Текст книги "На чужой войне 2 (СИ)"

Автор книги: Ван Ваныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Дама де Люньи новых дружинников приняла с благодарностью и...отправила их в свой замок крепить оборону, а сама осталась и дальше гостить? Интересно, а теперь– то почему? По причине своей стеснительности, задавать этот вопрос я не спешил. А если серьёзно, опасался, что подобное неделикатное вторжение в то, что считаю личным пространством, выставит меня не в лучшем свете. Так, лишь поставил галочку в памяти...

Потом забегался: ремесленникам указания дать, причём такие, чтобы всем и сразу было понятно чего от них получить хочу, избавляя от вынужденного повторного забега, а это– я вам скажу– совсем не просто, тренировку новобранцев проконтролировать, с крестьянами и их хотелками разобраться, но более всего– с нежелающими платить дорожные сборы,– наивные почему-то не считали меня достойным хлебной должности таможенника. И почему, интересно? Приходилось этих, последних, убеждать в моей легитимности, устраивая им однодневные, но бывало и более продолжительные– в зависимости от их размера жадности, "экскурсии" в подземельные казематы. И после подобного, не было ни одного сомневающегося– заплатили все. А почему бы не сделать это до того– вот не понимают люди хорошего к ним отношения...

Опять же– с залётными бригантами разобраться... И это ещё не полный список забот и проблем, посетивших меня ныне, но и этого полагаю достаточным, чтобы понять, почему мне некоторое время было не до моей гостьи. Виделся с ней за приёмом пищи, изредка наблюдал за её променадами, но, вздыхая, тем не менее, шагов по сближению более не предпринимал. Первым делом, первым делом...ну, а девушки?

Глава 11

Главное, что меня заботило сейчас и занимало наибольшее время– это создание «бога войны». Ещё участие в битве при Бринье, а точнее– попадание под неприятный каменный “град”, привело к возникновению у меня мысли: “А если бы это были не обычные булыжники, а шрапнель, или, если подобное ныне пока нереализуемая фантазия, картечь? Каковы были бы последствия?” И ответ мне сильно не понравился– я бы, скорее всего, с того поля не вернулся. С той поры задумал я, а совсем недавно– при первой же предоставившейся возможности– и приступил к реализации этого,– созданию собственной артиллерии. Благо, что-то видел по разным ресурсам немало по этой тематике, или читал, а после и запомнил– ещё в своём прошлом, для прочих, ныне живущим– будущем,– такого мы, сами того не осознавая, накапливаем в своём мозгу более чем предостаточно. Полагая обычно это ненужным хламом, но вот ведь как бывает…

Но, прежде всего, мне пришлось решить несколько вопросов. Для решения которых купца– еврея Исаака и его дочь, “мотавших срок” в соседней Маргарите камере, я сразу же после победного пира отпустил на все четыре стороны, сделав при этом ему предложение, от которого трудно отказаться. И не по причине опасения за жизнь, а более прозаичной– сребролюбия. Этот персонаж потому так долго и пребывал на нарах– и даже родную дочь не пожалел– потому как блеск золотых кругляшей был ему милее всего на свете, заменяя и религию и мать родную… И я не стал отбирать у этого жмота усладу его сердца– или что там вместо него, а предложил разжиться ещё большим их количеством. Слишком многого не хватало для моих задумок– той же селитры, например– а в города мне ходу нет. Вот и предложил этому товарищу стать, так сказать, посредником между городом и деревней. Не за так, конечно, пришлось заинтересовать значительной наценкой– моя жаба тоже пару раз квакнула– но я посчитал это приемлемым вариантом,– ведь время работает против меня…

Предположим, теперь ингредиенты для создания пороха у меня будут: видел я глаза этого старого пройдохи, и как они заблестели после моего предложения– уверен, извернется, но необходимые для его изготовления серу и селитру мне достанет, а уголь уже в ближайшем лесу мои вилланы выжигают. Тут вопрос только во времени… И дело встало только за пусковым устройством– пушкой… Называю это устройство пушкой, хотя и названия такого ещё не существует. Ну, я так думаю… Насколько мне помнится, на данный момент особого разделения в огнестрельном оружии нет, как и какого-либо разнообразия, а есть лишь общее название таковых– бомбарды. Но не суть, хоть горшком назови, важнее другое– как бы исхитриться, и так необходимую приспособу изготовить. Так-то продумано вроде всё мною давно, но в процессе создания возникают всё новые проблемки.

