Текст книги "Летопись Линеи: Чему быть, того не миновать (СИ)"

Автор книги: Vaishnavaastra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

– Кто? Я-то? Рыцарь молчит, и я молчу – о чем нам говорить? Я бы и не против поговорить, готов даже подыскать тему попроще, например, обсудить при каком давлении человечья черепушка лопается аки тыква, пробитая арбалетным болтом. – Левый пожал плечами как ни в чем ни бывало.

– Да уж, с тобой точно не сговоришься. Смотри у меня, пойдешь опять грядки полоть, раз стражник из тебя никудышный.

– Так, а зачем тут стражник? У вас тут и двери то нет, не залезет никто! – подметил Левый. – Мне бы в тень какую, ведь ежели какой вор задумает неладное, то будет искать прибежища в тени ясное дело, там я его и шугну как следует. Заодно и удобрение для грядок появится.

– Простите поведение этой несносной горгульи, сударь. Прошу, входите, хал – мужчина жестом пригласил Леона внутрь. – И не обращайте внимание на агрессивное поведение этой сварливой бестии, горгульи неспособны причинить вред ни одному разумному существу. Вот словами и отыгрываются, по крайней мере Левый.

– Спасибо, я знаю. Читал и много слышал об этом.

Проход за спиной рыцаря, стоило ему войти, обратился глухой стеной – такую отмычками не вскроешь, это уж точно. Леон с изумлением ощутил, как в башне прохладно, несмотря на знойный день снаружи. Подобно нервному волокну, тянущемуся сквозь пульпу внутри зуба, сквозь всю длину клыка проходила деревянная, спиральная лестница. По ней можно было попасть на различные ярусы башни. Леон никогда в жизни тут не был, но с самого детства мечтал попасть, воображая себе немыслимое, вплоть до целой сказочной страны внутри этого мистического клыка. Какие только невероятные мысли не рождала детская фантазии при мыслях о гигантском зубе, принесенном с небес на куске огромного камня. Реальность оказалась куда прозаичней – небольшие жилые комнатки магов и ученых и относительно просторные комнаты, заполненные книжными шкафами и алхимической утварью. Никаких чудес, никаких причудливых, но безобидных монстров, которых пытаются поймать незадачливые маги. Все увиденное больше походило на заурядную мастерскую, нежели на полное тайн, волшебное место.

Похоже, что Правый уже изложил цель визита рыцаря тому, кто встретил Леона. Рыцарь не мог понять, маг перед ним или же ученый – и те и те были одеты просто и обыденно, без каких-либо опознавательных знаков. Это было сделано намерено, указ Магистратуры Астэра – маги и ученые равны. Безусловно, маги обладали невероятными способностями, но вот незадача – передать их можно было лишь по наследству. Магами рождались, а не становились. Знания же ученых мог освоить любой, обладающий незаурядным, пытливым умом. Магистратура Астэриоса в этом плане еще века назад объединила под одной крышей двух разнонаправленных мыслителей. Стоит отметить, что эти две стороны слегка недолюбливали друг друга и между ними читалось не прикрытое противостояние, правда не переходящее во что-то серьезнее словесной перепалки. Некоторые маги считали, что целью Магистратуры является вовсе не объединение величайших умов под одной крышей и накопление знаний, а раскрытие секрета магии. Что есть магия и можно ли сделать магом не рожденного таковым?

Мужчина безусловно представился, но Леон, будучи пораженным от того, что наконец увидел убранство башни, даже не запомнил его имени. Впрочем, похоже это уже было неважно. Сопровождающий привел его на вершину Клыка, целиком и полностью отданную под покои магистра. Несмотря на то, что комната была на вершине башни, визуально суживающейся на кончике до размера кулака, покои магистра выдались вполне просторными. Чтобы разделить их на несколько секций магистр использовал красиво расписанные ширмы. Леон узнал традиционные сильвийские рисунки, изображающие духов природы, эйдосов и иных существ. Они были отчасти символическими и переплетались друг с другом подобно зарослям кустарника. Леон никогда раньше не видел, чтобы на ширмы расписывали и не просто рисунками, а работами по качеству исполнения не уступающими настоящим картинам. Особенно хорошо у альвов выходили иллюстрации, пышущие невероятной выразительностью и фантазией. Сотни мини-сюжетов, каждый из которых по художественной стилистике напоминал изображения с гадальных карт. Леон знал, что традицией альвов было расписывать нижнюю часть ствола деревьев, стены жилищ и вот сейчас он увидел, что тяга к искусству альвов распространяется и на другие предметы интерьера. Осторожно пройдя за ширму и осматривая все вокруг, рыцарь обнаружил нечто невероятное, что приковало его взгляд самыми прочными цепями интереса к увиденному. Некий макет изображающий часть Линденбурга в миниатюре. Воссозданный фрагмент изображал кратер, Белый Клык и часть земель вокруг него.

