Текст книги "Летопись Линеи: Чему быть, того не миновать (СИ)"

Автор книги: Vaishnavaastra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Вам нехорошо? – поинтересовалась она, чуть склонив голову на бок.

«Нехорошо ли мне?! Мне еще никогда в жизни не было так хорошо! О, девушка, не иначе как я был мертв все эти годы и воскрес, лишь завидев вас!», – пронеслось в голове у рыцаря, но сказал он иное.

– Немного не по себе от неловкости всего произошедшего и жары. Простите меня за этот инцидент, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?

– Я подумаю над этим, – хитро улыбнувшись, пообещала девушка.

Выглядела альвийка, как и десятки других представительниц своего народа, но вместе с тем была бесконечно отличной от всех доселе виденных Леоном. Как если бы ее окружало сияние, видимое лишь одному ему. Рыцарь глупо смотрел на девушку, точно никогда раньше не видел альвов и терялся в догадках, что в ней есть такого, чего нет у других? Почему он не может оторвать от нее глаз и думает только о ней? Он знал ответ.

«Неужели вот так оно и бывает Готфрид? Произошло ли с тобой все так также, друг мой?! Боги всемогущие, неужели я влюбился?!» – рассуждал про себя рыцарь.

– Простите мою неуклюжесть… – вновь начал Леон, ощущая себя глупо и жалко из-за бесконечных извинений.

– Элисса из клана Глицинии, а вас как зовут, кай рыцарь? К вам ведь принято обращаться как кай?

Леон опомнился от пьянящего, чарующего наваждения. Ему показалось, что для ответа на столь простой вопрос он выжал себя как лимон, так много сил ему потребовалось. Его мозг точно уставший увалень отказывался формировать связанные мысли, терзаемый сворой диких чувств, не знающих пощады в своем рвенье.

«Элисса, Элисса, прекрасная девушка с озера, Элисса», – Леон повторил это имя про себя несколько раз, точно пробуя на вкус. У сильвийцев были весьма распространены имена, начинающиеся на А или Э. Хотя это имя и начиналось на Э, оно было совершенно не сильвийское. Такое встречалось крайне редко, альвы как первая и старшая раса считали постыдным перенимать что-то у последней, самой молодой расы, а имя Элисса было явно человеческим. Почему? Леон вдруг понял, что хочет узнать причину. У альвов, конкретно у сильвийцев была одна отличительная черта перед прочими расами и народами – их имена никогда не повторялись. Правда, «никогда» это слишком громко сказано, но суть в общих чертах передает. Естественно живущие в разных городах или даже королевствах альвы могли дать ребенку имя, которое уже кто-то носил, однако суть была в том, что альвы придумывали имена для своих детей, вкладывая в них смысл. Если говорить максимально упрощено, то выглядело это так – дочь леса, летний ветер или солнечный цветок. На самом деле там все было много сложнее, но сейчас речь не об этом. Родители никогда не давали имена в честь самих себя или предков, как это было принято у людей, равно как и в часть кого-то другого. Это считалось дурным тоном и оскорблением ребенка. Ведь у него свой жизненный путь, своя история, его ждет новое будущее, к чему связывать его с прошлым? Сильвийцы почитали имена и серьезно относились к ним, считая частью уникальной личности альва, частью глории, а уникальности не свойственно повторяться. В поверьях альвов, глория без уникального имени после смерти ее носителя будет долго скитаться в мире, ища дорогу в чудесный сад. Безусловно сам принцип словообразования был схож и повсеместно встречались схожие по типу имена сродни: Элениэль или Анариэль, Тайлана или Айлана, Веланья или Иланья и так далее. Но вероятность встретить другого альва с таким же именем была такой же как получить личное приглашение от Богов на пирушку в честь собственного дня рождения. Имена сильвийцев индексировались в родословных записях клана, к которому он принадлежал и родители, придумывая имя, сверялись с ней, дабы избежать повторений. Надо ли говорить, как презрительно альвы относились к тем, кто смел давать своим детям имена других рас? Мало того, что это противоречило базовому принципу, обязывающему придумать имя, так это еще было заимствованием у тех, кто появился на свет много позже старшей расы.

