Текст книги "Несколько шагов до прыжка (СИ)"

Автор книги: Val. Ekkert

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Надо было вам что-то на двоих дарить, – протянул Абернати, поднимаясь, наконец, с пола. – И приятно, и экономно.

Ричард бессовестно захохотал:

– Сами купят! Что сказать, молодцы!

– И ты молчала? – возмутилась Тина, глядя на сестру. Но не успел Персиваль осадить её, что это всё-таки их личное дело, и если бы Куини не молчала, они бы с Ньютом это вряд ли одобрили, как она тут же насупилась, а потом улыбнулась. – Извините. Я очень рада за вас, правда.

Ковальски не сказал ничего, но губы растянул от уха до уха. Ну да: они же с Ньютом дружили, так что его радость была вполне объяснимой и понятной.

– Только давайте вы не будете поднимать за нас бокалы, – пробормотал Ньют, отклеиваясь от плеча Персиваля. – Нам приятно, но… не надо, это чересчур уже. Спасибо.

Бокалы они всё-таки подняли, но молча. И не придерёшься.

Персиваль отпил из своего и уже откровенно обнял Ньюта за плечи.

Праздник будет праздником.

Настоящим.

А вещи они соберут ещё до Нового года.

~

Телефон зазвонил через минуту после полуночи, когда Альбус уже собирался идти спать – он встретил Рождество, и больше сидеть одному в квартире было невыносимо.

Наверное, Криденс – то есть, они вдвоём с Честити. Или ещё кто-нибудь из учеников. Кто же ещё.

Но номер не был знаком. И американским он тоже не был.

Альбус принял звонок.

– Я слушаю.

– Ты всегда слушаешь.

Альбус медленно опустился обратно в кресло. Пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, чтобы продолжить разговор:

– Что-то случилось?

В трубке раздался знакомый смешок:

– Ты не хуже меня знаешь, что и когда случилось, моя радость. Судя по моим часам, в Нью-Йорке пару минут назад случилось Рождество. Я, видишь ли, счёл, что наш с тобой обмен сообщениями несколько неверен: мы поздравляли друг друга до непосредственного наступления праздника.

Собственный канцелярит в устах Геллерта неприятно резал уши.

Вдох. Выдох.

– И что же сподвигло тебя исправить это обстоятельство?

Геллерт помолчал.

– Ничего особенного. Просто это было неправильно. А я чаще всего стремлюсь… изменить то, что кажется мне неправильным. Тебе об этом известно.

Альбус закрыл глаза. Так всё казалось слегка нереальным – как и сам по себе этот звонок.

– Где ты, Геллерт?

Тот предсказуемо расхохотался:

– Ты действительно думаешь, что я тебе это скажу? Альбус, свет очей моих, ты всегда был гораздо умнее.

Что из этого было больнее, Альбус даже сказать не мог. Пожалуй, всё-таки старое обращение. Сейчас, при нынешних обстоятельствах, в нынешних отношениях оно казалось просто издёвкой.

– Я могу выяснить это по номеру телефона, – медленно проговорил он.

– Ты не станешь этого делать, – уверенно заявил Геллерт. – А даже если и станешь – не сможешь за пару дней перевернуть вверх дном весь этот… всё это место. Я вернусь двадцать седьмого, не переживай так, успеешь ещё соскучиться. И с Новым годом поздравлю лично.

И он был прав. Не станет. И успеет. Уже успел. И очень давно.

– Я буду ждать, – на трезвую голову у Альбуса бы никогда такое не вырвалось.

Геллерт ответил далеко не сразу:

– С Рождеством, Альбус.

– И тебя, – негромко выдохнул тот.

Связь оборвалась. Мобильник вспыхнул экраном блокировки и погас через десять секунд.

С ним в руке Альбус просидел ещё, кажется, около получаса.

========== Глава 9 ==========

– У нас была малая бронза. В этот раз мы возьмём большую, – Ньют нервно отхлебнул кофе.

Они сидели в ресторане отеля в Бисмарке, где в этом году проходил Чемпионат США, и старательно делали вид, что не очень-то и взволнованы. Так, лёгкий мандраж, который, безусловно, был нормой перед любыми соревнованиями.

