Текст книги "This one. Книга первая. Суровая земля (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Это о том, что произошло сегодня.

Мастер кивнул и спросил низким голосом:

– Сегодня у тебя не было живых воспоминаний, Кеншин?

– Нет, не сегодня, – довольно легко ответил Кеншин. Он научился доверять Мастеру и рассказывал ему об этом, если он спрашивал.

И было не похоже, что он сегодня испугался, просто чувствуя с помощью ки, как бандиты умирают. Он понимал, что происходит, и хотя ему все еще было трудно принять идею убийства, он понимал, почему Мастер это делает. Для хорошей цели.

Помогать людям это хорошо.

К тому же, не убийство вызывало его живые воспоминания, скорее…

– Запах крови. Крики, вопли, – Кеншин попытался объяснить это вслух. – Я тогда немногое увидел, так что если просто вижу, как это происходит, это не служит мне таким напоминанием, и даже не сильно ранит, но… Когда я чувствую запах крови и слышу крики, они возвращаются.

– Хммм, со временем ты привыкнешь, но это не то, с чем нужно торопиться, – согласился Мастер. – Хорошо, покажи мне твои третьи ката. Может, пришло время учить тебя следующим? Ты устал с ки?

– Вовсе нет.

С этими словами Кеншин встал, поднял свой меч и начал выполнять последние ката. Ему не терпелось получить новые.

В середине лета, в начале седьмого месяца, Мастер привел его к водопаду и заявил, что они остановятся здесь на какое-то время. Когда Кеншин спросил почему, единственный ответ, который он получил – Мастер чувствовал, что это хорошее место для тренировки. Для какой такой тренировки неглубокая заводь, медленная река и водопад были хороши, неясно. Прежде всего, Мастер велел Кеншину сражаться с ним. Холодная вода приятно охлаждала голую кожу, постоянно потную от палящего солнца. Но спарринг в воде?

Спустя непродолжительное время Кеншин почувствовал, что ноги словно налиты свинцом. Мастер ухмыльнулся.

– Твои руки стали сильнее, и выносливость у тебя приличная, но твоим ногам тоже нужно немного больше силы. Это поможет.

Это объясняло, почему они внезапно остановились во время самого благоприятного сезона для заработка и накопления средств. Кеншин даже немного растрогался. Мастер заботится о нем, по-своему.

И это все из-за одного разговора, когда он сказал прямо, что ему никогда не научиться сражаться так же, как Мастер.

Мастер покачал головой и задумчиво заметил:

– Ты маленький, и я сомневаюсь, что когда-нибудь ты наберешь достаточно массы или силы, чтобы побороть большую часть мужчин, так что не имеет никакого смысла учить тебя моему стилю. Нет. В сердце Хитен Мицуруги ки и ее использование в качестве инструмента для усиления атаки. В основе кендзюцу – интересы ученика. Мой стиль основан на силе. Очевидно, что он не подойдет тебе. Нет, мы должны найти способ обернуть твой размер в твою пользу. Самое логичное – сосредоточиться на скорости.

Тогда Кеншин лишь чуть-чуть задумался над словами Мастера. Мнение Мастера было не очень приятным, даже ранило… но он немного понимал его. В конце концов, большие и сильные мальчики вырастают в больших и сильных мужчин, все это знают, а он просто был совсем другим. И если есть способ стать хорошим мечником, он его узнает. Он не будет слабым, больше никогда.

Нет, я вырасту сильным, чтобы защищать людей, как Мастер… эта мечта стоит того, чтобы за нее бороться.

