Текст книги "Летопись Линеи: Чему быть, того не миновать (СИ)"

Автор книги: Vaishnavaastra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Возвращение в цивилизованный мир вернуло Эларе воспоминания и о том, что у мортов совершенно нет вкуса и одеваться красиво они могут лишь с чужой помощью. Все эти мысли промелькнули в ее голове за секунды, сами собой, Элара даже не обратила на них внимания, думая прежде всего о сестре. Внезапно, Леону пришлось остановить единорога, – улица впереди была перекрыта черными рыцарями. Эти красные нашивки на черных плащах невозможно забыть: стальная перчатка, сжимающая пальцами цепь в месте пересечения линий, цепь образовывала восьмерку, лежащую на боку. Там, где цепь сжимала железная перчатка, звенья рвались, символизирую разрушение символа бесконечности. При одном лишь взгляде на этот знак, Элара испытала первобытный страх, какой испытывает человек с больным зубом, когда его ведут к цирюльнику, кокетливо щелкающим мощными щипцами-пеликанами перед лицом. Вот только эти «цирюльники» в черном выдирали не зубы, а саму жизнь, жизнь из альвов. Ассоциация с цирюльником Эларе пришла из-за вывески на доме, что стоял на улице прямо за спинами черных рыцарей.

– Инквизиция… – безотчетно произнесла Элара, желая развернуть Луну и умчаться прочь, как можно дальше, обратно в лес, а может в другую страну или сразу к звездам, где никого нет и главное, нет этих черно-красных плащей.

Леон обернулся к Эларе, но та никак не продолжила свою речь. Судя по выражению лица Леона, он явно не питал к Инквизиции симпатии и немудрено, когда твоя невеста альвийка. Впрочем, для альвов не подобравшимся к своему миллениуму, Инквизиция угрозы не представляла, но неприязнь к тем, кто в итоге станет твоим палачом, никуда само собой не исчезала. Внушаемый страх, был спутником Инквизиции, как если бы шел в их рядах и распространялся не только на альвов, но и всех окружающих. Не последнее дело в этом играли доспехи солдат Инквизиции: всегда выкрашенная в матово-черный цвет кожа или латные панцири имитирующие грудную клетку, черепа-шлемы. Другие элементы брони или одежды были так же стилизованы под весьма распространенное среди людей представление облика смерти. Этим самым Инквизиция давала понять, что они суть наместник смерти в Линее. Даже лезвия мечей и те были выкрашены в черное. Один лишь вид рыцаря Инквизиции внушал беспощадную неприязнь и боязливость, что уж говорить об абсолютных правах данного ордена. Ни князь, ни король не мог им указывать или же остановить их, впрочем, Инквизиция и не лезла в их дела, если только эти дела не были связаны с миллениумом альвов. Толпа зевак не давала проехать вперед, а будучи верхом, Леон и Элара прекрасно видели происходящее за черным кордоном «рыцарей-скелетов».

«Неужели Нексус! Здесь, в Линденбурге?!» – первое, о чем подумал Леон, но тут же понял, что не обязательно он. Тут могли быть замешаны и Адверсы или их сторонники.

– Разойдитесь! Ради вашего же блага! – кричал толпе один из черных рыцарей.

– Мы хотим видеть, что вы делаете, это наш город, мы имеем право знать! – кричал кто-то из толпы и возгласы единых с ним в этом мнении одобрительно поддерживали его.

– У меня дома остался сын! Пустите меня, у меня там сын! – кричала некая женщина, порываясь пробить через кордон.

Инквизиция оцепила улицу и разогнала с нее всех, но в дома естественно никто не вламывался. Рыцари расчищали себе поле для работы, дабы никто не мешался под ногами и не пострадал в процессе. Всех находящихся в домах, Инквизиция призывала там и остаться, в противном случае их просто выводили за пределы оцепленного района.

– Уйдем отсюда. Незачем на все это смотреть. – произнес Леон, повернувшись к девушке.

– Постой… я хочу посмотреть, что же произойдет, – ответила Элара, любопытство которой практически граничило со страхом, но все же немного перевешивало чашу весов в свою сторону.

