Текст книги "This one. Книга первая. Суровая земля (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Однажды ночью Кеншин проснулся от тихих бормочущих голосов. Это разговаривали Мастер и Осуми-сан, но лежали они на одном футоне? Он попытался разобрать, о чем они говорят. Но независимо от того, насколько сильно он старался сосредоточиться, все равно не мог разобрать слов. Он было приуныл, но потом вспомнил трюк с холодностью, который ему показывал друг-дух.

Друг-дух был готов помочь ему снова. Ему, должно быть, тоже было скучно. Ладно, он что-нибудь придумает попозже. Просто нужно выяснить другие способы использования духа. Но сейчас ему очень хотелось узнать, что делают Мастер и Осуми-сан. Так что он подтолкнул каплю холодности к ушам.

– … а потом, два года назад, умер мой муж. Без него стало так одиноко.

– Хмм, оно и видно.

Смешок.

– Я не такая плохая! Просто такая возможность нечасто выпадает… Не говоря уже о такой приятной возможности.

Шелест.

– Иди сюда. И ты как раз такая плохая, и ты это знаешь, женщина.

Легкий смех.

– Может, и так… А почему ты один?

– Хммм. Мой Мастер умер. С тех пор я странствую, ища возможность выполнить мой долг перед моим учением и мечом Мицуруги.

– О, так вот почему…

Звуки внезапно оборвались, но уши Кеншина еще не болели. Дух подтолкнул его немного, посылая чувство ласки. «Иди. Сделай это снова», казалось, говорил он.

Еще одна капля.

– … слава богу, ночные кошмары, наконец, пропали. Он милый мальчик, твой Кеншин. Кажется, он хороший ученик.

– Да. Пребывание в одном месте идет ему на пользу, помогает сосредоточиться на обучении.

– И это тебя удивляет? Детям нужна стабильность. Само собой разумеется, что они будут учиться быстрее, если не придется поспевать за своим Мастером, таскающимся по стране.

– Хммм, но у меня есть долг.

– У тебя есть долг и перед этим мальчиком.

– Верно.

– По крайней мере, рассмотри эту возможность. Дороги скоро очистятся, и, полагаю, есть преимущества обучения в дороге. Опыт лучший учитель, а лето – лучший для этого сезон. Но попытайся найти другие варианты на следующую зиму.

– Хммм, я мог бы пойти в старый дом моего учителя.

– Почему бы и нет?

– Старый ублюдок продолжает смотреть мне через плечо из могилы.

– О, они имеют эту привычку…

Тишина. Снова. Но уши начали болеть, и взрослые не говорили ни о чем интересном. Ки Мастера была спокойна и почти счастлива, его голос теплым. Кеншин никогда не слышал, чтобы он говорил таким тоном, и не хотел прерывать их… так что, может, все нормально. Он до сих пор не понял, почему они делили постель, но это не показалось важным. Может, Осуми-сан замерзла, и Мастер позволил ей спать рядом с ним?

Да, это имело смысл.

На этом Кеншин перевернулся на бок и коснулся волчка, спрятанного в рукав рубашки. Все было прекрасно.

Погода становилась все теплее, и Осуми-сан сказала, что наступает весна. Кеншину были даны новые упражнения с мечом – их называли ката – ряд движений, как танец. Мастер показал ему первые, и это было так красиво. А потом они делали их вместе очень медленно. Кеншин чувствовал себя таким неуклюжим по сравнению с Мастером, но опять же, поэтому Мастер и был мастером.

Что его несколько озадачивало, так это то, что он не так быстро уставал. Меч больше не был таким тяжелым, и он мог тренироваться дольше. Может, он просто подрос и стал сильнее? Не очень заметно, правда. Он все еще оставался маленьким и тощим.

Ему не удавалось много говорить с духом, и даже найти другие способы использовать дух. От этого он чувствовал себя виноватым. Он-то точно знал, как ужасно ему быть брошенным и одиноким. Никто не должен так страдать, особенно его друг. Ему нужно что-то с этим делать.