Так что они сражались в воде. Когда Кеншин больше не мог двигаться, Мастер велел ему повторять основные удары под водопадом. Спать он отправился в совершенном изнеможении, каждая мышца кричала в знак протеста. Неделя за неделей, каждый день был наполнен напряженной работой и упражнениями. Но независимо от того, как тяжело Кеншин работал, Мастер хмурился. Мечник и раньше был не из тех, кому легко понравиться, но во время тренировки на водопаде получить его одобрение стало невозможно. Если быть абсолютно честным, это беспокоило Кеншина. Он работал до изнеможения, повторяя пока мог, никогда не расслабляясь, никогда не жалуясь…

Одним поздним летним вечером ему наконец удалось побороть нерешительность и спросить мечника об этом. Мастер нахмурился, его ки оставалась странно спокойной… но затем откровенно ответил:

– Ты становишься быстрее уже сейчас, хотя и совсем немного. Чтобы быть результативным мечником, тебе нужно быть намного быстрее, чем другие. Тренировки в воде должны были помочь, но, похоже, это не работает. Недостаточно хорошо.

С этими словами Мастер встал и оставил его наедине со своими мыслями. Кеншин лег рано, полный сомнений и страхов. Независимо от того, что он старался не думать о плохом, дурные мысли, казалось, громоздились друг на друга. Если и было что-то, чего он хотел избежать, так это разочарования Мастера. Но если жесткие тренировки не работали, может, потому, что он был другим и просто не мог стать таким, каким хотел его сделать Мастер?

Ничего удивительного, что сон его был полон кошмаров. На этот раз ему снились его односельчане, называющие его бесполезным, неудачей, иностранцем, отличающимся, их неодобрительные взгляды, и даже его продажа.

Он опять проснулся в мокрой постели. Это только ухудшило его состояние. Ну почему же он такое разочарование? Неважно, как он старался, он всегда оставался слабым, просто странный иностранец, рева, который даже спать не может, как нормальные люди.

Он знал, что Мастер не оставит его. Если бы Мастер хотел от него избавиться, он давно бы сделал это. Нет, Мастер обещал, что Кеншин будет его учеником, и если тренировки не работали, он обязательно найдет другой способ научить его. Так Мастер всегда поступал: если возникала проблема, он мог ее решить.

На это, во всяком случае, Кеншин надеялся. Единственное, что он мог сделать, это усердно тренироваться. Но все равно оставался этот постоянный страх, что тренировки у водопада обречены на провал, что нисколько ему не помогало. Может, он слишком мал, слишком слаб, чтобы быть полезным…

Через неделю после начала тренировки мастер представил Кеншину новую идею.

– Раньше ты использовал ки для улучшения слуха. Но ки также можно использовать и для укрепления мышц. Этого требует стиль Хитен Мицуруги для сложных ударов. И хотя для тебя слишком рано и небезопасно использовать эту концепцию… возможно, мы можем попытаться использовать это.

Вот оно! Это, это сработает! Кеншин подумал с энтузиазмом, чувствуя облегчение. В конце концов, холодность была ответом раньше. Она была его случаем. Из-за нее Мастер гордился им.

Я хорош с ки. Кеншин знал это. Похоже, если и была единственная вещь в мире, делавшая его особенным, делавшая его действительно чего-то стоящим, так это холодность, ки. Но…

Когда он пообещал не использовать холодность без разрешения Мастера, друг-дух был разочарован. После этого Кеншин только разговаривал с другом-духом, несмотря на то, что знал, что дух любит, когда он использует холодность. Может быть, из-за этого с той поры он не был таким же.

Даже когда Кеншин удалил куски стены для повышения чувствительности ки в начале лета, дух не стал счастливее. Нет. Он был совсем не таким, как во время того случая с Асано или в доме Осуми-сан, когда они провернули трюк со слухом. Похоже, что-то случилось между ним и духом. Недоговоренность. Может, это могло бы все исправить?

– Думаю, было бы проще начать с направления духовной энергии к ногам и использования ее для повышения прыгучести. Обычно с этого начинается обучение.

Кеншин кивнул, легко понимая на этот раз логику Мастера. Когда он подводил каплю холодности к ушам, он заставлял их работать лучше, следовательно, струйка холодности к ногам сделает их сильнее, подумал он к другу-духу, посылая память о своих проблемах с тренировками в скорости и обращаясь за помощью с холодностью.

Нерешительность. Несогласие. Беспокойство. Гнев. Одиночество. Печаль. Гнев на Мастера.

