Текст книги "Несколько шагов до прыжка (СИ)"

Автор книги: Val. Ekkert

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Персиваль кашлянул – похоже, не знал, что ответить. Ньют стиснул зубы. Ну сколько же можно, ну он же всё понимал… ну неужели Ньют недостаточно показал свою заинтересованность?..

Видимо, нет.

Глубоко вдохнув, он опустил руки Персивалю на плечи, придвинулся вплотную, уничтожая и так мизерное расстояние, на котором они находились, и выдохнул в щёку:

– Перси…

Что сказать дальше, он понятия не имел – и отчаянно надеялся, что Персиваль вспомнит: раньше Ньют никогда не сокращал его имя. И что это послужит для него уже достаточным, чтоб его, намёком.

Персиваль чуть заметно вздрогнул, обнял Ньюта за плечи – и через секунду скользнул рукой ниже, огладил горячей ладонью между лопаток, замер, чуть повернув голову – губами к губам.

Лучшего приглашения и быть не могло.

Безумно хотелось целовать сразу глубоко и даже, может быть, яростно – дорвался наконец! – но вышло осторожно, нежно и медленно, долго и едва касаясь языком нижней губы – всё правильно, они только друг друга пробовали – но уже это заставляло задыхаться, вцепляться пальцами в его куртку, прижиматься теснее и едва ли не стонать в чужой рот.

Разорвав поцелуй, Персиваль стиснул Ньюта в объятиях так крепко, что тот мимолётно испугался за свои кости, но это тут же прошло – его просто вжали в себя, не давая возможности вырваться, и это было так хорошо, тепло и надёжно, что говорило о многом лучше любых слов. Такое невысказанное «я с тобой, я здесь, я никуда тебя не отпущу, раз уж получил» заставляло тихо млеть в его объятиях, закрыв глаза и вжавшись щекой в плечо. А дышать, несмотря на железную хватку, было очень легко.

И не хотелось ничего говорить. Вообще ничего. Хотелось просто быть с ним рядом. Всё равно, как.

Теперь всё было, как надо. Наконец-то. Просто правильно – Персиваль рядом, Персиваль его обнимает, они наконец-то перешагнули через дурацкую границу. Так что…

Правда, всё это слегка омрачало то, что сонливость никуда не ушла. Даже теперь, после всплеска адреналина – что ж, всё верно: на смену ему пришло умиротворение. И больше всего Ньют сейчас мечтал о том, чтобы уснуть – вот так, у Персиваля на плече.

Пожалуй, он был готов на это даже здесь, в тренерской. В конце концов, этот диван раскладывался.

Впрочем, Персиваль вряд ли согласится. Насколько Ньют успел его изучить, он весьма ценил комфорт. А здесь его было сложновато добиться.

– Ньют, – Персиваль шептал, касаясь губами уха, и от этого Ньют предсказуемо задрожал в его руках, – мне кажется, или ты носом клюёшь?

Ньют смущённо улыбнулся в чужое плечо:

– Клюю. Прости.

– За что? – Персиваль хмыкнул, чуть отстранился, но за плечи обнимать не перестал. – Если ты думал, что едва тебя поцеловав, я тут же тебя и завалю на этот самый диван, то зря.

– Нет, конечно, – Ньют фыркнул. – Не думал. И потом, мы слишком долго танцевали вокруг да около, так что можем и ещё чуть-чуть спокойно подождать. Я сейчас правда ни на что не способен.

Персиваль усмехнулся, вставая:

– Я уж вижу. Так что давай я отвезу тебя домой. Только не спи в машине.

– Я не идиот, – возмутился Ньют. – Мало ли что. Переломы никому не нужны.

Даже если Персиваль будет ехать медленно, от резкого торможения никто не застрахован. А если мышцы будут расслаблены… короче говоря, при их профессии рисковать было нельзя.

Уже идя по коридору, Ньют спохватился:

– А моя машина как же?..

– Завтра заберёшь, – отозвался Персиваль. – Утром я за тобой заеду.

Сердце подпрыгнуло и забилось немного чаще. Даже неясно, почему – впрочем, какая разница. О нём заботились, более того – о нём явно хотели заботиться. К тому же… фантазия даже сейчас, когда он, считай, спал на ходу, подкидывала кое-какие идеи о том, что они смогут успеть за завтрашнее утро. И пусть немногое, но всё же…

В машине Персиваль молча сунул ему термокружку. Ньют глотнул кофе и улыбнулся – напиток оказался с корицей. Ещё один довод в пользу «хочет заботиться».

