Текст книги "В сладком плену"
Автор книги: Адель Эшуорт (Эшворт)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Глава 19
Бал завтра вечером. Не знаю как, но я устрою, чтобы его спасли, даже если придется пойти против семьи и разрушить свое будущее. Я не могу позволить ему умереть. Теперь он слишком много для меня значит…
Виола ждала герцога Чэтвина в его ослепительном зеленом салоне настолько терпеливо, насколько, по ее мнению, это вообще было в человеческих силах, стараясь не суетиться и не плакать. Слезы, которые наворачивались ей на глаза, не были слезами грусти, но скорее гнева и досады и даже страха перед тем, что ей делать дальше. Сегодня она явилась к нему в дом неожиданно, надеясь застать врасплох, но вместо этого он уже почти двадцать минут заставлял ее ждать. Виола не сомневалась, что он делал это нарочно, чтобы, по своему обыкновению, трепать ей нервы на каждом шагу.
Виола смотрела из высоких окон на зеленый сад внизу. Хотя до вечера было еще далеко, из-за проливного дождя, зарядившего с самого утра, небо было серым. Такая безрадостная погода соответствовала настроению Виолы и тому, каким ей представлялось будущее.
– Виола.
Она резко обернулась на его голос, удивленная тем, что не услышала его шагов в коридоре, и мягким, интимным тоном, которым он назвал ее по имени. Ян стоял в дверях, непринужденно скрестив на груди руки и откровенно разглядывая ее. На лице его была написана меланхоличная задумчивость. Виола не имела ни малейшего представления, как долго он стоял вот так, прежде чем обнаружить свое присутствие, и при мысли об этом в животе у нее запорхали бабочки, а по коже побежали мурашки…
– Ваша светлость, – отозвалась она, собирая нервы в кулак и опускаясь в реверансе. – Я не слышала, как вы вошли. Надеюсь, я вас не побеспокоила.
Уголок его рта приподнялся в полуулыбке, он выпрямился и решительно шагнул в комнату.
– Вовсе нет. – Он заскользил по ней взглядом. – Вы хорошо выглядите.
Ее щеки запылали румянцем, но она не обратила на это внимания.
– Спасибо. Вы тоже, – вежливо ответила она, отмечая, что герцог выглядит не просто здоровым, но и головокружительно красивым в простых темно-синих брюках, легкой серой рубашке с расстегнутым воротом и закатанными до локтей рукавами. И хотя Господь мог поразить ее за тщеславие, она вдруг обрадовалась, что выбрала для этой встречи темно-фиолетовое платье с глубоким вырезом и тугим корсетом. По крайней мере, в одежде, которая должна была понравиться герцогу, она чувствовала себя лучше подготовленной к битве.
– Так чем я могу помочь вам сегодня? – спросил Ян, подходя ближе.
Виола расправила плечи и отважно встретила его взгляд.
– Это не светский визит, и я пришла не затем, чтобы обмениваться любезностями.
Ян глубоко выдохнул.
– Что ж, после нашей встречи на балу у лорда Тенби на прошлой неделе я не ждал от вас ни любезностей, ни светских визитов.
Теперь он стоял так близко к Виоле, что даже тонкий запах его одеколона сбивал ее с мысли. Встрепенувшись, она как можно непринужденнее отошла от герцога, пересекла комнату и остановилась за одним из коричневых кожаных кресел. Повернувшись к Яну, она для удобства уперлась ладонями в спинку.
С бесстрашной решимостью, чувствуя, как ускоряется ее пульс, она сказала:
– Ян, я хочу, чтобы вы точь-в-точь повторили слова, сказанные вами мистеру Уитмену, после которых он решил, что я не стану ему хорошей женой.
Ян замер на несколько секунд, потом склонил голову немного набок и осторожно спросил:
– Почему вы думаете, что я ему что-то говорил?
Глаза ее вспыхнули гневом.
– Разрушать мою жизнь для вас забава, не так ли?
Он как будто задумался над ее словами, потом опустил руки и ответил:
– Виола, что бы я ни сказал вам в ответ, вы все равно мне не поверите.
Она сглотнула.
– Пожалуй, это самые искренние слова, которые вы когда-либомне говорили.
