Текст книги "В сладком плену"
Автор книги: Адель Эшуорт (Эшворт)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Из его груди вырвался рык, он задвигался быстрее и жестче, вцепившись губами ей в шею, подминая ее под себя с дикой властностью, буквально лишавшей ее способности дышать. Она схватила губами воздух, и в этот миг Ян задрожал в ней и рванулся вперед в последний раз, задыхаясь, пряча лицо ей в волосы.
Виола замерла, борясь с внезапным желанием плакать, хотя понятия не имела, откуда оно взялось. Они с Яном не занимались любовью; в том, что они сделали, не было ни романтики, ни эмоциональной близости. И все же, пока они стояли вот так, соединенные во плоти у стенки рыбацкой хижины, она чувствовала, что Ян ей роднее любого другого мужчины в жизни. Нечто большее, чем удача, случай или сила воли двух человек, из раза в раз толкало их навстречу друг другу. И самым печальным было то, что ничему значимому или хотя бы хорошему из этих столкновений не суждено было получиться. Между ними нет теплоты, нет надежды на счастливое будущее вместе. Ян презирал и одновременно желал ее – сочетание, которое не приносит ничего, кроме сердечной боли и сожалений. Она всегда любила его, но ей было гораздо легче держаться от него на расстоянии, чем ему от нее. О, если бы Господь услышал ее молитвы и погасил ненасытное желание герцога преследовать ее до гробовой доски…
– Виола?
Она вздрогнула и попыталась оттолкнуть Яна плечом. Он как будто не заметил и, продолжая крепко прижимать ее к себе, стал водить носом по границе волос у нее на затылке, глубоко вдыхая ее аромат.
– Вряд ли я когда-нибудь сумею забыть ваш запах, – низким, задумчивым тоном проговорил он.
Она не представляла, что тут можно ответить: хорошим или плохим находит он ее запах? Но когда она, наконец, почувствовала, что Ян выскользнул из нее, некоторое облегчение оттого, что они больше не соединены, разлилось по ней.
– Вы что-нибудь скажете? – протянул Ян, медленно отпуская Виолу и пятясь за своей одеждой.
С долей скромности, не глядя на герцога, она опустила ногу с койки и стала поправлять сорочку, пока подол не упал к лодыжкам.
– Я не знаю, о чем говорить, – откровенно призналась она, замечая, как ситуация вдруг сделалась настолько неловкой, что ей захотелось забиться в угол.
Ничего на это не ответив, герцог начал одеваться. Виола провела пальцами по волосам, опустилась на край постели и сложила руки на коленях. Она смотрела в пол, но явственно чувствовала на себе взгляд Яна, пристальный, выжидающий.
– О чем вы думаете? – угрюмо спросил он через несколько секунд.
Раздражаясь, она разгладила лоб ладонью.
– О том, что в моих мыслях сумятица, Ян. Что мои нервы обнажены, и что при мысли о вас я уже не знаю, что чувствовать.
Виола говорила абсолютно откровенно, особенно не задумываясь над словами, но едва они сорвались с губ, она о них пожалела.
Ян прочистил горло.
– Пожалуй, я и не ждал, что вы скажете, какой я восхитительный любовник.
Она вскинула голову. Их взгляды встретились, и она сердито сверкнула глазами.
Ян усмехнулся, запустив пальцы в спутанные волосы.
– Простите.
Виоле не приходило в голову, что Яну тоже может стать неловко от всего этого эпизода. Его явное смущение удивило ее и даже немного согрело ей сердце.
– Я хочу домой, – очень тихо сказала она.
К облегчению Виолы, ни гнев, ни горечь Яна не вернулись. Хотя, когда он направился к ней, добродушное выражение медленно померкло на его лице. Она не представляла, чего от него ждать, но решила не уступать и ровнее села на постели. Остановившись прямо перед Виолой, герцог потянулся за прядью ее волос, обвил ее вокруг пальцев и задумчиво свел брови.
– Возможно, я еще не готов вас отпустить, – тихо, почти шепотом, ответил он, наконец.
Виола и близко не знала, как это понимать. Впрочем, учитывая обстоятельства, оставалось предположить, что герцог не наигрался и собирается еще какое-то время продержать ее в этой хижине. Она не продержится пять недель, как он в темнице. Впервые за два дня она почувствовала, как груз беспомощности начинает давить на нее изнутри.
