Текст книги "Миметика глупости"

Автор книги: А. Крупенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

2.3 Жертвы имитации

Нам следует ещё раз внимательнее приглядеться к имитации, к её отличию от социального научения. При социальном научении животное ни коим образом не повторяет действия другого, взрослого или сверстника. Кошка не учит котят охотиться. Они сами открывают приёмы охоты. Кошка, как и любое другое животное, лишь способствует открытию котёнком этих приёмов.

Чем более длинный «поводок» гены предоставляют животному, тем меньше «готовых» к употреблению инстинктов он получает, тем менее молодое животное готово к взрослой жизни. Но взамен гены позволяют ему комбинировать различные паттерны поведения и из них составлять условные рефлексы. И чем длиннее поводок, тем больше эти рефлексы будут отличаться друг от друга у различных животных, тем индивидуальнее будут те же способы охоты или социальное поведение.

При достаточно длинном поводке гены кодируют только цель поведения, например, преследовать убегающую добычу. Способы же преследования животное открывает само. Вместе с тем, если вы наблюдали внимательно домашних животных, тех же собак или кошек, то вы могли заметить, что даже инстинкт преследования убегающей добычи у некоторых молодых зверей отсутствует. Если они вырастают вместе с матерью и сверстниками, то они способны этому научиться, но отлучённое от семьи в детстве животное может никогда не научиться охотиться. Многие домашние кошки просто не знают, что делать с пробегающей рядом мышью…

Здесь следует отметить терминологическую проблему, с которой мы постоянно сталкиваемся как в «народной», так и в научной психологии. Она состоит в том, что многие термины, относящиеся только к человеку и к человеческому поведению, автоматически переносятся на животных, что ведёт часто к ошибкам в интерпретации поведения последних. Это касается, прежде всего, к «языка» животных. У животных нет и не может быть языка. Язык существует только у человека. Почему это так, мы рассмотрим далее.

Другая распространённая ошибка – «игры» животных. Животные не играют. Котёнок не «играет» в охоту, когда он преследует фантик, который Вы тянете за ниточку. Он действительно охотится. Если Вам повезёт и Ваш взрослый кот будет таким же активным и в зрелости (что означает, то он так и не повзрослеет), он будет продолжать охотится на фантик, но не играть.

Играть, то есть имитировать взрослое поведение, могут только человеческие детёныши. Однако их нужно этому научить, нужно научить имитации сложного поведения взрослых. Это не врождённое поведение человека. Да, человек обладает врождённой способностью к имитации, но максимум этой способности Вы можете наблюдать у двухлетнего ребёнка. Если его не обучить специфически человеческой имитации, не заставлять имитировать, он никогда не станет человеком.

К глубокому сожалению, родители слишком часто упускают из виду этот существенный момент. Ребёнок, часами просиживающий у телевизора, не научается играть, он не научается ничему. Равно как и компьютерные игры не являются настоящими играми. Они не развивают ничего, кроме, может быть, некой подвижности кистевых суставов. Однако эти «игры» задерживают развитие детской психики.

Вы наверняка заметили, что детские игрушки в последнее время становятся всё более детализованными копиями реальных вещей. Вместе с тем, такие точные копии интересны преимущественно взрослым. Это им они кажутся идеальными игрушками. Детям эти детали не очень важны. Более того, они вредны для них, поскольку задерживают развитие детской фантазии.

Однако вернёмся к нашим троглодитам и их способности к имитации. Как мы уже отмечали, они непрерывно использовали каменные приспособления, без которых добыча пищи была бы для них невозможна. Даже первые, самые примитивные из этих приспособлений были настолько сложны, что ни одна из существующих в настоящее время обезьян не может их воспроизвести. Для их изготовления было уже недостаточно социального научения, нужна была имитация.

