Текст книги "Черная звезда (СИ)"

Автор книги: TurkFan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Отец не мог этого не знать. Не мог не понимать. Не мог не понимать, что был лягушкой, которая везет на спине скорпиона через реку.

«Всегда что-то есть». Так он сказал, подумал Синан, и вздрогнул, но не от холода и сырости зимней погоды.

Ниль, подумал он. Много ли помнит Ниль о той истории? Нет, не должна. «Она была пьяна в стельку, она точно ничего не помнит». Она не может помнить.

«Всегда что-то есть».

«Нет, не на меня. И не на Гехкана. И не на Хазан».

Всегда что-то есть.

***

– Вот так все и произошло.

Когда Мехмет закончил рассказ, он не смотрел по сторонам. Не желал видеть их лица. Но вдруг перед ним оказалась тонкая женская кисть, в руке которой была пепельница и пачка сигарет с зажигалкой, и Мехмет благодарно улыбнулся, не поднимая головы, чтобы сказать спасибо госпоже Джемиле.

Он сам до конца не помнил, как оказался в доме Гекхана. Помнил прикосновения Хазан, ее тихий голос. «Ты со мной». «Ты не там». И постепенно эти ее слова заглушили другие, слова, сказанные ее же голосом. «Это все, чего ты стоишь, ничтожество».

Вы меня не знаете.

«Таких мужчин все знают».

Ничтожество. Сколько ты стоишь, мальчишка?

«Ты со мной. Ты не там. Ты здесь. Успокойся.»

Он вдохнул запах ее волос, запах ее кожи, и это вдруг отогнало воспоминания, на несколько секунд лишило их яркой правдивости, и этого было достаточно, чтобы вынырнуть из них. Не полностью, все еще барахтаясь и плавая в них, но достаточно, чтобы поднять голову, чтобы перестать тонуть.

Мехмет еще не до конца осознавал, что происходит, когда в кабинет вошел Гекхан, и они с Хазан потащили его прочь, а потом откуда-то появился Синан.

«Мне нужно подраться», – подумал он. Подраться, напиться, броситься в море, прыгнуть со второго этажа, что угодно, только перестать думать о том, что случилось, о том, как снова сорвался, снова не смог справиться. Снова еще на шаг приблизился…

«Я не сойду с ума, мама!»

– Я прошу прощения, – наконец сказал Мехмет. – Я должен был рассказать вам раньше. Не должен был скрывать. Это… – Он поднял голову, глядя на стоявшую прямо перед ним Хазан. – Просто… Не должен был. Я подвел вас.

– Не говори ерунды, – раздался сбоку голос Синана. – Ничего особенного не случилось.

Мехмет фыркнул, начиная смеяться, покачал головой, оглядывая всех собравшихся – Синана, сидевшего в кресле рядом с ним, Гекхана за рабочим столом, госпожу Джемиле, которая сидела на столе рядом с Гекханом.

– Ну да, ничего особенного. Просто ваш представитель в компании закатил непристойную истерику во время важного совещания. Так, ерунда. С кем не бывает. Любой срывается в истерику, когда его называют «ничтожеством». Обычное дело, да? Так что… Да. Я увольняюсь, Гекхан. Хазан, Синан, простите. Господин Хазым обратно меня, наверное, не возьмет, но…

– Не неси чепухи, – резко ответила Хазан, и Мехмет осекся, снова переводя на нее взгляд и сглотнул, едва не утонув в ее горящих темных глазах. – Завтра ты вернешься в офис холдинга, войдешь туда уверенной походкой, высоко держа голову, прямо глядя всем в лицо. Тебе нечего стыдиться, и ты не будешь стыдиться. Ты войдешь в свой кабинет, сядешь за стол и продолжишь работу там, где ты ее оставил, ясно? – Хазан смотрела на него сверху вниз, но впервые он не испытал желания вскочить, защищаясь от этого воспоминания, защищаясь от ее взгляда, когда она так делала. – Дядя не победит тебя сегодня, Мехмет, и он, в конце концов, не победит нас.

========== Часть 13 ==========

Хазан открыла дверь, пропуская Мехмета в комнату, и вошла вслед за ним, откинула покрывало с кровати, и Мехмет осторожно уложил Омрюм.

– Если Джемиле узнает, что мы позволили ей смотреть телевизор, нас ждет головомойка, – предупредила она, и Мехмет хмыкнул.