Единственная возможность использовать духа – слушать разговоры взрослых. Однако, он чувствовал, что не должен делать это часто. И не был уверен, почему. Может, потому, что Мастер и Осуми-сан никогда не говорили ни о чем интересном. Обрывки разговоров, которые он слышал, все касались людей, которых они знали, и воспоминаний. Единственная тема, отдаленно интересная ему – их разговоры о нем, тоже стала скучной, потому что они говорили о детях и их воспитании. Они о многом спорили. Но при этом не сердились, нет. Просто не соглашались друг с другом.

Это напоминало их с духом дискуссии.

Однако однажды, когда Кеншин тренировался в ката с Мастером на заднем дворе, кто-то пришел с визитом – мужчина, не слишком старый, одетый в теплую и довольно красивую одежду. Он потребовал от Мастера объяснить, кто они такие и где Осуми-сан. Мастер спокойно ответил, что Осуми-сан внутри, и что если у визитера к ней дело, он может найти ее там. Мужчина гадко посмотрел на Мастера, но вошел внутрь.

– Продолжай тренировку, Кеншин, – сказал Мастер и вошел в хижину вслед за ним.

Разумеется, это было очень интересно, так что Кеншин прекратил тренировку и, движимый любопытством, подкрался к хижине, пытаясь уловить слабые звуки разговора взрослых, проникавшие через деревянные стены дома. Он подвел каплю холодности к ушам…

– … Неправильно для женщины жить здесь в одиночку. Ваше настоящее место в деревне. Конечно, практичнее всего присоединиться к другой семье.

– Полагаю, в вашей семье, случаем, как раз есть место для меня, Ичиро-сан?

– Случаем, да. Вы знаете, что я женат, но ни у моего отца, ни у моего брата нет сейчас супруги. У них хорошие дома и стабильный доход. Ваши навыки будут уважаться, и вы не должны быть одна.

– Ичиро-сан… Я благодарю вас за заботу, но я должна отказаться. Я не ищу возможности вступить в повторный брак.

– Но подумайте о вашем статусе и вашем образе жизни. Затворничество это неправильно. И Масаси не хотел бы, чтобы вы жили так. Пожалуйста, позвольте нам помочь вам, Осуми-сан.

– Нет, спасибо. Я приняла решение. Я предпочла бы, чтоб вы сейчас ушли.

– У вас нет вариантов, Осуми-сан. Вы ничего не приобрели, а только потеряли от того, что Масаси покинул вас. Ваша репутация в опасности. И живете здесь с этим бродягой и его иностранным отродьем? Вы хотите уничтожить то, что осталось от вашего доброго имени?

– Госпожа сказала нет. Вы должны уважать ее волю.

– Пожалуйста, уходите, Ичиро-сан.

– Это безумие, Осуми-сан! Вы плюете на мою доброту!

Молчание. Грохот. Дверь хижины распахнулась, и незнакомый человек выбежал. Он выглядел очень злым, его лицо покраснело, он тяжело дышал.

– Ты не в последний раз слышишь меня, женщина! – крикнул он в хижину.

Кеншин не мог не смотреть.

Что это было? Почему Осуми-сан не может жить сама по себе? Он нахмурился и посмотрел вслед мужчине, убегавшему с земли Осуми-сан.

– Я велел тебе делать ката, Кеншин.

Оооо! Кеншин замер и посмотрел на Мастера, хмурившегося на него. Отчаянно пытаясь спасти положение, он пискнул:

– Да, Мастер!

Мастер вздохнул.

– Не акцентируй свое внимание на этом. Займись тренировкой.

Затем он вернулся внутрь. Кеншину конечно было интересно, но он не хотел быть пойманным снова. Особенно сейчас, когда Мастер говорил так напряженно, словно беспокоился о чем-то. Тем не менее, вернувшись к выполнению основных ката, он попытался прояснить для себя, что за разговор он слышал. Он отправил свое воспоминание и духу тоже. Тот подумал, что незнакомый человек захотел чего-то от Осуми-сан. Кешин не мог не согласиться. Но что это может быть? Осуми-сан такая добрая, и хороший повар… Но почему этот человек был так настойчив?

