Текст книги "Миметика глупости"

Автор книги: А. Крупенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Мы видим здесь, насколько близки друг к другу идеологии. Близки, поскольку в основе всех их лежит мим «мы и они», которому всё равно, по какому признаку делится население на «мы» или «они». Механизм везде один и тот же: «они» должны быть всегда ненавидимы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что фашизм расцвёл пышным цветом именно в бывших коммунистических странах. Особенно показателен здесь пример немцев из восточной Германии, сначала без особых потрясений перешедших от национализма к социализму, а затем обратно.

Алгоритмичность, некий «формализм» мимов, их абсолютное безразличие к содержанию можно наблюдать на примере когнитивных мимов. Они действительно передают информацию, но никогда не верифицируют её. Рассмотрим, например, кровь – жидкость, к которой люди никогда не были равнодушны. Они уже очень давно пришли к мысли, что кровь играет существенную роль в сохранении и поддержании жизни человека. Однако на этом естественнонаучном факте мим не остановился, для успешного распространения ему требовалось нечто более щекочущее нервы. Кровь приобрела мистические черты.

В древнем Риме считалось нормальным выпить крови умирающего бойца. Считалось, что эта кровь является особым энергетическим источником. Египтяне верили, что купание в ванне крови может излечить от проказы. В девятнадцатом столетии больные туберкулёзом посещали бойни и пили кровь забитых животных в расчёте на излечение (Mythos Blut. Possemyer, Ines. GEO, November 1997, №11).

С 1389 года тысячи людей ежегодно посещают Неаполь, чтобы собственными глазами увидеть, как высушенная кровь святого Януария, находящаяся в специальной ампуле, вдруг становится жидкой. Если же этого не происходит, то город ожидают тяжёлые испытания: в 1631 году это было извержение Везувия, в 1988 году футбольный клуб Неаполя проиграл национальное первенство...  Химики практически стопроцентно уверены, что в священных пробирках находится желе из извести, столовой соли, хлорида железа и воды. Достаточно малейшего сотрясения для того, чтобы желе стало жидким, но оно очень быстро опять твердеет. Эта смесь была известна уже в четырнадцатом веке, но архиепископ Неаполя до сих пор отказывает в химическом анализе «крови».

За последние полторы сотни лет наука многое сделала для демистификации крови, но полностью излечить людей от «священного» трепета ей так ещё и не удалось – до сих пор многие представители человеческого рода способны упасть в обморок при виде свежей крови, да и популярность истории Дракулы тоже о чём-то говорит…

Мы не можем никуда от этого мима деться – он жёстко зафиксирован в нашем языке: «кровь кипит в жилах», «порченная кровь», «холодная кровь» и т. п.

Многие века «плохая» кровь считалась причиной сотен заболеваний. Естественно, от этой крови нужно было избавляться и флеботомия была аспирином средневековья. Самое интересное, что кровопускание помогало. Собственно говоря, в большинстве случаев помогала вера в кровопускание, срабатывал эффект плацебо.

Под плацебо понимается позитивное воздействие на организм медикаментов, не содержащих никаких активных веществ (таблетки глюкозы, изотонический раствор), или даже псевдооперации. Воздействие выражается в уменьшении болевых ощущений или других жалоб. При этом воздействие возникает не в результате медикаментозного или оперативного вмешательства, а продуцируется психикой как следствие ожидаемой терапии.

Плацебо-эффект является тоже мимом, возникшим во времена шаманов или ещё ранее. Возникшая тогда вера в шамана дожила до наших дней в виде веры во врача. Подобная вера является, конечно, анахронизмом, но, с другой стороны, вероятность успешного лечения без неё существенно уменьшается. Поэтому врачи и психологи стараются не «пользовать» родственников и знакомых: легче «поверить» в незнакомого «шамана» в белом халате, сидящем в «чуме» с белыми стенами, пропахшем странными медицинскими запахами, говорящем заклинания на некому непонятной латыни…

Эта же вера в положительное воздействие может переродиться в веру в отрицательное воздействие и тогда мы имеем дело с ноцебо-эффектом. Особенно часто он проявляется при чтении отрицательных и побочных действий какого-либо лекарства – тогда один из побочных эффектов обязательно проявляется; или при полном недоверии к врачу или проводимой терапии – в этом случае лекарства или процедуры перестают практически вообще воздействовать.

