Текст книги "Черная звезда (СИ)"

Автор книги: TurkFan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Но это не было сном. У нее болела голова, болели плечи, болели связанные перед ней руки, и она не могла кричать от боли, потому что ее рот был заклеен клейкой лентой. «Меня похитили», подумала она.

Мехмет.

Она хотела пожарить ему яичницу.

О Аллах, она думала, что у них все наконец стало хорошо. Они поговорили, и у них все стало хорошо. Почему они не поговорили раньше?

Почему они не поговорили в другом месте?

Хазан помнила, как спустилась вниз и вдруг увидела незнакомого мужчину, а потом… А потом она ничего не помнила.

И теперь вокруг нее был только железный гроб, грохот мотора и запах бензина.

Запах бензина.

Мехмет тоже пах бензином в тот день… Но тогда она не испытывала от этого отвращения, а сейчас ее почти выворачивало.

Ужас начал стучать в ее висках. Мехмет… Что случилось с Мехметом? Хазан едва не потеряла сознание снова от охватившей ее паники.

Кораны? Кораны угрожали Мехмету, но… Зачем? Зачем? Дядя Хазым отдал им проект Мехмета, он даже собирался отдать им весь холдинг, зачем они им?

Она боялась. Она смертельно боялась за Мехмета. На долю секунду ее охватил ужас при мысли, что Мехмет мертв. Он… Он ведь не сдался бы просто так, он стал бы биться, они…

Слезы потекли по ее лицу, опускаясь на дно железного гроба, и ее рыдания, приглушенные клейкой лентой, почти не были слышны из-за шума мотора.

Она пыталась считать, чтобы занять мысли чем-то, кроме животного ужаса, но раз за разом сбивалась, каждый раз ее мысли возвращались к одному – что с Мехметом? Что с человеком, которого она только наконец обрела?

Она довела себя уже до сумасшедшей паники, когда машина вдруг остановилась, и в эту секунду ей стало еще страшнее, хотя казалось бы, что дальше паниковать возможности уже не было, но – в эту секунду ей правда показалось, что у нее остановилось сердце, она не могла дышать – она просто физически не могла вдохнуть, когда мотор замер, раздались голоса, шаги, и вдруг крышка над ней открылась и ее глаза ослепил свет фонаря.

– О, да ты проснулась, спящая красавица!

Она не видела лица говорящего, не могла понять, сколько рядом было человек, только почувствовала, как ее схватили грубые руки и потащили из багажника, и она пыталась сопротивляться, но у нее не хватало сил.

– Тихо, козочка, тихо, не лягайся. А то случайно сломаем твою шейку – такая тоненькая нежная шейка, один удар и все готово. Скажи же, Мехмет?

Хазан замерла, услышав это имя, и ее бросили на землю, и она простонала, ощутив боль в недавно залеченной руке. Она приподняла голову, прищуривая заплаканные глаза, пытаясь понять, где она находится, и тут напротив себя она увидела его.

Мехмет стоял напротив нее на коленях, со связанными позади руками, он был только в брюках, без рубашки, на его лице и груди были пятна запекшейся крови, и она судорожно выдохнула, увидев синяк на его скуле.

– Не трогайте ее, – прошептал он с отчаянием. – Умоляю, не трогайте. Делайте со мной что хотите, только не трогайте ее, ради всего святого.

– Мы и так сделаем с тобой, что хотим, сынок, – тот же, первый голос пропел над ее головой. – Но с ней мы проследим, чтобы и ты делал все, что мы хотим. Смотри, парень, одно неверное движение – и твоя девка сдохнет у тебя на глазах.

Нет, нет, нет, только не это, только не это! Хазан пыталась кричать, но лента заглушала ее голос. Не надо, Мехмет, не надо, беги, сопротивляйся, только не слушай их, только не ради меня, умоляю!

Но она видела в его глазах, что он не сделает это.

– Только не трогайте ее, пожалуйста…

– Вставай, – один из окружающих ее мужчин – их было трое, подумала она. Трое – один стоял рядом с ней, и двое – рядом с Мехметом – один из них ткнул в его сторону пистолетом. – Вставай, парень. У тебя будет работка. Пошли. – Он поднял его, резко дернув за плечо, и Хазан содрогнулась, она знала, что это плечо у Мехмета и так постоянно болело, и сейчас его боль она ощущала, как свою.

