Текст книги "Бессмертные (СИ)"
Автор книги: TwilightCakes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Эдвард схватился за горло и попытался вспомнить жизнь до изменения. Но на ум приходили только размытые сцены и обрывки, словно произошедшие с ним несколько лет назад.
– Моя мама… – растерянно бегая взглядом, протянул он. – Она в больнице. Я должен увидеть её.
Карлайл метнулся к Эдварду, чем вызывал в свой адрес предостерегающий рык.
– Нет, Эдвард, ты не сможешь… – по нисходящей проговорил доктор, уступая мыслям.
«У него никого не осталось, поэтому я обратил его. Ему некуда идти, не к кому… Он одинок».
Доктор в ужасе распахнул глаза, поняв, что его разум взболтнул лишнего. Эдвард попятился, снова с шипением готовясь к обороне.
– Ты лжёшь! – яростно прорычал юноша.
Карлайл склонился, протягивая руки.
– Эдвард… сынок… В это сложно поверить, но я не вру, – запинаясь, говорил он. – Я… Не передать словами, как мне жаль… Вариантов не было… Я не хотел огорчать тебя. Твоя мама умоляла меня, Эдвард.
– Я не верю тебе! Она не могла умереть! Не могла!
Карлайл замер, отчаянно пытаясь унять панику юноши через мысли.
«Он абсолютно одинок в этом мире и окончательно напуган… Как и я. Мне страшно за себя, за этого мальчика и за то, что я сделал с ним… Всевышний, прошу простить меня за принесённые муки бедной душе…»
Эдвард зашипел; испуганные мысли Карлайла потоком лились на него, а он читал и выслушивал каждое слово, пока не отбросил их от себя очередным рыком.
– Эдвард, пожалуйста, ты должен оставаться здесь. Я всё объясню позже, обещаю, но без моего ведома тебе нельзя отлучаться из дому! Ты можешь убить кого-нибудь! – взмолился Карлайл, схватившись за руку Эдварда, но последний тут же одёрнул ладонь, округлив насыщенно-красные глаза.
– Я не убийца! Я семнадцатилетний парень, который собирается вернуться к семье… А всё это лишь дурной сон… Это невозможно, – бормотал Эдвард, растерянно хватаясь за медные волосы.
Карлайл вздрогнул; неистовые бредни Эдварда эхом разносились по квартире.
– Где я? – прорычал юноша, выглядывая в окно.
– В моей квартире… – растягивал слова Карлайл, наблюдая за реакцией Эдварда. – Я живу на окраине города.
Юноша копался в омуте воспоминаний, меряя шагами комнату и увеличивая темп после каждого круга. Бесшумно расхаживая босыми ногами по половицам, он тяжело пыхтел.
«Что я с ним сделал?» – изумился Карлайл.
Повернув голову, Эдвард молнией пересёк комнату и стальной хваткой вцепился в горло доктора. Задыхаясь, Карлайл пытался выскользнуть, но тщетно.
– Эдвард… Мне больно… – Сжавшаяся сильнее рука окончательно перекрыла доступ к кислороду.
– Значит, ты понимаешь, что я сейчас чувствую, – шипел Эдвард, испепеляя алыми глазами доктора. – Ты сделал меня таким, сам же и поплатишься!
Карлайл бросил попытки вздохнуть и приложил максимум усилий, чтобы оторвать от шеи сильные руки новообращённого.
– Обращение… нельзя… повернуть вспять, – сквозь удушье пояснил доктор, отшатнувшись, когда изумлённый Эдвард расслабил хватку.
– Я… Я… Демон… Вампир… Надолго?
Карлайл сморщился, а разум сам дал ответ на вопрос: «Навечно».
Услышав одно-единственное слово, Эдвард высвободил всю боль, что скопилась внутри. Плечи поникли, и красные глаза поражённо опустились в пол. Он видел, как доктор медленно отходит от него и тщательно обдумывает случившееся. Ему нужно взглянуть на себя.
Раньше, чем Эдвард успел подумать о побеге в окно, он уже вылетел наружу, и только занавески встрепенулись от порыва ветра. Карлайл метнулся к окну и высунулся на свежий воздух.
– Эдвард! – закричал он и широко раскрытыми золотистыми глазами проследил, как юноша скрывается в тёмных улицах. Так и исчез созданный им новорождённый вампир.