– Вали все на меня. Она знает, что у меня, как она выразилась? «Крыша в ладоши хлопает». Что ж с меня взять?

Хазан потерла глаза. Она не собиралась ложиться спать, пока все не вернутся. Семья Эгеменов была в больнице, у тети Севинч, и Хазан вызвалась посидеть с кузиной.

Хазан ненавидела больницы. Она до сих пор помнила запах, отвратительный искусственный свет, голоса медсестер и пациентов, пока они сидели в коридоре и ждали, ждали, ждали, молясь, чтобы доктор вышел и сказал: «Жизнь господина Чамкырана в безопасности».

Она была тогда совсем маленькой, и та больница казалась ей самым ужасным местом на земле.

Хазан виновато вспомнила, что дядя Хазым был тогда рядом с ней. Тетя Севинч, она тоже, кажется, была рядом… Они сидели рядом с ней, девочкой, вокруг которой рушился мир.

Хазан сглотнула. Несколько недель назад ей пришлось пережить непростой разговор с дядей Хазымом, но это того стоило. Хазан рассказала детям Эгеменов о болезни их матери, о болезни, которую родители хотели до последнего скрывать. «Я не хотел их беспокоить, Хазан» – кричал дядя Хазым, и Хазан с трудом удерживалась от желания вмазать ему вазой по голове. Она не понимала, что с ним не так, почему он такой ненормальный? Социопат? Травма головы? Наркотики?

Логика господина Хазыма следовала очень заковыристой дорогой, дорогой пьяного водителя под креком во время наводнения.

Она все рассказала Эгеменам вовремя. Состояние Севинч сильно ухудшилось в последнее время, и ее пришлось перевезти в больницу, а этим вечером медсестра позвонила Гекхану, и вся семья рванулась к ней, опасаясь худшего.

– Спасибо, что согласился помочь, – сказала Хазан, выключая телевизор, в котором по-прежнему что-то пищала Свинка Пеппа. – Я совсем забыла про эту встречу…

Хазан опять потерла глаза. Когда она вызвалась посидеть с Омрюм, чтобы не ехать в эту ужасную больницу, не сидеть снова в коридоре, рядом с перепуганными родственниками, ожидая, что доктор скажет, что все обошлось…

Эдже была там, подумала она, и мама была там, даже дядя был там, и даже вел себя пристойно, несмотря на то, что и Джемиле сидела там, держа за руку Гекхана – и только Хазан струсила, вызвавшись сидеть рядом с Омрюм.

– Думаю, здесь уже все готово, – ответил Мехмет, передавая ей ноутбук, и Хазан едва не застонала, понимая, что ей все же придется заставить себя перечитать все, что они сочиняли по очереди, пока один из них занимал Омрюм.

– Я приготовлю кофе, – предложил Мехмет, когда она, потерев виски, начала перечитывать их предложение для австрийцев, и Хазан кивнула. Он не был обязан это делать, но все же пришел ей на помощь, хотя, может быть, сейчас он был нужнее Синану.

Хазан надеялась, Синан не обидится, что они оба не были рядом с ним в эту минуту, но Хазан просто не могла, физически не могла…

«Нам очень жаль, госпожа Чамкыран, мы сделали все, что могли».

– По-моему, все нормально, – сказала она, входя на кухню с ноутбуком в руках, глядя как он разливает кофе по чашкам. – Давай, попьем прямо здесь? – Предложила Хазан, садясь на стул у кухонного острова посередине, и Мехмет кивнул, ставя перед ней чашку.

Хазан смотрела, как он двигает стул, как садится, как устало откидывается на спинку, закрывая глаза.

После того случая на заседании их отношения изменились. Исчезла враждебность, но появилась неловкость, постоянное ощущение чего-то… Чего-то скованного между ними, как… Как будто между ними что-то произошло, что-то интимное, не просто помощь другу во время приступа.

Другу? Могла ли она так его называть? Хазан вспомнила слова Фарах – слова, которые та иногда повторяла с тех пор.

