Текст книги "В сладком плену"

Автор книги: Адель Эшуорт (Эшворт)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Герцог смотрел на нее сверху вниз, его темные глаза были непроницаемы, дыхание вырывалось из груди резко и быстро; ему тяжело давался контроль над собой.

Внезапно за спиной герцога раздался тихий кашель. Виола вспомнила, что звонила в колокольчик перед тем, как Ян набросился на нее, и с ужасом осознала, что они не одни.

– Не нужно меня недооценивать, леди Чешир, – прошептал герцог только для ее ушей и с усмешкой добавил: – От меня не так просто отмахнуться.

Виола пришла в ярость. Ей захотелось отвесить красавцу герцогу пощечину за то, что тот воспользовался ее слабостью и поставил ее в неловкое положение. Но едва она попыталась это сделать, как поняла, что Ян до сих пор держит ее за руки.

В следующий миг, когда герцог улыбнулся, отпустил ее и шагнул в сторону, обнаружив за собой лакея-новичка, который смущенно мялся в дверях, Виола внутренне сжалась, ибо начала понимать, что он сделал. Слуги не умеют держать язык за зубами, и к концу дня вся округа будет знать, что молодую вдову Чешир, которая так недавно вышла из траура, застали целующейся с герцогом Чэтвином, в собственной студии, и целующейся не просто так, а со страстью.

Словно почувствовав гнев и унижение Виолы, герцог громко, чтобы все слышали, сказал:

– Простите, сударыня, но я… не устоял перед вашими чарами. Разумеется, у меня и в мыслях не было злоупотреблять вашим доверием.

Он прочистил горло, бросил мимолетный взгляд на лакея и снова посмотрел в глаза Виоле.

– Увидимся в пятницу, на нашем следующем сеансе. Герцог произнес это как утверждение, а не как вопрос, и тем самым не позволил Виоле критиковать его действия и отказать ему, чтобы хоть как-то сохранить лицо. Откровенно говоря, он провоцировалее – попробуй, возрази мне, знатному и могущественному мужчине, – прекрасно понимая, что она этого не сделает.

Приняв холодный вид, Виола ответила:

– Возможно, в следующий раз нам лучше поработать в саду, ваша светлость. Свежий воздух нам обоим пойдет на пользу, не находите?

На несколько секунд герцог замер, и только лукавая усмешка расплывалась по его лицу. Потом, к полному изумлению Виолы, он подмигнул – подмигнул– ей, коротко кивнул, повернулся и подошел к лакею, и тот выпроводил его из студии.

Виола стиснула кулаки и прижала их к бокам, чтобы в ярости не крушить окна. Приходилось признать, что герцог не прост, но она тоже умна и больше не позволит так легко загнать себя в угол.

Он поднял ставки, тут не поспоришь. Но к пятнице, поклялась себе Виола, она будет к нему готова.

Глава 6

Сегодня я поставила свечу себе за спину, чтобы он не видел моего лица под плащом. Он спрашивал, как меня зовут, но я не посмела заговорить. Он напуган, и его душевная боль так сильна…

Виола переступила порог офиса в Челси, где принимал посетителей ее многолетний поверенный Леопольд Дункан, эсквайр. Утро выдалось довольно теплым и солнечным, и маленькая комнатка, в которой она сейчас стояла, казалась такой же тесной и душной, как экипаж, из которого она только что вышла. Но это не имело значения. Виола не собиралась задерживаться надолго и вообще не планировала встречаться сегодня с Дунканом, пока не получила от него записку с просьбой срочно приехать.

Закрыв зонтик и повесив его на стойку у двери, Виола сняла кружевные персиковые перчатки и поздоровалась с помощником юриста, Кельвином Бартлеттом, кивнув ему и бросив короткое «доброе утро». Мгновение спустя тот проводил ее в личный кабинет Дункана. Юрист сидел за массивным письменным столом и выводил что-то на листе бумаги.

Услышав, что Виола вошла, Дункан поднял голову и тут же вскочил. Его глубоко посаженные глаза вспыхнули, а круглое, побитое оспой лицо как всегда осветилось радушием.

– Ах, доброе утро, леди Чешир, – прямо-таки пропел юрист, одергивая жилет в попытке прикрыть большой живот и выходя навстречу посетительнице.

Виола улыбнулась и протянула ему руку.

– Доброе утро, мистер Дункан. Отлично выглядите.

– Вы тоже, сударыня, – ответил он, подхватывая ее пальцы и в быстром поклоне касаясь их губами. – Прошу, присаживайтесь.

