Текст книги "Черная звезда (СИ)"

Автор книги: TurkFan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Вы заставили меня, ты и мои неблагодарные дети. Из-за вас, из-за вас у меня вода к горлу подошла. Неблагодарные, глупые, неумелые, ни один из них и так не был достоин получить мой холдинг, холдинг, который я построил потом, кровью и огнем, только не для того, чтобы они его погубили. Я столько сделал ради него, а что они, мои ни на что не годные дети? Пошли за первым попавшимся мошенником, вставшим на их пути. Как я мог так обмануться в тебе? «Рабочий муравей», так я о тебе думал, а ты проклятая змея, заворожившая моих детей и бедную девочку, Хазан, задурил им головы, настроил их против меня. Но это так просто не останется, Мехмет Йылдыз, будь уверен, это только начало, это только начало, и вы все еще увидите конец.

Господин Хазым толкнул его плечом, проходя мимо, и Мехмет развернулся, глядя ему вслед.

***

Хазан встревожилась, когда Мехмет вдруг вошел к ней в кабинет без стука. В отличие от Синана, Гекхана и дяди, Мехмет всегда стучал, прежде чем войти к ней в кабинет, и когда он вдруг медленно открыл дверь, хмуро глядя на нее, Хазан встревожилась.

– Что случилось? – Она вскочила, выходя из-за стола, ощупывая его взглядом, стараясь проверить, все ли нормально, не случилось ли чего, не случилось ли чего с ним, не снова ли…

Мехмет захлопнул за собой дверь и в два шага подошел к ней, крепко обхватывая ее в объятье. Хазан удивленно замерла, не ожидая подобного – по их молчаливому соглашению они никогда ничего подобного не делали в офисе, подумала она. Но с другой стороны, был уже вечер, сотрудники почти уже все разошлись, технически, они уже не были на работе, убеждала она себя, расслабляясь и прижимая его к себе. Она подняла голову и нашла губами его губы, прижимаясь к ним, вовлекая его в нежный, успокаивающий поцелуй, она подняла руки, вплетаясь пальцами в его короткие волосы, погладила его по шее, провела рукой по груди, чувствуя, как он водит руками по ее спине.

– Что случилось? – Шепотом спросила она, когда Мехмет оторвался от ее губ и застыл, завороженно глядя на нее.

Он отвел глаза, прикрывая их, и снова посмотрел на нее.

– Господин Хазым, – тихо сказал он, и Хазан удивленно расширила глаза.

– Что с ним?

– Это он, – сказал он, тяжело вздыхая. – Он посадил госпожу Джемиле.

– О, – только и все, что могла произнести Хазан, удивленно глядя в глаза своего мужчины.

– Я встретил его на кладбище, на могиле госпожи Севинч, – Хазан кивнула, она знала о просьбе Синана. – Он сказал мне, что… Что люди Сонера Шахина знают о «высоком парне с голубыми глазами», кто-то по-видимому запомнил меня на празднике обрезания…

– О Аллах, – Хазан отстранилась, хватаясь за голову. – Я же говорила, говорила, что тебе нельзя идти, невозможно, чтобы тебя не запомнили…

Тогда он убедил ее, что должен пойти, потому что единственный знает, как проводятся подобного рода праздники на районе вроде этого, вроде его района. Что он на таких праздниках был с детства, а они все видели разве что в кино. Что они не поймут, как правильно поздороваться, сколько подарить, как к кому подойти, что они ошибутся и выдадут себя с головой, и такого человека запомнят точно, а он в подобной обстановке был как рыба в воде.

Вот только это была яркая рыбка кои среди серых окуней, подумала Хазан, и его запомнили тоже.

– И это не самое беспокоящее меня, Хазан, – Мехмет говорил медленно, обдумывая каждое слово. – Он явно дал понять, что задумал что-то еще. Говорил, что не может никому оставить холдинг, что никто его недостоин, что вы уничтожите его и все такое. Он что-то задумал, Хазан, что-то задумал, и если он теперь связался с Сонером Шахином…

– Почему ты думаешь, что он с ним связался? – Растерянно спросила Хазан, и Мехмет тяжело вздохнул.

– Я спросил его, сделал ли он это, и он не отрицал. Он сказал, что мы его вынудили. Он ведет себя так, будто мы его враги. И первый его враг – я.