– Поднимайся, красотка, поднимайся, – мужчина, ведший разговор поднял на ноги и ее, – идем, посмотрим, будет очень интересно.

Они на кладбище, с ужасом поняла Хазан, и ей стало еще страшнее, чем было до этого. Они шли по дорожке, мимо могил, и с каждым шагом ей становилось все труднее дышать, когда они шли мимо новых и новых надгробий, и свет фонарей падал на них, и в сознание впечатывались раз за разом повторяющиеся слова: «Да упокоится в мире».

Они остановились, когда мужчина, шедший рядом с Мехметом, опять дернул его за плечо, разворачивая к одной из могил. Мехмет стоял замерев, глядя перед собой, и мужчина, стоявший рядом с Хазан, толкнул ее, заставляя встать на колени.

– Ну вот мы и пришли, Мехмет, дорогой. Давно здесь не бывал, а? Могилка-то совсем заброшенная, и не стыдно тебе? Кемаль, давай.

Второй мужчина, шедший рядом с Хазан, обошел говорившего и подошел к могиле, доставая из-за нее лопату, а мужчина рядом с Мехметом разрезал ножом пластиковый шнур на его запястьях.

– Копай, сынок.

Мехмет повернул голову, удивленно глядя на него, и мужчина кивнул.

– Копай.

Мехмет покосился на протянутую в его руки лопату, но застыл, и Хазан почувствовала, как ее затылка коснулось что-то твердое.

– Без глупостей, парень. – Ее лица коснулась рука, и Хазан попыталась отдернуться, но рука грубо перехватила ее, сдернув со рта ленту, и Хазан закричала от боли. – А это чтобы ты понимал, что к чему.

– Беги, – хрипло сказала Хазан. – Беги, не бойся за меня, пожалуйста…

– Очень храбро, госпожа Хазан. И очень глупо. Вы ведь сами понимаете, что он вас не послушает? Да и к чему? Здесь все равно кто-нибудь умрет, Мехмет. Вопрос только в том, будешь это только ты, или вы сдохнете здесь вместе. Второй вариант романтичнее, но нравится ли он тебе больше, сынок?

Она видела по его глазам, что он сделает все, что они прикажут.

Она станет причиной его смерти. Хазан попыталась рвануться, попытаться бежать, пусть ее убьют сразу, и тогда, может быть… Но в эту же секунду на нее обрушился удар, и она закричала от боли, падая набок.

– Не глупи и ты, девочка. Мы ведь не дадим тебе умереть сразу, если вздумаешь глупить. Хочешь посмотреть, как она мучается, Мехмет? Если будете глупить, посмотришь.

Мехмет еще раз посмотрел на нее и принял в руки лопату, двинувшись к могиле.

Он начал с того, что повалил надгробье, и второй мужчина оттащил его в сторону, и тут Хазан разглядела его.

«Джемаль Йылдыз. Да упокоится в мире».

Ему было всего двадцать пять лет, подумала она почему-то. Он был даже немного младше нее.

– Зачем вы это делаете? – Тихо спросила она. – Зачем вы это делаете? Вы же получили проект? Кораны получили даже больше, чем могли, зачем вы это делаете?

Ответом ему был негромкий издевательский смех.

– Да, мой отец получил все, что хотел, – Мехмет замер, услышав это, и он обернулся к ним. – Да, да, открою тебе секрет, парень. Я, Сонер Шахин, сын Атеша Корана, и мой отец очень мной доволен сегодня. А вот господин Хазым очень недоволен своими детьми. Очень недоволен. Но он знает, как вернуть послушание своих сыновей. Просто убрать того, кто промыл им мозги. Вот мы и пришли сюда, а, парень.

Нет, нет, нет, нет, нет!!!

Только не дядя Хазым, только не он, не может быть, не может быть….

Хазан показалось, что ее ударили в живот, ее перегнуло пополам от сокрушившей ее боли.

– Нет, – прошептала она, задыхаясь, захлебываясь в слезах. – Дядя Хазым, нет…

– Продолжай копать, – смутно услышала она над головой, и вдруг ее внимание привлек смех. Горький, сердитый, полный муки смех. Смех Мехмета.

– Чего ржешь! – Она услышала звук удара и резко выпрямилась, глядя на упавшего на колени в полувыкопанную яму Мехмета. Он резко выдохнул, пытаясь оправиться от боли, и снова рассмеялся.

– Удавка на шее шехзаде, – тихо, сквозь смех, пробормотал он, и мужчина стоявший рядом с ним еще раз ударил его.