Виола подошла к огромному бархатному креслу, на которое указал поверенный, и грациозно опустилась на край подушки. В кабинете Дункана имелось всего два кресла, не считая его собственного, и оба так раздулись от набивки, что неосторожный посетитель был обречен некрасиво в них проваливаться. В этом кабинете все было либо раздутым, либо непомерно большим, либо сочетало в себе оба эти качества: занавески, стол, кресла, картины и рамы, даже камин, и Виола знала наверняка, что обставляла комнату жена юриста. Все, кроме темно-коричневого стола и огромного полотна с изображением красных роз над камином, было выкрашено в цвет летнего неба, что подчеркивали ряды вычурных белых кружев.

– Так что за сведения вы хотели мне столь срочно сообщить? – непринужденно спросила Виола, складывая руки на коленях, поверх перчаток и ридикюля! – Полагаю, это связано с субботним аукционом?

Дункан явственно крякнул, возвращая свои округлые телеса обратно в кресло.

– Так и есть, – ответил он, подаваясь вперед и складывая руки поверх разбросанных в беспорядке бумаг. – Вчера у меня был необычный посетитель, сыскной агент, который попросил немедля переговорить с вами касательно продажи работы Бартлетта-Джеймса.

Нахмурив лоб, Виола переспросила:

– Сыскной… агент?

– Сыщик, – пояснил Дункан. – Нанятый частным образом.

Совершенно сбитая с толку, Виола покачала головой.

– Простите, мистер Дункан, не хочу показаться невежей, но… нанятый частным образом для чего?

– Судя по всему, чтобы заключить сделку, – без запинки ответил поверенный.

Виола заморгала.

– Прошу прощения?

– Признаться, поначалу я сам был озадачен. Я юрист, а не хранитель музея. – Тут он усмехнулся и почесал бакенбарды. – Но из нашей короткой беседы я понял, что этот агент, видимо, работает на банкира, который представляет неизвестную персону, желающую купить у вас картину до аукциона, не глядя. Торг для этой персоны также уместен.

Виоле потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать весь смысл сказанного. Еще никто и никогда не предлагал ей прямых продаж, и в любое другое время, при любых других обстоятельствах она бы отмела эту информацию как любопытную, но довольно тривиальную. Но сейчас было много причин, чтобы от такого нового и неожиданного поворота ей стало не по себе.

– Как зовут этого человека?

– Агента?

Виола кивнула и замерла в ожидании, чувствуя, как внутри нее закручивается клубок нервов.

Дункан принялся рыться в бумагах на столе и, наконец, нашел визитную карточку.

– Ах, вот он. Некто… мистер Майло Кафферти.

Майло Кафферти. Она никогда прежде не слышала этого имени.

– И представляет он, говорите, неизвестного покупателя?

Дункан потянулся через стол и дал карточку Виоле.

– Если быть точным, он представляет банкира покупателя.

Виола смотрела на отпечатанные буквы, но не видела на обычной, недорогой белой карточке ничего, кроме имени и звания.

– Зачем нанимать сыщика в качестве третьей стороны, если требуется всего лишь поговорить с вами о продаже картины, даже картины подобного рода? – спросила Виола, поднимая глаза на юриста. – Что здесь расследовать?

– Признаться, сам ломаю голову, – с полуулыбкой отозвался Дункан. – Даже для работы неуловимого Виктора Бартлетта-Джеймса это, по-моему, немного чересчур. Не находите?

– В самом деле. – Виола в задумчивости постукивала карточкой по кончикам пальцев. – Вам не показался подозрительным этот мистер Кафферти?

Юрист пожал плечами.

– Не особенно. На вид обычный малый. Но вся эта ситуация действительно кажется мне несколько подозрительной.

– Отчего же?

– Почему бы, скажем, потенциальному покупателю просто не прислать банкира? Или, если уж на то пошло, почему не доверить мне, как юристу анонимно заключить эту сделку в интересах обеих сторон – покупателя и продавца? – Он покачал головой, и лицо его сделалось серьезным. – Наверное, можно сказать, что этот джентльмен (а я полагаю, что это джентльмен) просто частный коллекционер, который обладает большими средствами и влиянием и пытается такими методами защитить свою репутацию. Но зачем, скажите на милость, идти такими нелепыми, окольными путями, если эту картину всего через несколько дней можно будет купить на аукционе? Даже если он скрывает покупку от подозрительной жены, в клубе «Бримлис» эта дама вряд ли появится. – Дункан бросил на Виолу пронзительный взгляд из-под насупленных бровей. – Одно дело сохранять анонимность, и совсем другое – заходить в своей скрытности настолько далеко. Кафферти даже имя банкира отказался называть.

