Текст книги "This one. Книга первая. Суровая земля (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Немного поколебавшись, охранник кивнул и пропустил их.

Хико вздохнул почти с облегчением. Слухи еще не распространились. Он был быстрее, чем думал. Тем не менее, лучше не рисковать и пройти еще одну границу так быстро, как только можно. В конце концов, если ему придется сражаться, это только подольет масла в огонь.

Продолжающаяся изможденность Кеншина все еще беспокоила его, но когда ребенок начал приходить в себя, есть и пить, он наконец расслабился. Только на дороге из Бидзен к Курашики мальчику наконец стало лучше.

Кеншин проснулся и сразу зажмурился, когда его глаза полоснул яркий полдень. Солнце стояло высоко в небе, а его несли…

Почему Мастер несет меня?

– Ты снова проснулся? Хорошо. Хочешь пить?

– Да, – пробормотал Кеншин. Это была чистая правда, в горле пересохло.

Мастер подал ему флягу с водой, которую всегда носил на поясе, но не остановился. Кеншин пил с жадностью. Он чувствовал себя очень слабым, даже пить было утомительно, и он отдал флягу, снова уронив голову на плечо Мастера.

Некоторое время он усталым взглядом осматривал окрестности, не имея никакого понятия о том, где они находятся, и наконец спросил:

– Где мы?

– Прибрежная дорога в Курашики. Сейчас мы в провинции Бидзен.

– О… она проходит через Аки? – спросил Кеншин лениво, пытаясь сосредоточиться на настоящем и найти место на ментальной карте, составленной им в процессе долгих путешествий.

– Да.

– Что случилось? – Это было странно, но почему-то у него не было ни малейшего представления о том, как они здесь очутились. Последнее, что он помнил, что очень устал.

– Что ты помнишь?

Помню? Дух, стена, спутанность сознания. Кеншин прижал пальцы ко лбу и нахмурился. Был пожар, крики, кровь. Самурай… Мия!

– Мия! Что случилось с Мией?

– Маленькая девочка, дочь фермера там, в Сетцу?

– Да, она. Что с ней случилось?

– Хммм. Не могу сказать. С ней было все в порядке, когда я в последний раз ее видел. Она пошла в поле за матерью. Ее отец был очень расстроен. Я дал им денег и велел уходить и начать жизнь снова в другом месте.

– Это хорошо. Так с ней все в порядке?

– Ну, не считая того, что ее дом сгорел, и она стала свидетельницей убийства, да, она в порядке.

Убийства? Да, те самураи умерли. Но почему? И как? И дом сгорел?

– Почему дом сгорел?

– Я не знаю. Все, что мне удалось понять из бормотаний Коута-сана, самураи сожгли его за долги. Кстати о самураях. Не хочешь рассказать мне, как они умерли?

– Я… я… Они угрожали Коута-сану. Сломали ему ребро. Мия расстроилась и пыталась помочь своему отцу. Она разозлилась и начала кричать на них, – Кеншин, заикаясь, пытался вспомнить, почему, почему… – Она называла их плохими словами, и… и… тонкий хотел убить ее за это. Он обнажил меч… Я… я хотел защитить ее. Коута-сан не делал ничего, чтобы помочь ей, просто умолял смилостивиться, это было так неправильно…

– Хотел защитить ее, хм?

– Да.

– Ну так что случилось?

Что случилось? Что я сделал? Вспомнить становилось все труднее. Он был так зол. Он тоже испугался, но хотел быть героем, так что…

– Я сказал им, чтобы они отпустили ее. Они назвали меня иностранцем, и… и спросили, как я собираюсь защитить Мию и Коута-сан. Увидели мой меч и сказали, что мне нельзя носить меч. Я был так зол. Я хотел навредить тонкому, а потом… кто-то душил меня. Забрал мой меч и бросил его как мусор. Я не мог дышать, я чувствовал себя таким беспомощным и сердитым, и бесполезным, и… и…

– Дыши, мальчик. Успокойся. Вот так. Нет причин расстраиваться. Что сделано, то сделано. Просто скажи мне, что случилось.