Эдвард пересекал ночные кварталы, пробуя новоприобретённые скорость и инстинкты. Доктор жил на краю города, где редко можно было повстречать соседа, но даже это не могло усмирить новичка.
В темноте под ногами рушились и разлетались булыжники. Если бы не ужас вампирской жизни, Эдвард вволю насладился новой скоростью и обострённым зрением. Глаза улавливали каждую мелочь, малейшее шевеление.
«Вампир… Вампир… Я вампир… Доктор спас меня, превратив в монстра… Я вампир… Вампир…»
Беспорядочные мысли пытались выудить хоть что-то о прежнем местожительстве из рассеянной памяти. Часть сознания то и дело напоминала о новой сущности, в то время как другая половина перебирала фрагменты и кусочки воспоминаний. Это оказалось невероятно сложно. В целом всё казалось известным, знакомым, но ничего толкового не находилось: ни названий улиц, ни точных адресов.
Эдвард грациозно остановился в оживлённой части города. Донёсшийся аромат осуществил его худшие страхи. Запах манил в темноту, и юноша медленно поддался вожделению. Горло раздирало самым мучительным, но сладостным способом, и он продолжал следовать за ароматом. Внезапный звук ударил его, словно волна, нашедшая на скалистый пляж.
Тук. Тук. Тук.
Доносящийся волнами запах дурманил и парализовал своими порывами. Эдвард сосредоточился.
Он видел двух мужчин, которые, шатаясь, спускались вниз по тротуару, позвякивали фляжками и весело смеялись. При взгляде в небо можно было предположить, что над городом расстилалась поздняя ночь; возможно, близок рассвет, но улицы всё равно ещё в плену у темноты. Мужчины прогуливались в тусклом свете фонарей, смеясь и обсуждая какую-то ерунду.
Но Эдвард ничего не слышал из беседы.
Лишь бьющиеся, пульсирующие, трепещущие сердца и разгоняемая ими алая жидкость. То, что ему так нужно.
Пока Эдвард крался за мужчинами, рот наполнялся горьковатой влагой, отдавая пульсацией в горле. Он похлопал первого мужчину по плечу, чем заслужил его удивлённый взгляд.
– Почему столь молодой человек в поздний час ошивается… – невнятно начал тот, но Эдвард не дал ему закончить мысль. Схватив голову мужчины, он с тошнотворным хрустом дёрнул её. Второй приятель припал к ближайшей стене здания, застыв в ужасе, пока его компаньон метался в руках незнакомца с алыми блестящими глазами.
Эдвард сделал глубокий вдох, в сознании перематывая случившееся. Жажда руководила им, и только её утоление играло роль. Со стоном боли он впился зубами в ещё пульсирующую вену на шее.
Жидкость стекала по высушенному горлу, унимая желание. Облегчение было восхитительным. Эдвард закрыл глаза и стал жадно всасывать кровь, не желая более ничего, кроме как испробовать и прочувствовать наслаждение, которое чудесно тушило свирепый огонь. Он упивался снова и снова, смакуя вкус крови, что протекала из горла в желудок, оставляя после себя прохладное облегчение и удовлетворение.
Юноша не слышал страха и удушья второго компаньона. Он не чувствовал вес теперь уже мёртвого мужчины в своих руках. Только одно имело значение – кровь, стекающая вниз по языку.
Всё произошло в считанные секунды. Когда в первом мужчине ничего не осталось, Эдвард отбросил тело на землю и стал искать его хныкающего друга. Его он готов был осушить ещё быстрее. Теперь это было проще.
Оба тела Эдвард бросил вблизи аллеи, не беспокоясь, что их могут найти. Главное – ушёл огонь, остальное не важно.
Оглядевшись, он заметил несколько знакомых предметов. Инстинктивно он держал нос по ветру, начав охоту на собственный дом.
Когда Эдвард дошёл до места назначения, уже начало светать. Он скитался по улицам, ещё трижды покормившись попадавшимися на пути людьми, и вот наконец остановился около крыльца. При воспоминании о запросто убитых людях его накрывал стыд, только подтверждающий слова доктора о том, что он может быть очень опасен.
Эдвард с лёгкостью сломал медную дверную ручку и закрыл рот от обильного запаха человеческой крови вблизи дома. Ему и без того хватало позора и сожалений, и вряд ли он бы смог смириться ещё с одним убийством. Дверь качнулась и открылась, замявшегося Эдварда обдал застойный воздух.