Дункан умолк, позволяя Виоле поразмыслить над сказанным. Виола повернула голову к маленькому окну, но увидела лишь поросшую плющом кирпичную стену соседнего здания. Не самый красивый вид, но дневной свет это окно как-никак пропускало. Да и кирпичная стена не отвлекает внимания, когда человеку нужно подумать, как ей сейчас.

Хотя новый поворот событий тревожил Виолу, она отказывалась поддаваться панике. Вполне возможно, что у этого таинственного покупателя есть веские причины скрывать ото всех свое имя, особенно если это очень важный человек, быть может, работающий в правительстве или на королевскую семью, или же занимающий выборную должность. С другой стороны, учитывая все необычайные события, произошедшие в ее жизни за эти три недели, она не могла не разделять сомнений Дункана. А Дункану она доверяла. Он один знал, что скандальные эротические полотна ее рук дело. И за все эти годы ни разу не принизил ее за то, что она рисовала такие картины, не выказывал презрения, продавая их, и никому ни под каким предлогом не выдал ее тайны. И Виола щедро платила юристу за его здравомыслие.

Однако эта новая ситуация, похоже, волновала Дункана, и это само по себе не могло не тревожить Виолу. Поверенный ничего не знал о ее прошлом, и у него не было причин задаваться вопросом, а не аукнулись ли ей события пятилетней давности в лице Яна Уэнтворта.

Внезапно Виолу оглушила мысль, от которой кровь застыла в жилах и по телу побежали мурашки. Метнув быстрый взгляд на поверенного, она спросила:

– Что если кто-то заподозрил во мне художницу и нанял сыщика, чтобы выяснить, правда ли это, и тот явился к вам под предлогом, что хочет купить картину?

Юрист ответил не сразу. Он склонил голову набок и смерил Виолу задумчивым взглядом.

– Вы кому-нибудь говорили о предстоящем аукционе, леди Чешир?

Уголки ее губ слегка опустились.

– Нет, никому. Но я уверена, многие знают о нем, ведь до назначенного дня осталось меньше недели.

Поверенный кивнул и снова задумался.

– Но вы никому не говорили?

– Ни единому человеку, – уже с большим напором повторила Виола. – Думаю, вы понимаете, что моя репутация перестанет быть безупречной, стоит кому-то узнать о связи между мной и работами мистера Бартлетта-Джеймса.

Этот решительный ответ как будто удовлетворил юриста, но вскоре последовало:

– А ваши слуги?

Расспросы Дункана породили у Виолы вихрь новых и пугающих мыслей.

– Я никогда не посвящаю слуг в подробности, но даже если бы они знали, что я рисую такие картины, сомневаюсь, чтобы у кого-то из них хватило безрассудства рисковать работой и рекомендациями, тем более, если у них нет доказательств.

– Вам лично или имению вашего мужа никто не угрожал?

Пугающий поцелуй Яна Уэнтворта…

Виола заерзала в кресле.

– Насколько мне известно, нет.

– И у вас ничего не украли?

– Украли?

Дункан остановил на ней проницательный взгляд.

– Просто я думаю, не может ли это быть началом неких интриг с целью шантажировать вас?

Эта мысль никогда прежде не приходила Виоле в голову, и от такого предупреждения во рту у нее пересохло, а по телу прошел мороз.

– На работы Бартлетта-Джеймса нельзя просто так наткнуться у меня в доме, – ответила она, пытаясь унять дрожь в голосе. – Каждую законченную картину или набросок я запираю на чердаке, единственный ключ находится у меня, а рисунки, над которыми я еще работаю, никогда не остаются в студии без присмотра – по очевидным причинам.

Дункан понимающе кивнул. Потом, шумно выдохнув, откинулся на спинку кресла, насупил густые брови и сложил руки на круглом животе. Помолчав несколько секунд, юрист безапелляционно заявил:

– Вы, разумеется, не подозреваете никого из моих подчиненных в нескромности, леди Чешир.

От этой мысли, также неожиданной для Виолы, было рукой подать до гораздо более серьезных сомнений.

– Вы по-прежнему единственный человек, который знает, что художник – это я, верно?

– Несомненно, – ответил юрист и решительно кивнул. – Я никому не говорил ни слова. Но мой секретарь и счетовод знают, что редкую картину Бартлетта-Джеймса на аукцион выставили вы. К сожалению, такую информацию приходится указывать. Однако уверяю вас, они думают, что картина принадлежала вашему мужу и вы просто хотите избавиться от этого… э-э… пикантного произведения искусства. – Он немного заерзал в кресле. – Уж простите за прямоту, леди Чешир.