Что? Кеншин замер, совершенно ошеломленный. Друг-дух всегда был с ним, и теперь он намеревался остановить его? Тогда он подумал ему твердо:

– Это важно. Мне нужна твоя помощь!

– Это не сработает, – наконец прошептал друг-дух.

– Почему?

Это казалось ему хорошей идеей. В конце концов, это Мастер предложил, а Мастер знал о ки!

Гнев на Мастера. Разочарование. Ревность. Нерешительность.

А потом простой, но твердый шепот:

– Нет.

Голос Мастера вдруг вытащил Кеншина из его затруднительного почти-сражения с духом.

– Нужно собрать всю энергию ки к центру. На следующем этапе визуализируй свои мышцы ног, затем сконцентрируйся и дай энергии вместе с током крови течь к ногам. Когда почувствуешь постоянную отдачу, то это только вопрос контроля, чтобы сделать ее полезной для скачка.

Кеншин не мог не смотреть на Мастера, открыв рот. Дух – мой друг, который был со мной так долго, отказывается мне помочь? И он сердится на меня? Из-за Мастера? Настолько, что отказывается помочь? И сказал, что это не сработает, и… и… То, что описал Мастер, не похоже на то, что я делал с холодностью раньше!

Кеншин сглотнул, чувствуя, что застрял…

И почему-то он не мог не вспомнить, как Мастер кричал на него, говоря, что он мог убить себя, используя ки неправильно. И было больно, и его уши кровоточили, потому что он использовал слишком много холодности – использовал неправильно.

Но обучение в воде не сработало так, как должно было. И, несмотря ни на что, он не мог разочаровать Мастера.

Что мне делать?

Мастер хмуро смотрел на него.

– Не стой, как идиот. Иди и попробуй, Кеншин.

И что он должен делать? Сделать, как он решил, было хорошей идеей, но дух считал, что это не сработает, а дух не так часто с ним не соглашался. Дух всегда знал о холодности лучше него! Он был сделан из холодности. Конечно, он понимал в холодности больше!

Или он должен сделать так, как сказал Мастер, делать то, что вообще не имеет никакого смысла? И мечник уже хмурился. Мастер рассердится на него за неудачу? Он не мог провалиться, опять! Не тогда, когда Мастер наконец выяснил способ стать быстрее, и Кеншин согласился, что это могло сработать.

Что я должен делать?

– Глупый ученик. Сосредоточься. Вынь голову из облаков и сосредоточься! Пробуй!

И он сделал так, как Мастер велел ему.

Дух послал ему чувство гнева и разочарования.

Разочарование Мастера постоянно становилось все более очевидным, и теперь, в начале сезона сбора урожая они покинули водопад, потому что тренировки не работали вовсе. Ну, Мастер сказал, что у них на исходе запасы продовольствия… но это была ложь.

Они оба знали невысказанную правду – настоящую причину – которая состояла в том, что Кеншин провалился.

Теперь, когда они снова были в дороге, Кеншин каждую свободную минуту, каждый божий день проводил, пытаясь выяснить, как использовать инструкции Мастера по применению ки. Это не особо помогало. По правде говоря, казалось, не поможет ничего, и каждодневные неудачи заставляли его чувствовать себя все хуже и хуже. И хотя друг-дух все еще был рядом, разговаривая с ним, он отказался помочь с ки. Когда Кеншин просил об этом, дух просто говорил, что это не сработает, не давая вообще никаких объяснений.

Постоянные неудачи и стресс сделали хуже ночные кошмары. Несмотря на то, что с живыми воспоминаниями некоторое время проблем не было, Кеншин не мог спокойно спать ночью, не увидев кошмаров о неудаче, о людях, говорящих ему, каким бесполезным он был, продаже и, в последнее время, о том, что Мастер говорит, что не будет его больше тренировать.

Он просто не знал, что делать.