Этим вечером Кеншин только сделал вил, что пошел спать. Ему не хотелось пропустить разговор между Мастером и Осуми-сан, который, несомненно, произойдет сегодня вечером. Но ему не хотелось также быть пойманным на подслушивании снова, так что он закрыл глаза и попытался дышать ровно, словно действительно уснул. Осуми-сан хлопотала по дому, Мастер сидел в своем углу… но после, немного погодя, его терпение было вознаграждено, когда Осуми-сан легла спать.

Через непродолжительное время Мастер присоединился к ней. Они что-то делали вместе. Кеншин не имел ни малейшего представления, что именно, но Мастер пыхтел, как будто занимался тяжелой работой, а Осуми-сан издавала странные звуки, пытаясь быть тихой. Это заняло некоторое время, но потом, так же, как и раньше, ки Мастера потеплела и расслабилась. Шуршали одеяла, а они сохраняли молчание. Но через минуту начался тихий разговор.

Отлично. Кеншин сконцентрировался и направил каплю холодности к ушам.

– … выходит, скоро вы уходите?

– Да. Весна приходит быстро.

– Я буду скучать по вам. Было так приятно провести время в такой хорошей компании.

– С этим товарищем, Ичиро, будут проблемы?

– Он не первый год хочет, чтобы я вышла замуж за кого-нибудь из его семьи. Как это отвратительно. Он готов предложить мне любого взрослого человека мужского пола из своего клана. Он становится отчаянным, но я справлюсь с этим. Я справляюсь с ним с тех пор, как Масаси ушел.

– Почему Ичиро так настойчив?

– Из-за моего отца. Он настоящий самурай, знаешь ли… но у него нет наследников. Кроме меня.

– А. И он богат?

– Да. Все сводится к деньгам, в конце концов. Я сбежала от этого всего. Влюбилась в Масаси, который любил меня из-за меня самой и моей готовки, а не из-за моих семейных связей или денег. Отец не одобрил. Однако, он до сих пор не усыновил никого, и я являюсь единственной наследницей. Это так мерзко…

Наступило молчание.

Так вот почему Мастер волновался. Кеншин нахмурился в задумчивости. Да, он получил ответы, но хотел бы знать больше, так что…

– … Вот почему ты мне нравишься. Ты не заботишься обо всем этом. И ты тоже от этого сбежал.

– Я?

– Хико Сейджуро. Или кто ты там. Ты рожден в благородной крови и имени. Это ясно всем, кто умеет смотреть. Но ты тоже видел слишком много, и тебе это не понравилось, так что ты ушел. Или я не права?

– Хммм. Я должен был знать. Ты видишь слишком много, женщина.

– Да.

– Чем ты планируешь заниматься?

– Думаю, ничем. Они не смогут меня заставить.

– Но они могут сделать твою жизнь трудной. Не так просто жить в одиночку. Как ты заработаешь на жизнь?

– Я займусь шитьем в деревне. И я умею готовить.

– Эти навыки ничего не стоят в такой маленькой деревне, как эта. Большинство женщин умеет шить. Немногие нуждаются или желают носить хорошую одежду. И возможности продавать готовую пищу нет.

– И что мне делать? Выйти замуж?

Снова тишина. Кеншин стиснул зубы. Он по-прежнему хотел знать больше. Это несправедливо, что Осуми-сан в беде! Но уши начали болеть. Может, еще разочек…

– … Думаю, я могла бы вернуться в Мацуэ, к моему отцу. Насколько я знаю, он еще не отказался от меня. Но путешествовать будет непросто. Это одна из причин, почему я еще этого не сделала. Не похоже, что у меня есть резон оставаться здесь.

– Ну, это улажено.

– Что улажено? Дороги кишат бандитами. И мое хозяйство здесь!

– Ты пойдешь с нами. Мы сопроводим тебя в Мацуэ.

– Вы? – Смех. – Просто так?

– Конечно. – Усмешка. – Ты предложила нам свое гостеприимство на всю зиму, и это наименьшее, чем я могу отплатить тебе.

Смешок.

– Как по-рыцарски. Ну хорошо.

Осуми-сан начала обследовать свои владения и собирать вещи, которые не хотела оставлять. Мастер это не комментировал и не говорил об этом с Кеншином. Вместо этого он старался вести себя так, словно представления не имел, что происходит. Даже тогда, когда они обсуждали еду, припасы или погоду. Однако независимо от того, что мальчику не полагалось знать детали, было очевидно, что что-то происходит.

