Текст книги "This one. Книга первая. Суровая земля (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Да. И ты решил тренироваться без моего присмотра?

– Я не думал об этом. Я так долго пытался понять… Так что, когда все понял, просто не смог удержаться.

– Не смог удержаться? Хммм… Ясно, чем ты занимался.

Немного застыдившись, Кеншин отвернулся, шаркая ногами. Слова Мастера укололи его – он не подчинился приказу, это верно. Не говоря уже о том, что сделал это сейчас, после всех летних неприятностей. Чувство победы скисло на языке. Что значат его открытие и успех, если он снова разочаровал Мастера?

Усмешка.

– Глупый ученик.

Шаги.

Мастер повернулся и уходит. Кеншин почувствовал, что его колени подгибаются, и задрожал. О, нет, нет, нет!

Затем Мастер остановился и сказал:

– Иди и тренируйся. Очевидно, тебе не нужна моя помощь.

Это… это оно? Кеншин сглотнул. Мастер больше не собирается меня учить?

– Но к обеду возвращайся. Мы все это обсудим как следует. И подумаем, чему тебя учить дальше.

Кеншин выдохнул. Хвала богам! Улыбка облегчения появилась на его губах. Мастер простил меня.

– Да, Мастер!

Комментарий к Глава двенадцатая. Последствия

Фанарт: https://vk.com/photo-128853700_431041112

========== Глава тринадцатая. Убить двух зайцев ==========

Этой зимой Мастер познакомил Кеншина с самыми основными спецприемами Хитен Мицуруги. Кеншин мгновенно влюбился в Рю-цуй-сен – удар, начинавшийся высоким прыжком, и использующий силу падения для усиления мощи удара прямо в середину лба. Высокие прыжки восхищали Кеншина больше всего, потому что Мастер показал ему, как падать правильно, и было весело использовать ки, чтобы придать прыжкам дополнительную высоту. Мастер был доволен его прогрессом и двигал его все дальше и дальше. Постоянная практика позволила Кеншину хорошо овладеть ки, и Кента научился лучше проникать сквозь стену. Им все еще было необходимо время, чтобы сосредоточиться, но Мастер не горел желанием давать им это время во время спаррингов.

К следующему лету они узнали почти все приемы, требовавшие применения ки. Ночные кошмары потихоньку отступили и больше не беспокоили Кеншина. Но оставаться все время на этой старой и скучной горе было невыносимо. Мастер все еще не хотел выпускать его. Даже весной, когда он отправился к Кавасе-сану и за покупками, он оставил их на горе.

И что хуже всего, получив деньги за стихи, Мастер заявил, что в этом году в путешествие они не отправятся. Сказать, что Кеншин был недоволен – это ничего не сказать. Он любил путешествовать и исследовать новые места, да, но чего он хотел больше всего – это оказаться подальше от этой проклятой горы. Но слухи все еще ходили, особенно в Чоушуу. И хотя, скорее всего, ничего страшного бы не произошло, Мастер сказал, что лучше не рисковать.

Осенью с обучением возникла еще одна проблема. В последнее время Мастер стимулировал его больше использовать ки. Кеншин все лучше справлялся с внутренним использованием ки, и его тело все больше привыкало к присутствию Кенты на его стороне, и могло справляться с этим больше и дольше.

Но использовать ки снаружи? Это было трудно.

Кента и Кеншин почти сразу поняли, что им всего лишь нужно подтолкнуть ки к клинку, когда Кента находился с этой стороны стены, и этого достаточно, чтобы придать лезвию дополнительное преимущество. Но знания, как это работает, было недостаточно для проклятого Дорюсен!

Атака требовала влить ки в лезвие, а потом ударить им по земле с такой силой, чтобы обломки достигли противника – эффективная дистанционная атака. По крайней мере, в теории. Но для Кеншина оказалось невозможным сконцентрировать ки и придать удару достаточно силы. Им удалось поднимать в воздух лишь мелкие камешки, песок или пыль. Жалкое зрелище.

Мастер все время поддразнивал его. Кеншин все больше уставал от едких замечаний и насмешек, которые Мастер был склонен отпускать ему. Или, может, сказывалась жизнь в ограниченном пространстве с самым тяжелым человеком на земле. Кеншин не знал и знать не хотел. Его постоянное раздражение и досада не отпускали его, и только продолжали возрастать, и единственное, что немного помогало выпустить пар – это постоянные спарринги с Мастером.

Тем не менее, ему еще не удалось нанести ему удар. Даже с учетом внутреннего использования ки и приемов, которыми он овладел. Это становилось его больным местом.

