Текст книги "Черная звезда (СИ)"

Автор книги: TurkFan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Я вообще делаю ему одолжение, – начала она, но Фарах только серьезно посмотрела на нее, останавливая ее, подняв руку.

– Переспи с ним, – сказала она, вмиг затыкая раздраженную подругу.

– Прошу прощения? – Потрясенно сказала Хазан, уставившись на нее.

– Я разрешаю, – ответила Фарах, признавая поражение. – «Чур мое» снимается. Переспи уже с ним наконец, принеси покой в мир бедного Синана. Он уже не знает, как с вами управляться.

Фарах не часто видела вживую, как отвисает челюсть, и уж тем более, она не часто видела такое у Хазан, хотя, за сегодняшний день это было уже второй раз.

– Фарах, – вкрадчиво сказала подруга. – У тебя уже от воздержания, – она покрутила пальцем у виска, – крыша поехала. Что ты несешь, девочка?

– То, что воздержание мое придется, по-видимому, продлить, – решила Фарах. – Возвращаю тебе твой совет, подруга. Облей его кофе, – она показала большим пальцем на кофеварку. – Затащи его в ванную и там проделай с ним свои грязные делишки. Я обещаю отвлечь Синана.

Хазан прижала одну руку к груди, второй схватившись за голову, потрясенно глядя на подругу.

– Ты спятила, – решила она. – Ты вконец окончательно спятила! Я и… Этот?! Ты что, вообще того? Никогда! Как тебе вообще такое в голову пришло, я, я не понимаю! Это же бред полнейший, Фарах, ты вообще сдурела, ненормальная!

– Хазан, – устало сказала Фарах, успокоительно помахав рукой. – Включи голову, наконец. Просто включи холодную голову, рассуди сама, что ты творишь, говоришь и делаешь, и сообрази наконец. Просто пошевели мозгами. Как ты ведешь себя с ним, и как с другими. Как вела себя до того, как он появился, и как теперь. Ну, понимаешь? Думай, Хазан, думай.

– Я подумала, – конечно же, Хазан не собиралась прислушиваться к ее советам. – Подумала. Возьми у Мехмета телефон психиатра. У него есть. Вот возьми, и проверься. Проверься, дорогая. А если у тебя и правда, – она покрутила рукой в районе паха. – Если и правда этого не хватает, дяде моему позвони. Пусть всех моих подруг переберет. Пусть не стесняется.

И она вылетела из кухни, пылая от негодования.

– The lady doth protest too much, methinks, – крикнула ей вслед Фарах. – Вставь это в следующий урок, Хазан. Леди слишком бурно протестует, – тихо сказала она, наливая себе кофе. – Слишком бурно протестует.

========== Часть 11 ==========

– Господин Кудрет, – высокий деловитый мужчина, открывший ей дверь, проводил ее в гостиную и открыл дверь в соседнюю комнату. – К вам пришли, родственница.

– Пусть катится на дно ада, – раздался приятнейший голос дорогого дяди Кудрета. – А если это Фазилет, то пусть там и остается!

– Здравствуй, дядя. Ты, кажется, забыл, что пригласил меня ужинать. – Хазан не стала целовать своего дядюшку. Когда-то их отношения были теплыми – насколько они могут быть теплыми у девочки и ее вечно занятого совсем молодого дяди – игрушки на праздники, “как дела в школе?”, “кто тут дядина розочка?”, конфету в зубы и свали с дороги, не путайся под ногами – стандартный набор “дядя-племянница”. Конечно, было по-настоящему теплое воспоминание о дяде – громкий скандал, который Кудрет закатил маме, когда та, по совету дяди Хазыма решила отправить ее в Америку. Тогда он единственный был на ее стороне, единственный, кто требовал, чтобы ее оставили дома, когда все остальные говорили, какая это прекрасная идея и восхитительная возможность для Хазан.

Дядя вопросительно посмотрел на нее, перевел взгляд на часы, посмотрел в темноту за окном и потер лоб.

– На моем компьютере все еще лондонское время, – сказал он, потирая шею и плечи. – А я-то удивляюсь, как много и быстро успел сегодня.

– Ты и правда много успеваешь, дядя, – ядовито ответила Хазан. – И Эгеменам сделки устраивать, и Ниль консультировать, и на Джемиле в суд подавать.