– А я уверена, что мы возьмём серебро, – Куини методично перемешивала огуречный салат, так и не отправив в рот ни кусочка. – Мы взяли его на Гран-при, мы выиграли региональные, так что нам здесь мешает? И к тому же, это наши соревнования, и Майерс с Колвином тут не будет.

Канадская пара Сара Майерс и Майкл Колвин были действующими чемпионами мира и четырёх континентов уже три года подряд, безусловными фаворитами, всякий раз оставлявшими серебряных призёров далеко позади. В парном катании на этих двух чемпионатах в последние годы шла борьба именно за серебро – выгрызть золото у Майерс и Колвина не представлялось возможным. И Персиваль был уверен, что в этом сезоне будет то же самое. И вряд ли Ньют и Куини умудрятся повторить его собственный «прыжок выше головы» и выиграть у фаворитов. Другое время, другой уровень, другая система оценок, если уж на то пошло. И Персиваль, конечно, верил в своих подопечных – но не в мистику.

– Куини, нет, – с хрипотцой в голосе попросил Ньют, вцепляясь пальцами в ручку чашки. – Давай рассчитывать на бронзу. Выиграем серебро – хорошо, не выиграем – так хоть не сильно расстроимся.

Та кривовато улыбнулась и всё-таки приступила к еде. Персиваль медленно выдохнул. Чемпионат США, Чемпионат четырёх континентов, Чемпионат мира… Три самых важных, три последних перед Командным чемпионатом – неудивительно, что ребята так нервничали. Он и сам психовал не на шутку, куда сильнее, чем на всех соревнованиях до Нового года, но нельзя было это показывать. Если фигуристы видели, что их тренер волнуется – их собственное волнение могло возрасти в разы.

– А мы решили стремиться хотя бы к олову, – Ричард залпом проглотил свой чай – остывший, естественно. – Всё-таки четвёртое в региональных…

Тина нервно фыркнула, сцепляя руки в замок:

– Ну да. Давайте верить, что всё будет хорошо.

Сегодня на лёд выйдут катать короткую программу женщины и пары. С минуты на минуту должна подойти Серафина, и они поедут на каток. Последняя быстрая тренировка, последние приготовления, жеребьёвка – и прокат.

Хорошо ещё, что Ньют и Куини выходят в последней разминке. Тина с Ричардом – в предпоследней. Будет время… а на что, собственно, будет время? Попытаться успокоиться?..

Мда.

На плечо Персивалю легла рука Серафины, и он поднялся со стула – а за ним и все остальные.

Ньют быстро стиснул его пальцы, и Персиваль ответил крепким, бодрым пожатием.

Он ещё успеет сказать каждому, что они молодцы. Тогда, когда это будет нужнее.

~

– Геллерт, стой.

Круто развернувшись на каблуках, он поднял брови. Его догонял Криденс – одетый для выхода, несмотря на чудовищную рань и на то, что сегодня вообще не будет кататься. Понятно: сейчас поедет вместе с ним болеть за любимую женщину.

Подойдя, Криденс дёрнул подбородком в сторону лифтов и зашагал туда первым. Геллерту ничего не оставалось, кроме как пойти следом.

– Пока мы одни, – негромко заговорил Криденс, – да или нет? Я понимаю, что завтра, но мне надо знать, к какому прокату себя готовить.

Геллерт выдохнул сквозь зубы. После того рождественского разговора – что заставило его позвонить, временное помешательство?! – они с Альбусом, можно сказать, практически не общались. Только во время тренировок и перед Турнирами, сухо и по-деловому. Геллерт полагал, что продолжать перепалки после такого – выставить себя, во-первых, последним идиотом, а во-вторых, глупо обиженным. И тем самым свести на нет всё, даже то, чего ещё не произошло. Что там себе думал Альбус, он не знал и не очень-то хотел знать. И метания ему, конечно же, надоели.

Но…

Но ещё нет. Не время. Не сейчас.

Да и стоило признаться самому себе – он не был готов. Вот так, от ровного и делового общения резко переходить к выяснению совсем иных отношений.

Выровнять стоило то, что было сейчас. Потом можно будет поднимать.

– Нет, – сухо ответил Геллерт, шагая в открывшиеся двери лифта. – Не в этот раз. Всё ещё не в этот раз, Криденс.

Тот злобно уставился на него в зеркало, с силой ударив кулаком по кнопке первого этажа:

– А когда, Геллерт? Когда, в конце концов?