– Копай!

Хазан с ужасом продолжала смотреть, как Мехмет разрывает могилу, и у нее едва не темнело перед глазами от ужаса.

Дядя Хазым… Как же так, дядя Хазым? Как ты так мог, дядя Хазым???

Мехмет вдруг остановился, замерев, могила уже была глубокой, Хазан не представляла, сколько они уже здесь были, час, два? Мехмет остановился и вдруг бросил лопату, и присел, и Хазан потеряла его из виду, и она дернулась, пытаясь подняться на ноги, чтобы увидеть его, но Сонер Шахин толкнул ее, не давая подняться, но тут Мехмет выпрямился, и Хазан увидела его.

Он держал в руках какой-то сверток, очень аккуратно, очень нежно, какой-то маленький, грязный сверток, кулек, как пакет, и мужчина, стоявший у могилы, потянулся к нему, но Мехмет отстранился.

– Не трогай!

– Дай сюда, – скомандовал Сонер Шахин, но Мехмет не послушал его. Он медленно, осторожно положил сверток на край могилы, и снова присел, и Хазан опять попыталась подняться, и снова у нее не получилось.

Второй мужчина заглянул в сверток и отпрянул.

– Детские кости, – выругался он, и третий мужчина, который стоял рядом с Шахином, помянул Аллаха. Второй мужчина посветил фонарем в могилу. – А там взрослые, вон, уже видно…

Сонер Шахин фыркнул.

– Приятного вам знакомства, господин Мехмет, – хихикнул он, когда Мехмет выбрался наружу. Мехмет присел перед детскими косточками, осторожно касаясь их. – Ты же вроде никогда не видел своего отца? Вот и познакомились.

– Я видел его, – тихо ответил Мехмет, глядя на детские останки. – Видел. Лучше бы я его никогда не знал.

Хазан ошарашенно смотрела на Мехмета, но тот продолжал разглядывать сверток.

– Что это за ребенок? – С любопытством спросил Шахин, и Мехмет пожал плечами.

– Его не успели назвать, – глухо ответил Мехмет. – Не знаю даже, успел ли он издать первый крик. Имени ему так и не дали, так что может быть и нет. Сожгли его, мужа сожгли, сына сожгли, жену сожгли, всех сожгли.

Хазан задохнулась.

Она помнила эти слова.

Они снились ей во сне.

Сожгли, сожгли меня, ребеночка моего сожгли.

Пес с глазами шакала. Сжег меня. Моего ребеночка сжег. Мужа моего сжег.

Идиоты. Она услышала голос дяди в своей голове. Идиоты. Меня окружают одни идиоты.

Жил в Стамбуле, ходил в школу, хорошо учился, занимался спортом, побеждал на соревнованиях. Любимый поэт – Орхан Вели, больше всего любит баклажаны, первая девушка с родителями уехала в Анкару, если пройтись по этим письмам, просто перед собой можно увидеть этого человека.

Ты не понимаешь, он мой брат.

Они мои братья и сестра.

Он мой брат, моя кровь, моя душа.

Если бы я родился в богатой семье, и мы бы с тобой встретились еще в детстве…

Мы были бы уже женаты.

– Ладно, оставим эту чушь.

Мехмета толкнули, и он опять упал на колени, глядя на Хазан, которая повторяла про себя: «Не может быть… Не может быть…»

– Теперь, предлагаю, парень, тебе помолиться. Потому что знаешь, что тебе предстоит? Господин Хазым говорил, что это у тебя уже было. Зря, говорит, только откопали. Сыграем в это снова, а? Давай, будет весело, такого у нас еще не было. Помолиться хочешь? Помолись. Ну, давай, помолись, парень. Лезь в могилу, парень. Ложись и молись, а то… – и Хазан услышала щелчок у своего уха, и она с ужасом посмотрела на Мехмета, который грустно усмехнулся ей, прикрывая глаза.

– Нет, нет, нет, нет, нет… – Шептала она, глядя как тот мужчина опять поднимает Мехмета на ноги и толкает его в яму.

– Нет, нет, подождите, постойте, нет!!! Нет, остановитесь! Умоляю, остановитесь! – Она дернулась вперед, пытаясь подняться, видя, как комья земли полетели вниз. – Стойте, умоляю, позвоните дяде Хазыму, позвоните ему, пожалуйста, позвоните Хазыму Эгемену, он остановит все, когда узнает! Он все остановит, когда узнает! Это Ягыз! Это Ягыз! Вы убиваете его сына! Вы убиваете сына дяди Хазыма! Это Ягыз Эгемен! Это Ягыз Эгемен, он его сын!

