Текст книги "Летопись Линеи: Чему быть, того не миновать (СИ)"

Автор книги: Vaishnavaastra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Безусловно, отец. Такое дело не терпит отлагательств, мы немедленно готовы приступить к твоему поручению. – смело и бодро ответил Леон.

– Готфрид? – Гидеон перевел взгляд на своего воспитанника.

– Куда Леон, туда и я. Еще не хватало, чтобы эти верзилы копали под наш дом. Мы им рога враз пообломаем!

Гидеон скупо улыбнулся.

– Знаете, как рыцари любили шутить во времена моей молодости? Война войной, а обед по расписанию. Вы молоды и сильны, однако не стоит загонять себя сродни ломовой лошади. Свеча, горящая ярко и тухнет раньше. Что проку от рыцаря, если у него не будет сил удержаться в седле?

«Яблоко от яблони недалеко падает, как же мне это знакомо!», – подумал про себя Готфрид, улыбнувшись, когда услышал фразу из тех, что редко услышишь от заматерелого и постаревшего рыцаря, но зачастую слышишь от его сына.

– Ты прав отец. Сегодня, пожалуй, мы возьмем передышку. Что ждет нас завтра?

– Леон, ты завтра же отправляешься в Белый Клык и запросишь аудиенции с магистром. Я позабочусь о письме с княжеской печатью, дающем тебе право требовать любые сведения, сколь секретными они бы ни были. Твоя задача выяснить, что именно под нашими землями. Раз есть пирамидалл, значит должна быть и его карта, а также сведения о том, что там есть еще. Обязательно расскажи о том уродливом создании, им там в Клыке виднее, мутант этот или нет. Мы никогда ранее не сталкивались ни с чем подобным, Магистратура с их охотой до знаний будет в восторге. Вызвать их интерес, сейчас нам на руку. Никому пока об этом ни слова, кроме тех, кому я разрешу. Надеюсь на Зотика можно положиться?

– Зотик может и простоват, но слово держит и друзей не подводит, я ручаюсь за него, – вставил Готфрид.

– Что до тебя, Готфрид, ты отправишься в охотничий удел и изложишь суть дела каю Норману по прозвищу Дуболом. Это мой старый друг, он возглавляет духовно-рыцарский орден лесных стражей. Нам понадобятся его мечи. Он не в ладах с нашим князем Эддриком, но мне он друг, а потому ты будешь говорить от моего лица. Моего воспитанника он послушает. Вы поняли, что вам нужно сделать?

Леон кивнул, а Готфрид ответил:

– Яснее некуда, жаль, что ты отправляешь нас порознь.

– В таком деле я могу довериться немногим. У местных рыцарей язык, что помело.

– Это все, отец? – поинтересовался Леон.

– Увы, но нет. Леон, останься, у меня есть к тебе личный разговор, вероятно ты захочешь обсудить это дело только со мной.

– Готфрид тоже останется, он мне как брат и он член нашей семьи, а в семье нет секретов друг от друга.

Гидеон одобрительно кивнул, замолчал и отложив нож в сторону, посмотрел в окно, за которым открывался достаточно неплохой вид на главную площадь.

– Я не хотел впутывать тебя в финансовые дела нашей семьи, Леон, но ты уже давно не мальчик и должен знать, что происходит. Тем более, что дело это касается непосредственно тебя.

Леона крайне изумило подобное начало, он терялся в лабиринте домыслов как беззащитный заяц, живое воплощение наивности, пытаясь найти верную догадку, а заодно и выход из лабиринта, но тщетно.

– Как ты знаешь финансовое положение многих домов… да что там домов, – всего королевства, после войны с Византом, пошатнулось. Эта война отняла у нас не только множество прекрасных людей, но и не меньше денег, а то и больше. Дом Бертрамов не сумел поправить свое положение и увяз в серьезных долгах. Чтобы расплатиться с ними нам придется продать летнюю резиденцию, этот дом и распустить всех слуг. Мы сможем купить другой дом, самый дешевый в любой ближайшей деревне. Или же… твой брак может исправить наше положение.