– Это мне решать, – процедил он, прислоняясь спиной к стенке. – И только мне.

– Скажи ещё, что это только твоё дело, – Криденс вздохнул, неожиданно ссутулившись и растеряв весь свой запал. – Уже не твоё и даже не ваше. Но… а, ладно, ты прав: решать это действительно тебе, и я ничего не буду делать без твоего сигнала. Но я был уверен, что ты дашь мне отмашку если не на региональных, то сейчас точно. После вашего разговора-то на Рождество.

Геллерт медленно перевёл на него взгляд.

– Откуда…

– Оттуда, – мрачно передразнил его Криденс, выходя из лифта. – Вы в последнее время не ругаетесь, вот я и подумал, что поссорились… ну и пошёл к нему, разнообразия ради. И чтобы узнать, что он вообще думает. Вот он мне и рассказал.

Геллерт упал в кресло в холле отеля, машинально взглянул на часы – до встречи с Альбусом и Честити и выезда на каток оставалось пять минут. Казалось, что за это время они с Криденсом не успеют обсудить практически ничего. Дьявол, вот зачем было начинать такой разговор именно в это время?

– И что он ещё тебе рассказал? – ровным тоном поинтересовался Геллерт. Криденс уселся в соседнее кресло и криво ухмыльнулся:

– Я вам что, брачный агент или телеграф? Ничего особенного. Что был очень удивлён. Что вы не поссорились, но если бы это случилось, ему было бы спокойнее – это его слова. И что если ты сейчас так вежлив, то он… как же… опасается того, что может взорваться впредь. Опять цитирую. И если честно, Геллерт, я тут с ним согласен. Мне ваших перепалок не хватает, я к ним привык – сначала радовался, что вы не цапаетесь, а потом… тревожно стало. Потому что мне кажется, что если вы вдруг начали общаться так, как сейчас общаетесь, то это не приведёт ни к чему хорошему. Знаешь, когда вы ругаетесь, получается, что всё в порядке, а если нет… то значит, грядёт. А мы и так психуем, и стресс у нас постоянный.

Геллерт нервно рассмеялся, потирая пальцами лоб. В самом деле… С чего он взял, что ровная вежливость к чему-то приведёт? В конце концов… Скорее наоборот, действительно – он язвил только с теми, кто не был ему безразличен. И если перестал делать это в отношении Альбуса…

Твою мать.

Он медленно выдохнул и так же медленно улыбнулся, глядя на табло лифта, отсчитывающее этажи с двенадцатого до первого. Он был абсолютно уверен в том, кто в нём едет.

– Спасибо, Криденс, – Геллерт поднялся и протянул ему руку. Криденс, растерянно моргнув, слабо её пожал. – Большое тебе спасибо. Но всё равно – не на этом Чемпионате.

– Я уже понял, – проворчал тот. – Раскачайся хотя бы к Мировому, ладно? Потому что иначе взорвусь уже я.

– Не стоит, – Геллерт хмыкнул. – К Мировому – точно. И это будет даже логично.

– Уж пожалуй, – мрачно буркнул Криденс, засовывая руки в карманы. – А…

Но продолжить он не успел – двери лифта с коротким звонком открылись, и оттуда вышли Альбус и Честити – логично напряжённые.

Геллерт, широко ухмыльнувшись, пошёл им навстречу:

– Какая пунктуальность. Даже не верится.

Честити вздёрнула брови и глянула куда-то за его спину, на Криденса. Геллерт улыбнулся ей – коротко и ободряюще – подошёл на расстояние шага и замер в ожидании ответа.

– Неужели кто-то из нас так часто опаздывает? – с лёгкой осторожностью поинтересовался Альбус. Геллерт ухмыльнулся ещё шире, чем в первый раз:

– Не то, чтобы. Но в день соревнований можно перенервничать, задержаться из-за этого… Рад, что вы оказались сильнее.

Альбус хмыкнул в ответ, и Геллерт услышал, как за спиной шумно выдохнул Криденс.

– Предлагаю поговорить по дороге, – Альбус указал рукой в сторону выхода из отеля. – Иначе наша пунктуальность может… не оправдать себя.

Геллерт неожиданно для себя самого рассмеялся – чисто и искренне, как не получалось уже довольно долгое время:

– Ты сейчас пытаешься обвинить меня в том, что я нас задерживаю?