Она уже почти ничего не соображала, она ослепла от ужаса, она рванулась вперед и почувствовала, что упала, упала глубоко, и тут ее обхватили руки, родные, любимые руки, и она обхватила его.

– Уходи, уходи, умоляю, – шепот раздался у ее уха, но Хазан обхватила его, прижимая к себе.

– Нет, нет, нет, я умру здесь с тобой, мы умрем здесь вместе, я с тобой!

Она слышала какие-то голоса сверху, какой-то смех, и потом почувствовала, как на ее спину полетели комья земли, и Мехмет пошевелился под ней, поднимаясь, пытаясь встать, и тут раздался громкий пронзительный голос и над кладбищем зажегся яркий свет.

– Полиция! Бросайте оружие! Бросай, сейчас же!

Хазан почувствовала, как мир перевернулся вокруг нее, как она вдруг оказалась спиной в яме, а и почувствовала, что Мехмет прикрывает ее сверху, а потом раздался выстрел.

***

– Где он? – Хазан повторяла это снова и снова, но ее никто не слушал. – Я хочу его видеть! Я хочу к нему!

Но никто не слушал ее, тогда, в машине скорой помощи ей вкололи что-то, когда она кричала, пытаясь выбраться к нему, билась, дралась, пытаясь снова вернуться к нему, к его окровавленному бессознательному телу.

– Где он? – Хазан отталкивала от себя руки мамы и сестры. – Я хочу его видеть! Я должна его увидеть, где он?

– У нее шок, – она слышала это краем уха. – У нее шок.

– Я хочу его видеть, где он?

– Доченька, доченька, не кричи, не кричи, и я тебе все расскажу, обещаю, успокойся, выпей, выпей, дочка!

– Не смейте усыплять меня, я хочу его видеть!

– Сейчас, сейчас мы к нему пойдем, только успокойся, пожалуйста!

– Госпожа Хазан, госпожа! – Голос, прозвучавший за ее спиной был строгим и требовательным. – В таком состоянии я не пущу вас к больному, вы только ухудшите состояние господина Мехмета.

– Он жив? – Хазан развернулась и посмотрела на суровую женщину в белом халате. – Он жив? Скажите мне, он жив?

– Жив.

Внутри Хазан словно что-то оборвалось, и она тяжело осела.

Жив.

– Он в тяжелом состоянии, госпожа Хазан. Вы сейчас должны быть очень спокойны, если хотите его увидеть. Поэтому прошу вас, примите успокоительное. И я позволю вам выйти из палаты, когда вы успокоитесь.

– Обещаете? – Хазан повторяла это шепотом. – Обещаете? Умоляю, обещаете?

– Обещаю.

Доктор сдержала свое обещание, и когда Хазан шла к палате, в ее голове было странное, тяжелое, ватное спокойствие.

В глубине сердца еще волнами бился страх, но мысли были странно холодными, отстраненными.

– Хазан! – Они бросились к ней, Синан, Гекхан, еще кто-то, но мать шикнула на них, отгоняя и усаживая Хазан в кресло у двери.

Хазан сидела, тупо уставившись в одну точку, не глядя по сторонам, не слушая пытавшихся заговорить с ней людей.

Ты должен быть со мной.

Ты не можешь уйти.

Я умру вместе с тобой.

Мы умрем вместе.

Она вдруг узнала один из голосов и повернула голову.

На дне сердца вскипела ненависть, но мысли оставались тупыми, отстраненными.

– Уходи, – тупо сказала она. – Зачем ты здесь? Уходи.

Казалось, что ее никто не слышал.

Ее никто не послушал.

Зачем он здесь? Закончить то, что начал?

– Господин доктор, что нового?

Хазан оглянулась. Гекхан, подумала она. Вот Гекхан, разговаривает с доктором.

– Теперь все зависит от его организма. Есть только кое-какие опасения.

– Он здоровый, сильный парень, он справится…

– Будем за это молиться. И я надеюсь, что до этого не дойдет…

– Что, что случилось? О чем вы? – Синан, подумала Хазан. А вот и он.

– Нам… Нам внушает опасения его печень. Мы надеемся, что до этого не дойдет, но… Я уже поднял запрос в списки донорства. Может понадобиться пересадка…

– Пересадка печени?