«Поразительно, здесь есть даже лесопилка Байрона и мостик через ручей…», – восхищался Леон, с любопытством ребенка, разглядывающего миниатюрные деревца, домики вокруг лесопилки и фигурки людей. Детализация поражала воображение, Леону оставалось только гадать сколько времени ушло на воссоздание этого крохотного клочка карты. Фигурки были скрупулезно вырезаны из дерева и покрашены. Однако это был не просто макет карты, это был застывший вне времени фрагмент давно минувших дней, фрагмент из всем известной истории. На юге от Клыка, Леон разглядел фигурку в балахоне, вскинувшую перед собой руку. Не присматриваясь, Леон даже и не заметил бы ее, если бы не одно «но» – склонившиеся, ломающиеся и падающие деревья перед этой фигуркой. Лошади, встающие на дыбы и черные всадники в которых летят толстенные стволы деревьев.

«Баррош!» – догадался Леон.

– Вижу, вам нравится, – произнес чей-то голос со стороны и Леон понял, что увлекся и не заметил как к нему совершенно бесшумно вышел юноша и уже некоторое время смотрит на него. – Мое творение, настольная диорама, масштаб один к тридцати-пяти. Я назвал ее – Битва при Клыке. На ее создание у меня ушло три года, правда стоит отметить, что я занимался ей в свое свободное время, которого у меня увы, не так много.

Заговоривший с рыцарем незнакомец был альвом, сильвийцем, на вид ничуть не старше Леона. Типичное, красивое альвийское лицо с резкими чертами: четко очерченный тонкий, длинный и ровный нос, глубоко посаженые голубые глаза, тонкие брови, как и губы, вытянутое лицо с выдающимися скулами. Серебряные волосы уложены прямым пробором и заплетены в две толстые косы, лежащие на груди и украшенные окрашенными перьями и бисером. На линии глаз по всему лицу от виска до виска нанесена широкая линия синей краской. Знаний Леона хватило, чтобы узнать атрибут шамана – синий у альвов был цветом духов и такая линия на лице, захватывающая глаза, означала – видящий мир духов или же говорящий с духами. Одет альв был в балахон, ярко пестрящий характерным его народу рисунками: сильвийские орнаменты, сочетающие растительные мотивы и сложные геометрические узоры, в которых путается взгляд, но восхищается сложностью и детализацией разум. Подобным образом был украшен пончо Ивельетты, да и вообще большинства сильвийцев. Для неискушенного зрителя это был набор сложных загогулин, однако Леон знал, что на одном лишь сильвийском пончо может быть рассказана целая легенда, облаченная в символику или же история рода того, кто носит на себе эти одежды. Безусловно, была у сильвийцев одежда и с ничего не значащими узорами, но от этого не менее сложными, даже давящими порой на глаз. Рукава балахона украшала традиционная для сильвийцев, бахрома. Одежда иных обитателей Клыка, выглядела на фоне такого пиршества орнаментов крайне уныло и невыразительно.