Особенно интересно, что плацебо и ноцебо эффектам подвержены даже медики, хорошо информированные об их существовании. Одного знания о существовании мимов, как показывает практика, ещё недостаточно, чтобы избавиться от их власти.

Глава 3 Вот оно, счастье

Жалеть ли талант, если он

живёт как бы в мире двойном

и в чём-то безмерно умён

и полный мудак в остальном?

Игорь Губерман

 

 

 

  3.1 Встречайте, это «Я»

 

Почти во всех созданных людьми мифологиях бытует представление о «потерянном» рае, существовавшем когда-то давно, в котором всё было так хорошо и мило, где не было никаких конфликтов и все жили без всяких проблем.

Возможно, с экономической точки зрения существование рая невозможно, но что касается психологии, то мы можем подтвердить – да, рай существовал, и не где-нибудь там на небесах, а на Земле, везде, где жили люди. Уточним: первые люди.

Итак, как же выглядел «психологический» рай? Мило, но не совсем так, как это описано в мифах. Как Вы знаете, первоначально возник мим «мы и они». Это означает, что бытовало только «мы», ни о каком «Я» не было и речи. Человек не отделял себя от «мы», ему и в голову не приходила такая идея, да и не могла придти, поскольку и слов подобных ещё не существовало. Скорее всего, человек обозначал одним и тем же словом и свою группу, сообщество, и самого себя. Таким образом, достигались полное слияние с коллективом и бесконфликтность совместного существования. Весьма вероятно, что в этих человеческих группах конфликтность была на весьма низком уровне, как следствие успешного развития суггестии и контрконтрсуггестии, а также того, что все враги находились в «они» и были где-то там, извне, за пределами группы, куда и направлялась вся агрессия. То есть, внутри группы царила тишь и благодать, скажем так – почти. Все члены группы имели обо всём единое мнение, потому что мнение было одно на группу. Другое, противоположное или даже сходное мнение не кому было вырабатывать, ибо я думаю так же, как и группа, и группа думает как я. Ни у кого не возникало даже мысли о несогласии, да и с кем можно было не соглашаться, с самим собой, что ли? Это было идеальное рабство, суперрабство, о котором мечтают все власть имущие, забывая при этом, что тогдашние власть имущие психологически не отличались от своих подчинённых и были такими же рабами, но не одного человека, а всей группы. Рабовладельцем в случае суперрабства была вся группа. Правда, можно ли говорить в данном случае о рабстве? Рабство возникло тогда, когда раб уже мог отличить себя от рабовладельца, до возможности подобного отличения человечеству предстоял ещё долгий путь.

Да, таков был рай: без конфликтов, разногласий, борьбы мнений, сомнений в себе, депрессий, зависти, недоброжелательности и т. п. и т. д. Много ли найдётся желающих вернуться в этот рай?

Изгнанию из рая люди обязаны, как это часто случается, соседям. Как только эти соседи появились, как только исчезла любая возможность от них избавиться, в тот же момент рай и кончился.  Он и не мог продолжаться, поскольку люди были поставлены в ужасное положение, из которого животные, как это уже давно описывалось в литературе, не могут найти выхода: вспомните притчу о Буридановом осле. Да, да, именно проблемы выбора начали мучить людей,  а затем к этому присоединились и другие проблемы, так что о рае уже и думать было нечего.

Между чем же должны были выбирать люди? Между «мы» и «мы». Первое «мы» было привычное, старое «мы», ставшее теперь «мы» нашей фратрии, а второе «мы» принадлежало уже нашему племени, в котором было теперь две фратрии и требования этого второго «мы» несколько отличались от требования нашего старого фратриального «мы». Теперь каждый человек вынужден был выбирать и решать, какие требования он будет выполнять. Это было неприятно само по себе и, вместе с тем, отделяло человека от любимого, уютного, тёплого старого «мы».

Страшно подумать, но человек впервые принимал на себя ответственность за определённые решения. Прежде и проблемы принятия ответственности не существовало. Коллективная ответственность (это должны помнить немногие дожившие до сего времени современники развитого социализма) спасает от ответственности индивидуальной.