Испанский грипп, настигший Чикаго в этом году, практически парализовал жизнь в призрачном городе. Всё время, что юноша болел, он то и дело слышал, как медсёстры перешёптываются об эпидемии. И сейчас, исследуя опустевший дом, он понимал их опасения. Мать, отец, горничная и даже соседи – все они умерли. Эдвард вздрогнул, представив, как их тела загружают в деревянные повозки, о которых так часто говорили медсёстры. Многие уже умерли, но количество смертей постоянно растёт, так что общий охват эпидемии невозможно представить.
– Эй? – позвал Эдвард, хотя новорождённые чувства и без того говорили ему, что он здесь один. Ни одна душа за несколько месяцев не заглянула сюда; воздух был холодным, даже слишком. Юноша вошёл, захлопнув за собой дверь. Хрусталь на лампе в прихожей засуетился в перезвоне, когда вибрация от хлопка настигла его. Несмотря на отсутствие света, Эдвард прищурился.
«Всё видно как днём», – думал он про себя. Юноша сделал глоток воздуха, отчего горло его слегка опалило. Нет, людей здесь не было долгое время. Во время брожения по пустому дому в животе нарастало болезненное чувство. Мебель, покрытая тонкими белыми простынями, всё ещё стояла на своих местах. Лампы обесточены, столы в пыли, картины все покошены, так что их толком и не видно. Несколько нетронутых и несдвинутых коробок и мешков валяется в прихожей.
Человеческие воспоминания с каждой секундой всё больше туманились.
«Но я знаю это место… Я бывал здесь», – размышлял Эдвард.
Оглядевшись, он обнаружил лестницу и рванул по ней. Наверху он посмотрел налево и направо, пытаясь вспомнить. Эдвард знал: это его дом, но ему казалось, что в последний раз он здесь был сотни лет назад. Снова нахмурившись, юноша спустился в холл и принюхался.
«Да, ты прав», – говорило сознание. Эдвард, помедлив, остановился у дверей. Он отворил её с легким скрипом и, находясь во власти ностальгии, обвёл взглядом свою человеческую спальню. Эдвард, абсолютно недвижимый, стоял так какой-то миг, осматривая комнату и запоминая каждую деталь.
Кровать, письменный стол, шкаф, бейсбольные перчатки и кепка… Всё было покрыто пылью и оставлено точно так, как несколько месяцев назад, когда он покинул дом.
«Доктор не врал… Вся моя семья умерла, а дом оказался заброшен. И никто за долгие месяцы не зашёл сюда… потому что все отошли в мир иной. Сюда некому возвращаться».
Эдвард зажмурил глаза, почувствовав знакомое щипание от наворачивающихся слёз. Поднеся гранитную руку к лицу, он досуха вытер его, но тут же озадачился, не обнаружив солёной влаги на ладони. Юноша тихо вздохнул, все его рыдания были бесслёзными. Он опустился на колени в центре своей спальни и сгрёб разбросанную по красному ковру одежду.
Не известно, как долго он так просидел, но не замеченное Эдвардом мглистое солнце уже несколько часов висело на небосводе. Он, замерев и не двигаясь, сидел на полу в спальне, даже когда послышались приближающиеся шаги. Обоняние тут же распознало в этих шагах и мыслях молодого доктора.
«Если больничные данные не лгут, то он тут… Кажется, я чую его… Да, это он. Эдвард, ты отыскал свой дом. Но тебе нельзя сюда возвращаться… Моё мёртвое сердце разрывалось от боли».
Эдвард сморщился от подслушивания личных мыслей доктора, который пришёл сюда за ним.
– Эдвард, – выдохнул он, появляясь в комнате. Карлайл присел рядом с юношей, которого коснулся его лёгкий вздох облегчения. – Я так рад наконец найти тебя.
Эдвард безучастно посмотрел на него, сверкнув красными глазами. Карлайл встал на колени и, увидев, что натворил юноша, опустил взгляд.
– Вижу, ты подкрепился, – мрачно произнёс доктор. – Куда ты дел тела? – тихо спросил он.
Эдвард зарычал, вскакивая на ноги.