Юноша поднес правую руку, сжатую в кулак к груди, после чего протянул ее к Леону и разжал кулак, ладонью вверх. Леон ответил этим же жестом и от него не ускользнуло то, что альв оценил уважительное отношение к сильвийской традиции приветствия. Сей жест нес в себе следующее послание – я приветствую вас, я вам не враг, моя глория открыта для вас. Называть имена и титулы у альвов было принято только после данного жеста, причем не обязательно сразу. Серебряноволосый юноша жестом пригласил Леона пройти вглубь помещения, и рыцарь оказался в рабочем пространстве альва, где разместилось несколько столов, каждый служил своей цели. На письменном столе Леон приметил перья и чернильницу, на другом книги – множество книг. Еще один столик поражал хрупкими на вид башенками из свитков, карт, каких-то камней, кристаллов и трав. Тут же имелся штоф вина и фрукты в вазе, некоторые из них Леон видел впервые в жизни. Достаточно осмотрев жилище альва, Леон пришел к выводу, что тот заядлый путешественник и явно побывал если не во всех, то в многих уголках Линеи. Среди прочего, внимание Леона привлекли некие цветы-лотосы из красной бумаги и бумажные каркасы прямоугольной формы, того же цвета. Леон понятия не имел, что это такое, однако наличие Дашарских иероглифов явственно указывало на то, откуда родом эти вещи.

К альву услужливо подошел деревянный стул с высокой спинкой, перебирая ножками-лапами, похожими на собачьи. Леон обнаружил, что к нему подкрался такой же и рыцарь осторожно сел на него. Два взгляда голубых глаз встретились. Альву могло быть двадцать лет, двести-двадцать или еще больше. За фасадом застывшей во времени юности, нельзя было сказать наверняка. Леон был уверен в одном – магистру, а если быть точным, шаману, далеко не двадцать это уж точно.

– Я, Элориэль из клана красного Клена приветствую вас в своей скромной обители. Мне посчастливилось занимать должность шамана Белого Клыка, хотя ваш народ с достойным восхищения упорством продолжает называть меня на свой манер, магистром.

– Мое имя Леон Бертрам, я сын Гидеона Бертрама, ныне пребываю в ранге рыцаря и являюсь эквиларом, покуда не переменю своего решения, – представился Леон и приметил на одном из столов головной убор альвийских шаманов – роуч, своеобразная повязка с двенадцатью перьями беркута, символизирующих двенадцать месяцев и четыре сезона в году. Подобные головные уборы могли носить и сильвийские воины, но количество перьев, их цвет и расположение были иными.

– Вы наверняка голодны с дороги, я распоряжусь насчет ужина.

– Благодарю вас, хал, право не стоит. Я лишь пару часов назад окончил свой привал, а вместе с ним и обед.

– Понимаю. Как поживают ваши родители, кай Леон? Мне довелось повстречаться с ними, к сожалению, лишь несколько раз. Должен заметить, вы крайне похожи на своего отца в день его свадьбы.

«Он был на свадьбе моих родителей? Это было девятнадцать лет назад, отцу тогда исполнилось девятнадцать, а матери пятнадцать», – удивился Леон.

– Прошу, опустим формальности, буду признателен, если вы будете называть меня по имени.

– Как пожелаете, Леон.

– Благодарю за учтивость и понимание. Мои родители живут в ладу и согласии, здоровы и полны сил.

– Рад это слышать, я непременно навещу их, как только смогу.

– Вы хорошо знакомы?

– Можно и так сказать. Одно время я путешествовал с вашим отцом и помогал ему сберечь Элеанор.

– Ужели вы имеете в виду ту нелицеприятную историю, в которой мой отец якобы похитил мою мать?

– Именно ее, но как вы и сами наверняка знаете, Гидеон само собой не похищал вашу мать. Элеанор совершенно осознанно приняла решение сбежать с вашим отцом, предпочтя просторы и ветер долов золотой клетке родительской усадьбы. Однако, статься вы приехали не за тем, чтобы выслушивать мои разговоры о лихом былом, я прав?

– Вы правы, Элориэль, у меня и в мыслях не было что вы глава Клыка и что вы знакомы с моими родителями. Но прежде чем я перейду к сути своего визита, позвольте сказать вам следующее – у вас крайне красивая ширма! Меня всегда восхищала тяга сильвийцев к красоте и ее воплощение всюду.

