Текст книги "Черная звезда (СИ)"

Автор книги: TurkFan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Она не сразу поняла, что это был он, когда проехала мимо него. Просто мелькнул человек в свете фар и под свечением фонаря, и только через несколько секунд она поняла, что проехала мимо Мехмета. Хазан резко притормозила и выпрыгнула из машины, крикнув ему вслед, но он то ли не слышал ее, то ли не хотел слышать.

Он шел от нее, медленно, чуть пошатываясь, обхватив себя за плечи, сгорбившись, в одной рубашке в сырой холод, и Хазан побежала за ним, понимая, что случилось что-то ужасное.

– Мехмет! – Она отъехала довольно далеко, и она с трудом догнала его, проклиная свои каблуки. – Мехмет! – Хазан схватила его за локоть, разворачивая к себе, и ахнула, увидев его лицо. – О Аллах, Мехмет, что случилось? Что?

От него пахло табаком, гарью и бензином, лицо было вымазано чем-то похожим на сажу, но самым страшным казались его глаза, на секунду Хазан показалось, что у него снова приступ, когда она опять увидела эти его больные, полные муки глаза.

– Мехмет? – Она взяла его за руку, и он вздрогнул, отдергивая ладонь, и опустив голову, Хазан едва не вскрикнула. – Мехмет, что с тобой? – Она подняла его руки, с ужасом глядя на обожженные ладони, подпалины на манжетах. – Аллах-Аллах, тебе срочно нужно в больницу! – Схватив его за плечо, она повела Мехмета к машине, который послушно пошел за ней, не произнося ни слова, он шел за ней, словно робот, ничего не говоря, просто выполняя все, что она велела – она открыла ему дверь, заставила сесть, когда он просто стоял перед открытой дверью, пристегнула его ремнем, чтобы не утруждать его раненые руки, и он просто послушно следовал ее указаниям и терпел, но молчал. Только когда она села за руль, он сказал вдруг:

– Не надо в больницу.

– Что ты выдумываешь, божье наказание? Ты видел свои руки? Тебе надо их перевязать! Сейчас же едем в больницу!

– Не надо, – умоляюще сказал он. – Я прошу тебя. Не надо в больницу.

Хазан повернулась к нему, желая накричать на него, а еще лучше ударить по голове, но осеклась, увидев его лицо.

– Я очень тебя прошу, – прошептал он. – Не надо в больницу. Пожалуйста. Я не могу туда сейчас.

Хазан тяжело вздохнула, прикрывая глаза.

– Мне отвезти тебя домой?

– Дома нет, – ответил он, и Хазан удивленно открыла глаза, глядя на него. Он отвернулся, делая вид, что рассматривает что-то в окно, и Хазан с трудом удержалась от желания развернуть его лицом к себе.

– Что значит, «дома нет»? – Недоверчиво спросила она, и он пожал плечами, все так же глядя в окно.

– Сгорел.

– О… – Хазан не знала, что и сказать. – Так вот в чем дело? Мне очень жаль, очень, очень жаль, Мехмет! Аллах, какой ужас! Я очень тебе сочувствую! – Она сжала его плечо, не зная, что еще сказать. – Как это случилось? Проводка? Да, конечно, ты же говорил, что тебе надо было что-то сделать там с проводкой в прошлый раз.

– Не проводка, Хазан, – глухо ответил он, и Хазан кивнула.

– Конечно, хорошо. Не проводка, но… О Аллах, как же это вышло? Мне очень жаль, ты потерял дом…

– Я его сжег, – от этих неожиданных слов Хазан едва не поперхнулась воздухом. Она несколько секунд открывала и закрывала рот, словно умирающая рыба, и наконец развернула его лицом к себе, глядя в его больные горящие глаза, убирая от глаз непослушную челку.

– Что ты сделал?

– Я сжег свой дом.

– О Аллах, – в который раз повторила она, подумав о том, что как-то сказал ей дядя – что рано или поздно Мехмет спятит, как и его мать. На одну отвратительную секунду ей показалось, что он и правда сошел с ума. – Значит, это… – Она подняла его руки, внимательно разглядывая ожоги, и он усмехнулся.

– А это – я пытался потушить, – он безрадостно рассмеялся, когда она опять посмотрела ему в глаза.