– Я убил пятерых людей этим утром и бросил их на аллее, словно бездомных котов! – сжав кулаки, выкрикивал он в лицо доктору. – Я убивал их, словно это ничего не значит… Как вампир! Как монстр! Убивал их и, как бы я ни ненавидел себя за это… мне нравилось! – крикнул Эдвард, обходя свой письменный стол, и одним махом с грохотом скинул всё его содержимое на пол. Схватил бейсбольную биту и лёгким ударом разбил зеркало над комодом. Осколки стекла разлетелись повсюду. Каждый кусочек, пролетавший мимо Эдварда, отражал новое тело, лицо, глаза, мрачно напоминая о том, кем он стал. Ярость только возрастала, когда бита раз за разом ударялась о стену.
И вот на стене уже зияет дыра, но Эдвард, не заметив её, перешёл на дверь. Снова и снова он бил деревянной битой деревянную дверь; разлетались щепки, но он продолжал замахиваться руками.
– Я монстр, слышишь? – снова ударил юноша, но на этот раз уже дверной косяк. – МОНСТР!
Полностью разбитая дверь упала наземь, и дверная рама, треснув на две деревяшки, с грохотом вывалилась наружу, подняв за собой облако щепок и пыли.
Эдвард сжал биту, задыхаясь от ярости на доктора. Бита в его хватке затрещала и распалась на части. Карлайл спокойно встал в центре комнаты, по-прежнему не сводя глаз с пола.
«Что я сделал с бедным мальчиком? Я лишь хотел найти в нём свою семью… Господи, я просто хотел найти товарища в этой одинокой жизни и, боюсь, я согрешил, когда решил дать Эдварду второй шанс… Пожалуйста, прости меня…»
Выслушав мысли Карлайла, Эдвард громко фыркнул.
– Ты просишь помощи у Бога, словно он и вправду существует, – усмехнулся он, стряхивая с руки щепки, и разочарованно вцепился в волосы.
Новорождённый сел на кровать и, тяжело дыша от гнева, положил голову на ладони.
– Я глубоко религиозный человек, Эдвард, – мягко ответил Карлайл.
«У Бога на нас свои планы… Я твёрдо верю, что Он заботится обо мне и о каждом, кто нуждается в этом. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе?»
Эдвард наблюдал, как доктор мысленно умоляет его; он оглядел разнесённую комнату и сардонически рассмеялся. У него здесь ничего не осталось, это он знал точно. А ещё юноша знал, что не хочет жить один в заброшенном, почти разрушенном доме с вечным проклятьем за спиной. Подняв глаза, Эдвард наткнулся на обеспокоенный взгляд молодого доктора.
Он стоял в углу, среди разбросанной груды причиндалов со стола.
Эдвард перебирал заваленные вещи, освещая в памяти воспоминания. Схватив маленький ранец, он сгрёб туда несколько памятных для него сувениров – бейсбольные карточки, перчатки и кепку, несколько рисунков со стены, любимую ручку. Карлайл понял, что он делает, и вызвался помочь.
«Мы сможем пройти через эту жизнь вместе, Эдвард. Так будет не всегда, обещаю. Я живу одинокой, но полноценной жизнью. У меня есть любимое дело, и у тебя появится», – ответил Карлайл. Эдвард хмыкнул и продолжил собирать вещи по комнате.
– Ты живёшь полноценной жизнью, будучи вампиром? – усмехнулся юноша, забросив в сумку карманные часы.
Карлайл кивнул.
– Да… Мне нельзя иметь близких друзей или долго оставаться на одном месте…
– Почему?
Доктор опустил взгляд.
– Мы не стареем, Эдвард. Ты навсегда останешься семнадцатилетним парнем, – тихо пояснил он.
Эдвард бросил взгляд на своё отражение в осколках зеркала, коими был усыпан весь пол, и, поймав отражение глаз, сморщился.
«Они изменятся, когда ты начнёшь пить животную кровь. Это займёт несколько месяцев, но они станут нормальными», – заверял доктор.
– Ты пьёшь кровь животных? – спросил Эдвард, спускаясь в коридор.
Карлайл кивнул и последовал за юношей, осторожно перешагивая сломанную дверь и раму. Эдвард отворил другую дверь и на секунду замялся, оглядывая комнату.
– Да… Я часто охочусь. Это помогает мне не поддаваться желанию на работе. Но я научился находиться среди людей лишь спустя долгие годы тренировок.