С развитием общества количество «мы», к которым мог принадлежать индивид, постоянно увеличивалось. Образовывались «мы», объединяющие людей по половому признаку, по возрастному признаку, по профессиональному признаку и т. д. Взаимодействия с этими различными «мы» требовало обособления индивида от них, ибо только так обретается возможность сделать выбор между различными требованиями, которые они, эти «мы», предъявляли.

Наше «Я» – это не маленькое уплотнённое «мы», равно как и ребёнок – это не маленький взрослый. «Я» возникает, когда мы принуждены выбирать одно из требования различных «мы». «Я» – это пересечение всех этих «мы», и чем их больше, тем сложнее и развитее наше «Я», тем лучше оно справляется с различными социально-психологическими ситуациями. Но что означает выбор требования одного из «мы»? Это означает подавление требований всех других «мы». Здесь мы опять сталкивается с насилием, как в филогенетическом, так и в онтогенетическом случае развития «Я», а через это насилие у нас развиваются сознание, воля, мышление. Для развития «Я» человека очень важно уже в детском возрасте контактировать и конфликтовать с различными «мы». Контактов только с родителями и соседскими детьми недостаточно. Ребёнок, не научившийся в детстве противостоять давлению различных «мы», будет испытывать во взрослой жизни большие социальные проблемы. Равно так же важно, чтобы уже малые дети знали, что может существовать несколько мнений по-поводу одного и того же предмета, и что иногда невозможно сказать, какое из этих мнений верное. Это способствует развитию мышления. Если у детей не воспитывать сомнение, то во взрослом состоянии они будут всегда «колебаться вместе с линией». Чем это обычно кончается, мы все знаем. Человек, не способный к сомнению, опасен обществу (хотя и мил власть предержащим).

Структура первоначального «Я» очень проста, но, возникающая как пересечение различных «мы», это первоначальное «Я» содержит остаточные элементы этих «мы», как фратрии, так и племени. В это первоначальное «Я» входит также и окружающая среда. В результате возникает удивительное для европейцев слияние представителей «первобытных» народов с природой. Однако основа этого слияния – не особо развитое экологическое сознание «первобытных» людей, а недостаточное развитие «Я», когда лес, река, гора, лужок – всё это части меня и срубая дерево или роя канаву на лужке вы причиняете боль мне, моему «Я». Более того, вы уничтожаете меня как члена племени, угрожаете самому моему существованию, поскольку покушаетесь на мою психическую целостность.

В «Я» включались не только окружающая природа, но и различные вещи. В рудиментарном виде включение вещей в «Я» сохранилось до нашего времени: сюда включаются любимые вещи, всякая чепуха, напоминающая нам о чём-то, с которой мы никак не можем расстаться. Это предметы, которые мы храним как память о любимых людях.

Европейские завоеватели никогда не понимали значения подарков, которые им делали дикари, они не рефлектировали того, что те отдавали им часть самих себя. В «Я» попадали также домашние животные и ещё много чего. В общем, в «Я» содержалось многое, вот  только личного, индивидуального в нём практически не было. Все люди были предельно похожи друг на друга (мечта любого педагога или офицера). Отличить материальное от духовного было практически невозможно, но материальное явно преобладало. Это можно и сегодня наблюдать в пережитках магических обрядов: для воздействия на другого человека производятся напоминающие шаманские действа манипуляции с частями тела объекта манипуляции, его волосами, ногтями, личными предметами.

Развитие личности, развитие «Я» (процесс необычайно медленный) будет связано с изменением отношения человека к вещам, с развитием отчуждения, с развитием собственности. До тех пор, пока всё принадлежит всем, я не могу даже ничего никому подарить, поскольку дарить можно только то, что принадлежит мне, а если всё общее, то и дарения быть не может.

Развитие отношений собственности усложняет отношение человека к вещам и, соответственно, усложняется его «Я». Между прочим, дарение очень многое значило в племенах европейцев, вынужденных волею истории строить на останках Римской империи феодализм. Хотя для них понятие частной собственности уже не было чуждо, возможность дарения ценилась выше обладания, и монахам, христианизирующим варваров, стоило большого труда приучить их не «разбазаривать» собственное добро.