Слова отца прозвучали как дерзкая пощечина, от которой свело челюсть и зазвенело в ушах, а перед глазами подобно эйдосам, замельтешили черные пятна. Чувство праведного гнева, невысказанной несправедливости и обиды за свой род переполняло юного рыцаря. Одна мысль о том, чтобы продать прекрасную летнюю резиденцию, с которой связаны все самые лучшие воспоминания Леона, включая дорогие воспоминания детства, повергала в оглушающий шок. Той самой резиденции, где каждую зиму мороз расписывал окна и было так уютно смотреть на метель будучи в теплой комнате, ожидая матушку с ее сказками. Дом где Леон и Готфрид играли в прятки, где он любил гулять в саду, мечтать в беседке и на балконе. Дом, где он с другом ловил мышей и выпускал их на кухню поварихам, катался на щитах с лестниц, а зимой на санях со снежных холмов. Такой уютный и родной, сроднившийся с Леоном и став частичкой его души, которую теперь хотят просто продать. Отнять этот дом, все равно что отнять большую часть детства и пусть оно давно закончилось, то насколько ему был дорог этот дом, это не отменяло. В общем Леон мог бы стерпеть продажу дома в столице, куда его семья переезжала лишь в неспокойные времена, но никак не летней резиденции – оплота детства, грез и чего-то сказочного, волшебного. Леон был возмущен до всей глубины своей души, что Гидеон Бертрам, будучи полководцем князя Эддрика в прошлом, а ныне, его советником, должен закладывать свой дом, точно разорившийся купец. Какие-то толстосумы, не державшие в руках никогда меча и не прошедшие войн, сидели в своих домах и не знали бед, а его отец… его семья была достойна лучшего! Это была лишь куцая часть всей той гаммы чувств, что вспыхнули в рыцари после слов отца. Другая их часть была посвящена браку. Леон понял куда клонит отец и его внутренний протест возвел в душе столь неприступную крепость, что ее не смогли бы взять осадой даже Боги.

– Мой брак? У меня нет нареченной, я еще не нашел свою любовь. – медленно выговаривая слова, ответил Леон, все еще пребывая в ступоре и ощущая обморочную слабость.

– Оставь разговоры про любовь мещанам. Дом Эклер готов забыть былые неурядицы и протянуть нам руку помощи, если наше старое соглашение будет в силе. То есть, если ты женишься на Семилии, твоей подруге детства как я помню. Ее семья полностью покроет все наши долги. Помнится, несколько лет назад ты именно этого и хотел. Сейчас ей шестнадцать и как заверяют ее родители, она все еще девица.

Леон вдруг почувствовал нестерпимый жар, словно камин в столовой топили с утра, а все окна были закрыты. Вот только это был не жар страсти, а тревожное предупреждение о том, что сейчас запахнет жареным, даже не жареным, а паленым.

«Холоден как Гуго, рядом с Гуго даже лед обращается в лужу, будучи не в силах состязаться. Гуго, холодная кровь, Гуго, каменный лев», – повторил про себя Леон, а сам сжал край стола до боли в пальцах.

– Вот же помянешь лихо, а оно тут как тут… – себе под нос выговорился Леон, вспомнив как подумал о Семилии в пирамидалле.

– Не слышу тебя, – сказал Гидеон, пристально смотря на сына.

– Мне было двенадцать, у меня тогда много чего в голове было, но явно не мозгов. Например, я считал, что стану величайшим героем и сражу какого-нибудь дракона… хотя драконы и бывают лишь в сказках, но я вот как раз о том и толкую! Семилия девушка достойная, однако у меня нет к ней чувств.

– Не заставляй меня повторяться. Браки, основанные на чувствах – удел мещан. Чувства ненадежный фундамент, сегодня они есть, а завтра нет или есть, но к другой, а вот общие цели и выгоды неизменны. Ничего не мешает чувствам появиться в такой паре со временем и пылать куда ярче чем страсть, что возникает сразу. – заметил отец Леона и его сын знал, что тот прав.