Этим летом Мастер не учил его ничему новому. Все время занимали спарринги, физическая подготовка, использование ки дольше, быстрее и эффективнее. Дорюсен с песком идеально подходил в качестве отвлекающего маневра. Не то чтобы этим можно было серьезно кому-нибудь навредить, поскольку Кеншину не удавалось придать этому удару достаточную мощь.

Во время сезона сбора урожая второго года Бункю* Мастер ушел к Кавасе-сану забрать заработок от стихов. По какой-то причине эта простая поездка заняла у него четыре недели, и Кеншин не мог не радоваться этому маленькому изменению своего тюремного горного образа жизни. Даже настоящие преступники не отсиживали такой долгий срок неизвестно где и не испытывали таких пыток, которым подвергал его Мастер!

Блаженное пребывание в одиночестве, без необходимости терпеть вспышки темперамента Мастера или выполнять бесконечную и унизительную домашнюю работу было благодатью. Единственное, что могло бы сделать его жизнь лучше, это возможность увидеть других людей. Может, поговорить с кем-нибудь. По правде говоря, Кеншин хотел уйти прочь отсюда – снова путешествовать, видеть людей, помогать им как достойный ученик Хитен Мицуруги. Хоть ненадолго, пожалуйста! Только бы не быть вынужденным терпеть эту изоляцию в небытие, часы, заполненные только неизбежными потребностями и тренировками.

Не то чтобы Кеншину не нравилось обучение, нет! Но Мастер так давно не учил его ничему новому. Они только оттачивали специальные атаки, занимались физической подготовкой, вели долгие дискуссии о тактике и пытались отточить свое мастерство с ки. Даже Кента устал от этого. Даже сам Мастер, кажется, устал от этого.

Надежды…

В десятом месяце того же года желания Кеншина сбылись. Мастер взял его с собой в Хаги, когда отправился пополнить запасы на зиму, дал ему шляпу и немного денег и велел развлечься. Компромисс, достигнутый после долгих уговоров, когда Кеншин заявил, что сойдет с ума и натворит бед в хижине, если не посмотрит на людей хотя бы раз в году.

Мастер усмехнулся, поднял бровь и сказал:

– А ты еще не наделал? Мне разницы не видно, глупый ученик?

Но Кеншин не возразил! Он наконец увидит людей! Жизнь! Что угодно, кроме горы!

Конечно, Мастер заявил, что причина, по которой он берет его с собой, не имеет ничего общего с его доводами. Ему просто требуется помощь с покупками. Но Кеншину было ясно, что Мастера что-то беспокоит. По правде говоря, частично это было связано с тем, что о время их затворничества произошло несколько больших скандалов, привлекших к себе основное внимание, в частности, инцидент в Намамуги**, когда самураи Сацумы убили британского торговца. Маловероятно, что кто-нибудь вспомнит убийство в Сетцу, но осторожность не помешает, и Мастер предупредил его на всякий случай, чтобы он прикрыл волосы.

Кеншин согласился на шляпу. Ему в любом случае не нравилось, когда на него обращали внимание. И если кто-то помнил слухи, зачем рисковать?

Итак, он бредет по улицам в некрасивой шляпе и старается насытиться ощущениями от людей и их разговоров. Ему так хочется насладиться этими моментами свободы. У Мастера встреча с Кавасе-саном, а потом он отправится за продуктами. Кеншин не требовался ему до обеда, к тому же, как Мастер заявил, он сможет найти мальчика где угодно. Очевидно, что это не представляет сложности, достаточно следовать за «его стенаниями, нытьем и гвалтом».

Кеншин фыркнул в ответ:

– Мне тоже не нужно искать вашу ки, чтобы увидеть дождевое облако, нависающее над вашей головой.

Им и правда хотелось насладиться минутной свободой друг от друга.

Однако по прослушиванию разговоров окружающих стало ясно, что что-то неправильное происходит с правительством. Кеншин не много знал о политике, сёгунате и Бакуфу. В лучшем случае, как среднестатистический обыватель. Но даже для его ушей разговоры о руководстве страны звучали не очень хорошо.

– Эти иностранцы навязывают договоры, а Сёгун не в состоянии остановить их.

– Ха. Договоры. Это только называется так. Это шантаж, только вместо честного ножа к горлу нам угрожают их пушки и военные корабли.