Вы уже знакомы с примером имитации Сьюзен Блэкмор и представляете, насколько непросто имитировать другого. Эта способность к имитации у троглодитов непрерывно развивалась, что можно наблюдать на всё более совершенных каменных приспособлениях. Однако за такое совершенство приходилось платить. Платить постоянно увеличивающимся размером головного мозга.

Диспропорция величины тела по отношению к величине мозга у наших предков появилась примерно пять миллионов лет назад.  Сначала она была не столь существенна, но продолжала неизменно увеличиваться на протяжении всех этих миллионов лет. Справедливости ради следует сказать, что наибольшим коэффициентом энцифализации (соотношение мозга и тела животного) обладал неандерталец.

У приматов мозг растёт теми же темпами, что и у других животных, однако тело растёт медленнее. С человеком дело обстоит ещё сложнее, у него мозг продолжает расти существенно дольше, чем у обезьян. У макак-резус рождаются детёныши, величина мозга которых составляет примерно 65% от величины мозга взрослой обезьяны. У шимпанзе детёныши имеют 40%, а у людей только 23% размера мозга взрослой особи (Deirdre Barrett, Supernormal Stimuli. W.W.Norton & Company, Inc., NY, 2010). Чтобы человеческое существо могло выжить, его мозг и тело должны расти. И мы растём приблизительно в течение 30% всей нашей жизни. Ни одно другое животное на земле не развивается столь долго.

Стивен Пинкер пишет: «Почему всё-таки эволюция приняла решение в пользу чрезвычайно большого мозга, этого бульбообразного, метаболически жадного органа... Любая селекция мозга сама по себе наверняка бы предпочла нечто существенно меньшее.»(Pinker , Steven.  The Language Instinct. New York, Morrow, 1994., р.363). Одной из главных причин была способность к имитации.

Однако цена была очень высока. Мозг является самым энергозатратным органом организма. Он потребляет примерно 20% всей энергии организма, при этом его вес составляет всего лишь 2% веса тела. И эти цифры ещё не совсем точны. Когда вы выполняете тяжёлую физическую работу, доля расходов мозга, естественно, уменьшается, а когда вы отдыхаете – увеличивается. Проблема здесь в том, что мы можем расслабить мышцы и сократить расход энергии, с мозгом же это невозможно, мы не можем его отключить, он работает всегда и всегда потребляет энергию.

Далее, организм идёт на существенные затраты при строительстве мозга. Каждый нейрон окружён миелином, изолирующим его и увеличивающим таким образом скорость прохождения нервных сигналов. Миелинизация происходит во время эмбрионального развития и в раннем детстве, требуя при этом большого количества жиров. Соответственно уже наши отдалённые предки должны были иметь склонность к жирной мясной пище.

Большой мозг был проблемой для троглодитов и является проблемой для человека, но на этом его заботы не заканчиваются. Ко всему прочему мы, как и наши предки, ещё и передвигаемся на двух ногах, что делает самок абсолютно неприспособленными для рождения большеголовых детёнышей. Попытки эволюции как-то обойти это препятствие привели к тому, что человеческие детёныши, как и детёныши троглодитов, рождаются совершенно неготовыми к жизни. Они беспомощны и беззащитны. Все их ментальные и физические способности требуют дальнейшего развития и лишь тогда они становятся полезными организму. Объём мозга новорождённого составляет в среднем 385 кубических сантиметров и утраивается в течение первых лет жизни. Но даже эти адаптации не помогают – роды всё равно остаются слишком опасным процессом для современного человека. Дети и матери погибают просто от того, что размер черепа ребёнка слишком велик для лёгких родов. И, тем не менее, эволюция продолжает поддерживать существование этого странного большеголового существа.