Внимательный. И память хорошая.

Сейчас Ньют жалел, пожалуй, только о том, что они зачем-то ждали аж четыре года. Хотя, положа руку на сердце, тогда, в самом начале, могло ничего и не получиться. По многим причинам. А сейчас – да, пожалуй, сейчас было очень подходящее время.

– Два глотка, и хватит, – велел Персиваль, заводя мотор. – А то сейчас-то взбодришься, но и потом не уснёшь.

– Конечно, – Ньют сунул кружку в подставку. – Я вообще в последнее время плохо сплю.

– Может, хоть теперь скажешь, почему? – Персиваль коротко взглянул на него и снова уставился на дорогу. Ньют усмехнулся:

– Теперь скажу. Всё думал, почему мы с тобой оба на месте топчемся и решиться не можем.

Персиваль привычно вернул смешок:

– В таком случае, думаю, сейчас ты вырубишься, как миленький. Несмотря на кофе.

– Вырублюсь, – согласился Ньют, аккуратно сцепляя пальцы в замок. Смертельно хотелось накрыть ладонью руку Персиваля, но он, к сожалению, вёл машину. Внутри всё пело от радости: необходимость внимания к дороге была отныне единственным препятствием. И, к примеру, на светофоре будет можно.

Когда они притормозили, и Ньют молча сделал, как хотел, Персиваль только чуть повернул ладонь и прогнул её вверх, странным образом стараясь переплести их руки. Ньют ответил на это полупожатие, касаясь подушечками пальцев его ладони, чувствуя, как та расслабляется, и борясь с желанием потянуть на себя и начать аккуратно выцеловывать – от ногтей до запястья. Если он это сделает, риск аварии повысится в пару раз. А светофор уже отсчитывал последние пятнадцать секунд.

Раньше, натыкаясь в книгах на слова «осязаемое тепло», Ньют относился к ним крайне скептически. Сейчас был готов взять весь свой скепсис обратно. Сидя рядом с Персивалем, просто держа его за руку, да даже всего лишь находясь с ним в одной машине, он узнал, что так вполне себе бывает.

…Припарковавшись около дома Ньюта, Персиваль нажал на кнопку рядом с его сиденьем, освобождая его от ремня безопасности, отстегнул свой и потянулся к Ньюту, вплёл пальцы ему в волосы, поцеловал – жадно, горячо – и быстро отстранился, едва Ньют только-только начал входить во вкус.

Улыбнулся в ответ на короткий протестующий возглас, огладил ладонью щёку, провёл по губам большим пальцем – Ньют не удержался и аккуратно его прихватил, слегка всасывая, и удовлетворённо хмыкнул, услышав, как у Персиваля сбилось дыхание.

Отстранялся тот с явным трудом. Но всё же устроился на сиденье, пристегнулся заново и сжал ладонь Ньюта:

– Иди. И ложись. Я буду у тебя в восемь, хорошо?

– Хорошо, – Ньют кивнул, прикидывая, звать Персиваля к себе просто спать, или это будет уже слишком. Пожалуй, всё же не стоило: он действительно не был сейчас способен на что-то большее, чем поцелуи и дразнящие прикосновения, и издеваться над Персивалем подобным образом ой как не хотелось. – Я приготовлю завтрак.

Персиваль благодарно улыбнулся, обнял его за плечи, коротко поцеловал в висок и отпустил.

…Уже поднявшись к себе и включив свет, Ньют подошёл к окну. И рассмеялся от радости: как он и думал, Персиваль завёл машину только сейчас – убедившись, что Ньют дошёл до квартиры. Это, конечно, было излишним, но всё равно грело.

Он быстро принял душ, рухнул в постель, поставил телефон на зарядку и завёл будильник на половину восьмого.

Сон навалился на него вторым одеялом.

~

Сокровище.

Радость рыжая.

Ньют.

Ничего более связного в голову приходить категорически не желало. А ещё Персиваль не мог прекратить улыбаться – судя по зеркалу заднего вида, совершенно идиотским образом. Давно уже такая улыбка не блуждала по его лицу.