– И своими делами заниматься, – гордо ответил дядя, разворачивая к ней монитор своего компьютера. – Узнаешь?

Хазан вскинула брови, увидев знакомый логотип. Один из самых громких стартапов этого года, директор была на обложке последнего выпуска Fortune. Она склонилась поближе к монитору и побежала по отчету, прокручивая его ударами кнопки по клавиатуре.

– Ого, дядя. Ты на это глаз положил? Это будет твой magnum opus.

– Надеюсь, что нет. Я собираюсь жить долго, и это только начало.

Хазан быстро пролистывала страницы отчета, но остановилась, заметив кое-что.

– Дядя, это легко не будет, посмотри на эти покупки, это выглядит подозрительно, зачем им это? Это явно…

– Угу, – Кудрет ухмыльнулся. – Пытаются защититься, милые детки. Видно уже знают, что попали на зуб моему заказчику.

– Ужин подан, господин Кудрет, – ассистент заглянул в кабинет, и Кудрет захлопнул ноутбук, мотнув головой в сторону выхода.

– Пошли, я сегодня кажется и не ел. Али, я ел сегодня? – Али покачал головой, и Кудрет почесал лоб. – Да, кажется, все-таки не ел. Почему ты мне не сказал, что я не ел?

Хазан закатила глаза, двигаясь в сторону столовой, не желая слышать разборок дяди с его очередным ассистентом. Она просто прошла к накрытому столу и уселась, не дожидаясь, пока дядя отодвинет стул и прочие положенные в таких случаях телодвижения, которые стерпела бы от обычного спутника на деловом ужине – но не с дядей же расшаркиваться?

– На черта мне ассистенты, если они не дают мне банально пожрать? – Поинтересовался дядя, и Хазан фыркнула, беря в руки вилку и нож.

– Нормальные люди начинают кушать сами года приблизительно в два-три, дядя, – сказала она как можно нахальнее.

– Тебя саму приходилось гонять жрать, когда ты засиживалась за книгами, – напомнил Кудрет, и Хазан скорчила рожицу, вспоминая первый год жизни в Америке, который ей пришлось провести с дядей и его тогдашней любовницей – тогда дяде очень удачно пришлось отправиться по делам в Штаты, и Хазан хотя бы на первый год избежала пансиона.

– Как поживает Ниль? – Спросила Хазан, приподняв бровь, и дядя фыркнул.

– Прекраснее некуда.

– Еще не пыталась тебя прирезать?

– Поверь мне, девочка, это будет не первая женщина, что гонялась за мной с ножом. Даже Джемиле не была первой.

– Кстати, насчет Джемиле. Ты правда собираешься снова судиться за Омрюм? Вам с Джемиле мало, во что вы превратили жизнь девочки в ее первые годы?

Джемиле и Кудрет развелись еще до рождения Омрюм, и все первые годы ее жизни только и делали, что судились и скандалили, судились и скандалили, отбирая друг у друга дочь, мирились, ссорились, судились и скандалили, пока на очередном заседании детский психолог наконец не заявил, что из-за вечных скандалов и судебных разбирательств родителей, у девочки, у которой практически не было постоянного жилья, а было постоянное вырывание из рук одного родителя в другие, с криками и скрипом шин уезжающих машин, у девочки наблюдается отставание в развитии. Наверное, тогда-то Джемиле с дядей и опомнились.

Омрюм тогда отдали Фазилет, а Джемиле и Кудрет впервые за многие годы нормально поговорили.

Наверное, они тогда действительно испугались за Омрюм, осознали, что натворили, или просто вымотались от многих лет американских горок в отношениях, но в тот день они поговорили, подписали договор о перемирии и разбрелись в разные углы ринга: Кудрет смотался в Лондон, а Джемиле забрала у Фазилет дочь. До сих пор Кудрет был для Омрюм праздничным папой, который только звонит и шлет подарки, изредка появляясь в ее жизни на несколько часов, когда дела заносят в Стамбул, но так было до сих пор. А теперь Кудрет явился в Стамбул, и в суд полетел очередной иск.

– На этот раз долгих споров не будет, милая. Я заберу Омрюм у этой шлюхи.

– Вы превращаете жизнь своего ребенка в ад, дядя.

– Жизнь – боль, моя дорогая. К этому приходится привыкать.

Хазан с трудом подавила желание плеснуть дяде вином в лицо. Но оставалась главная тема, которую она хотела обсудить.