– Зачем ты это сделал, Мехмет? – Тихо спросила она, и он отвернулся от нее, откидываясь на сиденье.

– Моя мать никогда не вернется, Хазан, – тихо сказал он. – Она никогда не вернется домой.

Хазан непонимающе смотрела на него. В этом ли было дело? Он сжег свой дом, потому что понял, что мать не вернется?

– Поехали, – наконец сказала она, собираясь завести машину, решив не задавать больше вопросов. – Мне отвезти тебя к Гекхану? – Тихо спросила она. – Синан сейчас у него, и…

Резкий выдох прервал ее, и она быстро оглянулась, увидев, как он поднял руки и попытался закрыть ими лицо, но тут же опустил их, просто запрокидывая голову и судорожно вздыхая.

– Хазан, – хрипло сказал он. – Нет, пожалуйста. Только не к Эгеменам. Только не сейчас…

Хазан нахмурилась, прикусывая губу.

– Что случилось, Мехмет? – Еще раз тихо спросила она, и он покачал головой, отказываясь отвечать. – Хорошо, – сказала она. – Хорошо. Мы едем ко мне.

Он закрыл глаза, не отвечая ничего, и Хазан повернула ключ зажигания, отправляясь в путь.

Они ехали в молчании, и Хазан время от времени посматривала на него. Мехмет сидел так тихо, что пару раз ей казалось, что он уснул, но потом он вдруг пытался снова сжимать свои руки, и вздрагивал от боли, и когда это случилось еще раз, на светофоре она протянула руку и взяла его за запястье.

– Мехмет, – тихо сказала она, – просто скажи мне, когда будет нужно, и я сожму тебе руку, хорошо?

Он повернулся к ней, глядя ей в глаза, и ей самой захотелось ущипнуть себя, столько страдания было на его лице.

Он не заслуживал такой боли. Он был одним из лучших людей, что она встречала, он не заслуживал всего того, что с ним происходило, что бы это не было.

Хазан еще раз сжала его запястье, когда он не ответил, и продолжила путь.

В Плазе их встретили удивленными взглядами – они и правда выглядели престранно, особенно учитывая, что на лице Мехмета все еще была сажа. Они молча поднялись на лифте, и Мехмет послушно прошел за ней, она вела его за локоть, потому что казалось, что если она отпустит его, он просто будет стоять, ничего не делая.

Внутри она сразу провела его в ванную, и он снова безропотно повиновался ей, словно оживший манекен, словно зомби, и ей жутко не нравилось все происходящее. Хазан включила воду и опустила руку под кран, смачивая ее, и провела по его лицу, смывая сажу. Мехмет словно ожил, посмотрев ей в лицо, когда она коснулась его холодной ладонью, и когда она второй раз прикоснулась к нему, прикрыл глаза, потираясь щекой о ее ладонь, и Хазан замерла, ей показалось, что она обожглась. Она резко отдернула руку, и он распахнул глаза, по его лицу пробежало что-то вроде стыда, и Хазан коротко выдохнула, подходя к нему ближе, почти вплотную, снова набирая воду и протирая ему лицо. На этот раз он не пошевелился, стоял замерев, глядя на нее, не отрывая от нее взгляда, и она снова и снова протирала ему лицо, и ей казалось, что воздух сгущается вокруг них, и наконец она не смогла больше это выносить – не могла и не должна была.

Она опустила его руки под кран, разворачивая его к раковине.

– Я принесу аптечку. Стой тут.

Когда она вернулась, он сидел на полу, уткнувшись лицом в колени, и Хазан присела рядом с ним, обнимая его за плечи.

– Что случилось, Мехмет? Пожалуйста, пожалуйста, расскажи мне, что случилось? Ты пугаешь меня, Мехмет. Что случилось, поделись со мной, не закрывайся, пожалуйста?

Он что-то глухо произнес, и она склонилась к нему ближе.

– Что, прости?

– Мама? – Услышала она сдавленное. – Моя мама…

– Она… – Хазан замолчала, пораженная пришедшей ей в голову мыслью. – С ней все в порядке, Мехмет? Она же не… – Ей стало страшно. – Она же не умерла?

Его реакция была странной, пугающей, страшной. Из его горла раздался звук, похожий на стон и рыдание, и он откинул голову назад, несколько раз ударившись затылком о стену, и то ли рассмеялся, то ли разразился рыданием, настолько странным был этот всплеск эмоций от него.