Ян почти улыбнулся. Потом его лицо посерьезнело, и он сказал:
– Если вам нужна правда, то да, я действительно вернулся в город и в вашу жизнь, чтобы разрушить ее.
Ее сердце замерло, а горло сдавило от внезапного вихря эмоций.
– Но я больше не хочу этого, – продолжал он хриплым полушепотом. – Хотите верьте, хотите нет, но за последние несколько недель вы помогли мне гораздо лучше себя понять, и хотя я могу не отдавать себе отчета в некоторых поступках, я точно знаю, что мне небезразлично ваше будущее. Просто… я не хотел, чтобы вы выходили за Майлза Уитмена.
– Вас не касается, за кого я выхожу замуж, – выпалила Виола, сжимая спинку кресла, – и уж кому-кому, но только не вам решать, стоит мне это делать или нет.
– Это правда, – признал герцог.
– Так почему вы вмешиваетесь в чужие дела? – спросила она, оправившись от изумления.
Ян провел ладонью по лицу.
– Я не могу ответить на это сейчас.
Виола покачала головой и повела плечом.
– А может, просто лжете обо всем. Откуда мне знать?
Герцог прищурился и смерил ее пристальным взглядом.
– Я пытаюсь быть с вами откровенным, Виола. Но есть вопросы, которые нам с вами нужно обсудить и решить. Только как тут добиться толку, если вы не верите, когда я говорю вам, что новая встреча с вами помогла мне ясно увидеть: разрушив ваше будущее, я не изменю своего прошлого. И не стану счастливым.
Виола презрительно поджала губы.
– Вздор. Вы просто насладились властью над моей судьбой, разрушив надежду на спокойствие и счастье, которые я могла бы обрести с мистером Уитменом.
Ян ухмыльнулся.
– По-моему, мы оба знаем, что никакого счастья в браке с этим мужчиной вы бы не обрели.
Виола сощурилась и обожгла его гневным взглядом.
– И поэтому вы сообщили мистеру Уитмену, что я и Виктор Бартлетт-Джеймс одно и то же лицо? Потому что так печетесь о моем счастье?
У Яна отвисла даже не челюсть, а все лицо.
– Ничего подобного я ему не говорил.
Виола не уступала:
– Он сказал, что знает, будто эскиз, который я вам продала, подлинный, и что он никак не может ухаживать за леди, которая забывает свое место, когда речь идет о продаже произведений искусства.
Ян усмехнулся, и Виола чуть не схватила стоявшую рядом лампу, чтобы запустить ею в его красивое лицо.
– Вы находите это смешным? Он может всем рассказать…
– Он ничего не знает, – успокоил Ян, подходя еще ближе.
– Что вы сказали ему, Ян? – опять спросила она.
– Присядьте, и я вам расскажу, – велел он.
Виола не сдвинулась с места, только сцепила перед собой руки и продолжила сверлить герцога взглядом.
– Пожалуйста, – сказал он, указывая на диван и смягчая свою просьбу.
Виола нехотя подошла и грациозно опустилась на подушку, расправив юбки вокруг колен и ступней, скорее по привычке, чем по необходимости. Как она и опасалась, Ян сел рядом, но, к счастью, на приличном расстоянии от нее. Она ждала, натянутая как струна, сложив руки на коленях, наблюдая за Яном, вновь чувствуя запах его одеколона и борясь с неожиданным и очень сильным желанием коснуться его лица.
– Я говорил с Уитменом, – спокойно признался он, не сводя с Виолы внимательного взгляда, – не только потому, что ваши друзья беспокоились на его счет, но и потому, что ваши планы заключить с ним брак весьма подозрительно совпадали по времени с…
– Это не ваше дело, – раздраженно перебила Виола.
Ян закинул руку на спинку дивана.
– Верно, не мое, и все-таки я беспокоюсь.
Смущенная, она едва заметно покачала головой.
– Так беспокоитесь, что готовы погубить мою репутацию?