– Вы правы, но прошу вас, госпожа, оставим титулы в покое, пусть отдохнут и дадут дорогу свободному общенью, ведь само это место создано не иначе как для досуга. Мое имя Леон Бертрам, прошу вас, зовите меня Леон. У вас красивое имя и признаюсь, оригинальное – редко встретишь альва с человеческим именем. Равно как и древо вашего клана, чьи лиловые цветки пленяют своей красотой взор смотрящего на них.

– Такое имя мне дала матушка, полагаю у нее на то были свои причины и скажу откровенно, – я рада ее выбору. Возможно, вам покажется это странным, но мне страшно не нравится большинство альвийских имен.

«Хорошо, что этого не слышит Элориэль! Хотя, он столь учтив и сдержан, что даже на это ответил бы что-нибудь, что вызвало у Элиссы восторг», – рассудил Леон.

– Что привлекло вас сюда? Рыбы тут нет, а яблок срок не подошел.

– Я обожаю это место за покой и красоту и прихожу сюда не первый год, как зимой, так и летом. Все это… – Леон обвел рукой деревья и указал на озеро. – Это место как будто отгорожено от остального мира, а еще здесь совершенно изумительные яблоки. Приезжая сюда в августе, я набираю пару корзин домой – моим родителям они так нравятся. Сегодня же я намеревался искупаться.

Ясные глаза альвийки стали еще больше от удивления и Леон к своему счастью понял, что ей хотя бы не за сотню, это уж точно. Безусловно, рыцарь мог и ошибиться, но порой, чем старше альв, тем он сдержаннее. Леон не знал, характерная ли это черта большинства представителей сей расы или дело было вовсе не в расе, а в том, что от прожитых лет краски мира выцветали и уже не могли вызывать настолько ярких переживаний, чтобы те брали верх, прорываясь наружу.

– Задай вы мне тот же вопрос, мой ответ стал бы вашему братом-близнецом.

– Удивительно, что мы с вами ни разу не встречались! – поразился ответу девушки Леон. – Я никогда здесь никого не встречал.

– Как и я! – задорно ответила девушка. – Наверное, немногие знают про это место, иначе бы и яблок тут уже не осталось, но их никто не собирает, а жаль. Очень грустно потом видеть, как они бьются о землю и остаются лежать, никому не нужные, такие одинокие.

– Вероятно вы правы, быть может только мы с вами и заглядываем сюда, – здесь ведь просто тупик и ехать сюда намерено нет никакого смысла, разве что на водопад полюбоваться. Времена сейчас тяжелые, некогда рот разевать, как нынче люди говорят. После войны с севером все заняты восстановлением своего хозяйства.

– У вас время нашлось, – заметила альвийка.

– Намедни мне посчастливилось стать странствующим эквиларом. Теперь дорога – мой дом, а значит есть и время для путешествий. Еще я не согласен позицией, что если время тяжелое, то и самому стоит омрачаться или только заниматься делами насущными. Как наше тело просит пищу, чтобы жить, так и душа просит красоты, чувственных переживаний, дабы не зачерстветь. То прекрасное, что у нас есть, – ради него стоит сражаться и жить. Созерцая красоту окружающего мира, лишь больше хочется жить и отважнее защищать ее. Простите мою словоохотливость, что-то я увлекся.

– Ничего страшного, мне крайне интересно вас слушать. Я нечасто общаюсь с рыцарями, признаюсь, да что там, вообще не общаюсь, а уж с рыцарями вроде вас, – романтиками и вовсе не доводилось знаться, лишь читать о таких. Мой постоянный собеседник – сестра, а у нее романтические грезы вызывают лишь улыбку. Хорошо же вам, Леон, вы путешественник, это так захватывающе!

– Я сразу должен вам признаться, что еще ни разу не покидал границ Линденбурга и лишь собираюсь в свое первое путешествие, – поспешил развеять ложное впечатление Леон, желающий быть искренним с Элиссой во всем. – Зачастую, но я оговорюсь, что сужу строго по своему народу, люди становятся более приземленными с годами, оставляя романтику звучать как эхо в далеких днях собственной юности. Ваша сестра старше вас? – Леон задал осторожный вопрос, намереваясь выяснить, сколько же альвийке лет.