– Да… – Сказал он, полусмеясь, полуплача. – Нет. Я не знаю. Я не знаю, Хазан.

Хазан смотрела на него, не понимая, что происходит, и он опять поднял руки к лицу, и она перехватила их, взяв его за правую руку, она начала обрабатывать ее мазью от ожогов, и он повернулся к ней, просто глядя в ее лицо, и он содрогался от то ли смеха, то ли рыдания, которое пытался подавить.

– Она… – Еле выговорил он, глотая слова. – Она рассказала мне… Моя мать… Моя мать… Мой отец… Мои родители, Хазан… Я…

Хазан остановилась, глядя на него, и он вдруг улыбнулся, качая головой.

– Это неважно.

– Что значит неважно? – Хазан сама вздрогнула от того, как отвратительно визгливо прозвучал ее голос. – Ты в таком состоянии, ты говоришь, что сжег свой дом, что не знаешь, жива ли твоя мать, и ты говоришь, что это неважно? Ты с ума сошел?

И она тут же пожалела о своих словах – это были те самые слова, которые она никогда, никогда, никогда не должна была при нем говорить, но Мехмет только рассмеялся, на этот раз действительно рассмеялся, но горьким, безрадостным смехом.

– Я не сойду с ума, Хазан. – Тихо сказал он, когда она начала накладывать повязку. – Не сойду. Теперь я знаю, что не сойду.

Хазан посмотрела на него, ожидая продолжения, но он замолчал, он сидел, запрокинув голову и глядя на нее, и она вздохнула, заканчивая перевязку, и потянула его левую руку. Она начала снимать с него часы, и Мехмет опустил голову, глядя на них. Хазан замерла, когда он потянулся к ним перевязанной рукой и отдала их ему.

Мехмет прикрыл глаза, попытавшись сжать часы в руке, но повязка не позволила ему, и он раздраженно выдохнул, опять ударяясь головой о стену, и вдруг он размахнулся и швырнул часы в стену напротив него. Хазан была настолько потрясена, что даже не сумела вздрогнуть, только с ужасом уставилась на него, и Мехмет опустил голову, пряча лицо в локте согнутой руки, содрогаясь рваным дыханием, и Хазан отпустила его руку, снова обнимая его.

– Мехмет, – тихо сказала она, прижимая его к себе. – Мехмет, все будет хорошо. Ты со мной, Мехмет, ты слышишь? Ты со мной.

– Я с тобой, – ответил он, не поднимая головы.

Они просидели так, обнявшись, может быть несколько минут, а может почти час, и Хазан гладила его по голове, перебирая волосы, вдыхая его запах – запах гари, пепла, табака и мужского тела. Несколько раз она бессознательно коснулась губами его виска, просто коснулась, не целуя по-настоящему, шепча ему слова утешения, и успокаиваясь, чувствуя, как он расслабляется в ее руках.

Наконец он поднял голову, глядя ей в лицо, и она едва не утонула в его глазах, его красивых бездонных глазах.

– Нужно перевязать твою руку, – прошептала она, и он кивнул, протягивая ей левую руку.

Хазан старалась как можно нежнее наложить на его руку мазь, любуясь его сильной, красивой ладонью, длинными пальцами, грубоватой кожей.

– Завтра нужно будет показаться врачу, – тихо сказала она, и Мехмет кивнул, просто глядя на нее, и Хазан потянулась к бинту, начиная накладывать повязку на левую руку. Когда она закончила, она опять посмотрела ему в лицо, все так же держа его руку в своих руках. – Тебе нужно принять душ, – тихо сказала она, и он опять кивнул, не делая попыток подняться, и она судорожно вздохнула, глядя на его перебинтованные руки, и начала медленно расстегивать на нем рубашку. Мехмет не шевелился, просто продолжая смотреть ей в лицо, и она пуговица за пуговицей открывала его кожу, пристально разглядывая его грудь, шрамы на груди и животе, татуировку на груди, мышцы, перекатывавшиеся под кожей…

Она сама не поняла, как это случилось, но она вдруг подняла голову, держась за планки его рубашки, и потянулась к нему, прижимаясь губами к его губам, целуя его, требовательно, страстно, сильно, словно стараясь выдавить из него боль, которая перемалывала его, но он не ответил.