– Ничего подобного. – Герцог вздохнул и добавил: – Майлз Уитмен без обиняков признался, что хотел жениться на вас ради вашей коллекции картин, главным образом, чтобы ее распродать. Вы были нужны ему только ради финансовой выгоды, Виола. Я просто сказал ему, что все произведения искусства, которые он считал вашими, на самом деле принадлежат вашему сыну. Он знал, что эскиз подлинный, просто потому, что разбирается в картинах, и только. Ему не известно, что художник Бартлетт-Джеймс – это вы. По меньшей мере, он не мог вынести этого из разговора со мной.
Виола все смотрела в его прекрасные глаза, не замечая в них обмана, но отлично понимая, что он может чего-то недоговаривать.
– Вы не имели ни малейшего права вмешиваться, Ян.
Он удивленно заморгал.
– Этот человек хотел жениться на вас ради вашего состояния. И нисколько не скрывал своих мотивов.
– Возможно, этот факт для меня несущественен, – огрызнулась она, сверкая глазами. – Кто вы такой, чтобы перекраивать мое будущее? Я не вмешивалась, когда вы сказали, что хотите ухаживать за леди Анной, которая, кстати, вам абсолютно не подходит во всех отношениях.
– Неужели, – скорее утвердительным, чем вопросительным тоном отозвался герцог.
Чувствуя внезапный жар в щеках, Виола поспешила добавить:
– Но, опять-таки, не мне решать, на ком вам жениться. Ваш выбор – это ваше личное дело.
– Ах. – Он прочистил горло. – Давайте проясним этот вопрос раз и навсегда. У меня никогда и в мыслях не было ухаживать за леди Анной или жениться на ней, – сказал он, понизив голос. – Признаюсь, что намекал на интерес к ней, чтобы добраться до вас. Но даже если бы я находил ее хоть сколько-нибудь привлекательной, ей никогда не сравниться с вами в изяществе, остроумии и пылкости. Она, как вы говорите, абсолютно мне не подходит, во всех отношениях.
Виола поежилась в корсете, находя откровенность герцога очаровательной, но не улавливая, в чем состоит его цель. Женские инстинкты подстрекали спросить, что именно он думает о ее остроумии, изяществе и пылкости, как будто это не бог весть как важно, но рассудительная натура взяла верх.
– Я не понимаю вас, – проговорила Виола, возвращаясь к главной теме. – Вы не намерены на мне жениться, даже открыто заявили, что скорее сживете меня со свету, чем позволите носить ваше имя, и в то же время беззастенчиво вмешиваетесь в мою жизнь, лишая меня возможности выйти замуж за мужчину, которого я выбрала. – Она всплеснула руками, недоумевая. – По-прежнему думаете записать меня в содержанки? Желание спать со мной, когда и как вам вздумается, – вот что скрывается за вашей жаждой контроля? Мое мнение не в счет?
Герцог молчал, слегка нахмурив брови. На миг Виоле показалось, что его терзают сомнения. Потом он тихо вздохнул, взял ее руку в свою и принялся гладить ее пальцы, задумчиво глядя на них.
– Сказать такое было просто ужасно, Виола, – хрипло прошептал он. – Пожалуйста, поверьте, я говорил так грубо, оттого что злился и не понимал вас тогда. Я сам в это не верил. – Он судорожно вдохнул и снова посмотрел ей в глаза. – И контролировать вас я тоже не хочу, но по причинам, которые до сих пор ставят меня в тупик, я очень хочу быть с вами. Только я пока не знаю, что это значит.
В душе Виолы проснулись ее собственные печали и сожаления. Ей хотелось всем сердцем верить Яну, потому что его голос и слова не выражали ничего, кроме искреннего смятения и раскаяния. И все-таки даже после такого чистосердечного извинения он еще должен был объяснить, почему манипулирует ее будущим. И объяснить так, чтобы она поняла.
– Теперь ваша очередь быть откровенной, – сказал Ян, обрывая ее размышления.
Занервничав, она попыталась высвободить руку, но тщетно, ибо Ян крепко обхватил ее ладонью за запястье.
– Я хотел бы знать, – медленно продолжал он, глядя ей в глаза, – почему не так давно вы говорили, что не горите желанием снова выходить замуж, и всего через несколько недель после этого заявления ухватились за возможность обручиться с Майлзом Уитменом.