Расхаживая по старой комнате родителей, Эдвард то и дело вздрагивал.
– И ты никогда… не поддавался искушению? Больше не убивал людей?
Карлайл покачал головой, коснувшись пальцами кружевных занавесок на окне хозяйской спальни.
– Я никогда не пробовал людскую кровь, Эдвард, – сказал он.
Эдвард вкрался в мысли Карлайла, и множество лет мучительного воздержания беспорядочно промелькнули в его голове, смешивая боль с пыткой. Он встряхнул головой и приблизился к туалетному столику матери.
– Звучит ужасно, – пробормотал юноша, подхватывая серебряный набор щёток и зеркало. Бережно всё упаковав, он направился к драгоценностям. Взгляд упал на мелкие брелоки, которыми отец задарил мать за несколько лет совместной жизни – каждый из них имел своё прошлое и историю. К глазам снова подкрались слёзы.
Эдвард перебирал драгоценности, бережно откладывая самое ценное: бриллиантовые серьги, несколько цветных ожерелий, коллекцию жемчуга, часы из розового золота с драгоценными камнями, теннисный браслет с бриллиантами… У его матери было всё то, что того требовал статус жены адвоката.
Глаза рыскали и вместе с руками перебирали шкатулку в поисках главного.
– Где?.. Где они? – задавал вопрос себе, сворачивая украшения и передвигая вещи с места на место.
«Эдвард», – тихо позвал Карлайл. Юноша поднял голову. В протянутой бледной руке доктора лежали два кольца. Одно – отцовское – с позолоченной массивной каймой, а второе – материнское – тонкое и изящное с отблеском. Вопросительно взглянув на доктора, Эдвард шагнул к нему.
«Прости, Эдвард… Я побоялся, что, когда их тела увезут из больницы… кольца украдут. Знаю, ты, наверное, хотел бы, чтобы они были похоронены с твоими родителями, но я не мог так рисковать. Боялся, что мародёры заберут их, поэтому и решил, что кольцам самое место в твоих руках. Я не смог бы оставить их и надеюсь, что однажды они тебе понадобятся. Прости, сынок».
Взволнованно вздохнув, Эдвард забрал кольца у доктора и с еле слышным звоном положил их в коробочку.
Он оглядел комнату ещё раз, и его сознание приняло решение. Нет, он определённо не хочет возвращаться сюда. Лучше оставаться с молодым доктором.
– Ты правда не убиваешь людей? – поинтересовался Эдвард; лица убитых мелькнули в голове. Лишь от одного воспоминания рот наполнялся влагой.
– Правда, Эдвард. Никогда не убивал и не буду.
– А меня научишь? – тихо попросил он, разглядывая узор ковра под ногами.
– Не убивать людей? Конечно, – с улыбкой на губах ответил Карлайл. – Будет тяжело, Эдвард, но оно того стоит. Мы можем использовать свои способности и чувства во благо. Нам не обязательно быть монстрами, сынок. Ты вернёшь свою добродетель, обещаю.
Юноша вслушался в мысли доктора.
«Он сильный мальчик… Знаю, Эдвард справится. Во взгляде есть решимость. Будет сложно, но игра стоит свеч. Его ждёт великая жизнь, он воспользуется своим даром во благо людям и всё перенесёт, я уверен. В больнице я видел надежду, вернувшуюся в его решительный взгляд. Поэтому я и спас его».
Эдвард встретился глазами с Карлайлом и последний раз посмотрел на комнату родителей.
– Ты… веришь в меня? – тихо спросил он.
Кротко кивнув, Карлайл пристально посмотрел на юношу.
– Да, Эдвард. Верю. Верю в тебя, в себя и в будущее. Всегда верил.
Эдвард обдумал уверенный ответ доктора, и ему нестерпимо захотелось поверить. Ему невмоготу было бродить по земле в одиночку, уничтожая всё на своём пути, словно монстр.
– Тогда я пойду с тобой. И больше не буду убивать… Я хочу жить, Карлайл, жить по-настоящему. И если у меня нет иного выхода, то… – Он замолк, пожимая плечами, и окинул комнату в последний раз.
Карлайл забрал у юноши полный воспоминаний ранец и одобрительно кивнул.