Так что однажды Кеншин не смог больше терпеть и спросил Осуми-сан, почему она собирает вещи.

– Я пойду с вами, – ответила она и улыбнулась.

– Как будто ты не знаешь, – заметил Мастер от стены.

Что?

– Ты подслушивал наши разговоры. Я наконец понял это.

Кеншин почувствовал себя оглушенным. Как Мастер узнал? Он разозлился? Почему он раньше ничего об этом не сказал?

– Что меня больше всего интересует, так это как ты это делаешь. Невозможно услышать то, что говорят шепотом с такого расстояния. Или… не должно быть.

Нет, нет… Он начал дрожать от испуга. Ки Мастера была спокойной, но холодной. Не похоже было, что он сердился, но его лицо сурово, и в нем не ощущалось особой радости. Лучше бы он кричал. Кеншин не мог больше этого выдержать:

– Холодность! Просто капля в уши, и я могу лучше слышать! Но не могу делать так долго, это больно.

Мастер усмехнулся, удивленно подняв бровь.

– Ты можешь использовать ки для улучшения слуха?

Он кивнул, все еще в ужасе. Он отчаянно надеялся, что Мастер не будет выглядеть столь разочарованным им, не рассердится от его любопытства.

– И когда ты начал это делать? Как вообще тебе пришла в голову эта мысль? Ты дурак? Ты мог убить себя! Или потерять слух! Глупый ученик! – Ки Мастера начала давить на него, заставляя ответить.

– Я… Я…

Что он мог сказать? Он не мог рассказать Мастеру о друге-духе. Мастер не верил в духов, он сам так сказал! Мастер подумает, что я сошел с ума, если я скажу ему про друга-духа… и что это была его идея. Но лгать это неправильно. Нет, нет, нет. Мальчик дрожал. Что мне делать?

– Хико! Не пугай мальчика! Он явно напуган!

– Тихо. Это очень серьезно. Он может навредить себе.

Он пытался выровнять дыхание, пытался думать. Я не хочу лгать. Я не плохой мальчик, но… но…

– Мне было любопытно. Я хотел услышать вас и Асано-сан, – сумел он вымолвить, и это было правдой, просто не всей.

Ки Мастера отступила. Кеншин глубоко вздохнул, чувствуя облегчение. Это было достаточно трудно.

– Так это началось вскоре после встречи со мной, но ты ничего не сказал мне? Ты считаешь, что я, твой учитель, не должен об этом знать?

Мастер… разочарован? Кеншин переминался с ноги на ногу, избегая встречаться взглядом с взрослым. Он не хотел его разочаровывать, просто не думал, что должен кому-то говорить о холодности. Это не то, о чем можно говорить с другими. Это ненормально. Но, но… У Мастера тоже есть холодность. Может, он тоже может ее использовать? Как я?

– Вы сказали, что научите меня мечам. Я… не думал, что вы хотите знать о холодности, – наконец, прошептал он застенчиво. Он чувствовал себя очень плохо, пристыженный.

Усмешка.

– Глупый ученик.

Разочарованный тон Мастера делал слова еще больнее. Кеншин не думал, но ощущал их так, как болезнь или рабство.

– В будущем ты будешь рассказывать мне, что делаешь с ки. И не смей делать что-либо новое без присмотра.

Он кивнул.

– Я настаиваю, Кеншин. Это может серьезно навредить тебе.

Он осмелился взглянуть на Осуми-сан. Она тоже выглядела испуганной и разочарованной.

– Кроме того, невежливо слушать слова, не предназначенные для твоих ушей. Ты должен извиниться. Передо мной, но особенно перед Осуми-сан.

Мастер больше не ощущался таким холодным. И его голос звучал странно. Кеншин осмелился бросить быстрый взгляд на него из-под ресниц. Мечник странно смотрел на него, и почему-то это немного напомнило ему, как выглядел отец, когда мать рассказала ему, что у нее в животе ребенок. И вдруг он понял, что это было. Гордость. Мастер гордился им. Беспокойство, испуг, злость, разочарование, да. Но и гордость от того, что Кеншину удалось сделать с холодностью.