Он не ответил, и Хазан отстранилась, ошарашенно глядя на него, тяжело дыша, глядя в его глаза, глаза, в которых можно было утонуть…

И которые изумленно смотрели на нее, словно она совершила что-то совершенно невероятное, потому что она и правда совершила нечто невероятное.

И Хазан вскочила на ноги, ощутив непонятную панику, и бросилась прочь из комнаты.

Захлопнув за собой дверь, она упала на нее спиной, тяжело дыша, зажмуриваясь от горячей волны стыда и стеснения, охватившей ее, и услышав движение позади нее, отскочила в сторону, развернувшись к ванной.

Она должна была войти и извиниться. Сказать, что не хотела его оскорбить или обидеть, принести извинения, сказать, что все понимает, что она дура, дура, дура, он должен ее простить, простить, но она не смогла, и когда увидела, что дверь открывается, она рванула прочь, к лестнице, вверх, к своей комнате.

– Хазан, – услышала она за своей спиной, и повернулась, и увидев его, замерла, неспособная пошевелиться, не умея сказать и слова. Мехмет шел к ней, медленно, настороженно, внимательно глядя на ее лицо, и она оглядывала его, стоявшего перед ней, высокого, сильного, в расстегнутой рубашке, под которой виднелись шрамы на его теле, менее страшные, чем шрамы на его душе.

Он стоял напротив нее, на пару ступенек ниже ее, так, что они были одного роста, и он поднял руку, проводя пальцами по ее волосам, по ее щеке, и она закрыла глаза, просто чувствуя прикосновение его горячих пальцев.

– Хазан, – тихо сказал он, и она открыла глаза, столкнувшись с его взглядом. Его синие глаза, глаза, которые когда-то казались ей ледяными, горели, и на этот раз он потянулся к ней, целуя ее, легко, нежно, мягко, словно проверяя, и словно что-то взорвалось в ней, и она ответила на поцелуй, жадно, горячо, глубоко, мягкий, нежный, вопросительный его поцелуй превратился в войну ртов, борьбу языков.

Она провела рукой по голой коже его груди и опять схватила рубашку, сминая ее, сталкивая ее с плеч, и он отстранился от нее, глядя на нее, и повел плечами, стряхивая рубашку, и она дернула ее, снимая с него и бросая ее на пол, и подняла руки, обхватив его лицо, глядя ему в глаза, почти касаясь губами его губ, и они смотрели друг на друга, и он опять смял ее губы своими, и она потянула его за собой, вверх по лестнице, выше и выше.

Комментарий к Часть 16

Что, удивила я вас? Не ждали хальвета так рано?

И да, мужик помыться так и не сумел, вот такое извращение, бгг.

========== Часть 17 ==========

Синан нервничал. Очень нервничал. И ему не нравилось нервничать. Когда он нервничал, он делал всякую фигню, и потом за эту фигню ему прилетало, и ему приходилось еще больше нервничать.

Последние месяцы, когда он начинал нервничать, он просто звал на помощь Мехмета, и тот быстро во всем разбирался. Проблема была в том, что на этот раз Синан нервничал из-за Мехмета.

– Хазан! – Крикнул он, барабаня в дверь. – Хазан, черт тебя побери, открывай!

Он услышал из-за двери приглушенное ругательство, и дверь открыла заспанная Хазан, зябко кутающаяся в халат.

– Уже десятый час, а ты до сих пор дрыхнешь? – Поразился Синан, протискиваясь мимо нее и не обращая внимания на ее попытки его выгнать. – В рабочий день? Че за дела?

Он развернулся к ней и наконец как следует ее рассмотрел, и тут же скривился. Он отлично знал этот вид. Этот вид на Хазан ему совсем не понравился.

– Тьфу, – Синан едва сдержал желание выругаться. – Нашла время. Давай, выгоняй своего мужика, у нас проблема.

– Проблема? – Хазан насторожилась, отпуская ворот халата, который придерживала рукой, и Синан снова скривился, отворачиваясь. Это было просто отвратительно. – Что случилось, Синан?

– Мне звонила Севда, соседка Мехмета, помнишь? У Мехмета сгорел дом! Понимаешь, дом сгорел.

– О, – только и ответила Хазан, и Синан передразнил ее.