– Ян, пожалуйста, хватит, – сказала она, надеясь, что ее голос звучит строго, а не отчаянно. – Мне нужна ванна, чистая одежда. Я должна увидеть сына. Я не могу остаться здесь еще на…
– Виола, прилягте, – мягко перебил Ян.
Она нахмурилась.
– Что?.. Зачем?
Он вздохнул и высвободил пальцы из ее волос.
– Мы оба устали, и я не хочу говорить об этом сейчас.
Виола колебалась, но лишь до тех пор, пока герцог не схватил ее за локоть и не потянул к изголовью кровати. Потом, к ее удивлению, вместо того чтобы уйти, он шагнул к лампе, затушил огонь и опустился рядом с ней на постель.
– Нам нужно обсудить…
– М-мм… Спите…
Виола отвернулась к стенке, и герцог поспешил обнять ее со спины, укрыв их обоих одеялом, обняв ее рукой за талию и зарывшись лицом ей в шею и волосы. Последним, что запомнила Виола, прежде чем ею вновь овладел сон, было медленное, ровное дыхание Яна.
* * *
Резкий стук в дверь заставил ее проснуться. Вздрогнув, она резко села на постели, но поняла, где находится, только после того, как убрала с лица прядь волос и ее глаза приспособились к яркому свету, льющемуся сквозь решетку на окне.
К тому моменту, когда щелкнул замок, она вспомнила, что засыпала на рассвете, вместе с Яном. Должно быть, он вышел, пока она спала, но зачем ему стучать, возвращаясь…
– Простите, леди Чешир, – донесся с порога робкий женский голос, и дверь со скрипом приоткрылась.
Виола закуталась в одеяло по горло.
– Кто вы?
В комнату, приятно улыбаясь, вошла девочка лет шестнадцати. Ее белокурые волосы были собраны в тутой узел на затылке, одежда выглядела чистой и идеально выглаженной. В одной руке она держала небольшую корзину с едой, а в другой кожаный чемодан, завешанный чем-то похожим на платье в дорожном льняном чехле. Быстро поставив ноши на пол, девочка вытерла руки о юбки и сделала реверанс.
– Я Мисси Стоун, миледи. Простите, что тревожу вас, но его светлость послал меня из дому, чтобы позаботиться о ваших нуждах сегодня утром.
Виола растерянно заморгала.
– Позаботиться о моих нуждах?
– Да, мэм. – Мисси закрыла и заперла за собой дверь, быстро подошла к печи и разожгла ее. – Его срочно вызвали из поместья на рассвете, и он попросил меня дать вам поспать хотя бы до десяти. Сейчас пол-одиннадцатого. Я принесла лепешки с голубикой, запеченную грудинку и заварку. Если подождете немного, я нагрею воду.
Виола в некотором ошеломлении наблюдала, как девочка порхает по маленькой хижине, понимая, что должна радоваться отсутствию герцога, но вместо этого чувствуя горечь и раздражение из-за того, что он уехал, не объяснившись и не попросив у нее прощения.
– А еще я принесла вам одно из дневных платьев сестры лорда Чэтвина. Ваше вечернее выстирают и вернут вам, как он приказал, – щебетала девочка, начиная вынимать вещи из чемодана. – Когда поедите, я помогу вам с туалетом, а потом, по вашему желанию, Ларсон отвезет вас в город и доставит в любое место, какое пожелаете.
Вот и все, с тяжелым сердцем поняла Виола. Разошлись, как в море корабли. Ни слова на прощание – только холодный завтрак, чужое платье и дорога домой.
– Не волнуйтесь, миледи, – добавила Мисси, изучив выражение ее лица, – лорд Чэтвин нанимает только таких слуг, которые умеют хранить чужие тайны.
– Разумеется, – тут же отозвалась Виола, не обращая внимания на румянец, заливший ей щеки, и пытаясь придать голосу равнодушный тон. Ей нужно было воспользоваться ночным горшком и вымыться, но она предпочла подождать, пока нагреется вода. К тому же у нее внезапно прорезался зверский аппетит.
– Вы говорили, что принесли лепешки?