Кеншин знал – боже, слишком хорошо – что немногим людям нравятся иностранцы. Его несчастьем было то, что он походил на них всю свою жизнь. Но он не был иностранцем, а судя по разговорам на улице, иностранцы – люди весьма плохого рода. Он прекрасно понимал, почему честные люди хотели изгнать их из страны, особенно в свете этих договоров, кажется, послуживших причиной повышения налогов для простых людей.

Может, Мастер должен убивать иностранцев вместо ронинов? Это, разумеется, стало бы лучшим применением стиля Хитен Мицуруги для защиты простых людей?

Но опять же, убийство иностранцев уже стало большой проблемой. Произошло уже немало инцидентов, закончившихся жертвами с обеих сторон, и правительству пришлось платить за это. Так что убийство иностранцев только усложнит проблему, а не решит ее.

– Хм, Сёгун, Бакуфу и их бесполезные законы. Не могут защитить людей, не могут остановить иностранцев.

Так или иначе, люди здесь, в Хаги, соглашались с тем, что правительство не слишком хорошо выполняет свою работу. Его законы несправедливы, его люди не следуют им, оно не защищает простых людей. Вместо того, чтобы делать то, что должно, оно просто позволяет иностранцам творить что им угодно. Согласно общему мнению, суть проблемы в том, что сёгунат не правит страной согласно божественной воле Императора.

Кеншин знал, что страной правит Император, посланный богами. Все это знали. Но по какой-то причине, совершенно непонятной для него, не император отдавал приказы, а сёгун.

И именно законы сёгуна не защищали всех одинаково. Законы работали неправильно. Став свидетелем несправедливости законов сёгуна к Мие год назад, Кеншин решил, что эти люди были правы.

Кажется, исправить эту несправедливость и принести людям счастье можно только свергнув сёгунат и вернув власть Императору. Для Кеншина это имело смысл. Поскольку Император назначен богами для управления страной, он должен исправить законы так, чтобы они стали справедливыми для всех, и для этого такой сёгун вовсе не нужен.

Время от времени люди шептались об Ишин Шиши – людях благородной цели. Людях, посвятивших жизнь цели, которую хотели все – свергнуть сёгунат, восстановить Императора и прогнать иностранцев. Может, это как раз то, к чему он с Мастером должны приложить свою силу? Хитен Мицуруги ведь создан для защиты простых людей? Так же, как и эти Ишин Шиши?

Путь Мастера, который он выбрал для выполнения своего долга – убивать бандитов, охотиться на ронинов и других преступников, кажется, не очень хорошо работает.

Согласно уличным разговорам, кажется, такие неправильные вещи происходят годами. Все это время Мастер говорил, что защищает людей, но становилось все хуже. Так что, возможно, правильным способом использования Хитен Мицуруги было бороться вместе с другими, чтобы исправить положение в стране? Ведь и ки внутри он использует вместе с духом?

Но Мастер не любил работать с людьми. Он всегда хотел делать все по-своему, и Кеншин слишком хорошо это знал. Но может, он сможет убедить Мастера? И счастливы станут все люди, а не только те, с кем Мастер и он сталкивались в своих путешествиях.

Да, это имеет смысл.

На обратном пути Хико заметил, что мальчик задумался. В его светлых глазах опять был этот отсутствующий взгляд «голова в облаках». Хико нахмурился и покачал головой. Несмотря на все его попытки, он не смог выяснить способ избавить мальчика от этой досадной привычки.

К счастью, Кавасе-сан был рад заплатить ему за стихи и рассказал, что имя Кии-но-Хирото набирает популярность даже в столице. Вероятно, возник интерес среди придворной знати, оттуда и эта популярность. Какая ирония. Хико не мог не чувствовать себя довольным. Кто бы мог подумать, что он будет зарабатывать на жизнь искусством?

И еще важнее то, что его искусство и доход от него гарантировали, что ему не придется тратить время на случайную работу, и позволяли сосредоточиться на обучении Кеншина. Дополнительным преимуществом стало то, что ему не приходилось иметь дело с людьми, их требованиями и постоянным тявканьем, и он может оставаться на одном месте, наслаждаясь уединением и спокойствием.

Может, странник в его сердце, занимавший такое важное место в его юности, нашел наконец успокоение?

Этой зимой ему перевалит за тридцать. Странная для понимания вещь. Он не станет старым, но кажется, достигнет некоторого рубежа зрелости. Больше он не будет молодым.

Хммм! Не похоже, что это много для него значит.