– О. Конечно, «о». Сейчас скажешь «ого». Он не просто сгорел, это Мехмет его сжег. Натуральным образом облил бензином и сжег к чертовой матери. Соседи видели своими глазами. А потом он пропал, понимаешь, пропал, его нигде нет, телефон не отвечает, я уже с утра разбудил Эрдала и тот теперь рыщет по всему Стамбулу вместе с его армейскими друзьями, и…

Синан остановился, глядя на черную тряпку на полу у лестницы. Хазан проследила за ним взглядом и сделала шаг, чтобы поднять ее, но Синан успел первым.

– Это же… – Он потрясенно уставился на Хазан. – Это же рубашка Мехмета, – тихо сказал он, во все глаза глядя на Хазан и не веря в то, что видел.

Хазан медленно и мучительно заливалась краской.

– Охренеть! – Только и смог выдавить Синан, в ужасе отбрасывая от себя рубашку. – Охренеть!

– Ты все не так понял, – глазки Хазан так и забегали, явно собиралась начать врать. – Да, Мехмет переночевал у меня… Я… Встретила его. Я знаю про пожар. И… Он просто у меня тут переночевал, и все…

– Сестренка, – с отвращением сказал он. – У тебя засос на шее.

Не говоря уже, что-что, а в том, как выглядят женщины, проведшие удачную ночь, он разбирался, можно сказать, экспертом был.

– Я в ахере, дорогая подруга, – честно признался он. – То есть, Мехмет сжег свой дом, а ты потом его трахнула. Вот это я понимаю, прелюдия. Вот это я понимаю, страсть.

– Синан, – Хазан схватила его за грудки, угрожающе зашипев ему в лицо. – Веди себя прилично, хорошо? Давай не будем говорить об этом?

– Как я могу не говорить об этом? Сестренка, будь уверена, я только об этом говорить и могу, – честно признался Синан. – У меня ничего сейчас в голове нету, кроме мысли, что он сжег свой дом, а ты его трахнула!

– Заткнись! – Она толкнула его в грудь, отпихивая к стене. – Это получилось случайно, – сказала она, отворачиваясь, и Синан едва не подпрыгнул от столь идиотского замечания.

– Случайно? Ты загорала голой, а он споткнулся и упал в тебя?

– О Аллах, не будь таким вульгарным, – пискнула она, и он видел, что даже уши у нее покраснели.

– Он сжег свой дом, а ты его трахнула, вот что вульгарно, дорогая моя…

– Перестань это повторять! – Взвилась она. – И не смей это при нем говорить. Ему и так нелегко. – Они услышали шаги по лестнице, и Хазан опять зашипела на него, мастерски изображая змею. – Ни слова, понял? Ни слова об этом! Будешь вести себя, как джентльмен!

Трудно было так себя вести, когда твой лучший друг выходит из спальни твоей лучшей подруги с голым торсом и расцарапанной спиной. Хазан напоминала цветом спелый помидор, но она угрожающе смотрела на него, одним взглядом обещая ему кары небесные, если он вымолвит хоть слово. Синан во все глаза смотрел на Мехмета, который подобрал с пола грязную рубашку и натянул ее на себя, неловко пытаясь застегнуться перевязанными руками.

– Что с руками? – Спросил он Мехмета, старательно прячущего от него взгляд.

– Пустяки, – тихо ответил тот, глядя в сторону.

В комнате повисла тяжелая, натянутая как струна, тишина. Синан во все глаза рассматривал эту парочку. Мехмет стоял у лестницы, опустив плечи, склонив голову, а Хазан стояла у окна, все еще красная и явно злая, но еще и смущенная. Прелестно, просто прелестно.

– Слышал, у тебя была жаркая ночь, Мехмет. Сначала ты поджег свой дом, а потом постель Хазан. Поздравляю.

– Синан! – Хазан некрасиво взвизгнула, и Синан ухмыльнулся.

– Дорогая, я никогда не был джентльменом, зря ты на это рассчитывала. Аллах, я теперь чувствую себя, как Росс из «Друзей». Моя сестра! И мой лучший друг! – Хазан хлопнула себя по лбу, закатывая глаза, а Синан продолжал дурачиться. – Или можно и наоборот тоже, в моем случае тоже сгодится. Мой брат и моя лучшая подруга!

– О Аллах, – на этот раз это был Мехмет. Он закрыл лицо перевязанными руками и тяжело присел на диван. – О Аллах.