– Да, мэм. – Мисси переключилась на корзинку и принялась в ней копошиться. – Очень вкусные лепешки, уж поверьте моему слову. Мама печет их для его светлости каждый…
– Так кудаже сегодня так быстро убежал его светлость?
Мисси оторвала взгляд от корзины, и на ее широких губах заиграла понимающая улыбка.
– Что вы, миледи, откуда мне знать?
Виола чуть не укусила себя от досады. Она не дразнила девочку; ей действительно нужен был ответ, просто необходимбыл ответ на все сложные вопросы, которые роились у нее в голове, независимо от того, касались они ее или нет.
Но, в конце концов, герцог сам себе хозяин, он не обязан отчитываться ей в своих действиях. Она ему ни родственница, ни жена, ни содержанка. У него перед ней нет никаких обязательств. Он закончил с ней, умыл руки и теперь, очевидно, хочет, чтобы она поскорее собрала вещи и уехала домой.
С этой удручающей мыслью Виола умолкла, поела любимых и – да – вкусных лепешек герцога Чэтвина и позволила его служанке одеть и прихорошить себя не где-нибудь, а в его рыбацком домике. Она понимала, что подробнейший доклад об этом скоро услышит все поместье, но верные слуги не вынесут за пределы Стэмфорда таинственной двухдневной связи их господина с леди Чешир из Лондона. Вероятно.
В любом случае этой связи пришел конец, а герцог добился-таки того, чего хотел с самого начала. Наверняка он вскоре забудет о ней, как об очередной сексуальной победе, наскучившем трофее. Свершенной мести.
Теперь ей нужно просто вернуться в колею своей привычной, насыщенной жизни – и постараться забыть, что она когда-то встречала на своем пути бастарда Яна Уэнтворта.
Глава 18
Сегодня Гермиона обвинила меня в том, что я пытаюсь помочь ему сбежать. Я, конечно, все отрицала, но теперь ее настораживают мои посещения, и она грозится рассказать Дейзи. Он чахнет, и я должна сделать все возможное, чтобы вытащить его оттуда. Маскарад будет на следующей неделе, и я надеюсь, что при полном доме гостей придумаю, как спасти его, никому не навредив. Держись, Ян. Помощь близко. Пожалуйста, мой отважный Ян, держись…
Ян взирал на собиравшуюся толпу с балкона второго этажа, пытаясь держаться в тени, пока о его появлении на августовском суаре леди Изабеллы Саммерленд не объявили официально. Виола уже прибыла, он знал это и, хотя они еще не встретились, внимательно вглядывался в гостей, чувствуя, что заметит ее в ту же секунду, как она выйдет на паркет внизу.
После их интимного рандеву прошло почти три недели, и все это время герцог не мог думать ни о чем другом. Их разговоры, проливавшие пусть не свет, но пламя страстей, запах ее кожи, ее рваные вздохи и восторженные стоны, невинная красота ее лица, когда она спала, – все это не шло у него из головы. В то утро он долго любовался Виолой, прежде чем уйти из домика. Он думал оторваться от нее ровно настолько, чтобы организовать для них обоих горячий завтрак, а потом снова заняться с ней любовью, понимая, что слишком долго продержал ее в плену и ее пора возвращать в Лондон. Но когда он пришел в дом, ему вручили записку, вынудившую его срочно уехать. Он хотел объясниться, но у него не было времени. И теперь, когда он, наконец, вернулся в Лондон, чтобы поговорить с Виолой и извиниться за свое неожиданное бегство тем утром, он понятия не имел, как к ней подойти и что сказать. Именно поэтому он вел себя сейчас, как неопытный, нервный школьник: прятался за колоннами над танцевальным залом, чтобы сначала увидеть ее.