– Старше на несколько минут, если моя матушка нас не перепутала при рождении – мы близнецы. Леон, а я не обижу вас если попрошу говорить… как же у вас говорят… обращаться на «ты». Не хочу выказать неуважение к вашим традициям и этикету, просто я вижу, что и вам такой расклад не по душе.

«Она меня читает, как открытую книгу – соберись!», – приказал себе Леон.

– Разумеется, Элисса, – с волнением только и смог ответить Леон, хотя изначально хотел сказать больше, но построение длинных предложений ему сейчас давалось с трудом.

От трепещущей мысли о том, что он сможет обращаться к девушке на «ты», точно к близкому человеку, Леон пришел в восторг. Рыцарь решил немедленно воспользоваться полученным правом и получить это ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Признаюсь, я переполнен тревогой за тебя, Элисса. Ты совсем одна в этой глуши, мало ли какие негодяи могут искать убежища в лесах. На большаках можно наткнуться на разбойников, что прячутся по окрестным лесам.

– Одна я бы ни за что не отправилась сюда, у меня есть защитница, – гордо ответила Элисса.

«Защитница? Неужели и ее сестра где-то тут? Все это время она наблюдала за нами?», – успел подумать Леон.

– Альба! Альба, девочка моя иди ко мне, познакомься с Леоном.

Рыцарь проследил за взглядом девушки и только сейчас увидел, как справа, в сорока метрах от него и Элиссы в тени дерева нечто зашевелилось – единорог. Ну разумеется! Обычное дело для альвов, как для людей лошади. Белоснежная кобыла, крупнее любой лошади поднялась на ноги и неспешно побрела к юноше с девушкой. Ее голова мерно покачивалась, с устрашающим, закрученным в спираль рогом. Теперь Леону стало все понятно – одного лишь испуганного крика альвийки хватило бы, чтобы животное переполошилось и бросилось на помощь. Доподлинно известно, что столь острый рог пробивал даже латы, а сами единороги были крайне сильны и выносливы. Не случайный мужчина забредший к озеру был угрозой для этой нежной девушки, но она для него, если бы того пожелала. Когда единорог подошел к ним, Леон напрягся, но виду не подавал – он прекрасно знал, как эти животные не переносят присутствия людей. В памяти еще были свежи воспоминания о единороге Ивельетты. Знал также Леон и то, что единорог проявляет кротость рядом с человеком и может даже дать оседлать себя, при условии, что его владелец всегда будет при нем и одобрит это. Гроза испуганно заржала и попятилась, когда единорог приблизился. Леон взял ее за поводья, успокаивая. Крупный, «кошачий глаз» единорога моргнул, оценивающе смотря на юношу. С другой стороны, Леон был даже рад присутствию единорога. Мысль о том, что Элисса могла приходить сюда одна, ввергал его в панический ужас. Будь это так, он бы поклялся честью сопровождать ее и охранять каждый раз, когда она соберется сюда впредь. Еще он знал, что задумай он дурное (это совершенно невозможно в его случае, но исключительно теоретически) по отношению к Элиссе, то уже был затоптан единорогом и имел в груди дыру. Это же знала и Элисса, а значит была убеждена в том, что Леон настроен к ней дружелюбно.

– А как твою лошадку зовут?

– Гроза.

– Какое суровое имя для такой красавицы!

– Эта красавица сбросила с себя княжеского объездчика и всячески показывала свой строптивый нрав иным смельчакам, пытавшимся ее укротить.

– Но тебя она слушается, верно? Животные с подобным нравом всегда слушаются тех, чей дух чист и добр.

«Дух? Точно! Альвы же не используют метафор и эпитетов, связанных с сердцем, как мы. Для них сердце – это просто сердце, орган гоняющий кровь. Альвы верят в духов природы», – разжевал про себя очевидное Леон, с этой встречи даже очевидное давалось ему непросто.

