Текст книги "This one. Книга первая. Суровая земля (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– … иностранцы не очень подходят для…

Слабый крик сорвался с губ мальчика, и он захныкал, отчаянно пытаясь выровнять дыхание, чтобы контролировать боль. Нужно отвести холодность прочь. Немедленно! Жужжание и потрескивание усиливались, слезы жалили глаза, дыхание сбилось.

– … Стиль Хитен Мицуруги это…

Капельки, собравшиеся в его ушах, были скользкими и продолжали избегать его отчаянных прикосновений, но боль все усиливалась, так что ему нужно выгнать их! Прямо сейчас, я должен убрать их подальше…

Да, почти получилось!

В тот момент, когда холодность оставила его уши, его словно бы кто-то завернул в плотное одеяло, и оглушительный шум немедленно прекратился. В шоке распахнув глаза, он задыхался, словно бежал от смерти. Но медленно, когда острая боль превратилась в тупую, и оглушающий кокон вернул его в нормальное состояние, торжествующая улыбка подняла уголки его губ. Это сработало! Это действительно сработало, как дух и говорил!

Теперь давай сделаем это снова!

Дух послал чувство неуверенности и беспокойства. Я заставил это работать, и мы лучше слышали! Мальчик настаивал, кивая головой, и с гордостью ухмыльнулся.

– Не имеет значения, что это больно. Нет, на этот раз я сделаю все лучше!

Чувство отказа, любящее тепло, а затем, наконец, ласковое утешение.

Воздух попахивал солью.

Это было загадочно и постоянно напоминало мальчику о чем-то, словно далекое воспоминание покалывало его, находясь вне досягаемости, требуя вспомнить. У него не было ни малейшего представления, почему это ощущение было знакомым, и через некоторое время он попытался сосредоточиться на других вещах. Теперь, когда они спустились с гор, дорога выровнялась, и все пространство вокруг них было заполнено деревьями, чьи верхушки качал ветер. Хуже, однако, что сырость в воздухе делала каждый порыв ветра будто бы зимним, хотя зима еще не настала.

По широкой и ровной дороге идти было легко, так что они были не единственными путешественниками. То и дело им навстречу попадались прохожие: мужчины, путешествующие в одиночку, семьи и торговые фургоны, запряженные лошадьми или волами.

Прошлой ночью мальчик заснул поздно, практикуясь с улучшением слуха холодностью. Действительно сложно оказалось взять достаточно маленькую каплю холодности, чтобы она была полезной, и он пришел к выводу, что со слишком острым слухом разобрать слова так же трудно, как и со слишком слабым.

Он попытался потренироваться во время ходьбы, но это оказалось еще сложнее, чем разговаривать с другом-духом путем воспоминаний и картинок. И после того, как он начал спотыкаться от невнимательности, старик Асано посмотрел на него как-то уж слишком гадостно.

После этого мальчик не пытался больше.

Тем не менее, чтобы скоротать время, они с другом-духом нашли новое занятие – рассматривать и обсуждать прохожих. Разумеется, дух все еще не любил людей, но был готов попытаться разъяснить некоторые моменты. Так что мальчик наблюдал за людьми и показывал духу вещи, которые нашел интересными, например, человека в смешной шляпе. Он не знал, из чего она была сделана, вероятно, из тростника, предположил он. Но даже несмотря на то, что выглядела она странно, это, вероятно, защищает глаза от солнца и голову от дождя. Так что после некоторого раздумья он решил, что это хорошая шляпа, и носить ее стоит.

Дух подумал, что ее нужно отобрать. Он не согласился, как и раньше. Дух обычно высказывал глупые идеи, и ему хотелось сделать множество вещей, которые делают только плохие мальчики. И как бы мальчик ни пытался научить его поступать лучше, время от времени дух посылал ему эти дикие мысли.