Мехмет все так же сидел, закрыв глаза, и Хазан разглядывала его. Он правда был очень красив, даже сейчас, с темными кругами под глазами, пробившейся под вечер щетиной, растрепавшейся прической. Пара верхних пуговиц рубашки были расстегнуты, и взгляд Хазан скользнул по голой коже, по еле выступающему краю шрама, и сегодня он не напугал ее, она смотрела скорее завороженно, пока рука Мехмета вдруг не дернулась, и он начал нервно застегиваться, напряженно глядя в сторону.

– Прости, – шепнула Хазан и протянула руку, останавливая его, когда он попытался встать. – Прости, я не хотела, просто, задумалась. Не уходи, – сказала она, когда он повернулся к ней. – Ты хотел попить кофе, не уходи.

Некоторое время они сидели в тишине, которая с каждой секундой становилась все тяжелее, и Хазан решила хоть что-нибудь сказать.

– Ты знаешь, я теперь верю, что у Гекхана и Джемиле действительно все получится. – Когда Мехмет с любопытством посмотрел на нее, она продолжила. – Когда Севинч только положили в больницу, я видела их, знаешь, тогда, рядом. Дядю и Джемиле. Просто, раньше, когда они даже просто находились в одной комнате, даже не разговаривали, между ними… Ну, как электричество искрило, понимаешь? Непонятно было, то ли убьют они друг друга, то ли начнут прямо там срывать друг с друга одежду. – Мехмет фыркнул, отворачиваясь, и Хазан рассмеялась. – Нет, честно, так и было. Мне это тогда казалось страшно романтичным. Не смейся, я была совсем девчонкой, мне тогда все казалось романтичным. Ну так вот, теперь они стояли там, и они будто бы и ругались и все такое, но… – Хазан покачала головой, приподняв брови. – Ни-че-го. Ноль. Пустота. Никакого электричества. Хотя они не просто были в одной комнате, они там переругивались, но – ничего между ними не осталось.

– Прошла великая любовь? – Мехмет насмешливо оглянулся, и Хазан усмехнулась.

– Значит, не такая уж она была и великая. – Она помолчала. – Дядя Хазым и тетя Севинч никогда не кричали о своей любви, но они безумно любили… Любят друг друга.

– Да, – Мехмет кивнул. – Друг друга они любят. Ты хорошо сделала, что рассказала им, – сказал он после короткой паузы. – Было бы хуже, если бы у них не было времени попрощаться с ней. Синан… – Он покачал головой. – Он просто разбит.

– Почему ты не с ним сейчас?

Мехмет зажмурился, скорчив гримасу.

– Когда я был там с ним в последний раз, – сказал он, кривя губы. – Госпожа Севинч спала, а потом, когда проснулась… Она, наверное, еще спала, или ей было плохо, и она была не в себе… Она назвала меня Ягызом, сказала, что знала, что он придет к ней. Синану было… Неприятно.

– О, – Хазан прикрыла глаза. Вот еще тема, о которой она не разговаривала ни с кем. Не желала говорить. Не желала. Не было такого, Кудрет все выдумал, подумала она, все это неправда, он клеветал на отца, или что-то неправильно понял. Правда, о том, что Ягыз действительно жив, и о письмах, она не говорила Эгеменам тоже. Она всячески старалась выдавить из сознания мысли об этом, а теперь все вернулось.

– Ты знаешь, Мехмет… – Начала она, не глядя на него. – Если он все-таки жив…

– Если Ягыз Эгемен жив, – перебил он ее, – то для всех будет лучше, если он никогда не найдется.

Хазан повернулась, глядя на него, он смотрел прямо перед собой.

– Почему? Они же его семья?

Мехмет покачал головой.

– Они ему не семья, Хазан, – сказал он, поворачивая к ней голову. – Прошло тридцать лет. Они совершенно чужие ему люди. Знаешь, мой отец, он умер. Умер еще до моего рождения. Я никогда не знал его. Но если бы он вдруг оказался жив… Вдруг незнакомый мужчина встал бы передо мной и сказал: «Я твой отец», я… Я не знаю, что было бы? Что я мог бы ему сказать? Ничего, кроме, может быть, здравствуй. Он был бы для меня чужаком. У этого Ягыза, если он жив, уже давно другая семья, даже если он жил в сиротском приюте, там кто-то другой стал ему семьей и близкими. Его появление в жизни Эгеменов принесет всем только еще больше боли. Поэтому лучше ему не находиться.

– А как же, я не знаю, – Хазан пожала плечами. – Голос крови, что-то в этом роде?