– Мы так заговорились, что я едва не позабыла, что ты хотел искупаться, Леон. Прошу! – альвийка указала на озеро, задорно улыбаясь.

Леон застыл, хотя и без того стоял на месте. Уши опять припекло так, что он опасался, как бы они не задымились.

– После произошедшего? Мне право неловко. Полагаю, нам надо договориться, когда мы будем посещать это место. Договориться, чтобы сегодняшний казус не повторился, вот к чему я клоню. Сегодня твой день, Элисса, а я вернусь сюда, скажем – завтра.

– «Мое слово для тебя закон», Леон, так ведь ты сказал? Зачем приезжать завтра, когда ты уже здесь сейчас? Я пока помою Альбу, и чтобы все было честно, не буду подсматривать за тобой.

Леон задумался и его посетили дерзкие мысли предложить Элиссе посещать изумрудное озеро вместе, но озвучить его он естественно не осмелился. Элисса тем временем завела Альбу в воду, затем сходила к корзинке и достала оттуда щетку, безмятежно приступив к мытью единорога. Похоже она все решила и возражений не принимала. Ну как же так? Еще никогда рыцарю не приходилось раздеваться перед девушкой, если только не считать Семилию, но на тот момент им было лет по пять, и они с любопытством изучали различие собственных тел. Леон привязал Грозу к одной из яблонь у берега и разделся. Элисса сдержала обещание и не смотрела в его сторону, увлеченная Альбой. Леон с умилением смотрел на эту очаровывающую картину – прекрасная альвийка в белом платье с заботой и нежностью расчесывает гриву белоснежного единорога. Два чудесных создания неземной красоты в самом любимом уголке Линденбурга. Не сон ли это?

Лишь коснувшись воды, рыцарь ускорил шаг, чтобы поскорее добраться до глубины. Холодная вода пришлась ему как нельзя кстати, чтобы остудить охвативший его жар. Когда Леон погрузился в воду целиком и проплыл небольшой круг, повернув к берегу, он увидел, как девушка машет ему рукой. Она была прекрасна, – прелестное хрупкое создание с длинными, струящимися как волокна света, волосами, вся в белом, рядом с грациозным и прекрасным животным, тоже белым как снег.

«По крайней мере это справедливо. Можно сказать, мы подсмотрели друг за другом», – подумал рыцарь, разворачиваясь на очередном кругу и яростно работая закаленными мышцами рук и ног. Холодная вода и физическая нагрузка вернула к нему хоть и не всю, но все же толику ясности и связности мышления. Леон уже не считал себя по случайности упавшим в чан с желе – неуклюжим, неповоротливым и заторможенным. Плавая в озере, Леон остановился у стража озера – том самом одиноком дереве, в силу высоты ствола, возвышающимся над поверхностью. Юноша подплыл к стволу сосны и хватаясь за ствол нашел ногами одну из ветвей скрытую под водой. Вокруг него кружили размокшие шишки и хвойный ковер иголок. Стоять на ветви дерева посреди озера было как минимум необычно. Будь он сейчас тут один, то непременно бы взобрался на пару метров вверх и сиганул с ветвей в воду – он частенько так делал. Однако сейчас он стеснялся выбираться из воды, покуда на берегу была альвийка. Оттолкнувшись от подводной ветви, Леон продолжил плыть. Когда усталость положила свои нежные руки на плечи Леона, как бы услужливо предлагая присесть и отдохнуть, рыцарь повернул как обычно он это и делал, к водопаду. Присаживаться и отдыхать в бездну он не собирался, как-то неуютно там что ли, а именно бездна, по его мнению, под ним и была, – до дна было около тридцати метров и именно на склоне этой бездны располагалась сосна, точно предупреждая об опасности.

До скалистого подножия гор было рукой подать, в отличии от берега. Доплыв до водопада, Леон забрался в небольшое углубление за ним. До полноценной пещеры оно не дотягивало, напоминая скорее небольшую комнатку. Обычно Леон тут переводил дыхание и собирался с силами, однако сейчас у него появилась одна любопытная идейка. Закончив задуманное, рыцарь уселся на поросший влажным мхом камень, прямо перед пеленой воды без конца падающей сверху и бьющей в изумрудное озеро. Леон присмотрелся, едва найдя в водяной завесе прорехи, но не обнаружил Элиссу на берегу и сердце его упало.