Страх пронзил Виолу. Она вспомнила беседу с герцогом у себя в студии, и как она пыталась уклончиво говорить о своем прошлом и будущем, не подозревая, насколько внимательно он слушает ее болтовню и однажды потребует за нее ответить. Только на этот раз она не станет ему так много раскрывать. От этого будет только хуже.
Виола с достоинством встала.
– Это не имеет значения, но если уж вам так необходимо знать, я просто передумала. Для леди это в порядке вещей.
Щеки Яна дернулись в полуулыбке.
– Верно, – согласился он, тоже поднимаясь с дивана, но не выпуская из рук запястья Виолы. – Но я хочу, чтобы вы ответили мне, без отговорок, что заставиловас передумать.
Виола проглотила слезы обиды, отказываясь опускать глаза под напором его взгляда.
– Чтобы вы могли потешаться надо мной?
– Чтобы я знал, что у вас на сердце.
Растаяв, она ответила:
– Вы,Ян.
Его глаза округлились на миг, как будто он не мог поверить, что она так просто открыла ему эту истину. А потом его взгляд затуманился, и, совершенно неожиданно, он протянул руку и очень нежно провел большим пальцем по ее губам. Она вздрогнула и опустила голову.
– Мы странная пара, не находите? – проговорил он чуть погодя бархатным, меланхоличным голосом. – Я хочу выбросить вас из головы и не могу перестать думать о вас. Вы прекрасно себя чувствуете в роли вдовы, но в вашу жизнь возвращаюсь я, и вдруг вы спешите выйти замуж за человека, которого не любите, не хотите и который абсолютно вам не нужен, за человека, который охотится исключительно за вашим состоянием, – лишь бы избавиться от меня.
– Перестаньте, Ян. Все гораздо сложнее.
– Согласен, но перестать не могу, – прошептал герцог. Он начал медленно и очень нежно водить большим пальцем по ее запястью. – Я знаю, в наших отношениях чего-то не хватает, но не пойму, чего именно. Порой мне кажется, что мы оба тоскуем, друг о друге, но боимся этого чувства и того, куда оно нас может завести. Наша история уходит корнями в такое мутное болото. Иногда я думаю, что все можно решить постелью, но я знаю, что каждый раз мне будет хотеться еще, и, в конце концов, пропасть останется черной, а ночи одинокими.
Виола опять попыталась вырваться, но, вместо того чтобы отпустить ее, герцог обхватил ее свободной рукой за талию и тесно прижал к своему телу.
– Но больше всего, Виола, – склонившись к ее уху, прошептал Ян, – я хочу видеть вас счастливой, слышать ваш смех, не горький и нервный, а веселый. Я вижу сны об этом, а может, воспоминания. Не знаю. Но с тех пор, как я вернулся в вашу жизнь, я ни разу не слышал, чтобы вы смеялись от счастья, и сейчас ничто не гнетет меня больше.
Он начал осыпать поцелуями ее шею, порхать губами по нежной коже, и ноги у нее подкосились. Наверное, он ждал, что она потеряет равновесие, ибо немедленно подхватил ее и нашел губами ее губы.
Виола не смогла бы ему противиться, даже если бы попыталась. Она была так рада его увидеть утром, и никогда еще его близость не была такой драгоценной и сладкой, как сейчас. Ян целовал ее со смесью нежности и страсти, безудержного желания и ласкового томления. Его язык мягко дразнил ее, а пальцы касались щек так бережно, будто они были для него бесценными. А когда, наконец, она тихонько застонала и прошептала его имя, он отстранился, на несколько долгих мгновений уперся лбом в ее лоб и стал покрывать нежными поцелуями ее брови, ресницы, нос и щеки.
– Вы такая красивая, такая мягкая…
Виола всхлипнула и, охваченная неуверенностью, осторожно уперлась ему руками в грудь.
– Мне нужно идти, Ян, – дрожащим голосом сказала она.
Глубоко вздохнув, герцог ослабил объятия и постепенно отпустил ее.
Острое чувство одиночества захлестнуло Виолу, когда герцог отстранился. Не в силах посмотреть на него, она повернула голову к стене у порога.
– Я принесла ваш портрет, законченный и, на мой взгляд, отлично удавшийся. – Глубоко вдохнув для уверенности, она добавила: – И я хочу, чтобы вы знали: мы с Джоном Генри скоро уедем из города.
