Текст книги "Бессмертные (СИ)"
Автор книги: TwilightCakes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Вблизи предместий Нового Орлеана во время беззаботной прогулки тело стянуло от очередного видения. Элис улыбнулась, предвкушая застать на картинках светловолосого мужчину, но надеждам не дано было сбыться. Перед глазами явились несколько людей, и они тоже были… другими.
Высокий блондин стоял у кровати, на которой лежала женщина с волосами цвета жжёного сахара. Она спала, тело её дёргалось и извивалось, а с губ срывались стоны. В комнату вошёл ещё один мужчина с бронзовыми волосами, на искривлённом лице виднелось напряжение.
– Карлайл, я… должен извиниться перед тобой, – тихо сказал он, украдкой поглядывая на светловолосого мужчину.
Блондин, глубоко погружённый в свои мысли и не сводивший глаз с женщины, вздохнул. Пальцы сцепились в замок. Казалось, что женщина с карамельными волосами просто спит и видит ужасный сон.
– Я лишь хотел спасти её, Эдвард. Мы когда-то были знакомы, и я бы не перенёс её смерть.
– Ты уверен? – осторожно спросил мужчина помоложе.
Карлайл посмотрел на него и уверенно кивнул.
– Да. Она станет прекрасным дополнением для нашей семьи. Я никогда не забуду того доброго лица девочки из Огайо, – ответил он.
– Я просто… не ожидал этого, – крепко сжав губы, ответил второй мужчина. – Но если ты уверен…
– Уверен, – повторил Карлайл и снова опустил вяло-болезненное лицо. – Спи, дорогая Эсми. Ещё немного, – произнёс он, касаясь пальцами её рук. Его чёрные от жажды глаза закрылись.
Мужчина помоложе взял руку Карлайла и провёл его к двери небольшой спальни.
– Тебе нужно поохотиться. Ты слишком… слишком долго ждёшь. Я посижу с ней, обещаю. Она проснётся только через несколько часов.
Блондин с присущей вампирам скоростью покинул комнату, а второй мужчина занял кресло рядом с кроватью и открыл книгу.
Элис вернулась в реальность озабоченная несколькими вопросами. Во-первых, почему женщина спит? Элис знала, что люди обычно спят ночью… Значит, женщина – человек. Во-вторых, если она человек, то почему находится рядом с вампирами? Элис терялась в мыслях, когда на ум пришёл один факт.
У блондина, Карлайла, были чёрные от жажды глаза, но у парня помоложе они были золотистыми, прямо как у неё.
Они пьют кровь животных!
Элис восторженно похлопала сама себе, радуясь, что нашёлся кто-то похожий на неё. Вот только… где они? Картинки показывали милый, уютный фермерский домик. Карлайл говорил что-то об Огайо, однако не упомянул конкретное место. Элис нахмурилась. Надо подождать.
За несколько месяцев стало ясно, что видения показывают события, которые ещё не произошли, и большинство из этих видений уже претворились в жизнь. Странно видеть то, что ещё не осуществилось.
Когда Элис прибыла в Новый Орлеан, она обрадовалась, что город оказался больше и красивее Батон-Руж. Девушка оценила эстетику прекрасных зданий. А спустя несколько дней после прибытия наступил новый год.
Элис сидела на крыше высоко над городом и теребила в руках корону, которую подобрала на улице. Народ радостно завывал и танцевал на улицах, отсчитывая время до полуночи. Как же Элис мечтала присоединиться к веселью…
Ещё вечером её любопытство обострилось, когда девушка украла наполовину пустую бутылку шампанского из кафе. Она, нетронутая, стояла рядом на крыше. Элис рассматривала тротуары, по которым сновали весёлые люди. Налив немного шампанского в руку, вампирша стала изучать искрящиеся и шипящие на гладкой коже пузырьки, что вызывало у неё тихий смех. Хотелось попробовать этот напиток и ощутить его вкус, как ощущают люди, но опыт с мятным джулепом в казино преподал ей важный урок.