Дальнейшее развитие «Я» шло по пути его сужения и «психологизации». В него включалось всё меньше предметов и элементов природы, всё большее значение приобретал внутренний мир. Ко времени античности «Я» ограничивалось, в основном, уже только телом человека. Но изменения, происходившие с этим телом, отражались сильнейшим образом на «Я». Способов самокалечения, которые были к тому времени разработаны человечеством, нет предела. Это татуировки всех видов и цветов, искусное выбивание или подпиливание зубов, изменение формы ушей и мочек, вплоть до разрыва, а также все мыслимые деформации черепа, шеи, ступней и т. п.

Любая деформация тела означала одновременно и изменение «Я».  Поэтому были столь распространены деформации тела преступников, проводимые палачом по решению суда. Весьма вероятно, что «Я» делинквента в результате менялось, как меняется оно и в настоящее время после "отсидки" в тюрьме, но ни тогда, ни сейчас пенитенциарная система не может похвастаться тем, что «Я» преступника изменилось в нужную обществу сторону.

Имя человека также является существенным элементом его «Я». С изменением «Я» должно меняться и имя, не случайно многие дети отказываются в подростковом возрасте откликаться на «детские» ласкательные имена, данные им их родителями. Некоторые придумывают себе новые имена в юношеском возрасте и требуют, чтобы к ним обращались только подобным образом.

При принятии новой религии, вступлении в тайную организацию, наконец, при вступлении в брак человек получает новое имя. Новое имя – новое «Я». Знание имени другого человека и обращение к нему по имени до сих пор обеспечивают существенные преимущества при общении. Смешно, но способность запоминать имена очень большого количества людей была и есть для многих политиков их единственным талантом, на котором строилась и строится их карьера. Обращение по имени означает выделение человека из ряда ему подобных, придание ему особого статуса. Если политик помнит Вас по имени… значит он очень умный человек! (С подобной подменой мы встречаемся и в системе образования, когда хорошая память воспринимается как развитое мышление, что отнюдь не одно и то же).

Постепенно и тело перестаёт быть границей «Я». «Совершается перенесение сути личности на “внутреннее я” или “внутренний мир”, и лишь на этой ступени окончательно складывается тождественность личности самой себе, т.е. подлинное “я”, а вместе с тем её единичность и своеобразная единственность, как микроуниверсума.» (Б.Ф.Поршнев, Социальная психология и история, М.: Наука, 1979, с.139).

Доказать свою принадлежность к тому или иному «мы» мы можем только продемонстрировав соответствующее поведение, принятое в этом «мы». Пока мы принадлежим только к одному «мы», никаких проблем не возникает, поскольку мы можем себя вести только одним единственным известным нам способом. Сложности появляются, когда количество «мы» увеличивается. Теперь у нас имеется несколько вариантов поведения в одной и той же ситуации, и мы принуждены выбирать тот или иной вариант в зависимости от того, с каким «мы» имеем дело. Выбор одного из вариантов поведения необходимым образом означает подавление возможности реализации другого варианта поведения, свойственного иному «мы». Но подобное подавление не может происходить безнаказанно, без последствий. Прежде мы безоглядно доверяли этому «мы» и вели себя соответственно. Теперь же выясняется, что этому или тому «мы» можно доверять не во всех ситуациях, что в некоторых случаях способы поведения, предлагаемые «мы», будут неадекватными. То есть, теперь можно не всегда доверять «мы»!

О подобном раньше и подумать нельзя было, в буквальном и переносном смысле. На этом этапе развития личности начинается длительный процесс переноса локуса ответственности с «мы» на «Я». Этот процесс будет продолжаться очень долго, он до сих пор не завершён.

Подобное не стопроцентное доверие к «мы» приводит к тому, что оно начинает приобретать некоторые черты «они», а в результате оказывается, что единственное «мы», которому человек может полностью безоглядно доверять, перемещается в него самого, в его «Я». Исчезает чувство защищённости, которое раньше давал коллектив. Человек уже не всё может сказать, речь перемещается во внутрь и превращается во внутреннюю речь, мысли укрываются от окружающих. Необходимость подавлять неадекватное ситуации поведение приводит к развитию воли. Человек обретает личность, становится человеком в современном смысле этого слова.

3.2 Не бойтесь одиночества

Количество «мы», с которыми взаимодействовал человек, увеличивалось и увеличивалось, и все они необходимым образом начинали приобретать для него некоторые черты «они», то есть все «мы» становились не стопроцентно настоящими «мы», которым бы было можно безгранично доверять. Постепенно это единственное «мы», достойное безоговорочного доверия, перемещалось внутрь человека и стало его «Я».