– Не стоит извинений, – с утонченностью и достоинством ответила Виола. За все годы, что Дункан работал на нее, это была его самая смелая попытка высказать личное суждение о ее картинах, и не будь она так встревожена внезапной угрозой своему будущему, то улыбнулась бы стараниям юриста быть деликатным. Вместо этого Виола вернулась к первоначальному вопросу.

– Предположим, мистер Дункан, что на данный момент никто, кроме нас с вами, не знает, что я автор, – сказала она. – Мог ли мистер Кафферти, даже при таком условии, выведать этот секрет какими-нибудь окольными путями?

– Окольными путями?

– Из… бухгалтерских книг или архивов, быть может, собрав по крупицам записи о прошлых продажах или запросах?

Нахмурившись, поверенный ответил:

– Право, не думаю. Папки с конфиденциальными бумагами и старые записи я все время храню в сейфе, и даже если бы сыщик попытался получить доступ к моим счетам или архивам, чтобы раскопать в них нечто уличающее, прямым или косвенным образом, я бы тотчас об этом узнал.

Виола не знала, радоваться ей или огорчаться.

– Понимаю.

Поверенный несколько секунд внимательно разглядывал ее, потом предложил:

– Возможно, лучше зайти с другого конца. Приходит ли вам на ум кто-нибудь, кто способен зайти настолько далеко, чтобы нанять сыщика, лишь бы добыть информацию, которую можно использовать против вас?

Не нужно меня недооценивать, леди Чешир…

Виола сглотнула подступивший к горлу ком и уклонилась от прямого ответа.

– Право, не знаю. Разве для этого нанимают сыскных агентов?

Юрист задумчиво сощурился.

– Обычно нет. Но, полагаю, все возможно за хорошую плату. Я по опыту знаю, что сыщики эти – либо бывшие посыльные, либо отставные полицейские, которых нанимают, чтобы отслеживать украденные вещи, наблюдать за легкомысленными мужьями или искать пропавших людей, но вовсе не обязательно ходить за ними по пятам.

Искать пропавших людей…

Тут Виолу пронзила догадка, заставившая ее содрогнуться.

Не нужно меня недооценивать, леди Чешир…

– Не может быть… – выдохнула она.

Брови Дункана взмыли вверх.

– Прошу прощения?

Виола встала, бросила перчатки и ридикюль на подушку кресла и медленно прошла в центр комнаты. Пока она, зажав рот рукой, глядела на крошечные желтые тюльпаны на светло-голубой ковровой дорожке, кусочки пазла начали складываться у нее в голове в невообразимый узор. И сколько смысла внезапно открылось ей в этой картине!

Он нанял человека, чтобы разыскать ее, а достигнув этой цели, устроил эффектное возвращение в ее жизнь: ошеломил ее на первой же вечеринке после выхода из траура, делал вид, что не узнает ее, старался контролировать их беседы, запутывать ее, чтобы она поверила, будто их новая встреча – чистейшее совпадение и его влечение к ней искренне. А еще он назвался коллекционером живописи, в точности как этот так называемый покупатель, который теперь хочет приобрести ее работу не глядя.

Туман в голове рассеялся, и все вдруг стало ясно – каждый разговор, каждый вопрос и побуждения, стоявшие за каждым действием. Он винил ее в давних злодеяниях ее семьи и, поскольку она единственная вышла сухой из воды, решил вернуться в ее жизнь, чтобы свершить над ней низкую и мелочную или же масштабную месть. Пожалуй, она всегда подозревала, что однажды он придет за ней, и потому жила в городе, но с течением времени понемногу теряла бдительность. Ах, если бы знать, много ли он помнит из того наркотического дурмана, в котором его держали, какие сведения о ней и ее жизни раздобыл ему сыщик и почему он так долго ждал, прежде чем вернуться! На данный момент у нее не было подтверждений, что он знает, что она когда-то рисовала под псевдонимом Виктора Бартлетта-Джеймса. Вероятно, ему известно лишь то, что она пытается продать картину этого художника. Чтобы выяснить это, его сыщику было достаточно понаблюдать за ней и задать пару вопросов. В таком случае Чэтвину наверняка захочется узнать, почему ей вдруг захотелось избавиться от полотна. И пока причины, по которым он пытается купить у нее работу напрямую, не станут яснее, она не рискнет открыть ему, что сама же ее нарисовала, и тем самым вложить ему в руки такое убийственное оружие. Неудивительно, если человек, которого долгих пять недель держали в заложниках и обрекали умирать от холода и которому кажется, что правосудие не свершилось до конца, станет искать личной мести. А самой страшной местью, которую могла вообразить Виола, было бы шантажировать ее скандальным альтер эго, Бартлеттом-Джеймсом. Оставалось надеяться, что раз он до сих пор этого не сделал, ему недоставало информации, чтобы разгадать ее тайну. Слава богу, что ей хватило здравого смысла отправить Джона Генри за город, пока Чэтвин не набросился на них. Пока что ее сын в безопасности, хотя, реши герцог до него добраться, найти мальчика будет несложно.