Он сглотнул, а потом прошептал:

– Простите меня… Мастер, Осуми-сан.

– Хорошо. Теперь пообещай не делать таких глупостей снова.

– Обещаю.

Тогда Мастер потрепал его за волосы, и Кеншин почувствовал, что прощен.

С дорог, ведущих с гор на западное побережье, снег почти сошел. После двухнедельного путешествия они достигли Мацуэ, довольно быстро, на самом деле. Разумеется, в одиночку Хико сделал бы это за несколько дней. Даже с сопровождающим его Кеншином было бы гораздо быстрее, чем теперь. Мальчик становился все сильнее.

Но они сопровождали Осуми-сан и должны были нести некоторые из ее самых ценных пожитков, так что задержка была обоснованна. Она обеспечила их всеми съестными припасами, которые они только захотели, и заменила их худшую одежду новой, которую сделала во время долгих зимних месяцев. Хотя самым интересным было то, что она дала им все это в подарок, ни за что. Понимание этого факта позволило Хико легче принять ее великодушие. В конце концов, у него была гордость.

Соседа Ичиро они больше не видели и не слышали, но они ушли спустя несколько дней после того, как этот человек пришел и вылил на них свои грубые требования. Ждать дальше не было смысла, и, имея принятое решение о путешествии, было трудно вернуться к мирной гармонии, необходимой для жизни в тесном помещении.

По правде говоря, Хико не верил, что способен оставаться на одном месте так долго, после того, что с ним случилось. Он много лет странствовал, будучи уверенным только в этом. Но когда стало ясно, что ему либо придется оставить Кеншина, либо научиться игнорировать собственное неудобство, это стало неочевидным выбором.

И Осуми-сан не делала этот выбор легче, с ее постоянным заигрыванием и не такими уж неуловимыми улыбками. У него не было ни малейшего намерения оседать на месте. Семья не для людей с таким долгом, как у него. Но когда Осуми-сан определила центр его сопротивления, и сменила тон, ясно давая понять, что не заинтересована в браке… решение оказалось несложным. Он нравился женщинам. Он просто хотел позволить ей поработать над этим. Ничего хорошего не было в том, чтобы позволить женщине знать, что она уже выиграла. Это только осложняет с ней отношения в дальнейшем.

А потом случился этот фокус с ки, который провернул маленький паршивец. Хико никогда не видел ничего подобного, не видел, чтобы духовную энергию использовали таким образом. Но, оглядываясь назад, он должен был понять это раньше. Кусочки картинки сложились: инцидент с Асано и побег, но в то время Хико не уделил этому должного внимания. И добавим тот факт, что Асано убеждал его несколько дней, а Кеншин сновал с хозяйственными делами вокруг лагеря, так что вполне возможно, он слышал их разговоры обычным образом.

Ки мальчика всегда находилась в движении, когда они путешествовали. Только в доме Осуми-сан она оставалась спокойной. Хико не знал, что с этим делать, но не верил, что это станет проблемой. В конце концов, раздражающая привычка «голова в облаках» тоже пропала. Но потом он поймал мальчишку, прячущимся у хижины, забросившим тренировку и проигнорировавшим его инструкции.

Хико немедленно насторожился.

На следующий вечер мальчик притворился спящим. Хико тогда этого не понял, но на следующий день порылся в памяти, когда мальчик так явно наблюдал за сборами Осуми-сан, смотрел на нее, смотрел на Хико…

Было очевидно, что он знал то, чего не должен был.

Так что Хико сделал то, что любой мастер сделал бы на его месте и выяснил, в чем дело. Объяснения маленького паршивца на самом деле ошеломили его. И разбудили его гнев. Но и его гордость. Это был настолько явный признак того, что он поступил правильно, взяв мальчика в качестве ученика – Кеншин будет идеальным. Он уже превысил пределы известного использования ки! Достойный наследник Хитен Мицуруги, и в будущем, Хико Сейджуро тринадцатого.

Необходимо выяснить, что еще мальчик может делать с ки, но позже.