– Поехали, – громко перебил их Криденс. Судя по его тону, он очень старался не хохотать в голос. – Успеете ещё… наговориться.

Геллерт спрятал улыбку и первым зашагал к выходу.

Два месяца.

Пожалуй, будет лучше, если в это время всё будет идти так, как они все привыкли.

А в Сеуле, где будет проходить Чемпионат мира, можно будет и… взрывать.

В самом деле, замечательное сравнение.

~

До выхода на лёд последней разминки оставалось около часа. Тина с Ричардом уже откатали своё и пока шли вторыми. Персиваль понимал, конечно, что их оттеснят, в том числе и Ньют с Куини, но всё равно было приятно, что уж там.

Минут пять назад Ньют ушёл в раздевалку – да и пропал с концами. Ладно, хорошо: осталось несколько пар предпоследней разминки, потом пойдёт заливка льда, время ещё было, но Персиваль всё равно пошёл следом. Судя по утреннему состоянию Ньюта, он в этой самой раздевалке сейчас психовал в одиночестве. Последнее – если повезло.

Ньют сидел на скамейке, теребя в руках свою костюмную рубашку и отчаянно дёргая за намертво пришитый к плечу серебристый эполет.

Услышав шаги Персиваля, он вскинул на него отчаянные глаза и пробормотал:

– Мне кажется, что он некрепко пришит. Отвалится, и мы получим штраф.

Персиваль плотно закрыл за собой дверь, отчаянно думая, что, чёрт возьми, ему делать. Время ещё было, да? Ни хрена его не было. Пока успокоит…

Мда.

Персиваль сел рядом.

– Тогда зачем ты его дёргаешь? – мягко поинтересовался он, аккуратно обнимая Ньюта за плечи. Тот судорожно мотнул головой:

– Проверить.

– Так ты только увеличиваешь вероятность того, что он отвалится, – тем же тоном продолжил Персиваль, привлекая Ньюта поближе. В раздевалке они были одни, и если никто не войдёт… а впрочем, какая разница. Ничего интимного они не делали. Если фигурист успокаивается от тактильного контакта с тренером – кому какое дело?

Ньют судорожно выдохнул, бросил рубашку на колени и уткнулся лбом Персивалю в плечо:

– Перси, мне страшно. Очень.

Персиваль выдохнул сквозь зубы. Меньше часа до разминки. И Ньюта в таком состоянии отсюда точно вытаскивать не стоило.

Он оглянулся на дверь. Если он правильно помнил, запиралась она на ключ, которого у него, естественно, не было.

Зато открывалась внутрь. Уже что-то.

Он аккуратно убрал рубашку с колен Ньюта, уложил рядом, встал, взял его за плечо и несильно дёрнул вверх, заставляя подняться. Подвёл к двери, прислонил к ней, стараясь не особенно приложить спиной, и негромко велел:

– Прижмись крепче.

Паникующий взгляд сменился непонимающим – уже что-то – но Ньют послушно навалился на створку всем весом. Персиваль тихо выдохнул, шагнул ближе, мягко схватил за запястья и поцеловал в шею – нежно, не пытаясь даже оставить засос, ещё чего… Ньют вздрогнул, негромко простонал что-то, но сопротивляться, похоже, не собирался. Хорошо.

Ничего другого не приходило в голову. И плевать на принципы и привычку не трогать друг друга в дни соревнований. Если всё сделать правильно, Ньют соберётся, а не наоборот.

– Перси… Ты уверен, что сейчас подходящее время и место?

– Уверен, – отрывисто бросил он, отпуская руки Ньюта. – Тебе нужно успокоиться.

Тот нервно хмыкнул:

– Ты думаешь, у тебя получится успокоить меня каким-то таким способом?..

– Думаю, – кивнул Персиваль, стараясь унять бешено стучащее сердце.

Конечно, успокоить, вернуть уверенность – было первичной целью, но далеко не только этого он хотел.

– Ньют. Я хочу встать перед тобой на колени и взять у тебя в рот, – дыхание от этих слов перехватило у обоих, но Персиваль нашёл в себе силы продолжать. – И ещё я хочу, чтобы ты это контролировал. Понимаешь меня?

В глазах Ньюта плеснулась волна эмоций – изумление, остатки паники, лёгкий, пока ещё не оформившийся азарт.