Взгляд на Инквизицию, их действия, Элара воспринимала как взгляд своему страху в лицо. Такие поступки впоследствии притупляют страх, делая его менее пугающим. Чем больше Элара узнает, тем лучше будет понимать, чего ждать от своего страха. За кордоном, перекрывшим улицу стоял отряд из десяти черных рыцарей. Среди них проглядывалась тонкая фигура в черном плаще с капюшоном, явно без доспехов и оружия. Леон гадал над тем, кто же это? На другом конце улицы стоял такой же кордон рыцарей-скелетов. Все желающие могли обойти эту улицу, но никто не уходил, зеваки стояли тут исключительно из интереса. В доме с вывеской цирюльника раздались крики, ругательства и судя по всему звуки потасовки – не иначе только что опрокинули накрытый стол, а затем врезали чем-то увесистым по щиту.

– Да мне насрать, кто вы! Хоть Инквизиция, хоть королевские канцлеры – это МОЙ дом и я не дам вам тут рыться! Ну, кто в морду просит, подходи давай! Ты?! Ты хочешь носом землю пропахать, ну подходи овца чернопузая!

Снова шум драки, опрокинутой мебели, топот сапог, звон мечей и крик боли. Крик, принадлежащий тому, кто ругался до этого. Затем все стихло.

«Убили…» – подумал Леон, гадая кто же жертва.

Насколько Леон знал, дом, где происходили события являлся цехом цирюльника. Владельцем был здоровенный такой мужик, по меркам шэбов конечно. Лихо управляется с бритвами и щипцами. Зубы дергал на раз, быстрее чем клиент успевал выкрикнуть: «Мама!». Помнится, к нему даже Готфрид ходил сбривать свою бороду, когда растительность на его лице начинала выходить за все разумные пределы. Послышались шаги, дверь распахнулась и на улицу, очевидно вытолкнули низкорослого, коренастого мужчину. Маленький дуб – такую ассоциацию вызывал цирюльник у Элары, сердце которой сжалось из сочувствия к этому шэбу. Мужчина баюкал кровоточащую культю, очевидно минуту назад у него еще была рука и она держала оружие. Догадка Элары подтвердилась, когда следом, из дома вышел черный рыцарь-скелет. Его черный клинок был смазан росчерком синей крови.

– Соседи мои! Горожане дорогие! Помогите же мне! Посмотрите, что творится на ваших глазах! – закричал шэб зычным голосом, вложив в него всю силу боли от потерянной руки.

– Не нужно ломать комедию, альтран.

– Какой я тебе альтран, баран! Ты на меня поклеп заводишь, приблуда! Руки лишил сука, по ложной наводке! Как же я теперь работать буду! Меня ж тут каждый знает!

– Ты за дураков нас держишь? – равнодушно поинтересовался скелет, лишивший шэба руки.

– Я за вас на держусь, – огрызнулся шэб, не утративший в своем наисквернейшем положении ни своеобразного достоинства, ни юмора, уже слегка пошатываясь от кровопотери.

– Узнаешь меня? – произнес женский голос, и тонкая фигура в черном плаще откинула капюшон, явив толпе лик молодой, красивой девушки.

Из конвоя черных рыцарей вышла рыжая девушка, человек, судя по ушам. Однако Леон уже все понял, когда услышал слово «альтран». Так называли мастеров столь умелых, что могли хирургическим путем обрезать альвийские уши, приводя их к человеческой форме. Альтраны само собой были Адверсами и помогали альвам менять облик, дабы те могли скрыть свою натуру. Мастерство альтранов заключалось в том, что они обрабатывали раны таким образом, что присущее всем альвам восстановление тканей (речь о том, что у альвов не оставалось шрамов) в обработанных ими местах – отсутствовало, что и позволяло менять форму ушей. С сильвийцами было просто, чик-чик ушки и готово. Другое дело цинийцы, поменять цвет кожи куда более сложный и долгий процесс. Леон с недоумением смотрел то на цирюльника, пораженный тем, что он оказался альтраном, то на результат его работы – рыжую девушку. Черт с ними волосами, покрасить в рыжий, тем более блондинку, дело пустяковое, но ее уши – они и правда были самой заурядной, присущей людям, формы. Превосходная работа. Признание девушки лишь доказало догадку Леона:

– Я волонтер Инквизиции и ты провел на мне операцию, – я сильвийка! – выкрикнула под конец девушка, обернувшись к толпе и та взорвалась галдежом.