– Зачем Эклерам этот брак? Если у дома Бертрамов нет денег, то в чем смысл выдавать дочь за наследника безденежного дома? Уж не о чувствах доченьки Эклеры пекутся, это и моим сапогам ясно. – поинтересовался Готфрид, резонно не увидевший в этом союзе никакого прагматического смысла.

– Если не считать за причину то, что Семилия напрочь отказывается от других женихов и грозится наложить на себя руки посмей ее отец посватать дочь за другого, то да, есть кое-что еще…

«Та еще штучка, коли такие истерики себе позволяет!», – усмехнулся про себя Готфрид, а отец Леона продолжил.

– У дома Люпьер, то есть дома матери Леона, есть виноградные плантации в княжестве Видан. За время войны эти земли пришли в запустение. Увы, у нас нет средств восстановить их. Однако ежели в них вложиться и привести в пригожий вид, то тамошние винодельни отобьют потраченные деньги с лихвой и будут приносить впоследствии стабильный доход. Как видишь, выдавая дочь за Леона, Эклеры лишь укрепят собственное и наше благосостояние. Оба дома получат наследников от сего союза и расширят как свои финансовые возможности, так и земли.

– Я ведь могу отказаться? – с надежной спросил Леон.

– Ты уже не мальчик, зачем задаешь этот вопрос? Ты мужчина, так веди себя соответственно – принимай решения самостоятельно и неси за них ответственность. Моей задачей было поставить тебя в известность наших дел и только. В конце концов всегда можно подвести лошадь к воде, но заставить пить – нет.

– Благодарю за понимание. Я бы все равно хотел узнать, что ты думаешь на этот счет. Решаю я, но и советы ты учил меня хотя бы просто выслушивать.

– Не скрою, мне бы хотелось, чтобы этот брак был заключен. В конце концов на твоих странствиях это не особо отразиться. Эклерам и само собой нам, нужен наследник, так заделай его и отправляйся в странствия на год, другой. Повидаешь мир, как и хотел, наберешься опыта и впечатлений. Если беременность разрешится мальчиком, то пока он не сможет держать в руках лук и меч, он забота матери, а не отца. Отказ от этого брака, будет серьезной ошибкой, вот мое мнение.

Леону захотелось узнать, что же думает мать, но он сам себя отругал за эти мысли. Какая разница, кто и что думает? Отец сказал суть – решай сам и живи с этим!

– Что думаешь об этом, лев? – вопрос, крайне интересующий Гидеона, задал лучший друг Леона.

– Я против, и я непреклонен в своем решении, – с непоколебимой уверенностью произнес Леон и был уверен, что ничто не изменит его выбор.

– Что до меня, то я рад это слышать, а спросил я вот к чему: как ты помнишь, Леон, вступив в мужской возраст, я получил право распоряжаться деньгами отца. Та за чем дело стало? Могу ли я покрыть ваши долги или поспособствовать восстановлению виноградников в Видане?

– Я не могу даже сметь просить тебя об этом, – изумился Леон.

– Счастье друга, превыше каких-то денег, – беззаботно ответил Готфрид как будто дело шло о какой-то несущественной ерунде, а не крайне серьезных суммах.

– Какие-то деньги, как ты изволил выразиться, заработал твой покойный отец, прояви уважение, – ввернул Гидеон, крайне недовольным тоном. – Легко расставаться с тем, чего не заработал сам. Я был поверенным твоего отца, и я знаю о сумме, доставшейся тебе в наследство, поверь мне, ее не хватит. За желание помочь нам я тебе выражаю тебе свою крайнюю благодарность, Готфрид. Отрадно видеть, что я сдержал слово данное Тревору и воспитал из тебя достойного мужчину.

– Так-с, дайте подумать. Что у нас со сроками? Я ничего не смыслю в финансовой стезе, хотя подумывал на старости лет заняться ростовщичеством. Если сейчас за него взяться и пустить в ход полученные деньги, ощутимая прибыль может прийти лишь через год-два. – не сдавался Готфрид, грезивший о том, как деньги будут течь в его фамильную казну сами собой, а он даже на склоне лет будет гулякой, не знающим иного труда, кроме как кутеж в компании хорошеньких дам.