– Благодарю вас… мне жаль вас разочаровывать и стыдно признаться, но это Дашарская ширма, а вовсе не сильвийская. В Дашаре сей элемент интерьера стал весьма популярной поверхностью для рисования. Пожалуй, это женское королевство ничуть не уступает сильвийским амбициям в вопросах красоты и вкуса, что право естественно, учитывая, что основано оно харенамцами, некогда нашим же народом. Я вернулся оттуда три месяца назад и привез с собой немало сувениров. – альв сложил руки на груди, ожидая речи Леона и рыцарь рассказал ему все, что требовалось. К изумлению Леона, Элориеля не столько удивили рассказы о феррумах и мутантах в найденном пирамидалле, сколько то, что там роют тэрране под руководством атабов. Альв заметно нахмурился и некоторое время обдумывал услышанное, прежде чем заговорил.

– Вы принесли тревожные вести, Леон, увы, у меня для вас куда более тревожный ответ. Под Линденбургом располагается Тенебрис-град, уже двести лет как покинутый город тэрран.

– Почему об этом неизвестно моему отцу, да и просто никак не отмечено на картах княжества?

– Подземный мир вотчина тэрран, у них свое королевство, а королю одной страны не пристало отчитываться перед королем другой. Тэрране возводят свои строения под землей где пожелают и на наших, наземных картах их само собой нет. Помимо этого, если бы на карты наносились ныне несуществующие города веков минувших, то там попросту не осталось бы места. Тенебрис это мертвый город с прискорбной судьбой.

– Расскажите подробнее?

– Извольте. Однако прежде чем я начну, позвольте задать вопрос. Скажите, Леон, о чем вам говорит имя Баррош?

– Сильвийский шаман, два эона назад он был главой Белого Клыка, как и вы сейчас. Насколько мне известно, это последний известный сильвиец ставший Нексусом и именно благодаря ему был восстановлены леса Линденбурга после того как они выгорели при падении метеорита. Инквизиция тех лет едва ли не была распущена за то, что не предотвратила появление Нексуса и с трудом исправила сию оплошность казнью Барроша. Несогласный со смертным приговором, Баррош с боем начал прокладывать путь на юго-запад Линеи, желая уйти подальше ото всех и стать отшельником. Его побег сопровождали ожесточенные бои, начавшиеся на территории Линденбурга и протянувшиеся до самого Далланского княжества. На тех землях до сих пор остались следы битвы, названные «шрамом». Инквизиция настигла Барроша уже в море, на юге от Далланского княжества, где тот дал последний бой, итогом которого стало полностью выкипевшее море, гибель главы Инквизиции, Барроша и появление пустыни, названной впоследствии Мираж.

Элориэль глубоко задумался, допустив на лицо тень меланхолии и усталости.

– Простите мне мою минутную слабость, Леон. Баррош был моим наставником, и его история напомнила мне о том, что ждет каждого альва стоящего на пороге своего миллениума… Инквизиция и смертный приговор.

«Значит двести с чем-то, а то и все триста», – рассудил Леон, прикинув в уме возраст Элориэля, прибавив свой возраст к прошедшим годам с описанных им событий.

– Безусловно, вас интересует, какая связь между Баррошем, Тенебрис-градом и нашей общей проблемой, копающей под нас… прошу простить мою шутку на столь серьезную тему. Охотно объясню: Баррош восстановил выжженные земли Линденбурга и для всех это стало событием несомненно радостным. Однако, магия Нексуса проникла глубоко в землю, меняя не только то, что снаружи, но и то, что внутри. На момент сотворения заклинания и заклинания ли, Линденбург был необитаем. Тут не было народов или животных, чтобы оценить последствия воздействия на них магии Нексуса. Как вы поняли, Леон, совсем иначе дела обстояли под Линденбургом. Тенебрис-град погиб, магия, просочившаяся по корням стремительно растущих деревьев и просто осевшая в почву, обратила и без того не самую привлекательную расу, в безобразных тварей. Или как вы заметили сами, говоря научным языком – мутантов. Секцию за секцией, город обрушивали еще не обратившиеся тэрране, чтобы погрести рожденные там ужасы и не дать им распространиться за пределы Тенебриса. Эти отважные мужчины и женщины, замуровали себя заживо в Тенебрисе и завалили все тоннели, ведущие как на поверхность, так и в соседние города тэрран. Теперь вы понимаете, Леон, почему никто не стремиться записать в анналы истории эти события.