«Что если она ушла? Что если я ее больше никогда не увижу? Исключено! Тогда я буду приходить сюда каждый день, буду как сумасшедший бродить по Линденбургу и расспрашивать о ней, я знаю ее имя и что у нее есть сестра-близнец», – думал Леон.

Спустя некоторое время, рыцарь ощутил, что уже отдохнул достаточно и теперь способен добраться до берега. Поднявшись в полный рост, Леон сиганул в воду прямо сквозь водопад. По мере того как он приближался к берегу, волнение юноши нарастало – ни Элиссы, ни ее единорога Альбы он нигде не видел… как и своей одежды.

«Да быть того не может!» – воскликнул в сердцах Леон, отказывающийся верить в то, что Элисса его так коварно разыграла.

По крайней мере Гроза была на том самом месте, где он ее оставил. Доселе беспрестанно зевая и со скучающим видом наблюдавшее за буйством чувств, воображение рыцаря испустив ехидный смешок потерло ручки и принялось за работу. Юноша уже видел его величество нелепость во всей красе – странствующий эквилар возвращается домой верхом в набедренной повязке из листьев. Если таковую вообще получится сделать. Самым ближайшим местом, где можно было найти одежду была лесопилка Байрона или же Белый Клык. Леон задумался о том какие унизительные остроты выдумает Левый, завидев его в таком виде. Впрочем, можно поехать на лесопилку Байрона, где Левого нет. Леон остановил свое буйное воображение одним твердым рывком уверенности в том, что эта прекрасная и неземная девушка никогда бы с ним так не поступила. Никогда! Будь на ее месте другая, он бы еще допустил такую мысль, но не Элисса, не она. Он смотрел в ее глаза и просто знал это, понимал, как непреложную истину.

Выбравшись на берег, Леон все еще сжимал в правой руке нечто, прихваченное из углубления в скале. Юноша осмотрел место где оставил одежду и все вокруг – быть может ее сдуло ветром? Мысль отчасти абсурдная, но хоть как-то согласующаяся с реальностью. Но нет, одежды нигде не было видно. Как будто осуждая происходящее, небо нахмурилось, стерев за считанные минуты солнечный день с картины небосклона и изобразив на голубом холсте угрюмую серость. Эта серость не преминула разразиться громовым раскатом, пока еще далеким. Леон улыбнулся, потешаясь над нелепостью своего положения. Тут он краем глаза приметил, как что-то белое мелькнуло среди деревьев – Альба? Это и правда была одна. Единорог топтался на месте. Точно разбойник, прячущийся в лесу от облавы, Леон осторожно направился к животному, благо оно было совсем рядом. Почти сразу он увидел и Элиссу, а также свою одежду. Девушка сидела среди пушистых колосьев ковыля и… зашивала разорванное предплечье куртки Леона. За прошедшее время в облике девушки появился новый элемент – венок на голове из ромашек и ковыля, травы повсеместно растущей по всему Линденбургу.

– Элисса? – тихонько позвал рыцарь, прячась за стволом дерева.

– Почти закончила! Ой, прости, я право смутила тебя, взяв одежду. Забирать одну куртку я сочла странным, а потому решила взяла все или все же я поступила глупо? Наверное глупо… Знаешь, я очень люблю шить и просто не могу смотреть на порванную одежду. Для меня она все равно что раненный зверек, который требует ухода.

– Благодарю! Я крайне признателен за твою помощь. Ты же могла остаться на берегу.

– Я искала спасительную тень от солнца, на берегу шибко уж припекает, а еще у меня не было темных ниток. С собой я всегда беру моточек белых и иглу, с таким тонким шелком нужно быть настороже, его легко порвать. – поучительно произнесла девушка, подняв указательный палец вверх и имея в виду свое платье. – В роще полно темных ягод, в соке которых я окрасила нить и вот, все готово. – девушка сложила куртку на остальные вещи и поднялась на ноги.