Шэб рванул прямо к ней, в его рыбьих глазах читалась ярость. Без оружия, с одной здоровой рукой. Выражение лица и язык его мощного тела буквально кричали о том, что ему хватит одной оставшейся руки, чтобы свернуть лебединую шейку этой девчонки, вот только бы еще дотянуться! Надо отдать должное, сколь резким и проворным ни был рывок шэба, черные рыцари оказались ловчее и заслонили девушку железной стеной щитов. Надежды отомстить разбились о щиты вместе с лицом цирюльника, когда он упал на булыжную мостовую. Сил подняться у него уже не было – кровотечение сделало свое дело. Рыцарь, что вел сражение в доме цирюльника, подошел к шэбу и добил его точным ударом меча. Элара закрыла глаза, желая, чтобы эта картина исчезла если и не из памяти, то хотя бы с глаз долой. Никому ничего не говоря, черные рыцари начали расходиться. Несколько из них вошли в дом цирюльника, очевидно для обыска. Остальные же уходили, а кордон был снят. Рыцари Инквизиции не отчитывались ни перед кем, кроме совета своего ордена. Тело они не тронули, оставив эти нелицеприятные хлопоты городской страже.

– Объедем, – предложил Леон, сворачивая на другую улицу.

Элара молча последовала за ним, обернувшись напоследок и увидев, что пара участливых зевак уже заботливо проверяет карманы тэрранца. Ведь всякому мародеру известно: груз в виде ценных вещей, лишь отягчает ношу, а уж если тащить тело, то налегке. Ну как тут не помочь родной страже и не облегчить им работу, а то еще надорвутся бедолаги! Тут же в дело включилась городская стража, а мародеры ринулись в хлынувшую на открытую улицу толпу, желая затеряться там. Мимолетное чувство ностальгии по городу как рукой сняло. Больше всего на свете Элара сейчас захотела оказаться в их с сестрой уютном домике. Лечь в гамаке закинув руки за голову и смотреть на море.

***

Слухи о недуге Элиссы уже разлетелись среди всех слуг, от того они и пришли в крайнее удивление, когда в поместье Бьюмонтов вошел Леон, а следом за ним – «Элисса». Оба новоприбывших поспешили к настоящей Элиссе. Мать Леона сидела подле кровати, занятая шитьем. Грудь спящей девушки мерно поднималась и опускалась и Леон поблагодарил за это Богов, – всех разом, хотя никогда ранее к ним не обращался.

– Как она? – сходу спросил Леон.

– Без изменений.

– Не приходила в себя? Может говорила во сне, хотя бы шептала что-нибудь? – с надеждой спросил Леон, однако мать покачала головой, а затем взглянула на Элару и ахнула.

– О Боги! Девочки мои, вы как две капли воды, похожи. Как же вас матушка различала? Хотя, что я говорю, неужели родная мать не отличит своих детей.

Элара растерялась, не зная, что нужно отвечать на такое, но нашлась, вспомнив об элементарной вежливости.

– Рада знакомству, с вами, леди Бертрам, мое имя Элара из клана Глицинии, – к удивлению Леона, Элара сделала открытый жест, он его заслужил едва ли не месяц спустя после знакомства с Эларой. – На самом деле, наша мать, чтобы различать нас, одевала меня в зеленое, а Элиссу в синее. Может потому мне и полюбился этот цвет.

– Зовите меня Элеанор. Мне очень жаль, что подобное горе коснулось вашей сестры и моего сына.

– Благодарю вас, лир, мне тоже.

Элара хотела под землю провалиться, лишь бы не смотреть ни на мать Леона, ни на сестру. Сейчас, когда они обе были рядом, в одной комнате с ней и Леоном, девушка испытывала крайнюю степень стыда и неловкости. Хотя бы из-за произошедшего между ней и Леоном. Элара присела на кровать и наклонилась к сестре, прислушиваясь, точно желая убедиться, что та дышит.