Этим вечером Элис неоднократно пыталась вызвать видение с красноглазым блондином, но ничего не выходило. Ей хотелось лишь одного – увидеть его, чтобы хоть как-то скрасить своё одиночество. Почти всё время оно не тяготило девушку, но иногда так хотелось обзавестись приятным собеседником. Оставалось только надеяться, что тысяча девятьсот двадцать первый год поможет Элис найти его и, возможно, трёх потенциальных друзей из фермерского домика.
***
Спустя несколько недель душной ночью, когда Элис прогуливалась по лесу, размахивая своим чемоданчиком, она поняла, что уже сыта по горло этим влажным воздухом, болотными топями и солнцем юга. Мечтой был север. Во всех видениях, где присутствовали четыре потенциальных друга, погода казалась холодной, что сразу отбрасывало местность Нового Орлеана из теоретически возможных.
Тело замерло, и чемоданчик вывалился из рук. Когда Элис узнала женщину и её намерения, с губ сорвался крик.
Женщина с волосами цвета жжёного сахара босыми ногами ступила на хрустящий снег и заледенелые камни, взгляд её казался невидящим. Руки тряслись, но тело уверенно продолжало двигаться. Холодные ветер хлестал лицо, развевая кудри в разные стороны. Но она этого не замечала, а просто шагала вперёд.
У самого обрыва пальцы ног очутились над невесомостью – тем самым женщина проверяла саму себя. Всхлип сотряс всё тело, глаза крепко зажмурились, не давая выхода слезам.
– Мэттью, – пробормотала она, обхватывая себя руками. Несколько слезинок скользнули вниз по щеке, и затем женщина сделала последний шаг с обрыва.
Элис от ужаса упала на землю. Несмотря на замешательство, скорбь несколько недель не покидала девушку. Если женщина спрыгнула с обрыва, то как она очутилась в кровати фермерского домика с двумя вампирами? Они спасли её? Как?
Чем больше Элис проигрывала в голове эту сцену, тем меньше она понимала.
Встряхнув головой, девушка ещё сильнее запуталась в мыслях.
***
Шло время, но сохранять лёгкость в походке и улыбку на лице становилось всё труднее. В противовес сверкающей коже, скорости, шопингу, ясновидению появлялись и недостатки.
Вскоре после наступления нового года Элис покинула юг из-за своей неприязни к излишнему солнцу и болоту. Оставались только шопинг и азартные игры, но отшельническая жизнь постепенно высасывала радости и из этих занятий.
Видения не прекращались, примерно раз в месяц в голове мелькали Эдвард, Карлайл и их новый член семьи – Эсми. Элис не была точно уверена как, но она продолжала видеть Эсми даже после прыжка. Девушка предполагала, что Карлайл обратил её в вампира.
Элис коллекционировала отрывки и фрагменты своих видений, а затем снова и снова проигрывала их в своей голове. Небольшой спектакль, который скрашивает долгие и одинокие ночи. Для Элис эти люди уже были важной частью жизни, и она надеялась, что однажды они станут её семьёй.
Девушка остановилась в отеле на берегу Миссисипи. Постоянные переезды надоедают даже таким неутомимым путникам.
Видения светловолосого, напуганного, а к тому же ещё и прекрасного мужчины появлялись всё реже и реже. За последние несколько лет он мелькнул в сознании лишь пять или шесть раз, что очень расстраивало Элис. Она чувствовала, как он всё дальше уходит от неё, стараясь перебороть в себе желание убивать людей. Время от времени блондин посещал своих темноволосых друзей, но никогда не задерживался надолго. Словно он боялся привязываться.
Больше всего на свете Элис хотела найти его, но судьба постоянно разводила их. Девушка продолжала играть, ходить по магазинам и расслабляться в окружении людей. Она изучала их и могла заказывать бесконечное количество чашек кофе, к которым впоследствии даже не притрагивалась, просто чтобы послушать беседы посетителей. Модные журналы, книги и радио очаровывали Элис. В остальное же время она решала, куда отправиться дальше, где выиграть денег и выгодно вложиться в фондовый рынок.
Сквозь пальцы проскользнула ткань, и кожи коснулся шёлк. Элис улыбнулась. Блестящая материя идеально сидела на фигуре и подчёркивала её достоинства. Покрутившись перед зеркалом, девушка стала серьёзной.
– Ох! Я так вам завидую… Это стильное платье прекрасно на вас сидит! – прощебетала продавщица, обхватив лицо руками.