– Дядя, – Хазан взяла быка за рога. – Что это за история со сделкой по отелям в Болгарии? Какого черта ты это затеял? Мы все посмотрели, это же натуральная черная дыра. Как тебе вообще в голову такое взбрело?

Кудрет, наколовший на вилку вилок брюссельской капусты, попытался пронзить ее своими страшными для половины мира глазами, но Хазан только отправила в рот кусочек прекрасно приготовленной курицы. Дядя вдруг широко улыбнулся, радостно, почти счастливо.

– Значит, этот ублюдок все-таки говорит по-английски. Ах ты маленькая сволочь. Хотя я это предполагал. Накопал на него кое-что. Диктофон на ножках. Довольно забавно, но все же неэффективно. Ничего, он у меня еще попляшет. А ты… Ты могла бы работать там сама, Хазан. Почему ты не работаешь в холдинге?

– Мне это неинтересно, дядя, – ответила Хазан, отпивая глоток вина. – Зачем ты это устроил? Ну кроме того, что у тебя природа скорпиона. – Дядя с любопытством склонил голову набок, глядя на нее, но Хазан не стала объяснять. – Это ведь мина замедленного действия, дядя, эта сделка. Если бы тебе удалось провести ее, то через год, через два ты взорвал бы холдинг Эгеменов изнутри. Зачем тебе это надо?

– Хазан, – Кудрет ласково улыбнулся. – Зачем тебе эта нелепая косметическая компания? «Эгемен косметикс», как же глупо это звучит, «Эгемен косметикс». Шанель, Версаче и Эгемен. Потрясающе. Я бы понял, если бы фирма хотя бы звалась «Чамкыран косметикс», хоть понимал бы за что ты держишься.

– Она так называется, потому что это была идея тети Севинч, – спокойно ответила Хазан. – И первым инвестором был дядя Хазым.

– Да, да, дядя Хазым. Вечный источник богатства семьи Чамкыран… – Кудрет снова улыбнулся своей обычной волчьей улыбкой. – Бросай эту чушь, племянница. Поехали со мной. Работай на меня. Ты видела, с чем мне приходится иметь дело. Это тебе не гипоаллергенная помада. Присоединяйся. Мы с тобой вместе распотрошим эту компанию, как вот эту самую курочку.

– В этом-то и дело, дядя, – ответила Хазан, понизив голос. – Я не хочу ничего и никого потрошить. Ты занимаешься разрушением, дядя. А мог бы заниматься созиданием, как мой отец. Ты не просто рушишь чужие компании и чужие карьеры, ты рушишь чужие жизни. Просто потому, что тебе так хочется? Так? Ты ведь талантлив, дядя, ты столько мог бы достичь, но… Тебе просто нравится это, да? Разрушать? Портить? Ломать? Даже… Даже твоим близким! Даже тем, кто верит тебе! Кто помогал тебе с самого детства! Дядя Хазым…

– Дядя Хазым, – улыбка не сходила с лица Кудрета. – Милый, милый Хазым. Всегда такой всклокоченный, всегда такой ошеломленный, как же так вышло, что все кругом негодяи, а он один – ангел? И дети-то у него не дети, и друзья у него не друзья, ах, бедный, ах, несчастный Хазым Эгемен. Племянница, золотая, наш милый Хазым прекрасно знал об этой сделке. И о том, что такое эта сделка. Что она, и что она принесет. Твой ходячий диктофон просто этого не понял. Мозгов не хватает, на одной памяти ведь не вытянешь. – Дядя поднял телефон и нажал несколько кнопок. Хазан услышала на своем звук пришедшего сообщения. На экране перед ней всплыли картинки – скриншоты переписки. – Все прекрасно Хазым знал об этой сделке, потому что мину мы готовили не холдингу. Этот милый сюрприз мы готовились подложить Гекхану.

Хазан с ужасом смотрела на переписку Хазыма с дядей, подтверждающую эти слова. Вдвойне ужас у нее вызывала уверенность Хазыма в своей правоте в этой переписке. «Гекхану придется вернуться в семью и в семейный холдинг, у него не будет другого выбора. Я дал ему свободу, и вот как он ей воспользовался».