– Да, печень регенирирует быстро. Через несколько месяцев уже восстановится полностью. Поэтому, думаю, если понадобится, мы быстро найдем печень на трансплантацию, проблема в том, чтобы найти совместимого донора. Лучше всего, конечно же, кровные родственники.

– У него никого нет, – Селин. И Селин здесь. Все здесь. – Его мама в психушке, а других родственников у него нет…

– Есть, – Хазан говорила это тупо, глухо, тихо, но ее все услышали. – У него есть родственники, – чуть тверже сказала она, поднимая голову, и увидела, что все смотрят на нее. – У него есть два брата и сестра. И отец, который пытался его убить.

– Что? – Только Синан сумел что-то выдавить, прежде чем все заговорили одновременно, и вдруг раздался смех.

– Он тебе сказал или ты догадалась? – Дядя. И он пришел.

Снова раздался гул голосов, и наконец опять всех перекричал дядя.

– Заткнитесь! Заткнитесь, наконец. Хазан говорит правду. В этой палате лежит человек, у которого целая армия родственников. – Он достал из кармана бумагу и протянул ее Гекхану. – Полюбуйся. Все полюбуйтесь.

– Ягыз Эгемен, – тихо сказала Хазан. – Он Ягыз Эгемен.

Она подняла голову, глядя в лицо Хазыма.

– Ты пытался убить своего сына. Ты хотел убить своего сына.

Комментарий к Часть 35

Ну… Остался эпилог.

Ругаться в комментах можно.

========== Эпилог ==========

Четыре человека стояли у могилы. Две женщины, два мужчины.

Мужчина помоложе стоял чуть в стороне, опустив голову и не глядя по сторонам. Женщина постарше тоже не шевелилась, стоя у изножия могилы и глядя только на надгробье перед ней.

Мужчина постарше и женщина помоложе разбирали цветы – мужчина рассаживал их, а женщина щедро поливала водой. Закончив, они встали, осмотрев плоды своих трудов, и мужчина кивнул, поворачиваясь к женщине постарше.

– Мы закончили.

Та ничего не ответила, все так же глядя перед собой. Она не видела ничего, кроме имени на надгробье.

«Мехмет Йылдыз».

Мужчина вздохнул и поднял руки, приготовившись к молитве, и все, кроме так и стоявшей неподвижно женщины, последовали за ним. Они провели руками по лицу, пробормотав под нос окончание молитвы, и младшая женщина начала собирать бутылки, в которых принесла воду. Старший мужчина подошел к неподвижно стоявшей женщине.

– Мама, – позвал он. – Мама, видишь, все как я и говорил.

Кериме Йылдыз кивнула, не глядя на него.

– Спасибо, господин. Вижу, что мой мальчик спит спокойно.

– Да, мама. Ему спокойно.

– Он прожил хорошую жизнь, мой красивый мальчик. Джемаль гордился бы им.

– Да, мама. Он гордился бы им. Вы были бы счастливы все вместе. Ты, Джемаль и Мехмет.

Синан Эгемен едва слышно хмыкнул, и его старший брат неодобрительно покосился на него.

– Нам пора, – ответил Синан, и Мехмет вздохнул, когда Хазан взяла Кериме под руку и повела с кладбища.

– У меня до сих пор мозг взрывается, когда я вижу эту могилу. Гекхан просто псих, что придумал это, – недовольно сказал Синан, глядя на стоявшие две рядом могилы. «Джемаль Йылдыз». «Мехмет Йылдыз».

– Мы никогда не узнаем, издал ли он первый крик. Но его надо было похоронить как положено.

Это говорил Гекхан. Когда полиция закончила генетический анализ останков, и официально постановила, что ребенок, обнаруженный в могиле Джемаля Йылдыза является сыном покойного и Кериме Йылдыз, именно Гекхан велел похоронить малыша по всем обычаям. И поставил надгробье с именем, аргументируя тем, что именно так Кериме хотела назвать своего сына, и значит так его и звали.

Мехмету самому было жутко видеть имя, под которым он прожил тридцать лет своей жизни, на могиле.

Но это помогло ему принять реальность, подумал он.

Хотя особенно ярко он принял эту реальность, когда увидел его останки, того малыша, которого мама закопала в могиле своего мужа.

Как бы не хотелось ему, он не мог забыть тот день. Как все лучшие, худшие и скучные дни свои жизни, он помнил все.