Из этого следует, что каждый из нас, собственно, никогда не бывает одиноким. Наше «Я» не единственно, нас всегда несколько. Каждый из нас взаимодействует с другими как группа – группа «Я». Другие люди, с которыми мы вступаем в интеракцию, также являются группами «Я». (Группа «меня» встретила группу «тебя»).  Мы всегда находимся в компании самих себя. По идее, мне никогда не должно быть скучно с таким умным, эрудированным, обладающим чувством юмора собеседником, как я. Мне нужно только меня разговорить…

Пока всё ясно и понятно, никто из нас не сомневается, в том, что наш внутренний мир, сложный и удивительный, вполне реален, он существует. Всё это так до того, как Вы попытаетесь подойти к проблеме с научной точки зрения. Тогда Вы с удивлением узнаете, что некоторые учёные, нобелевские лауреаты как, например, Фрэнсис Крик, вообще отрицают наличие «Я», как у Вас, так и у себя: «Удивительная Гипотеза состоит в том, что «Вы», ваши радости и печали, ваши воспоминания и ваши амбиции, ваше чувство идентичности и свободная воля есть на самом деле не более чем поведение огромного количества нервных клеток и находящихся в них молекул. Как сказал бы Льюис Кэррол: Вы являетесь не более чем пучком нейронов» (Francis Crick, The Astonishing Hypothesis: The Scientific Search for the Soul, 1994, р.3).

Несомненно, Крик прав и наше «Я» есть на самом деле не более чем сложное взаимодействие огромного количества нервных клеток и находящихся в них молекул. В этом мало кто сомневается. Но помогает ли это в понимании «Я»? Компьютер – это тоже большое количество различных деталей, связанных друг с другом и пропускающих электрический ток. Но что нам может сказать об исполняемой программе информация о том, что в данной сети был пропущен ток и что RAM загружен на 50%, а на HDD записано 1ГБ информации. Только то, что сеть и некоторые детали находятся в работоспособном состоянии, но о содержании программы, о том, что в данный момент она конкретно делает – ничего. Точно также ничего не могут нам поведать о нашем «Я» попытки его исследовать с помощью биохимии, генетики или нейропсихологии, особенно популярные в последние десятилетия. Можно предположить, что, скорее всего, подобные попытка приносят больше вреда, нежели пользы, поскольку их результатом являются гипотезы о гене «преступности» или «образце электрической активности мозга», свидетельствующем об асоциальных склонностях и т. п.

Подавляющая часть населения планеты верит в существование души в той или иной форме, в зависимости от своих религиозных предпочтений и считает, что именно душа и есть наше «Я». Однако и в этом случае не всё ясно и однозначно, поскольку священники всех религий постоянно говорят о том, что человек теми или иными своими действиями может этой своей душе повредить или даже её совсем испортить. Однако здесь возникает естественный вопрос: Кто совершает действия, наносящие вред душе? Или ещё точнее: Кто принимает решения о совершении подобных действий? Если наше «Я» – это душа, то следует предположить, что в нас прячется ещё одна душа («нехорошая» душа), отвечающая за порчу первой, «хорошей», религиозно признанной души…

Таким образом, мы волей-неволей приходим к дуализму, с коим мучался ещё в свои времена Декарт, согласно которому человеческое тело функционирует как машина и подчиняется физическим законам, но эти законы не распространяются на cogito.

Несмотря на бурное развитие компьютерной томографии и огромный прогресс в построении трёхмерных компьютерных моделей мозга, мы так и не можем сказать, где же располагается это самое «Я». Биологи, медики и психологи так и не смогли обнаружить конкретную структуру мозга, которая была бы ответственно за «Я». В народном представлении для зрячих людей оно находится где-то за глазами, для слепых от рождения и слепоглухонемых – в кончиках пальцев.