Следующей он отметил семью, проходившую мимо них. Отец, мать и… сын. А в узле на спине матери – еще один, маленький. Но тем не менее, видя их, идущих вместе, прямо как его утраченная семья, он почувствовал себя хуже. Это было больно. Мальчик отвел глаза, пытаясь отогнать болезненное воспоминание. Медленно вдыхая, он поднял взгляд и уставился на широкую спину Хико-сан, идущего перед ним. Нет, я больше не один. И даже если сейчас это больно… может быть, потом, когда-нибудь в будущем, это перестанет болеть?

Дух послал ему ласковое утешающее чувство.

– Спасибо, – признал он усилия своего друга. И странное дело, только знание того факта, что кто-то беспокоится о тебе, делало жизнь лучше.

Другой торговый фургон проехал мимо, на этот раз запряженный лошадью. Мальчик видел немного их на своем веку, так что моментально оживился. Лошадь была очень большой, ее темная слегка вьющаяся грива и бурая шкура выглядели пушистыми. А нос с белой отметиной так и просил его приласкать.

Мальчик мечтательно улыбнулся, любуясь животным издалека. Однако внезапно он заметил человека, идущего рядом с ней, с двумя мечами на бедре. Охранник самурай? Волосы мужчины были подняты вверх, и выглядел он по-настоящему серьезным. Может, он как Хико-сан и следит за бандитами?

Его любопытствующие размышления привели к резкой остановке, когда человек тоже заметил его и уставился на него в свою очередь. Темные глаза самурая сузились, его рука легла на рукоять меча… но через минуту он отпустил ее и, скривившись в отвращении, сплюнул на землю и грубо пробормотал:

– Иностранное отродье.

У мальчика волоски на спине встали дыбом, дрожь страха пробежала по позвоночнику, и он скользнул прочь, обогнув фургон старика Асано, и пошел с другой стороны. Когда ему, наконец, удалось немного успокоить мчащееся сердце, он нахмурился и спросил друга-духа:

– Что за вещь иностранец?

– Не знаю, – подумал тот ему в ответ, и прибавил чувство замешательства.

И этот плевок… Мальчик ощущал себя на самом деле оскорбленным.

– Хамство, – согласился дух, и послал ему картинку с кем-то, валяющимся в грязи.

– О, я хочу… – он улыбнулся и в качестве возражения послал воспоминание о том, как сунул лягушку в одеяло второго старшего брата. Дух ответил теплым чувством, воспринимавшимся как улыбка, и слал картинки одной шалости за другой, и мальчик не смог удержаться от смеха. Вскоре они охотно обменялись идеями, как нужно поступить с грубым самураем. Все их предложения были довольно злыми, но такие маленькие шалости никому не навредят, по крайней мере, не сильно. И что более важно, играть так с духом было очень приятно.

Почти как затевать шалости с моими старшими братьями. Им бы тоже понравились некоторые из их планов.

Когда солнце клонилось к закату, старик Асано и Хико-сан решили остановиться. Старый купец пустил вола пастись на обочину дороги, а мальчик получил задание принести воду для риса. Хико-сан развел огонь и приготовил ужин с острой гримасой на лице, в то время как старик Асано расположился у огня, наслаждаясь теплом.

И, как и вчера вечером, мальчик сразу после ужина ушел к своей свернутой постели – отправился на задание. Как обычно, мужчин не озаботило его поведение, и они начали обычный разговор.

Так что, устроившись поудобнее на одеяле, мальчик повел холодность к своим ушам. Чтобы предотвратить неудачу от вчерашнего избытка холодности, он хорошо подумал во время путешествия. Что если привести всю холодность к краю ушей, а потом направить внутрь только самую капельку, чтобы улучшить слух? Сконцентрировавшись, он отделил крошечную каплю, а потом…

Ветер шелестел в верхушках деревьев, громко потрескивал костер, и вдруг голос старика Асано зазвучал громко, как крик.

– Я не могу удержаться, чтобы не сказать вам, Сейджуро-сан, как я был впечатлен этим вашим Хитен-приемом, который вы использовали, чтобы освободить дорогу. Куча прочных стволов одним движением были разметаны в щепки.

Мальчик взволнованно усмехнулся. Да, это именно то, что я хотел услышать!