– Милый, милый Хазым. Всегда был таким. Сделку эту, между прочим, готовил он, просто подкинул мне ее для финализации, чтобы свалить все на меня. Кудрет разбил фирму Гекхана, из мести за уведенную жену. Всегда так было. Он срал, а Чамкыраны подтирали. Так было с твоим отцом, так с твоей компанией, так и теперь со мной.

– А при чем тут моя компания? – Хазан подобралась. Дядя пока не напортачил, Ниль и мама не вывели свои инвестиции, что именно ему не нравилось в его компании?

– Ничего, кроме того, что Хазым может закрыть ее по первому желанию? Что Эгемен Косметикс значит «Эгемен Каприз». Как ты сказала, эта компания была создана по желанию Севинч, для развлечения Синана. Милая игрушка, пока вы не надоели вашему прекрасному дядюшке Хазыму. Стоит вам его сильно обидеть, например, не дать прижать Гекхана к ногтю, как все в вашем милом маленьком офисе пойдут собирать вещи, и первой – ты, Хазан Чамкыран, моя дорогая племянница.

– Но дядя Хазым сказал…

– Хазым красиво говорит, он даже красиво думает, вот только верить надо в то, что делает Хазым. А знаешь, что он делает лучше всего, Хазан? Лжет. Уже много лет он лжет. Они ведь поэтому отправили меня в Америку, знаешь? Я услышал тогда. Мне было двенадцать. Я помню смутно, но… – Он посмотрел в сторону, куда-то в пустоту, опять улыбнулся, широко, почти красиво, только все-таки страшно. – Надо бы поискать, уверен, я найду… Рабочий на стройке, ну да, конечно же…

– Дядя, о чем ты говоришь?

– Да ладно, ни о чем, – Кудрет повернулся к ней, не переставая улыбаться. – Если будет важно, расскажу, когда все выясню. Но, как я говорил, Хазым любит лгать, а еще больше он любит умалчивать. Когда молчишь – это ведь не вранье, знаешь? Ты не врешь, и себе кажешься честным. Хазым очень любит казаться себе честным. Потому и молчит. Дети Хазыма знают, что их мать умирает?

– Что? – Хазан едва не поперхнулась. – О чем ты говоришь?

– Не знают. Тогда-то они наверняка все трое вернулись бы домой, знаешь? Вернулись бы домой, не отходили бы от матери ни на шаг, хоть как-то попытались бы скрасить ее последние месяцы, Ягыз у нее на уме или не Ягыз. Казалось бы, скажи им, объясни, позови их к жене, но нет. Они, суки неблагодарные, сами должны были прийти, а не Хазым их звать. В итоге виноватыми окажутся они, что бросили умирающую мать, а Хазым будет святым и жертвой. Несчастный Хазым, довели его негодные дети. Или все тот же Ягыз. Разве он рассказал своим детям, что их брат жив?

– Дядя, теперь еще и ты, – Хазан устало вздохнула, пытаясь уложить в голове все то, что уже наговорил ей Кудрет.

– Что, думаешь, Хазым заразил твоего дядюшку своим безумием? Да, дорогой Хазым годами повторял своим деткам, что их украденный брат жив, вот только они, негодяи, должны были верить ему на слово. Оскорбляет его, что они не подпрыгивают, когда он велит им прыгать. – Дядя снова поднял телефон. – Вот, полюбуйся. Я снял копии. – На телефон Хазан полетела ссылка на папку в Dropbox. – Пароль я тебе потом напишу. Почитаешь. Занятное чтиво. Я просто плакал, когда читал, просто-напросто плакал.

– Что это, дядя? – Хазан с подозрением уставилась на Кудрета.

– Почти двадцать пять лет, каждое десятое ноября наш дорогой Хазым получал письмо. С описанием жизни его сына. Его дорогого Ягыза. О, он получал там подробный отчет. Когда у него вырос первый зуб. Когда он сделал первые шаги. Когда научился читать. Кто его любимый писатель. Первый ученик в школе. Лучший в классе по математике. Любимое стихотворение. Первая драка. Первая девочка. Кто-то сильно ненавидит твоего дорогого дядю Хазыма, милая моя. Сильно ненавидит его, так сильно, что каждый год старался посыпать солью незажившие раны. Чтобы знал, что мальчишка где-то там, растет без него, счастливый и довольный. Живет далеко, и знать не знает, и знать не желает никаких Эгеменов.