Что всего за несколько часов до того, как он увидел скелет новорожденного ребенка, он твердо решил навсегда остаться Мехметом Йылдызом. Решил, что Ягыза Эгемена нет и не будет. Решил вернуться в прошлую жизнь.

А потом он увидел его. Того, чье место занял. Ребенок, который должен был прожить счастливую, пусть и небогатую, жизнь со своими родителями.

Это заставило его со всей реальностью осознать, что он – Ягыз Эгемен. Пусть тогда в этом уже не было смысла. Он думал, что ему оставалось прожить только несколько минут. И все, о чем он молился тогда – чтобы Хазан отпустили.

Хазым Эгемен не хотел ее смерти, ведь так? Они не стали бы ее убивать, ведь так?

Теперь они этого уже не узнают. Сонер Шахин утверждал, что это была всего лишь шутка. Что они не собирались никого закапывать заживо, просто немного припугнуть.

– Мехмет, – Хазан позвала его, взяв за руку, почувствовав, что он опять уходит в себя. Он улыбнулся, поворачиваясь к ней и приобнял ее, целуя в лоб. – Прости, что опоздала.

– Глупости. В такой день, это ты не должна была сюда приезжать. Ты отключила телефон? – С интересом спросил он, и Хазан кивнула, закатывая глаза – иначе и быть не могло. Госпожа Фазилет ни за что не оставила бы ее в покое и названивала бы ей каждые пять минут.

Мехмет до сих пор звал ее «госпожа Фазилет» – не «тетя Фазилет», как звали ее Гекхан, Синан и Селин, и не «мама Фазилет», как она предложила как-то – это звучало слишком уж чужеродно для него.

Госпожа Фазилет была одной из тех, кто понял всю правду про Ягыза Эгемена, но, как и ее деверь Кудрет, как и сам Ягыз, она промолчала…

Она знала, что в тот день в больнице, когда украли ребенка, Эмин Чамкыран видел Кериме. Но никому не сказал.

Фазилет утверждала, что она не думала, что Кериме, которая украла ребенка, и жена убитого рабочего была одним и тем же человеком. Эмин рассказывал ей это уже при смерти, отрывисто, не совсем понятно, путаясь в словах, в фактах, в именах…

Мехмет покачал головой, не желая думать об этом, и в этот момент Хазан протянула ему его паспорт.

– О, визы готовы? – Мехмет вздохнул, раскрывая паспорт и глядя на американскую визу с его фотографией. Им пришлось попотеть в американском консульстве, объясняя его документы и их запутанную историю.

– Я покажу тебе каждый камешек из моего детства и юности, – Хазан обняла его одной рукой, положив голову ему на плечо и глядя на визу. – Странно это как-то, выходить замуж за Мехмета, а становиться женой Ягыза Эгемена.

– Я это я, – ответил он. – Как бы меня не звали.

Пусть по документам он был Ягызом Эгеменом, для своих он так и остался Мехметом.

– Именно так.

– Поехали. Пора отвезти маму в клинику.

Кериме Йылдыз очень сдала, и виноват в этом был Мехмет. Его визиты, вот что поддерживало ее сознание, то, что от него осталось – а он бросил ее, и не приходил к ней больше года. Сначала он злился на нее, потом был ранен… Когда он пришел к ней, она уже не просто не узнавала его, она почти не говорила.

В последнее время она начала с ним разговаривать, но… Ее бред изменился. Возможно потому, что Гекхан однажды показал ей эту могилу, пока Мехмет лежал в больнице. Показал ей могилу ее маленького сына, и у нее совсем все спуталось в голове.

Она забыла, что когда-то похищала Ягыза Эгемена. В ее голове появилась новая история: что она родила сына, вырастила его, а он умер в армии. Своего Мехмета она уже больше не узнавала и не помнила. Но Мехмет все равно к ней приходил.

Она все равно оставалась его мамой.

Из клиники они с Синаном поехали в другую клинику.

– Ты точно не хочешь зайти? – Мехмет отцепил ремень, поворачиваясь к брату.

– Ни за что, – сквозь зубы ответил Синан, и увидев лицо Мехмета, скривился. – Мы говорили об этом. Нет.

– Синан…

– Хватит того, что ты уговорил Гекхана и Селин. Никогда.