– Это был Хитен Мицуруги Рю – Дорюсен. Да, это впечатляющая атака.

Хмм, это Хико-сан… но почему он звучит так устало? Мальчик нахмурился в задумчивости. Глубокий голос мечника был на грани раздражения, не так, когда он собирался взорваться темпераментом, но все же…

– Вот именно! А этот иностранный ребенок, что с вами… Вы сказали, что он будет вашим учеником? Вы…

Внезапно оглушающая тишина вернулась, и он чуть не вскрикнул от удивления. Нет, холод убежал слишком рано! И как раз тогда, когда они собирались говорить о нем! Нет! И не имело значения, что трюк с холодностью сделал уши чувствительными, как руки, натертые сырым песком. Нет, он должен был услышать! Быстро! И он затащил еще одну каплю холодности к ушам.

– … Я сначала подумал, что мальчик ваш слуга. Новенький, или… Простите меня, но эти тряпки, дурные манеры и непокорное поведение…

– Я знаю, о чем вы подумали. Мальчик действительно недавно у меня, да.

– Но, конечно, такой прекрасный мастер меча, как вы, должен иметь ученика получше. Может, кого-то повыше, посильнее… нормального японского мальчика? У меня, по случаю, есть четвертый сын подходящего возраста.

Тишина, заглушившая голоса, снова ударила его, и он задохнулся в дикой панике. У старика Асано есть сын, и он хочет, чтобы Хико-сан его тоже обучал? Что если Хико-сан предпочтет взять сына Асано? Может быть, причина, по которой он до сих пор не начал тренировать меня, в том, что он недоволен мной? Может, он уже подумывает о том, чтобы взять ученика повыше и посильнее?

Нет! Нет! Этого не может быть! Мальчик задрожал и обхватил себя руками в отчаянной имитации объятия. Дух послал ему чувство ласкового утешения, но это совсем не помогло. Нет, это слишком ужасно!

Мы придем в Хиросиму через несколько дней, а Хико-сану нужны деньги! Что делать, если он решит продать меня и взять вместо меня в ученики сына Асано? Нет, Хико-сан не сделает этого! Не сделает! Мальчик все повторял это самому себе, заставляя себя вспомнить, как мечник принял его, называл его по имени, вылечил его руки – и как он чувствовался теплым всего пару дней назад!

Это не может быть правдой! Не может! Мальчик потряс головой, стараясь отогнать страшные мысли. Это не помогло, и ничто бы не помогло. Так что, хотя уши и болели уже от чрезмерно долгого использования холодности, он потащил ее к ушам.

– Хитен Мицуруги это требовательный стиль, и лишь немногие из подходящих кандидатов могут практиковать его. Более того, традиция и практичность требуют, чтобы он передавался от мастера к ученику раз в поколение. Таков порядок еще со времен воюющих провинций, и я не собираюсь нарушать его.

– Мой сын Хидеёси увлеченный ученик, умный парень, правда. Читает и пишет красиво. Он вежлив, имеет безупречные манеры и знает свое место – вам не придется иметь дело с разговорами за спиной. Выбор его в качестве ученика не принесет никакого неуважения к великому наследию вашего уважаемого стиля.

– Меч Мицуруги слишком силен, чтобы обучать ему кого попало.

Тишина словно заперла его в сундуке, ключ от которого утрачен. В горле что-то застряло, мешая дышать. Уши нехорошо болели, но это не имело значения. Нет, потому что сердце колотилось, как у кролика, и чувствовал, словно умирает.

Сын старика Асано был так хорош? Он правильно себя вел, знал, как читать и писать и, в довершение ко всему, был умным. Как я могу с ним конкурировать? Никто раньше не хвалил его за ум, даже собственная семья. И он не умел ничего из того, что перечислил Асано! Почему Хико-сан решил взять его? Это не имело никакого смысла! Тогда чего хотел Хико-сан от своего ученика?

Не останавливаясь на сомнения, он отправил оставшуюся холодность к ушам.