– Элисса? – мягко позвала девушку Элара. – Сестричка, ты меня слышишь? Проснись, ты нужна нам. Тебя ждет свадьба, смотри не проспи ее, сонька ты моя. Элисса… – девушка взяла ее руки в свои и на нее стало больно смотреть. – Ты же не оставишь меня, сестричка? Леон ждет тебя, я жду тебя, столько детей ждет твоих игрушек, просыпайся пожалуйста. Я так скучаю по тебе.

Леон решил подойти и что-то сказать, но мать остановила его и жестом предложила им обоим выйти, оставив сестер.

– Пусть побудут наедине, – уже за пределами комнаты, добавила она.

Леон терзался каждую минуту, снедаемый мыслями о том, что сталось с его любимой и как помочь ей. Отправиться за помощью в Сильверию? К тому моменту как он до нее доберется, прибудет Элориэль и как знать, вдруг поможет? Леон должен быть рядом с Элиссой, но какой толк от его бездействия? Рыцарь метался, не зная куда направить бушующую в нем энергию. Ему хотелось прямо сейчас вскочить на Альбу и мчался в Сильверию, а затем вернуться оттуда уже с альвийскими знахарями. Леон отказывался верить в то, что сыскался недуг, который не раскроют несколько опытных целителей и мудрецов, объединив свои силы. Вскоре из комнаты Элиссы вышла Элара, судя по раскрасневшимся глазам, изрядно выплакавшая. Посовещавшись с Леоном, они решили ждать Элориэля и если его приезд ничего не решит, везти Элиссу в королевство сильвийцев. Там без труда можно было найти альвов, в том числе и знахарей, разменявший пятый, а то и шестой эон. Если и они не поймут, что с Элиссой – то обращаться за ответами остается только разве что к Богам, что уже выходило в разряд охоты за мифами и легендами. Следующим днем, ближе к вечеру Леона навестила необычная гостья – Семилия Эклер. Рыжие волосы девушки были заплетены в сложную косу, одну из тех, что умела заплетать Элисса.

– Здравствуй, Семилия. Прости, что не навестил тебя и не сообщил об отказе лично, у меня случилось горе и было совсем не до этого. Прими мои извинения за отказ, надеюсь на твое здравомыслие, хотя и не надеюсь на то, что ты простишь меня.

Зная характер Семилии, Леон был готов к тому, что сейчас начнется истерика и упреки и он даже почувствовал внутри себя растущее раздражение, тем не менее, скрытое за фасадом галантности. Вопреки его ожиданиям, Семилия повела себя иначе – девушка кинулась его обнимать, по-дружески, как сестра обнимает брата.

– Не думай об этом! Это сейчас не имеет значения! Я потрясена тем, что мне рассказал отец, вчера он встречался с Гидеоном и я узнала все новости, про твой отказ и про Элиссу. Не скрою, мне больно, но я дорожу даже дружбой с тобой. Подумать страшно, какое горе тебя постигло, Леон! Скажи, я могу чем-нибудь помочь? Когда Семилия подняла глаза и встретилась взглядом с юношей, тот увидел, что девушка в слезах.

– Честно говоря, я не знаю, кто сейчас мне может помочь. Наверное, тот, кто скажет, как поднять любимую на ноги.

– Я так надеялась, что мы с Элиссой станем хорошими подругами. Она была у меня два дня назад, заплетала косу, мы разговорились с ней о тебе. Знаешь, я надавлю на отца, и он пошлет за лучшими Астэрскими знахарями. У моей семьи много хороших знакомых в столице.

– Так вы с Элиссой знакомы?

– Да, мы познакомились два дня назад. Лир Гретхен Эрвье, моя давнишняя подруга порекомендовала твою невесту как знатока альвийских кос, и я пригласила Элиссу к себе, плод ее труда ты можешь видеть на моей голове.

– Ясно, – рассеяно ответил Леон.

– Поверь, как бы больно мне ни было, все же я спокойна, что именно этой девушке уготована роль стать твоей невестой. Нужно уметь проигрывать с достоинством и я признаю свое поражение.

– Спасибо тебе за добрые слова и поддержку, Семилия.

– Как Элисса?

– Все время спит и не приходит в себя.