С другой стороны, что ещё оставалось делать, когда цель, наконец, была достигнута, когда он ехал к Ньюту завтракать, когда его ждали – точно ждали, он знал это – словом, когда всё было настолько хорошо? Может, если бы он ещё и выспался, то и вовсе начал бы подпевать магнитоле. А так – хватало того, что он её вообще включил впервые за довольно долгое время.

…Ньют открыл ему дверь нараспашку, широко, весело улыбаясь – и в одних пижамных штанах. У Персиваля привычно захватило дух – но теперь можно было шагнуть в квартиру, тесня его внутрь, и крепко обнять, дурея от голой кожи под ладонями, от тепла, от запаха, от самого Ньюта. Поцеловать беспорядочно – в плечо, ключицу, шею, щёку, висок, слушая, как у него срывается дыхание…

Ньют с явным трудом отстранился, закрыл дверь и обезоруживающе улыбнулся, кивая в сторону кухни:

– Я обещал тебе завтрак.

– Прежде чем думать, как меня накормить, надел бы хоть майку, – проворчал Персиваль, вопреки интонациям усмехаясь до ушей. – Всерьёз считаешь, будто я способен думать о еде?

Ньют хихикнул и просто пошёл к кухонной двери:

– Жарко, Перси. Попробуй смотреть в сторону.

– Ты предлагаешь мне одно невозможное действие вслед за другим, – с притворной строгостью покачал головой Персиваль, проходя вслед за Ньютом и садясь за стол. – Как на тебя не смотреть?

Ньют пожал плечами, ставя перед ним тарелку с тостами:

– На катке ты как-то умудряешься смотреть не только на меня. Умудрялся всё это время.

Персиваль подавил вздох, намазывая тост маслом:

– Сейчас мы не на катке. К тому же там ты никогда не расхаживал полуголым, спасибо большое.

Ньют с очередным смешком сел напротив и принялся поедать из креманки какой-то йогурт с грейпфрутами.

Некоторое время сидели молча: Персиваль задумчиво жевал тосты, запивая кофе – его Ньют варил отменно – и любовался. Спокойными движениями, невероятными глазами, россыпью веснушек, тем, как солнце играло в растрёпанных рыжих волосах…

Допив кофе, Ньют поднялся со стула и подошёл почти вплотную. Персиваль рефлекторно повернулся к нему – и Ньют тут же влез между его коленей, раздвигая их в стороны. Запустил руку в волосы на затылке, сжал – не больно, но ощутимо и сильно – потянул назад, склонился и поцеловал. Напористо, властно, даже жёстко – словом, так, как Персиваль от него почти что не ожидал.

Он потянулся было вверх, попытался привстать, но на плечо тут же легла рука – мягкой тяжестью, этаким безмолвным «я сказал, сиди, Персиваль». И он поддался, расслабился, начал просто отвечать – как позволяли – лишь оглаживая ладонями тёплую спину. Против этого Ньют ничего не имел.

Он действительно творил почти невероятное – Персиваль, всегда предпочитавший ведущую роль, хотел ему поддаться. Хотел этой его властности, наслаждался ею – уже сейчас, с первого раза, и безо всяких обсуждений и разговоров.

– Тебе нравится, – выдохнул Ньют ему в губы. – Перси, ч-чёрт, как же ты…

Персиваль коротко простонал что-то невнятно-согласное – и в этот же момент в кармане завибрировал мобильный.

Ньют выпрямился с полным разочарования вздохом. Персиваль подумал, что к чёрту всё, у него перед самыми губами – живот Ньюта, и с этим можно сделать множество разных замечательных вещей, а мир вполне способен встать на паузу – но тут же телефон ожил снова.

Пришлось лезть в карман.

Два смс-сообщения подряд от Серафины гласили следующее: «Если вы оба забыли или перепутали время, то напоминаю, что сегодня мы договаривались на восемь» и «А если проспали, то надеюсь, что я сумела вас разбудить».

Пару секунд Персиваль тупо пялился в экран, отказываясь верить прочитанному. Потом смутно вспомнил – да, действительно: вчера оговорили, что встречаются в восемь утра, а потом… потом случилось то, что случилось, и эти самые восемь утра возникли в голове Персиваля совсем в ином качестве. А с Ньюта и вовсе невелик спрос: он спал на ходу.