И все же у нее оставалось одно преимущество; богатый, знатный, обольстительныйЯн Уэнтворт еще не знает, что она разгадала его замысел. По меньшей мере, не было причин думать иначе. Хотя он должен понимать, что она не глупа и не наивна и будет скептически воспринимать каждый его ход. Что до нее, то тут третьего не дано. Либо они с Дунканом сорвали с герцога маску своими подозрениями и тщательной дедукцией, либо она кругом неправа и воображение сыграло с ней злую шутку. Сейчас ей нужны были факты и собственный план действий – пока Чэтвин не поставил крест на ее будущем и на судьбе ее сына, которую она поклялась защищать до гробовой доски.

Прокляв свою боязнь потерять контроль, а вместе с ней красавца, который продолжал пользоваться ее слабостью и внушать ей дурные предчувствия, Виола застонала и закрыла лицо ладонями.

– Леди Чешир?

Прошло несколько мучительных секунд, и она сказала:

– Возможно, я знаю, кто этот человек, мистер Дункан. – Подняв голову и скрестив на груди руки, она посмотрела на поверенного и добавила: – Но я не уверена, поэтому, простите, пока не назову вам его имени.

Дункан кивнул.

– Как вам будет угодно.

Виола не услышала в его ответе ни обиды, ни подозрительности и решила, что, как любой хороший юрист, он знает свое место.

Она принялась метаться по комнате, описывая по ковру широкие крути. Дункан оставался в кресле, наблюдая, ожидая комментариев или указаний. Наконец она спросила:

– Можно ли как-нибудь, не задавая прямых вопросов, узнать, кто нанял этого сыщика?

Быстро выдохнув, Дункан ответил:

– Откровенно говоря, сомневаюсь, особенно если ему хорошо платят. Этих людей потому и приглашают, что они не склонны к болтливости.

Разумеется. А этому наверняка хорошо платят, если он работает на герцога Чэтвина, рассудила Виола. Это означало, что она вряд ли узнает, замешан тут Ян Уэнтворт или нет, если сама его не спросит.

Виола резко остановилась, подняла голову, и на губах у нее заиграла ликующая улыбка.

– Мистер Дункан, – победным тоном проговорила она, возвращаясь к своему креслу, – пожалуйста, сообщите мистеру Кафферти, что мне бы очень хотелось принять предложение его клиента, но я ни в коем разе не продам картину меньше чем за пять тысяч фунтов, поскольку именно такую сумму я ожидаю выручить с торгов.

Дункан опять очень медленно подался вперед и закивал.

– Как пожелаете.

– Кроме того, – продолжала Виола, беря с кресла перчатки и принимаясь их надевать, – объясните, пожалуйста, владельцу «Бримлис», что ваш клиент уже продал работу частным образом, и субботний аукцион придется отменить. Однако в ближайшем будущем ваш клиент может выставить на продажу более крупное полотно, которое принесет всем нам значительно больше денег. Это должно примирить его с неудобствами.

Дункан поднял брови, уперся ладонями в ручки кресла и встал.

– Должен ли я как-то объяснить изменения?

Виола грациозно повела плечом.

– Не думаю. Но, пожалуйста, скажите им, что эта вторая картина, если я решу ее продать, ошеломит завсегдатаев «Бримлис» и заставит их потратить большие деньги на виски и торги. Поскольку клуб получает десять процентов от продажи, полагаю, они должны остаться довольны.

– Полотно для Кафферти доставить сюда, как обычно? – спросил Дункан, оттягивая вниз жилет.

Виола протянула ему затянутую в перчатку руку.

– Если клиент мистера Кафферти согласится на мои условия, я немедля пришлю картину.

Юрист обхватил ее пальцы и коротко поклонился.

– Хорошо, сударыня.

– И я знаю, вы будете как всегда осмотрительны.

– Разумеется, леди Чешир, – ответил Дункан без тени обиды. – Я дам вам знать, как только Кафферти ответит, принимает ли его клиент ваше предложение.

Испытывая небывалый душевный подъем, Виола пожелала поверенному хорошего дня, повернулась и быстро вышла из кабинета.