– Синан… – Мехмет попытался снова. – Ради меня…

– Даже ради мира во всем мире, Мехмет. Нет. Я умирать буду, не забуду ему ничего, – он отвернулся, увидев лицо Мехмета. – Тебя он пытался убить один раз. А нас он убивал все тридцать лет. Никогда. Злопамятство – грех, я знаю, не начинай. Ты у нас святой. Ты меня отмолишь.

Мехмет коротко кивнул, выходя из машины и двигаясь к клинике.

– Доброе утро, господин Ягыз! – Медсестра сладко улыбнулась ему, и Мехмет недоверчиво проверил часы. И правда, было всего одиннадцать утра, а они уже столько успели переделать… И столько всего осталось доделать. – Он вас уже ждет!

Мехмет нервно потер плечо, следуя за медсестрой.

Хазым Эгемен сидел в саду в инвалидном кресле, старый, слабый, жалкий.

– Здравствуй, отец.

Мехмет присел на стул рядом с ним, и Хазым медленно повернул к нему голову… Как обычно, когда он приходил, в его мутном взгляде сначала промелькнуло недоумение, удивление, а потом узнавание, а за ним – боль.

– Я-я… – Отец медленно протянул это. – Я-я-аз… Яз…

Мехмет осторожно взял его за руку.

– Да, это я, отец.

Когда Мехмет по-настоящему очнулся, спустя почти месяц после того, как все случилось, мир вокруг него кардинально изменился.

Его братья и сестра, и весь мир уже узнали его настоящее имя, узнали, проверили, поверили и приняли. Когда он очнулся, они уже были рядом и ждали его.

Весь мир узнал о последней, самой громкой драме Эгеменов, настолько фантастической, что новости о ней ушли даже за пределы страны. Потерянный наследник семьи Эгеменов нашелся, и родной отец пытался его убить.

Сонер Шахин и его приспешники сидели в тюрьме за похищение, нанесение повреждений и попытку убийства.

Против Хазыма Эгемена тоже возбудили уголовное дело, но потом прикрыли его, по состоянию здоровья подозреваемого.

Потому что через несколько дней после происшествия на кладбище Хазыма поразил обширный инсульт.

Человек, входивший в круги самых могущественных в стране, игравший судьбами, а иногда и жизнями, превратился в беспомощного, словно ребенок, старика. Старика, горюющего о прошлом.

О своих грехах.

И о своих ошибках.

Когда Мехмет пришел к нему, он уже мог сидеть, но так и не научился ходить и говорить, и только плакал в первое время, видя его.

Разве он мог не простить его? Это было тяжело. Та ночь на кладбище была одной из самых страшных в его жизни, самой страшной – потому что в Сирии он боялся только за себя, а там… Там он сходил с ума от ужаса за Хазан.

Мехмету казалось, что он просто убьет Хазыма, когда шел к нему в первый раз. Он уговаривал себя, что должен держаться, и что не должен пытаться схватить его за глотку, когда увидит, но когда увидел…

Он увидел разбитого, убитого старика.

Который едва не убил собственного сына.

Того самого сына, ради которого он оттолкнул от себя всех других своих детей. Когда этот сын вошел в его жизнь, он, клявшийся, что узнает его, не узнал, и попытался его убить.

И с этим ему теперь предстояло жить. Жить, не имея возможности хотя бы попытаться объясниться и попросить прощения. Он мог только плакать.

Как бы то ни было, он ведь был его отцом.

Не самым лучшим. Но отцом.

– Я-а-аз… – Хазым снова словно промычал это, и Мехмет улыбнулся, накрывая его руку второй своей рукой.

***

– Ну наконец-то, где вас носило все это время! – Селин встретила их с претензиями у самого входа, и Мехмет усмехнулся, целуя ее в щеку. Он вошел в особняк, который был ему домом последний год, особняк, который Гекхан купил себе и своей семье, выставив на продажу старый особняк Эгеменов. Здесь Гекхан, ставший новым главой холдинга Эгеменов, жил со своей женой, дочерью и маленьким сыном. Омрюм сбежала по лестнице, веселая, красивая, в нарядном платье.

– Брат Мехмет, мы давно готовы, мы так давно вас ждем!

– Извини, милая. – Мехмет поцеловал племянницу в щеку и повернулся к Селин. – Гекхан?

– Брат приедет из компании. Сказал, что ни за что это не пропустит.

По лестнице спустилась Джемиле. Спустя четыре месяца после родов, она уже вернула свою точеную фигурку, и теперь стояла, наряженная, как на банкет.