Мехмет усмехнулся.

– Ну, если голос крови существует, то Ягыз уже нашел бы свою семью, разве нет?

– Что случилось с твоим отцом? – Спросила Хазан, допивая остывший кофе. – Прости, если это неприятный вопрос, не отвечай, если не хочешь.

– Да нет, почему же, – он пожал плечами. – Это случилось еще до моего рождения, я же говорил. Несчастный случай. Он был строителем, и сорвался с большой высоты.

– Ох, – Хазан поежилась. – Мне так жаль.

– Да. Мама говорила, – Мехмет вздохнул, прикрывая глаза руками. – Мама говорила, что умерла бы, если бы я не появился в ее жизни. Знаешь, сейчас, когда она в больнице, у нее этот бред… Она постоянно говорит, что я родился мертвым, понимаешь? Один из ее кошмаров стал для нее теперь реальностью. Она всегда говорила, что я спас ей жизнь, что она умерла бы без меня.

Хазан улыбнулась.

– У нас была хорошая жизнь, – продолжил Мехмет. – Очень хорошая жизнь. Мы жили небогато, но мама делала все, чтобы мне жилось хорошо. Потом… Потом у нее начались приступы, и тогда, она теряла работу из-за этого. Ей приходилось лечиться, и… Мне пришлось начать работать, а потом я пошел в армию. А когда я вернулся, ее уже не было дома. Когда я прихожу к ней, она иногда меня не узнает. Говорит, что я родился мертвым, или что умер в Сирии. Иногда, очень редко, она узнает меня, и тогда почему-то все время говорит: «Прости, прости».

Хазан погладила его по плечу, и он не отстранился, не дернулся, только прикрыл глаза.

Хазан встала, поднимая ноутбук и пошла к выходу, но на пороге она остановилась.

– Знаешь, – сказала она. – Тете Севинч, наверное, хватило бы хотя бы единственного «здравствуй».

И Мехмет кивнул, опустив голову.

Хазан вернулась в гостиную, вспоминая те письма, которые похититель отправлял дяде Хазыму. «Твой сын счастлив, Хазым Эгемен. Другого он зовет отцом, и другую он называет матерью, и он счастлив, как не был бы счастлив рядом с тобой. Каждый день его наполнен любовью, и каждый день он дарит любовь в ответ, и ты никогда не получишь этой любви, Хазым Эгемен».

«Будь счастлив где-то там, с твоими новыми родителями, Ягыз Эгемен», – подумала она. «Поймешь ли ты, когда умрет твоя мать? Заноет ли твое сердце? Гнетет ли тебя сейчас предчувствие беды? Или ты счастлив там, вдалеке, с твоей новой любимой семьей?».

Раздался шум подъезжающей машины, и Хазан встала, настороженно глядя в окно. Выйдя в коридор, она встретила обеспокоенный взгляд Мехмета, и они оба двинулись к входной двери.

Все стало понятно, как только дверь открылась. Гекхан обнимал за плечи заплаканную Селин, и увидев Хазан, Селин снова громко разрыдалась, и Гекхан обнял ее, прижимая к себе. Селин рыдала громко, отчаянно, трясясь от сокрушающей ее боли, и по лицу Гекхана текли слезы, пока он все повторял:

– Все, сестренка, все. Успокойся, все.

Обнимая ее, он повел ее наверх, и Джемиле потерла виски, прикрывая глаза.

– Севинч умерла, – сказала она, и Хазан прикусила губы, чтобы удержаться от рыданий, но не смогла сдержать подступающих слез. Хазан прикрыла лицо руками, стараясь успокоиться, но как не приказывала себе взять себя в руки, слезы не собирались отступать. Она оторвала руки от лица, посмотрела вокруг и увидела, что Джемиле тоже вытирает слезы, и даже по щеке Мехмета бежит одинокая слеза.

Чем помогут в такой ситуации слезы? Она так долго плакала, когда умер отец, разве помогли эти слезы.

– Где Синан? – Вдруг спросил Мехмет, и Джемиле нахмурилась, задумываясь.

– Он был с нами в больнице, и потом… Может он поехал домой с отцом?

Хазан наскоро утерла лицо, набирая номер Синана, но тот не отвечал. Она обеспокоенно посмотрела на Мехмета, и тот пошел в гостиную, поднимая с кресла свою куртку.