Кеншин сглотнул, пытаясь упорядочить свои бессвязные мысли.

– Я не знаю, что случилось. Но думаю, я пнул того, кто держал меня, взял меч и… а потом я ударил тонкого. Но тогда другой напал на меня, и у меня не было времени, чтобы подумать, так что я увернулся и ударил по его позиции так, как вы меня учили, и… О!

– Что «о»?

– Думаю, я убил их, – прошептал Кеншин, и его глаза распахнулись.

Я убил их. О боже, я убил самураев. Нет, нет, нет!

– Да, именно. Довольно чисто, это факт. Одного ударом в сердце, другому распорол живот. Эффективно, – спокойно сказал Мастер.

Конечно, Мастер будет спокойным! Мастер убивал людей. Но Кеншин никогда никого не убивал.

– То, чего я не понимаю, так это почему ты счел необходимым вмешиваться. Они самураи. Они имели законное право согнать жильцов с земли, принадлежащей их господину. На самом деле они просто выполняли свои обязанности.

Кеншин все еще пытался найти слова, все еще приходил в себя от осознания того, что его руки запятнались кровью. Но законные права? Обязанности?

– Они приказали Мие и Коута-сану убираться из дома! Они не стали слушать, когда Коута-сан сказал им, что в ближайшее время у него будут деньги. Что его сыновья возвращаются с деньгами, чтобы заплатить налоги.

– Они не должны были слушать Коута. Им было дано поручение, и их обязанностью было повиноваться.

– Но они угрожали убить Мию за те плохие слова!

– И имели на это законное право.

– Но это неправильно! Как это может быть правильным?

– Таково положение вещей. Это нехорошо, но так заведено. Так ты за это убил их?

– Да, – прошептал Кеншин. С этой точки зрения все было очень плохо, не так ли?

– Убить самурая это преступление. И преступление, которое карается смертью, помешать выполнению их обязанностей, – Мастер спокойно рассуждал, и его ки ощущалась очень холодной.

– Я знаю.

– Так почему же ты это сделал?

– Я… Я думал, что они плохие люди, и угрожают невинным. Так что я хотел поступить так, как вы. Так, как вы говорите, следует использовать Хитен Мицуруги.

– Хмм…

– Я был неправ? – спросил Кеншин, испугавшись. Однако Мастер не казался сердитым. Немного разочарованным, возможно, но не сердитым.

Эти самураи были плохими людьми. Именно так, я знаю. Но если они были в своих законных правах, это значит, что они были правы в соответствии с законом? Кеншин задумался. Он сомневался, потому что все еще не чувствовал себя неправым за то, что остановил их. Но это значит, что плохие люди могут делать плохие вещи, и все в рамках закона?

– Я не говорю, что ты был неправ, пытаясь защитить девочку. Но ты был неправ, когда вмешался. Если бы ты не вмешивался – особенно таким образом – ситуация могла бы сложиться лучше или хуже, но у тебя бы не возникло неприятностей с законом.

Неприятности с законом… Кеншин резко вздохнул, осознание произошедшего захлестнуло его.

– Я пытаюсь тебе объяснить, что существуют более эффективные способы справиться с такими ситуациями.

Я убил самурая. Это преступление. Оно карается смертью.

– Что будет со мной?

– За попытку следовать кредо Хитен Мицуруги? За защиту невинных? От властей ничего, хотя у меня есть что сказать по этому поводу. Но от меня? О, ты получишь хороший урок, который никогда не забудешь, о том, как подчиняться приказам и пользоваться здравым смыслом. Не сейчас, когда вернемся домой, и ты поправишься. – Мастер усмехнулся. – Глупый ученик.

Звучит не так уж и плохо. На этот раз он почувствовал себя хорошо от того, что его назвали «глупым учеником». Это значит, что он остался учеником. Мастер не собирается отказаться от него.

Кеншин тихо зевнул, истощение снова сморило его.

– Хммм. Снова устал? Ну спи. Я разбужу тебя перед ужином.

И он заснул.

Кровь.

Запах крови. Такой острый и тяжелый…

Отвратительный.