– Поразительная находчивость, – искреннее удивился Леон, для которого лес дремучий был понятнее нежели премудрости шитья.

– Одевайся, я не буду подсматривать, обещаю, – альвийка отвернулась и так и стояла, пока Леон одевался.

– У тебя очень красивый плащ, беленький и с необычной розочкой, очень милая вышивка. Кто над ним работал?

– Портной из Линденбурга, имени не упомню, увы.

– Думаю, что это Архипп. Не знаю кто еще бы смог вышить такой сложный рисунок столь аккуратно.

– Вы знакомы? – внутри Леон был возмущен тем, что некий мужчина знаком с этим воплощением неземной красоты и имел честь видеть ее и говорить прежде него. Впервые в жизни из скорлупы безмятежности проклюнулось неведомое ему ранее чувство – ревность.

– Мы часто работаем вместе: я беру заказы, которые он не успевает сделать или же берусь за особую работу, где требуется альвийская вышивка и знание наших узоров и орнаментов.

– Значит ты бываешь в столице и зарабатываешь пошивом одежды? – Леон к этому моменту уже оделся и вышел к альвийке.

– В основном ей, но не только. Торгую настойками и травами, детскими игрушками – я без ума от работы над ними! А еще я плету косы и знаю пару сотен видов плетения кос и косичек. Могу тебе заплести, хочешь? – девушка улыбнулась и Леон снова ощутил себя плавящимся куском льда на солнце, теряющим ясность мышления от одной только мысли, что альвийка притронется к нему.

– Боюсь мне нечем заплатить тебе… кстати вот, это тебе. В знак моего извинения за произошедшее сегодня. – Леон протянул девушке то, что прихватил с собой из углубления в скале за водопадом. Подарком оказался каменный нарост, очень напоминающий цветок.

«Просто гениально, Леон, ты подарил ей кусок булыжника! Что дальше? Подаришь кусок ветки или кусок кости, а может лучше сразу череп животного? Бычий череп с медвежьего хутора, ага, можно прямо не вынимая красного янтаря из глазниц. Отчего-то эта затея казалась мне куда привлекательнее… вот же зараза!», – подумал Леон, разглядев всю неказистость каменного цветка в изящных, тонких ручках альвийки. Рядом с этим прелестным созданием в белом платьице, каменный цветок как будто расцветал, но расцветал своей убогостью и серостью, в свете красоты Элиссы.

– Это же люцит, пещерный цветок.

– Пусть он и не так прекрасен, как полевые цветы, однако и у него есть свои достоинства: он формируется десятилетия, никогда не завянет и даже в темноте будет напоминать о себе, тускло сияя.

«Напоминать о том, кто тебе его подарил», – уже про себя, добавил Леон.

– Рыцарь, разбирающийся в цветах! Ты не перестаешь удивлять меня, Леон. Спасибо тебе.

– Тебе спасибо.

Серый лик небес вновь громыхнул, уже значительно ближе чем в прошлый раз. Леон вышел из тени деревьев на полянку и посмотрел на небо. Рыцарь увидел, как грозовые тучи собирали свое могучее, серое воинство на горизонте. Уже был слышен далекий рокот грома, возвещавший о том, что небесный полководец призывал к наступлению, трубя в свой громогласный рог. Серое войско пришло в движение, а огромные тучи подобно пылевым облакам над всадниками, начали увеличиваться в размере и приближаться. В подобном художественном обрамлении Леон воспринимал столь обыденные природные явления. Тем временем ветер настойчивее зашумел в деревьях, как если бы схватил их за стволы безграничным множеством своих крепких рук и затряс, приводя в чувства после длительной дремы.

– Ах, не пройдет мимо! Я же ничего не успею. – с досадой произнесла девушка, задрав голову и смотря на нагромождение туч, похожее на горную гряду, плывущую по небу.

– Я могу тебе помочь?

Альвийка задумалась на миг, а потом ответила:

– Да. Я покажу тебе какая мне нужна трава, а ты поможешь мне собрать ее, идет?

