Текст книги "В сладком плену"

Автор книги: Адель Эшуорт (Эшворт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– Я не понимаю, – пролепетала она.

Приблизившись на шаг, Ян посмотрел на рубин, сверкавший между ее приподнятых грудей, и взял его в руку. Бриллиант заиграл у него в пальцах высеченными из камня гранями.

Тихо, задумчиво герцог произнес:

– Бриллиант без огранки ничем не лучше камня.

Виола замерла, скованная недобрым предчувствием.

– Думаю, – добавил он через несколько секунд, снова встречая взгляд Виолы, – мир еще не слышал более правдивых слов.

– Что случилось, Ян? – спросила она низким, тревожным голосом.

Герцог внезапно выпустил рубин из рук.

– Я хочу кое-что рассказать вам о себе, Виола. Что-то, чего не рассказывал еще никому.

Виола ничего не сказала, просто смотрела на него.

Ян сунул руки в карманы вечернего сюртука и повернул голову в сторону сада, устремив задумчивый взгляд в сторону городского парка, видневшегося за деревьями.

– В своем похищении я всю жизнь винил ваших сестер и даже вас, – начал он. – Но на самом деле часть вины лежит и на мне самом, потому что я оказался там в то время.

– Ян…

– Просто выслушайте, – успокоил Ян, бросая в сторону Виолы быстрый взгляд.

Она кивнула, уступая.

Ян вздохнул.

– Я давно вступил на путь разрушения, и поиски бриллиантов превратились для меня в навязчивую идею.

Бриллианты Мартелло, вспомнила Виола. Украденные Бенедиктом Шэроном, человеком, у которого была собственность в Уинтер-Гардене. Ян вернулся туда, потому что преследовал Шэрона и хотел забрать у него драгоценности, но нашел его мертвым. Тогда-то сестры Виолы и застали Яна врасплох, оглушили его и перетащили в темницу под домом. Виола обнаружила его на следующий день.

– Когда я очнулся неизвестно где, – продолжал Ян подавленным голосом, – прикованным за запястье в абсолютной темноте, я понял, что моя жизнь, вероятно, кончена. Я не видел выхода, думал, что умру, – и все из-за какой-то горстки ограненных камней. В первый день, пока меня не начали пичкать наркотиками, мне не оставалось ничего, кроме как в холоде и кромешной тьме часами думать о прошлом и будущем, которое у меня могло бы быть. Это было жутко, мой страх невозможно передать словами.

У Виолы ком подкатил к горлу, и она сжала перед собой ладони, чтобы не броситься обнимать Яна.

– В тот час ужаса и неизвестности, – признался он, понижая голос почти до шепота, – у меня была возможность подумать над каждой ошибкой, над каждым своим решением. И я понял, что стал одержимым этими поисками и попал в плен, сначала бриллиантам, потом вашим сестрам, по одной-единственной причине – потому что перестал верить в то, что действительно важно, перестал верить в себя. – Он поднял на Виолу пронзительный взгляд. – А потерял я эту веру, Виола, и стал бесшабашным перекати-полем из-за простого признания матери, которое она сделала перед смертью всего за несколько коротких лет до этого. Мы с Айви узнали, что родились не от графа Стэмфорда. Я оказался бастардом, самозванцем, который носил титул, не имея на то права, и запутавшимся человеком, который годами не мог поделиться своим гневом и болью ни с одной живой душой. – Он протянул руку и коснулся ее щеки кончиками пальцев. – Пока не встретил вас.

Виолу начало трясти. Ее глаза наполнились слезами, и она опустила взгляд, обхватив себя за живот.

Ян приблизился на шаг, вдавив ноги в складки ее юбок, и принялся водить большим пальцем по ее губам.

– Я ведь говорил вам об этом в темнице, верно? – хрипло прошептал он. – И до сегодняшнего дня вы не проронили ни слова.

Виола храбро расправила плечи и замотала головой.

– Это неважно, Ян. Даже если бы я рассказала всем, кого знаю, мне бы никто не поверил, и это ничего бы не изменило.

– Вы ошибаетесь, – без тени сомнения возразил Ян. – Вы никому не сказали, потому что влюбились в меня и я стал вам настолько дорог, что вы хранили мою тайну, как собственную. А ваша любовь, ваша преданность очень много значат. Это было важно для меня тогда и стало еще важнее сейчас.

От силы его слов у Виолы перехватило дыхание. Она инстинктивно подалась к нему, положила затянутую перчаткой ладонь ему на грудь, на его громко стучащее сердце и закрыла глаза, оставив слезы дрожать на ресницах.

В ответ Ян обнял ее за талию и привлек к себе.

– Вы были такой юной, – лихорадочно зашептал он, – такой смелой, и вам наверняка было страшно. И все-таки вы отдались мне, когда я нуждался в вас, примирившись со всеми рисками и подарив мне последнюю надежду на страсть и утешение.

Ян судорожно вздохнул, обхватил Виолу ладонью за подбородок и поднял к себе ее лицо. Его нежные поцелуи посыпались на влажные ресницы, на щеки и, наконец, на губы. Потом Ян снова отстранился и уперся лбом в ее лоб.

– Вы любили меня, Виола, – с томлением выдохнул он, – и я нуждался в этой любви, чтобы выжить. А когда вы узнали, что беременны от меня, вы приняли единственно возможное решение и вышли замуж за человека, предложившего растить ребенка в обмен на картины, которые он сможет продавать. Вот почему вы так спешили выйти замуж, после того как я оставил вас в хижине. Вы боялись, что снова зачали от меня, а надежды на будущее со мной я вам не оставил.