– … Я готов заплатить вам за обучение моего Хидеёси вашему ремеслу. Как насчет двадцати коку* за каждый год обучения? Это весьма привлекательная цена, по правде сказать – стоит настоящего мастера своего ремесла.

– Я думаю…

Внезапно резкая боль пронзила уши, и мальчик вскрикнул в паническом потрясении. Что-то мокрое стекало к шее, он зажал уши руками в отчаянной попытке облегчить боль и свернулся на боку. Это не помогло! Боль продолжала пронзать его снова и снова, словно кто-то тыкал в уши палочки для еды. О боже, как это больно! Мальчик тихо вскрикнул и свернулся клубком, пытаясь удержать дыхание и переждать волны боли. Потребовалась целая вечность, прежде чем боль начала уменьшаться, пока не стала почти терпимой. Его руки тряслись, он подтолкнул себя и сел, потом, наконец, понял, что на руках было что-то липкое. Поднеся руку к лицу, он понюхал… а потом лизнул странную влагу.

Это была кровь.

Да. Как уши могут кровоточить? Я никогда не видел никого с кровотечением из ушей… Изумившись, он прижал к ушам ткань широких рукавов и вытер кровь. Она почти перестала течь, но уши болели ужасно. И теперь, когда сердце уже не пыталось в бешеной панике выскочить из груди, он чувствовал себя очень, очень уставшим.

Трудно было держать глаза открытыми, и он широко зевнул. Каждое движение отдавалось болью, но это не имело значения, потому что он слишком устал, чтобы думать об этом, чтобы двигаться, так что свернулся на боку, чувствуя волчок, скрытый в рукаве, а затем вообще перестал что-то понимать.

Пожалуй, неудивительно, что мальчик проснулся с криком. Воспоминание о том, как Ине-сама продает его, было настолько ясным в его сне, словно происходило прямо перед его глазами, так что он сел, пытаясь отдышаться, чувствуя все вокруг скользким и мокрым.

Пытаясь успокоить рвавшееся из груди сердце, он посмотрел вниз и отогнул угол одеяла, только чтобы увидеть сырость. О боже, он обмочился в постель! Глаза распахнулись в шоке, плечи затряслись, и он сделал дрожащий вздох. Нет, нет, это не может случиться! Не сейчас! У него не было другой одежды, не было другого одеяла. Хико-сан уже планировал избавиться от него, а старик Асано ненавидел.

Он почувствовал, что плачет. Всхлипывая, он уткнулся лицом в ладони. В последний раз это случилось долгое, долгое время назад, когда мать была жива. Она просто крепко обняла его, и они вместе пошли стирать его загрязненное постельное белье и одежду. Но потом братья насмехались над ним и называли его «младенец», когда выяснили, почему его одежда и постель были вывешены для просушки.

Нет, нет… что мне делать? Мать мертва!

Он не мог беспокоить Хико-сан, не с этим… Потому что его мать это его мать, она любила его независимо от того, насколько глуп он был и сколько плакал. Но Хико-сан не захочет взять его в ученики, когда узнает об этом. Нет, никто не должен знать об этом, но что…

Чувство ласкового утешения прервало его отчаяние, за ним – изображение озера, стирки одежды, восходящего солнца. Потом чувство срочности. Друг-дух прав, понял мальчик и вздохнул. Да, это именно то, что мы должны сделать.

Вода была неподалеку. Он восхищался ею вчера вечером, когда дорога повела их рядом с озером, таким большим, что водная гладь простиралась, на сколько хватало глаз. Так что он сглотнул, собрал свою постель и побежал на берег.

Запах соли стал сильнее. Утро было холодным и промозглым, небо застилали серые облака, настолько тяжелые, что солнце не проглядывало через них. Когда он добрался до берега и начал стирать постель, вода ощущалась странно на его руках, и была очень холодной. Даже холоднее, чем вода в горах, дома!

Но это не имело значения, потому что это была вода, и это должно было сработать! Торопливо он потер белье песком, отжал так сухо, как только мог, и положил на обкатанные камни на берегу. Затем, несмотря на то, что весь дрожал, и кожа приняла странный синеватый оттенок, он освободился от сырых хакама и начал стирать и их.