Но больше всего Яну не давал покоя вопрос, думала ли Виола об их последней встрече столько же, сколько он. Он никогда в жизни не занимался с женщиной любовью стоя, имея полный контроль, и с такой одержимостью, мощью и животным голодом. И каждый раз, когда он думал о том, как Виола отдавалась его воле, принимала всю его обиду и гнев, позволяла ему выражать свои самые глубинные эмоции и безудержную, сбивающую с толку потребность в ней таким первобытным способом, у него теплело на сердце. В тот момент Виола полностью поняла его, разрешила ему показать ту часть себя, которую он долгих пять лег прятал ото всех. И самым шокирующим было то, что спустя почти месяц после их встречи, вместо того чтобы чувствовать себя сексуально удовлетворенным и гордиться достигнутой целью унижения и мести, быть готовым распрощаться с прошлым и начать новую жизнь, он думал об одном – как ему хочется быть с ней снова. Не как в прошлый раз, по-звериному быстро и с эротическим доминированием, но в роскошной, мягкой постели неспешно, страстно и со смыслом заняться с ней любовью. Вероятно, этот смысл они представляли себе по-разному, но он был важендля обоих. Теперь Яну было совершенно ясно, что его будущее зависит от восхитительной леди Чешир ничуть не меньше, чем оно пять лет назад зависело от застенчивой мисс Виолы Беннингтон-Джонс. Но, боже правый, он понятия не имел, что с этим делать.
– Так и думал, что найду тебя вверху, в полном одиночестве.
На губах Яна заиграла полуулыбка. Он был благодарен, что его отвлекли от чересчур сложных мыслей, но не повернулся к другу, который медленно подошел и остановился рядом.
– Добрый вечер, Фэйрборн, – отозвался он. – Мне ненавистны эти собрания.
Лукас вздохнул.
– Мне тоже.
– Так почему ты здесь? – спросил Ян, подвигаясь вправо, чтобы освободить Фэйрборну место рядом с собой.
Лукас уперся локтями в балконные перила, сцепил перед собой ладони и окинул взглядом зал внизу.
– Полагаю, по той же причине, что и ты.
Ян чуть не фыркнул.
– Набить желудок угощениями леди Тенби?
Лукас усмехнулся.
– Ты не умеешь врать, Чэтвин.
– Что ж, ради танцев ты бы сюда точно не приходил, – сказал Ян, отворачиваясь немного в сторону и бросая на друга косой взгляд.
– Нет, я пришел ради еды, – с улыбкой ответил Фэйрборн. – Уволил своего французского повара на прошлой неделе.
– Ну да, – парировал Ян, поглядывая на паркет. – Ты тоже врешь не очень убедительно.
– Это верно, – согласился Лукас. – Хотел напомнить, что до сих пор жду денег за ту картину, которую я купил для тебя в «Бримлис».
Господи, картина. Он забыл о ней.
– Сколько?
Фэйрборн криво улыбнулся.
– Много. Но она прекрасна. Можно подумать, будто я купил оригинальное творение Рубенса, – судя по тому, как лихорадит общество эти несколько недель. Всем интересно, какова стоимость картины, сколько я заплатил, намерен ли я продавать, и, разумеется, не ты ли… э-э… на ней изображен. – Он опять усмехнулся и запустил пальцы в волосы. – Пришлось спрятать ее на чердаке, чтобы слуги не глазели и потом не исчезали воплощать собственные фантазии.
Ян простонал и отвернулся, оттягивая воротник, который вдруг показался ему слишком душным.
– Пришлю за ней кого-нибудь на следующей неделе, вместе с банковским чеком.
Лукас прочистил горло.
– Придумал, куда ее повесить?
Ян фыркнул.
– Разве что на гладкую шейку леди Чешир.
– Забавно, – с усмешкой сказал Фэйрборн, – а я-то думал, что благодетельная вдова уже давненько взяла тебя на поводок, повесив свои пикантные картины тебе на…
– Ни слова больше, Фэйрборн, – перебил Ян, – иначе в следующем месяце на аукцион выставят твой обнаженный портрет. – Он с улыбкой повернулся к другу. – Очаровательную вдову не сложно будет уговорить на новый шедевр.
Лукас кивнул, уступая.
– Спасибо, что предупредил, дружище.
На несколько секунд между ними воцарилось молчание, потом Лукас мотнул головой в сторону дальних дверей и равнодушно бросил:
– Вот и она, входит в зал.
Ян тут же впился взглядом в северный вход, сначала не видя ничего, кроме вихря разноцветных юбок и расфранченных денди, пытавшихся впечатлить дам остроумной беседой. Но вдруг, словно по мановению волшебной палочки, он увидел Виолу, и у него захватило дух.