– Они о господе вспомнили, поздравляю. Поздно, надо было думать до того, как вы согрешили, не дождавшись никаха, – Синан вовсе не собирался отпускать эту тему.

Он еще год ее отпускать не будет, хрен вам.

Синан собирался отпустить еще пару скабрезных шуток, благо на ум пришло немало, но звонок телефона спас Мехмета и Хазан, на некоторое время.

– Эрдал? Да, спасибо, да, я уже знаю, он напротив меня. Угу, спасибо. Хорошо. Спасибо тебе.

– Эрдал? – Переспросил Мехмет, опуская руки, и Синан закатил глаза, отключая звук телефона.

– Приятель, пока вы с Хазан тут зажигали, мы с Эрдалом перевернули весь нахер Стамбул! Мне звонит Севда, в истерике, кричит, что Мехмет сжег свой дом и пропал, твой телефон не отвечает. Почему твой телефон не отвечает? Где твой телефон? Что с твоими руками? Ты возила его в больницу, или сразу в постель поволокла?

– Синан, я прошу тебя, давай не будем говорить об этом, – Мехмет заявил это самым мученическим тоном, и Синан едва не озлился.

– Зря просишь, только об этом и будем говорить. Хазан, свари нам кофе, а?

– Кофе тебе сварить? Ты пришел в мой дом с утра пораньше, оскорбляешь меня, ставишь в неловкое положение, и кофе теперь варить требуешь?

– Если не для меня, то хотя бы для погорельца нашего свари, посмотри на него, он еле на ногах держится. Славно она тебя заездила, да? И даже не накормила…

Мехмет поднялся на ноги, угрожающе подходя к Синану, его лицо было мрачным и полным жажды убийства – таких лиц Синан тоже перевидел множество, означало оно обычно, что его длинный язык снова довел его до беды.

Ну и ладно, били его люди и пострашнее Мехмета Йылдыза.

– Синан, – сквозь зубы прорычал Мехмет Йылдыз. – Еще слово об этом, и ты вылетишь в окно, понятно?

– Мужик, от тебя бензином несет! – Ошарашенно ответил Синан. – Бензином и гарью, ты что, не мылся со вчерашнего?

Мехмет сжал челюсти, отводя взгляд, и Синан опять оглядел его с ног до головы.

– Где остальная твоя одежда? – Спросил он, оглядываясь по сторонам. – Рубашку вы сбросили здесь, куда остальное выбросили? А, дай угадаю. Там же, где твой телефон, да? В твоем доме. В доме, который ты сжег, а потом…

– Синан! – Синан решил, что веселая ночь плохо повлияла на парочку. Хазан кроме «Синан» и «О Аллах» ничего произнести не могла, а Мехмету всплеск тестостерона добавил агрессии, потому что он честно пообещал «начистить морду» Синану.

– Руки сначала вылечи, – ядовито предложил Синан, двигаясь на кухню, раз уж Хазан не собиралась предлагать ему кофе. Он услышал, как за его спиной снова налилась неловкая тишина, и через несколько секунд оба его друга притопали вслед за ним, видимо, жаждали его общества.

– Ты бы принял душ, что ли, брат, я серьезно, от тебя несет, как от заправочной станции. В гостевой комнате лежали мои вещи, тебе может будет чуть мало, но все лучше, чем то, что на тебе сейчас, – Синан говорил это, стоя к ним спиной, управляясь с кофеваркой.

– Да, ты прав. Спасибо, – коротко ответил Мехмет, и Синан повернулся к нему, глядя на его руки.

– Стой, а как ты будешь принимать душ с этими повязками? – Слова «Хазан спинку потрет?» Синан мужественно проглотил под яростным взглядом Мехмета.

– Нужно будет перевязать заново, – ответила Хазан после неловкого молчания, и они с Мехметом переглянулись, переглянулись настолько многозначительно, что все сразу стало ясно – сразу стало ясно, чем закончилась прежняя перевязка.

– Медсестра перевяжет, – резко сказал Синан, останавливая их молчаливый разговор глазами, от которого с души воротило, если честно. – Медсестра перевяжет, в больнице, – твердо повторил он. – Надеюсь, ее ты не завалишь. – Он поднял палец, останавливая их угрожающие тирады. – Из больницы мы поедем и купим тебе какой-нибудь одежды, а потом поедем в полицию.