Рубашка не была влажной, но на рукавах были странные красные пятна. О, кровь… он сглотнул надвигающуюся панику. Нет, Хико-сан не должен узнать об этом. В конце концов, что он ответит, если мечник спросит, откуда красные пятна? Ничего, если конечно он не хочет выдать тайну друга-духа. Так что он умыл лицо и шею для верности. Утреннего света было достаточно, чтобы в отражении на воде увидеть, что крови было не так много. Даже очень мало. Он нахмурился. Тогда это не серьезная рана.

Зубы стучали безумно, когда он, наконец, вышел из воды. Ледяная вода и без того была достаточно плоха, а легкое дуновение ветра было еще хуже. Однако, когда он наклонился, чтобы взять мокрый сверток, что-то попало в горло, и он понял, что ему не высушить здесь свою одежду.

Внезапно хруст тяжелых шагов раздался позади. О, нет! Мальчик обернулся, глядя в паническом неверии. Нет, этого не может быть! Нет…

– Странное время стирать одежду, – сухо заметил Хико-сан.

Что мне делать? Должен ли я попытаться скрыть то, что случилось?

– Лги, – прошептал дух.

Но мама говорила мне никогда не лгать! Она сказала – только плохие мальчики лгут! Что мне делать? У меня нет никакого выбора! И неожиданно, икота сорвалась с его губ, и он проговорился:

– Я обмочил постель!

Немедленно он опустил глаза на пальцы ног, ощущая стыд более, чем когда бы то ни было. Это было больно, потому что он знал, что только что уничтожил все шансы на одобрение Хико-сана…

– Понятно.

Неловкая тишина словно повторила слова мечника. Мальчик не смел смотреть на него, только ужасающая тишина все тянулась и тянулась. Но вот, наконец, Хико-сан сказал странным голосом:

– Я начну готовить завтрак. Мы выйдем, как только проснется Асано.

Хруст песка и камней закончил разговор, и, сглотнув, мальчик взглянул из-под ресниц и увидел, как мечник уходит, а его белый плащ хлопает на ветру.

Фууу… Что это? Он не кричал, не набрасывался… ничего. Только что это означает? Мальчик нахмурился и вернулся к одежде, пытаясь отжать ее как можно суше. Не ускользнуло от внимания то, что холодность мечника не сдвинулась ни на йоту, ощущаясь как всегда. И Хико-сан не назвал его по имени. Он просто быстро ушел, не говоря ни слова.

Если что, было похоже, что он сам смущен… мальчик сухо сглотнул, стараясь не вспоминать, как его братья его стыдили. Это было еще хуже!

– Что если это означает, что Хико-сан ненавидит нас теперь?

– Спроси, – предложил дух.

Но что если вопрос сделает его еще злее? Мальчик беспомощно задумался, вес неизвестности давил на его плечи. Однако предложение духа имело смысл, потому что ему необходимо было знать, и это было важно. Так что, кивнув один раз, он согласился с предложением. В конце концов, если Хико-сан уже зол на него, разозлить его еще больше уже не имеет значения.

Да, я спрошу его. Кроме того, разве он не сказал, что старик Асано еще спит? Так что это отличный шанс спросить его, ученик я ему или нет.

… А что Хико-сан будет делать в Хиросиме? Он сглотнул, но, наконец, с мрачной решимостью на лице, собрал мокрую одежду и направился обратно в лагерь. Однако когда он туда пришел, Хико-сан, не говоря ни слова, даже в знак приветствия, просто сунул миску риса ему в руки и забрал мокрый сверток, чтобы повесить сушиться у огня. У мальчика не было возможности сделать что-нибудь, он только глупо зевал, потому что внезапно его желудок громко заурчал, давая понять, что не ел полдня. В оцепенении и неуравновешенности, он присел поесть и выяснить для себя, как спросить правильно. В конце концов, задавать глупые вопросы – только напрасно раздражать Хико-сана. Мечник не любил говорить с людьми, и поэтому имело смысл задавать только самые важные вопросы.