«Пока люди отстраивали деревни и столицу княжества в возродившемся Линденбурге, прямо под нами развернулась такая трагедия!», – поразился Леон.

– То, что вы рассказали… ужасно. Как ситуацию не поверни, итог трагичен – если бы магия не ушла сквозь землю подобно дождевой воде, а осталась на поверхности, чудовищами бы стали все те народы, что приехали возрождать этот край. Но она ушла и погиб уже существующий город. Прошу, простите мне эти слова, быть может я недальновиден, но все же, в Инквизиции есть смысл коли даже благие намерения выворачиваются наизнанку, все равно что перчатка.

– И да и нет, – устало ответил альв, и Леон понял, что тот думал об этом столько, сколько Леон не прожил на этом свете. – Я могу говорить с вами откровенно и полагать, что сказанное останется между нами?

– Само собой, Элориэль, вот вам слово рыцаря.

Альв одобрительно кивнул и дал развернутый ответ.

– Безусловно, сдерживающий фактор нужен, нужен контроль. Подумайте о том, что мы альвы, становимся Нексусами не по своей прихоти. Куда там, – мой народ просто хочет жить, а Инквизиция отбирает дарованное нам нашей создательницей, пусть ныне и отвергнутой – вечную жизнь. Я был рядом с Баррошем, когда он стал Нексусом. Как и любой другой, кто был рядом с ним и знал его, я готов поклясться жизнью, что Баррош никогда бы не причинил зла по умыслу кому бы то ни было. Он защищал свою жизнь, а его демонизировали, как и всех Нексусов. Защищать свою жизнь – нормально, ненормально покорно принимать смерть будучи виноватым лишь в том, что прожил тысячу лет.

– Согласен с вами. Убийство альвов проживших столь долгую жизнь, ужасно. Инквизиция наверняка ищет способ как обратить превращение в Нексуса или как держать в узде эти силы.

– Может ищет, а может и нет, я не знаю и не могу утверждать наверняка. Как вы могли заметить, Леон, я много путешествую: изучаю другие народы и культуры, мифы и легенды. Не жажда новых впечатлений раздувает паруса моих стремлений, но законное желание жить столько, сколько я пожелаю.

– Вы ищите сведения о Нексусах? О том, как обратить превращение? – догадался Леон и Элориэль подтвердил его догадку грациозным кивком головы.

– Что ж, я искреннее желаю вам удачи, Элориэль из клана красного Клена. Я всегда восхищался красотой и утонченностью вашего народа и желаю вам только процветания. Пусть трения меж нашим народом унесут ветры перемен.

– Миру нужно больше таких людей, как вы, Леон, – высказался альв и задумавшись на мгновенье, продолжил. – Полагаю ваш отец хочет знать, что именно под Линденбургом?

– Выходит, что нам нужна карта Тенебриса. Мы должны знать, как далеко он простирается и с какими уделами княжества соприкасается. Подумать только, эта нора становится все глубже! Каким же олухом я был, полагая, что атабы хотят незаметно перебросить войска в наши земли. Отец предположил, что они могут сделать подкоп под город и обрушить его. Теперь же, в свете того, что я узнал, их целью может быть выпустить всех этих существ… жителей Тенебриса на поверхность, если они еще живы, в том или ином виде. Посеять хаос, ужас, раздор, непонимание, а потом – ударить.

– Что-то ускользает от нас, Леон. Как правило, тэрранские города создаются без учета поверхности, то есть выходов наружу нет. Атабам придется их сделать самим, если их цель как вы считаете состоит в том, чтобы выпустить мутантов наружу… если вообще за все прошедшие годы там еще кто-то остался жив, а видимо так и есть, судя по тому, что вы видели в пирамидалле. Я клоню к тому, что для подземных работ в Тенебрисе атабам самим придется столкнутся с мутантами – в чем смысл всего это предприятия? В чем выгода атабов, а если за ними кто-то стоит, то в чем его цель?

– Раз нам повстречались мутанты в пирамидалле, а это даже не Тенебрис… означает ли это, что где-то образовалась брешь и эти создания уже могут покидать город? Насколько я знаю, пирамидаллы строили изолированными от города, их замуровывали.