– Я найду его, – пообещал он. – Поезжай в Плазу, на случай, если он приедет к тебе?

Хазан кивнула. Синана нужно было срочно найти.

========== Часть 14 ==========

– Что? – Вскрикнула Фазилет, выпучивая глаза, и Кудрет расхохотался.

– Да, да, да, именно так и случилось. Севинч оставила все свои акции Ягызу Эгемену. Потрясающе, правда? Двадцатью процентами одного из крупнейших холдингов Турции теперь владеет призрак. Нисколько не жалею, что вернулся в Стамбул. Где бы я еще такой цирк увидел?

– Кудрет! – Фазилет была уже вне себя и ей отчаянно хотелось запустить чем-нибудь в голову дорогого деверя. – Это не смешно!

– Вопрос чувства юмора, дорогая невестка, я вот смеюсь. Да и Эдже смеется, правда, Эдже?

Эдже прикусила ладонь под обвиняющим взглядом матери, пытаясь задавить хихикание, но у нее не получалось.

– Но ты права, Фазилет, не смеяться надо, Эдже, сладкий ты мой кукленыш, плакать надо. Десять процентов акций принадлежат и тебе, так что с этой компании ты кормишься и поишься, а смотри, что с ней творится. В перспективе пятьдесят процентов компании в ведении детей семьи Эгемен, единственный из которых потенциально умный – потенциально мертвый, тридцать процентов у Хазыма, у которого тоже помаленьку протекает потолок, а двадцатью процентами твоими и твоей сестры управляет безграмотный солдафон с манией преследования. То есть, на весь совет акционеров ровно ноль мозгов. Помянем холдинг Эгеменов. Прожил почти сорок лет, совсем молодой был покойничек.

– Кудрет! – Фазилет едва не скрипела зубами. – Надо же что-то делать?

– А что мы можем сделать, кроме того, чтобы стоять на трибунах и аплодировать? Нет, можем выдать замуж Эдже, и тогда она тоже будет участвовать в этом забеге припадочных. Эдже, хочешь замуж? Я найду тебе мужа, и ты тоже сможешь устроить какую-нибудь пакость холдингу, а то твоя сестра недостаточно старается.

– Не хочу я замуж, – Эдже сморщила нос, но ее дядя продолжал веселиться.

– Ты неправильно расставила приоритеты, племянница. Тут главное не замуж, а акции холдинга. Найдем тебе фиктивного мужа – и ты тоже сможешь по собственной воле спустить холдинг в унитаз, чтобы в конце, когда все наконец закончится, с чувством исполненного долга сказать, что тоже приложила к этому руку. Фазилет, давай выдадим ее замуж, ну вот хотя бы за того солдафона с сдвинутым чердаком, вроде бы наша Эдже уже и так всем заявила, что потеряла с ним девственность, будет хотя бы не жалко.

– Дядя! – Эдже густо покраснела, едва не до слез, но Кудрет только разошелся, мерзавец.

– За Хазыма еще ее можем выдать, чем не партия? Он, конечно, старый, зато дурее тебя, дорогая племянница, а такое трудно найти… А все, конечно же, ты, дорогая моя Фазилет, твое воспитание. Ты постаралась. Одну дочь воспитала дурой, вторую – придурочной. Поздравляю. Эмин Зеки на том свете не нарадуется на детей.

Эдже встала из-за стола и выскочила из столовой, хлопнув дверью.

– Какая же ты сволочь, Кудрет, – прошипела Фазилет, прожигая брата покойного мужа взглядом, но тот и бровью не повел.

– Вместо того, чтобы визжать тут на меня, дорогая невестка, лучше уж свою дочь приведи к порядку. Что творит эта ненормальная Хазан? Носится всюду с этим нелепым охранником, затащила его в совет директоров холдинга, таскает его по делам своей фирмы, днюет и ночует с ним. Не говорю уж об этом малохольном Синане, который вечно за него хватается, как за трость. Вот и сейчас они все трое умотали в Агву – чем они там занимаются? Что у них за отношения? Поговори с ней как мать! Если она спит с этим солдафоном…

– Кудрет!