– Господи, – Хазан снова шагнула в его объятья, тесно прижимая его к себе. Она тысячу раз пожалела, что они с Синаном когда-то вмешали его в это дело, что они привели его в холдинг. Хазым действительно начал считать всех вокруг врагами, но только Мехмет был ему по-настоящему посторонним, чужим человеком, и только его он мог ненавидеть, не стесняясь, и теперь Хазым постоянно изливал на него свою злобу, и у Хазан сердце кровью обливалось при виде этого.

Он этого не заслужил.

Ее добрый, заботливый, правдивый, честный, настоящий мужчина. Он этого не заслужил, не заслужил той грязи, что льет на него Хазым.

– Не слушай его, – сказала она ему на ухо. – Не слушай. Он просто несчастный одинокий старик, который оттолкнул от себя всех, и теперь не знает, что делать.

– Я знаю, – шепотом ответил Мехмет, целуя ее в макушку. – Знаю.

Она снова вовлекла его в поцелуй, на этот раз более страстный, более глубокий, и он пылко ответил ей, привлекая ее к себе еще теснее, Хазан пыталась стать еще ближе к нему, как можно ближе, одной ногой обхватывая его ноги, прижимаясь к нему всем телом, стараясь показать ему, что он не один, что она рядом с ним, всегда будет рядом с ним, что бы ни случилось, и он водил руками по ее спине, плечам, волосам, в которые вплетался пальцами, целовал ее в губы, подбородок, шею, и она целовала его, куда придется, и воздух вокруг них становился все жарче и гуще, и им надо было остановиться, потому что они договорились, не делать этого в офисе, но она просто не могла, не могла найти в себе силы сказать ему «стоп», и про себя надеялась, что может и он не захочет остановиться.

Но им пришлось.

Дверь резко распахнулась, и они отпрыгнули друг от друга, ошарашенно глядя на вошедшего без стука дядю.

А дядя смотрел на них, ошеломленно раскрыв рот.

– Твою мать, – дядя первым обрел дар речи, переводя взгляд с Хазан на Мехмета и обратно, и Хазан посмотрела на Мехмета, видя его взъерошенный вид, ослабленный галстук, расстегнутые верхние пуговицы рубашки, лицо, перепачканное ее помадой, и она могла только представить, как выглядит она… – Твою мать, не может этого быть! Быть этого не может!

Дядя Кудрет в свою очередь выглядел так, будто он потрясен этой новостью, что было совершенной чушью.

– Ты, сукин сын! – Дядя подскочил к Мехмету, хватая его за грудки, и Хазан бросилась к нему, дергая на себя родственничка. – Как ты смеешь, ублюдок! Как ты смеешь, мать твою! Мою племянницу! Мою племянницу!

Мехмет от удивления не мог пошевелиться, просто ошеломленно глядя на Кудрета, а Хазан дергала дядю за руки, оттаскивая его.

– Дядя, перестань прикидываться! – Крикнула она ему в ухо, когда дядя продолжил орать, что не может в это поверить. – Не притворяйся, ты давно уже все знал!

Кудрет выпустил Мехмета из рук, с яростью разворачиваясь к Хазан.

– Что значит «давно уже все знал», ненормальная? Ничего я не знал, мать твою! Глазам своим не верю, как ты можешь быть такой дурой!

– Дядя, не лги, не лги нам! – Хазан шипела, едва не захлебываясь от злости. – Разве ты не сам все разболтал моей матери еще когда мы с Мехметом даже и не думали об этом, а? Ты же сам ей об этом говорил, когда у нас с Мехметом даже мысли друг о друге не было!

– Да мало ли что я говорил! – Кудрет всплеснул руками, надвигаясь на племянницу. – Мало ли что я кому говорил! Просто подавил чуть-чуть на болевые точки Фазилет, на хрена было это делать? Ты что, меня в кои-то веки решила послушать, так, что ли? Не могу поверить, что ты такая дура! Не могу поверить! С этим! С этим! С этим идиотом! – Взорвался он, тыча пальцем в Мехмета. – Из всех мужиков мира, почему ты выбрала этого, дура ты моя дорогая, а?

– Господин Кудрет! – Мехмет угрожающе двинулся к дяде, и Хазан обеспокоилась, увидев его лицо. Было видно, что он держит себя в руках из последних сил, и Хазан опасалась, что дело могло дойти до драки. Она бросилась к Мехмету, обхватывая его лицо, поворачивая его голову к себе.