– Вы правы, Леон, очевидно появилась брешь, намерено или случайно, но появилась.

«Наниматель Лисы предупреждал ее о мутантах, с ее слов, – откуда он знал о них?» – вдруг осенило Леона.

– Какой же толк атабам от всего этого, это так на них непохоже, – размышлял Леон, пытаясь понять происходящее.

– Увы, здесь я вам не помощник, я не сведущ в войнах и политике, мой удел – магия и история. Однако даже я чувствую, как что-то ускользает от нас, Леон. – альв закончил речь теми же словами, что и начал ее, подводя итог к тому, что мотивы атабов остаются неясны.

– Перо и пергамент приберегите для себя, Элориэль. Вы оказали, и я уверен, еще окажите всему Линденбургу не малую помощь. Оставьте меч и щит нам, рыцарям княжества – мы защитим нашу родину и вас.

– Я созову сегодня же совет Клыка, однако, будь неладны эти формальности… простите, но мне нужен официальный запрос из столицы княжества. Без него ваши сведения воспримут как вымысел склонного к сочинительству, юноши. Смею заверить, что я вам всецело доверяю и не только потому, что вы мне нравитесь как человек – я знал вашего отца, а он кто угодно, но не лжец. К тому же, по закону сотрудничества и обмена знаниями народов, принятых Магистратурой, карты городов тэрран можно показывать иным народам только при особом на то разрешении.

– Вот письмо, запечатано печаткой князя Эддрика, он уже поставлен в известность о происходящем.

– Узнаю предусмотрительность Гидеона, впрочем, стоило ли ждать меньшего?

– Вы как раз напомнили мне об одном важном деле. Мой отец настоял на том, чтобы вы привлекли внимания Магистратуры. Отец полагает, что в связи с возникшей угрозой нам может понадобиться куда больше магов, чем проживает в Белом Клыке.

– Разумеется, одни лишь рыцари не должны выступать супротив такой угрозы, однако прошу учесть, что проживающее в Клыке маги далеки от сражений. Многие полагают, что маги это те, кто мечет гром, молнию и пламя, но это заблуждение. В большинстве своем маги те же самые ученые, только изучающие мир нематериальный. В Белом Клыке наберется от силы, наверное, два мага, специализирующихся на школах пригодных для боевой поддержки. Необходимо подготовить письма для Подгорья, вторжение в тэрранский город, пусть и покинутый, запрещено договором о ненападении тэрран и наземных королевств. Как вы сами понимаете, даже территория мертвого города, все еще остается территорией тэрран. Увы, без их согласия мы не можем начинать полномасштабное наступление, иначе это будет воспринято как декларация войны и попытка оккупации.

– Политика, – Леон с нарастающим недовольством поежился в кресле. – Ее не любит мой отец и я начинаю понимать почему. Мы должны сидеть сложа руки, пока у нас под носом враг строит козни, так выходит? Неслыханно и возмутительно!

– Линденбург – это лишь одно из пяти княжеств, огромного, средиземного королевства, Леон и его действия будут иметь последствия для всего королевства в целом, если начнется конфликт с тэрранами.

– Провалились в яму, называется, теперь хлопот по самую корону. Я не против если тэрране сами решат нашу проблему, если они не хотят, чтобы мы лезли в их мертвый город, но что-то нужно делать и как можно скорее! – негодовал белый рыцарь.

– Я понимаю ваше пылкое желание и стремление, однако в войне просто перейти от слов к делу. Наше же дело требует серьезной подготовки и согласованности. Я распоряжусь о том, чтобы вам подготовили гостевую комнату и начну созывать совет. Как вы наверняка знаете, в Белом Клыке есть представители всех ведущих рас, не лишним будет выслушать их мнение о сложившейся ситуации. Отдыхайте, Леон, надеюсь вас не разочарует наше притупленное чувство гостеприимства, в Клыке редко бывают гости.

Прежде чем покинуть покои Элориэля, Леон задал терзающий его все это время вопрос.

– Прошу меня извинить, если сочтете мой вопрос дурным тоном, – у вас тоже есть своя персональная горгулья? – Леон испытывал крайнее любопытство, желая взглянуть на то, какой из себя будет горгулья столь галантного и мудрого правителя башни.