Большинство исследователей открещиваются от дуализма, однако, по мнению Дэниэла Деннета, они всё ещё тайно верят в то, что Деннет называет «Картезианский театр»: они предполагают, что где-то там, в недрах нашего мозга, есть некое особое место, в котором вся информация и все нервные процессы сводятся воедино, где обретается сознание и где наши ментальные образы проецируются на некий ментальный экран, где принимаются наши решения и где мы предаёмся эмоциям. Но этот картезианский театр в действительности не существует. Информация, которую мы получаем из окружающей среды, не проецируется на внутренний экран, где её может наблюдать наше маленькое внутреннее «Я». Если бы подобное присутствовало, то внутри этого маленького внутреннего «Я» крылся бы другой ментальный экранчик, который бы наблюдало внутреннее «Я» нашего внутреннего «Я» и так до бесконечности.

Если следовать Деннету (Dennett, Daniel C.. Consciousness explained. Back Bay Books/Little, Brown and Company New York, 1991), то вербальное объяснение окружающего мира является одним из многих, продуцируемых нашим мозгом. Наличие этого объяснения предполагает, что где-то существует его автор и что автором как раз и является «Я». То есть наше «Я» – это бесконечная сага, которую мы поём сами себе о нас самих, о наших желаниях, удачах, поражениях и всём прочем.

Для чего вообще существует это вербальное объяснение? Или иначе – для чего существует наше «Я»? Может быть, оно необходимо нам для принятия решений? А вот и нет: исследования Бенджамина Лайбета показали, что готовность к совершению действия возникает в мозгу раньше, чем принимается решение о совершении этого действия! Насколько мы нуждаемся в этом случае в решениях, которые принимает наше «Я»?(Benjamin Libet, Unconscious cerebral initiative and the role of conscious will in voluntary action, 1985, Behavioral and Brain sciences, 8. 529–39. (With commentaries 539–66; and BBS, 10, 318–21.). Большинство решений вообще принимается автономным комплексом систем и нами не осознаётся, либо осознаётся существенно позднее, после совершения того или иного действия.

Мы уже говорили, что по мере развития «Я» человек всё более отделяется, обособляется не только от всех «они», но и от всех «мы». «Я» возникает в точке пересечения «мы и они». «Я» является преобразованным «мы и они», в котором каждый человек сам выступает в роли и «мы» и «они».

Как известно, онтогенез в некоторой степени повторяет филогенез, и ребёнок, который первоначально говорит о себе в третьем лице, лишь постепенно начинает употреблять «Я». В данном случае он «повторяет» путь кроманьонца, первоначально употреблявшего «мы» для обозначения как общности, в которую он был включён, так и для обозначения самого себя. По мере увеличения количества «мы» (и, соответственно, «они») это первоначальное «мы» интериоризируется, становится «Я», но суть его не меняется – как и «мы», так и «Я» является механизмом суггестии, влияния, воздействия.  И точно также в основе этого воздействия лежит язык, речь.

«Я» противостоит не только всем «мы» и всем «они», которые теперь вместе являются «другими». «Я» само имеет бинарную структуру, сходную со структурой «мы и они». Одна его часть воздействует на другую, раздаёт указания и проверяет исполнение. Следует указать, что мы говорим в данном случае о «Я» в «узком» смысле, так, как его понимает любой человек, то есть речь не идёт о бессознательном. Для большинства людей «Я» – это сознание, осознаваемая самоидентичность.

Это самое сознание есть необычайно удивительная штука. Человек, начинающий изучать психологию, очень скоро замечает, что она находится под влиянием биолого-медицинского наваждения, которое гласит, что для реализации определённых функций требуется соответствующий орган. Проблема сознания в том, что у него нет органа, его невозможно локализовать в мозгу как, например, зону Брока для речи.

Для многих исследователей отсутствие органа означает одновременно отсутствие функции, и они вообще отрицают существование сознания. Другие признают его существование, но расходятся в предположениях о том, для чего оно человеку. Так, эволюционные психологи полагают, что наличие сознания можно объяснить необходимостью предвидения поведения другой человеческой особи, которая возникла у хомо сапиенс по мере усложнения социальных связей. На этом примере замечательно видны особенности мышления представителей данной отрасли психологии. Они априорно предполагают, что эволюция отбирает особей по принципу «наилучшего новоприобретения», что выживают те, кто наиболее приспособлен. На самом же деле выживают те, чьи новоприобретённые черты не слишком мешают или не препятствуют выживанию.