Они достигли города-крепости Мацуэ без проблем и сопроводили Осуми-сан в дом ее отца. Хико был удивлен, что Осуми была дочерью семьи Шиоми. И то, что она описывала как какие-то деньги, на самом деле оказалось роскошью. Не то чтобы это имело значение для Хико. Он видел богатство и ушел от него. Но все равно удивляло осознание того, что он разделял хижину и футон со знатной дамой. Когда они добрались до поместья рядом с замком Мацуэ, в районе проживания самураев, она подмигнула ему и спросила:

– Все еще не заинтересован в браке?

Он усмехнулся и возразил:

– Почему? Ты предлагаешь, женщина?

Они встретились в ее отцом, Исаму, у ворот большого поместья. Самурай оказался пожилым человеком с быстрым острым умом, выдержанными манерами и лукавыми искрами в уголках глаз. Он приветствовал Осуми-сан как человек, который уже поверил, что потерял надежду, а затем с признательностью попросил мечника и его ученика остановиться на ночь и насладиться их гостеприимством.

Кеншин смотрел, распахнув глаза, с того самого времени, как они достигли самурайского района старого города, и выглядел настолько нелепо, что это становилось смешно. Неловкость мальчика только усугубилась в богатом доме, так как он явно не имел ни малейшего представления, как вести себя в окружении слуг и вопиющей роскоши. Увидев, как он таращится, Хико быстро решил начать учить мальчишку правильным манерам. Не подобает его ученику вести себя, как деревенщина.

К счастью, Исаму-сан был удивлен, но не оскорблен присутствием мальчика. Хотя, вероятно, это из-за очевидно любящего отношения к нему Осуми-сан.

Вечером пожилой самурай пригласил Хико на чашечку саке. Они устроились в кабинете, попивая прекрасное подогретое рисовое вино, и старик снова продолжал благодарить Хико за то, что он благополучно привел его дочь обратно. Вежливая беседа началась оттуда, но по ходу, казалось бы, благожелательной дискуссии, самурай тонко подвел разговор к выяснению взаимоотношений Хико и Осуми. Умная тактика, которая ясно дала понять, что независимо от того, насколько старый самурай казался добрым и понимающим, он все еще оставался опасным человеком. Не из тех, кого Хико хотел бы иметь в качестве оппонента. Так что Хико дал понять, вежливо, но твердо, насколько возможно, что у него не было ни малейшего намерения осесть, и у нее тоже. И давление на нее в этом деле только побудит ее уйти.

Старый самурай только кивнул, казалось, удовлетворенный.

Но после, только Хико подумал, что смог избежать подводных камней, Исаму-сан тихим голосом сделал неожиданное замечание:

– Я был знаком с Хико Сейджуро двенадцатым. Много лет прошло… Но я слышал много хорошего о его ученике.

Нечего и говорить, что Хико взял паузу, совершенно пораженный. Он немедленно начал искать выход из этой ситуации, так как у него не было абсолютно никакого намерения оставаться рядом с кем-нибудь из современников старого ублюдка. Однако самурай просто продолжал, словно не замечая реакцию Хико.

– Белая Смерть также хорошо сделал свою работу, очищая леса и дороги от преступников, убирая опасных людей. Но удивительно увидеть его с учеником, тем более так рано.

В, казалось бы, благожелательных словах была явная критика, как и в аналогичном молчании старого ублюдка. Темперамент Хико вспыхнул. Меньше всего ему хотелось быть таким, как его Мастер, и он ответил с раздражением:

– Мальчик редкий алмаз без обработки. Я не ставлю под сомнение планы судьбы и богов.

С этими словами он извинился и удалился в комнату для гостей, отведенную для него и Кеншина. Возможно, это было грубостью после всех хороших манер, привитых ему в юности. Никто не имел права критиковать его или сравнивать со старым ублюдком, даже этот богатый и влиятельный старый самурай, который, так случилось, оказался отцом Осуми-сан.

Они вышли ранним утром следующего дня. Осуми вышла увидеть их и обняла мальчика, прося его беречь себя. Потом она отвела Хико в сторону и пригласила его навестить ее, когда они когда-нибудь прибредут в Мацуэ снова. Он ухмыльнулся, чуть дольше задержав взгляд на ее губах. Она улыбнулась и наклонила голову, обнажая белую лебединую шею в ответ.