Суть проблемы состояла в том, как ему казалось, что как бы он или Мастер ни пытались, они не понимали друг друга, когда дело касалось ки. Что за польза в медитации, концентрации ки в центре, дыхательных упражнениях? Способ Мастера вообще не имеет никакого смысла! Словно они оба видели ки совершенно по-разному и вообще не могли пользоваться методами друг друга.

Однажды ночью Кеншин, совершенно больной и уставший от теперешнего застоя, решил рискнуть и поэкспериментировать со своей идеей использования холодности к ногам, так же, как он раньше делал с ушами. Когда Мастер ушел на охоту, он выскользнул из лагеря, чтобы уединиться.

Найдя хорошее место, он начал собирать холодность на своей стороне стены, так же, как прошлой зимой. Подведение струйки холодности к его левой ноге заняло время, но когда он уже был на месте… Кеншин понял, что не имел абсолютно никакого представления, куда ее направить дальше. Всего одна секундная заминка с концентрацией и вспышка паники, и этого оказалось достаточно, чтобы потерять контроль над струйкой и плеснуть…

– Ааааааааааа!

… и левая нога взорвалась совершенно ужасной болью.

Слезы брызнули из глаз, он закусил костяшки пальцев, чтобы побороть боль, и ничего другого не оставалось, кроме как прогнать холодность прочь, прочь, прочь так быстро, как только возможно. Кеншину наконец удалось прогнать ки и, тяжело дыша, он закатал штанину и увидел ужасную картину. Поверхностные кровеносные сосуды порвало так сильно, что образовалась сплошная гематома, и бедро начало опухать. Это и выглядело плохо, но самое ужасное было в том, как нога болела.

Уставившись на нее, совершенно напуганный и в панике, Кеншин попытался подавить рвущийся стон. Ему нужна была помощь, прямо сейчас. Но Мастера не было, он охотился, и найти его не было никакой возможности. И он был слишком далеко, чтобы позвать на помощь.

Следующим вариантом было добраться до лагеря, до их снаряжения. О боже, это больно! Это так больно! Кеншин захныкал, но поборол боль и поднялся, чтобы встать. Затем он заковылял к лагерю через лес, делая один болезненный шаг за другим.

Последствия были абсолютно ужасны. Сверх всего остального, хуже физической боли и факта его неудачи, было разочарование Мастера и его брань. Хуже всего на свете было сидеть и тихо слушать, как Мастер орет на него, повторяя, что он «идиот, рискующий своим здоровьем», и напоминая, что Кеншин обещал «никогда не использовать ки без инструкции».

А его нога? Болела.

Она так болела, что он не мог ходить больше мили, прежде чем просить об отдыхе. Все же, невзирая на боль и стыд, это было почти заслуженным, если – если только потому, что Мастер запретил ему тренироваться и даже пытаться использовать ки в ближайшие две недели. Быть больным и выздоравливать было хорошим оправданием, которое он мог противопоставить постоянному чувству неудачи, пришедшему осознанию того, что он так же бесполезен с мечом, как и со всем остальным.

Но когда его нога почти зажила, и пришло время продолжить обучение, последовал худший удар из всех. Мастер с лицом, застывшим как маска, не выдававшая ни одного намека на чувства, призвал его к вниманию и спокойно сказал:

– Давай перейдем к другим моментам твоего обучения. Слишком рано знакомить тебя с ки. Ты слишком молод для этого.

Единственное, в чем Кеншин был хорош, стало теперь источником его наибольшей неудачи.

Комментарий к Глава девятая. Горечь

Картинки: https://vk.com/photo-128853700_431040953, https://vk.com/photo-128853700_431040966

========== Глава десятая. Невозможный выбор ==========

Поздней осенью того же года – четвертого года Ансей* – Мастер привел их обратно в провинцию Суо. Они посетили храм, где был похоронен учитель Мастера – Хико Сейджуро двенадцатый – чтобы почтить его память. По застенчивой просьбе Кеншина они также посетили и кладбище Шинты. Встав на колени перед могилой Касуми, Кеншин понял, что провел с Мастером целый год. Он и не заметил этого. Но так или иначе, он преисполнился благодарности Мастеру за то, что тот нашел его на этом одиноком кладбище. Тогда он этого не понимал, но вполне вероятно, что Мастер спас ему жизнь.