Одетая в цвета морской волны, она буквально сияла. На левом бедре, поверх туго затянутого корсета, был повязан большой атласный бант кремового цвета, сочетавшийся с оборками на юбке, длинными шелковыми перчатками и широкими полями шляпы. Ян не видел ни волос, ни глаз Виолы, но без труда узнал линию ее скул и бархат ее розовых губ, изогнувшихся сейчас в обольстительной, игривой улыбке.
Сердце Яна забилось быстрее, и на теле проступил пот. Да, он нервничал и более-менее понимал почему. Но, кроме того, он мгновенно пришел в ярость, заметив, что Виола идет под руку с Майлзом Уитменом и дарит ему эту обольстительную улыбку, как теплый мед – теплый, сладкий мед, стекающий по старому, черствому хлебу.
В один миг, необъяснимо, все в его жизни утратило смысл, все в его головеутратило смысл.
– Тебя долго не было, – задумчиво пробормотал Фэйрборн.
– Три недели не такой уж долгий срок, – быстро возразил Ян, завороженно следя за Виолой, пока она не прошла под балконом и не скрылась из виду.
Лукас пожал плечами и выпрямился.
– Возможно. Пожалуй, правильнее будет сказать, что за короткий срок очень многое может измениться.
Ян сосредоточил все внимание на друге, стараясь не выдавать своих чувств.
– Что ты пытаешься мне сказать, Фэйрборн? – осторожно спросил он.
Лукас посмотрел ему прямо в глаза и сделал короткую паузу, чтобы собраться с мыслями.
– Похоже, леди Чешир приглянулась мистеру Уитмену.
– Этот джентльмен уже давно ею восхищается, как и многие другие, – словно оправдываясь, проговорил Ян. – И что?
Лукас почесал тыльную сторону шеи.
– Я слышал, что последние три недели он появляется с ней на всех светских раутах, и она ясно дает понять, что если он предложит, она согласится стать его женой.
Стать его женой…
– Вздор! – сердито прошептал Ян.
Лукас покачал головой.
– Не думаю.
Яну показалось, что мир остановился, что он живет в какой-то жуткой, нелепой пьесе, которая только что завершилась трагедией, без вразумительного эпилога, без аплодисментов. И всем, кто смотрел и кто участвовал, это трагическое завершение не принесло ничего, кроме агонии, отрешенности и смятения. У Яна пересохло во рту; он не мог пошевелиться, не мог дышать. Время застыло, и боги свесились с небес, чтобы посмеяться над ним в глумливой тишине.
А потом все завертелось – многоголосый шум бальной залы внизу, оглушительный стук сердца в груди, бурлившая в венах кровь. Он услышал смех внизу и сразу понял, что это не боги, а такие же люди, как он. Эти люди потешались над ним, над его жизнью и анекдотом, в который она превратилась.
– Кто тебе сказал? – спросил он наконец, тихим и удивительно ровным голосом.
Фэйрборн пристально на него посмотрел.
– Леди Изабелла обмолвилась об этом, когда я приехал около часа назад.
Ян сощурился, пытаясь разобраться во внезапном вихре вопросов.
– Леди Изабелла?
– Вообще-то, – с лукавой улыбкой продолжал Фэйрборн, – мне кажется, что она ждала меня у двери. Наверное, рассчитывала, что я как можно скорее передам эту новость тебе.
– Мне, – повторил Ян. Он замер, глубоко вдохнул и спрятал кулаки в карманы. – И почему, по-твоему, она на это рассчитывала? – голосом, лишенным эмоций, спросил он.
Лукас как ни в чем не бывало поправил манжеты.
– Возможно, друзьям леди Чешир не кажется, что брак с мистером Уитменом будет в ее интересах. И если у них создалось впечатление, что он скоро предложит ей руку и сердце, вероятно, они несколько… обеспокоены.
– И по-твоему, – с сарказмом подхватил Ян, – они думают, что я склонен спасти леди Чешир, сделав ей предложение первым?
Глаза Фэйрборна округлились от изумления, которого он не сумел скрыть. Потом он тихо рассмеялся и покачал головой.