Главным над литейщиками поставил очередного Жака, уведенного моими людьми из города Турню– специально заморочился– по причине причастности его к изготовлению колоколов, а если правильно запомнил из прочитанного некогда– первые бомбарды отливали колокольные мастера. Ещё только сорока лет от роду, но уже седой и почти беззубый, однако же это не мешало ему быть ехидным живчиком, которому, изредка, в процессе общения хотелось последние гнилые зубы выбить– раз так и не научился за ними язык держать. И в жизни бы эту ехидну руководителем не поставил, но таково было мнение прочих профессионалов этого дела– мол, если кто и сделает эту непонятную штуку, так это Кривой Жак,– ухмыляется он постоянно на одну сторону, вот его эдак и перекосило. И, несмотря на мою антипатию, дело для меня важнее– потому согласился с их мнением. И сильно пожалел…

Вот уже две недели, как этот сморчок в моём замке обитает и мне нервы треплет: точно вот так, а может быть лучше вот эдак, да и возможно ли вообще подобное… А дни бегут и дело стоит. Ну, почти… Суть тут вот в чём: за неимением материалов для изготовления бронзы вынужден пробовать отлить из имеющегося– из железного лома. Но не так, как здесь пока делают– окованные железные полосы сваривают свинцом, а потом ещё дополнительно стягивают получившуюся конструкцию железными или медными кольцами. Трудоёмко, и безопасность при использовании получившегося агрегата стремится к нулю. Вот и захотелось мне перепрыгнуть сразу через несколько стадий. Что только получится– бог весть, а ещё этот малахольный…

Печь здоровенную куполообразную соорудили, для её загрузки всё железо какое смог найти, купить, отобрать– разве что, только с себя не снял– ему отдал. Всё, что помнил по этому делу рассказал (выдавая эти сказки за якобы обычное дело в наших краях, не уточняя, правда, в каких именно), а этому сморчку всё мало– донимает и донимает. Нет, я понимаю: хочется как лучше, но ведь спать перестал из-за этих мыслей– а не упустил ли я ещё чего… Наконец, волевым решением назначил день плавки– вопреки мнению главного по кувалдам, но как я сообразил– этот всегда будет против…

Конец июня. Буйное цветение и размножение всевозможной флоры и фауны веселят людей буйством запахов и оглушительными звуками, но нам не до этого. В это летнее утро мы– это я и мастера– собрались возле литейной печи. Железный лом уже загружен, печь разожжена, и остаётся лишь терпеливо ждать окончания плавки. Кто-то скажет, что из-за своей неоднородности лом мало подходит для производства пушек, и будет в какой-то мере прав, но и на это есть аргумент– местные клепают свои бомбарды из железа, качеством даже и похуже моего, и, как я слышал, вполне успешно их уже применяют. Будем делать по их манере стенки толще, а ствол короче– авось не разорвёт. Хотя бы не сразу…

Кажется дождались: Жак махнул рукой своему товарищу, и тот, размахнувшись пошире, ударил ломом посильнее– пробивая проход для раскалённого металла. Сначала тонкой струйкой, а после повторного удара, искрясь и пенясь, уже полноводным потоком хлынул тот по желобу в приготовленную форму. Вот с этой формой и была основная возня, здесь помню– а здесь… Опишу немного, для понимания, процесс: заранее приготовленную деревянную болванку, имитирующую ствол, обвязывают толстой веревкой, которую, в свою очередь обмазывают где-то глиной, где-то глиной с примесью в несколько слоев, затем разделительный слой из сала, а затем опять глина в несколько слоёв. Из примесей помню только навоз– хорошо запоминается, а прочие…и в какой последовательности… Пришлось проводить эксперименты и выслушивать сарказм кривого Жака про неучей. Так бы и дал в зубы, но лишь поскрипел ими в итоге– и чего только ради дела не сделаешь…