«Какая шалунья», подумал Хико любовно.

========== Глава девятая. Горечь ==========

Один сам по себе… три на западе… и восемь… нет, девять в базовом лагере. И еще один быстро перемещающийся. Первый погас, и внезапно несколько в середине задвигались, их крики разносились далеко, так что он смог услышать их даже на таком расстоянии. Кеншин съежился, ненавидя эти вопли.

Стояла душная жара, пока горячее летнее солнце висело над верхушками деревьев и продолжало нагревать воздух. Комары летали над ним, и он лениво прихлопнул того, кто укусил его. Комар умер так же быстро, как маленькие мерцающие ки, исчезающие вдалеке один за другим. Ему все еще это не нравилось, но куда бы ни шел Мастер, он следовал за ним. И, как объяснил Мастер, время от времени ему приходилось защищать счастье простых людей. Что предстоит и Кеншину однажды, как мечнику, практикующему стиль Хитен Мицуруги.

Просто он иногда не понимал, как убийство людей защищало счастье простых людей. Он даже спросил об этом, но Мастер сказал, что люди, отказавшиеся от честного заработка и решившие грабить и обирать других, не имеют права жить. Поэтому убийство некоторых, как сорняков в саду, помогает другим хорошим и простым людям меньше страдать. В конце концов, у них и так была тяжелая жизнь с «увеличением налогообложения, иностранных требований и экономической нестабильности».

Так что, каждый раз, встречая в своем путешествии бандитов, Мастер тратил время, чтобы «очистить» лагеря.

И…

«Меч это оружие. Кендзюцу это искусство убийства. Вот в чем правда. И ты знаешь это, Кеншин». Это правда, но все же…

И что еще хуже, наблюдение за смертью людей иногда возвращало живые воспоминания о смерти Касуми и бойне. Мастер сказал, что они со временем пройдут, как большинство обычных кошмаров. Однако живые воспоминания пугали Кеншина и выбивали его из колеи, и случилось еще несколько инцидентов с энурезом. Это было в высшей степени неловко, даже постыдно, но Мастер просто проигнорировал эти случаи, оставляя его одного, чтобы постирать одежду и постель.

В такое утро Кеншин обычно чувствовал себя очень плохо, и по правде сказать, оценил бы сейчас утешение, предложенное Осуми-сан. Ее теплая забота успокоила бы его. Однако теперь, когда их снова было двое, это не представлялось возможным. Мастер был не тот человек, который обнимет и сделает таким образом все лучше. Особенно не сейчас, когда мечник казался холоднее. Может, Мастер скучает по Осуми-сан?

Так что вполне естественно, что Кеншин обратился к другу-духу в поисках утешения и заботы. Тот услужливо напомнил ему о теплых вещах, образующих стену между ними. И медленно, когда чувствовал, что нуждается в ободрении теплыми утешительными ощущениями и воспоминаниями, он принимался расширять дыру в стене.

В дополнение ко всему, она приносила пользу при обучении теперь, когда Мастер начал учить его как использовать холодность – ки – чтобы лучше чувствовать других людей. И делать это было проще, если у него было больше холодности по эту сторону стены. Однако он не слишком часто разбирал стену, потому что в первую очередь это было очень утомительно. Во-вторых, Кеншин заметил, что когда он удалял куски стены, они исчезали. По правде сказать, это немного пугало. Помимо того, что они слагали стену, это еще были воспоминания. И хотя они были не такими уж важными, Кеншин не хотел терять их. Так что он решил прикасаться к ним и расширять проем в стене только тогда, когда это необходимо.

Тем не менее, несмотря на плохие и тревожащие вещи, учиться владеть мечом было интересно. Кеншину нравилось думать, что он станет таким же, как Мастер. Тогда он тоже сможет защищать людей, и никто не сможет отнять у него тех, кто ему дорог.

Они снова путешествовали в эти весенние и летние месяцы, Мастер научил его еще двум ката и начал сражаться с ним. Ну, это было больше похоже на следующее: Мастер велел ему нападать, и когда он сделал это, пришлепнул его, как муху. Но было забавно. Это было новым и более настоящим, чем бесконечные повторения основных ударов или похожих на танец ката.