– Очень в этом сомневаюсь, Чэтвин. Не представляю, чтобы на всем белом свете нашелся человек, готовый поверить, что ты хоть сколько-нибудь заинтересован в женитьбена леди Чешир, особенно на леди Чешир. Переспать с ней – безусловно; взять ее в содержанки – возможно. Но только не жениться. Ты выставил ее мошенницей и явно презираешь ее. По крайней мере… такую мысль ты внушил ей и ее друзьям.
Если подумать, то так оно, пожалуй, и есть. Если бы речь шла о любой другой светской интриганке, он бы решил, что все они пытаются принудить его к браку с женщиной, которую он отчаянно желает, лишь бы она не вышла за другого. Но только не Виола. Он не давал ей ни единого повода думать, что она интересует его как жена. Более того, каждым своим действием после возвращения в ее жизнь он убеждал ее в обратном. Он даже открыто об этом заявил. Нет, уж кто-то, а Виола не может ждать, что он попросит ее руки.
Но боже правый… Брак с Майлзом Уитменом? Стоило вспомнить обольстительную улыбку, которую Виола дарила этому музейному смотрителю несколько минут назад, и Ян уже представил, как она лежит с ним в постели и стонет от его интимных прикосновений, как он ласкает ее, возбуждает, входит в нее…
На верхней губе Яна выступил пот, и он вытер его тыльной стороной дрожащей ладони. На него внезапно накатила дурнота, отчаяние и полная растерянность.
– И какого черта, по их мнению, я могу тут сделать? – проворчал он, устремив к паркету ничего не видящий взгляд.
– Не имею ни малейшего представления. Ты же знаешь, леди мастерицы строить нелепые планы.
– Но почему сейчас? – спросил он, глядя вдаль и обращаясь больше к самому себе. – И за Майлза Уитмена? У него нет ни титула, ни денег, и она говорила, что не собирается в ближайшее время выходить замуж.
Лукас приблизился на шаг и, понизив голос, осторожно проговорил:
– Возможно, она вынуждена это сделать.
У Яна похолодела кровь; он впился в Лукаса взглядом.
– На что ты намекаешь?
Фэйрборн глубоко вдохнул и спрятал руки в карманы сюртука.
– Если не можешь или не хочешь догадаться, то возвращайся за город и упивайся тем фактом, что раз леди Чешир озаботилась поисками мужа, она в отчаянном положении. Когда женщина в отчаянии, она готова выйти даже за бессребреника, за мужчину ниже себя по положению, к которому не питает никаких чувств. И подозреваю, что с Уитменом как раз тот случай. Если так оно и есть на самом деле, ты, мой друг, должен быть весьма доволен. Наслаждайся тем, что, в конце концов, добился полногоотмщения.
С этими словами Фэйрборн проскочил мимо него и ушел прочь.
* * *
Ему потребовалось всего десять минут, чтобы отыскать ее в толпе. Виола попивала шампанское у буфета, окруженная стайкой дам, в числе которых была и коварная леди Изабелла. Ему нужно было остаться с Виолой наедине, но он решил, что лед между ними будет легче разбить, если на первых порах ей придется отвечать ему вежливо.
И вот, глубоко вдохнув, чтобы успокоить нервы, Ян расправил плечи, отдернул полы жилета и как будто невзначай подошел к перешептывающейся группке.
Леди Изабелла заметила его первой и смолкла на полуслове, удивленно захлопав ресницами.
Ян остановился прямо за Виолой и сцепил руки за спиной.
– Добрый вечер, леди, – протянул он.
Виола резко обернулась на его голос и, залившись румянцем, остановила на нем ошеломленный взгляд. Остальные вспомнили о манерах и опустились в реверансах.
– Что… что вы здесь делаете? – запинаясь, спросила Виола.
Ян почти улыбнулся и обвел глазами комнату.
– Здесь дают званый ужин, и я как будто в числе приглашенных.
Виола метнула сердитый взгляд в сторону Изабеллы. Та застенчиво пожала плечами и едва заметно покачала головой.
Ян прочистил горло.
– Леди Чешир, могу я переговорить с вами наедине?
Он заметил, как она прикусила нижнюю губу и почти незаметно нахмурилась в нерешительности. На секунду-другую он испугался, что она отвергнет его приглашение. Но видя, что подруги ее не отговаривают и не спешат прийти ей на помощь, она поняла, что у нее нет выбора.
Изобразив на красивом лице фальшивую улыбку, Виола кивнула.