Так вот. Верёвку размотали и сердечник вынули, разделительный слой из поставленной вертикально формы выплавили, и сейчас освободившееся пространство между уже затвердевшими слоями заливаем расплавленным составом. Слышал, что вроде как для образования более качественного ствола желательно постепенное охлаждение от внутренних стенок наружу, но пока не до изысков. После опробуем. Тороплюсь, да… А как не торопиться: мне же ещё порох делать, а тут, я вам скажу, не всё так просто– знание процентного состава хорошо, но мало; а потом ещё пушкарей учить и тренировать. К тому же, какой мне смысл в артиллерии, способной выстрелить лишь пару раз…за день. Придётся и с этим разбираться, а также– и с лафетом,– не на телеге же пушку перемещать. И как потом на супостата наводить?.. И вот так подумаешь– на кой мне этот геморрой, но уж больно много вкусного обладание подобной вундервафлей сулит,– и отказаться от такого выше сил моих.

Залили и оставили остывать на трое суток. За это время подобрал пушкаря, на роль которого настырно просился– так уж ему не хотелось быть обузой– месяц как лишившийся ноги инвалид. Протез я ему соорудил– там ничего сложного: в конусообразной деревяхе выточить пустотелую сужающуюся гильзу таким образом, чтобы культя немного до дна не доставала, и обклеить стенки мягкой кожей– дабы ногу не натерло. Примотали то к этому ремнями, и сейчас этот инвалид уже вовсю по замку бегает, осваивает, так сказать, новую для себя роль, пытаясь найти приложение для бьющей из него энергии. Уже и не верится, что совсем недавно едва не помер. Такому человеку и пушку доверить можно.

Разбили глиняную форму, а там… Похожа, да…на картинку из энциклопедии. Вот только полировать её, и полировать. Но для чего у нас пушкарь?.. Придал ему полу добровольных помощников из числа не успевших разбежаться зевак– и вперёд, шкурить. А тут и купец с ингредиентами для получения пороха подоспел. Как он торговался и плакался на бедность! Я почти поверил…

– Открывай бочку– гляну, чего ты там привёз…

– Ваша Светлость!..

– Давай, отрывай! Некогда мне с тобой лясы точить…

Открыли, а там…селитра– которую местные именуют то салпетрой, то есть соль камней по-латыни, то китайским снегом– грязная и мало отличимая от земли под ногами. Пробовать на вкус не стал, поостерегся– от такого недолго и окочуриться, позвал на экспертизу недоучившегося студента– коновала. Почему его? Вот, я тоже себя подобным образом вопрошаю, но оказалось, что некоторые здешние лекари додумались лечить при помощи этой химии мужскую потенцию. Я бы, конечно, поостерегся, лечиться таким образом и у таких специалистов, но, возможно, кому-то это и помогло… Но вернёмся к моему “эксперту”: тот покрутил носом, понюхал, пытаясь что-то уловить в воздухе, вводя меня в сомнения по поводу его компетенции– что он таким способом может определить? Кроме того, что это точно из выгребной ямы… Но всё же в конце концов– хоть и неуверенно– подтвердил о наличии в этой грязи необходимого мне вещества. Но это ладно: как очистить от примесей при помощи воды и золы я в курсе, потому так и быть-заплачу сколько просит купчишка,– нужный этот слишком жадный человечек. Пригодится.

–

Очередное утро началось необычно– что-то мешало шевелиться. Всё ещё не открывая глаза, изменил положение руки, ощупывая странную преграду, и внезапно обнаружил лежавшую у себя на бедре чужую ногу. От неожиданности даже вскинулся и глаза приоткрыл, но увидев рядом знакомые мягкие черты, с облегчением и улыбкой откинулся обратно на подушку.