– Вы же не собираетесь правда это устроить? – Недовольно прошипела она Мехмету на ухо, делая вид, что целует его в щеку.

– Серьезно, Джемиле? Ты думаешь, это шутка? – Он показал во двор, где музыканты уже вовсю наяривали, и Эрдал танцевал с братом Метином, Синаном и тетей Бинназ. – Я ведь обещал своим, что когда я женюсь, наш квартал будет праздновать сорок дней и сорок ночей. Я сдерживаю свои обещания.

– Аллах, Фазилет просто умрет. У нее уже и так истерика, что свадьба будет в твоем квартале, если она узнает, что вы забирать невесту по квартальным обычаям придете, она умрет на месте.

– Пусть утешается тем, что ее дочь отловила Эгемена, – невесть откуда взявшийся Синан, до сих пор приплясывающий и размахивающий платочком, материализовался у них за спинами. – Аллах свидетель, это всегда была ее мечта.

– Ты не расслабляйся, Синан, у нее еще осталась Эдже, и ты не женат.

– Помилуй Всевышний! – Синан постучал по деревянной двери и скрылся за ней.

– Его девчонка так и не пришла? – Деловито спросила Джемиле, и когда Мехмет покачал головой, хмыкнула. – А я и говорила. Зря он взял ее в голову. Тень ее сестры всегда будет стоять между ними. Это невозможно.

«Невозможное требует времени» – подумал Мехмет, когда через несколько минут увидел Элиф среди веселящихся гостей, собирающихся ехать в кортеже за невестой. Севда всучила ей наклейки с именами жениха и невесты, и они вместе начали заклеивать ими машину Синана, к его возмущению.

– Мехмет, иди переодеваться, Аллах-Аллах! – Селин схватила его за руку и потащила наверх.

– Ты видела? Элиф пришла… – Мехмет попытался перевести ее внимание на что-нибудь другое, но она с суровым видом втолкнула его в комнату.

– Она здесь уже второй год ошивается, – огрызнулась Селин. – Эка невидаль – Элиф вертит хвостом перед Синаном и отшивает его. Видеть уже не могу.

Мехмет открыл было рот, но тут же мудро его закрыл.

– Хвала Всевышнему, ты женишься на Хазан. Наконец-то. Хоть одна невестка в доме будет нормальная.

– Сестренка, – на этот раз Мехмет не сдержался. – Уж кому бы комментировать личную жизнь, а не тебе. Разве я тебе хоть раз, хоть слово сказал о вашей с Ясином и Эдже каше?

– Достаточно того, как ты на нас глазел, говорить было не нужно. Можешь радоваться, мы с Эдже послали этого дурака.

И это тоже был не первый, и даже не сто первый раз, хотел сказать Мехмет, но на этот раз придержал язык.

Он уже почти переоделся, когда за ним прибежала взмыленная тетя Айбиге, потому что, как оказалось, в пылу приготовлений кто-то посмотрел на часы, спохватился, начал собирать народ, и кортеж чуть не уехал за невестой без жениха. Галстук Мехмет завязывал уже в машине.

– Аллахом клянусь, – сказал Синан, – женился Гекхан, по европейской моде, и это была жопа. Женишься ты, по местным обычаям – еще хуже. Как жениться, чтоб не повеситься?

– Как захочет Элиф, так и женишься, – буркнула Селин, и Синан помрачнел, сникая под взглядом членов семьи.

– Гекхан уже ждет у Фазилет, – попробовала разрядить обстановку Джемиле, уткнувшись в телефон. – Уже пять минут прошло, а Назмие до сих пор не пишет, как мой Аяз!

– Потому что ты только пять минут назад вышла из его комнаты, Джемиле, – Селин закатила глаза, и Омрюм хихикнула. – Перестань быть такой матерью-наседкой, тебе не идет.

Мехмет улыбнулся, разворачиваясь и глядя в заднее стекло. Прямо за ними ехала машина с открытым кузовом, в котором играл оркестр, и пара ребят с его старой улицы отплясывали прямо на ходу, а брат Метин размахивал красным платком, высунувшись в окно машины.

– Фазилет хватит удар, – мстительно прошипела Джемиле, проследив за его взглядом. – До сих пор помню, как она изображала из себя правнучку Кануни, когда я ее впервые встретила, твою мать, я перед ней дрожала больше, чем перед покойной Севинч. Вот я ругала себя, когда узнала, что она из района еще похлеще моего!