Большой мозг человека отличается не только размером от мозга других животных, он ещё и существенно сложнее. Кора головного мозга высших позвоночных в общем больше, нежели у других животных, в то время как центры, отвечающие за дыхание, питание, передвижение и т. п. в целом примерно одинаковы. Интересно сравнить мозг современного человека с мозгом высших приматов соответствующего размера. Хотя мы с вами являемся в высшей степени визуальными животными (главную роль в ориентации в окружающей среде для нас играет зрительное восприятие), наш визуальный кортекс (затылочная часть мозга) относительно мал, в то время как префронтальный кортекс (лобная часть мозга) необычайно увеличен.

Как Вы видите, способность к имитации дорогого стоила троглодитам, а вслед за ними и нам. Что же они получили взамен? Отсутствие необходимости каждый раз изобретать колесо заново. Да, они долго взрослели, но, повзрослев, могли воспроизвести все приёмы обработки камня, изобретённого их предками сотни поколений назад и таким образом обеспечить себе наилучшие шансы на выживание.

Что же имитировали троглодиты? Прежде всего, движения. Эту их способность унаследовали и мы. Люди прекрасно могут имитировать практически любые движения. Вас не удивляет, что человечество изобрело способ записывать звуки, но до сих пор не существует азбуки для записи движений? Мы настолько хорошо воспроизводим движения следуя образцу, что практически не испытываем потребности в подобном алфавите.

Вы наверняка заметили ключевое слово в предыдущей фразе – образец. Образец, или алгоритм. Там, где воспроизводится образец, там есть алгоритм и там возникают репликаторы. И они действительно появились. Мы будем называть их «имами» от «имитации».  Техника обивания камней становилась постепенно всё сложнее и традиционные способы научения животных (когда они каждый раз «заново» открывают для себя то, к чему привлечено их внимание – способ ловли мышки или строительства плотины) были уже малопригодны. Имитация снимает эту проблему. Возникает им обивания камня. И как всякий репликатор, он тщательно противится любому изменению. Некоторые имы обработки камня выживали сотни тысяч лет. Мимам такое и не снилось.

Троглодиты были первыми животными, поведением которых управляли сразу несколько репликаторов – гены и имы. Мы унаследовали этот второй вид репликаторов от троглодитов. Таким образом, нашим поведением управляют три вида репликаторов: гены, имы и мимы. Последние являются только нашими, специфически человеческими репликаторами.

Увеличивался мозг троглодитов, улучшалась способность к имитации, совершенствовались имы.

Изначально в науке господствовало представление, что каждому виду троглодитид присущ только определённый способ обработки камня, вероятно, по аналогии с животными, как врождённая сложная форма поведения. Однако связь между анатомическим строением троглодитид и спецификой камнеобработки была совершенно непонятной. При этом всё чаще приходилось конфронтировать с фактами, показывающими, что некоторые группы троглодитид обрабатывали камень способами, явно не соответствующими их «анатомическому» типу. Однако, если мы вспомним о тасующихся группах, перемещающихся на достаточно большие расстояния и приносящих с собой собственную технику обработки камня, загадка исчезает. «Единственное предположение, которое остаётся и которое правдоподобно: палеоантропы могли изготовлять изделия из камня и позднеашельского типа, и разных уровней мустьерского типа, и начальных уровней верхнего палеолита, но подселение к автохтонным популяциям требовало от пришельцев этологической ассимиляции, вернее, либо пришельцы перенимали местный набор приёмов, либо автохтоны перенимали вновь принесённый. Возможно, бывало слияние, образование смешанных наборов, но подчас практически и невозможна «бикультурность» в этой технологии, т. е. из двух взаимоисключающих приёмов мог быть автоматизирован либо один, либо другой» (Б.Ф.Поршнев, 2007, с.240-241). Интересно, что по большей части при этом побеждала более сложная техника обработки. Впрочем, если мы принимаем обработку камня как им, ничего удивительного здесь нет. Более сложная техника соответствовала более сложному, более совершенному иму, шансы которого на репликацию были соответственно выше.