Скажем так – эволюция не только не направлена (она вообще ни на что не направлена), но и не способствует наилучшему качеству. Если проводить аналогию с производством, то посредством эволюции лучшие швейцарские часы никогда бы не возникли, только массовая поделка из малоразвитых стран. Цель – массовое производство, а сколько лет эти часы будут работать, год или сто лет есть не суть важно, равно как и то, будут ли они идти точно или отставать на полчаса каждый час. Кто-нибудь купит и такое, была бы цена подходящая…

То же самое относится и к мимам. Наилучший пример – бесполезные, но массово производимые гаджеты, первоначально раскупаемые в огромных количествах, но о которых вскоре все забывают. Примером могут служить кубик Рубика, слинки, томагучи или спиннер. Приобретение и времяпрепровождение с участием этих предметов – несомненный мим, не имеющий никакого смысла, но ведь мим и не должен его иметь! Зато он прекрасно воспроизводится в огромных масштабах.

Второе удивительное утверждение эволюционных психологов заключается в том, что они предполагают, будто социальное поведение другого человека можно предвидеть с помощью сознания. На самом деле социальное поведение в значительной степени обслуживается автономным комплексом систем, осознанный же контроль этого поведения лишь в редких случаях приводит к успеху.

Бытует ещё предположение о том, что сознание существует для самообмана человека, ибо нет лучшего способа обмануть другого в своих намерениях, нежели обмануть сначала самого себя. Изящная теория, но подобное предположение превосходит все известные нам странности эволюции, да и энергетически это слишком затратно.

Все эти проблемы с сознанием привели Сьюзен Блэкмор к мысли, что сознание (selfplex в её терминологии) есть очень вредное для человека приобретение, от которого он должен любым способом избавиться.

Несомненно, сознание, «Я», является мимплексом, но то, что этот мимплекс вреден для человека, вызывает большие сомнения. С эволюционной точки зрения данный мимплекс является огромным достижением рода человеческого, поскольку именно благодаря ему становится возможной аутосуггестия. Без аутосуггестии невозможно развитие ни человеческого общества, ни человека как такового. Аутосуггестия является психологической основой разделения труда, без которого невозможно никакое общественное развитие.

Аутосуггестия есть не что иное, как высокоценимая обществом воля, то есть общественно стимулируемое насилие человека над самим собой. Без наличия и развития воли было бы невозможно заставить человека заниматься какой-либо тотально антибиологичной, антигенной деятельностью как, например, штамповка деталей на станке, выжимание тяжёлой штанги, составления бизнес-плана или завывание маловразумительного речитатива на помосте в странном помещении, именуемом «театром».  Всё это абсолютно антибиологично, однако очень социально. И всё это невозможно без внутреннего насилия над нами самими.

Человек – это единственное живое существо, способное к перманентному антибиологическому поведению (причём под антибиологическим мы понимаем и социальное поведение на уровне животных, когда, например, физически прекрасно развитый самец в расцвете сил и лет должен выполнять приказы трухлявого старца, которого он мог бы одной…). Однако, с другой стороны, у физически прекрасно развитого самца хомо сапиенс нет другого выхода, равно как и у общества, в котором он живёт. Без постоянного насилия общества над индивидом и индивида над самим собой возможна лишь цивилизация, стоящая по уровню чуть выше шимпанзе.

Другой способ существования сообществ с «разделение труда» природа практикует у пчёл и муравьёв.

Человечество попробовало этот вариант в Индии (к счастью, во времена создания кастовой системы ещё не было возможности записать в геноме, что пария всегда должен быть парией). Как показала практика, муравьиный (индийский) вариант у людей работает лишь на очень ограниченном участке времени. Муравьиный вариант хорош либо при неизменных внешних условиях, чем наша планета не может похвастаться, либо при отсутствии сознания у членов сообщества. Для муравьёв последнее не является проблемой, не то человек. Ему без сознания не обойтись. Только обладающее сознанием (пусть маленьким, простеньким) существо может быть членом человеческого общества. Отдельный человек, как показывают примеры различных Маугли, может выжить и без человеческого общества, среди животных, однако в этом случае он уже не человек. Как это многим не противно, но мы нуждаемся в друг друге, в нашем обществе, каким бы недоразвитым и несправедливым оно нам не казалось. Кастовая система шатается и рушится, её остатки мешают развитию Индии, хотя уже и президент выбирается из «неприкасаемых».