– Заметано, – с азартом ответил Леон.

Юноша и девушка поспешно покинули яблоневую рощу пешком и отправились в ту часть леса, где росли нужные Элиссе травы. Альвийке потребовалась мята, руфис и шальтик, – их собирал Леон. Сама же девушка выискивала мухоморы. Рыцарь знал, что это любимый гриб сильвийцев, а потому ничуть не удивился. Трава на лугах без конца раскачивалась точно морские водоросли, а жаркий ветер сменился облегчающей вуалью прохлады, благосклонно сброшенной с небес на задыхающееся от жары княжество. Леон с удовольствием подставил лицо этой вуали, наслаждаясь ей. Еще рыцарь снял свой плащ и предложил Элиссе. Леон хоть и не был знатоком тканей, но одного взгляда на платье Элиссы было достаточно, чтобы понять, что оно продувается насквозь.

– Он хоть и мужской, но достаточно легкий и вместе с тем, вполне теплый. Ночью конечно не согреет, но спину от ветра защищает.

– Благодарю, – альвийка позволила Леону накинуть свой плащ ей на плечи. Ее точеная фигурка буквально утопала в нем, а из-за меньшего роста плащ тянулся за ней подобно подолу длинного платья. – Опять я проспорила Эларе, надо было послушаться ее и захватить пончо.

Тонкая фигурка девушки казалась Леону такой хрупкой, что ему даже было страшно прикоснуться к ней. Леон привык к копьям, мечам, щитам и другому оружию. Общение же с девушками в его жизни сводилось лишь к урокам этикета и дворянских манер, ну и дружбе с Семилией Эклер. Рыцарь тепло улыбнулся, глядя на девушку в своем плаще. Сейчас она напоминала ему взъерошенную птичку, распушившую перышки: маленькую, хрупкую и бесконечно прекрасную. Небо подмигнуло земле молнией, а спустя пару секунд еще и прикрикнуло голосом грома.

– А Элара стало быть…

– Моя сестра, – закончила за Леона альвийка, срывая очередной мухомор. – Мы с ней поспорили утром, будет сегодня гроза или нет, видимо я проспорила.

«Элисса и Элара – близнецы. Обе чистокровные сильвийки, но с человеческими именами. Как необычно!», – подумал Леон и за свою рассеянность был наказан ближайшей крапивой.

Заросли крапивы коварно затаились возле стебельков руфиса и заручившись поддержкой ветра, наклонились, чтобы цапнуть рассеянного рыцаря за руку. Элисса двигалась с безотчетной грацией, присущей всем альвам, наблюдать за ее движениями было одним удовольствием. В своем рвении помочь, Леон явно переусердствовал, и корзина была забита травой до краев. Леон стоял на перепутье – одна дорога была течением, и он мог позволить тому нести себя, другая дорога предлагала инициативу. Леон знал, что никакого выбора у него нет и быть не может. Ведала ли она об этом или нет, но Элисса пленила сердце рыцаря и больше всего на свете сейчас тот мечтал о взаимности. Леон собирался добиться ее во что бы то ни стало. Каких-то пару часов назад он думал лишь о Тенебрисе и замыслах атабов, о том, что еще может знать господин Уильям, предупредивший Лису о мутантах. Сейчас же все это вспоминалось так, словно было в прошлой жизни. В данный момент мир для Леона сузился до одной единственной девушки, прекрасной девушки с озера, с именем Элисса. Леон ощущал, как подобно гигасам, ставшими таковым за счет магии Барроша, в нем с такой же необузданной силой расцветают чувства к этой девушке. Бесконечно сильными корнями и ветвями оплетая юношу, они увлекают его, поглощая целиком. В этом чувственном порыве, рыцарь явственно ощущал, что из любви к ней способен на большее, чем мог выразить. Юноша хотел распевать в глухую ночь песни о любви под окнами Элиссы. Держать ее за руку, за эту бледную ручку с тонкими пальцами, обнимать… нет и еще раз нет! Леон не смел сейчас даже думать о большем, пьянея от малых капель того напитка, что испил одним лишь взглядом, впервые встретив взгляд Элиссы. Леон с превеликим удовольствием смотрел на ее длинные, распущенные волосы. Такое могли позволить себе только альвы, у людей правила приличия не позволяли женщинам ходить с распущенными волосами. Среди людей это считалось срамом, признаком распутства и желанием соблазнять мужчин. Эти же предрассудки касались и нательного белья. Покуда мужчины носили брэ, женщины ограничивались одним лишь бюстгальтером. У альвов же имелось как женское, так и мужское нательное белье, что приводило в смятение многих людей. Как так – женщины смеют носить то же, что и мужчины!? Немыслимо! Леон же был твердо убежден, что когда-нибудь его раса преодолеет все предрассудки и разовьется до того уровня, что и у женщин будет нательное белье наравне с мужчинами.