 Наверняка троглодиты имитировали не только приёмы обработки камня, но и другие движения. Исследователи описывали у некоторых «примитивных» племён интересный обычай: две группы людей становились друг против друга. Каждая группа держала в руках бревно. Сначала одна группа поднимала и опускала бревно, затем другая. И так они могли заниматься этим увлекательным занятием часами. Можно себе представить и группы троглодитов, имитирующих движения друг друга. Со стороны это должно было выглядеть забавно, но подобное времяпрепровождение, несомненно, увеличивало сплочённость группы.

К данной группе имов относятся также мимика и пантомимика. Мимика человека не врождённа, ребёнок научается ей в первые месяцы своей жизни. То, что мимика есть им, доказывает также то, что в разных культурах существуют отличия в экспрессивных движениях лицевых мускулов. Однако особенно иметическая природа видна на примере пантомимики. Здесь представители каждой культуры показывают разительные пантомимические, гарантированно не генетически унаследованные, отличия.

Что ещё имитировали троглодиты? Скорее всего, звуки. Гуление ребёнка является имом. Можно предположить, что до года дитя повторяет троглодитский этап развития человечества. Огромную роль при этом играют акустическая и двигательная имитация. В это время первые имы овладевают человеком. Это относится, прежде всего, к мимике и интонации.  Гуление ребёнка на этом этапе ещё не имеет никакого отношения к речи. Усвоенные интонации будут только существенно позднее с ней связаны, равно как и мимика. Более того, они почти полностью подпадут под контроль речи, и у детей-алаликов с нарушениями развития речи будет наблюдаться деградация мимики, усвоенной в троглодитском периоде развития.

Мы с вами до сих страдаем от унаследованной нами от троглодитов способности воспринимать и воспроизводить акустические имы. Вы знаете, что от некоторых мелодий просто невозможно отделаться… Все популярные музыкальные произведения, все хиты суть имы.

Но не только музыка подпадает под эту категорию. Небольшие, акустически совершенные, рифмованные произведения, называемые стихами, также являются имами. Вы знаете, что некоторые стихотворения запоминаются сразу, сами собой. Более того, мы с вами можем запомнить небольшое стихотворение на любом языке, если оно хорошо зарифмовано, совершенно не имея никакого понятия об его смысле. Мы так же можем запомнить и совершенно бессмысленные рифмы, что больше сотни лет назад показал Алексей Кручёных:

е у ю

и а о

о а

о а е е и е я

о а

е у и е и

и е е

и и ы и е и и ы

Учители начальных классов знают, что дети, заучивающие наизусть стихотворения, по большей части абсолютно не задумываются над их смыслом. В эту же категорию попадают некоторые рекламные слоганы, а также многочисленные мнемоники, позволяющие запомнить теорему Пифагора, цвета спектра, таблицу Менделеева и пр. Мнемоники в этом отношении особенного интересны, поскольку все они практически лишены какого-нибудь смысла и требуют дополнительной расшифровки, но запоминаются превосходно.  В общем всё, что хорошо звучит и легко воспроизводимо, легко имитируется, является акустическим имом.

Наконец, визуальные имы. Эта область, несмотря на значение визуальной информации для человека, до сих пор менее всего развита. Здесь мы находим символы различных религий, торговые марки и даже некоторые знаки, регулирующие движение.

Имы передаются путём простой имитации, без особого труда. Трудно себе представить, что животное, каким бы сложным поведением оно не обладало, способно себя «заставить» повторять что-то. А троглодиты были всё-таки животными. Только люди способны заставлять себя что-то делать, способны к насилию над собой.