– Ты сможешь, Эдвард, я знаю, ты сможешь. Сделаем это вместе, и ты больше никогда не будешь одинок. Я всегда верил, – повторил Карлайл, выходя из спальни. Эдвард слышал, как он удаляется в фойе и остаётся там ждать его.
Юноша ещё раз окинул взглядом комнату и направился следом за доктором.
– Задержи дыхание, пока мы не покинули дом, – тихо, но строго велел Карлайл.
Эдвард кивнул, и вместе они вышли в серость дня, в свою новую жизнь. Пока они шли по пустым улочкам к квартире Карлайла, Эдвард, морщась и дрожа от жажды, успокаивал себя одной-единственной мыслью.
У него есть второй шанс, и он сделает что угодно, чтобы оправдать ожидания.
Комментарий к Эдвард, 1918 год
*«Испанка» (испанский грипп) – самая массовая эпидемия гриппа за всю историю человечества (в период 1918−1919 гг. гриппом было заражено почти 30% населения планеты). Как ни странно, но большему риску заболевания были подвержены молодые люди 20−40 лет с крепким развитым иммунитетом. Иногда больные умирали на следующий день после заражения. Симптомами «испанки» являются: синеватый цвет лица, пневмония, кровавый кашель.
**Эпидемия испанского гриппа разразилась в последние месяцы Первой мировой войны (июль 1914 − ноябрь 1918). Согласно комментарию С. Майер, Эдвард Мэйсон мечтал присоединиться к армии.
========== Элис, 1920 год ==========
Комментарий к Элис, 1920 год
Дорогие дамы, от всей души поздравляю вас с праздником! Продолжайте цвести и радовать собой мир! (:
Коснувшись холодными губами щеки, он опустил тело на землю и, вытащив укол, нежно погладил по руке.
– Мэри Элис… прости меня, – пробормотал он, убирая с её глаз небрежно подстриженные в психиатрической больнице чёрные пряди. Кусать в шею нельзя – короткие волосы не скроют шрам. Неуверенно вздохнув, он поднёс хрупкое запястье к губам и прокусил мягкую кожу. Элис резко вдохнула, но морфий уже подействовал, и она не смогла пошевелиться.
Он огляделся – преследователь ищет её. Кровь девушки одурманила потерянного молодого человека с пустым взглядом и длинными светлыми волосами. Тогда он и признал, что поступает правильно.
Джеймс работал в психиатрической больнице, имея прямой доступ к источнику питания – загадочные исчезновения пациентов не вызывали никаких вопросов. Для своих семей они всё равно были помехой, запрятанной в финансированную государством психбольницу Миссисипи. Ни за одной его жертвой так и не вернулись. Обозначив юную Мэри Элис своей целью, он несколько недель мучил и преследовал её. Джеймс был очень терпелив со своей пациенткой и игрушкой в одном флаконе.
– Куда ты меня… п-принёс? – спросила она. Морфий растёкся по жилам.
Он печально улыбнулся и погладил по щеке девушку, уже ускользающую из реальности в глубокое забытье, которое изменит её навсегда.
– Засыпай, малышка Мэри Элис, засыпай… Проснувшись, ты освободишься от проблем. Они больше не смогут причинить тебе вреда. Никто не сможет, – мягко сказал он. Её прекрасные карие глаза несколько раз моргнули и закатились; яд уже начал распространяться и оказывать действие. Помедлив, он взглянул на хрупкую девочку.
Перед красными глазами промелькнули воспоминания, как невинная, одарённая Мэри Элис страдает в стенах психиатрической больницы. Три года он наблюдал за её мучениями от шоковой терапии, когда её окунали в ледяную воду, били раскалённой кочергой, поили снотворными пилюлями, кололи инъекции, после которых хотелось выпрыгнуть из собственной кожи. Когда Джеймс начал свою охоту, он решил вмешаться. И вот – они здесь.
Юная девочка не заслуживает всех тех страданий. В новой жизни Мэри Элис захочет отомстить; по крайней мере – так должно быть.
Он оттащил её обмякшее тело от дороги и спрятал за рядом дубов, растущих вдоль шоссе. Он сделал всё, что мог, – создал для Элис что-то вроде укрытия, но теперь должен был убираться отсюда.
– Прощай, Мэри Элис, – прошептал он и скрылся в темноте.