– Это фальшивка, – ответила Хазан. – Ты же сам понимаешь, что это может быть только фальшивкой?

– А вот и нет, милая. Знаешь, что еще ты там найдешь? Анализ ДНК. Анализ ДНК пряди волос, которую прислал этот мучитель. Наш милый Хазым носит их на шее, в медальоне, как в пошлых викторианских романах. – Кудрет хохотнул. – Прядь волос его пропавшего сына, как мило. Сохранить сохранил, к груди прижал, а часть на анализ ДНК сдать не побрезговал. Все перепроверил на всякий случай. И анализ показал, что так это и есть. Что это волосы ребенка Хазыма и Севинч Эгемен, но при этом – это не волосы Гекхана, Синана и Селин. Волосы четвертого ребенка. Который был еще жив двадцать лет назад. Он ищет его, Хазан, ищет, старается. Но никак не найдет. А несколько лет назад письма перестали приходить. Может быть, умер этот похититель, а может все-таки умер Ягыз, один Аллах ведает. Вот только Хазым как молчал об этом, так и молчит.

– Но тебе он рассказал, – сказала Хазан, и Кудрет снова улыбнулся.

– Потому что он думает, что я смогу помочь ему его найти, милая моя племянница. Потому что мой дорогой брат Эмин помогал ему искать, тогда, много лет назад. Вот только… – Кудрет склонился вперед, махнув ей рукой, чтобы она тоже приблизилась к нему над столом. – Вот только есть кое-что, что уже я ему не говорил. Что мой брат ему не говорил.

Против своей воли, словно загипнотизированная его взглядом, Хазан склонилась к нему, слушая его шипящий, жуткий шепот.

– Эмин знал, кто похитил этого ребенка. Твой отец был в этом замешан, Хазан. Он пытался мне это сказать до смерти, Хазан. Я не понял тогда, но теперь, сложил два плюс два. Это был очередной вечер поминок Ягыза. Мы возвращались от Эгеменов. Фазилет спала на заднем сидении, а Эмин был пьян. Я вел машину. Он тогда мне и сказал. «Севинч страдает», сказал он, «я думал, она забудет, когда у нее будут другие дети. Я тогда не был отцом и не понимал». «Сын за сына», вот что он тогда сказал. «Аллах, пусть она перестанет писать и успокоится. Она получила то, что хотела, пусть наконец успокоится и не пишет ему больше». Потом он отнекивался и клялся, что ничего такого не говорил. Но я-то помню. Твой отец помог какой-то женщине украсть Ягыза, Хазан. Как тебе такое созидание, девочка? Может, лучше курочку потрошить?

========== Часть 12 ==========

Напряжение в конференц-зале можно было резать ножом. Самое странное, что напряжение это висело большей частью между Хазан и ее дядей. Гекхан не представлял, что между ними произошло, но что-то случилось, настолько важное, что Кудрет лишь безразлично скользнул по нему взглядом, когда Гекхан вошел, и снова все свое внимание перевел на племянницу. Лицо Хазан было каким-то затравленным, измученным. Кудрет же смотрел на нее серьезно, задумчиво, иногда усмехаясь.

Гекхан вздохнул. Заседание акционеров длилось уже несколько часов, и пока не происходило ничего из ряда вон выходящего. Пока почти все было как в прошлом году, за исключением того, что место коммерческого директора занимал Кудрет Чамкыран, а вместо Синана пришел этот Мехмет Йылдыз. В принципе, так было лучше, потому что прошлое заседание закончилось громким скандалом между Синаном и отцом.

– Хазан, проверь свой диктофон, в порядке ли он? – ни с того, ни с сего сказал Кудрет, и все удивленно посмотрели на него, потом на Хазан.

– Диктофон, Кудрет? – Удивленно спросил отец, и Кудрет ухмыльнулся.

– Моя дорогая племянница теперь шагу не делает без своего персонального диктофона. Что-то он сегодня немного барахлит, много ли запишет?

– О чем ты говоришь, Кудрет? – Сквозь зубы спросил Гекхан, и Кудрет перевел взгляд на него, потом оглядел всех в комнате – директоров, ассистентов, девушку, подававшую кофе.

– Это наша семейная шутка, друзья. – Кудрет осклабился.– Между нами, Чамкыранами. Болтали недавно кое о чем. О диктофонах, о письмах, о пьяных разговорах. О созидании и разрушении. Да, девочка? Продуктивный был разговор?