– Долги должны быть уплачены через месяц, а Эклеры ждут ответа на этой неделе.

– Ты ходил к князю просить помощи, – вдруг произнес белый рыцарь и это был не вопрос, но утверждение.

– Ходил и безрезультатно. Казна нашего князя полна мышей, но не астэров. Война выжала все соки, а после гибели дочери, Эддрик совсем опустил руки и все хозяйство пришло в упадок. Древесина в мирное время не так нужна, а наш край богат лишь ей.

– Что за мрачная безнадежность? Как больно слышать такое о родине, о семье в которой вырос и принял за как свою собственную. – поразился Готфрид.

– Что бы ни сулила нам судьба, мы выстоим, – ответил Леон.

– Если Леон отказался и если моего наследства ни на что не хватит, то самое меньшее что я могу, так это предложить вам переехать в дом моего отца… мой дом.

– Ты серьезно? Смеем ли мы на это рассчитывать?

– Еще слово и я обижусь мой друг, – предупреждающе осек Готфрид. – Вы приняли меня как сына, я спал с вами под одной крышей, ел за одним столом с вами и был воспитан Гидеоном, а ты спрашиваешь такое? Нет ни вашей, ни нашей семьи, – мы одна семья, пусть и носим разные фамилии.

– Тебе бы свою жизнь устраивать начать, а не чужие, – строго заметил Гидеон.

– Если устраивать жизнь, означает жениться и наплодить спиногрызов, то нет уж, увольте, – улыбнулся Готфрид.

– Считай так твой отец, ты бы никогда не появился на свет.

– Я не берусь утверждать, что я убежденный холостяк. Все, что я хочу сказать, так это то, что я не рвусь засунуть голову в женское ярмо пока я молод. Годам так к тридцати, в конце жизненно пути и оставлю потомство, как же без него? Но не раньше. Верно, Беатриче? – женская фигурка эйдоса посмотрела на хозяина и пожала плечами.

– Есть поверье, что тот, кто встретил своего эйдоса, обретет неслыханную удачу, – заметил Гидеон смягчившись, все это время он игнорировал Беатриче.

– Вот и замечательно – я не против такого расклада! – рассмеялся Готфрид.

– Что ж, полагаю наш разговор окончен. Удачи нам всем. Я отправляюсь в замок, доложу князю обо всем, что сам узнал от вас.

Когда рыцари остались наедине, Готфрид решил наверстать упущенное, налегая на еду, которую толком не распробовал за разговором. Леон понуро глядел в окно, не притрагиваясь к пище.

– Просто интересно, а чем тебя Семилия не устроила? Вы раньше охотно дружили… пока у нее фигурка не округлилась. Не будь она девчонкой, я думаю она бы прекрасно дополнила наше трио. Твою позицию про чувства я прекрасно помню и понимаю, но вместе с тем, я согласен и с твоим отцом – к некоторым чувства приходят сразу, к иным опосля. Да и как бы это было неприятно признавать, но чувства и правда ненадежный фундамент.

– Я тоже согласен в этом вопросе с отцом. Может я и упрямый осел, но я считаю любовь с первого взгляда если не истинной, то самой яркой и сильной и лишь для нее открыто мое сердце. Но я оставлю лирику, поскольку знаю, что ты ее не жалуешь. Говоря откровенно, Готфрид, я бы описал Семилию так – личико сладенькое, а нрав горше уксуса. Я не знаю, как вести себя с девушкой, которой чужда трепетная мягкость. Воспитанная как принцесса, она не приемлет отказа. Ее ершистость и давление истериками в случае любых отказов, выводят меня из себя, что как ты знаешь, сделать очень непросто.

– В постель ее кидаешь и…

– Уймись же, друг мой, – Леон жестом прервал друга.

«В постели они все одинаковые – и стесняшки и строптивые», – закончил в мыслях свою фразу Готфрид.

– Ха! По крайней мере ты улыбнулся, а это уже что-то! После плотного обеда клонит в сон. Давай-ка подышим свежим воздухом, того требует не иначе как моя душа, томящаяся в этих душных стенах!

– Что ж, идем.