Он подкрадывается к ноздрям и поднимается ко рту. Он хочет подняться, но не может. Он тонет в нем. Он весь облит им.

Кровь. Крики. Крики…

Тишина.

Почему все прекратилось? О… Это я кричал.

Отчаянно глотая воздух, Кеншин пытался восстановить дыхание, но сердце билось быстро, как у кролика.

– Мальчик! Кеншин! Соберись!

Вдох-выдох! Почему так трудно дышать?

Он пытался взглянуть туда, откуда исходил голос Мастера, но почему в глазах так туманно?

О, он плачет…

– Дыши, мальчик. Просто дыши. Все закончилось.

Вдох и выдох. Вдох и выдох.

Постепенно дышать стало легче, и сердце уже не пыталось выскочить из груди.

– Это был просто сон, Кеншин. Успокойся.

Он был спокоен. Был! Но сон? С каких пор сны так реалистичны? И почему он все еще чувствует себя мокрым? Здесь нет ни капли крови.

Он посмотрел вниз.

У него была мокрой постель.

На следующий же день после связного разговора с Кеншином стало понятно, что с мальчиком не все хорошо. Вернулись ночные кошмары. Впервые за последние три года мальчик кричал всю ночь и обмочился в постель.

Какой позор. Господи помилуй, мальчик уже подросток!

Но Кеншин совершил убийство. Смерть нехороша и для того, чтобы стать ее свидетелем, не говоря уже о том, чтобы свершить ее собственными руками. И хотя мальчик подрос, он все еще оставался ребенком. Ребенком с длительной психологической травмой и впечатляющей коллекцией страшных воспоминаний.

Так что на самом деле все это неудивительно.

Они продолжили свое путешествие, и хотя он ему не надоедал, Хико нес Кеншина тогда, когда тот не мог двигаться сам, потому что невозможно было предсказать, насколько далеко и как быстро распространялись слухи об убийстве. Были неплохие шансы на то, что о преступлении забудут на таком большом расстоянии.

В конце концов, подобные нарушения происходили по всей стране. И приводили ко все более и более суровым наказаниям, с помощью которых Бакуфу пыталось контролировать ситуацию. Однако теперь слух об убийстве самурая иностранцем мог спровоцировать беспорядки, и по-прежнему напряженная ситуация могла перерасти в полномасштабный хаос. Безопаснее всего затаиться и ждать, пока все поутихнет. Все, что им нужно – вернуться в дом двенадцатого мастера в Нагато.

Кеншину становилось лучше, хотя потеря сна мешала его выздоровлению. Хико до сих пор не понимал, почему мальчик так уничтожен. Для этого не было никакой логической причины, и у мальчика не было никаких повреждений.

Но потом Хико начал подозревать, что в это дело была вовлечена ки, и это была та проблема, с которой он помочь не мог. Нет, лучшее, что ему остается, это ждать и надеяться.

В провинции Суо их наконец настигли слухи об убийстве самурая, и что клан Куто требовал крови. Слухи также сообщали, что иностранец был не один – его сопровождал ронин. Некоторые слухи были настолько дико нелепыми, что Хико перестал волноваться. Иностранец застрелил самурая, потому что все иностранцы использовали огнестрельное оружие. Иностранец влюбился в девушку и подрался из-за нее. Иностранец собрал целую армию ронинов и напал на местное правительство. Армия ронинов, возглавляемая иностранцем, пыталась свергнуть сёгунат.

Многие слухи были даже забавными в их ошибочности.

Но среди всей этой ерунды и жалкой лжи, скучной и глупой, были две вещи, остававшиеся неизменными: иностранец убил самураев, а ронин помог ему сбежать. Это делало идентификацию Хико и Кеншина весьма вероятной – несложная головоломка, учитывая его мечи и волосы мальчика. Так что, когда они оказывались на больших дорогах, Хико прятал мечи в одеялах и закрывал волосы Кеншина платком, оторванным от подола собственного кимоно.

Почти через месяц они наконец добрались домой.

Домой.

И когда старая хижина стала домом?

Кеншин в очередной раз стирал мокрую одежду и белье. Как он ненавидел это. Он же почти мужчина, а не маленький ребенок. Так почему же это происходит? К счастью, Мастер не комментировал, просто тактично игнорировал происшедшее.