– Мехмет, милый, иди, хорошо? Иди, пожалуйста. Позволь мне поговорить с дядей, пожалуйста. – Она смотрела в его подернутые коркой льда глаза, умоляюще говоря ему едва не в губы. – Пожалуйста, дорогой, милый, иди, хорошо? Мы поговорим потом, обещаю, обещаю, позволь, я сама здесь разберусь, я прошу тебя!

– Позор тебе! – Взвыл дядя, глядя на это, и Мехмет дернулся, поворачивая к нему голову, но Хазан опять обхватила его, разворачивая к себе.

– Иди, пожалуйста, милый, иди, ради меня, я прошу! – Она с облегчением увидела, как оттаяли его глаза, и потянув его за руку, повела к двери. – Иди, пожалуйста, иди, я потом приду к тебе, пожалуйста. – У двери она остановилась, прижимаясь к нему и крепко целуя его в губы и еще раз обнимая его. – Иди, пожалуйста. Все будет хорошо.

С этими словами она развернулась к взбешенному дядюшке, гордо встречая его взгляд.

– Какое ты имеешь право? – Сказала она резко, когда услышала, как за ней открылась и прикрылась дверь. – Какое ты имеешь право указывать мне, с кем мне встречаться?

– Указывать? – Дядя ядовито ощерился. – Разве я указываю? Я просто говорю тебе, что ты дура, и что ты не можешь, не можешь с ним встречаться, ненормальная.

– Что? Что тебе в нем не нравится? И знаешь что, нет, мне плевать! Мне плевать, что тебе не нравится, потому что главное, что нравится мне. И мне он нравится, ясно? Мне нравится, и мне плевать, что думаешь ты, что думает мама, и на какие болевые точки ты ей там жал! Болевые точки, поверить не могу! – Хазан схватилась за голову. – То есть, ты просто так, без причины выдумал наш с Мехметом роман, чтобы расстроить мою маму? Что ты за человек такой, Кудрет? Что ты за человек?

– Мы сейчас не обо мне говорим, племянница, – Кудрет махнул рукой, прохаживаясь по кабинету, – совсем не обо мне, ясно? Плевать мне, что тебе нравится, а что нет! Не можешь ты быть с этим типом, просто не можешь! Нельзя!

– Почему? – Хазан всплеснула руками. – Почему? Что не так? Что тебе в нем не нравится, говори?

– Потому что он одна большая проблема, Хазан, ты что, сама этого не понимаешь? Не понимаешь? Он одна огромная бесконечная проблема, Хазан.

– Что ты несешь, дядя? Что ты несешь, и какая тебе разница, мать твою? – Хазан сжала кулаки, едва не топая ногами.

– Почему? Потому что я твой дядя, ты дочь моего брата, ты все, что от него осталось, и ты теперь собираешься связаться с этим… Хазан, – дядя вдруг заговорил тише, подходя к ней. – Ты не можешь с ним встречаться, ты не можешь с ним быть.

– Что именно? Что не так? – Хазан выдавила это сквозь зубы, едва сдерживаясь от желания ударить его.

– О, столько всего, дорогая. Тебе мало того, что ты сама знаешь? Начнем с того, что он больной на всю голову, ты забыла?

– Заткнись! – Хазан угрожающе ткнула в него пальцем. – Заткнись, слышишь?

– Что такое? Правда глаза колет? Ты действительно собираешься связаться с человеком, у которого официально свернута крыша? Ах да, ты уже связалась, дура, о Аллах, какая же ты дура!

– Тебя это не касается! Я отлично знаю, с чем я имею дело, дядя, – Хазан уткнула руки в боки, наступая на дядю. – В отличие от тебя, я видела его страдания сама, своими глазами, когда ты намеренно настраивал его на это, ты помнишь? Когда ты доводил его, бил его по больным точкам, я помогала ему, и теперь ты смеешь использовать это против него?

– Потому что он больной, племянница, понимаешь, больной! – Дядя стучал себя по голове, словно пытаясь ей объяснить. – Потому что это не пройдет, это навсегда, и может быть, потом будет только хуже, понимаешь? Ты связываешься с больным человеком, племянница, как ты этого не понимаешь? Как ты не понимаешь, какое ярмо ты на себя взваливаешь?