– Что «Кудрет»? Или ты думаешь, твоя дочь до сих пор невинная девственница? А откуда у ее сестры тогда такие фантазии, а? Ты научила, что ли? Даже если она с ним и спит, это не повод возвышать своего любовничка до положения директора холдинга. Пусть возвращается в холдинг сама и бросает эту идиотскую фирму, этот бред с веганской косметикой или что они там устраивают, психопаты… У Хазыма течет крыша, у Гекхана она уже давно протекла, у Синана ее никогда и не было, сейчас только не хватает, чтобы Хазан вместо головы начала думать…

– Заткнись! – Фазилет перебила его прежде, чем он успел произнести то, что собирался, а то она убила бы его.

– Поговори с дочерью, Фазилет, – деверь встал из-за стола, взглядом прижимая ее к стулу. – Пусть возвращается в холдинг или отдаст управление акциями мне. – Он наклонился к ней, поднеся свое лицо к ее, близко-близко, и сказал ей, тихо-тихо. – Холдинг в опасности, Фазилет. Компания, которую помог построить твой муж, в опасности. Мы не можем ее потерять. Твой муж слишком много заплатил за долю в ней.

– О чем ты говоришь? – Шепотом спросила Фазилет, и Кудрет ухмыльнулся.

– Ты знаешь, Фазилет. Все ты знаешь, ведьма, – он криво улыбнулся, одним углом губ, и его лицо превратилось в уродливую двуличную маску. – Я знаю, что ты все знаешь. Как тебе не стыдно перед покойной Севинч?

***

Они сидели на берегу реки и смотрели на бегущие мимо воды, в которых отражался их костер. Это была идея Мехмета, заночевать в палатке на берегу реки, и он ставил палатку, он разводил костер, он жарил мясо на огне, хотя Хазан с Синаном пытались помочь, как могли, и теперь, после ужина, они просто сидели и смотрели в темные воды реки.

Хазан молчала, а Мехмет рассказывал какую-то историю о том, как они с классом ходили в поход, когда ему было двенадцать, и, наверное, это было побочным эффектом его невероятной памяти – он рассказывал эту историю очень долго, очень подробно и очень занудно. Он помнил все, что было в тот день – перечислил имена каждого его сопровождавшего, сообщил, что было в них в тот день необычного, что он взял с собой в тот поход, какую книгу он читал в автобусе, о чем разговаривал с одноклассницей Сахрой, как он был потрясен, когда впервые в жизни выехал на простор за пределы города, потому что до этого он всегда был в окружении домов, как…

– Мехмет, – Синан улыбнулся, останавливая его. – Перестань. У тебя плохо получается.

– Что плохо получается? – Не понял тот, и Хазан хмыкнула.

– Отвлекать его хорошей историей, Мехмет. У Синана такое получается, у тебя – нет.

– С чего это вдруг? – Мехмет обиделся, и Синан недоверчиво оглянулся на него.

– Для начала нужна хорошая история. Эта была не очень, честно тебе скажу. Ну, разве что, кроме того, что твоя одноклассница Сахра была в тебя влюблена. Ты разбивал сердца с детства. Я так и знал.

– Да нет, не выдумывай, – Мехмет рассмеялся, качая головой, и Синан повернулся к Хазан.

– Хазан, твой вердикт?

– Была, Мехмет, – подтвердила та. – Девчонка обсуждала с тобой реактивные самолеты, Мехмет. Включи мозг. То есть, – добавила она после паузы. – Если она сейчас пилот или работает в аэропорту, или…

– Она работает в пекарне, – признал Мехмет, и Синан с Хазан хлопнули друг друга в ладони, давая «пять». – Это все равно не доказательство.

– Кто была твоя первая девчонка? – Спросил Синан, и Мехмет неопределенно промычал что-то, явно не желая делиться. – Не, ну правда? Кто?

– Ее звали Наз, – ответил он, и строго посмотрел на него, когда тот покрутил рукой, ожидая подробности. – Она была моей одноклассницей. На этом все.

– Что, не будет подробностей, какого цвета на ней было платье, когда вы впервые встретились, о чем вы говорили, что сказала тетя Мехрибан, когда ты сбил ее на велосипеде, когда гнался за Наз с цветами, а? Где теперь детали, когда нам стало интересно? – Хазан захихикала, когда Мехмет сурово уставился на нее.

Мехмет пожал плечами.

– Да нет, там не было ничего особенного. Просто одноклассница, с которой мы ходили в кино и которую я провожал до дома, а потом она переехала с родителями в Анкару, и все закончилось. А кто был твоим первым парнем?