Но Серафина… Нет, хорошо: их обоих сейчас не было на катке, и сделать вывод, что с часами – или памятью – внезапные нелады у обоих, было легче лёгкого. Но всё остальное…

А, что там «всё остальное» – Персиваль легко мог назвать несколько самых распространённых причин, по которым два человека, которые теоретически должны были находиться в разных частях города, вдруг одновременно забывали про время. Да и он себя вёл… не сказать, чтобы по его поведению невозможно было о многом догадаться. А Серафина всегда была умной женщиной.

Он молча развернул телефон экраном к Ньюту. Тот пробежал сообщения глазами, удивлённо хмыкнул, потом расхохотался. Видимо, пришёл к тем же выводам.

– Совсем нам с тобой голову вскружило, – выговорил он, отсмеявшись. – Жалко… Давай так: ты ей отпишись, потом сгрузи посуду в мойку, ладно? А я пока оденусь. Я быстро.

И исчез из кухни – только его и видели.

Персиваль со вздохом отбил дежурное «Скоро будем, извините» и собрал тарелки и кружки.

Ньют подошёл сзади, коротко обнял, целуя куда-то за ухом, и отстранился:

– Пойдём. В пути причешешься.

Персиваль улыбнулся и сжал его руку.

А отпустил только тогда, когда они спустились к машине.

========== Глава 6 ==========

– Невероятно, – проговорила Серафина с привычной сдержанной усмешкой. – Потрясающе. Честно тебе скажу: я не думала, что из этого что-то выйдет.

Персиваль хмыкнул, отчего-то совершенно не обижаясь за Ньюта:

– Почему тогда согласилась?

– Ты сам знаешь ответ, – бросила она. – Чем его переубедить, проще на полном ходу остановить экспресс. Одной левой.

На льду Ньют как раз вышел из бильмана, отмотав положенные шесть раз. Парадоксальным образом он одновременно морщился и счастливо сверкал глазами. Захотелось подойти и провести ладонью по его лицу, стирая недовольство – оно удивительно Ньюту не шло. Куини рядом чуть ли не подпрыгивала:

– Ньют, с этим мы всех порвём!

Персиваль едва не присвистнул: да уж, впечатлилась девочка. Подобным образом Куини почти никогда не выражалась.

– Порвём, – кивнул Ньют, радостно улыбаясь. – Если я сейчас брошу на него все силы. Мне пока всё-таки тяжеловато.

– Ещё бы, – подал голос Персиваль. – Но потенциал у тебя есть, всё получится, а гонять тебя я буду до идеального результата, не сомневайся.

Ньют рассмеялся:

– Я и не думал сомневаться. Это же ты.

По негласной договорённости, на катке они ни на йоту не отошли от привычной схемы взаимодействия тренера и подопечного. Что, безусловно, было к лучшему. Пусть Персиваль и подозревал, что о… некоторой новизне в их отношениях догадывалась далеко не только Серафина, демонстрировать эту новизну точно было ни к чему. И никому не нужно.

К началу осени все программы должны быть готовы – чтобы продемонстрировать их комиссии от ИСУ перед началом сезона. В октябре уже начинались этапы Гран-при, и Персиваль от всей души надеялся, что они не вытянут участие в первом. Впрочем, это было бы слишком большой удачей: стоило радоваться уже тому, что первым этапом в этом году стоял китайский, а не американский. Если жребий их пощадит – будет больше времени на тренировки.

А так – на подготовку шести программ, не считая показательных выступлений, у его команды оставалось три месяца. Хорошо, чуть больше. И, конечно, оттачивать и подновлять их они будут в течение всего сезона – но всё же, всё же…

Иногда Персивалю казалось, что этого чудовищно мало, иногда – наоборот: что большинство спорных элементов почти отработаны, и что теперь их просто нужно сложить в цепь и многократно «отрепетировать», и трёх месяцев даже многовато. Впрочем, всё это было неважно: всё равно в начале сентября они будут чуть ли не ночевать на катке. Каждому так или иначе покажется, что в его программе что-то не так. Это они уже проходили.

А поскольку отработку отдельных элементов они и впрямь почти завершили, если не считать этого бильмана, то нужно было переходить с общих тренировок на индивидуальные. Так что сегодня на катке они были только вчетвером.

– Но это пока можно отложить, – заговорил Персиваль. – Ненадолго. Вообще я бы хотел, чтобы вы уже начали отрабатывать короткую. Для неё вам бильман не нужен.