– Я люблю его! – Хазан выкрикнула это, сама не сознавая, что хочет это сказать, и ошеломленно замерла, не веря, что сказала это, и сказала это именно ему, этому человеку, а не тому, кому должна была сказать. – Я люблю его, – повторила она тише, уже более спокойно, словно принимая то, что сказала, подумала она, словно окончательно в этом уверяясь. – Я люблю его, и я готова разделить с ним любое ярмо.

– Дура, – дядя простонал это почти со страданием. – Дура! Ты что, не понимаешь, что никакая любовь не стоит испорченной жизни!

– Никто не будет портить мне жизнь, – твердо ответила Хазан. – Никто не испортит мне жизнь, если я этого не позволю. Если Джемиле сломала твою жизнь, то это только твоя вина, и ничья больше, ясно?

Кудрет качал головой, глядя на нее с раздражением.

– Ах вот оно как? Вот оно как? Хорошо. Хорошо. Но только тогда имей в виду, что это еще не все. Это еще не все! Этот парень – одна большая проблема, и его сдвиг по фазе только одна из них. У меня есть еще один вопрос. Он рассказал тебе, что он ото всех скрывает, а?

– О чем ты? – Хазан нахмурилась, нервно глядя на него.

– Он рассказал тебе, кто он на самом деле?

========== Часть 28 ==========

Гекхан сидел, сжимая и разжимая кулаки, сжимая зубы, его трясло от страха и беспокойства. Суд длился второй день, и по существу казался формальностью, никто не задавал лишних вопросов, свидетели, полицейские, медицинские эксперты вызывались и отпускались быстро, адвокат и прокурор почти не тратили времени на перекрестный допрос, казалось, что все идет по плану, но Гекхан все же боялся.

Он сидел в левой части скамьи на рядах для зрителей, слева от него, самой крайней, сидела Джемиле, а справа – нервно кусающая ногти Селин, рядом с которой расположилась Хазан. Здесь были друзья Синана, краем глаза Гекхан видел Кудрета где-то на задних рядах, рядом с отцом сидела Фазилет с младшей дочерью.

Мехмет сидел у самого прохода, рядом со стойкой в центре зала, за которой теперь стоял Синан. Гекхан посмотрел на девушку, которая сидела с другой стороны зала, тоже рядом со стойкой – госпожа Элиф, сестра погибшей девушки. Она давала показания вчера, рассказав, как Синан пришел к ней и рассказал ей все без утайки, что он не говорил ей, что собирается сдаться властям, что она не имеет претензий и не испытывает недобрых чувств.

Гекхану было безумно жаль ее, его сердце разрывалось, когда он слышал ее мертвый механический голос, видел ее потухшие глаза, и думал, как бы он отнесся, если бы узнал, что погибли Синан или Селин, что бы он тогда ощущал, как он смог бы жить дальше?

Прокурор бухтел какие-то юридические нелепости, через каждое слово повторяя «согласно», «учитывая», «принимая во внимание», под нос бормотал какие-то номера и цифры, и Гекхан прикрыл глаза, молясь про себя, не пытаясь вникнуть в происходящее, а просто надеясь на лучшее.

Наконец прокурор закончил, произнеся долгожданные слова, которые оттягивал бесполезной риторикой – какое он требует наказание для Синана.

– … лишение свободы со сроком заключения один год.

Гекхан выдохнул, прижимая ладони к глазам, и он почувствовал, как Джемиле сжала его за плечо, услышал тихий писк Селин с другой стороны. Он опять опустил руки, открывая глаза, и увидел Синана, который также стоял за стойкой, не шевелясь, просто внимательно глядя на судью в центре судейского стола. Судья сурово смотрел на него с возвышения, суровый и пафосный в своей мантии, само воплощение закона и неизбежности кары. Судья, высокий седой лысеющий мужчина пристально посмотрел на прокурора и перевел взгляд на Синана.

– Суд постановил арестовать обвиняемого, удовлетворив требование обвинения по обвинению в убийстве, причиненном по неосторожности со сроком заключения в один год, с возможностью досрочного освобождения.