– Как вам угодно, ваша светлость.
– Прошу прощения, леди, – сказал Ян, с чувством искреннего облегчения предлагая Виоле локоть.
Избегая смотреть на него, она осторожно коснулась затянутой в перчатку ладонью его руки, и он повел ее прочь от безопасного круга подруг к выходящим на юг открытым стеклянным дверям.
– Куда вы меня ведете? – сдержанно спросила она, когда они вышли на балкон.
– Я подумал, что нам не помешает немного свежего воздуха и уединения, – ответил он спустя некоторое время.
– Не помешает чему?
Он вздохнул.
– Неужели обязательно всегда со мной спорить, Виола?
К удивлению герцога, она не ответила, продолжая держаться так же сухо и чопорно и шагать на приличном расстоянии от него.
Прохладный ветерок ободрил его, помог ровнее дышать, немного расслабиться и сосредоточиться на том, что он хотел сказать, хотя понятия не имел, с чего начинать. Виола решила проблему за него, внезапно высвободив руку и быстро отойдя к балконной стене.
– Чего вы хотите, Ян? – настороженно спросила она, поворачиваясь к нему лицом.
Он замер перед ней и спрятал руки в карманы сюртука. Собравшись с духом, он прошептал:
– Вы сегодня прекрасно выглядите.
Виола криво улыбнулась.
– Спасибо. Но ведь вы привели меня сюда не для того, чтобы об этом сказать.
– Нет. – Он бросил взгляд на лужайку под ними, заметив, что лакеи зажигают факелы, отгоняя наступавшую темноту. Потом снова посмотрел в глаза Виоле и серьезным тоном спросил: – Как вы?
Она повела бровями.
– Спасибо, хорошо.
Ее вежливость начинала раздражать.
– Перестаньте жеманничать, Виола.
– Чего вы хотите, Ян? – повторила она, не скрывая собственного раздражения.
Он приблизился на шаг и заглянул ей в лицо. Наконец он хрипло проговорил:
– Думаю, я хочу извиниться.
От этого признания Виоле явно стало неловко. Переминаясь с ноги на ногу, она отвернулась от Яна и скрестила на животе руки.
– За что именно? – тихо спросила она.
Ян задумался на мгновение и решил просто быть откровенным.
– Пожалуй, я больше всего жалею о том, что бросил вас в постели в то последнее утро, когда мне хотелось одного – снова заняться с вами любовью.
Если он ждал, что Виола растает от его обаяния и искренности, то серьезно просчитался. Вместо этого она язвительно рассмеялась, прикрыв рот затянутой в перчатку рукой.
Он внутренне сжался.
– Моя искренность забавляет вас, сударыня?
Она прочистила горло.
– Прошу прощения, ваша светлость, – сказала она, расправляя плечи и оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что их не подслушивают. Понизив голос до полушепота, она добавила: – Но, право, из всех… сомнительных поступков, которые вы совершили по отношению ко мне за два дня, пока держали меня пленницей в вашем рыбацком бараке…
– Домике.
Она кивнула.
– Домике. Из всех этих поступков вы извиняетесь за то, что оставили меня в постели в то утро и не занялись со мной любовью снова?
Манера, в которой Виола повторила его слова, и дрожание губ, которые она поджимала, чтобы не расхохотаться вновь, глубоко уязвили и смутили Яна. Такие неожиданные эмоции в разговоре с Виолой, когда он хотел всего лишь объясниться, привели его в некоторое замешательство – и взбесили до невозможности.
– Ян, пожалуйста, – со вздохом сказала она, обрывая ход его мыслей, – если вам больше нечего сказать…
– О, я не сказал вам еще и сотой доли того, что хотел, леди Чешир, – пророкотал Ян, пытаясь восстановить достоинство, пока Виола не ушла рассказывать подругам, какой он глупый простофиля или, того хуже, влюбленный дуралей, – чего он не сможет отрицать, не выставив себя на посмешище. Он подступил еще ближе к Виоле, практически зажимая ее между собой и стенкой и наслаждаясь тем, как веселье испаряется с ее лица. – Вы знаете, что это тот же балкон, на котором мы стояли месяц назад, когда снова встретились на подобной вечеринке и я попросил вас нарисовать мой портрет?