– В полицию? – Хазан осеклась. – Что значит, в полицию? Зачем?

– Эрдал сказал, что полиция ищет Мехмета. Что значит «за что»? – Переспросил он, когда Хазан задала глупый вопрос. – Потому что власти косо смотрят на поджигателей, Хазан, даже если они поджигают собственные дома! Не волнуйся, я позвоню в фирму, и адвоката пришлют прямо в участок. – Синан достал телефон, проверяя входящие сообщения. – О, Хазан, твой дядя. Обещает всех освежевать и выпотрошить, когда приедет из Измира. Что он делает в Измире? Но даже там он уже в курсе, что вас обоих нет на работе. О, папаня. Тоже рвет и мечет. У, Гекхан! – Синан поднял голову, глядя на смущенную парочку, и закатил глаза. – Ребята, вам серьезно пора пересмотреть свои жизненные принципы. Стоило вам раз в жизни опоздать на работу, и уже конец света на фирме.

– О Аллах, – в который уже раз повторила Хазан, хватаясь за голову. – Я совсем забыла, у меня встреча с господином Асланом…

– Позвони Дерин и попроси перенести, – посоветовал Синан в спину убегающей подруги. – Нет, я серьезно, наплюйте на них, устройте выходной. У вас ведь был секс, для вас обоих это праздник. Что, я неправду говорю, что ли? – Спросил он в лицо припечатавшего его к стене Мехмета. – Вам не то что выходной, тут парад надо устроить, с оркестром и танцорами, такое редкостное событие… Все, все, у тебя руки пораненые, не бей меня…

***

– Честное слово, – раздраженно сказал Синан, выходя из участка. – Это просто безобразие. Приличному человеку уже нельзя спокойно поджечь собственный дом. Какое вам дело, чем мы занимаемся в собственных домах? Хотим, убираем, хотим, поджигаем. Наше дело. Вас не касается.

– Господин Синан, ступайте уже.

– Нет, ну честное слово, это же грабеж, пятнадцать тысяч штрафа за собственный дом! Человеку жить негде, а вы его еще и штрафуете, вы понимаете, что вы бездомного ограбили?

– Господин Синан, – раздраженно сказал комиссар Серкан. – Если вам так хочется, мы можем обеспечить господину Мехмету арест вместо штрафа. И крыша над головой, и деньги сэкономите.

Мехмет закатил глаза, хватая Синана за рукав.

– Спасибо вам, комиссар. Спасибо, адвокат, я очень вам благодарен, – устало сказал он, потирая лицо. Они управились довольно скоро, с помощью адвоката, присланного от холдинга Эгеменов, плюс стараний Эрдала, который устроил, чтобы дело попало в руки приятеля его приятеля по армии. Иногда Синан жалел, что откупился от призыва в свое время, у Эрдала и Мехмета буквально везде находились приятели приятелей приятелей по армии, и все были готовы помочь, даже когда человеку приходило в голову сжечь собственный дом.

У Синана это в голове не укладывалось, и садясь за руль, он в который раз оглядел друга, пытаясь понять, что с ним происходит.

Мехмет не стал бы ни с того, ни с сего сжигать собственный дом. Дом, в котором прошло его детство, дом, в котором он был счастлив, дом, из которого ушел в ад, и в который вернулся из ада.

Он отказывался переезжать из него, пусть даже так ему было дальше до новой работы, пусть даже дом был старым и разваливался на куски, пусть протекала крыша и шалила проводка, Мехмет был твердо намерен жить там.

Он не мог просто вот так сжечь его. Что-то случилось. Что-то плохое случилось, и Синан не представлял, что это может быть.

Синан помог Мехмету пристегнуться, и тот благодарно улыбнулся, прикрывая глаза. С утра они успели переделать множество вещей. Заехали к врачу и перевязали ему руки, купили обезболивающие таблетки, купили одежды на несколько дней, отдали заявление на восстановление документов, потерянных в огне, получили взбучку от отца и Гекхана, и вот теперь приехали сдаваться полиции за поджог.

Бойкий адвокат под мертвое молчание Мехмета объяснил случившееся «угнетенным эмоциональным состоянием» в связи с «неприятными воспоминаниями времен военного прошлого», и уже как следует прокачанные всей нужной информацией Эрдалом комиссар Серкан и прокурор только сочувственно покивали, объяснив, что скорее всего, все обойдется штрафом, и Мехмет даже бровью не пошевелил, когда прокурор назвал совершенно несусветную сумму, на взгляд Синана, за поджог собственного дома-то.