Лицо Хазан казалось почти мертвым, настолько оно окаменело.

– Гекхан, – Кудрет перевел на него взгляд, не меняя выражения лица – улыбка паука, наблюдающего за мухой. – Дорогой мой друг. Я выслал тебе на днях презентацию. Внимательно ее изучил?

Гекхан сжал зубы, пытаясь взять себя в руки. Перед его глазами снова встали те мерзкие фотографии, но усилием воли он отогнал от себя воспоминания. Джемиле не лгала ему, она его предупреждала. Она была честна.

– Благодарю, презентация была очень содержательна. Жаль, информация в ней была недостаточно свежей. Я успел ее уже изучить еще до этого, – Гекхан тоже попытался ухмыльнуться. – Уверен, у тебя полно материала для самых разных презентаций. Но будь спокоен, весь этот материал я давно изучил.

Глаза Кудрета сияли, и Гекхан подумал, что зря его глаза называют волчьими. Это были глаза шакала. Шакала, которому хотелось вгрызться в чью-то плоть, хоть живую, хоть мертвую. Он огляделся по сторонам и наконец осклабился, радостно, словно наконец узрел свою добычу.

– Что ж, – сказал он, внимательно глядя на напряженного Мехмета. – Давайте продолжим. Следуюший вопрос у нас будет аж на пятьдесят тысяч долларов.

Хазым удивленно оглянулся на Кудрета.

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч долларов, – улыбался Кудрет. – Кому-то мало, а для кого-то это же цена целой жизни, правда, Хазым? Все относительно в этом мире.

Финансовый директор господин Кенан наконец вмешался, заявив, что им пора продолжать, и разговор потек дальше, но Гекхана не оставляло впечатление, что Кудрет что-то творит, и теперь его целью был Мехмет. Гекхан не слышал в словах Кудрета ничего особенного, но иногда казалось, что парень содрогается, словно от удара. Он сидел, сложив на коленях руки, дергая и щипая их, и Гекхан обеспокоенно переглянулся с Хазан. Она наклонилась к Мехмету и что-то шепнула ему, но тот покачал головой, отдергиваясь от нее, снова привлекая к себе внимание Кудрета, который как будто бы спокойно продолжал свою речь, но он снова перевел взгляд на Мехмета.

– В общем, такой у нас план, не хуже других, не лучше других.

– Какой энтузиазм, Кудрет, – фыркнул Гекхан, нервно глядя на Хазан. – Акционеры просто горят жаждой действия от такой жизнерадостной речи.

– Простите меня, господа, у меня сегодня фаталистическое настроение. Иногда находит, знаете? Стараешься, работаешь, женишься, заводишь детей, носишься, как белка в колесе, а конец всегда один… В конце всех нас ждет Азраил.

Мехмет дернулся так, что под ним заскрипело кресло, и взоры всех сидящих в комнате обратились на него. Гекхан недоуменно смотрел на него, и он отметил такой же недоуменный и обеспокоенный взгляд Хазан. Потом он оглянулся на отца и выпрямился в кресле, отметив его взгляд, другой, не недоуменный и непонимающий, как у всех остальных. И смотрел он не на Мехмета, он смотрел на Кудрета, закатывая глаза и качая головой. Кудрет же опять осклабился улыбкой шакала.

– В конце нас всех ждет Азраил, чтобы спросить нас, сколько ты стоишь, мальчишка? Сколько за тебя будет не жалко?

Кресло под Мехметом поехало по полу, и Мехмет смотрел на Кудрета, не отрываясь, широко раскрыв глаза. Его руки уже заметно дрожали.

– Кто в конце концов каждый из нас такой? Ничтожество. Каждый из нас всего-навсего ничтожество, в мире, где мы живем под богом. Богаты мы, бедны, все мы в итоге нищие. Так мы и предстаем перед Азраилом, Нищий мальчишка, ничтожество. – Он смотрел на Мехмета, стремительно бледнеющего на глазах, белого, как бумага, покрытого потом. – На что ты годен? Зачем ты сюда пришел? Туда, куда тебя не звали? Иди к своей мамочке, красивый нищий мальчик. Ждет ли тебя твоя мамочка? Сколько она готова за тебя отдать?