– Сколько ты насчитал, Кеншин?

Ооооо, Мастер вернулся! Кеншин выбрался из мягкой лесной подстилки, в которой прятался. Сколько было…? А, был этот один, потом три и девять, так что всего…

– Тринадцать!

Мастер кивнул.

– Верно. Ты становишься более точным. На этот раз ты даже заметил троих в восточной части лагеря.

С этими словами мужчина начал пробираться на дорогу через лес. Мастер ощущается теплым. Кеншин разинул рот. Это ощущалось как одобрение. Улыбка поднялась к губам, и он бросился вслед. Ради этого теплого ощущения и кивка он сделает все, что угодно.

Мастер, как и всегда, шел вперед большими шагами, но несмотря на сухую и жесткую землю обочины, совершенно бесшумно. Так он ходил независимо от того, где ступал. Это было необычно, и Кеншин пытался копировать его, потому что это умение было на самом деле крутым. Может, однажды ему удастся удивить Мастера, не всегда же ему удивляться.

Милю спустя они достигли дороги и направились на восток. Мастер сказал, что сейчас они двигались в сторону провинции Бидзен. Он не объяснил почему, но он почти никогда не объяснял свои мотивы Кеншину, так что это не ново. Сказать по правде, Кеншин был абсолютно уверен, что мечник и сам не знает, просто идет куда глаза глядят. Такой способ путешествий не казался полезным, но благодаря ему Кеншин постоянно видел новые места. Они останавливались в деревнях, чтобы пополнить запасы, а если деньги заканчивались, Мастер находил себе работу.

Как и обычно, они разбили лагерь на закате. Мастер развел огонь, предоставив Кеншину право зарыться в запасы в поисках котелка и риса. С некоторых пор Кеншин пытался готовить для них. Разумеется, он постоянно ошибался, рис подгорал и были другие досадные ошибки, но Мастер почти не комментировал это. Надо думать, не из доброты или чувства такта, а потому, что сам в действительности был не лучше в этом деле.

С другой стороны, благодаря урокам Осуми-сан Кеншин имел некоторые представления о том, как стать лучше. Тем не менее, несмотря на то, что готовка ему нравилась все больше и получалась все лучше, он не мог не скучать по стряпне Осуми-сан.

После ужина Мастер начал писать на земле текст. Это было нововведение в уроках чтения. Мастер писал что-нибудь для него, а он должен был попытаться выяснить, что именно. По всей видимости, Мастер полагал, что если Кеншин слушал хорошо, то должен быть в состоянии распознать некоторые наиболее распространенные слова.

Тексты, которые писал Мастер, всегда были короткими и загадочными. Но почему-то, когда Кеншин задумывался над ними, они, казалось, всегда содержали какое-то сообщение, крупицу мудрости или наблюдения. Как будто Мастер испытывал его. Но в некоторые дни тексты, кажется, вообще не имели смысла, зато при произнесении вслух звучали красиво. Так что, хотя было трудно разобраться в них, Кеншин нашел удовольствие в этом испытании. Как разгадывать загадки.

То, что сейчас он пытался разгадать, было как раз такого рода. Дух… Вода… Море… Свет…

– Что это вместе означает?

– Светлячок.

Ммм, светлячок? Тогда… Время… Мир… Потребовалось некоторое время, чтобы разобрать все знаки, но после легче было выяснить общее значение, произнеся вслух.

– Дух как вода в море, свет светлячков гаснет, время для мира.

Первая строка звучит знакомо, но Кеншин был хорошо знаком с духами. И он всегда чувствовал, что холодность похожа на воду. Но если дух как вода, и все на свете имеет дух, не может ли холодность ощущаться как море? А некоторые люди, особенно мужчины с оружием, ощущаются очень ярко со своей холодностью, а в гневе почти как свет. Теперь, когда Кеншин задумался об этом, он понял, что это выглядело почти как светлячки над озером вечером. Погас – как убит? Время для мира? Но это то, что Мастер сделал сегодня! Он убил злые огни в море холодности ради мира! Кеншин радостно улыбнулся, поняв это.