Ньют хихикнул, обнимая Куини за плечи. Персиваль улыбнулся. Никакой ревности он по-прежнему не чувствовал. Счастье. Да и кого к кому ревновать? Любовника к кому-то вроде племянницы, кем для него давно стала Куини? Это автоматически означало бы недоверие к обоим, а такого уж точно не было.

– Тогда пусть включают музыку, и мы начнём, – Куини тряхнула головой. – Мне не терпится, честное слово!

Персиваль помахал рукой, обернувшись в сторону будки звуковика. Ньют и Куини торопливо взялись за руки и чуть разъехались в стороны, входя в изначальную позицию.

Грянул пятый венгерский, и Персиваль привычно прищурился, наблюдая за подопечными.

Серафина шагнула к нему вплотную и пробормотала, понизив голос:

– Я надеюсь, ты уверен в том, что делаешь.

Персиваль чуть не закашлялся, но удержался. Никакой злости или ярости он не испытывал: беспокойство Серафины было понятным и вполне объяснимым, а учитывая её осведомлённость о том, что он не смешивал работу и личную жизнь – неудивительно, что она теперь задавала вопросы.

– Уверен, – спокойно ответил он, не отворачиваясь ото льда. – Мы… долго притирались, не могли решиться и отчаянно стеснялись друг друга. Поэтому я укрепился во мнении, что это на самом деле нужно нам обоим. Иначе… иначе мы бы и не плясали столько времени вокруг да около, как он выражается.

Серафина покачала головой, чуть удивлённо усмехаясь:

– Странный вывод. Но, зная вас обоих – вполне верный.

Персиваль коротко кивнул:

– Но сейчас мы на работе. И я смотрю на них и отмечаю ошибки. И тебе советую.

Ещё раз усмехнувшись, она быстро и ободряюще сжала его руку и снова отошла на шаг, возвращая приличествующее расстояние.

…После нескольких прокатов, после обсуждения всех недочётов, помарок и прочего Куини довольно быстро куда-то упорхнула, перецеловав всех в щёки, Серафина тоже скоро ушла, даже не кинув ни на Персиваля, ни на Ньюта многозначительных взглядов. Спасибо ей большое.

Ньют, сидевший рядом на пресловутом диване, смотрел прямо перед собой и тихо улыбался. Персиваль, пользуясь тем, что они остались одни, приобнял его за плечи – пусть они были ещё на катке, но работать-то уже закончили…

Ставшее уже почти родным, но всё ещё новое тепло шарахнуло по нему от простейшего прикосновения, и Персиваль притянул Ньюта ещё ближе. В этом ощущении совершенно сознательно хотелось утонуть.

«Мой, – билось в голове. – Мой хороший. Моя радость. И гордость. И всё остальное».

– Ну что? – негромко произнёс Ньют, всё ещё старательно не глядя на него. – Убедился? Что я достаточно гибок… в том числе и для бильмана?

Дыхание сбилось. Намёка прозрачнее представить было трудно – учитывая, что за эти два дня до постели они так и не добрались.

«Только не здесь!» – взвилась в голове последняя трезвая мысль.

– Знаешь, – Персиваль тоже понизил голос, – не до конца.

Более чёткий ответ на такой-то намёк тоже сложно было сочинить.

Ньют резким, пружинистым движением поднялся, одновременно хватая Персиваля за руку и дёргая в сторону выхода:

– Тогда поедем ко мне. До меня ближе. Пошли.

Его нетерпение, казалось, можно было потрогать. И естественно, что Персивалю оно тоже передалось.

…В машине Ньют скрестил руки на груди и вообще якобы отгородился – и было понятно: это только для того, чтобы не сорваться прямо здесь и сейчас. Не на ходу. Не в автомобиле, чёрт возьми.

Персиваля почти трясло. Понадобилась вся хвалёная выдержка, чтобы сосредоточиться на дороге. Иначе он легко мог бы съехать на ближайшую обочину и просто накинуться на Ньюта. И пусть казалось, что тот явным образом не возражал бы – нет. Если не в тренерской, то уж и не на шоссе – тем более.

Едва они вошли в подъезд, Ньют железно схватил Персиваля под руку, дёрнул к себе ближе – идти так было довольно неудобно, зато безумно уютно. Уже сейчас они просто не могли друг друга не трогать.