После того, как он вознес короткую молитву Касуми, Акане и Сакуре, просто потому, что Мастер сказал, что это было обычной практикой, Кеншин потратил еще немного времени, чтобы поблагодарить их за предоставленную ему возможность жить. А потом особенно поблагодарил Касуми, которая просила его жить ради нее.

Это было нелегко, с тех пор как болезнь прокатилась по его семье… но в целом, сейчас жизнь была хороша.

После этого они направились в провинцию Нагато, где Мастер привел его к маленькому одинокому домику на склоне горы. Мастер выглядел жутковато, когда они туда попали, словно видел что-то в пустой заброшенной хижине. Но когда Кеншин спросил об этом, мечник только ответил, что дом принадлежал его учителю, и здесь он провел большую часть лет своей учебы.

Дом был заброшен много лет и находился в большом беспорядке. Все в пыли, скрипело и воняло, крыша прохудилась в нескольких местах, поэтому первым делом Мастер занялся ею. В обязанности Кеншина вошла уборка. Затем пришло время запастись на зиму – в старой заброшенной хижине не было ни еды, ни дров, ни других предметов первой необходимости. Почти все с таким трудом заработанные Мастером деньги ушли на покупку того, что было необходимо.

По правде говоря, Кеншин был немного напуган, увидев, что деньги разошлись в считанные дни. Мастер, заметив его тревогу, грубовато объяснил:

– Это всего лишь деньги – и сами по себе нужны только для покупки необходимых вещей. Нет смысла их копить. Кроме того, зимой лучше оставаться на одном месте, чем рисковать в дороге.

Вспомнив прошлую зиму, Кеншин мог только согласиться. Путешествие по снегу внушало страх, не говоря уж о сне в мороз…

Когда Кеншин получал возможность остаться в одиночестве, он иногда пытался выяснить, как использовать холодность для укрепления мышц и повышения прыгучести. Его провал почему-то грыз его, казалось, бесконечно. Может, он не привык к неудачам, потому что всегда все выяснял сам. Так или иначе, ему всегда удавалось решать свои проблемы. В нем жило твердое убеждение, что если он будет стараться достаточно упорно, то всегда найдет выход.

Или, может, просто он был настолько упрям, чтобы перестать стараться и отпустить проблему.

Однако из-за этой неудачи он злился на духа, чувствуя его в некотором роде предателем. Из-за этого он с ним и не разговаривал. Может, это было и несправедливо, но Кеншин ничего не мог поделать с собой и считал свою неудачу виной духа.

Когда Мастер отказался от тренировок на скорость и использование ки как от неэффективных, он велел Кеншину сосредоточиться на его ловкости. Так что теперь все дни Кеншина были заполнены тренировками на растяжку и гимнастической практике, вроде стояния на руках, кульбитах и сальто. Это было весело и интересно и почти достаточно для того, чтобы забыть его бездарность. Новые виды тренировок ослабили его панику и стресс, так что ему не пришлось страдать от ночных кошмаров так часто.

Казалось, шаг за шагом он становился все лучше и лучше.

Основные ката ощущались им как его вторая натура, и он делал базовые удары только для проформы и чтобы держать руки в тонусе. Мастер постановил, что в этом он достаточно хорош, и спарринги стали более увлекательными. Они сражались в более быстром темпе, и вместо того, чтобы сбить его или бросить на землю, как склонен был делать раньше, теперь Мастер даже нажимал на лезвие, чтобы отметить удар. Когда Мастер бывал недоволен, он оставлял царапину или синяк, чтобы напомнить ему о сохранении стойки или лучшей защите позиции. От этого борьба походила на настоящее сражение, и Кеншин нашел спарринг гораздо более привлекательным, чем бесконечное повторение основ.

Утром и вечером они продолжали уроки чтения и письма, и словесные головоломки Мастера становились все сложнее. Кеншину очень нравилось их разгадывать, и однажды он осмелился спросить у Мастера, откуда тот их взял.