Не дождавшись ответа, Виола осмелилась-таки поднять ресницы и заглянуть Яну в глаза. Герцог внимательно изучал ее. Его лицо до сих пор было румяным от их поцелуя, глаза по-прежнему восхитительно поблескивали, и Виоле понадобилась вся ее сила воли, чтобы снова не броситься к нему в объятия.
Ян медленно выпрямился, чопорно сложил за спиной руки, и его черты посуровели.
– Куда вы едете?
Виола судорожно глотнула, подавляя эмоции, грозившие вырваться на поверхность.
– Сначала в Чешир, на зиму. Потом не знаю, но, скорее всего, куда-нибудь в Европу.
– Понятно. – Помолчав несколько секунд, он добавил: – Могу я спросить почему?
Стараясь, чтобы ее голос звучал смело и беззаботно, Виола ответила:
– Теперь, когда портрет закончен, никакие финансовые обязательства меня здесь не держат. А Джону Генри лучше быть за городом, где он сможет ездить верхом, играть и резвиться на просторе. И если быть до конца откровенной, после того как вы изменили мое будущее и лишили меня шансов на отличный брак, я больше не хочу с вами воевать. Я пришла сказать, что сдаюсь, Ян. Вы выиграли.
– Ничего я не выиграл, – заявил он, тихо закипая от внезапного гнева, – если вы заберете моего сына, даже не позволив мне увидеться с ним.
Эти слова, сказанные с такой искренней мукой, тронули Виолу до глубины души. И, быть может, из-за того, что они недавно пережили вместе, из-за того, что она всегда питала к Яну глубокие чувства, причину которых до конца не понимала, на этот раз она действительно почувствовала его боль и не нашла в себе сил ему возразить.
Опустив ресницы, чтобы спрятаться от пронзительного взгляда герцога, она повернулась к нему спиной и в последний раз вышла из его великолепного зеленого салона, все еще чувствуя на губах его прекрасный поцелуй, память о котором надеялась пронести через всю жизнь.
Глава 20
Мне очень страшно за нас обоих. У меня три недели как не начинаются месячные, и я боюсь, что забеременела от него. Сейчас все кажется таким безрадостным, но я ухожу на бал-маскарад и молюсь за его спасение. Господи, пожалуйста, не оставь нас обоих сегодня ночью.
Пора…
Когда после нескольких мрачных и унылых дней, отвечавших настроению Виолы, утро встретило ее ярким солнечным светом, она решила, что пойдет вместе с Джоном Генри и его няней гулять в парк. Им обоим не помешает немного солнца и свежего воздуха. А кроме того, возможность впервые за долгое время поработать над набросками может отвлечь ее от грустных мыслей.
Виоле не хотелось покидать Лондон и Англию. Честно говоря, ей не хотелось покидать Яна, но она не могла отрицать, что власть, которую он имел над ней, заставляла ее серьезно тревожиться за судьбу сына. Впрочем, все это скоро останется в прошлом. Сегодня утром, поклялась себе Виола, вместе с прохладой осеннего воздуха и теплом солнечных лучей на ее лице она начнет новую жизнь и будет радоваться ей.
Она сидела на деревянной скамейке, наблюдая, как Джон Генри играет с другими детьми в песочнице. К счастью, множество других матерей и нянь тоже воспользовались отличной погодой и выбрались на прогулку, тем самым подарив Виоле возможность сидеть, любоваться и наслаждаться спокойствием наедине с собой.
Она не могла сдержать улыбки, глядя, как играет ее сын. Он во многом походил на нее, в особенности творческим умом, манерой воспринимать окружающий мир и общительным характером. Но, с другой стороны, внешность и повадки ребенка не оставляли сомнений, что он родился от Яна. Каждый раз, когда ее сын злился, его бровки собирались вместе и он сердито глядел на нее, склонив голову под таким же точно углом, как отец, и прижав к бокам стиснутые в кулачки руки. Когда Джон Генри улыбался, Виола замечала у него такую же ямочку на левой щеке, а когда он задумывался над какими-то ее словами, которые не мог понять, его лоб собирался в складки и он смотрел на нее, как на умалишенную. А еще у них обоих было маленькое родимое пятно высоко на левом бедре.