Элис, задержав дыхание, улыбнулась и проигнорировала растущее в горле желание.
– Спасибо, – быстро ответила она, оценивая вид со спины.
Изумрудно-зелёное платье до колен было расшито красивым серебристым стеклярусом, который, свободно свисая, переливался от каждого движения, а лёгкая бахрома на подоле приятно щекотала кожу при ходьбе.
– Беру, – кивнула Элис продавщице.
Молодая девушка забрала платье, и Элис переоделась в прежнюю одежду. Она несколько месяцев жила в заброшенном доме за пределами Лексингтона штата Кентукки и сегодня выбралась в город, чтобы снять деньги с банковского счёта для особенной покупки – машины.
Повсюду таскать за собой чемоданы осточертело, да и висевшие в углу модные платья начинали казаться нелепыми на фоне захудалой гостиной.
Сегодняшний день был особенным. Элис уверена, что где бы ни находилась сейчас её будущая семья, там холоднее. Решимость найти их становилась практически осязаемой. Девушка часто уверяла себя, что эти любящие люди помогут ей найти незнакомого светловолосого мужчину, в котором она так нуждалась. Много раз перед ней являлся дар Эдварда, любовь Эсми, сострадание Карлайла – ну разве они откажут в помощи найти блондина?
– Заходите ещё, мисс Элис! – сказала молоденькая девушка за прилавком, протягивая упакованное в пакет новое платье.
Когда Элис забирала товар, её рука в перчатке, коснулась запястья девушки. Это помогало скрыть холод кожи во время походов по магазинам, к тому же шёлковая перчатка была приятной на ощупь.
Сегодня Элис планировала покинуть Кентукки и купить машину для самого большого путешествия в Нью-Йорк.
Оставалось неизвестным, что девушка будет там делать и как соберёт четыре кусочка пазла своего будущего, но она собиралась сделать это во что бы то ни стало. Дар ясновидения поможет, и тогда одинокое сердце снова оживёт. Пустота печалила Элис, но лишь вера в любовь заставляла её шагать вперёд. Вера в любовь Карлайла, Эсми и Эдварда, а если повезёт, то и медового блондина.
– Спасибо, – добавила продавщица, махнув уходящей Элис. – Хорошего дня!
Вампирша улыбнулась, надевая очки.
– О, безусловно, – произнесла девушка и сверкнула улыбкой. Поправив шляпку на неровно подстриженных волосах, она вышла на улицу. Из-за отсутствия сна каждый новый день становился продолжением предыдущего. И хотя сегодня ничем не отличалось от вчера, Элис надеялась, что всё будет по-особенному хорошо.
Просто потому что она так хотела.
========== Эсми, 1921 год ==========
– Вот и ты… Иди домой и немного отдохни.
Эсми безучастно взглянула не медсестру, которая протянула ей выписку для подписи. Замерев на месте, она стояла с пустым выражением лица и без каких-либо эмоций смотрела на женщину напротив.
– Когда подпишешь здесь… – сказала медсестра, придвинув бумаги к Эсми. – Когда подпишешь, будешь свободна.
Она поправила воротничок и одарила невысокую женщину скупой улыбкой, словно хотела, чтобы та как можно быстрее покинула больницу и освободила ей вечер.
Эсми, никак не реагируя, облизнула сухие губы и плавно перевела взгляд на стойку со стопками бумаг.
«Пришла сюда с самым дорогим, а ухожу ни с чем…»
Каждое движение было пропитано болью и медлительностью; таблетка, которую медсестра несколько часов назад сказала положить под язык, не помогала. Должно было стать легче, но вместо этого появились только вялость и недомогание.
Лампа над головой гудела и тихо потрескивала, словно намереваясь взорваться. Эсми готова была собственноручно расцарапать себе глаза, лишь бы не подписывать документы о выписке. Медсестра указала, где надо поставить метку, и передала ручку.
Онемевшие пальцы едва удерживали ручку. Эсми даже не была уверена, разборчиво ли вывела собственное имя.
– Хорошо. А теперь, как я и сказала, иди домой и… Отдохни несколько дней, и тогда всё снова станет нормально, ладно?