– Все будет хорошо, Леон. Ни одна девушка не будет в опасности находясь под твоей опекой. Помни, мы друзья и ты всегда можешь на меня рассчитывать, – я помогу всем, чем смогу. Ты неважно выглядишь, когда последний раз ты спал? У тебя совершенно замученный и усталый вид, впрочем, что-то я несу глупости, в каком виде еще может быть человек, переживающий такое горе. Негоже будет проснуться Элиссе и увидеть своего любимого в таком потрепанном виде. – с материнской заботой и любовью в голосе произнесла Семилия.

– Не беспокойся, мне удается спать урывками. Я все бегаю к Элиссе, в надежде на то, что она открыла глаза.

– Ты хоть ел сегодня что-нибудь?

Леон отрицательно покачал головой.

– Хорошо, если не хочешь передохнуть, то хоть позволь мне приготовить тебе что-нибудь. Я так редко позволяю себе эту роскошь, – все слуги да слуги. – этими словами Семилия дала понять, что приветствием на пороге дело не ограничиться. Тем временем Готфрид сидел в гостиной, опустив локти на колени и обхватив голову. Глубоко задумавшись и смотря в пол, он повторял одно и то же, снова и снова, словно это должно было решить головоломку:

– Не магия-не оружие-не яд, не магия-не оружие-не яд, не магия-не оружие-не яд. Что же тогда? Что?

Готфрид хотел внести свою лепту и помочь другу. В знахарстве он смыслил не больше любого другого рыцаря, однако в сложившейся ситуации дело было неясным. Он не исключал, что знахарские знания тут могут быть и вовсе без надобности. Черный рыцарь считал, что ответ может быть сокрыт в событиях, предшествующих трагедии. Леон был вне себя от горя и не мог трезво мыслить. Пришло время Готфриду взять на себя роль мыслителя и ему это ох как пришлось не по нраву. Думать ему не нравилось, когда ему приходилось это делать, мир вокруг и вообще все, казалось настолько прогнившим и мерзким, что в юноше возникало острое желание напиться. Элара тоже была в гостиной и стоя к нему спиной, смотрела в окно на улицы города.

– А она что тут забыла? – почти шепотом поинтересовался Готфрид у Леона, кивнув головой в след Семилии.

– Приняла мой отказ и смирилась. Хочет сохранить дружбу и в знак сего, решила быть со мной в этот трудный час.

Не будь в Готфриде циничной нотки, опыта жизни на улицах и вообще опыта общения с самыми разными людьми и женщинами в частности, он бы, наверное, восхитился добротой Семилии. Вместо этого, совершенно внезапно что-то пришло ему на ум. Ни с того ни с сего, Готфрид встал и начал собираться.

– Пройдусь, подышу свежим воздухом, может чего и придумаю, – ответил он Леону и покинул поместье своего отца.

Черный рыцарь отправился в так называемый квартал нищих, который все приличные люди обходили стороной, если не из-за опаски за свою жизнь и кошелек, то хотя бы из-за запаха. Готфрид же вдохнул этот знакомый, родной запах ностальгии полной грудью. Он его не отторгал, это был запах его детства. Череда трагических событий в прошлом, привела к тому, что он вынужден был скитаться на улицах и побираться, а объедки стали самым желанным лакомством, он дрался за них с собаками и другими нищенками. Два года он прожил тут, в этом неблагополучном участке города и воспринимал его как свой дом. С тех времен у него осталось немало связей, большая часть которых не могла похвастаться родовитой династией или же высокими манерами. Отчасти хотя бы от того, что с детства Готфриду было веселее и естественнее гонять кур вместе с детьми ремесленников, нежели среди таких же как он, детей знатных домов. Ко всему прочему, Готфрид с юных лет смекнул, какую пользу можно извлечь из низов общества, где звон монет, сродни голосу мифических сирен, способен подчинять себе чужую волю и вынуждать выдать любые секреты и преступников, будь выдаваемые даже родней. Сейчас Готфрид пришел в литейный квартал и начал прогуливаться вокруг, словно кого-то ожидая. Спустя полчаса, к нему подошел грязный мальчишка, один из городских сорванцов, которые с легкостью помогут вам не надорваться тяжестью собственного кошелька.

– Давненько ты сюда не заходил, Ворон, от мамзельки какой скрываешься? Гы-гы!