– Сны последуют своим курсом, – сказал он, пожав плечами.

Но ночи, наполненные запахом крови, криками и воплями не отпускали. И Кеншину было стыдно больше всего на свете. Дух продолжал утешать и ласкать его, напоминая, что они спасли Мию, они были правы. Даже Мастер не считал, что убить было неправильно с его стороны. Но Кеншин все равно не мог отделаться от чувства вины и чего-то жгучего.

Когда он осмелился спросить об этом, Мастер ответил так же, как и всегда:

– Меч это оружие. Кендзюцу это искусство убивать. Какие бы красивые слова ты ни использовал, это его истинная природа. – Затем Мастер кивнул и задумчиво добавил, – Кеншин, как ученик, обучающийся кендзюцу, ты должен понимать это. Убийство это одно из явлений нашей жизни. Однако если возникает такая необходимость, ты должен хорошо подумать, кого ты должен убить. Хитен Мицуруги это древний стиль, созданный для защиты слабых, но как ты будешь его использовать для этой цели… вот чему тебе надобно научиться.

Кеншин кивнул, но хотя слова имели смысл, это была своего рода лекция, которая ему не понравилась. Он знал принципы Хитен Мицуруги и думал, что понимает их.

Он знал, что убийство это необходимая вещь. Существовали злые люди, которых необходимо было убить. Хитен Мицуруги использовалась именно для этого. И в этом Мастер был непреклонен. Но Мастер настаивал, что ему нужно понимать, кто должен быть убит – и чья смерть для невинных людей стала бы наибольшим благом.

Все это не очень помогало.

Запах крови, и крики…

Даже под тяжестью вины, страхов и сомнений Кеншин не думал, что был неправ, что убил самураев, защищая Мию. Но в то же время факт оставался фактом – они имели законное право забрать ее жизнь за то, что она их оскорбила. Означает ли это, что закон неправ? Эта мысль не давала ему покоя. Даже думать об этом казалось слишком большой дерзостью. Но если закон неправ… Что делать?

Кеншин не знал. Кента не знал. По правде говоря, Кеншин не смел даже продолжить эту мысль. Но идея преследовала его.

Они продолжали путешествие, Мастер прикрывал его волосы, и Кеншин пережил очередное унижение, потому что люди всегда глазели на него и замечали это, а теперь, когда слухи об убийстве самурая распространялись… Ну, хотя Кеншин не думал, что поступил неправильно, он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что из-за этого вляпался в крупные неприятности.

Ему не хотелось умирать. Ему просто хотелось скрыться. Мастер был согласен с ним.

В этом году они прибыли в дом двенадцатого мастера непривычно рано. В начале осени, на две луны раньше, чем обычно. Мастер сказал, что они останутся здесь на некоторое время. Пока слухи не поутихнут.

Так что они занялись тренировками. Хорошо было то, что это позволило Кеншину спать лучше – истощение от занятий прогоняло сны. Это было отлично, потому что он ненавидел сны о крови.

Обучение состояло в основном из спаррингов и тяжелых физических нагрузок. Все это он уже знал, но это не имело значения. Но спустя несколько недель в перерыве между упражнениями Мастер попросил у него меч. Он послушно отдал его взрослому.

Мастер почесал подбородок и задумался.

– Что-то не так с твоей формой. Вот, попробуй это.

А затем Мастер Хико дал ему Зимнюю Луну.

Кеншин уставился на него в оцепенении. Что происходит? Мастер никогда никому не позволял прикоснуться к его мечу. Никому!

Он сглотнул, но нерешительно взял гладкие деревянные ножны. Кеншин всегда восхищался этим красивым лезвием – длинным, сильным, простым, но элегантным.

– Не смотри на него как идиот. Просто попробуй его. Я хочу кое-что увидеть.

Без дальнейших побуждений Кеншин вынул клинок. Меч был странно тяжелым. Но он не ощущался чужим. Знакомые формы ката текли просто, клинок был словно создан для этого, и Кеншин взволнованно улыбнулся и ускорил танец движений.