***
Что-то зарычало. Затем загремело. Это что-то неустанно дёргало её за потрёпанную больничную рубаху, безуспешно пытаясь вытащить увесистое тельце из канавы.
От щекочущего прикосновения шерсти к своей руке Элис охнула и, поняв, что это был хвост, отбросила его от себя с довольным «Уф!»
Клочок шерсти отлетел на двадцать футов к деревьям и с отвратительным хрустом приземлился на землю.
Элис открыла глаза.
Села, оглядываясь по сторонам. Лучи утреннего солнца уже пробивались сквозь кроны деревьев, а ленивый ветерок шуршал листьями. Она нахмурилась, опуская идеальные брови.
«Где я? Подождите… Кто я?»
Элис вскочила, слегка расплескав скопившуюся воду в мутной канаве. Её голова с невероятной скоростью моталась из стороны в сторону, а нос втягивал воздух.
«Поблизости есть опасность?»
Чувства отвечали, что нет. Но тогда… Кто она? И почему очнулась в канаве?
Сопровождаемая световыми бликами, девушка вышла на проезжую часть, над которой ещё расстилалась завеса утреннего тумана. Шаг за шагом Элис переставляла ноги, медленно двигаясь вперёд. Разорванная ночная рубашка колыхнулась от лёгкого бриза, резко остановив девушку. Заляпанной тиной и грязью тёмно-белой ткани, усеянной мелкими выгоревшими цветочками, пришёл конец. Элис осмотрела выцветшую тряпицу, что прикрывала единичные участки тела, и заметила кусок пластика на запястье.
Она снова нахмурилась, осматривая драный браслет с письменами.
Попыталась прочесть.
– М-м… Ма-ри… Мари-и… Мэ-рэй… Мэ-ри… Мэри, – с запинкой читала девушка, делая усилие над каждым словом. Она знала, что должна прочесть. – Мэри Э… Эл-л… лэйс… Эл-лэйс… Э-лэйс… Элис. Мэри Элис.
«Значит, я Мэри Элис… Или у меня просто её браслет!» – подумала девушка, звонко хихикнув. Элис подпрыгнула от звука своего смеха, который разнёсся эхом вдоль дороги. Подняв взгляд, она увидела, что по обеим сторонам от шоссе тянется линия дубов, словно уходящая в бесконечность.
– Мэри Элис… Я Мэри Элис! – счастливо воскликнула девушка и снова нахмурилась, не уверенная насчёт приставки ‘Мэри’.
«Не знаю, почему… Но мне кажется, что я просто Элис. Элис? Элис. Элис!» – ликовала она про себя.
Элис посмотрела на тонкие бледные пальцы, придерживающие браслет, и быстро сорвала его с безупречной маленькой ручки.
– О-о! – протянула девушка, изучая прелестные розовые коготки и их белые кончики.
Позади зашелестел куст.
«Опасность! Что это? Нужно убираться отсюда… Немедленно!» – визжал внутренний голос. Элис умчалась, разгоняясь до невероятной скорости. Страх преследования тут же улетучился, когда девушка, ускоряясь, скрылась в грязноватой туманной дымке порослей.
С визгом она переходила с бега на прыжки и обратно. Граница леса всё быстрее и быстрее проносилась мимо.
Девушка внезапно врезалась в старый дуб и со стоном поражения осела на землю.
– Ох! – взвыла она, но сразу же прикрыла рот. В ветвях дерева раздался шорох, и Элис молниеносно вскочила на ноги.
«Упс».
А после всё стало происходить как в тумане.
Сознание смешалось и спуталось в непонятном месиве, перед лишёнными смысла глазами и лицом поплыли картинки. Нечёткие изображения сливались в одно пятно: деревья, грязная дорога, канава, в которой проснулась Элис. В видении было трудно разобраться, что вызывало тошноту при попытке сосредоточить образы.
Но всё закончилось так же быстро, как и началось. Элис выпрямилась и глянула через плечо назад, туда, откуда пришла. Пустая дорожная полоса глядела на неё по-прежнему безжизненно. Неуверенными шагами она продолжила свою прогулку, напряжённое тело было готово снова принять странное видение.
И не зря.
Картинки продолжали меняться перед глазами, постоянно останавливая девушку на полушаге и исчезая с лёгким осадком мандража. Длились видения несколько минут и с каждым разом становились длиннее и чётче, хотя и не показывали ничего особенно интересного.