Только он, наконец, нашел мужество озвучить их, одеяло зашуршало в стороне, и раздался громкий зевок от Асано-сана.

– А! Завтрак готов!

Нет! Ну почему старик не мог поспать подольше? Мальчик с досады прикусил губу. Не хотелось задавать такие вопросы при Асано. Чтобы добавить соли на рану, купец расположился рядом с Хико-сан так же спокойно, как и радостно, даже не удостоив мальчика своей обычной хмурой гримасой.

Эм, может, лучше спросить вечером?

Дневное путешествие было не намного лучше, чем скверное утро. Мало того, что его штанам не хватило времени, чтобы должным образом высохнуть, и теперь ему пришлось идти, путаясь во влажной ткани, чувствуя себя противно. Хуже было то, что старик Асано увидел его мокрую одежду и одеяло и, похоже, понял с первого взгляда, что случилось, и теперь смотрел на него как-то особенно пакостно.

Мальчик никак не думал, что что-нибудь заставит его чувствовать себя ужаснее, чем сейчас, но ядовитый взгляд был во сто крат хуже, чем насмешки его братьев. Его чувства, однако, еще сильнее уязвило небрежное замечание торговца к Хико-сан:

– Сильный и способный парень, а?

Так или иначе, когда его так откровенно сравнили с сыном Асано, которым он так хвастался перед Хико-саном… Только почему Хико-сан взял меня с собой?

И чем больше мальчик пытался выяснить ответ на этот вопрос, добиться понимания мечника и его ожиданий, тем меньше понимал. У Асано-сан был прекрасный блестящий сын, большой, сильный, умный, вежливый, а он не соответствовал ни одной из этих характеристик. Он вообще ничего ни о чем не знал. Он был слишком мал и слаб, чтобы быть полезным. Даже отец так думал до болезни! И хуже того, он отличался. Люди, такие, как тот самурай, плевались, завидев его.

Друг-дух не сильно помог. Может, это потому, что он не видел, какие поступки совершают люди, но он предположил, что старик Асано солгал о своем сыне. Он твердил, что мальчик не должен так низко оценивать себя, что он был вполне подходящим учеником для Хико-сана. Это просто говорит о том, что дух ничего не понимает, если он даже не видит, как много мальчику не хватает!

Чувствуя жалось к себе, мальчик даже не стал наблюдать за прохожими на дороге. Нет, все его раннее любопытство и волнение исчезло, погребенное под грудой забот. Каждый следующий шаг был труднее предыдущего. И совсем уж не помогло то, что старик Асано сегодня утром за завтраком с удовольствием упомянул, как счастлив он, что завтра достигнет Хиросимы.

Нет, ему не хватало времени.

И чем дольше он над этим думал, тем яснее понимал, что идеальный сын Асано будет лучшим учеником для Хико-сана, чем он. И насколько он смог понять, как говорил Хико-сан, одновременно существовали только один учитель и один ученик. Факт, что он не нужен Хико-сану, а что делают с ненужными вещами? Это как со старой Ине-сама, которой был не нужен полученный ею ребенок, а деньги нужны…

Как и Хико-сану.

Опять что-то застряло в горле, мешая дышать, и мальчик обхватил себя руками. Это не помогло. Ноги словно налились свинцом, а время стремительно уходило.

Утро получилось постыдным и скверным, день полон сомнений и страхов. Но теперь, во время вечерней трапезы, наступила последняя возможность получить от Хико-сана ответ на вопрос, что он намеревается делать в Хиросиме. Это был вопрос, ответ на который нужнее, чем все остальные.

И даже если это было грубо, и он просто тонул в ужасе, он все еще чувствовал, что обязан Хико-сану. В конце концов, мечник взял его с собой, дал ему имя, лечил его раны. Более того, Хико-сан дал ему рубашку для сна, хотя у него не было запасной, и он стал чем-то вроде краеугольного камня в жизни мальчика эти последние пару недель, когда у него не было ничего, и он оказался совершенно потерян. Так что, ради всего этого, мальчику следовало еще раз довериться Хико-сану и задать ему этот единственный вопрос, потому что ему нужно было знать, что должно случиться, и даже дух с ним согласился.