– Гыгыкальник закрой и слушай внимательно, Оливер. Сегодня я не в настроении хохмить. Твоя ребятня настоящие глаза и уши этого города. Я хочу знать, что два дня назад делала сильвийка Элисса – куда ходила, с кем говорила, в общем все.

– А то я знаю, чо за Элисса такая! Она точно сильвийка? Имя какое-то не ушастое. Да и вообще, тут сильвиек в городе не счесть.

– Через пол часа приводи своих зыркачей к моему дому, я выйду с девушкой, Элисса ее сестра-близнец. Пусть парни посмотрят, должны узнать ее, Элисса часто бывала в Линденбурге по финансовым делам, а такие дела вы из виду не упускаете.

– На девок позырить эт мы всегда готовы, Ворон – заметано!

Если бы только Готфрид знал, что Семилия рассказала Леону, он бы сэкономил не мало времени и денег тоже, чтобы не выяснять зазря то, что он поручил Оливеру. Однако, даже если бы он это и знал, то все равно решил проверить. Элара хоть и удивилась странному предложению Готфрида, выйти вместе на улицу, конечно же согласилась, как только услышала, что все это ради ее сестры. К тому же, Готфрид был лучшим другом Леона, настолько, что тот мог вверить в его руки свою жизнь, а это чего-то, да и стоило.

– Может скажешь уже, что происходит? – поинтересовалась Элара.

– Скажу, видишь вон тех сорванцов? – Готфрид указал на мальчишек, часть из них была на другом конце улицы, пара прогуливалась неподалеку, еще двое сидели с протянутой рукой у дороги.

– Если их отмыть и одеть подобающим образом, выйдут вполне очаровательные дети.

– Это попрошайки и воришки.

– Хорошо, что у меня нет денег, ишь как уставились.

– Если они видели твою сестру два дня назад, я узнаю где она была и что делала.

– Обычно мужчины прямолинейны, но вижу, что ты не такой, идешь окольными путями. Мог бы у меня спросить.

– Ты знаешь? – Готфрид почувствовал себя круглым дураком, пропустившим очевидное.

– А ты как думал? Элисса моя сестра, в конце концов.

Элара поведала Готфриду о портном Архиппе, с которым Элисса сотрудничала уже несколько лет. Элара знала, что два дня назад ее сестра собиралась доставить заказы ему и возможно, посетить некую Гретхен. Фамилию Элара не запомнила. Поблагодарив девушку, Готфрид решил продолжить расследование, которое как показала практика, пока и яйца выеденного не стоило. Завидев приближение Готфрида, Оливер присвистнул и собрал зыркачкей вместе в одном из ближайших переулков.

– Видели девушку с точно такой же внешностью два дня назад? Элиссой зовут, она должна была посетить портного Архиппа.

– Я видал, – заметил один мальчишка и шмыгнул сопливым носом.

– И я! – подключился второй.

– Дядь, а сколько заплатишь, за сведения? – спросил третий.

– Зевальник закрой, пока я тебя не ухандокал! – рявкнул Оливер и отпустил подзатыльник мальцу. – Рассказывайте все, что знаете, живо!

Собрав воедино рассказ мальчишек Готфрид узнал почти все то же самое, что рассказала Элара: Элисса останавливалась подле лавки Архиппа, сгружая с единорога тюки с одеждой. После посещала Гретхен – Гретхен Эрвье, а после… в сопровождении дворецкого дома Эклер, посещала дом графа Мирано Эклер. Вот это было новым мазком кисти, на казалось бы, уже написанной картине. Внутреннее чутье, то самое, которое некоторые назовут интуицией, подсказывало Готфриду, что его не зря стали терзать подозрения, когда в его дом вошла Семилия. Готфрид щедро наградил Оливера тремя золотыми астэрами и тот улыбнулся, обнажая отсутствие двух передних зубов. Мальчишка безотчетно попробовал полученные монеты парой боковых зубов, – привычка, перешедшая в разряд инстинкта, а не акт недоверия.

– Еще столько же получишь, если твои зыркачи расскажут мне все, что видели и знают о семействах Эрвье и Эклер. Их рыцарях, слугах, гостях за предшествующий двум последним дням, срок.