Гекхан выдохнул, обнимая невесту, он слышал, как рядом радостно взвизгнула Селин, набрасываясь с поцелуями к Хазан, и отпустив Джемиле, обнял сестру и подругу, и отпустив их, он начал пробираться к Синану через ряды, обнимая и целуя друзей и знакомых, и замер, увидев мрачно сидевшего на краю ряда отца, он даже не поднялся, просто сердито глядя перед собой, и Гекхан, проследив за его взглядом, сжал челюсти.

Мехмет стоял рядом с Синаном, обнимая его за плечо, придерживая другой рукой его за локоть, он склонился к его опущенной голове, что-то тихо внушая ему.

На короткий миг Гекхану захотелось взять отца за руку, поднять его, обнять, порадоваться вместе с ним, что все обошлось, что все почти закончилось, что осталось только вытащить Синана, и все будет хорошо, но тут отец перевел на него взгляд, и Гекхан осекся при виде жгучей ярости в его глазах.

– Отец, – тихо сказал Гекхан, все же пытаясь, еще раз пытаясь, но Хазым Эгемен только поднялся на ноги, выходя прочь из зала суда, и Гекхан сжал кулаки, начиная кипеть от злости, а когда, обернувшись, увидел, как Синан смотрит вслед отцу, ему еще больше захотелось догнать отца и ударить, просто ударить, несколько раз, пока у него наконец не уложится в голове, что же он творит.

Гекхан подошел к брату, обнимая его, пытаясь успокоить и утешить, и услышал, как полицейский попытался отогнать его, говоря, что это неположено, но рядом оказался господин адвокат, просивший дать им минутку, и вскорости к ним подошли Селин и Хазан, тоже в свою очередь обнявшие Синана.

– Синан, обещаю, скоро все это закончится, я обещаю тебе, – тихо сказал Гекхан, и Синан кивнул, глядя мимо него, и обернувшись, Гекхан увидел госпожу Элиф, которая смотрела на них пустым взглядом. Что она видела? Брата и сестру, друзей человека, ставшего причиной смерти ее единственной сестры, стоявших рядом с ним, пока она стояла в одиночестве.

– Пора, – Синан криво улыбнулся, обнимая напоследок Селин, и Мехмет опять подошел к нему, шепча ему почти на ухо.

– Мы вытащим тебя за хорошее поведение, но пожалуйста, пожалуйста, веди себя хорошо, понимаешь? Не влезай ни во что, не нарывайся, прошу тебя.

Синан усмехнулся, хлопая Мехмета по плечу.

– Доверься мне, брат, я не влезу ни в какую передрягу, обещаю.

Гекхан фыркнул, еще раз обнимая Синана, и в этот раз полицейские все же увели его, и они все стояли, глядя ему вслед.

Фазилет и Эдже, другие друзья по очереди подошли к ним, прощаясь, уверяя, что все будет хорошо, что время пролетит быстро, и Синан совсем скоро выйдет, и Гекхан с семьей обнимали их, пожимали руки, повторяя: «пусть все пройдет, пусть все останется в прошлом».

– Пусть все останется в прошлом, – к ним подошла госпожа Элиф, и Гекхан напрягся, неловко глядя на нее.

– Мы очень сочувствуем вам, госпожа Элиф, – негромко сказал Мехмет, – мы понимаем ваше горе и очень вам сочувствуем.

– Ваш младший брат жив, господин, – резко ответила Элиф, глядя прямо в глаза Мехмета. – Как вы можете понимать мое горе?

– Я потерял многих своих братьев, госпожа, – ответил Мехмет после короткой паузы. – И у иных из них не осталось даже могил, у которых можно поплакать. Я понимаю ваше горе, госпожа.

Элиф Байрактар посмотрела на него с непониманием, но она пожала плечами и пошла прочь, и немного подумав, Мехмет пошел за ней, догоняя ее, пытаясь что-то сказать.

– Мехмет, – позвала его Джемиле, хватая его за руку. – Оставь ее. Ей не до тебя.

Они неловко остановились, глядя по сторонам, и Гекхан кивнул, увлекая их за собой.

– Пошли. Тут больше нечего делать.

Они прошли к машине, Гекхан сел за руль, Мехмет рядом с ним на пассажирское кресло, а женщины расселись сзади. Они ехали к дому Гекхана в молчании, пока наконец не заговорила Селин.

– Вы не видели, куда поехал папа?

– На дно ада, – ядовито ответила Джемиле, и никто не возразил ей на этот раз, даже Хазан, которая последней еще порывалась найти для господина Хазыма оправдания.