– Стоп.

Кеншин взглянул на Мастера с немым вопросом, немного разочарованный тем, что ему пришлось остановиться так скоро. Хико похлопал пальцами старый вакидзаси Кеншина.

– Я был прав. Это лезвие становится слишком коротким для тебя. Если бы я не увидел сам, но не поверил бы. Ты такой же коротышка, как и всегда, но чтобы приобрести надлежащую форму, тебе понадобится настоящая катана.

– О.

С неохотой Кеншин отдал Мастеру Зимнюю Луну и забрал свой вакидзаси. По сравнению с другим клинком он ощущался неловко – слишком короткий, слишком легкий.

На следующий день Мастер собрался в путь.

– Я уйду на некоторое время. Ты оставайся здесь и держись подальше от неприятностей.

– Что? Я хочу с вами!

– Нет. Когда я один, люди не задумываются обо мне, я ронин среди многих таких же. Но на тебя они будут смотреть и припоминать слухи. Для тебя слишком опасно путешествовать…

Так-то оно так.

Остаться одному в пустом доме Кеншину не понравилось. Было так тихо, дом поскрипывал, звуки эхом разносились по нему. Было немного страшно. Всего час спустя он почувствовал, что сходит с ума наедине со своими мыслями, страхами, сомнениями, и поэтому он обратился к духу. Кента был счастлив.

Вместе они тренировались целый день, и в сумерках, и поздно вечером – только бы усталость взяла верх над снами. Это не очень хорошо работало. Махать мечом или заниматься упражнениями без надзора Мастера почему-то казалось глупым.

Но через пару дней, за завтраком, прерывая раздумья Кеншина о снах и воспоминаниях об убитых самураях, Кента вставил хорошую мысль.

– Ты был слишком слаб, чтобы сделать что-нибудь, но когда этот дух потек сквозь стену на твою сторону, мы стали быстрее и сильнее.

– Да?

– Да, это так.

Кеншин прожевал рис и мисо и попытался вспомнить.

Рука душит меня… Я уже почти сдался, а потом пришел Кента, и взять меч оказалось так легко… Уколоть. Увернуться. Рассечь.

Это было так легко. Они же самураи. Мальчику не должно быть легко убить их. Но так и было.

Он сглотнул.

– Ты прав, – произнес Кеншин, все еще держа чашку с остывающим рисом. Да, вместе они были сильнее и быстрее. А это значит…

– Внутреннее использование ки для укрепления организма, – сказал он вслух.

– Да, – прошептал дух, явно довольный.

Кеншин заулыбался. Потому что они разгадали эту загадку. Три года они пытались и наконец поняли – как использовать ки для скорости, для более высоких прыжков, для силы, для самых продвинутых приемов Хитен Мицуруги. Хитрость, которая была настолько отчаянной, чтобы ее освоить, которую он был не в состоянии понять.

Несмотря на то, что все трое пытались понять это, Мастер с его лекциями, не имеющими никакого смысла, он сам, пытающийся понять и всегда терпевший неудачу, и дух, всегда помогавший, но знавший не больше, чем Кеншин.

И теперь вот это. Весь фокус в том, чтобы течь сквозь стену.

Итак, как сделать это снова? Дух, счастливый, толкал его. Да, это имеет смысл. Мы должны сделать это вместе.

Следующие несколько дней пробежали быстро, пока Кеншин с духом экспериментировали. Они оба помнили, как утомило их то, что Кента оказался полностью на стороне Кеншина, и это было очень больно. Так что они пытались выяснить, как сделать так, чтобы дух просачивался сквозь стену в малых дозах.

И это было все, что угодно, только не легко.

Тем не менее, они были настроены решительно и оба хотели достичь успеха. Небольшой прорыв произошел только через неделю. Кенте удалось протиснуться в трещины в стене в правильном направлении и начать просачиваться. Но он сразу же перестал нажимать и просто потек.

И сквозь стену прошло совсем немного холодности.

– Сейчас. Попробуй сделать это сейчас, – позвал Кента.