Порой на Виолу находила меланхолия, и она, как сейчас, мечтала о другом мире, где Ян воспитывает своего сына, любит ее, женится на ней и жизнь их полнится различиями во мнениях, радостями и сюрпризами.
А потом реальность вмешивалась в ее грезы, как сейчас, когда Джон Генри расплакался и затопал, вырывая совок из рук двух маленьких девочек.
– Хотите, чтобы я их выручил?
Голос Яна, прозвучавший за спиной, настолько ошеломил Виолу, что она ахнула, вскочила со скамейки и быстро, с замиранием сердца, повернулась к нему.
Герцог стоял, прислонившись к дереву, одетый в повседневные коричневые брюки и кремовую льняную рубашку. Его руки были скрещены на груди, а волосы спутались от легкого ветерка.
Он улыбался ей, лукаво, почти… интимно, изучая каждую черточку ее лица, каждый изгиб тела, как будто видел ее впервые.
Горячий румянец вдруг залил ей щеки, и она скрестила на груди руки в некоем подобии самозащиты.
– Давно вы здесь стоите? – с вызовом спросила она.
Ян пожал плечами.
– Какое-то время.
– Какое-то время?
Она с тревогой посмотрела на Джона Генри, который сумел отобрать у девочек совок, но теперь потерял к нему интерес и с любопытством рассматривал их с Яном.
– Вы следите за мной? – спросила она, снова встречая взгляд герцога.
– Разве нельзя просто так прогуляться по парку в солнечный день? – парировал Ян, выпрямляясь и подходя ближе.
Виола не сдавала позиций.
– Прошу прощения, ваша светлость, но вы не прогуливались.
– Ах, вы совершенно правы, леди Чешир, – согласился герцог, останавливаясь перед ней. – Но я наслаждался видом.
Она повела бровями.
– Моего затылка?
Улыбка померкла на его лице, и, понизив голос, он сказал:
– Им и тем, как мой сын играет в грязи и впервые в жизни флиртует с девочками.
Страх охватил ее, заставив пошатнуться, бросить через плечо нервный взгляд на Джона Генри и потереть предплечья ладонями.
– Все в порядке, Виола, – успокоил Ян. – Я пришел не для того, чтобы вмешиваться.
– Тогда зачем вы здесь? – с растущим беспокойством спросила она. Джон Генри пустился к ним вприпрыжку.
– В прошлый раз вы говорили, что уезжаете в Европу, – отозвался герцог, глядя на мальчика. – Это по-прежнему актуально?
Виола чувствовала, как сильно колотится у нее в груди сердце. Во рту у нее пересохло, нервы натянулись как струны.
Все материнские инстинкты кричали ей хватать сына и бежать, но любопытство взяло верх, и, облизав губы, она ответила:
– Да, а что?
Ян кивнул, не в силах оторвать глаз от мальчика, прибежавшего к Виоле и обвившего руками ее закрытые множеством юбок ноги.
– Так вот, прежде чем уехать, леди Чешир, – рассеянно проговорил он, – вам придется решить проблему моего формального портрета.
Виола посмотрела на него, растерянная, смущенная и нежданно-негаданно столкнувшаяся с самым большим страхом своей жизни, которого поклялась избежать, – с моментом, когда Ян встретился со своим сыном. Она не имела ни малейшего представления, что теперь сказать.
Ян встретил ее взгляд и, нахмурив брови, спросил:
– Вы нас не представите?
Виола не знала, то ли злиться и досадовать на его дерзость, то ли сиять от радости и облегчения. Иронично улыбнувшись, она сказала:
– Джон Генри, позволь представить тебе лорда Чэтвина. Вспомни, чему я тебя учила.
Мальчик выглянул из-за юбок.
– Осел дядя?
Виола шутливо потрепала его по голове и расплылась в лучезарной улыбке.
– Он думает, что да.
Ян перевел взгляд с нее на малыша.
– Осел?
– Он спрашивает, большой ли вы дядя.
– Ага. – Ян протянул руку. – Как поживаете?
Мальчик застенчиво посмотрел на маму, и та, кивнув, мягко подтолкнула его вперед.