Тут на Готфрида обрушился поток самых разных сведений, от самых несуразных и мало чего значащих, так и до вовсе сомнительных. У Готфрида голова пошла кругом, и он понял, что просто не запомнит все, что услышит. Лишь ступив в этот речевой поток, он уже и забыл с какого берега отплыл и попросту запамятовал, что ему говорили в самом начале. Он уже пожалел о том, что потребовал у мальчишек говорить все, не решая важно это или нет. Готфрид выслушал о том, чей слуга отлил в переулке, во сколько вывешивали сушиться белье прачки Эрвье, о том, как какой-то юноша забирается как стемнеет к ней в окно, о непоседливом щенке Тишке, постоянно порывающимся вырываться из дряблых рук Этьена… и прочее-прочее. Уже когда Готфрид отчаялся, как гром среди ясного неба, он услышал нечто важное – Этьен посещал ярмарку, лавочку странствующего харенамского алхимика из Дашара. Да, Готфрид знал вердикт знахарей, а еще он знал, что они ни хрена не знают, что с Элиссой, а посему верить их умозаключениям рыцарь не спешил. Юнцы тараторили без умолку, пораженные тремя золотыми, которые ранее получил их главарь. Каждый желал выслужиться перед Оливером, чтобы ужинать не картофельными очистками, а хотя бы парой цельных картофелин. Призвав к тишине, Готфрид замолчал, обдумывая услышанное.

– Так, а что за алхимик, где его лавка, покажите?

– Он тута проездом, на ярмарку остановился. Егойный караван упер уж вчера на закате.

– Мне нужно знать, чей именно это караван, потому, что я хочу узнать, что там Этьен делал с этим алхимиком. Делайте что хотите, но узнайте. – Готфрид дал Оливеру пять золотых астэров, что было на целых два больше обещанных. Жить на них всей этой ватаге воришек и попрошаек можно было припеваючи не менее трех месяцев, а при экономном подходе того и гляди, что все полгода.

Оливер изумленно глянул на Готфрида, на мгновенье утратив непоколебимое самообладание лидера уличных зыркачей. Так они себя сами прозвали от слова «зырить», что на их жаргоне означало быть внимательными и знать, что, где и когда можно украсть.

– Ты никогда не подводишь меня, Оливер и сегодня твои парни честно заработали свои деньги, а это достойно дополнительного вознаграждения, – пояснил Готфрид, всегда плативший по счетам и уважающий хороший труд.

Механизм интриги был частично раскрыт. Готфрид обдумывал дальнейший план действий. Следующей отправной точкой в нем был Этьен. Можно было пуститься в погоню за караваном, но это Готфрид всегда успеет сделать, как только зыркачи все узнают о нем. Сейчас нужно было брать зайца за уши, благо этот заяц был совсем рядом. Готфрид узнал, как часто Этьен выбирается из дома и куда ходит. Выяснилось, что старик часто выходит на прогулку с щенком Тишкой, а еще захаживает к сапожнику и вот совсем недавно, он оставил ему сапоги на ремонт, а забрать их должен завтра вечером. Несколько раз все обдумав, Готфрид дал указания Оливеру, после чего покинул литейный квартал, вернувшись к Леону. Белый рыцарь сидел подле кровати, глядя на прекрасную альвийку и ее тихий сон. Леон уже сам побледнел как Элисса.

– Как она? – тихо спросил Готфрид, как если бы боялся разбудить девушку.

– Снова приходила в себя, Готфрид! Всего пару часов назад.

– Отличные новости, мой друг! Может она идет на поправку? Как она себя чувствовала?

– Она была в ужасе, Готфрид! Я никогда не видел ее такой напуганной. Она просила спасти ее от какого-то черного дерева. Готфрид, я не знаю, как такое может быть, разве может один и тот же кошмар вот так вот повторяться раз за разом? От болезни ли у нее эти кошмары и болезнь ли – это вообще?

– Может это подсказка.

– Подсказка к чему?

– Я не знаю, ты у нас мыслитель начитанный. Не бери в голову слова знахарей, может это какая-то магия? Посуди сам, сильвийцы, деревья, – связь есть.

Леон задумался, пытаясь собрать мысли, раскиданные бушующими чувствами по самым дальним задворкам своего сознания.