Кеншин подпрыгнул. Ух ты, я никогда не прыгал так высоко! Он поднялся по крайней мере на семь футов над землей, прежде, чем посмотрел вниз. И…

– Аааааа!

Падение.

Ох, ох, ох…

Кента отступил. Кеншин задохнулся, пытаясь контролировать боль, и потер ноги. Ничего не сломано. Хвала богам, но ноги из-за падения с такой высоты болели ужасно.

Но это сработало!

– Да, – Кента повеселел. Кеншин торжествующе улыбнулся.

Теперь давай сделаем это снова.

Кеншин лежал на земле, тяжело дыша и глядя на облака. Использовать ки внутри было очень утомительно – считанные секунды ки в теле, и он совершенно измотан. Но, кажется, теперь, когда они поняли, это начало работать. Работать во всем – он мог быстро бегать, быстро обнажать меч, быстро наносить им удары и высоко прыгать. Когда он попытался разрубить дерево, лезвие прошло насквозь! Как у Мастера!

Все как говорил Мастер – использование ки внутри делало возможным невозможные движения, как того требовал стиль Хитен Мицуруги.

Но было трудно удерживать ее и контролировать. Кента пытался контролировать энергию, но не всегда удавалось протолкнуть нужное количество ки в сторону Кеншина. Так что иногда дух проскакивал слишком далеко, иногда недостаточно. И, казалось, был предел использования ки, после которого они начинали уставать.

И усложняло все то, что духу требовалось время, чтобы сконцентрироваться таким образом. Кента объяснял, что трещины в стене было трудно отыскать. Кеншин предложил попробовать дыру в стене, но дух подумал, что это не сработает. Это сделает струйку ки прямой, как стрела, тогда как им было необходимо мягкое, как дождь, просачивание на сторону Кеншина.

Это имело смысл.

Им еще нужно было выяснить способ сделать это быстрее. Если им придется останавливаться, чтобы сконцентрироваться, то это в бою явно помешает.

Но сейчас все было здорово.

Может, им удастся убедить Мастера показать им специальные приемы Хитен Мицуруги. Было бы так здорово самим освоить их, особенно после того, как они подглядели за тренировкой Мастера. Это стоило увидеть.

Что касается Мастера, им нужно показать ему, что они выяснили этот трюк! Может, им удастся удивить его? Мастер обалдеет! Может, даже будет гордиться ими! Может, это сотрет с его лица постоянно хмурую и разочарованную мину, с которой он ходил все время с того летнего происшествия.

Мастер всегда хотел, чтобы Кеншин добился успеха в овладении ки. Может, он уже не будет таким большим разочарованием, когда, наконец, все понял – в конце концов, духовная энергия, это то, что большинство людей никогда не узнает, потому что это «чрезвычайно трудно и опасно».

В самом деле, не Мастер ли взял с него обещание никогда не практиковаться с ки без его контроля только потому, что это так опасно?

Ой!

За катаной для малыша Хико решил отправиться в Хаги. Город был центром самураев Чоушуу, и там довольно много приличных кузнецов. И к тому же, ему нужно было узнать у Кавасе-сана насчет его стихов. У него мало средств, и если Кавасе-сан не готов заплатить ему… Ему придется найти работу, чтобы собрать достаточно средств на покупку меча.

К счастью, Кавасе-сан был рад продолжить их сотрудничество и снова заплатил ему авансом. Хико отдал издателю все, что насочинял в течение сезона и согласился принести еще больше.

С деньгами в руках он оправился на поиски кузницы. Было не совсем правильно подбирать меч для того, кто еще растет, к тому же в его отсутствие, но Хико знал своего ученика лучше, чем кто бы то ни было, и он сможет найти нужный клинок для него.

К сожалению, в городе нашлось не так много кузнецов, и у большинства были мечи на продажу, но ни один из них не подходил для чертовски маленького малыша, который был натренирован на ловкости и скорости. Большинство клинков было предназначено для высоких и тяжелых мужчин – крепкие, практичные, сделанные, чтобы выдержать износ. Хорошие лезвия, но им не хватало утонченности.