Тогда-то и произошло это.
Взгляд помутнел, видение заполонило собой все чувства.
Миниатюрная темноволосая женщина следовала за двумя мужчинами, втроём они покидали роскошный отель. Один из впереди идущих, темноволосый, повернулся ко второму и протянул ему бумажник.
– Забирай всё, что осталось… Это должно помочь тебе, куда бы ты ни отправился, – тихо сказал он с грустью в красных глазах. Фокус Элис переместился на его собеседника.
Второй мужчина оказался высоким, худым и прекрасным. Вся его кожа была усеяна шрамами в форме полумесяцев, которые особенно выделялись в мглистом свете луны. Красные глаза источали грусть, полную досады и сожаления; светлые волосы свисали на лицо, словно закрывая его от окружающего мира.
– Ты точно не хочешь подкрепиться перед дорогой? – спросила маленькая женщина. У неё были такие же красные глаза, хотя у темноволосой пары оказалось куда меньше шрамов, чем у кудрявого светловолосого мужчины.
– Нет, я больше не могу, Шарлотта. Не могу терпеть… – затих он, опустив печальный взгляд на землю, и засунул – очевидно украденный – бумажник в карман пиджака.
– С тобой точно всё будет в порядке? – уточнил первый мужчина, положив руку на плечо блондина.
Тот кивнул.
– Да, Питер… Всё будет хорошо. Просто… Мне нужно убраться отсюда, попробовать что-нибудь ещё. Я больше не в силах жить с ней.
Мужчина, именуемый Питером, кивнул.
– Я не вправе винить тебя. Отправишься в путешествие?
Снова кивок.
– Да… Не хочу больше кормиться… по крайней мере таким образом. Не знаю, справлюсь ли. Поброжу по миру, вкушу жизнь, как и хотел, прежде чем… прежде чем она нашла меня.
– Понимаю, – согласился Питер. – Во всяком случае ты знаешь, где нас найти, и всегда можешь вернуться. Друг мой, ты спас нам жизни, и мы перед тобой в неоплатном долгу.
Блондин несогласно покачал головой.
– Нет, вы ничего мне не должны. Я рад был помочь. Вот только мне жаль, что вы вынуждены теперь жить столь долго.
– Что ж, ещё увидимся? – с надеждой в голосе спросила Шарлотта.
Улыбка боли коснулась губ блондина.
– Надеюсь, Шарлотта, – ответил он, – надеюсь.
И, развернувшись, умчался. Темноволосая пара обеспокоенно посмотрела друг на друга. Он ушёл.
Элис сделала вдох. Тело ослабло, и к глазам вернулось зрение.
«Что за чёрт? Что эти картинки значат?»
Озираясь по сторонам, Элис пыталась найти источник сего продолжительного и ясного образа, хотя мысли будто подёрнулись туманом. Кем был этот прекрасный блондин с печальным взглядом? И куда он пошёл? Кто такая «она»? Очевидно, это кто-то важный, если ему было больно говорить о ней.
Девушка снова огляделась, не уверенная в своём видении; не то чтобы оно пугало… просто не давало покоя. Что-то в этих движущихся картинках было странное, но знакомое. Элис сжала губы и постаралась сосредоточиться.
Гоняя в голове мысли, она не могла вспомнить ничего до пробуждения в канаве с побеспокоившим её зверем. По собственным следам девушка вернулся в туманную местность, где не так давно очнулась. Но подсказок не оказалось. Разочарование разозлило её. Здесь вообще не было никаких наводок.
Однако подсказка сама пришла в голову. Самые первые картинки показывали, что она вернётся к канаве! Сознание без посторонней помощи складывало пазл воедино. Изображения в голове говорили, что ещё только должно произойти!
Тело напряглось – в сознание снова полезли картинки, ещё более оживлённые, чем прежде. Фермерский дом, из которого доносится соблазняющий аромат, пасущиеся неподалёку коровы, большой амбар и говорящие люди…
«Люди! – выкрикнул разум, когда к телу вернулся контроль. – И что это был за запах? Такой вкусный, что слюнки текут…»
Элис погладила живот. Она голодна? Не понятно. Элис помнила, что такое еда и как её употреблять, но…
Облизнув высохшие розовые губы, она схватилась за горло. Оно горело. Горело ужасно.