Друзья переоделись и покинув дом, прогуливаясь по главной площади. Неподалеку на своем обычном месте собирались старики, обсуждая виды на урожай, политику, цены и выходки молодых. Леон поспешил скрыться в узких улочках за пределами площади, куда выходили окна дома графа Эклер. Сейчас ему даже простые окна казались коварными глазами, пристально следящими за юношей. Проходя мимо лавки бондарей, Леон повернулся к другу и задал внезапный вопрос:

– Как ты думаешь, что такое любовь?

Черный рыцарь закашлял от удивления, но ответил:

– Я не любил, а отвечать тебе цитатами великих дело пустое, все равно ты читал побольше моего. Скажу от себя, по своему опыту, приобретенному три дня назад… Вот видишь ты девицу, она не обязательно будет для тебя богиней красоты, ее могут окружать девы много краше. В ней даже могут быть какие-то отталкивающие изъяны, но ты смотришь на нее, слушаешь ее и все это проходит мимо тебя. Ты понимаешь, что тянет тебя именной к ней, несмотря ни на что, что нужна тебе только она одна.

– Хм-м, надо же, а я считал, что возлюбленная в глазах любящего идеальна и бесподобна, ведь влюбленный безумен от любви, – мечтательно произнес Леон и поднял голову к небесам. Вид представший перед рыцарем вернул романтика с небес на землю – меж домов был протянута веревка, на которой сушились чьи-то портки. Однако Леон сумел закончить мысль несмотря ни на что. – Нежданная любовь вдвойне милей.

– Отличный пересказ любовных романов, Леон. Извини, но я ведь прав! Ты еще никогда не влюблялся, откуда тебе знать, что это так? Как понять какой сорт яблока на вкус милей, не вкусив плоды? Я даже не уверен, что те, кто пишет эти книги, любил когда-то, а если и любил, в книгах не нужна правда, потому, что правда зачастую скучна. Книги по большей части – развлечение, если конечно речь не о трудах ученых. Заметь, я не претендую на знание, просто делюсь мыслишками на этот счет и не более того. В конце концов, я могу любить так, а ты иначе, – означает ли это, что один из нас прав, а другой нет? Чувства не терпят рыночного подхода, это не яблоки, которые можно разложить по разным корзинам. Они или есть, или их нет! Пусть себе философы головы ломают, а я же, буду тем временем любить.

Леон задумался, а люди вокруг меж тем переговаривались о том, что княжеский герольд сейчас будет вещать на площади о рыцарском турнире.

– Слыхал? Разрази меня гром – рыцарский турнир! – воскликнул Готфрид. Леон пребывал в прострации, но быстро пришел в себя и улыбнулся другу.

– Идем, послушаем.

Вернувшись на площадь и выждав немного, рыцари увидели княжеского герольда, громко зачитавшего следующее:

– СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ! Пусть все принцы, сеньоры, бароны, рыцари и дворяне из земель Линденбурга, Астэра, Лирана и всех других каких бы то ни было земель в этом королевстве, что не объявлены вне закона и не враги нашему королю, да хранит его Лар Вагот, знают, что ровно через месяц от сего дня, в полдень, на турнирном поле состоится великий праздник и благородный турнир с булавами установленного веса и затупленными мечами, в соответствующих доспехах, с плюмажами, гербовыми накидками и конями, покрытыми попонами с гербами благородных участников турнира, согласно старому обычаю…

– Будем участвовать? – не дожидаясь конца речи герольда, поинтересовался Готфрид.

– Пока не думал об этом. Еще целый месяц впереди, надеюсь, за это время праздник с турниром не отложат… ты понимаешь, о чем я. – уклончиво ответил Леон, намекая на проблему с атабами.

– Давай лев, как раньше, когда мы еще были оруженосцами – покажем этим напыщенным, что хвост Дашарского павлина, баронам и прочим залетным Астэрским рыцарям, как мы с тобой сражаемся!

– Быть может друг мой, быть может. У меня до сих пор неприятные воспоминания о предыдущем турнире. Хоть мы там и получили победу, но сколько завистников и злых языков мы получили вместе с ней?