– Джон Генри, лорд Чэтвин очень большой дядя и важный джентльмен. Что нужно сделать?
Мгновение спустя мальчик вложил маленькую ручку в ладонь Яна, сжал ее один раз и чопорно кивнул.
– Я Джон Генри Крессуальд, барон Чешир, и когда-нибудь я тоже буду осел.
– Понятно, – весело пробормотал Ян. – В таком случае, лорд Чешир, очень рад познакомиться с такой важной персоной, как вы.
Мальчик посмотрел на Виолу.
– Что такое песона?
Улыбнувшись, Виола объяснила:
– Пер-сона. Быть важной персоной значит быть очень большим дядей.
Джон Генри хихикнул, отпустил руку Яна и перевернулся с ног на голову, упершись руками в траву, чтобы посмотреть на мир наоборот.
Ян с любопытством посмотрел на Виолу. Та пожала плечами.
– Боюсь, у него такое бывает. Ему всего пять, знаете ли.
– Да, знаю.
Несколько долгих секунд он пронзительно смотрел ей в глаза, пока она не встрепенулась и не вернулась в действительность.
– Простите, ваша светлость, так в чем состоит проблема с вашим портретом?
Насупив брови, Ян глубоко вдохнул и скрестил руки на груди.
– Хотя сам портрет, как вы сказали, отлично удался, цвет фона оказался… не совсем таким, как я представлял. Он не вписывается в цветовую гамму комнаты, в которой я хотел бы его повесить.
Виола изумленно уставилась на него.
– Прошу прощения?
Ян посмотрел на Джона Генри, который вдруг дважды подпрыгнул и понесся обратно к песочнице.
– Уверен, леди Чешир, вы понимаете, – объяснил он, вновь переключая внимание на Виолу, – что я заплатил за картину большие деньги и хочу, чтобы она отвечала моим требованиям.
– Вы… вы хотите, чтобы я нарисовала другой портрет, потому что вам не по вкусу цвет фона, который, кстати сказать, вы изначально одобряли?
Ян с невинным видом пожал плечами.
– Получается, что так. Если хотите, можем начать завтра, скажем… в десять часов.
Никогда в жизни Виола не сталкивалась с такой неприкрытой, возмутительной попыткой ее искусить. Фон был вполне подходящим и сам портрет удачным. Она даже подумывала оставить его себе, а герцогу нарисовать другой, чтобы было на что поглядывать, работая у себя в студии. Причина, по которой Виола отказалась от этой идеи, заключалась как в ее собственной сердечной боли, так и в понимании того, что, когда Джон Генри повзрослеет, он и любой другой, кому картина будет попадаться на глаза, может заметить сходство. А это будет уже чересчур.
Этот нелепый запрос герцога показался ей не чем иным, как очередной попыткой растревожить и ранить ее. А ведь она уже и так почти до предела настрадалась из-за герцога Чэтвина.
– Зачем вы это делаете, Ян? – пробормотала она достаточно тихо, чтобы ее мог слышать только он.
Слабо улыбнувшись, он ответил:
– Просто не хочу, чтобы вы уехали, пока между нами все не уладится.
Виола никак не ожидала настолько быстрого и прямого ответа. Но не озвученный, скрытый подтекст его слов пронзил ее насквозь, заставив задрожать и растеряться с ответом. Обняв себя, чтобы успокоиться, Виола бросила взгляд на сына, который опять начал громко ссориться с девочками в песочнице. Высокородная дама и ее няня с коляской прошли мимо Яна, и он подвинулся влево, уступив дорогу и оказавшись так близко к Виоле, что она ощутила жар его тела.
– Пожалуй, – благодушно пробормотал он, – пока я не учинил скандал, принявшись обнимать и целовать вас при людях, пойду-ка я в песочницу и объясню своему сыну, что, как показал мой опыт, расположения леди гораздо легче добиться, если построить ей замок, а не драться с ней и заставлять ее плакать.
С этими словами Ян подмигнул ей, повернулся и зашагал прочь.
Лишившись дара речи и покраснев до корней волос, Виола опустилась на скамейку и стала с удивлением наблюдать, как герцог Чэтвин наводит порядок в песочнице. Через несколько минут мальчики и девочки уже мирно строили вместе песочные замки.