– Забавно, – сказал Гекхан, меняя тему, когда снова повисло неуютное молчание, – эта женщина не первая, кто называл тебя нашим братом, Мехмет. Полицейские, работники суда, надзиратели, они мне часто говорили «ваш младший брат уже приходил», «старший брат господина Синана уже позаботился».

Мехмет тяжело вздохнул, как обычно потирая когда-то сломанную руку, но ответить ему помешал голос Джемиле.

– А что еще им думать, когда наш дорогой Мехмет так носится с ним, как с родным сыном? Не Хазымом Эгеменом же его считать.

– Да мы не против, правда, брат? – Подала голос Селин. – Мехмет, если хочешь, мы и правда будем звать тебя нашим братом, будешь нам вместо Ягыза.

Мехмет дернулся, резко разворачиваясь к Селин, ошарашенно глядя на нее, и Гекхан закатил глаза, издавая раздраженный стон.

– Давайте сейчас без Ягыза, хорошо? Хватает уже, что вчера он мне плешь им проел. Не знаю, с чего он вбил себе в голову, что будь здесь Ягыз, ничего бы этого не было, но я вчера вдоволь наслушался, что старший брат из меня дерьмо, а уж Ягыз бы все устроил. Чтоб этого Ягыза… – и он непривычно для себя отпустил непристойную фразу, под смешок Селин.

– Да оставь ты в покое Ягыза, – резко ответила с заднего сиденья Хазан. – Человек живет где-то там спокойной жизнью и знать не знает ни о чем, он не виноват в иллюзиях дяди Хазыма.

Гекхан приподнял брови, поворачиваясь к Мехмету, удивляясь такой реакции Хазан, но Мехмет только отвернулся, коротко встретившись с ним взглядом, и тогда Гекхан просто пожал плечами, продолжая следить за дорогой.

– Если он вообще жив, – добавил он к словам Хазан, и та эхом повторила за ним.

– Если он вообще жив.

До дома они доехали в полном молчании, не считая звонка Селин госпоже Назгюль, она попросила приготовить к их приезду чай «и все что к чаю», неопределенно сказала Селин, и Гекхан улыбнулся, Селин так и не привыкла играть роль настоящей хозяйки дома, да и вряд ли это было для нее.

Он припарковался во дворе дома, решив пока не ставить машину в гараж, и женщины прошли внутрь, где у порога их уже ждала Омрюм, а Гекхан задержался рядом с Мехметом на террасе.

– Дай закурить, – попросил он, и Мехмет скривился, глядя на дверь, за которой скрылись женщины. – Дай, я сам от них схлопочу.

– Да, вот только почему-то я всегда получаю вместе с вами, – проворчал Мехмет, протягивая ему пачку.

– Не волнуйся, младший брат, на этот раз я тебя защищу, – Гекхан захихикал, и Мехмет мученически скривился.

– Не говорите так, пожалуйста. Я понимаю, это шутка, но все-таки… – Мехмет поморщился, и Гекхан развел руками, принимая его слова.

– Хорошо, хорошо, не буду.

Некоторое время они молчали, выдыхая дым, и наконец Мехмет заговорил снова.

– Господин Гекхан, – тихо сказал он. – Я… У меня такое чувство, будто меня разрывает, понимаете? Я рад, честно, рад, что Синан легко отделался, я очень рад. До безумия. Но… Я не могу не думать о том, что… «Убийство по неосторожности». Вы же понимаете, что это не было убийство по неосторожности. Он не случайно ее убил, не случайно наехал на нее, не уронил на нее горшок с пятого этажа, не знаю. Я рад за Синана, я знаю, что он сделал это не со зла, что он не виноват по-настоящему, но… Когда я думаю об этой девушке… И ее сестре.

– Ты думаешь, что если бы Синан не был из нашей семьи, это не удалось бы замять, да? Присел бы лет на восемь, да?

Мехмет потер лицо.

– Да. Простите меня. Правда, простите, вам, наверное, это неприятно. Но я просто думаю… Что богатым так легко все сходит с рук. Даже убийство. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом.

Гекхан посмотрел за спину Мехмета, за которой уже с минуту стояла Хазан со странным выражением лица, и Мехмет повернулся к ней, настороженно и непонимающе глядя на нее.