– Это стихи, а не загадки. Что же касается того, откуда они… ну, некоторые я прочитал раньше и просто пересказываю тебе. Но в основном они моего собственного сочинения.

– Вы их сочинили? Но они очень хорошие! Вы должны записать их, чтобы другие люди тоже могли прочитать их! – с энтузиазмом воскликнул Кеншин, пытаясь скрыть свое удивление. Он никогда бы не подумал, что угрюмый мечник – человек, который любит играть со словами.

– Откуда ты знаешь, что они сколько-нибудь хороши? С твоим-то знанием литературы? Глупый ученик, – недоверчиво усмехнулся Мастер.

Кеншин знал теперь, что не стоит воспринимать это близко к сердцу и даже не расстроился, но предпочел помешать рис, тушившийся в котелке. В последнее время, кажется, Мастер стал чаще называть его глупым, но это не имело значения. Он действительно может показаться настоящим дураком по сравнению с Мастером, но это не главное. Важным было скорее то, как Мастер говорил это. Не замечание, а, скорее, высказанное шутливым тоном, вкупе с теплой ки Мастера, уменьшительно-ласкательное прозвище. Как «дорогой ребенок», используемый Осуми-сан. И если сравнивать его и Мастера интеллект… ну, они просто думали очень разными путями.

Просто как я и дух ссоримся…

Что же касается стихов, Кеншин решил пока не затрагивать этот вопрос. Мастер казался немного смущенным, и беспокоить его сейчас не стоило. Однако это не означало, что Кеншин не сможет поговорить об этом позже. И может, если ему удастся добиться от Мастера записи своих загадок, другие люди тоже смогут наслаждаться ими так же, как и он.

В ту ночь, уходя спать, Кеншин взял с собой свой волчок. Сначала он прятал игрушку потому, что боялся, что ее отберут. Потом он продолжал скрывать ее, потому что не хотел, чтобы ее увидели и сочли его слабым ребенком, и чтобы Мастер не высмеивал его за то, что он играет с ней так часто. Но теперь, когда ничего другого для того, чтобы успокоиться, у него не было, ни одна из этих глупых забот больше его не волновала.

Волчок был единственной вещью, оставшейся ему от почти-второй-матери Касуми, и с ним было проще думать о ее обнадеживающих и добрых словах. Она просила его жить.

– Живи для меня, – сказала она, еще когда он был Шинтой.

За прошедший год он сделал все возможное, чтобы исполнить ее желание. И неважно, как трудно это было, даже после того, как Мастер взял его и дал ему новое имя «Кеншин» и согласился называть его по имени, как знак уважения его как личности.

Личность. Не раб. Не вещь, как чайник или ведро. Не ребенок или что-то еще. Личность в своем собственном праве.

Там, на кладбище, у Кеншина не было никого – только он и дух, один на один. А теперь у него больше не было друга. Несмотря на то, что дух все еще был там, он был не совсем другом. Друг – это тот, с кем можно поговорить несмотря ни на что. И да, дух все еще был готов говорить с ним, но он был зол на него. Раньше он был зол на людей, и никогда на него. И хуже всего то, что у него не было ни малейшей идеи, почему дух злится на него.

Кеншин раздраженно фыркнул и перевернулся на другой бок. Затем повязал веревочку вокруг волчка еще раз и потянул – тот снова закрутился, смешивая красивые цвета. Все таки почему дух на меня сердится? В этом нет никакого смысла – он же не делал ничего плохого. Это было невозможно, он отказывался это понимать. Глаза Кеншина широко открылись, и он резко остановил волчок.

Он… Дух, друг-дух… У него не было имени.

Сам он убедился, что назван Кеншином, и даже в довольно грубой форме потребовал от Мастера называть его по имени, потому что хотел быть человеком в своем собственном праве. Он очень настаивал, чтобы его называли его собственным именем, потому что не хотел быть вещью.