Имы играли и играют определённую роль в социальной жизни как троглодитов, так и людей. Исследуя возникновение человеческого искусства, П.А.Куценков (Куценков П. А., Эволюционная патопсихология (перелистывая книгу Б. Ф. Поршнева «О начале человеческой истории») Историческая психология и социология истории 2/2008, с.180–197) обратил внимание на открытые археологами многочисленные чашеобразные углубления в скальной поверхности, которые хронологически могут быть отнесены и к троглодитам и к неоантропам. Практической пользы эти углубления явно не имели. П.А.Куценков предполагает, что, скорее всего, эти углубления возникли как результат имитативной деятельности наших предков, причём эта имитация имела социальные цели – снятие агрессии и поддержание отношений в стае. Собственно, никаких других следов социальной функции имитации не осталось, но и этих достаточно. Выдалбливание подобных «чаш» в очень твёрдой породе требовало значительных усилий и времени, что указывает на роль имитации в «социальной» жизни троглодитидов.

От этой практики совместных движений троглодитов мы получили в наследство ритуальные танцы, практикуемые ещё некоторыми народами, а также современные танцы. В эту же категорию попадают военные, партийные и прочие ритуализированные приветствия и т.д.

2.4 Секретное оружие предков

В течение нескольких миллионов лет троглодитиды умудрялись выживать, окружённые опасными хищниками, сами не обладая при этом ни рогами, ни когтями, ни даже впечатляющими зубами. Долгое время они жили только в саванне, где даже приличную палку для защиты невозможно найти. Как им это удавалось? Посредством, как уже говорилось ранее, перманентно увеличивающегося объёма головного мозга.

Как предполагал Б.Ф.Поршнев, причиной постоянно увеличивающегося объёма головного мозга троглодит была не только непрерывно развивающаяся способность к имитации, но и их способность подавлять, сдерживать некоторые формы поведения других животных, в частности, подавлять их охотничьи инстинкты. Весьма вероятно, что это были некие звуковые и двигательные сигналы. Наподобие наших «киш», «фу» и «брысь», однако это отнюдь не то же самое. Это всего лишь жалкие остатки тех способностей троглодитов, которые мы безвозвратно утратили.

Несомненно, трудно представимо тотальное воздействие троглодитских сигналов на весь животный мир. Скорее всего, они могли более или менее эффективно тормозить поведение определённых видов животных или даже отдельных представителей этих видов. Тем не менее, существуют примеры достаточно «мирного» сосуществования человека с различными хищниками, которые обычно в дикой природе не нападают на человека, если только они не травмированы или человек не представляет для них непосредственной опасности. По большей же части хищники склонны скорее к некоему контакту, если человек ведёт себя соответствующим образом, как троглодит. Б.Ф.Поршнев говорит о непуганности и полуприрученности диких животных. Вероятно, начала подобного поведения лежат ещё глубже и свойственны даже некоторым обезьянам. Так, бабуины выступают подчас пастухами стад парнокопытных, предупреждают об опасности, подтаскивают отбившийся молодняк к самкам, поедая ослабевшую и больную молодь и, возможно, иногда сосут молоко. Готтентоты подчас дрессируют этих обезьян, используя их в качестве пастухов козьих стад.

Интересен так же тот факт, что животные, чьи предки имели миллионы лет контакт с троглодитами – животные Старого света, приручаются гораздо легче, нежели животные Нового света, предки которых не могли похвастаться честью быть с троглодитами знакомыми.

Животные также специфически реагируют на звуки человеческого голоса.  Вэша Куоннезин (Серая Сова. Рассказы опустевшей хижины.  М.: Молодая гвардия, 1974) описывал, что он выработал специальное слово, которое он произносил с одинаковой интонацией на одной и той же высоте тона. Это слово успокаивало, снимало тревожность животных. При встрече с белками, мускусными крысами, бобрами, лосями при любом необычном звуке все звери тревожно замирали, однако, когда Куоннезин произносил это слово, не соответствовавшее сигналам ни одного из животных, они все как бы «оживали» и начинали заниматься своими делами.

Троглодитиды, не обладавшие ни когтями, ни зубами, ни рогами, имели другое мощное оружие – они вызывали подавляющую, интердиктивную реакцию у животных. Троглодитиды не были людьми, но они не были уже и животными.