Медсестра выжидательно посмотрела. Эсми, кивнув, спрятала за ухо выбившуюся прядь волос, подняла с кафельного пола сумку и направилась к выходу. Когда в лицо ударил январский воздух, в голове почувствовалась пульсация, что не казалось удивительным. За три дня Эсми выплакала больше слёз, чем за всю свою жизнь.
При попытках сосредоточиться становилось легче.
Эсми стояла у входа в бейфилдскую больницу. Свирепый студёный январский ветер Висконсина обдувал бледное лицо и только усиливал страдания. Шаг за шагом она двигалась вперёд, не видя конца.
Эсми сильнее укуталась в изношенное шерстяное пальто и, сморщившись, затянула ремень на всё ещё чувствительном животе. Руки опустились к болящим мышцам, и сердце ушло в пятки.
Поступала в больницу с теплом и полнотой жизни, а через несколько дней уходит опустошённая и лишённая всякого смысла к существованию. Такой участи врагу не пожелаешь. Хотя «пустота» и близко не описывает ту ноющую дыру в груди, которая предназначалась маленькому мальчику. Эсми держала его, а он делал свои последние крохотные вдохи до тех пор, пока маленький организм вовсе не перестал бороться за столь короткую жизнь.
И теперь она снова одна. Руки обхватили живот, задев сквозь кожу пустую матку, отчего губы задрожали. Там больше нет ребёнка…
Малыш, Мэттью, едва дожил на этой земле свой второй день – заболев, он скончался накануне в полночь. Эсми видела, что с ним что-то не так, когда брала на кормление маленькое трясущееся от жестокой лихорадки тельце. Здоровье было слишком слабым, чтобы побороть жар, и Мэттью не успел встретить свой последний рассвет. Эсми предлагали задержаться в больнице, прийти немного в себя и позволить наружным ранам после родов зажить.
Но как исцелить раны, что поселились в сердце?
Грудь свело болезненным спазмом от знакомого подступа слёз. Эсми никогда не верила, что сердце физически может разорваться, но сейчас возникало именно это ощущение.
Она прикусила губу и огляделась вокруг, надеясь зацепиться за что-нибудь взглядом. Надпись, мысль, что угодно, что может дать подсказку о дальнейших действиях. Идти было некуда. Пришлось потрудиться, чтобы убедить больничную сестру, будто Эсми является вдовой убитого на войне мужа и у неё нет семьи. Медперсонал не хотел оставлять её сегодня одну со страданиями после смерти новорождённого, но Эсми знала – муки наедине с собой лучше мук под гнётом мужа.
Добродушная медсестра, которая помогала при родах, мягко убеждала Эсми, что в смерти Мэттью нет её вины; инфекция проникла в его организм ещё в утробе. Иммунная система была слаба с самого начала, и досрочные роды не смогли бы спасти ситуацию. Но даже утешения не позволяли отделаться Эсми от чувства вины в смерти её маленького ангела.
Обыскав карманы, она нащупала небольшой больничный браслетик, который сорвали с крошечной кисти ранним утром. Когда его принесли вместе с голубым чепчиком и пижамкой, Эсми не смогла сдержать рыданий.
Ветер подул из-за угла больницы, разгоняя карамельного цвета волосы в разные стороны. Девушка вздрогнула и попыталась пригладить их; обычно кудрявые пряди спутались и утратили свою красоту из-за многодневного пребывания в койке. При взгляде на свой разрушенный внешний вид в окне магазина она прикусила дрожащую губу. Бледное лицо исказилось и отекло от рыданий, а окончательно испортила картину смятая одежда из сумки.
Затрудняя дыхание, в груди ключом била печаль. Если Эсми вернётся домой к мужу, то тут же поплатится за смерть сына. У неё не было ни денег, ни вариантов, куда можно отправиться, и с каждой прошедшей минутой на улице становилось всё холоднее и темнее.
Эсми Плат была одинока.
***
– Держи, дочка, – тихо произнесла пожилая женщина, поставив на стол чашку кофе. – Не свежий, но горячий.
– Отлично, – отозвалась Эсми, протягивая руки к дымящейся кружке.
Официантка, морщась от усталости, прошагала на своё рабочее место. Колокольчик над дверью задорно зазвенел, сообщая, что очередная парочка покинула кофейню.