Мехмет рванулся, падая из кресла, спотыкаясь, падая на колено и опираясь в пол рукой. Хазан вскрикнула, зовя его по имени и вскочила, подбегая к нему, хватая за руку, но он вывернулся, вставая во весь рост, дергая себя за галстук, за воротник. Гекхан не заметил, что тоже вскочил, как и многие другие в зале, кроме отца, который закатывал глаза с раздраженным видом, и откровенно веселящегося Кудрета.

Мехмет развернулся и помчался куда-то прочь, но казалось, что он не видит, куда идет, не видит, что перед ним, он впечатывался в каждый стул перед ним, в девушку, раздававшую кофе, в дверь. Хазан подскочила к нему, хватая его за плечо, но он снова дернулся.

– Нет! Не трогайте меня! – Крикнул он. – Не подходи! Не подходи! – Захрипел он, наваливаясь на дверь и практически выпадая в коридор. Хазан выскочила за ним, и Гекхан дернулся, чтобы бежать за ней.

– Господа! – Прозвучал голос отца, прорезая общее галдение. – Господа, сделаем небольшой перерыв. Господину Йылдызу стало нехорошо. Отнесемся с пониманием, это последствия его армейской контузии.

Лицо Кудрета сияло наслаждением. Гекхан оглядел остальных, удивленно обсуждавших случившееся, и снова посмотрел на отца. У того был вид утомленного старца.

– Кудрет, отец, – Гекхан двинулся к двери. – Выйдем, надо поговорить.

***

Хазан снова и снова пыталась схватить его за руку, но он каждый раз вырывался, отталкивал ее, шатаясь, он шел по коридору, под удивленные взгляды сотрудников, держась за стенку, практически наощупь, словно ничего не видел, дергая ручки запертых кабинетов, и Хазан беспомощно смотрела на него, не представляя, что делать. К ней подскочил мужчина из службы безопасности, и Хазан вздохнула, кивая ему.

– Отведите его в кабинет, – скомандовала она, и вздрогнула, с трудом сдерживаясь от желания заткнуть уши, когда Мехмет вскрикнул, пытаясь вырваться из рук охранников, волочащих его в его кабинет. Хазан тут же выставила их прочь, стоило им затащить его за порог, судорожно размышляя, что делать. Она достала телефон, собираясь позвонить Синану, сообщить, что случился тот приступ панической атаки, о котором он ее предупреждал. Она уже собиралась позвонить, когда услышала хрипящий звук и повернулась к нему.

Мехмет сидел на полу, закрыв глаза, тяжело дыша, задыхаясь. С прикусанных губ сочилась кровь. Хазан сделала шаг к нему, и он открыл глаза, поднял голову, глядя на нее, и она вдруг вспомнила, что уже видела его таким.

День рождения Селин. Она также стояла над ним, а он сидел на полу, у ее ног, привалившись к стене, также глядя на нее, полубезумными, ничего не видевшими глазами.

– Вы не знаете меня, – прохрипел Мехмет, глядя на нее, ломая руки, и он зажмурился, закрыв глаза, прячась от нее, раздался резкий, отвратительный звук, словно он скрипел зубами, и он вдруг начал биться головой о стену, ударяясь затылком, снова и снова, что-то непонятно шепча под нос, и Хазан показалось, что она сама начинает впадать в панику.

Она выронила телефон и подскочила к нему, присела перед ним, обхватывая его голову, обхватывая его всего, хватая его за руки, которые он пытался выдернуть из ее рук.

– Мехмет, Мехмет, успокойся, успокойся, пожалуйста, – она схватила его за лицо, разворачивая к себе, – успокойся, все хорошо, все прошло, все пройдет. Все хорошо, Мехмет, – уговаривала она, гладя его по щекам, по голове, по закрытым глазам. – Все прошло, все уже прошло.

– Не было, – она наконец расслышала его хрипящий шепот. – Не было, я не там, не случилось, не со мной, не помню, не помню, не со мной. я не помню, этого не было, я не там…

– Не было, – повторяла она, обхватывая его, прижимая его к себе, крепко обнимая, она гладила его по спине, – не было, не с тобой. Ты не там. Ты здесь. Ты со мной.

***

– Кудрет, ты переборщил, – Хазым тяжело вздохнул.

Гекхан едва не взорвался на месте.

– Ты знал? Ты знал, что он собирается это устроить?