Футболку Ньют сдёрнул ещё в прихожей и кинул куда-то под вешалку. Персиваль стиснул пальцами его запястье, не давая немедленно ретироваться в спальню – не хотелось догонять – и прижал к себе, обнимая за талию.

Ньют застонал, потёрся об него – да, Персиваль хорошо знал, как может завести прикосновение обнажённой кожи к ткани – и прихватил губы губами, чтобы тут же отпустить, клюнуть куда-то в подбородок, выгнуться в руках… От него привычно пахло выпечкой и немного мылом – принял душ он ещё на катке.

Ни о каком контроле речи больше не шло.

– Прекрати, – выдохнул Персиваль ему на ухо, не упуская возможности прихватить его губами и с удовольствием слушая, как Ньют всхлипывает в ответ. – Ещё немного, и я просто прижму тебя к стене, и всё здесь и закончится. Я не выдержу того, что ты со мной творишь, Ньют.

Тот приглушённо фыркнул ему в шею и шагнул из объятий спиной вперёд, утягивая Персиваля в комнату. Быстро стянул обувь – носком о пятку – и рухнул на кровать, роняя на себя, не отпуская, не давая ни разуться, ни раздеться. И сам потянулся к пуговицам рубашки, нетерпеливо выдёргивая их из петель, и прижал Персиваля к себе, едва рубашка распахнулась.

Кожей к коже, наконец-то, чёрт дери…

Сердце колотилось, как сумасшедшее, свой и чужой жар захлёстывал, и хотелось вжать его в себя, стиснуть до синяков, взять немедленно – ожидание и впрямь распаляло желание, а Ньют тем более вёл себя так…

Ньют провёл ладонями по спине Персиваля под рубашкой – несколько раз, словно бы успокаивая, – и прошептал в губы:

– Только я не хочу быстро. Ладно?

В голове совсем слегка прояснилось – но этого оказалось достаточно.

Он поцеловал Ньюта, осторожно опираясь на локти и беря его лицо в ладони. Хорошо, что он сказал. Очень не хотелось всё испортить, а с учётом того, что Персиваль наконец, что называется, дорвался, он и впрямь на грани.

Ньют под ним стягивал штаны – всегда предпочитал ездить на тренировки уже в спортивной одежде, чтобы не тратить время на переодевания, и сейчас Персиваль по достоинству это оценил – не нужно было возиться с застёжками. В отличие от его ремня и брюк. Вот сейчас, сражаясь с пряжкой, Персиваль мысленно проклял свою привычку считать деловую одежду повседневной. Хорошо ещё, галстук не повязал: слегка проспал и не хотел опаздывать…

Избавившись от одежды и обуви, он лёг сверху, словно пытаясь втереться в Ньюта, снова поцеловал, вплетая пальцы ему в волосы и задыхаясь от беспорядочных, но непрерывных прикосновений к спине. Напряжение, как ни странно, ушло – по крайней мере, Персивалю не казалось, что будет достаточно одного движения зажатого меж их животов члена, чтобы кончить.

Ньют протянул руку к прикроватному столику, неловко выдвинул ящик и мотнул головой в его сторону:

– Достань.

Вытянув презерватив и тюбик со смазкой, Персиваль аккуратно уложил их на поверхность стола и внимательно глянул Ньюту в лицо. С учётом того, что их решение «сегодня, сейчас» было крайне спонтанным… когда успел-то?

– Вчера, – ответил Ньют на невысказанный вопрос, хитро блестя глазами. – Я был уверен, что ты сегодня согласишься.

Персиваль прикрыл глаза и невесомо коснулся губами кожи между бровей. Предусмотрительный, обо всём подумал – а он-то сам, балбес… чего опасался-то? Заехал бы в аптеку, купил… на будущее…

– Хорошо, что завтра тренировка не у меня, – Ньют чуть прикусил губу, обхватывая ногами талию нависшего над ним Персиваля. – А то пришлось бы… отложить.

– Действительно, – чуть хрипло отозвался тот, снова почти утрачивая способность мыслить. Потому что Ньют пошёл дальше – отпустил его бока, развёл ноги шире и прижал колени к груди, сгибаясь почти пополам. Да уж. Что ему бильман, если он такое в постели вытворяет.

Персиваль резко выдохнул, отклоняясь назад и любуясь открывшейся ему картиной. Ньют творил такое, что впору было с ума сойти, и Персиваль едва мог заставить себя не накинуться на него.