Старого, разваливающегося на куски, с протекающей крышей и барахлящей проводкой, да его давно пора было сжечь, только услугу всему кварталу услужили, громко заявил Синан, обалдев от такой несправедливости, и полицейский тут же вцепился в него, задавая неприличные вопросы вроде таких как «а как вы оказывали эту услугу, если по словам господина Мехмета дом он сжигал в одиночестве?», и в конце концов Мехмету пришлось выйти из состояния полу-ступора, в котором тот пребывал с самого выхода из дома Хазан, и привычно потащить Синана прочь, пока не впутался в проблемы.

– Куда поедем? – Спросил Синан, выезжая с полицейской стоянки, и Мехмет пожал плечами.

– На работу? – Предложил Мехмет, и Синан посмотрел на него, как на ненормального, жаль, что взгляд пропал даром, потому что Мехмет прикрывал глаза рукой.

– В задницу работу, – ответил Синан, – брат, серьезно, не неси чепухи. Какая нахрен работа? Знаешь, что мы сейчас сделаем? Сначала поедем на набережную, помнишь, я знаю там одно место? Там выпьем кофе и что-нибудь съедим. Потом поедем в клуб твоего приятеля. Спарринг тебе нельзя, побегаешь по дорожке. Вечером поедем к Гекхану. У них почти сорвалось свидание с Джемиле, Омрюм должен был забрать ее папаша, но дьявол уволок его в Измир, так что сегодня мы с Селин следим за его дочкой, побудешь с нами, послушаем эту кошмарную свинку…

– Нет, – Мехмет покачал головой. – Прости, Синан, нет. Я не поеду в дом к твоему брату.

– Я же не жить тебе там предлагаю? Просто отвлечешься с нашей семьей, семьей Хазан, почти твоей семьей теперь, между прочим…

– Синан, – Мехмет поднял голову, умоляюще глядя на него. – Пожалуйста, перестань.

– Ты думаешь, мы не будем об этом говорить, Мехмет? Думаешь, у меня нет вопросов? У меня их тысячи, Мехмет, и тебе придется на них ответить. Что вчера случилось, Мехмет? Что произошло у твоей матери?

Мехмет молчал, и Синан резко рванул руль, едва не сталкиваясь с подрезавшим его придурком, и он открыл окно, всласть отматерив уезжающую машину негодяя.

– Ну, так что там случилось, говори, – скомандовал он. – Что такого кошмарного ты узнал от своей матери, что сжег собственный дом вместе с документами и даже не оделся при этом, а потом отправился к Хазан и…

– Молчи, – сквозь зубы ответил тот. – Молчи, я сказал.

– Хорошо. Об этом я тоже спрошу, кстати. Что теперь у вас с Хазан? Вы теперь вместе? Что вы будете делать?

Ответом ему было мертвое молчание.

– Ты ведь понимаешь, что ты не сможешь вечно молчать? Хорошо, не говори о своей матери. Хорошо, не говори, не мое дело, меня не касается, хорошо. Я все равно спрошу потом, но пока – хорошо, оставим. Но Хазан. – Синан остановил машину, разворачиваясь к другу. – У вас это с ней серьезно?

– Я не знаю, – Мехмет прикрыл глаза, отворачиваясь от него. – Я не знаю.

– Что значит «не знаю», брат? Ты что, все, окончательно спятил? Ты меня извини, я знаю, ты такого не любишь, но уж прости, других вариантов не находится. Мы говорим о Хазан, Мехмет, Хазан, она мой лучший друг, понимаешь, она мне как сестра. Что значит «не знаю», мать твою? Ты не думай, что я тебе зубы не выбью, выбью же, тем более у тебя руки больные. Что значит «не знаю», твою мать?

– Это значит, что я не знаю, – устало ответил Мехмет, отводя глаза в сторону. – Это было ошибкой. Нам не надо было этого делать.

– Об этом было нужно думать до того, как вы с Хазан решили поиграть в доктора, – сердито ответил Синан. – И что теперь? Думаешь, теперь попрешься к Хазан и скажешь «прости, все это было ошибкой»?