Но все это время он пользовался духом так, словно тот всегда должен был помогать ему, не требуя ничего взамен. Он всегда говорил с духом, когда ему этого хотелось, всегда полагая, что тот был готов помочь ему. Никогда не думал дважды, никогда даже не останавливался для того, чтобы подумать. Все это время он только пользовался другом – единственным, кто всегда был рядом, кто всегда делал все возможное, чтобы помочь ему. А взамен он даже не воспринимал духа как личность.

Чрезвычайно потрясенный этим осознанием, Кеншин попытался мысленно вернуться в весну, прошлое лето, начало осени. Все их споры с духом, как что-то просто неправильное между ними. Как он чувствовал, что дух его предал, отказавшись помогать. И еще он бросил духа одного. Он не предложил ему помощь в свою очередь, когда тот явно хотел общества и помощи. Вместо этого он презирал его за эгоизм.

Кеншин почувствовал, что у него заболел живот. Он изо всех сил старался быть справедливым, добрым и хорошим мальчиком, каким всегда хотела его видеть мать. Но все это время он был очень плохим другом к своему старейшему… нет, единственному другу.

Коротко сглотнув, Кеншин перевернулся на спину и попытался придумать способ все исправить. Когда он попался на подслушивании приватных бесед Мастера и Осуми-сан, то попросил прощения за свою невежливость. Попросил прощения. Это не смогло бы компенсировать ту боль, которую он причинил своему другу, но все же было хорошим началом.

Кеншин нахмурился и начал искать холодность внутри себя. Вот стена… дух отступил почти полностью на свою сторону, и ощущался очень холодным. Так или иначе, он казался маленьким, одиноким и слабым. Этого было достаточно, чтобы заставить его плакать от стыда. Он так поступил с единственным другом. Но слезами горю не поможешь, так что вместо этого он подтолкнул дух через выкопанную раньше дыру в стене.

Тот не ответил.

Кеншин не отступил, а послал воспоминание о его осознании к нему.

Проблеск интереса. Картинка резного камня – тюрьмы. Гнев. Печаль. Одиночество.

– Я сожалею, – подумал он, обращаясь к духу. – Я был тебе плохим другом.

Тишина. Но потом…

– Да.

– Ты не должен был мне помогать с тренировками в скорости. Я не имел права требовать этого от тебя.

Ошеломленная тишина. Но потом… ласковое согласие.

Кеншин почувствовал слезы в глазах и всхлипнул. Сжав волчок Касуми в руке, он сглотнул.

– Я обещал помогать тебе, но не сделал этого. Я бросил тебя одного. Я прошу прощения. Пожалуйста, прости меня.

Некоторое время ничего не происходило.

Но потом…

Чувство ласкового утешения.

Лучшее чувство на свете.

Оставшуюся часть ночи Кеншин только разговаривал с духом: несколько часов ничего, кроме разговоров и обмена воспоминаниями. Ничего не требуя, просто обмениваясь историями и мучениями от тренировок, успехами и неудачами. Рассказывая ему, как не удалось выяснить трюк с ки для мышц, и как он заболел после этого. Как он пытался понять это и всегда терпел неудачу.

Дух тогда послал ему чувство вины. А потом:

– Некто был зол на мальчика… так что не хотел говорить… Но правда в том, что некто не знает…

Кеншин почувствовал секундную вспышку гнева – он не знал? Почему не признался в этом сразу?

Но эти слова были странными для духа. Никогда раньше он не говорил ничего подобного, а потом Кеншин понял, что друг-дух ответил на его извинения своим собственным. Самое первое извинение, которое дух когда-либо делал. Так что ему оставалось только одно.

– Я прощаю тебя, – подумал Кеншин духу и добавил чувство гордости и нежности.

Может, это и хорошо, что дух не знал. Это, на самом деле, к лучшему. Они выяснят трюк с ки и мышцами вместе.

В конце концов, они же команда.

На следующий день, когда Мастер отправился на охоту после тренировки, Кеншин почувствовал себя уставшим и попросил оставить его. Мастер обозвал его лентяем, но не возразил. В конце концов, жизнь вместе научила каждого из них предоставлять другому время от времени некоторое личное пространство.