Нежданно-негаданно всё случилось. В самом разгаре была сначала пушечная эпопея, затем– пороховая, а следом проглядывались множество других, потому, замотавшись, стал нередко пропускать совместные с недавних пор обеды с Маргаритой. А бывало, что и за целый день её не видел. Происходи подобное где-нибудь в большом городе и это бы не стало исключительным, но здесь-то, в условиях замкнутого пространства замка и ограниченного количества одних и тех же людей… Единственным объяснением происходящему может послужить лишь моя зацикленность на определенных процессах, в результате чего я перестал замечать прочее.

Потому, наверное, смутился, столкнувшись с ней вечером в коридоре второго этажа. Я был один, она– со служанкой, которую, после того как между нами завязался разговор, она движением руки куда-то отправила. Смутился я от своей невнимательности по отношению к своей гостье. И озадачился– не обиделась ли она на такое, как может подумать, игнорирование? Но, одновременно, почувствовал и раздражение– ну, некогда мне, ей-богу! Должна же понять…

Однако же, пролетевшие в голове мысли не помешали мне поприветствовать даму вежливым поклоном:

– Рад видеть вас, сеньора, в добром здравии. Осмелюсь спросить, довольны ли пребыванием в моём замке. Нет ли просьб каких, или пожеланий… Я, видите ли, в последнее время не смог уделить вам должного внимания. Прошу изнинить…– я ещё раз изобразил поклон.

– Ну, что вы, сир. Не стоит– я отлично понимаю вашу щекотливую ситуацию,– ответила та, присев в реверансе.

– О! Счастлив слышать это от вас. Но что мы всё обо мне… Нет ли каких новостей помимо этого?

– Да, есть…к сожалению,-она показалась мне в этот момент взволнованной и чем-то расстроенной.

– К сожалению? Могу ли я чем-то помочь?

– Ннет… наверное, нет…

Её неуверенность и колебания разожгла во мне любопытство. И не только… Воспитание, и что-то глубинное, полагаю, заложенное на уровне инстинктов, требовало от меня защитить эту слабую самочку, помочь ей. Не всегда этому чувству стоит поддаваться, ведь женская слабость мнима– она есть настоящая их сила. Но в данном случае…

Я подошёл чуть ближе и, взяв за руку, впервые назвал по имени:

– Марго, мы не говорили об этом, но вы для меня не чужой человек. Вы мне нравитесь…

Она вскинулась, ища что-то в глазах, однако руку не отняла, чего– я уверен– можно было бы ожидать ранее, но и не отвечала, опять опустив голову. Я почувствовал её колебания и потому продолжил убеждать, чтобы доверилась мне, и не только в плане защиты…

– Вспомните, разве не говорил вам ранее, что вы под моей защитой. И разве не помогал всевозможными способами. Здесь,– повел рукой, очерчивая полмира, но в действительности имея в виду лишь свой замок,– вы всегда найдете друга. Ну же, Марго…

Наконец, пошла какая-то реакция: она чуть подняла голову, глянула чуть искоса и несмело улыбнулась. Вздохнула:

– Я…не знаю.

– Тогда…

Протянутой рукой легонько коснулся её подбородка, чуть приподнимая, и мягко поцеловал.

– Я знаю,– повторил, глядя в её распахнутые глаза. И повёл за руку по коридору– по направлению к своим покоям…

–

Была волшебная ночь, и утро получилось замечательное и ничего, как говорится, не предвещало, но уже днём, после совместного застолья, Маргарита, волнуясь, попросила меня задержаться, и после– сообщила пренеприятнейшее известие… Нет, ревизор тут не причём. Дело оказалось в её ближайшем родственнике по имени Жоффруа, который, узнав– надо полагать, от недобитков– о безвременной кончине шевалье де Люньи, воспылал к нему внезапно вспыхнувшей родственной любовью, и движимый непременно лишь этими высокими чувствами бросился в Дижон– к только прибывшему туда новому генерал-лейтенанту Филиппу Валуа, представлявшему в наших краях своего отца-короля, желая: во-первых, принести тому оммаж и фуа (вассалитет) в качестве законного наследника– Маргарита, по существующим ныне законам, им являться не могла; а во-вторых, получить помощь в борьбе с непонятным принцем, которого он именовал не иначе, как самозванцем. Ладно наследство получить– хорошее, хоть я и против такого соседа, дело, но этот очередной шевалье сходу и на мои владения претензии выдвинул. Такое надобно пресекать, так сказать, в зародыше.