– Хазан? – Обеспокоенно спросил он. – Ты что-то хотела?

У нее дрогнуло лицо, но тут же снова приняло каменное выражение.

– Чай готов. Идемте. – И она развернулась и твердым шагом пошла в дом.

– Что у вас случилось? – Спросил Гекхан, и Мехмет обернулся к нему.

– О чем вы?

– Ты и Хазан. Любовная ссора? – Он усмехнулся, когда Мехмет вздрогнул и отвел глаза. – Да ладно, только слепой не видит. Что у вас случилось? Какая-нибудь красотка вешалась тебе на шею? Она отойдет, не переживай.

Мехмет пожал плечами и покачал головой, яростно гася сигарету в пепельнице.

– Если честно, господин Гекхан, я сам не понял, что случилось.

– Ну, и такое бывает, – с видом бывалого ветерана любовных боев сказал Гекхан. – Отойдет.

***

Мне дышать трудно, когда я думаю об этом.

Эти слова били набатом в голове Хазан.

Мне дышать трудно, когда я думаю об этом.

Богатым так легко все сходит с рук. Даже убийство. Мне дышать трудно, когда я думаю об этом.

Хазан не могла дышать, когда думала об этих словах.

Потому что они подтверждали, что дядя мог быть прав.

После того ужасного разговора в офисе, Хазан приехала домой на трясущихся ногах. У нее дрожали руки, тряслась сама ее душа, когда она думала о том, что рассказал ей дядя.

Он рассказал тебе, кто он на самом деле?

Мехмет звонил ей весь вечер, но она не отвечала на его звонки, а потом отключила телефон.

Она боялась. Просто боялась, что услышит его голос, увидит его, и поймет, что слова дяди правда, а Мехмет – нет. Мехмет не настоящий, он ложь, как и все в этой жизни ложь.

Но утром, после тяжелой бессонной ночи она подумала, что может быть все это не так.

Кудрет Чамкыран был закоренелым лжецом. Он с легкостью лгал и выдумывал, чтобы заставлять других страдать.

Он солгал, подумала она. Мехмет не мог такого сделать. Она убеждала себя в этом снова и снова, но встретиться и поговорить с Мехметом не могла. Не могла заставить себя спросить его: это правда? Это правда, что ты нам лгал?

Это правда, что все так случилось тогда?

Вечером следующего дня Мехмет все же пришел к ней и спросил, что не так.

«Что он сказал тебе?» – это был первый его вопрос, единственный возможный вопрос, умом понимала она, но в голове сразу всплыли худшие варианты.

«Он рассказал тебе правду?» – такой вариант всплыл в ее голове.

«Прости, Мехмет, – только и сказала она, кляня себя за недостаток храбрости, – нам нужно сделать небольшую паузу. Мне надо подумать. Понимаешь, я…»

«Что он тебе сказал?» – к собственному отвращению, она испугалась холода в его голосе. Ей стало страшно, и он словно заметил что-то, он посмотрел на нее с недоумением, с настороженностью, с испугом, подумала она. Он сделал шаг к ней.

«Хазан, что случилось?»

И она отшатнулась от него, и его рука бессильно опустилась, Мехмет просто неверяще смотрел на нее.

«Прости меня, прости, – прошептала Хазан. – Я просто сейчас… Запуталась немного. Мне надо подумать. Собраться с мыслями. Просто… – Она смотрела на него и думала, что слова дяди не могли быть правдой. Он смотрел на нее, так искренне, с такой заботой, с таким беспокойством, с такой… Такой добротой. Это не могло быть правдой!. – Я… Я просто должна подумать, хорошо? Дай мне время и пространство, пожалуйста. Я очень прошу тебя. Совсем немного. Мне надо собраться с мыслями, решить, что и как. Прошу, не злись!»

Хазан с трудом сглотнула, глядя, как он отступает от нее, словно закрывается, словно все его тело, его сердце, его глаза покрывает броня, холодная броня.

«Я никогда не смогу на тебя злиться, Хазан, – глухо сказал он. – Но и хвататься за тебя не буду. Позови меня, когда разберешься, если разберешься. А пока, не бойся, я дам тебе пространство. Насчет времени не обещаю».

И с этими словами он вышел из ее кабинета, и больше не заходил, но она видела его, видела, и смотрела, следила, изучала, пытаясь понять, правда ли это.