– Боюсь вас разочаровать, но нет, нету. Вопреки сложившемуся и прочно укоренившемуся стереотипу о том, что прислужникам магов всегда придают образ горгульи, спешу вас разуверить в этом. Такая традиция действительно есть, и она прочно закрепилась среди магов, хотя бы из-за своих прикладных преимуществ. Однако мы, сильвийцы, последователи Гилая, предпочитаем создавать прислужников в облике лесных животных.

У Леона была масса личных вопросов к главе Белого Клыка, рыцарь нашел в нем приятного собеседника. Однако Леон не смел ставить персональные интересы превыше дел государственной важности и не стал более отвлекать альва от забот, которые сам же взвалил на его плечи. С разрешения Элориэля, Леону по его просьбе дали доступ в библиотеку, зал истории. Подготовили гостевую комнату и выдали толстое, шерстяное одеяло, сначала удивившее рыцаря, учитывая то, что мир снаружи испытывала на прочность летняя жара. Разгорячив кровь лично значимым разговором, Леон и думать забыл о той прохладе, что подобно густому туману, заполняла башню. Рыцарь отужинал в общей столовой, где всем заведовал шэб с лицом, в котором было больше от акулы, нежели людей. Его низкая фигура, с пугающе-хищным лицом, орудовала черпаком не хуже булавы, столь же уверенно и властно. Клиновидные зубы шэба контрастировали с его родом занятий, как если бы говорили – мы тебя дружок тут не кормить будем, ты сам пойдешь на корм! Шэб так грозно размахивал черпаком, что Леон даже подумал, посмей кто-то критиковать его еду, этот наземник врежет им будь здоров. Однако это были лишь домыслы, на деле оказалось, что шэб груб на язык, но мягок нравом. Он много шутил и хохотал (а смех у шэбов выходил весьма странный, икающий и странный) с пришедшими на вечернюю трапезу людьми, альвами и другими шэбами. Для полноты межрасовых видов тут не хватало разве что представителей широи и атабов. Первые были своеобразной расой отшельников и не стремились интегрироваться в мир, живя на своем острове особняком как на обочине дороги. Вторые же будучи варварами, по меркам ученых, попросту не интересовались познанием окружающего мира и его тайн. У атабов была поговорка, хорошо передающая их мировоззрение: «Солнце взошло, значит будет и завтра». Им было этого достаточно. Не обращая внимания на разыгравшийся к вечеру аппетит, Леон не спешил прикончить жаренную перепелку на своей тарелке, в конце концов один раз ее уже прикончили. С умилением Леон наблюдал за общением сильвийца и цинийца, спором шэба и человека – редкая картина. За стенами Белого Клыка, представители различных рас как правило держались порознь, а впереди крепкой межвидовой дружбы, зачастую стоит разлад. До Леона доносились обрывки фраз.

– У других душа статься, а у них бабочка, о на как! А я говорю – тем проще! На любую бабочку, свой сачок найдется, как и на любую кастрюлю находится своя крышка. Но вот душа-то где? Будет ли во мне душа, ежели я потеряю ноги? А ежели еще и прости мама, руки? Станет ли ее от этого меньше и можно ли вообще применительно к душе использовать такие понятия? Где же в теле спрятана эта незримая сущность и есть ли она вообще? – рассуждал повар, по совместительству ученый из шэбов-наземников или как шэбы сами именовали своих ученых – глубинный. Согласно мировосприятию шэбов, помимо привычных глубин океана, есть океан незримый, неосязаемый, в бездне которого хранятся все тайны мира и именно глубинные, способны погружаться туда, дабы извлечь сокровища знаний.

– Гроза и ливень! Ну не маши ты так черпаком, брызгаешь же во все стороны. – возмутился чистоплотный сильвиец, брезгливо отодвигаясь подальше от стойки, за которой хозяйничал шэб.

– Бабочка не бабочка, покуда нет единого мнения о том, что есть душа, ни дебаты, ни сочки не помогут. Сначала надобно договориться, что есть душа, очертить границы так сказать, а то ведь на то единого мнение нет, споры сколько эонов уже ведутся. – заметил некий мужчина, доселе налегавший на свой суп.