Торопился ведь как мог, но увы– закончить перевооружение до очередного вторжения не успел. Пушка-то получилась на загляденье, особенно, когда её как следует отполировали, а вот процесс получения пороха как по времени, так и полученному в итоге подкачал– слишком трудоемкий процесс получился,– не всё так просто с этим делом оказалось. Очищение селитры, выпаривание, кристаллизация, затем смешивание в известных– для меня, в эти времена они другие– пропорциях с серой-кстати, тоже не очень чистой– и углём, смачивание, подсушивание получившейся пасты и, наконец, разрезание на мелкие гранулы… Первые попытки и вовсе получились никудышными: порох либо сгорал мгновенно, грозя при его применении разорвать мне ствол только что отлитой пушки , либо, наоборот, едва тлел. И при всём этом процессе требовалось соблюдать– особенно, на первоначальном этапе– технику безопасности, а как– если местные не понимают последствий своей безалаберности. Замучался я с этим, а когда всё-таки начало вырисовываться нечто приемлемое, пришлось отложить на потом– снова нас в путь война позвала…

Глава 12

Расстройство дамы де Люньи было весьма заметным, хотя она и утверждала, что практически сразу, едва став вдовой, предполагала подобный исход. Очевидно же, одно-предполагать, и совсем другое– узнать точно, что не сегодня– завтра тебя выселят на улицу. Наверное, даже у взявшего квартиру в ипотеку, от известия, что жилплощадь у него вот-вот отнимут, начнут крошиться нервы… Ситуация, в результате которой она оказалась на положении бомжа, стала следствием отсутствия законных наследников от брака с шевалье Жоссераном, что по существующим в данной местности законам (удивительно, но они вроде бы в едином государстве, в зависимости от региона, существенно отличаются) автоматически выкидывает её из числа претендующих на владение этим довольным значительным феодом, в который входит замок Люньи и укреплённое поместье в Бисси с окрестностями. Из рассказов Маргариты вырисовывалась следующая картина: на наследство могут претендовать только члены рода де Бисси-Люньи, из которых, после гибели Жоссерана, остались его отец– Роберт, ныне каноник и казначей города Шалон-на-Соне, влиятельная фигура, надо сказать, в герцогстве, достаточно упомянуть, что он является главой местного парламента-и это нужно учитывать; и его второй, младший сын, Жоффруа, сеньор де Иже. Есть ещё сынок Жоффруа-Жоффруа-младший, который ввиду того, что только научился слово “Мама!” говорить, в раскладе не учитывается. А вот, у младшего сынка Роберта, достаточно молодого человека, были и желание, и возможности– учитывая связи этого семейства среди истеблишмента герцогства– побороться за наследство, и он ими воспользовался в полной мере. В недавнем, полученном Маргаритой, послании, Жоффруа прямо требовал признать его законным наследником, открыть ворота укреплений, способствовать победе над самозванцем… Там много чего было, в то числе и угрозы– на случай, если не согласится.