– Персиваль, я сейчас себя с трудом могу контролировать, а ты мне предлагаешь… тебя?

– Именно, – Персиваль взял его за руку, несколько раз погладил вкруговую центр ладони. – Собственно говоря, поэтому и предлагаю. И искренне рекомендую тебе согласиться. Времени у нас мало, а пичкать тебя таблетками или гомеопатией я уж точно не собираюсь, ты от них сонным на лёд выползешь, ещё не хватало.

Ньют судорожно мотнул головой:

– Как будто я после минета не сонным выползу…

– Через полчаса и после шоколада своего любимого – нет, – Персиваль отошёл на полшага. – Ньют, я жду.

Секунда, другая, третья… Персиваль отчаянно надеялся, что сработает. Что тон, которым он сейчас говорил – настойчивый, жёсткий – и само состояние «всё в порядке, я всё контролирую» он сумеет передать Ньюту. А там уж… дело техники.

И, естественно, его член он тоже хотел. Само собой.

И плевать, плевать на все «не время и не место».

– Хорошо, – наконец растерянно кивнул Ньют. – Встань на колени, пожалуйста.

Персиваль даже не шелохнулся. В голосе Ньюта была одна только просьба, но ни капли уверенности, а он, в конце концов, именно её ждал и добивался.

Ещё несколько мгновений Ньют прямо смотрел на него, прежде чем прищуриться и впустить, наконец, в глаза знакомый уже Персивалю опасный огонёк. Так. Сработало, кажется.

– Персиваль, – голос Ньюта упал до едва ли не вкрадчивого шёпота, – на колени, я сказал тебе.

Прямой приказ в сочетании с тоном молнией ударил вдоль позвоночника. Персиваль опустился на ковёр перед Ньютом, потянулся уже к резинке его штанов, но тот резко перехватил его руку за запястье. Сильно сжал, отводя в сторону, назад, за спину, вынуждая согнуть локоть и выпрямить предплечье под лопатками. Кивнул:

– Вторую так же. Можешь взяться ладонями за локти. Так и стой.

Выполняя требование, Персиваль негромко сглотнул. О себе и собственной разрядке после всего этого он как-то не подумал. Хорош же будет, тренер со стояком… С чего он вообще рассчитывал, что Ньют – такой вот, согласившийся всё контролировать, жёсткий и властный – позволит ему и себя приласкать в процессе?

Ох чёрт.

А пиджак с рубашкой, надо сказать, сковывали движения весьма и весьма неплохо, почти создавая иллюзию, что он связан.

В волосы вплелись длинные тонкие пальцы, принялись ласково перебирать, ладонь слегка надавила на затылок – Персиваль, подчиняясь ей, немного опустил голову. Совсем чуть-чуть, даже шея не заныла. Перед глазами, совсем близко, оказался член Ньюта, и мягкие спортивные брюки, конечно же, не могли скрыть его очевидного возбуждения. Потянуло зажмуриться – лишь бы не начать ласкать вот так, через ткань, или вообще стянуть штаны зубами – точнее говоря, попробовать это сделать. Он был уверен, что при любой попытке начать ласкать без приказа Ньют его удержит. За волосы, разумеется.

Молния брюк неприятно давила на член, но сосредотачиваться на этом ощущении Персиваль не собирался.

– Молодец, – усмехнулся Ньют сверху. Мягко, ласково, но и в этих интонациях сквозило одно: слушайся меня. – Поближе.

В подкрепление приказа он снова надавил – теперь уже на шею, в самом верху – и Персиваль уткнулся лицом в его пах. Пальцы Ньюта снова пробежались по волосам, заставляя вздрогнуть и застонать коротко – а потом сжались и слегка потянули вверх, подтаскивая к члену именно губами.

– Открой рот.

Да. Через ткань. Тоже хорошо.

– И просто держи открытым, – уже немного хрипло продолжал Ньют, чуть выставив бёдра вперёд. – Не пытайся шевелить губами, не высовывай язык, ни-че-го. Просто. Держи. Открытым. Тебе ясно?

Персиваль поднял на него глаза и медленно моргнул – никакой другой способ сказать «ясно», одновременно выполняя приказ, не пришёл ему в голову. Ньют одобрительно хмыкнул, вжимая его лицом в пах.