Эсми наблюдала за паром, что поднимался дымными кольцами вверх, и грела руки о горячий напиток. Она не любила кофе, но с несколькими долларами в кармане из согревающих напитков могла позволить себе только его.
За распитием кофе, который уже стал холодным, время шло как-то само по себе; взгляд безразлично провожал стрелку часов. Несколько часов назад маленькая забегаловка была почти пустой, впрочем, как и сейчас. Оставалась одна пара, и официантка, оперевшись на прилавок, нетерпеливо ждала, когда все посетители наконец разойдутся. Когда ушли последние клиенты, Эсми виновато взглянула на женщину.
– Я сейчас уйду. Простите, что задержалась, – тихо извинилась она и оставила несколько монет на столике.
– Без проблем. Приходи ещё, ладно? – хрипло сказала официантка, протирая стол.
– Да… Приду, – пробурчала Эсми, застёгивая пальто, и вышла. То была ложь.
Пока она одиноко отсиживалась в уголке кафетерия, наружу выплыли некоторые факты из жизни. Сжав губы, Эсми пошла вниз по списку. Родители ни за что не поддержат её и не спрячут от мужа, который захочет отомстить за смерть сына. Пути назад уже нет. После той боли, что не покидала Эсми несколько месяцев, вынести эту жестокость казалось невозможным. Идти некуда, нет ни денег, ни надежды. Даже временной ночлежки нет.
Эсми какое-то время постояла в укромном уголочке у входа и наконец вышла навстречу жестокому ветру Висконсина.
«Даже погода пытается меня наказать».
Она не собиралась возвращаться в эту забегаловку, не собиралась возвращаться в Бейфилд… Вообще никуда не собиралась возвращаться.
***
Мэттью.
«Мэттью».
Доведённые до отчаяния и агонии мысли провожали плетущуюся по тротуару к окраине девушку.
«Он сейчас с ангелами на небесах? Они точно смогут уберечь малыша?»
Но от следующей мысли сердце отозвалось болью.
«А что, если я… присоединюсь к нему? Бог точно простит меня. Я не могу оставаться на этой земле с преследующими мучительными воспоминаниями и грозным мужем, от которого так и веет опасностью. Не будет ли такой конец чем-то из ряда вон?»
Нет, конечно нет. Даже если после смерти будет ждать лишь мрачная бездна, даже если всю оставшуюся вечность придётся сплавляться по океану унылой бессердечности, это будет лучше жизни, лучше земного наказания.
Эсми бездумно брела к окраине Бейфилда, который расположился неподалёку от Верхнего озера. Уютный городок был очень маленьким и живописным. Но Эсми он оказался ужасным местом, кроющим в себе жестокость и невыносимые болезненные воспоминания.
Огни улиц остались далеко позади. Эсми очутилась в кромешной тьме среди деревьев, словно что-то уверенно толкнуло её туда от терзаний. Полная луна ярко освещала морозный лес, а листья хрустели под ногами. Оглядевшись, девушка убедилась, что никто не заметил её, и двинулась вглубь.
После принятия решения странная волна спокойствия окатила тело, успокаивая боль и потрёпанные нервы. Голые ветви молодых деревьев слегка покалывали замёрзшие щёки; от каждого шага тонкий слой льда под снегом трещал.
«Здесь холодно. Ужасно. Не хочу оставаться. Если бы только кто-нибудь мне помог… Я так боюсь».
С этого момента всё станет лучше. Эсми оплакала малыша и уже готова сама присоединиться к нему.
Дующий с озера ветер за пределами городка был стократ сильнее. Он дул со всех сторон, глубоко отмораживая маленькое тельце. Холод облегчал страдания и охлаждал израненное сердце. Боль растекалась по конечностям и отдавалась страшной мукой в костях, но ледяной ветер медленно прогонял эту агонию.
Эсми наконец достигла кромки леса, слегка сморщившись, когда тонкая подошва коснулась усыпанного снегом гравия. Слёзы оставляли после себя жгучие дорожки на бледных щеках. Луна освещала захлёстывающие каменный берег волны снизу, воды которых звонко разбивались о скалы и смывали собой тонкие слои льда. Эсми взглянула на редкие облака, выискивая за ними звёзды, когда ветер вдруг нагнал пасмурный щит на ночное светило и погрузил всё в кромешную тьму.