– Конечно же нет, – отец налился праведным гневом. – Ты думаешь, мне так хотелось скандала на совещании? Разговоров на фирме? Этой задержки, которая теперь начнется? Я запретил Кудрету устраивать это представление, но ты, конечно же, ты всегда готов поверить в худшее об отце!

Кудрет ухмылялся, и когда Гекхан посмотрел на него через плечо отца, подмигнул ему. Гекхан с трудом удержался от желания прямо сейчас прыгнуть вперед и вцепиться ему в глотку, нанести удар, еще один, вгрызться зубами, если понадобиться, как в детстве, когда ему было шесть лет, и Кудрет впервые довел его до состояния черной ярости, когда в глазах темнело и хотелось только крушить, нанося удары – удары, за которые потом наказывал отец, снова, опять стоявший между ними, снова, опять на его стороне.

Гекхан выдохнул, прикрывая глаза, и отец кивнул, решив, что скандала удалось избежать.

– На самом деле, может и хорошо, что вы теперь узнали, – мирно сказал он. – Пост-травматическое расстройство – это не тот диагноз, которого стоит стыдиться, особенно учитывая, как он его получил, но в ситуации Мехмета все настолько серьезно, что он не мог получить работы ни в полиции, ни в крупных агентствах. Может ли человек, который срывается в истерику при словах «пятьдесят тысяч долларов», наблюдать за вашими акциями, вот интересный вопрос? Признаться, если бы я знал, я бы даже к Синану его не взял бы.

С этими словами отец гордо вошел в конференц-зал, оставляя Гекхана наедине с Кудретом – и целым этажом с любопытством пялящихся на них работников.

– Это ведь было не одно слово, да? – Тихо сказал Гекхан, глядя мимо своего скалящегося врага. – Ты доводил его постепенно, все повторял эти слова, из-за которых он вспоминал…

– Триггеры, – весело сказал Кудрет. – Триггеры вызывают флешбеки. Так это называется. Кажется. Ну что уж поделать, мне попалось его медицинское дело, грех было не попробовать, как это работает. Было очень смешно.

– Смешно? У парня случился припадок, а тебе смешно?

– Ну не умер же он? Так, перетрухнул немного, ну, бывает. Ну так надо собраться, быть мужиком, разве это по-мужски, так психовать из-за пары угроз какого-то Азраила.

И снова, только усилие воли заставило Гекхана удержаться от желания взять Кудрета за грудки, прижать к стене и придушить.

– Зачем? – Тихо спросил он. – Зачем тебе было это делать? Только из-за болгарской сделки? Просто поэтому?

– Из-за болгарской сделки? – Кудрет беззвучно рассмеялся. – Не смеши. Нет, Гекхан, дорогой друг, брат, товарищ мой по общей женщине… – Гекхан дернулся, но Кудрет перехватил его руку, вплотную подойдя к нему. – Это было предупреждение, Гекхан, мальчик мой. Что как тайну этого парня я узнал и использовал против него, так и вам придется потрястись из-за ваших тайн. И не так безобидно, как он. Он-то всего лишь поплачет и уймется. А вас я разнесу на куски.

– Нет в наших жизнях никаких тайн, – твердо и уверенно сказал Гекхан, и Кудрет ухмыльнулся.

– «Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, путь его – от пеленки зловонной до смердящего савана. Всегда что-то есть.» Знаешь, откуда это, Гекхан? – Он похлопал Гекхана по щеке. – Не знаешь. Неважно. Достаточно знать, что это правда.

***

– Какая же сволочь, – Синан выругался, подкуривая сразу две сигареты, и одну из них он протянул Мехмету, с удовольствием затягиваясь второй. – Вот ведь ублюдок.

Они сидели на террасе перед домом Гекхана, потому что Джемиле не позволила им курить в доме, где уже несколько недель жила вместе со своей дочерью. Синан выпустил дым в небо, ругая себя за малодушие. Ему следовало пойти на это собрание, пойти вместе с Хазан и Гекханом, не отправлять туда Мехмета… Но, если верить словам Гекхана, Кудрет сделал бы это все равно. И не ради даже предупреждения или какой-то мести, или чего-то вроде этого – просто потому, что ему захотелось бы это сделать и посмотреть, что получится. Посмотреть, как корчится другой человек, которого ужалили. Потому что такова была его природа – природа скорпиона.