У Персиваля закружилась голова – от ощущений, от запаха, который пробивался даже через слои ткани, от собственной покорной и уязвимой позы, от того, что член стоял как каменный просто от того факта, что он сейчас подчинялся Ньюту… от всего. Он закрыл глаза.

Губы зудели – от невыносимого желания охватить его хотя бы так, даже не от прикосновения к брюкам. Но очень, очень не хотелось ослушаться.

Через короткое время Ньют резко выдохнул, дёргая его за волосы – Персиваль охотно запрокинул голову назад – и, судя по шороху, вытаскивая член из штанов. Снова надавил на затылок; по-прежнему распахнутых губ коснулась головка, Ньют провёл вкруговую несколько раз, погрузил неглубоко, прижал членом язык… Персиваль застонал, не в силах больше сдерживаться, пальцы судорожно дёрнулись, вцепляясь в локоть, и он сжал губы плотнее, одновременно пытаясь облизать головку.

Член тут же исчез изо рта, и Ньют несильно, не до следов, но довольно ощутимо царапнул его по щеке:

– Пер-си-валь. Что это было? Я же ясно сказал, что ты должен и не должен делать.

Что-то говорить казалось неправильным. В конце концов… какие тут оправдания, они уверенности не добавят. Может, даже и наоборот. Поэтому Персиваль просто опустил голову – насколько позволяла рука.

Ньют чуть недовольно вздохнул, снова провёл по щеке – на сей раз подушечками, не ногтями – и вцепился в волосы ещё жёстче:

– Ладно. Я вижу, что ты очень хочешь… доставить мне удовольствие. Иди сюда. Вылижи его как следует.

Твою мать. Да что ж ты творишь-то.

Персиваль склонил голову, коснулся языком головки, провёл вдоль, чуть прижав пульсирующую вену, широко лизнул – от основания – и почувствовал, как рука в волосах слабеет, а сверху услышал довольный выдох.

Но едва он снова накрыл губами головку – совсем слегка – как пальцы Ньюта снова вцепились, до боли, оттягивая его голову назад.

– Не соси, а вылижи. Перси, я не понимаю… тебе хочется сделать мне хорошо или нет? Хочется – слушайся. По-моему, всё… просто.

Голос его сорвался, когда Персиваль принялся вылизвать уздечку – то ли заглаживая вину, то ли и впрямь просто слушаясь. Голова немного кружилась, руки начали затекать, но какое это, в конце концов, имело значение…

Через какое-то время Ньют негромко, протяжно застонал – и, наконец, направил член в рот Персиваля, почти до глотки, и задвигал бёдрами, придерживая его за волосы. Тот просто подчинился, максимально расслабившись и позволяя иметь себя в рот – именно этого он и хотел.

– Перси… Перси, да… Как хорошо, н-ну же… ещё… Пе-е-ерси…

…Он кончил, войдя до упора, и Персиваль поспешно сглотнул – несколько раз, спермы было много. Собственный член пульсировал, подбородок и губы были мокрыми от слюны, во рту ощущался вкус Ньюта, и всё это едва не заставило Персиваля расцепить почти онемевшие руки и начать ласкать себя прямо через штаны. Пожалуй, он бы и так кончил.

Но Ньют, удивительно быстро отдышавшись, потрепал его по плечу и потребовал:

– Вставай. Повернись ко мне спиной. Руки заведи назад и положи их мне на поясницу.

В следующую секунду Персиваль осознал себя уже на ногах, держащимся за Ньюта. Как тот держал дверь, было уже всё равно.

Ньют ласково поцеловал его в шею, провёл языком, заставляя задрожать, усмехнулся, обнял одной рукой поперёк груди, другую ладонь опустил ему на пах, погладил сначала через ткань, и всё-таки расстегнул ширинку и взял член в руку. Движения его были грубыми, ладонь – странно жёсткой, но это оказалось ровно то, что нужно, чтобы накрыло через каких-то пару минут.

Едва отойдя от оргазма, Персиваль осознал, что снова стоит на коленях, а Ньют, всё ещё находясь сзади, держит около его губ свою руку в его сперме.

Говорить ему ничего не пришлось – язык коснулся пальцев и ладони раньше, чем Персиваль смог это осознать.

– Застегнись, – тихо проговорил Ньют, осторожно отходя от двери. – И дай салфетки из шкафчика.