Маргарита оказалась в сложной ситуации выбора, которого, в отсутствии других родственников, и в принципе не существовало (у меня сложилось впечатление, что у живущих ныне вообще нет никакого выбора): отец и маленький брат давно умерли, и с той стороны из родни остался лишь дядя по матери Ренье, наложивший свою лапу на их родовой замок, и в качестве опекуна выдавший её замуж за “выгодную” партию– по сути, продав подороже, но в этом не было чего-то особенного,– все так поступали. От порядком подзабытого дядюшки ничего хорошего не ждала, только новое принудительное замужество или монастырь– к чему пока совсем не стремилась, и в данный момент лишь хотела отсрочить момент их новой встречи– по её словам, неприятный товарищ,– этот дядя. Но и от мужниной родни ожидать хорошего отношения не приходилось, и куда бедной податься? Теперь открылась и ещё одна причина, по которой сразу, как предоставилась возможность, не вернулась в замок Люньи– она уже не считала его своим... а здесь к ней хорошо отнеслись, опять же защиту пообещали… Я, если честно, и не подумал, что здесь такие шекспировские страсти кипят.

Слушая её прерывистый, со слезами в голосе, рассказ, словами и действием– поглаживая временами руку– успокаивал взволнованную девушку. И думал: даже если бы этот Жоффруа не возжелал моего, такого соседа мне точно рядом не надо– значит, и не будет,– постараюсь. А за то, что он заставил мою маленькую девочку слёзы ронять, буду делать больно. И за меньшее бы, так сказать, обнулил… Вроде бы успокоилась, и хотя слова не были сказаны, мне было совершенно ясно– не брошу. И помогу, чем смогу, даже если на стороне семейки де Бисси закон– что он значит для человека уже давно существующего вне любого правового поля. Ничего…

Разослал во все стороны разведку и приказ гонцами, стягивая его посредством отряды, несущие постовою службу, в единый кулак, а сам присел в соларе прикинуть расклады: артиллерия пока не готова, но это только пока– пушкарю и его помощникам я уже рассказал и показал процесс изготовления пороха, они и продолжат начатое,– лишь бы не переусердствовали, а то куда потом возвращаться? И придётся, стало быть, пока по старинке решать проблемку– добрым железом. Сто шестнадцать бойцов уже застоялись– которую неделю тренируются и в шеренгах, и в колоннах,– опробуем теперь на супостате, что получилось. Постараюсь до замка противника не подпускать– мало ли чего, а мне, кажется, даже понятно чего именно он может учудить– и встречу в подходящем месте. Посмотрим…

Ждать долго не пришлось. Уже через три день, мои отряды, ориентированные на поиск противника в северном направлении обнаружили входившую в Турню по дороге из Дижона внушительную колонну. До четырёхсот воинов насчитали, и тут были все: и пехота, и арбалетчики, и рыцарская конница, и, что меня особенно удивило, допотопная артиллерия, представленная двумя небольшими бомбардами. Удивило в том плане– не ожидал, что их уже в полевых сражениях применяют. Или-это для осады? Да, так будет вернее, ведь, если мне не изменяет память, заряжают эту дуру, представьте, отсоединив тыльную часть, которую набивают порохом и…присоединяют обратно. Это у меня эта фраза заняла строчку, а у них уйдёт на подобную перезарядку целый день, потому как сей муторный процесс чрезвычайно кропотлив и небезопасен, настолько, что чуть не так– и ты на небесах. Потому и не стремится никто в управление этой техникой– и обычно пушкарями, или наверное правильнее таких людей назвать бомбардирами, ставят самих создателей. Мол, если что– им и отвечать. Жизнью своей…

Такая численность противника стала для меня несколько неожиданной, по плану мною предполагалось полевое сражение, но в свете открывшихся обстоятельств, оно стало выглядеть рискованным– нас то, получается, вчетверо меньше. Вот и подумаешь… Но преодолев первоначальное волнение и неуверенность, задумался– разве таких побед не было в истории? И, действительно, стоило правильно задать себе вопрос, и тут же, в качестве ответа, в моей голове всплыли разнообразные подобные случаи– выбирай подходящий. Так-так…

Через слугу вызвал к себе старосту деревни– этот округу всяко лучше меня знает– и поспрошал обстоятельно. Мне не всякая местность подходила для задуманного, и потому я долго пытал того на тему разнообразия местного ландшафта. И кое-что нашёл: по крайней мере, староста меня уверял, что более подходящего под мои запросы места не существует– и приходится, в условиях ограниченности времени, этому довериться. И только после созвал– если это можно так назвать– военный совет для выдачи цу.