– Вот мы и закончили, спасибо тебе Леон, – поблагодарила юношу альвийка, однако в ее голосе Леон уловил легкое, едва различимое вкрапление грусти или же ему только показалось? Тут девушка заметила корзинку в руках рыцаря.

– О-о! Вот это ты набрал! Что ж, сама виновата, не сказала сколько мне нужно. Дай-ка попробую взять… – девушка собиралась попробовать корзину на вес.

– Исключено. Во-первых, рыцарский кодекс не позволяет мне оставить даму одну в лесу, пусть даже под несомненной защитой столь благородного создания. – Леон взглядом указал на Альбу. – Прошу тебя, Элисса, не отказывай мне в чести проводить тебя домой. Во-вторых, корзина набралась что надо и тебе будет тяжело управиться с ней, позволь помочь.

В ответ на эту речь, Элисса просияла или же Леон выдавал желаемое за действительное? Ему нестерпимо хотелось побыть с ней еще немного. Да что там! Он вообще не хотел вкушать горестного плода разлуки с этой девушкой. Но как сказать ей об этом, как дать понять, что она значима и важна для него? Да и поверит ли она в это? Они знакомы лишь два часа, Леон считал, что его слова Элисса воспримет не иначе как безумье. Юноша жаждал нежданной любви, и он ее получил, однако теперь не знал, как совладать с ней. Он не был готов. Леон ощущал себя так, как если бы ему в руки кинули тяжелую поклажу и от нехватки сил, чтобы удержать ее, его начало шатать из стороны в сторону. Также Леон понимал, что аргумент с корзиной никуда не годится. Ничего не мешало Элиссе сесть на Альбу, а корзину держать перед собой на спине единорога или рядом, но он хотел использовать все возможные варианты, только бы еще побыть с ней.

– Спасибо, Леон, я очень ценю твою помощь, – ответила Альвийка и забралась на Альбу, сев на спину единорога боком, как и все дамы, носящие платья. – Мы с сестрой живем на северо-западе отсюда, там, где заканчивается горная гряда.

– Тогда не будем медлить, пока нас не застала гроза, – лошадь Леона отозвалась на свое имя, а юноша как раз забрался в седло, ухватив и корзину.

Элисса и Леон пересекли широкий луг и выехали на протоптанную тропу, отправившись на северо-запад. Сквозь листву по правую руку иногда виднелся кончик Белого Клыка.

– Леон, ты самый благородный и честолюбивый рыцарь, из всех, что я встречала. Я должна тебе признаться кое в чем. Я просто обожаю рыцарские романы. Элара ныне не разделяет моего интереса, утверждая, что это лишь вымысел и желание мо… – Элисса закусила губу и осеклась. – желание людей, казаться лучше, чем они есть. Как же я рада, что я была права и не обманулась в своей вере – благородные рыцари не вымысел!

– Мне кажется, я понимаю скептический настрой твоей сестры. Рыцари прежде всего люди, а человек человеку рознь и далеко не каждый придерживается рыцарского кодекса чести. Возможно Эларе довелось увидеть далеко не лучших представителей рыцарства. – Леон почувствовал легкое волнение и даже стыд за то, что пятнает идеализированный образ рыцарской романтики в ее очаровательной голове, но провалиться ему на месте, если он будет с ней неискренним.