– Зато это отличное место для знакомства с хорошенькими девушками! – подмигнул Готфрид.

– Прошу тебя друг мой, ты право шутишь! Им нравится, пожалуй, лишь образ рыцаря, а кто под латами сокрыт, то и не важно вовсе, – отмахнулся Леон.

Дослушав герольда, друзья сошлись на том, что все-таки посетят турнир, если события с атабами к этому времени не примут скверный оборот. После Готфрид отправился праздновать свершенные за эти дни победы в свою любимую таверну. Леон, чувствуя слабость и усталость отправился домой. Не в летнюю резиденцию за городом, а городской дом, где ранее состоялся разговор с отцом. Пережитое за тот разговор и после, высосало из юноши все силы. Жизнь, казавшаяся беззаботной, схватила его за шиворот и сбросила с лошади на твердую землю, грязную и неприветливую от трудностей. Лишь только коснувшись кровати, Леон понял, что весьма погорячился, когда предлагал отправляться в путь немедля. Казалось, что слабость приятным ядом проникла сквозь все поры и подобно сильным щупальцам легендарного кракена, тянула рыцаря на илистое дно, в царство снов. Леону снилось, что он находится на вершине одной из башен осаждаемого замка и всюду к нему подступают бесчисленные атабы, а он один сражается с ними, но им нет конца. Когда Леону пришлось взбираться на горы тел, чтобы не быть погребенным под ними власть мира снов прервалась. Его ждал новый день. На улице уже во всю стоял гомон: на базаре шли куриные бои, где-то в переулке визжали дети, не то гоняя собаку, не то обод от бочки, по площади маршировали стражники.

========== Глава V – СВЕТ И ТЬМА ==========

Леон попрощался с другом. Оба эквилара пожелали друг другу удачи и поехали каждый своей дорогой. Белый рыцарь покинул город через северные врата, а черный, через восточные. Погода выдалась весьма пасмурная и свинцовые тучи в очередной раз были готовы вот-вот чихнуть на бренную землю дождем.

– Что-то ты задержалась у нас! – произнес Леон глядя на небо и имея в виду грозу, но не желая произносить зазря имя своей лошади.

Без Готфрида стало неуютно, одиноко и пусто. Даже к Беатриче Леон успел привязаться и постоянно оглядывался, не понимая куда делась эта милая куколка. Леон с детства воспринимал себя и друга как нечто цельное, разлука с ним лишь усиливала бремя, легшее вчера на его плечи. На кону была безбедная старость и жизнь в достатке его родителей или личное счастье. Кому как, а Леону сложно было решить, какой тут выбор правильный. Благодаря Готфриду, его родители хотя бы не останутся на улице, а дальше уж Леон позаботиться о них. Как, он пока сам не знал. Мысли о славе, подвигах отошли на задний план, уступив место куда более насущному вопросу – деньгам. Теперь белый рыцарь размышлял не о том, где стяжать славу, сделать себе имя или прославиться, а о том где бы черт подери заработать. Леон старался не унывать и держал при себе мысль о том, что все уладится и образуется, а трудности – к трудностям нужно привыкать и думать над тем, как их преодолеть, а не жалеть себя. Как будто учитывая понурое настроение юного рыцаря, дождем небеса не разразились и уже к ночи следующего дня Леон без хлопот добрался до огромного кратера, миновав лесопилку Байрона. Дровосеки поприветствовали проезжавшего мимо рыцаря отсалютовав ему. Миновав ручей, через который был проброшен небольшой деревянный мостик, Леон оказался перед бездной кратера.

Двести с лишним лет назад сюда, на север княжества рухнул метеорит, породив взрыв и пожарище выевший всю зелень лесного края почти что до жесткой корки границ. Шрам оставленный этими событиями сохранился практически без изменений в виде кратера диаметром в километр. Сам метеорит взорвался, врезавшись в землю и разметал осколки по всему Линденбургу, а то и даже дальше. Впоследствии эти осколки растащили кто ни попадя: иные как сувенир, другие для перепродажи или исследования. Как выяснилось, из металлов, находившихся в метеорите выходили необычайно хорошие клинки и доспехи. Одних только мечей, выкованных из метеоритной стали во всем Астэриосе набралось бы не более дюжины, а доспехов и того меньше. Их называли – «небесные». Поговаривали, что этот металл сверкает в темноте подобно ночному небу, устланному звездами.