А лучшие лезвия? Дорогие, декоративные и все очень длинные. Досадная дилемма. Кеншин слишком деликатно сложен для обычного оружия. Кроме того, клинок мечника – это его душа. Ему не хотелось покупать малышу меч, который будет недостаточно хорош для него. У него была Зимняя Луна. Как он мог дать мальчику что-то хуже? Хико видел, каким радостным стало лицо мальчика, когда он взял в руки Зимнюю Луну, и его разочарование, когда пришлось отдать ее.

Остался единственный выход – делать меч на заказ. К счастью, Хико нашел кузнеца, который с энтузиазмом взялся за это. Изящная катана – настоящий меч, но достаточно короткий для того, чтобы его мог использовать маленький человек, одной рукой, когда это необходимо. Многослойная сталь, тонкая, приспособленная для быстрых ударов. Простая рукоять и цуба – настоящему мастеру меча не нужна лишняя вычурность. И, конечно, ножны из железа, практичные, которые можно использовать в качестве оружия для второй руки. Да, Хико был Мастером и знал своего ученика. Он точно знал, какое лезвие для мальчика будет наилучшим.

Кузнецу потребовалось две недели, чтобы сделать меч наряду с обычными заказами. Хико скоротал время за написанием стихов, планированием необходимых покупок на зиму, и прослушиванием возможных слухов. Оказывается, тот инцидент поднял волну возмущения в Сетцу и ближайших провинциях. Из-за него фанатики «Сонно Дзёи» устроили хаос и здесь, в Хаги, сердце провинции Чоушуу.

У Кеншина и раньше были проблемы во время путешествий, но все они были мелочью по сравнению с теперешней ситуацией. Хико не стоило даже мечтать о том, чтобы позволить мальчику покинуть гору, пока все не успокоится.

Он и не намеревался делать это.

По правде говоря, Хико не был доволен действиями мальчика. Но инцидент произошел только потому, что Хико выпустил его из своего поля зрения.

За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

Старая поговорка здесь как нельзя кстати. Хико взял на себя долг Хитен Мицуруги и попытался научить его принципам своего ученика. Ошибки ученика всегда можно отнести и к его наставнику. Хико вздохнул и усмехнулся. Это показатель. Он же Мастер, а первейшая обязанность наставника – забота об ученике. Он продолжит выполнять свой долг позже, когда все успокоится. Ждать, однако, придется долго.

Пару недель спустя Хико вернулся домой в относительно хорошем расположении духа. Он закупил продовольствия достаточно, чтобы протянуть всю зиму, и был доволен катаной для мальчика. К своему неудовольствию, он обнаружил ученика лежащим на земле, да еще и с «головой в облаках».

Он не мог не усмехнуться пренебрежительно. Его не волновала эта привычка, но…

– Мастер!

… было не похоже, что ребенка можно застать врасплох. Кеншин почувствует его присутствие за милю, даже если он станет скрываться.

– Лови.

Лицо мальчика озарилось светом. Эта улыбка в будущем растопит сердца многих дам, отметил про себя Хико. Кеншин рос весьма привлекательным юношей. По крайней мере, пока люди не заостряли внимания на его неестественно рыжих волосах, слишком бледной коже и по-зимнему светлых глазах.

– Она превосходна. Спасибо, Мастер, – сказал Кеншин и поклонился.

По крайней мере, его манеры улучшились.

– Попробуй ее. Учись чувствовать лезвие. Мы сразимся с тобой завтра.

С этими словами Хико повернулся и отправился в кладовку с припасами. Он чувствовал и слышал, как мальчик идет за ним. Он слегка улыбнулся. Нет, ему отнюдь не нравилось отсутствие у того здравого смысла и способности оценивать ситуацию. Но он не мог винить за это мальчика.

В конце концов, Кеншин его ученик.

Катана была красивой и чувствовалась превосходно. Однако сейчас не время любоваться ею, напомнил себе Кеншин, кружа вокруг Мастера и пытаясь найти способ напасть на него. Оборонительная позиция наставника была идеальной, если бы не одно маленькое окно слева.

Ловушка.

Кеншин слишком хорошо знал это. Иногда Мастер завлекал его, оставляя намек на слабое место, провоцируя его на нападение, чтобы увидеть, как он старается сделать что-либо большее. Увы. Независимо от того, насколько он старался, ему никогда ничего не удавалось.