Глядя на заходящих в солар десятников подумал– как же мы разрослись,– таковых уже одиннадцать. А было нас когда-то всего девять бойцов… И это ещё не считая командиров по родам войск и Марка! Вроде бы длинный стол, но сели плотно, ещё чуть-чуть, и мест не останется– придётся второй присоединять. Ладно, не о том думаю, если выживем– придумаем, а нет…

Встал, и под внимательными взглядами прошёлся возле торца, обдумывая. Наконец, остановился, начав разговор:

– У меня для вас, други, новость. Думаю, вам понравится– к нам пожаловали очередные господа с толстыми кошелями. Осталось только отобрать, ха-ха…

Это у меня такой психологической момент для бойцов: неважно сколько врагов, для моих воинов главное должно быть– где они? Где эти нехорошие люди, которых нужно в очередной раз победить? Победители, уверенные в своём лидере и в своей победе только так и рождаются…

И, глядя на эти сытые уверенные лица элиты рутьеров, успешных и богатых, шедших со мной от победы к победе, а ныне радостно загалдевших от очередных открывающихся перспектив, уверился– всё делаю правильно. Но что-то они раззадорились, обсуждая, что и в какой последовательности будут делать с залетными. Пора притормозить. Я похлопал по столу, сопровождая действие окриком:

– Тихо!

Постепенно шум утих, и внимание снова вернулось ко мне. Я добродушно проворчал:

– Развоевались…

Помолчали. Затем продолжил:

– Будет не просто– их вчетверо больше, но я уверен в победе…

Оглядел внимательно– нет ли страха, или сомнений. Нет. Только в глазах сталь появилась, и лица стали серьёзнее. Это нормально.

– Место я приглядел. Хорошее,– усмехнулся.– Там и делать почти ничего не надо будет-прийти и победить. Воинам так и скажете: от них я потребую лишь четыре раза каждому ударить– и враги закончатся. Ха-ха…

Забегали во дворе воины, захлопали двери, крики, шум… Мои бойцы готовились к битве, и я тоже, но по своему– прощаясь с Маргаритой. Надеясь в душе на недолгое расставание, но понимая, что случиться в этом ненадежном мире может всякое. Знаю, что “…с любимыми не расставайтесь…”, но а как же по-другому– приходится. И мы стояли молча, прижавшись друг к другу, будто единое существо, прислушиваясь к стуку двух, звучавших в унисон, сердец, вглядываясь в милые черты и всё понимая без слов. Наконец, вздохнув, нехотя оторвался, задержав на мгновения в своей руке маленькие пальчики и обещая взглядом… А после развернулся на выход, услышав вдогонку тихое:

– Возвращайся…

От Мерси до выбранного мною места на реке Уги– меньше лье пути, но и от Турню до того места совсем немного. По рассказам, чуть более двух лье– можно сказать, рукой подать, и хорошо, что я заранее разведкой озадачился, не пришлось в последний момент дёргаться– куды бечь? И армию свою, пусть пока небольшую, благодаря этому заранее успел собрать... Но и затягивать не стал, организовав поход уже после обеда– с целью прибыть на место до темноты. Погода стояла замечательная, а дорога была вполне ровной, и даже пыль, поднятая множеством ног и поскрипывавшая на зубах, не смогла испортить мне настроение. Я планировал прибыть на выбранное место ещё и по причине некоторой неуверенности: всё-таки рассказы очевидца– это одно, а реальность бывает очень сильно отличается. И вот, чтобы в последний момент не рвать на себе волосы, даже и там, где они совсем не нужны, необходимо самому взглянуть на место,– оценить, так сказать. Для примера, староста говорит– там чащоба, а я прихожу и начинаю удивляться– где? Неприятность может приключиться. И не только со старостой...