– Его звали Эдди, и он был идиот, – спокойно ответила Хазан, и Мехмет кивнул.

– О, – он задумчиво покивал, будто она сказала что-то очень содержательное. – Очень захватывающая история.

– Вот так все и было, – ответила Хазан, улыбаясь, и Синан покачал головой, затягиваясь сигаретой.

– Это чушь, сестричка. Ты нам практически ничего не сказала. В пятнадцать лет все парни – идиоты.

– Ну, рассказывать мне еще меньше, чем Мехмету, – хихикнула она. – Мы тоже ходили вместе в кино, но ему зато не приходилось меня провожать. Мы оба жили в пансионе. Потом он ушел от меня к Фарах, и я впервые за многие годы воздала хвалы Аллаху за это.

Они расхохотались, пугая громким смехом поющих сверчков.

Отсмеявшись, Синан откинулся на спину, глядя на звезды.

– Я бы рассказал вам про свою первую, но вы и так про нее знаете больше, чем надо.

– Это что, госпожа Ниль? – Удивленно переспросил Мехмет, и Синан кивнул.

– Мы сходились и расставались с ней, наверное, раз двадцать. Мы же еще в детстве все вместе дружили, помнишь, Хазан? Ну как дружили, родители свозят детей в один дом и говорят: «играйте». Кто там еще был, Хазан? Ребята, которых привозили, чтобы мы стали лучшими друзьями? Мерт, Умут, Асия, Фериде… Была бы у меня память как у тебя, Мехмет, я бы их всех до единого перечислил, но я многих из них уже не помню. Они просто испарились один за другим. Остались только мы трое, правда, Хазан? Ты, я и Ниль. А потом Хазан отправили в Америку, и мы с Ниль остались совсем одни, два одиночества на белом свете.

– Не стоило вам начинать встречаться, – сказала Хазан, отворачиваясь от него, и Синан вздохнул.

– Ее мама очень этого хотела. – Синан снова затянулся и выдохнув колечко дыма почти обрадовался – у него впервые получилось настолько ровное и плотное колечко. – У Ниль тоже потом умерла мама, – тихо сказал он. – Послушайте, – сказал он после короткого молчания. – Интересная история. Мы теперь все тут наравне. Мы все трое – сироты. То есть, наверное судьбой было предназначено, чтобы я вас догнал.

– Синан, – недовольно воскликнул Мехмет, и Синан грустно фыркнул.

– А может быть и нет. Это вам за мной не угнаться. Ты всегда говоришь, Хазан, как мать плохо к тебе относится… Но она у тебя есть. И твоя мать в больнице, Мехмет, но она иногда тебя вспоминает. А у меня родителей не было никогда.

– Синан, не надо, не говори так, – тихо произнесла Хазан, обнимая Синана за плечи, но тот никак не отреагировал на ее слова.

– У меня никогда не было родителей, Хазан. У нас троих. Они были рядом, конечно. Кормили нас, одевали, возили устраиваться в школу, спрашивали, как учеба. Но они всегда смотрели сквозь нас, Мехмет. Как будто смотрели и думали: «Нет, это не то». Я не помню, когда я впервые это подумал. Что родители родили меня в качестве утешительного приза. Проверить, может успокоятся. Но мать взяла меня на руки и сказала: «Нет, это не он». Я прямо представляю себе, что так и было.

– Синан, я уверен, что такого не было никогда.

– Ну, наверное, они не сказали этого вслух. Но я уверен, что они это подумали. И про меня, и про Селин. Подумали, что мы – это не то, фальшивка, негодная подделка. И они сразу отодвинули нас в сторону. – Синан встал и сделал несколько шагов к реке, стоя спиной к костру, спиной к ним. – Я так старался… Так старался, чтобы они увидели меня, услышали, вспомнили, что я есть. Что я существую… – Синан не видел, но услышал, почувствовал, что Мехмет встал рядом с ним, не прикасаясь к нему, просто слушая. – Я пытался быть хорошим, пытался быть плохим, пытался быть хоть каким-то, только не пустым местом, но… Меня с успехом мог заменить цветок в горшке – напоить, подкормить, подрезать немного, снять пыль – и пусть стоит дальше, загораживает свет. Гекхан пытался помочь мне, я знаю, он пытался, но Селин была такой маленькой, а ей никто даже не показывал как называются цветы, никто не показывал ей, что это собака, это кот, это чашка, где у Селин носик, где у нее пальчики – этим занимался Гекхан, и я не знаю, кто учил этому меня, если вообще меня этому учили, понимаете? Я не знаю, как я вообще научился говорить, если они со мной обращались как с Селин. Мне дышать становится трудно, когда я думаю об этом. Тот человек, который похитил Ягыза. Он не только моего брата украл. Он украл у меня моих родителей, понимаете? У меня никогда их не было, Мехмет, потому что их похитили, вместе с Ягызом украли их у нашей семьи. Ты говорил, что они рядом, что я должен их уважать, что я должен их понять, но у меня их никогда не было!