Интердикцию Б.Ф.Поршнев описывал на основе разработанной им бидоминантной модели, согласно которой в любой момент времени в мозгу имеется два центра, один из них является возбуждённым и отвечает за реализацию определённой деятельности, тогда как второй отвечает за торможение любой другой деятельности – тормозная доминанта по А.А.Ухтомскому. «Согласно предлагаемому взгляду, всякому возбуждённому центру (будем условно для простоты так выражаться), доминантному в данный момент в сфере возбуждения, сопряжённо соответствует какой-то другой, в этот же момент пребывающий в состоянии торможения. Иначе говоря, с осуществляющимся в данный момент поведенческим актом соотнесён другой определённый поведенческий акт, который преимущественно и заторможен.» (Б.Ф.Поршнев, О начале человеческой истории.1974, с. 245). Вместе с тем, всегда существует возможность инверсии тормозной доминанты, что обнаруживается в ультрапародоксальной фазе в виде неадекватной реакции животного, реализующего подчас не соответствующее ситуации поведение.

Это открывает дорогу для дистантного воздействия на поведение животного путём активации тормозной доминанты, для чего необходим ещё один элемент – имитация. Троглодитиды обладали этой способностью. «Соединение этих двух физиологических агентов – тормозной доминанты и имитативности – и дало новое качество, а именно возможность, провоцируя подражание, вызывать к жизни „антидействие“ на любое действие, то есть тормозить у другого индивида любое действие без помощи положительного или отрицательного подкрепления и на дистанции».(Контрсуггестия и история. История и психология.. М.: Наука, 1971, с.15). Такое дистантное воздействие одной особи на другую и есть интердикция.

Б.Ф.Поршнев приходит к выводу, что троглодитиды обладали всеми физиологическими и анатомическими предпосылками для освоения интердикции. Более того, не будь её, они были бы обречены на вымирание, потому что, с одной стороны, она позволяла снимать агрессию в собственной стае, а с другой стороны, освоив применение интердикции на себе, троглодитиды стали применять её к другим животным.

«Если в некоторых отношениях широкая имитативность внутри родов и видов семейства троглодитид была биологически полезной, надлежит помнить и сказанное выше о биологической опасности имитативности, когда она разливается за пределы отдельных стад, тем более за пределы популяций. Та специфическая форма общения у троглодитид, которая совпадает (в тенденции) со всем поголовьем вида или, по меньшей мере, благоприятствует массовым сгущениям, несомненно таила в себе опасность в особенно высокой степени. Эта форма общения была бы просто невозможна, если бы противовесом ей не выступала интердикция. И обратно, интердикция не достигла бы своих высших уровней, если бы не специфический биологический фон – предельно развитая «гудолловская» система скапливающихся, распадающихся и тасующихся сообществ. Эти два явления невозможно мыслить иначе, чем как две неразрывные» (Б.Ф.Поршнев, 2007, с.242).

Несколько утрируя, можно сказать, что троглодитиды пытались быть как можно более дружелюбными как по отношению друг к другу, так и к прочим животным, как бы стремились «обаять» и тех и других.

Каким образом троглодиты могли дистантно тормозить поведение как друг друга, так и других животных? Посредством акустических и визуальных сигналов, которые заставляли других не реагировать на информацию, получаемую ими от первой сигнальной системы. Одним из самых впечатляющих открытий Б.Ф.Поршнева состояло в том, что речь возникла именно из этих сигналов, то есть, первоначально основной и единственной функцией речи было не передача информации, но насилие, подавление, принуждение другого подчиниться приказу, содержащемуся в этих первоначальных словах.

Речь возникла из интердикции. Интердикцию троглодитов мы теперь будем обозначать как интердикцию 1: генерализованный тормоз, препятствующий реализацию другими особями любого поведения, кроме имитации интердикционного сигнала – звукового или двигательного.