Ньют под его взглядом коротко застонал, слегка погладив себя по бёдрам:

– Ну ты же хотел… убедиться до конца.

Кажется, именно в этот момент крышу и сорвало окончательно. С треском. И унесло в неизвестном направлении. Да и было бы удивительно, если бы этого не случилось: выгнувшийся перед ним, выставивший себя напоказ, ждущий Ньют, который ещё и губы кусал и облизывал, гладил себя, при этом не трогая член, явным образом дразня и приглашая одновременно… короче говоря, сохранению трезвости ума всё это совершенно не способствовало.

Персиваль качнулся ближе, опустил ладони Ньюту на бёдра – поддерживая и немного давя, не позволяя выпрямить ноги, слегка сжал – Ньют выкрикнул или выстонал в ответ что-то бессвязное, но явно не протестующее – и принялся гладить напряжённую кожу, дурея от понимания, каково сейчас Ньюту – чувствовать вот так, демонстрировать себя и свои желания, гнуться под ним и отдаваться уже сейчас, даже без проникновения. Ощущать натянутой кожей жёсткие ладони Персиваля, изнывать от желания – член его почти прижимался к животу, что было красноречивее всего – дрожать от напряжения…

– Перси… – простонал он, закрывая, наконец, глаза, – Перси, я с ума сейчас сойду…

Персиваль хмыкнул, отпустил его, схватил смазку и выдавил себе на ладонь. Снова надавил – теперь уже одной рукой – и осторожно коснулся входа, смазывая и вводя один палец, жмурясь в ответ на очередной – новый – стон.

– Ты же сам не хотел быстро, – тихо напомнил он, аккуратно трогая гладкие стенки. Ньют резко мотнул головой набок, обхватил вторую ногу, другой рукой потянулся к члену, огладил головку щепотью – как-то несмело, будто бы ждал, что запретят или, может, велят подождать – ну нет уж, не сейчас подобные игрища. Точно не сейчас. Хотя мысль не была лишена привлекательности.

Персивалю всегда нравился контроль. В том числе и в постели.

А учитывая, что с Ньютом он был готов попробовать это с обеих сторон…

Ох.

– Ещё, – выдохнул Ньют, пытаясь насадиться на его палец. Выдохнул вроде бы и требовательно, но при этом почти жалобно. – Ещё, Перси, пожалуйста. Мне… Мне мало.

Отказать Персиваль, конечно, не смог.

Добавить второй, склониться, отпуская уже ноги – не стоило всё-таки так долго – позволить ему расслабить их, вытянуть, упереться пятками в матрас – поймать губами очередной стон-всхлип, накрыть ненадолго его ладонь, ласкающую член и отпустить, чтобы сжать собственный. Давненько его так не накрывало. С юности, кажется. Немудрено, впрочем – Ньют, похоже, в любой области был полон сюрпризов. И от этих сюрпризов конкретно шла кругом голова.

– …Хватит, – едва пальцев стало уже три, Ньют поймал его за запястье, останавливая растяжку, – хватит, ладно? Я это не очень-то и люблю, лучше просто дай мне привыкнуть. Я хочу тебя, Перси. Тебя, твой член, а не твои пальцы. Иди ко мне. Пожалуйста.

Последнее слово он выдохнул так, что Персиваля едва не оглушило одной только интонацией. Сознание почти плыло – а Ньют ещё и снова обхватил его ногами, потянул на себя, едва он убрал руку.

Как он раскатывал по члену резинку, смазывал себя и входил, Персиваль почти не запомнил – очнулся только внутри, после особенно громкого стона – своего, чужого, их общего, неважно – и после того, как Ньют вцепился ногтями в его плечи, безмолвно останавливая, замирая под ним и медленно, до безумного медленно расслабляясь.

Персиваль склонился, сцеловывая влагу с ресниц и висков, шалея от тепла, тесноты и нежности, от каждой детали происходящего и от всего сразу. Ньют глубоко и размеренно дышал – нет, Персиваль, ты не будешь думать, что «как на тренировках», ты его после этого тренировать не сможешь, если так подумаешь! – постепенно ослабляя хватку за плечи, и когда вместо этой хватки он почти невесомо их огладил и снова поднял ноги, чуть ли не пришпоривая, Персиваль осторожно толкнулся внутрь – и тут же задвигался, поощряемый тихим довольным стоном.