Глядя на массивный кратер, Леон с трепетом представлял себе размер глыбы, что когда-то врезалась в эти земли. Многие связывали это события с демонстрацией воли Богов. Иные указывали на то, что жители Линденбурга в чем-то провинились перед Богами. Отчего-то ни у кого не возникало сомнений, что это дело рук Богов. Безусловно, были и инакомыслящие, доказывающие, что падение небесных тел дело обычное, просто большая их часть сгорает высоко в небесах, что якобы можно наблюдать ночью. Но таких чудаков и сочинителей не воспринимали всерьез. Не меньший интерес, помимо кратера вызывало и то, что собственно в нем находилось. Белый Клык, – сооружение, расположенное в самом центре жестокого в своей грубой форме кратера. Это сооружение напоминало башню по своим размерам, но не по форме. Что до его формы, то она повторяла самый что ни на есть конусовидный зуб, похожий на звериный клык. У основания Клык имел в диаметре около пятнадцати метров и по мере возвышения, сужался. Клык выступал над уровнем кратера примерно на двадцать метров. Быть может когда-то давно он и правда был белым, но не сейчас. Его лучшие годы остались позади, демонстрируя абсолютную власть времени, которому все равно, родился ты на земле или же рухнул с небес. Спустя две сотни лет, ветер, дождь, жара и холод, под властью всемогущего полководца имя которому время, сделали свое дело и стенки клыка приобрели сероватый и грязно-желтый оттенок. Откуда взялся этот клык? Его принес на себе метеорит и удивительным образом он уцелел во время взрыва. Когда место падения облюбовали маги и ученые всех мастей, клык пристроили крайне необычным способом – его превратили в башню, где и расположились исследователи. Внутри он оказался по большей части полым и исследователям не составило труда обустроить там этажи и комнаты. Белый Клык славился необычным свойством, а именно своей терморегуляцией – в жару внутри него всегда было прохладно, а в холод, – тепло. Облюбовавшим его естествоиспытателям это было только на руку. К Клыку маги проложили мосты с каждой стороны света, исключительно из прагматических соображений. Объезжать широкий кратер всяко было в наклад, да и организовывать приемлемый спуск внутрь маги не желали, оставляя за собой право единоличного владения кратером. Спуститься в кратер можно было двумя способами – самостоятельно и ценой сломанной шеи или же через башню-клык. Вот уже двести лет как маги копались в этой яме и жили сами себе на уме. Также, Белый Клык закрепил за собой славу обители последнего известного на данный момент Нексуса, – сильвийца по имени Баррош.

Гроза с опаской ступила на бревенчатые перекладины моста, где за раз могло уместиться не более трех всадников.

– Не бойся девочка, смелее, ты ведь Гроза, тебе не гоже трусить, – ласково приговорил рыцарь.

Пока его лошадь все увереннее ступала по мосту, Леон осматривал кратер. Жуткая пропасть, разинула земляную пасть, ощерившуюся камнями точно зубами, посреди лесов Линденбурга. Дно и стенки кратера ничем примечательным похвастаться не могли. На вид обычная земля, заросшая бурьяном и камни. Что там изучали жители Белого Клыка, Леон упорно не понимал, но от того и любопытствовал. Кратера, а может и Клыка, сторонились все животные и птицы, отчего необычайная тишина обрушилась на Леона со всех сторон столь же внезапно, как и вести отца о браке. Если быть точным, то не совсем тишина, а резкое сужение звукового разнообразия, исчезло пение птиц, стрекот цикад и иных насекомых. На передний план выдвинулся отчетливо слышимый шелест листвы и треск покачиваемых на ветру деревьев. Простых деревьев, – гигасы не склонялись под силой ветра. Леон оставил Грозу в конюшне, пристроенной к башне прямо на круглой платформе, окружавшей Клык на уровне земли и расходящейся лучами мостов во все четыре стороны света. У входа в башню Леона поджидали две каменные горгульи. Леон знал, что горгульи являются основными прислужниками магов и все же на минутку задумался, а «живые» ли именно эти горгульи или же просто статуи? Леон осмотрел стрельчатую дверь, скорее напоминающую давно замурованную арку – ни ручки, ни дверного молотка для стука. Леон протянул к двери руку и…