И неважно, что старик Асано здесь и смотрит на него так, словно его не должно быть тут, беспокоящего их своим грязным присутствием. Нет, это не имеет значения, потому что у меня нет времени, чтобы ждать дальше.

Мальчик напрягся и нерешительно спросил:

– Хико-сан?

– Что такое, мальчик? – мечник поднял бровь.

Он сказал мальчик – не Кеншин. Мальчик. Мальчик – не человек… Он сухо сглотнул, но не отступил, потому что это было важно.

– Что вы собираетесь делать в Хиросиме?

Да.

Я сделал это!

Лицо старика Асано скривилось в брезгливой гримасе недовольства невоспитанным ребенком, смеющим так прямо спрашивать взрослого человека. Даже Хико-сан нахмурился, его ки оттенилась холодом, прежде чем он ответил:

– Я собираюсь покупать и пополнять запасы.

Я. Хико-сан сказал я, а не мы. Сердце бешено билось в груди, дышать становилось все труднее, руки вспотели. Нет. Это невозможно…

– Запасы? – удалось ему выдавить. Хико-сан собирается покупать вещи. Покупать. Для покупок нужны деньги. У Хико-сан немного денег.

– Пищу, одежду. Скоро снега пойдут.

Слова были произнесены холодно, бесстрастно, и вместе с ними последние надежды мальчика, что это все неправда, были разрушены. Вот и все. Это действительно произойдет… Хико-сан на самом деле собирается поступить так же, как старая Ине-сама.

Нет, мне нужно уйти! Немедленно!

– Какой непочтительный парень! Такой мастер меча, как вы, должен… – старик Асано растягивал слова, но мальчик из-за паники не мог сосредоточиться на них.

Нет, что он сказал, чтобы уйти от костра, мальчик не знал, но следующее, что он заметил, это свои трясущиеся руки, связывающие постель в аккуратный рулон для переноски. К счастью, он много раз делал это, так что смог собраться, несмотря на теперешнее лихорадочное состояние. Остатки его еды, ненавистная сушеная рыба, которую он так экономил последнее время, были упакованы в одеяло. Он остановился, чтобы убедиться, что не забыл свой драгоценный волчок и фляжку с водой.

Да, у меня есть все.

Бросив последний взгляд на костер, где мужчины вели тихий разговор, он почувствовал, словно снова теряет свою семью. Но ему нужно уйти, быстро – прежде чем его снова продадут.

Нет, не думай, просто иди! Сейчас же!

И мальчик выскользнул в ночь.

Хико сердито посмотрел на Асано, из последних сил терпя постоянное тявканье старого торговца. Даже на расстоянии в ки мальчика ощущалось отчаяние. Что, ради всего святого, происходит с этим ребенком?

К счастью, терпеть осталось недолго, прежде чем они избавятся от надоедливого старого купца. Хико действительно был уверен, что еще одну ночь разговора о том, как идеально подойдет для обучения мечу четвертый сын Асано, и как впечатлен торговец им самим и его стилем, он не вынесет. Сказать по правде, Асано исходил слюной, как собака при виде кости, и старался найти способ получить желаемое.

Конечно, Хико знал, почему он продолжает так настаивать – сила Хитен Мицуруги была очевидна даже для слепого, и не описать словами, как была бы полезна такая власть купеческой семье. Тем более, что мальчик, предложенный в ученики, был четвертым сыном, то есть не нужен для продолжения дела семьи и слишком далек от наследства, чтобы стать полезным для семейных союзов.

Откровенно говоря, он не только находил столь вопиюще приспособленческое поведение отвратительным, оно разбудило воспоминания, которые он счел бы наилучшим оставить забытыми. Однако, кажется, удержать старика Асано от этого тактично вряд ли удастся, и, раздражающий или нет, старый купец был нужен, чтобы заплатить за выполненную работу, и осталось совсем немного. Во время переходов Хико старался держаться от старика так далеко, насколько возможно, но во время еды вариантов не было, и все, что ему оставалось – решительно и твердо отказываться.