«Это жестокое наказание».
Эсми оказалась одна в ночи, и вряд ли сейчас мог бы найтись кто-то более одинокий. Сумка с едва слышимым стуком отлетела на землю. По мере приближения к краю руки начинали дрожать всё сильнее. Волны, окутывающие берег, словно тихо зазывали к себе и посылали очередной порыв ледяного ветра.
Эсми просто хотела остановить эти муки. Хотела очутиться в океане непроглядной бездны, где бы не было ни боли, ни страха, ни одиночества. Она просто хотела положить конец всему.
И именно тогда девушка сделала свой последний шаг.
***
Она не помнила падения, не помнила ветра в волосах, пока хрупкое тело летело с обрыва вниз, не помнила оглушительного удара об острые камни. Всё, что Эсми поняла, – она ничего не чувствует. А большего и не надо.
Вот он, конец.
***
Но у смерти на неё были свои планы.
«Как несправедливо», – думала Эсми, когда она почувствовала холод. Вернулось всё: холод, боль, ужас.
Чьи-то руки выталкивали тело, которое желало смерти. Эсми ждала того момента, когда боль уйдёт и она снова окажется со своим малышом вдали от жесткого мира.
– Мы должны увезти её в Ашленд, – донёсся голос.
– Зачем тащить её туда? – эхом отозвался ещё один.
– У неё нет документов. Штат не оплачивает захоронение бездомных… В Ашленде её хотя бы кремируют, – ответил первый голос.
«Кремируют? Зачем кремировать меня? Я не умерла!» – выкрикивало сознание. Эсми охватила паника, она всеми силами пыталась показать, что ещё жива. Страшила одна мысль сгореть заживо. Хотелось кричать; два ужасных события за день – прыжок с утёса и кремация ещё живого организма. Когда боль вновь охватила волнами, Эсми погрузилось в беспросветный океан.
***
Прохладные… Нет, ледяные руки коснулись лба. Затем перешли на плечи… на запястья… накрыли ладони. Руки были очень холодными.
Эсми помнила эти прикосновения и эти ладони. Сознание пыталось побороть зовущий к себе мрак. Что-то в этих руках вселяло надежду, даровало уют и счастье.
Разум быстро вырвал тело из тисков агонии в прохладу комнаты и тут же припомнил постыдный проступок счастливых дней жизни. Падение со старого вишнёвого дерева и гнев вечно сердитого отца были самыми страшными из всех забот…
«– Через несколько недель она уже сможет нормально ходить, верно, док? – грубым и уставшим голосом спросил отец. Шестнадцатилетняя Эсми робко улыбнулась ему и тут же перевела взгляд на молодого доктора, который ещё вчера зашивал ей ногу.
Падение с дерева очень испугало девушку. И вроде бы ничего не предвещало беды – Эсми наконец смогла взять в библиотеке любовный роман и уже собиралась почитать его, когда срыв с ветки прервал все её планы.
И не понятно, что было унизительнее: упасть с дерева после долгих лет тренировок или попасться на глаза отцу с непристойной для её возраста книгой. Тогда пришлось бросить все запланированные дела и отправиться в госпиталь, где Эсми и зашили разодранную ногу, а как известно – у фермера каждый день на счету. Была весна, и в это время начинаются работы. Эсми наблюдала за уставшим отцом, который заполнял бумаги о выписке.
– Да, через неделю или около того. Делайте компресс, чтобы нога не опухала, – ответил молодой доктор, весело подмигнув юной Эсми. Щёки тут же покрылись румянцем, и девушка опустила взгляд на свои коленки, молясь, чтобы отец не заметил этой перемены настроения.
Заполнив все бумаги, фермер передал доктору клипборд.
– Пусть одевается, – кратко произнёс отец, сняв перед доктором шляпу, и покинул палату.
Эсми нервно вздохнула и украдкой взглянула на доктора Каллена, который тепло ей улыбнулся, погладив запястье своей холодной ладонью. Девушка осторожно наблюдала за ним, изучая необычные золотые глаза и добрую улыбку. Лицо снова зарделось, и взгляд метнулся на руки.