– Родина сильвийцев – леса Сильверии. Сильвийцы живут в деревьях и у них есть Вита, древо жизни, призрачное дерево. Прекрасное, сияющее внутренним светом, голубое дерево, хотя многие альвы считают, что это не дерево, а застывший фонтан. Дерево или фонтан, ничего ужасного в нем нет, и оно точно не черное. Дай подумать… еще сильвийцы верят, что их сущность, Глория, покидая тело стремится в вечный сад, где она превращается в одно из деревьев, на кроне которого покоится наш мир, если я ничего не путаю. Если же Глория не находит путь в этот мистический сад, то обращается деревом в Линее. Больше я связи с деревьями и сильвийцами не упомню.

– Да уж, – ясно, что ничего не ясно. Держись мой друг, ты нужен ей. Послезавтра уже приедет Элориэль, может помагичит чего.

– Надеюсь, очень на это надеюсь.

– Как Элара держится?

– Плачет, пока никто не видит. Изо всех сил старается подбадривать меня, хотя ей самой сейчас нужна поддержка.

Готфрид положил свои руки на плечи друга и Леон обернулся к нему, посмотрев другу в глаза:

– Мы спасем ее, слышишь? Да, мы с тобой только мечом махать умеем, я по крайней мере, ты у нас еще умный и начитанный… но, вместе мы все с тобой сделаем, чтобы ее спасти.

– Благодарю тебя, Готфрид. Я только и делаю, что благодарю тебя. На самом деле я так жду, когда судьба даст мне шанс отплатить тебе за друга, о котором только можно мечтать.

– Пока не проси, нам сейчас хлопот хватает. Не все сразу, сначала Элиссу на ноги поднимем, идет?

– Идет, – Леон слегка улыбнулся, тронутый нескончаемой энергией оптимизма своего друга.

– Мне пора. Чем был занят расскажу позже, когда будет что рассказать.

Леон кивнул, хотя и не понимал, о чем именно говорит Готфрид. Раз Готфрид сказал ждать, значит надо ждать. Вечером следующего дня, случилось то, чего так ждали все, кому не безразлична Элисса – приехал Элориэль. Спустя пару минут в комнату с Элиссой вошел знакомый юноша, по плечам которого струилось серебро волос – Элориэль из клана красного Клена, магистр Белого Клыка и он же, сильвийский шаман. Альв приветствовал Леона и Элеанор по-сильвийски и взглянув на Элиссу, произнес:

– Сожалею, что навестил вас при столь скорбном событии. Я сделаю все, что в моих силах. Не будем терять времени.

Сняв походный плащ, альв подошел к кровати. Леон уступил место шаману. Элориэль прощупал пульс под браслетами, похоже, что замерил, судя по тому, как он долго держал пальцы на запястье девушки. Затем осмотрел зрачки и опросил Леона о событиях, предшествующих такому состоянию Элиссы. Леон рассказал все, что знал, включая и те эпизоды, когда Элисса приходила в себя.

– Элеанор, вы можете оставить нас наедине? – попросил шаман и галантность альва струилась в его голосе так же, как и его волосы струились по плечам и спине. Леон еще никогда не видел настолько спокойного, безмятежного и вежливого собеседника. Его самообладание навевало воспоминание о кае Гуго, наставнике Готфрида и Леона.

Когда мать Леона покинула комнату, Элориэль замолчал, пристально глядя на Леона и рыцарь понял, что его самые дурные опасения подтверждаются. У юноши закружилась голова и он присел на кровать к возлюбленной.

– Вы знаете, что с ней, я прав?

– Знаю, Леон и мне очень-очень жаль, что я должен это произнести, – альв вздохнул, взглянул на альвийку, затем на рыцаря и сделал то, что уже должен был. – Никакими словами не выразить то горе, что вы сейчас переживаете. Я буду краток, простите меня Леон, но Элиссу не спасти. Проститесь с ней и крепитесь.

– Не может быть! – вскрикнул Леон и подскочил, но ноги не удержали его, и он рухнул на пол, уткнувшись спиной в кровать. – Не может этого быть! – уже прошептал рыцарь, сидя на полу и глядя невидящим взором на Элориэля. – Что с ней, расскажите мне, Элориэль, прошу!