По правде говоря, безнадежная задача.

Это не было бы такой проблемой, если бы не обращение Асано с мальчиком, оставляющее его несколько заброшенным. Меньшее их двух зол, но оно, тем не менее, наносило ущерб планам Хико на мальчика. Другим, весьма горьким решением, было позволить Асано командовать его учеником и навязать ему хозяйственные хлопоты. Это может загнать мальчика в трясину послушания и не позволит развить независимое мышление. Но, с другой стороны, хорошо, что это держало ребенка подальше от выслушивания утомительных и довольно оскорбительных уговоров Асано.

Предубеждение старого торговца насчет иностранцев было несколько чрезмерным. Тем не менее, это было довольно распространенным отношением, особенно у пожилых людей, и, по крайней мере, Асано был достаточно тактичен, чтобы не озвучивать свои вопросы перед мальчиком. Бог знает, как бы близко к сердцу мальчик воспринял все это дерьмо, не будучи достаточно взрослым, чтобы игнорировать подобное отношение.

Но то, что настигло его ученика, вызвало беспокойство Хико за его психическое состояние. Проблемы мальчика со сном были очевидны, и даже старик Асано не мог спокойно храпеть под его кошмары. Однако со своей стороны он почти ничего не мог сделать, кроме как позволить им пройти самим по себе – так он поступал со своими собственными ночными ужасами.

Но потом после встречи с бандитами его воспоминания ожили, а теперь мальчик просыпался от крика и мочился в постель… Все это четко указывало на то, что вопросы мальчика становятся проблемой, и ее необходимо решать или, по крайней мере, рассмотреть. Однако Хико надеялся, что мальчик осваивается. Сегодня он наконец набрался смелости, чтобы начать разговор. Положительный знак, который Хико не хотел считать большим событием из-за страха напугать ребенка больше, но это стало одним из лучших событий этой несчастной недели. Когда ребенок на полдороге растерял мужество, он не был удивлен, так что позволил ему уйти отдыхать пораньше.

Оставшись сам, Хико боролся с желанием придушить Асано, потому что не видел другого пути оправдаться в этой ситуации. Лишь спустя некоторое время он успокоился и внезапно понял, что нигде не ощущает знакомую, мягко текущую ки мальчика.

Что за?…

Асано все еще тявкал об обучении, своих сыновьях и кендзюцу.

– Тихо, – жестко приказал Хико. Было трудно сосредоточиться в этом постоянном шуме, но даже тогда он должен был издалека почувствовать мягкую духовную ауру мальчика…

Рот Асано приоткрылся возмущенно, но он умолк. Хорошо. Тем не менее, даже после трехкратной проверки результаты были те же. Либо мальчик вдруг выработал способность маскировать свое присутствие – искусство, которое даже не всем опытным пользователям духовной манипуляции было сложно воспроизвести – или… его просто не было там.

Ни один из вариантов не имел смысла.

– Мне необходимо пойти проверить мальчика. Пожалуйста, простите мне мою грубость. – Хотя тон его был резок, он поклонился. Побоку чувства, было бы весьма глупо злить источник дохода, когда небольшая вежливость – наилучший путь.

Экономя время, Хико для начала проверил вокруг фургона, где мальчик обычно устраивал свою постель. Результаты были предсказуемы – малыша нигде не было, и еще больше беспокоило то, что одеяло исчезло с того места, где, как Хико помнил, мальчик оставил его.

Что произошло?

Никого не было рядом с лагерем, в этом Хико был абсолютно уверен. Не имело значения, насколько он был отвлечен и раздражен, потому что он смог бы заметить любое постороннее присутствие рядом с ними, или, по крайней мере, услышал или увидел бы что-нибудь подозрительное. От мальчика не исходило страха, только общее чувство отчаяния, которое, казалось, он теперь излучал постоянно.

Так проколоться в исполнении своих охранных обязанностей, спасибо большое. Но что же ему теперь остается?