Тянуло закрыть глаза, но не смотреть на такого – раскрасневшегося, растрёпанного, мечущегося от наслаждения под ним Ньюта с полуопущенными веками и слегка приоткрытыми алыми губами было попросту невозможно. И Персиваль смотрел, наслаждаясь не только движениями – подмахивать Ньют стал очень и очень скоро – но и зрелищем.

В какой-то момент Ньют снова сжал его плечи, впился ногтями, с силой прочертил по спине, наверняка до царапин – и выстонал требовательно:

– Быстрее, Перси. Я не стеклянный, в конце концов!..

И Персиваль, естественно, потерял последние тормоза. Если Ньюту хотелось побыстрее и пожёстче – что ж… он не смел отказать.

Ньют застонал как-то особенно громко и почти жалобно, и Персиваль остановился бы, если бы не лёгшая на затылок рука, приятнувшая в поцелуй, если бы не снова ноги на спине, если бы Ньют не сжался вокруг его члена, заставляя чуть ли не рычать в ответ…

…Кончив, он повалился сверху, в последнюю секунду кое-как выставив локоть, чтобы не придавить – чуть сместился и снова накрыл ладонь Ньюта своей, направляя, помогая ему ласкать себя и стараясь всё же поймать его темп, а не навязать свой. Не сейчас, не в этот раз. Вот позднее – сколько угодно.

Ньют выгнулся, выплёскиваясь на их руки и немного – себе на живот, медленно выдохнул и уткнулся мокрым лбом Персивалю в плечо, прерывисто дыша и забросив на него чистую руку. Персиваль бездумно притянул его ещё ближе, почти вжимая – объятия с ним после секса казались какими-то естественными, и глупостью было бы откатиться или тут же уйти в душ.

Пролежав так минут пять, Ньют небрежно клюнул его в ключицу и отстранился:

– Я сполоснусь схожу, ладно?

– Конечно, – Персиваль, не удержавшись, коротко взъерошил ему волосы. – Только недолго, мне тоже нужно.

– Естественно, – Ньют необидно фыркнул и вышел – как был. Персиваль прикрыл глаза и улыбнулся в подушку.

Помимо душа хотелось спать. Немного. В конце концов, только-только начинался вечер. Сгрести Ньюта в охапку, укутать обоих одеялом и спать. Желательно перед этим, правда, одеться – иначе до середины ночи можно было и не уснуть.

Но завтра с утра ему ехать на каток: по расписанию была тренировка у Тины и Ричарда. А если сейчас проспать пару часов, то это собьёт график. И Ньюту тоже. Нельзя.

Жаль.

Значит, придётся просить кофе. Уезжать Персиваль точно не собирался. И вообще намеревался набраться наглости и тут заночевать.

– …Синее полотенце на крючке справа от двери, – бросил Ньют, вернувшись и принимаясь копаться в шкафу. В сторону Персиваля полетели какие-то чёрные штаны и серая майка, тот поднялся с кровати и сгрёб их в охапку. – Больше ничего твоих размеров у меня нет. Хотя бы относительно твоих.

Персиваль хмыкнул что-то в знак благодарности и ушёл в ванную.

Почему-то он не сомневался, что кофе Ньют сварит безо всяких просьб.

И, выйдя после душа в коридор и почувствовав знакомый аромат, только улыбнулся.

~

– Новинка за счёт заведения, – Якоб, улыбаясь, поставил перед Куини небольшое блюдце с куском чего-то, очень похожего на чизкейк. – На рикотте и муке из отрубей.

– Спасибо, – она улыбнулась в ответ, аккуратно отломив вилкой кусочек десерта.

Якоб потрясающе готовил и варил отменный кофе, за который в своё время его заведение и полюбила вся «команда Грейвза». А когда они начали заходить к нему за кофе регулярно, он быстренько расширил ассортимент, добавив в меню множество низкокалорийных и диетических десертов и даже булочек – на рисовой муке, или вот как этот чизкейк, на муке из отрубей. И салатов – «полезной травы», как весело выражался Ньют, поглощая, впрочем, эту «траву» быстрее и больше всех. Тина, правда, высказалась пару раз, что жалеет об отсутствии диетических хот-догов, но в личном разговоре с сестрой, и хотя Куини советовала ей предложить Якобу идею, Тина всё не решалась.