Как здорово было бы удивить Мастера и нанести удар. Хотя бы один.

Кента подтолкнул его.

– Не сейчас, – подумал ему Кеншин, нахмурившись. Кента настаивал, что они должны попытаться удивить Мастера, используя ки внутри во время спарринга. Кеншин не соглашался. Конечно, было бы хорошо нанести удар. Но в спарринге? Мастер сразу поймет, что они тренировались и специально готовились.

Мастер будет в ярости.

Но Кеншин не находил в себе мужества признаться. Сказать по правде, он не знал подходящего способа сказать Мастеру о своем открытии и последовавшими за этим тренировками.

Но, может, и не было подходящего способа сказать Мастеру, что он ослушался его приказа. И это окно в защите Мастера… Если он задействует ки, которую Кента легко предоставит ему, то сможет сделать рывок и определенно нанесет удар. Мастер никогда не видел ничего подобного.

Если нет никакого хорошего способа признаться, то имеет ли значение то, что он воспользуется таким шансом? Не похоже, что что-нибудь еще сможет сделать Мастера злее.

– Да, давай сделаем это! – взывал к нему Кента.

Кеншин хитро улыбнулся ему, хотя все еще не заметил крошечного окна в его позиции. Странно. Обычно мальчишка быстрее их выявлял. Что он задумал? Хико нахмурился.

По крайней мере, купить катану оказалось совершенно правильно. Она подходит мальчику и отточит его мастерство до совершенства. Жаль только, что малыш до сих пор не понял, как можно использовать ки. Хико уже давно хотелось заняться с ним специальными приемами стиля. Почти год он не учил мальчика ничему новому, а вводить новые тренировки было невозможно.

Независимо от того, как он пытался объяснить ему ки, ничего, кажется, не помогало. Как рыба умением плавать, Кеншин инстинктивно овладел приемами использования ки, вроде ощущения других, отслеживания и маскировки. И совсем невозможным способом он научился улучшать слух!

Почему возникла эта проблема, не поддавалось никакому логическому объяснению.

Хико действительно не понимал, в чем дело. Все, что он смог понять за это время – Кеншин понимал кен-ки в совершенно другом, если не сказать обратном, значении, нежели чем все остальные. Он пытался вникнуть в его объяснения, но всякий раз, как Кеншин описывал свой способ управления ки, это было похоже на слушание иностранной речи – были слова, но язык, ритм и строй отсутствовали. Для любого цивилизованного человека эти объяснения не имели смысла. Поэтому Хико решил дать мальчику возможность понять все самому.

Мальчик перед ним остановился, снова потеряв голову в облаках. Сейчас? Хико насупился. Самое время сломать это. И показать ребенку, почему такого рода идиотизм неприемлем в схватке. Однако, прежде чем он смог завершить атаку, мальчик сконцентрировался и исчез из виду.

Блядь!

Движение слева, и Хико поднял руку для блока.

Звон.

То же, но с правой стороны.

Рефлекторно он парировал, только чтобы увидеть, как размытая фигура снова движется на него, и, не останавливаясь, чтобы подумать дважды, ударил.

Мальчик откатился и тяжело упал на землю. Хико перевел дыхание, пытаясь успокоить бьющееся сердце. Что, черт возьми, это было?! Словно схватка со старым хрычом! Но даже двенадцатый мастер никогда не был так быстр, чтобы исчезать из виду!

В этот короткий момент он честно не видел его, и не было времени, чтобы подумать, а только чтобы едва среагировать. Мальчишка триумфально улыбался, словно выиграл что-то.

Хико нахмурился:

– Ты понял это.

Мастер хмурился, но не казался сердитым. Пока.

О, это ошеломленное выражение лица Мастера стоило каждой крупицы боли и ругательств в его адрес, и Кеншин не смог сдержать усмешку. Дух тоже казался донельзя довольным.

– Да. Пока вас не было, я все понял, – признался он. Это больше не имело значения. Удар он не нанес, но удивленный взгляд стоил того.