Персиваль встал, пошатнувшись, вдел пуговицу в петлю, потянул вверх молнию брюк и открыл дверцу. Бросил Ньюту упаковку, сел на скамейку. В голове звенело, тело требовало лечь и полежать – мда, зря он это…

Ньют рядом уже переодевался. Пресловутая рубашка всегда ему шла, но сейчас – даже сильнее обычного. Или Персивалю просто так казалось.

Ньют подошёл к нему, улыбнулся – широко и нежно, ни следа от недавней жёсткости – и кивнул в сторону двери:

– Пойдём за кофе?

– И шоколадом, – пробормотал Персиваль, поднимаясь. Надо же, получилось сложить слова в предложение. – Ты как?

Ньют тихо рассмеялся, коротко обнял его и поцеловал в щёку:

– Спасибо.

И бодро зашагал к выходу, набросив на плечи спортивную куртку.

Персиваль пошёл следом.

Сейчас он не думал ни о разминке, ни о прокате – да, непрофессионально и непростительно. Через пять минут, впрочем, к нему вернутся мысли, подобающие тренеру, а пока…

Пока можно просто подумать, что он хочет так ещё. И не в спешке.

Он догнал Ньюта и коротко сжал его руку.

Тот снова улыбнулся и ускорил шаг.

Времени и правда осталось мало.

~

Криденс подхватил Честити на руки и закрутился на месте, запрокидывая голову в ответ на её хохот.

– Ты была великолепна!

Досадно, конечно, что на ум не шло ничего, кроме банальностей, зато это была очень честная банальность.

Он остановился, усадил Честити на кровать в их номере – нормальном номере, выбранном, чёрт подери, ими самими! – и плюхнулся рядом. Честити тут же прижалась к его плечу:

– Ты предвзят.

По крайне мере, он не покраснел. Удалось даже хмыкнуть:

– Если я предвзят, то судьи тоже. У тебя малое серебро Чемпионата и личный рекорд, а это твой первый сеньорский сезон. Я всё ещё предвзят?

Улыбнувшись, она качнула головой, влезла к нему на колени – он немедленно обнял её за талию – и запустила пальцы ему в волосы:

– Скоро можно будет собирать.

– Уже можно, – в доказательство он сгрёб вместе несколько прядей на затылке. – Но неудобно.

Честити, массируя ему кожу головы и заставляя застонать от наслаждения, склонилась и коротко поцеловала его в макушку:

– Отращивай. Тебе идёт. Мне нравится.

Первое не могло стать для него аргументом – тщеславие Криденсу было чуждо, да и подолгу смотреться в зеркала он не любил. А вот второе – уже могло.

В самом деле, образ богаче будет. Геллерт такому, опять же, обрадуется.

Тьфу ты. Вот к чёрту сейчас Геллерта. Завтра и так короткую катать, стиснув зубы и стараясь не материться на льду.

Честити с явным сожалением убрала руки и легко обняла Криденса за плечи. Потёрлась носом о его нос, потом посерьёзнела и чуть отстранилась:

– Слушай, а что это было, сегодня утром?

Криденс не сдержал досадливого вздоха. Расспросов он ждал полдня, ещё пока они смотрели прокаты парников – подопечные Грейвза были удивительно хороши, кстати – но потом перестал, поняв, наконец, что Честити было не до того. А сейчас…

Необходимость держать чужую тайну под замком тяготила. Он очень не хотел иметь секретов от Честити. Даже если секреты принадлежали не ему.

– А ты сама не заметила? – невесело усмехнулся он, привлекая её к себе поближе. – Геллерт решил, что можно уже перестать валять дурака. Всё вернулось на круги своя.

– Только это я как раз и заметила, – фыркнула она. – Но мне больше интересно, почему он это решил, если честно. И почему после Нового года они были такие…

– Вежливые? – Криденс ухмыльнулся, коротко целуя её кожу между плечом и шеей. Удовлетворённо улыбнувшись в ответ на довольный вздох, он с сожалением отклонился немного и прикрыл глаза. Придётся объяснить хотя бы часть. Доступную часть. Ту, о которой Честити легко могла бы догадаться сама.

– Да. Вежливые. Даже страшно было.