Но, слава богу, подобного казуса не случилось: разглядывая окрестности в сгущающихся неверных сумерках, я прикинул, что, хоть некоторые элементы местности и не совсем подходящие для запланированного, но в общем на картину будущего сражения мало повлияют. Потому принялись размещаться в ближайшем лесу, но без костров и стараясь без шума– это чтобы случайно не выдать наше месторасположение. Да, я задумал засаду, и как при всяком подобном мероприятии– она должно быть тайной.

В итоге, прошла наша передислокация– по причине кромешной темноты– по поговорке одного известного деятеля: "Хотели как лучше, а получилось..." не совсем тихо, а кое-где, при попадании под ноги ям и коряг– и очень громко, с употреблением слов, заменяющих в этой местности крепкие выражения. Назвать их матом язык не поворачивается, слабенько потому что. Ну, сами посудите, что это за мат такой: проклятье, дерьмо, чёрт– вот наиболее распространенные его заменители. Но я работаю над этим, или вы думаете, что мне на ногу ничего не падает? Очень даже падает, подобное желательно и пореже… Ну, а люди, меня окружающие, совсем не идиоты– услышанное при этом от меня запоминают, сравнивают со своим, недоразвитым, и приходят к тому, к чему и пришли к данному моменту: при падении в яму, я слышу почти натуральный, с акцентом, правда, но вполне различимый русский мат, испытывая при этом странные ощущения– Франция и мат на нашем могучем,– сюр какой-то… И хорошо, что его противник не слышит...

На востоке разгоралось зарево, предвещая хороший день. Надеюсь, для нас… Все уже проснулись, поели– неплотно, но достаточно для прилива сил, помолились– несмотря на все свои прегрешения, а может даже и благодаря им, рутьеры оставались в душе глубоко верующими, причём не показушно. Теперь ждали лишь противника…

Солнце уже показалось полностью над кронами деревьев во всей своей красе, когда на противоположном берегу речки появились всадники. Несмотря на небольшие размеры водного потока– в ширину едва десяток метров– глубина и скорость его была приличной, и вполне достаточной, чтобы навеки утянуть неосторожного на дно,– а потому, наверное, противник не кинулся в воду сходу, а начал с промера глубин и определения наилучшего пути для переправы. Я не зря разместился со своей недоармией в этом месте– оно было единственным на многие туазы вокруг, где переправа была возможна,– по летнему времени вода была здесь едва до пояса. Были и другие такие места, но либо слишком стремительное течение, либо неровные крупные булыжники создавали ненужные никому осложнения. Потому, я так и подумал, что место встречи изменить нельзя, и оказался прав, разглядывая ныне выходившие по дороге к переправе вражеские отряды.

Я снова взглянул на чистое, практически без облачка, небо, прищурился от брызнувших в глаза жарких лучей солнца. Подождал, проморгавшись, окинул взглядом сосредоточенные лица изготовившихся к бою соратников, затем обратил внимание на врагов, уже начавших переправляться на наш берег, задумался было на мгновение– всё ли как надо, и не обнаружив изъяна в происходящем, махнул рукой, отдавая команду приготовиться…

Ещё когда разглядывал нашу диспозицию, задумался: лес, в котором мы затаились, стоял на некотором расстоянии– не более ста метров– от переправы, и, с одной стороны– это минус, ведь потребуется некоторое время на его преодоление, но с другой– уменьшает вероятность нашего обнаружения. Тогда, разглядывая в сумерках, подумал, что это безусловно минус, однако, теперь– при дневном освещении– моё мнение поменялось на прямо противоположное. Особенно, разглядывая, как неспешно, не подозревая в ближайшем лесочке притаившейся опасности, подтягиваются враги к узкой переправе, как толпятся они подобно стаду баранов, вместо того, чтобы соблюдать очерёдность. Теперь, разглядывая эту сутолоку у речки, на моём лице в такт моим мыслям гуляла задумчивая улыбка– чего бы и не улыбаться, коли противник так подставляется. Но, впрочем, очень быстро стёр её– после будем улыбаться,– если победим…