Покончив с ужином, Леон отправился в библиотеку, приковывая к себе внимание жителей Клыка, с изумленным взглядом встречающих человека в непривычном, темной одежде из вареной кожи, на фоне которой пшеничные волосы казались еще светлее. Иные жители Клыка были так погружены в свои мысли и труды, что даже не заметили Леона, приняв его за своего и даже обратившись с какими-то просьбами. В коридоре он столкнулся с горгульей, метущей пол и несмотря на явную вину Леона, горгулья рассыпалась в извинениях и кланяясь отошла. Леон поражался тому, что эти существа вовсе не бездумные вещи, как скажем те магические стулья в покоях Элориеля, но существа обладающие собственном разумом, а если так, то не является ли тогда их содержание самым настоящим рабством?

«Наверняка тут не все так просто», – решил рыцарь и приступил к поиску книг на тематику, к которой подтолкнул его разговор с магистром. Нексусы. Леон знал, что это такое в общих чертах и сейчас хотел занять время чтением, освежая в памяти то, что он уже знал и в надежде почерпнуть нечто новое. Говоря о Нексусах, невозможно не говорить об Инквизиции Конгломерата и Адверсах. Соорудив вокруг себя на столе неприступную стену из книг, Леон засел в этом импровизированном замке как король, наслаждающийся своим сокровищем знаний. Страница за страницей, как маленькие шажки по уютной, винтовой лестнице, вели Леона в мир знаний. Пока Леон спускался в сокровищницу дат, мыслей, имен, фактов и кучи сложных терминов, солнце прокладывало свой путь к западному горизонту, уступая небесный трон ночному владыке. В одной из книг Магистратуры утверждалось, что исследования крови альвов доказывали, что у представителей данной расы отсутствует ген старения и присутствует ген «обновления». Сей ген отвечает за систематическое обновление всех клеток организма, что-то вроде смены кожи у людей, но только на уровне цельного организма. Результат исследования гласил о том, что состариться и умереть от старости альв в принципе не может. Альвийские женщины утрачивали этот ген при беременности, если ребенок зачат не от альва, вставая таким образом в один ряд с прочими смертными, старея и умирая сродни всем прочим расам. Мужчины альвов не имели подобной генетической гибкости и были обречены на бессмертие. Дети, рожденные от альвийских мужчин женщинами иных рас, были обычными кресентами, не бессмертными.

На протяжении всей жизни, в альвийском организме происходят определенного рода изменения, кульминация которых наступает к миллениуму, возрасту равному в тысячу лет. Тогда альв становится Нексусом, то есть приобретает запредельные магические способности, позволяющие влиять на окружающий мир и менять его в глобальных масштабах. Из вышеизложенного понятно, что альвийка родившая ребенка от представителя чужой расы, не могла стать Нексусом. Утверждалось, что ситуации угрожающие жизни, могут уменьшат срок, необходимый для обращения в Нексус. В качестве доказательств приводился возраст различных альвов, недобравших до миллениума десяток лет. Так, например, последнему Нексусу, альву Баррошу было девятьсот-пятьдесят лет. Желая посвятить последние годы своей жизни исследованию упавшего в Линденбурге метеорита, он собрал и привел к кратеру экспедицию. Членов экспедиции скосила неизвестная болезнь и они начали стремительно погибать во время исследования кратера, а Баррош обратился Нексусом прежде срока. Полученные силы альв использовал, чтобы восстановить бескрайние равнины пепла, утыканные шипами обгоревших древесных стволов. Баррош поразился потенциалу открывшихся ему сил. Мудрый альв-долгожитель хотел показать, что эти силы можно направить во благо и что он не собирается становится тираном, как его предшественники. Баррош желал приложить все силы, чтобы показать Инквизиции, что он не опасен, что ему можно сохранить жизнь. Однако, у Инквизиции было другое мнение на этот счет… У ныне живущих, в частности людей, чья продолжительность жизни редко перешагивала рубеж в пятьдесят лет, может возникнуть вопрос, зачем так рьяно преследовать и убивать альвов прежде чем они станут Нексусами?