– И мне, – он чуть скрипнул зубами. – Ты знаешь, я столько лет мечтал, что они когда-нибудь прекратят цапаться, начнут разговаривать по-человечески, и будет мне, наконец, покой. И вот они начали, а покоя и в помине нет, и тревога даже появилась – а раньше её не было. И я понял, что они ругаются, когда между ними всё… ну, в порядке. А если нет…

– Семейная ссора? – хмыкнула Честити. И расхохоталась, когда у Криденса округлились глаза. – Послушай, я всё-таки не слепая. Они пререкались, как старая парочка, которая ещё не всё друг другу сказала за всю долгую и нудную жизнь. И оставались при этом, кстати, очень близки. А потом…

– А потом Геллерту попала вожжа под хвост, и он позвонил Альбусу на Рождество, сидя на своём Гоа, – буркнул Криденс. Кажется, скрывать всё и дальше было уже бессмысленно. – И сам этого испугался. И скатился в холодную вежливость, пугая уже нас всех. Конечно, нельзя страдать одному, если ты Геллерт Гриндельвальд.

Честити рассмеялась, снова запуская пальцы ему в волосы. Что ж такое, как тут сосредоточиться…

– Так они правда?..

– Раньше, – пробормотал Криденс, закрывая глаза. – И ты права, они… действительно друг другу не всё сказали. Далеко не всё. И Геллерт ещё хочет сказать. И знает, как. Но всё не может решиться.

Честити, прикусив губу, глянула куда-то мимо его уха.

– Как сложно…

В её голосе звучала масса всего – сочувствие, непонимание, удивление, много чего ещё – но точно не насмешка. Хорошо. Не то, чтобы Криденс этого боялся, но если бы Честити хоть немного свысока отнеслась к проблемам их наставников, Криденс не знал бы, что ему делать. Как бы он отреагировал, если бы один близкий ему человек снисходительно смотрел на несчастье двоих других?

Он подозревал, что очень плохо. И был счастлив, что ему не доведётся этого узнать.

– Сложно, – отозвался он, когда молчание из сожалеющего стало неловким. – Знаешь, иногда мне хочется запереть их в одной комнате и спрятать ключ подальше, пока они не… уладят все свои разногласия.

– Вряд ли поможет, – фыркнула Честити. – Хотя мысль интересная, конечно. Возможно, они быстренько поймут, кто с ними это сделал, и объединятся уже для того, чтобы надрать тебе задницу.

Криденс расхохотался, представив, как Геллерт привычно фонтанирует возмущением, а Альбус сокрушённо качает головой. Нет, они бы вряд ли всерьёз сердились. Ну… э… Если бы провели взаперти не дольше десяти минут. Даже пяти.

Так, к чёрту. Если его мысли начинали становиться хоть немного абсурдными, то это было явным признаком усталости, а ему завтра короткую катать.

Хорошо бы сменить тему…

– И утром ты решил помочь ему всё исправить хотя бы на постоянном уровне? – Честити деловито заправила ему за ухо выбившуюся прядку волос. Он даже вздрогнул – прикосновение отдавало новизной и было приятным до одури.

– Примерно, – выдохнул он, понимая, что мысли путаются, и обсуждать всю эту ситуацию он больше не хочет. – Но…

Она снова рассмеялась и вдруг резко толкнула его в грудь, роняя поперёк кровати:

– Но – ты прав – в мире есть множество куда более интересных занятий.

Отвечая на поцелуй, Криденс подумал, что он точно один из самых счастливых людей на этой планете.

~

Ньют стоял рядом с Персивалем, почти касаясь его плечом. Куини – тоже довольно близко, и частенько прикусывала нижнюю губу. Тина и Ричард, откатавшие свою программу в прошлой разминке, сидели на трибуне для спортсменов и наставников, и на лёд не смотрели. Как, впрочем, и Персиваль с Кунии и Ньютом: просмотр чужих прокатов за несколько минут до начала собственного всегда сбивал. Как бы соперники ни откатали.

Тина с Ричардом пока шли третьими. Олова уже не выйдет: их непременно сместят, но…

Стадион вдруг охнул, и Персиваль всё-таки глянул на лёд. Соперники как раз поднимались, намереваясь продолжать программу. Двойное падение. Кажется, с прыжка. Серьёзно.

– Перси, – Ньют говорил с лёгкой хрипотцой – волновался. Но, судя по всему не очень сильно. – Перси, мы пока сядем.

– Конечно, – отозвался он, с огромным трудом поборов искушение взять Ньюта за руку. Просто на секунду. – И не смотрите.