Правда ли это.

Все возможные документы говорили, что правда.

Но эти документы были подделаны, вот что утверждал дядя.

– Он рассказал тебе, кто он на самом деле?

Дядя смотрел на нее с торжеством, словно знал, что никакого «на самом деле» она не слышала.

– О чем ты говоришь, дядя? – Хазан сердито топнула ногой, считая, что он выдумывает какую-то чушь.

– Я ведь говорил, – дядя опять улыбался своей обычной страшной улыбкой. – Говорил. Не надо ничего скрывать. Тайна раскрывается. Лучше сказать правду сразу, а то будет хуже. Вот твой Синан это узнал, а этот… Солдафон. Значит у него были причины.

– О чем ты говоришь, черт тебя побери? – Хазан не сдержалась, завопив это во все горло, уже не стесняясь тех, кто мог еще оставаться в офисе.

– Как зовут родителей твоего любовничка, а, дорогая Хазан? – Кудрет издевательски улыбнулся, и Хазан непонимающе пожала плечами.

– Мать зовут Кериме, – ответила она. – Отца… Не знаю. Не спрашивала. Он умер еще до его рождения.

– Умер, да? – Дядя ухмыльнулся. – А от чего он умер?

– Несчастный случай. На стройке. – Хазан искренне не понимала, к чему этот разговор.

– Ну да, – дядя кивнул. – Несчастный случай. На стройке. А знаешь, на какой стройке? А? Может догадаешься уже сама. Ты же умная, понимаешь к чему я веду, да?

Хазан побледнела, глядя на него.

– Ага, вижу, догадалась. Да, его звали Джемаль Йылдыз. И он погиб на стройке холдинга Эгеменов.

Хазан тяжело присела в кресло, обдумывая это. Это было ужасно. Да, ужасно, но…

– Я расскажу тебе кое-что, племянница, – дядя присел напротив нее. – А ты меня послушаешь. – На этот раз он не улыбался. Он смотрел на нее прямо, строго, твердо, серьезно. – Мне было тогда двенадцать лет. Твой отец ведь воспитывал меня, помнишь? Я повсюду за ним увязывался. Вечно ходил за ним хвостом, бесил его. Он ведь был еще совсем молодым мужчиной тогда. Я тоже думал, что могу быть взрослым. Постоянно лез в разговоры старших.

Хазан недоуменно смотрела на него, пытаясь понять, к чему этот рассказ, но Кудрет смотрел куда-то сквозь нее, не видя ее взгляда.

– Хазым был у нас в гостях. Они сидели в кабинете Эмина и пили виски. Я сидел за дверью, тоже со стаканом, делал вид, будто тоже пью виски, повторял за ними, знаешь, поднимал стаканы одновременно с ними, делал вид, будто разговариваю как они, жесты, манера держать голову. Черт, они казались мне крутыми. Пока они не завели этот разговор. О смерти рабочего на стройке.

Хазан вскинула голову, глядя на дядю, но тот все смотрел в пустоту.

– Да, о смерти рабочего на их стройке. «Аллах свидетель, я не хотел этого делать. Я не хотел, чтоб так случилось» – это сказал Хазым. «Я не хотел, чтобы он умер. Он набросился на меня, ты сам видел, я защищался. Боже, я этого не хотел, и эта дурочка, его беременная жена, так жаль, что все так вышло». Он убил его, Хазан. Хазым Эгемен убил его, этого рабочего на стройке. А мой брат помог это дело замять.

Хазан не верила своим ушам. Она не верила, не верила в это. Она смотрела на дядю, прикрыв рот рукой, и не верила, не верила ни единому его слову.

– Брат понял, что я все слышал, Хазан. Я убежал, не стал дослушивать, но думаю, они оба поняли, что я все слышал. Эмин попытался убедить меня, что это все так, простые глупые разговоры, неправда, но мне было не пять, не восемь, я был уже почти взрослым. Я знал, что это правда. Что они убили этого человека. Вместе. Хазым убил его, а Эмин помог ему. И через несколько дней они отправили меня в Америку. Учиться, сказали они. Чтобы я рос и учился быть бизнесменом. Вышвырнули меня, чтобы я не проболтался. Чтобы не смотрел им в лицо, напоминая, Хазан.

– Это неправда, – прошептала Хазан. – Неправда.