– Ян…

– И я знаю, – признался он наконец, – что именно поэтому вы не могли сказать мне, что я отец вашего чудесного мальчика. Природа материнской любви в том, чтобы защищать, а раны, наносимые такими признаниями, слишком глубоки. Я сам вам об этом рассказал. Но даже если все будут знать его как барона Чешира, мы с вами навсегда сохраним в тайне, что он мой сын и был зачат в любви.

Виола поднесла ладонь к губам, качая головой и жмурясь от слез, которые покатились по ее щекам.

Ян прижал ее к груди и положил щеку ей на макушку.

– Я так жалею, что причинял вам боль, милая, – сказал он голосом, полным эмоций, которые уже не в силах был контролировать. – Но теперь я понимаю, что никакими извинениями не искупить того, что я вам сделал. Мне остается лишь просить о прощении.

Виола таяла в его объятиях, слушая стук его сердца, впитывая его тепло.

– Я люблю вас, Ян, – прошептала она в тишине и прохладе вечера.

Его дыхание резко оборвалось, и он шепнул в ответ:

– Я тоже вас люблю…

* * *

Все собрались в гостиной, перед портретом на мольберте, занавешенным красным бархатом. Ян стоял рядом с Виолой, которая держалась красиво и с достоинством, хотя наверняка еще не пришла в себя от признания, которое он сделал всего несколько часов назад. Ему очень хотелось коснуться ее, привлечь к себе, но это придет позднее.

Когда все стихли, Виола в нескольких словах обрисовала свои художественные поиски последних дней и кивнула лакею. Секунда-другая прошла в напряженном ожидании. Потом лакей схватился за край драпировки и сдернул ее с картины под ахи и охи гостей.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Потом басистый смешок Фэйрборна, раздавшийся с дальнего конца комнаты, растопил лед и все разом расхохотались.

Ян не сдержался. Он начал хихикать, а потом прыснул со смеху, потешаясь вместе с остальными над самой забавной чертовой картиной, которую он когда-либо видел.

Это был его портрет, мастерски написанный. Он сидел на табурете, но вместо вечернего наряда на нем был поварской фартук. В обеих руках он держал по свежеиспеченному пирогу, а на лице его застыла нелепейшая, глупейшая улыбка, обнажавшая оба ряда белых, сверкающих зубов.

Это было чудовищно неожиданно и до истерики смешно. И, пожалуй, он заслужил это, заставив Виолу рисовать новый портрет. Да, она работала за пирог.

Теперь настал его черед вспыхивать от крайнего смущения. Ян повернулся к Виоле, которая улизнула под крылышко к леди Тенби и ее дочери Изабелле.

Он прочистил горло и больно прикусил губу, чтобы не хохотать.

– И куда, по-вашему, я должен его повесить, сударыня?

Виола тоже захихикала и в паузе между вспышками смеха фыркнула:

– На кухне?

– Чтобы каждый день напоминать повару, какой вы важный, – предложил лорд Тенби.

Тут вся честная компания опять зашлась хохотом, и Ян решил, что звук искреннего, веселого смеха Виолы мил ему почти так же, как она сама.

Он настиг ее в два широких шага. Не успела она понять, что он задумал, как он обхватил ее за голову, запустил пальцы ей в волосы, буквально рванул ее на себя и завладел ее губами в жадном поцелуе.

Леди Тенби взвизгнула. Изабелла ахнула и прошептала:

– О боже…

Ян оторвался от губ Виолы и с лукавой улыбкой посмотрел в ее раскрасневшееся лицо.

– Все в порядке, леди Тенби, – сказал он. – Леди Чешир согласилась стать моей женой. Я просто благодарю ее за такой содержательный обручальный подарок.

В глазах Виолы вспыхнули озорные огоньки.

– Быть может, ваша светлость, лучше продать этот шедевр…

Ян утихомирил ее, снова прильнув губами к ее сладким губам. И черт с ним, со скандалом.

* * *

Ян рассматривал портрет. Настоящий портрет, который Виола закончила и показала всем гостям после шутки, которую так удачно сыграла несколько часов назад. Этот, в отличие от предыдущего, он с гордостью повесит у себя в доме, рядом с автопортретом Виолы в статусе герцогини Чэтвин и портретами их детей. Она взяла первую картину, которую он в свое время упрямо отверг, и изменила фон. Теперь он с достоинством стоял у окна в своем зеленом салоне, а за спиной у него буйствовали краски сада. Виола превзошла себя, и конечный результат оказался блестящим.

Оставшись, наконец, наедине с Виолой, он повернулся к ней, освещенной огнем свечей.

– Ты прекрасна, – прошептал он.

Она искоса на него посмотрела.

– Ты не злишься?

– За свое полнейшее унижение на публике? Конечно, нет. С тобой это часто случается, и меня это начинает забавлять. Кроме того, – смиренно добавил он, – я сам напросился, сделав тебе такое нелепое предложение в первый раз.

Виола просияла и взяла его за руку.

– Я не могла выйти за тебя из жалости или похоти, Ян. Но я выйду за тебя по любви. Жаль только, что нельзя начать сначала, с чистого листа. Жаль, что мы потеряли пять лет.

Ян привлек ее к груди, обняв за талию и обхватив ладонью за подбородок, чтобы поднять к себе ее лицо.

– Боль сделала нас сильнее, многому нас научила, – ответил он. – И если мы любим друг друга, несмотря на все, что пережили, нашей любви уже ничего не страшно. Никогда еще я не смотрел в будущее с такой надеждой.

Виола ласково улыбнулась и коснулась его лица.

– И я…