По его лицу потекли слезы, и Синан сердито утер их рукавом.

– У меня никогда не было родителей, и я не должен был ощутить утраты, ведь так? Нельзя страдать по тому, что никогда у тебя не было, а их у меня не было! Не было! – Крикнул он прямо в темное небо, покрытое множеством звезд. – Их не было у меня!

Синан разрыдался, закрывая лицо руками.

– Только почему так больно, Хазан? – Спросил он, чувствуя, как она становится рядом, обнимая его. – Если я потерял то, что не имел, почему мне так больно? Почему мне так больно, мама? – Закричал он, зная, что никогда не узнает ответа.

========== Часть 15 ==========

Хазан вошла в кабинет, и первое, что раздалось оттуда – были громкие аплодисменты и голос ее дяди.

– О-о-о, госпожа Хазан! Добро пожаловать! Никак поработать вздумалось, не ждать ли нам сегодня наводнения? А где твои две боковые подпорки, без которых ты теперь ровно ходить не можешь – Псих и Придурок, где они? О, этот здесь, какая радость, – скривился Кудрет, увидев вошедшего следом Мехмета.

– Костыли, господин Кудрет, – сказал Мехмет, нервно передергивая плечом. – Слово, которые вы забыли, называется костыли.

– Ай, спасибо, сынок. Костыли. Вот спасибо. Они понадобятся, когда тебе переломают ноги, за то, что лезешь, куда не просят. Как там Агва, Хазан, не утопнет ли без вас, что вы столько времени ее караулили вместо того, чтобы работать?

– Дядя, перестань паясничать. Зачем ты нас сюда вызвал?

– Затем, что Эгемены вместо работы опять занимаются своими семейными проблемами. Где ваш третий мушкетер, в какой норе он теперь прохлаждается? Где этот придурок Гекхан? Куда черти унесли Хазыма? Почему во всей компании работаю один я?

– Господин Кудрет, перестаньте шуметь и спокойно объясните, что происходит, – попросил Мехмет, и Кудрет развернулся к нему.

– Спокойно объяснить? Отчего бы и не объяснить. Завтра мне нужно быть в Измире. Завтра, вместо того, чтобы гулять с дочерью, как я ей обещал, мне придется ползать на пузе перед какими-то мелкими чиновниками в Измире, потому что наш дорогой Хазым не подписал одно из прошений в местный муниципалитет, и сделка по строительству спорткомплекса, и все средства, затраченные на ее подготовку, летят псу под хвост. Миллионы евро можно сказать сожжены безвозвратно, потому что Эгемены, вместо того, чтобы работать, где-то прохлаждаются и играют в жертв судьбы. А потому, племянница, засучивай рукава и начинай пахать. Сегодня вечером я должен был отправить коммерческое предложение в Амстердам, этим займешься ты. Я уже все отправил на твой корпоративный ящик, готово процентов на шестьдесят, мне помогал Мете, работаешь с ним. Ты, солдафон, сейчас встретишь партнеров из Индии и покажешь им наши объекты. Со слонами перед ними танцуй, если понадобится, но чтобы они были довольны и счастливы. Господин Кенан разбирается с налоговой. На рекламу я отправил Озге. Все, работаем, расходимся! – Скомандовал он, выталкивая Хазан и Мехмета из своего кабинета, и Хазан закатила глаза.

– Не слишком ли он много на себя берет? – Спросила она, направляясь к кабинету, который обычно занимала. – Ты ведь в курсе, что за объекты у индийцев? – Спросила она, и Мехмет кивнул, открывая перед ней дверь.