Она ничего не ответила, только бросила мимолетный взгляд за стену, на лужайку внизу, и настороженно посмотрела на него.
– Уже в тот вечер, – спокойно продолжал он, проводя пальцами по подбородку, – я ощутил странное влечение к вам, Виола. Я совершенно не понимал, как можно презирать вас, желать вашего общественного и финансового краха и в то же время испытывать такое острое желание обнять вас и страстно поцеловать. Это не поддавалось объяснению и ужасно злило меня, но я хотел поцеловать вас тогда и ясно видел, что вы тоже ждете от меня этого.
Виола смешалась от этого признания, быстро заморгала и принялась заламывать сложенные на животе руки.
– А еще больше меня поразило, – хриплым шепотом продолжал Ян, – что, кроме нервозности и смущения при моем неожиданном появлении, в вас чувствовалось сильнейшее влечение ко мне.
Виола сглотнула, будто загипнотизированная его взглядом. Потом, придя в себя, опустила ресницы и деловито покачала головой.
– Нет, Ян, вы ошибаетесь. В тот день вы не могли почувствовать во мне ничего, кроме страха и отчаяния, охвативших меня, когда я поняла, что меня раскрыли. Я смутилась, это верно, но только потому, что не понимала, почему вы меня не узнаете. Вот и все. Остальное – плод вашего воображения.
– Вы лжете, Виола, – сказал герцог, стараясь не замечать, как больно она ранила его своим категоричным отрицанием, и бросая быстрый взгляд в сторону бального зала. Снова посмотрев в красивое лицо Виолы, он стиснул руки в карманах, чтобы не протянуть их к ней. – Вы не убедите меня, что даже сейчас мы не желаем друг друга. Я чувствую это, так же как и вы.
Она ехидно улыбнулась.
– Вы так самонадеянны, ваша светлость. Я вовсе не желаювас. Неужели не ясно? Разве нельзя просто оставить меня в покое, как пытаюсь поступить с вами я?
– Нет.
Этот простой ответ, прозвучавший так спокойно и быстро, застал Виолу врасплох. Даже в тусклых отсветах летнего вечера Ян заметил, что она задрожала.
– Вы думали обо мне эти несколько недель? – мягко спросил он.
Виола отвела глаза и обхватила себя ладонями за плечи.
– Откровенно говоря, я была очень занята. Джон Генри вернулся в город и…
– Вы беременны моим ребенком, Виола? – прошептал он.
Она замерла, потом очень, очень медленно повернулась к нему. Ее глаза сделались большими и испуганными, а кожа внезапно побледнела.
– Поэтому вы так спешите выйти замуж за Майлза Уитмена? – добавил он, пока она не отделалась какой-нибудь отговоркой. – Думаете, что это необходимо?
Казалось, Ян десятилетиями ждал ее ответа, слушая, как с каждой секундой все громче стучит его сердце. Наконец она выпрямила спину, опустила руки и разгладила юбки, как будто собралась уходить.
– Этого даже я сама пока не знаю, ваша светлость, – сухо проговорила она. – А теперь, если позволите…
Ян схватил ее за локоть и притянул к себе.
– Тогда зачем вдруг планировать брак с мужчиной, который ни по статусу, ни по достатку в подметки вам не годится? – Понизив голос до шепота, он добавил: – Я знаю, вы не любите его.
Виола посмотрела ему в глаза, и ее черты сделались напряженными от едва сдерживаемой ярости.
– Почему вы бросили меня в домике?
Ян опешил.
– Это не ответ. Вы уходите от темы.
– Не ухожу. Это мойответ.
Он не мог понять, как работает ее женский ум, и чем дольше она увиливала от его простых вопросов, тем сильнее он раздражался. Глубоко вдохнув, чтобы не сорваться, он ответил:
– Я уехал по причинам, о которых вам сказали, Виола.
Она повела бровями и смерила его взглядом.
– У вас примерные слуги, ваша светлость. Мне ничего не сказали.
Ян очень медленно отпустил ее локоть, в равной степени ошеломленный признанием Виолы и тем фактом, что слуги не сообщили ей, что на самом деле он не бросил ее в постели и не отделался от нее, как от уличной девки после пьяного кутежа. А ведь она почти три недели…