– Кудыйт ты оглобли суешь, девочка? Ходют тут всякие! И все лапают-лапают! Будто и заняться больше нечем! Вишь как башня посерела уже? Тебе чо лапать больше нечего? Себя полапай, у самой то вы ток гляньте каки доспехи, а! Ажно блескают и сверчают все! Статься их ты грязными ручищами не лапаешь? Погоди, а чегой-то ты в доспехах, а не в платье, разве ты не девчонка? Ай, обожди, ты и не в доспехах вовсе… это солнце так с заклепок твоих отсвечивает. Оделась значится в кожу убитых животных, а почему вы люди не носите кожу друг друга, а? – внезапно разразилась горгулья монологом, звучащим рычащим, глухим басом.

Горгулья сидела справа от двери, при обращении к рыцарю, она резко повернула к нему свою безобразную голову. Леон вздрогнул от неожиданности, а рука безотчетно схватилась за рукоять меча.

– День добрый тебе, – расслабившись, ответил Леон и отпустил меч. – Я не девушка, мое имя Леон, и я рыцарь.

– По лицу и не скажешь, что не девка! И лопнуть мне на месте ежели сегодня добрый день! Жарища такая и ни капелюшечки дождя, а я знай торчу себе тут! Мое дело дождевые стоки отводить, а не стоять тут истуканом. Хорошо, что ты не девчонка, не люблю девчонок, они все время нас пугаются или пальцем тычут, будто мы уродцы какие.

Тут ожила левая горгулья и повернув голову к правой, точно таким же голосом как у соседа, воскликнула:

– Да смилуются над тобой небеса, Левый! Нам не приличествует хамить гостям.

– Ты мне тут покомандуй еще! Ты такой же страж, как и я!

– Я Правый, а потому, я прав!

– А это еще с какой стороны посмотреть! Вот для этого рыцаря положим, я правый, а ты – левый. Так где истина, ежели кто из нас кто, зависит лишь от того с какой стороны смотреть?

– Это не зависит от точки зрения, разве что только ты близорукий олух! Прошу вас, достопочтенный рыцарь проявите благосклонность и не серчайте на Левого. В нем от жары такая сварливость просыпается, что зачастую я желаю обратиться камнем на веки вечные, лишь бы его не слышать.

– Это от того, что я умнее и всегда прав, хоть и Левый, вот то-то ты мне и завидуешь!

Вторая горгулья издала звук отчасти напоминающий вздох глубоко несчастного в душе существа. Учитывая, что голос у обоих был идентичным, слушать их перепалку было несколько утомительно и странно. Как будто одна персона спорила сама с собой.

– Извольте огласить цель вашего визита, сударь? – поинтересовалась учтивая горгулья, которую как уже понял Леон, звали – Правый.

– Мне необходимо встретиться с магистром по срочному делу. У меня есть письмо от князя Эддрика.

– Это все? – уточнил Правый.

– Пока что да.

– Извольте обождать, кай Леон, я извещу мастеров, – Правый сорвался с места и взмыв в воздух, подлетел на несколько метров вверх и залетел в окно.

– И вот нельзя было обычную дверь поставить, что б все как у людей, с дверным молоточком, чтобы люди брали колечко и стучали, как полагается. Одно слово – умники, все такие из себя читучие и писучие и… – Левый не успел закончить речь, поскольку стена в стрельчатой арке, которую Леон принял за дверь, стала прозрачной, а затем и исчезла вовсе. На пороге его ждал мужчина средних лет в невзрачной, повседневной одежде среднестатистического жителя Линденбурга.

– Левый, опять паясничаешь? – поинтересовался мужчина.