– Спасибо, что приняли меня той ночью, – еле слышно поблагодарила Эсми, рассеянно накручивая на палец прядь волос. – Вы здесь работали всю ночь? Я постоянно вас видела.
Золотистый взгляд доктора встретился со светло-карими глазами девушки. Он улыбнулся.
– Да… Я много работаю…
– Неужели ваша семья не скучает по вам? – с лёгкой улыбкой поинтересовалась Эсми. – Мне всегда грустно, когда отец пропускает обед!
В притягательный взгляд доктора на несколько секунд закралась печаль.
– Нет, милая. У меня нет ни жены, ни детей. Я трудоголик, – застенчиво признался он.
Эсми улыбнулась. Взгляд доктора засиял вниманием.
– Ой, простите… Это не моё дело, – произнесла девушка после нескольких мгновений неловкого молчания. Сердце колотилось словно бешеное. Доктор, оглядев Эсми ещё раз, кивнул.
– Всё в порядке, – мягко ответил он.
– Мама всегда говорит, что я постоянно несу чепуху, задаю глупые вопросы и всё в таком духе… То есть сейчас я не хочу докучать, а говорю много из-за нервов, – с улыбкой объясняла Эсми.
Протянув руку, молодой доктор погладил ладонь девушки, но тут же одёрнул её, словно осознав ошибку.
– Ваша рука… – произнесла Эсми. – Она холодная… Доктор Каллен, вы хорошо себя чувствуете?
Он опустил взгляд в пол и снова посмотрел на девушку.
– Я всегда такой, – улыбнулся он, отводя руку за спину. Они обменялись робкими улыбками, и доктор, попросив прощения, позволил Эсми переодеться обратно в выцветшее жёлтое платьице, в котором отец доставил её в больницу».
Покоясь в океане боли, Эсми вспоминала то холодное, мягкое и знакомое прикосновение. Ошибки быть не могло.
Руки были сильными, хотя Эсми не могла определить насколько. Мягкими, словно сделанными из сатина и отполированными сталью. А их прохлада…
Пальцы нащупали жизнь, а затем руки, подняв тело, унесли Эсми. Почему-то она знала, что эти ладони освободят её, и доверяла им, не зная исхода. Хватит оглядываться назад.
***
Плыть холодно. Стальная хватка обернула тело в одеяло, и они ринулись в полёт.
«Вот она – дорога к раю… к Мэттью… к избавлению от страданий… к свободе», – думала Эсми.
Но как она ошибалась…
***
Океан бездны из мрачного и неподвижного превратился в мерзкий и ядовитый. Лезвия бритвы пронзили шею, но самое страшное наступило позже, когда огонь распорол переломанные конечности.
Они ведь и правда все сломаны. И хоть сложно было понять что-то через пелену агонии, которая накрыла собой организм, Эсми чувствовала разбитые и сломанные части тела. Но с ещё большим сожалением она осознала, что не чувствует ног.
Конечности трещали и хрустели, пока незнакомое жжение прогрызало вены, воспламеняя каждую клетку, каждый волосок на теле.
Жар. Жар. Жгучий жар.
У Эсми не оставалось сомнений – она горит. Когда с губ сорвался стон, холодная рука нежно коснулась щеки. «Как хорошо…»
Беспамятство глубже вбирало в себя. Каждый раз всплывая на поверхность, Эсми надеялась, что смерть наконец настигнет её. Но на её место приходило всё больше боли и страданий. Голоса, обсуждающие её, смутно доносились до ушей, но ничто не могло помешать адскому огню.
«Почему я не умираю? Где мой сын? Почему я так мучаюсь?» – мелькало в голове. Даже сознание не могло здраво мыслить – каждый дюйм прижигался и помечался чёрным пеплом, пока Эсми хватала ртом воздух. У агонии не было ни конца ни края; казалось, что прошло уже несколько дней. Она прыгнула с вершины скалы навстречу мукам.
Когда почудилось, что почти всё кончено, Эсми с облегчением вздохнула. Воздух со свистом вышел из лёгких, тело стало расслабляться, а боль покинула пальцы, конечности и туловище.
И именно тогда начались самые настоящие мучения.