Теперь Кеншин сидел на камне около хижины, рядом с поляной, которую они использовали для тренировок, и лениво рисовал на земле иероглифы, пока разговаривал с духом. Обсуждалась тема о расширении дыры в стене, и поможет ли это с проблемами с тренировкой или нет. Дух считал, что это поможет увеличить количество используемой холодности, но что касается остального… не особо.

Кеншин тем временем написал слово «сердце» около ног. Без раздумий добавил к нему «большое». Вместе знаки образовали его прежнее имя. Повинуясь порыву, написал слово «меч» и добавил еще одно «сердце» рядом с ним. Мое старое и новое имя. Рядом.

Идея пришла в голову.

– Ты хочешь иметь имя?

Нерешительность. Вопросительное чувство.

– Просто… каждая личность имеет имя. А ты – личность, – пытался объяснить Кеншин.

Дух ничего не говорил. Вместо этого холодность задвигалась, словно извиваясь внутри него.

– Так замечательно называться собственным именем. Мне это так нравится. И я думаю, что тебе бы тоже этого хотелось.

Снова колебание… а затем ласковое согласие.

– Я тут подумал… о том, как мы стали в одном теле… о том, каким ты знал меня раньше… и о том, как мое имя было «большое сердце» раньше, а теперь «сердце меча», так что… ты мог бы быть «меч» и «большой».

Недолгая пауза… а потом…

– Кента, – тихо прошептал дух и отправил ласковое согласие.

Зима пришла и ушла, проведенная в доме старого ублюдка. Поначалу Хико очень не хотел возвращаться в завшивевшую богом забытую у черта на куличках хижину, потому что что бы он ни делал, старый хрыч будет заглядывать ему через плечо. Но слова Осуми продолжали преследовать его, так что ему в конце концов удалось подавить раздражение и вернуться туда. Сперва просто для того, чтобы проверить, можно ли там вообще жить. Если нет, он сможет вернуться на прежний путь и поискать работу где-нибудь в городе. Но когда они подошли к знакомой горе, увидеть дом, в котором прошла большая часть его юности, место, где он убил старика, больно не было.

Это была не боль. Просто онемение.

И так было лучше для его ученика.

Так что они остались.

Мальчик прогрессировал достаточно быстро, несмотря на разочарование летней тренировкой. К тому же, даже если сейчас он сосредоточился на тренировке ловкости, то решил продолжить физическую подготовку мальчика, ориентированную на увеличение скорости. Может, мальчик освоит и это. Не похоже, что проще было обеспечить скорость мышц, и затем научить ребенка использовать те ресурсы, которые у него были.

И в конце концов Хико признался сам себе, что его попытка форсировать события свела на нет весь прогресс. В этом была определенная трудность. Если он толкал его вперед недостаточно, мальчик тормозил, но если требовал слишком много, мальчик расстраивался, терял сон от ночных кошмаров, и каждый шаг вперед словно бы растворялся в воздухе. Так что ему следует лучше оценивать ситуацию и корректировать тренировки в зависимости от возможностей ребенка.

Осуми-сан обладала достаточной мудростью для этого. Прошлой зимой она сказала, что он не должен относиться к Кеншину как к миниатюрному взрослому. И хотя потребовалось время, чтобы признать, что он неправильно оценил ситуацию на водопаде, в конце концов Хико сдался, изменил подход и перешел к другим формам обучения.

Увидев непонимание Кеншина относительно ки и его отчаянные попытки с ней… Что вообще сподвигло его ввести ки как метод укрепления мышц так рано? Внутреннее использование ки было одним из последних шагов Хитен Мицуруги. Это был ключ к спецприемам стиля, заключительным его шагам – Кузурюсен и Амакакеру-Рю-но-Хирамеки, к божественной скорости… Нет. Он должен сохранять спокойствие, несмотря на то, что мальчик проявил уникальный талант со слухом. Он же оказался нетерпелив, когда увидел возможность.