После недолгих колебаний сердце за несколько минут разогналось до бешеной скорости, разжигая собой пожар и выколачивая каждый миллиметр тела. Оно громыхало в ушах, боролось с пламенем, пыталось сохранить контроль. Но сердце проиграло эту схватку.
Сознание всячески пыталось отвлечь Эсми: подсунуло воспоминания о вишнёвом дереве на ферме в Огайо, о безвкусном любовном романе, о докторе в больнице, который любезно вправил суставы в ноге и просидел у койки всю ночь; ангельское лицо, которое выражало искреннюю озабоченность.
Ох, как же Эсми после этого тосковала по доктору и втайне мечтала снова увидеть его.
«Возможно, я встречусь с ним на небесах… Добрый доктор полюбит моего сына, и вместе мы заживём счастливо – лишь я, сын и моя девчачья катастрофа…»
Даже несмотря на огонь, часть мозга, полная реализма, упрекала Эсми за столь глупые мысли. Ужасное, тянущее чувство подсказывало, что в конце пылающего пути не будет никаких небес.
Из ниоткуда взявшиеся холодные руки коснулись щеки; от лёгкого поглаживания Эсми зажмурилась.
– Скоро, милая, скоро… Скоро всё закончится, – шептал ангел.
«О! Сладостный покой! Мэттью… Мэттью…»
Попытки сложить мысли воедино не обвенчались успехом, а пронзённое пламенем сердце забилось быстрей.
«Оно взорвётся прямо в груди… Я уже чувствую это», – с грустью думала Эсми.
Жалкий воздух полностью охватил тело – именно это стало концом. Даже цепляясь за мысли о ждущем в раю Мэттью, Эсми уже начинала верить, что стоит на пороге перед вратами ада. Это её наказание.
Когда уже казалось, что терпеть не осталось сил, а в голове мелькнула мысль, будто кто-то сжалился и решил быстро добить её, кожа внезапно похолодела. Словно тело превратилось в одну большую зияющую рану, которая вдруг сама затянулась, покрылась коркой и зажила за доли секунды.
«Вот и всё».
Из груди спешно вырвался поток воздуха, и Эсми вдохнула свежую порцию кислорода.
«Сосна, ваниль, пряности, чудно пахнущий лосьон после бритья, – думала она про себя. Сколько в комнате было «полутонов» в предметах интерьера. – Старое дерево, хлопок, кашемир, кожа…»
Эсми нахмурилась, облизнув высохшие губы. В горле резко разгорелся новый пожар, сначала отдаваясь лёгким зудом, а вскоре перерастая в яростное пламя.
– Эсми? – позвал робкий, но знакомый голос. Глаза распахнулись, и девушка быстро повернула голову к источнику звука, отчего перья из подушки разлетелись в разные стороны.
«Рай».
– Доктор Каллен? – спросила она, снова хмурясь. Услышав свой ангельский голос, тут же села и закрыла руками рот.
«Словно ангел смолвил! Это и правда мой голос? Доктор Каллен здесь? Что он… Значит, это действительно рай», – смущённо думала Эсми. Всё было… таким необычным.
Доктор Каллен смотрел всё тем же странным золотистым взглядом, каким глядел несколько лет назад. Это точно рай. И привлекательный, внеземной и ничуть не изменившийся доктор тому подтверждение.
– Ты… Ты помнишь меня? – спросил он спокойным, мужественным голосом.
«Как же возможно, что доктор не постарел… Или меня обманывает мозг? Он стал только красивее? Прошло десять лет, но эти годы сыграли ему на руку… Как… Как странно… Странно, но чудесно».
А ещё он был рядом. Ангельский, прекрасный и добрый доктор из Огайо. Источник всех девичьих грёз, эталон всех мужчин.
«Определённо, это рай. Если этот мужчина на небесах… значит, я всё сделала правильно».
Эсми была надёжно укутана одеялом на большом перьевом матрасе и, судя по всему, находилась в комнате фермерского домика. Деревянные стены пустовали, а сквозь небольшое оконце в углу пробивался утренний свет. Доктор сидел на прикроватном стуле. Эсми почувствовала смущение в груди, когда увидела свою изодранное и помятое платье.