Хотя жизнь в горах с мальчиком имела свои проблемы. Кеншин вступил в свои неуклюжие подростковые годы, и прошлой зимой его голос наконец-то сломался. Хико ждал этого. По правде говоря, он мог бы и поменьше тыкать в тяжелое положение мальчика. Но он не мог ничего с собой поделать. Голос у малыша был забавный и высокий, как у маленьких девочек.

Конечно, он тактично указал мальчику на это. После этого Кеншин не разговаривал с ним несколько недель. Двойное благословение, не иначе!

Нет, правда, его молчание после всех стенаний, нытья и угрюмого ропота, что они не отправились в путешествие прошлым летом, было просто превосходным. Похоже, Хико заработал себе некоторое количество хорошей кармы за то, что был спокойным, собранным и вообще таким хорошим наставником для ребенка.

Однако причина, по которой он не хотел брать Кеншина с собой, заключалась вовсе не в слухах. По крайней мере, не напрямую. Неважно, как злился клан Куто из-за их потери, Хико не верил, что он будет преследовать нарушителя больше года, или через семь провинций. Нет, просто движение Сонно Дзёи приобретало все большую популярность, а их действия по отношению к иностранцам приобрели насильственный характер.

Страна достигла точки кипения, и путешествовать с ребенком смешанной крови было чистым безумием, когда люди искали виноватых. Так что они остались дома и занялись тренировками. Мальчик освоил в теории все специальные удары Хитен Мицуруги и большинство мог использовать. Были еще кое-какие вялые трудности, особенно с Дорюсен. Но все утрясется в свое время, рассудил Хико. Ему просто нужно подтолкнуть мальчика.

Однако, казалось, есть некая стена, блокирующая достижение Кеншином его истинного потенциала в использовании ки. Похоже, что ребенок мог обойти ее, когда было необходимо, но это требовало большой концентрации, подготовки, и Кеншин не мог удерживать это долго.

Очень странно и непредсказуемо.

Помогло бы, если бы Хико понял, что подтолкнуло Кеншина в первый раз. Он понял это, когда немного поразмыслил и порылся в памяти. Еще в Сетцу фермер сказал ему, что мальчик двигался слишком быстро, чтобы его увидеть. Это означало, что мальчик впервые использовал свою способность под давлением, и даже он сам признался, что был зол. Хико уже слышал подобное, и это совпадало с его собственным опытом. В конце концов, гнев служил спусковым механизмом для использования ки, когда он еще был юным. Так что ему просто нужно было рассердить ребенка и давить на него так, чтобы стена, удерживающая его, сломалась.

К счастью, Хико хорошо наловчился нажимать на болевые точки малыша. Факт – было почти забавно пытаться разозлить его нежного сердцем и слишком доброго ученика, для его же собственного блага. У Кеншина было чистое сердце, лишенное злого умысла и злости, охватившей простой народ. И хотя ребенок был восприимчив к убийству, крови и крикам, Кеншин не был слабым. Нет, у его ученика был упрямый дух, который просто терпел. Он выдерживал и выдерживал все с такой волей, которую Хико, кажется, еще не понял до конца.

Да, в гневе ребенок взрывался, имел вспышки темперамента, отвечал на колкости руганью, но все это были поверхностные эмоции. Кеншин был мыслителем. Он думал и рассуждал, и когда придет время, он придет к этому.

Так же, как и раньше, поэзия и проблемы с внутренним использованием ки были только частью его размышлений о том, что происходит с его учеником сейчас. Хико был готов признаться, что это с того судьбоносного лета и инцидента с самураями. Он прочитал лекцию о принципах Хитен Мицуруги, о том, как использовать силу стиля для защиты слабых должным образом. Мальчик только задумчиво кивнул, но ничего не ответил.

Ну да ладно, придет время, и мальчик заговорит. Он всегда так делал.

В Хаги впервые за несколько лет Хико купил саке. Кеншин рос, и жизнь была хороша. Может, пришло время немного попраздновать?

Годовщина смерти старого ублюдка была бы для этого идеальной. Он выпьет за старого хрыча, засвидетельствует почтение его памяти и порадуется, что взял своего ученика. Он не мог бы найти никого лучше. Кеншин освоил все с такой скоростью, что ему почти ничему не осталось его учить, только последовательности техник или некоторым смешанным ситуационным приемам, вроде баттодзюцу.

Лично сам Хико не слишком заботился о нем. Быстрый розыгрыш*** – чисто дуэльная техника и не имеет никакого практического применения в реальном бою. Хитен Мицуруги создавался для противостояния одного против многих, это была его цель, причина его существования, и Хико был единственным хорошо подготовленным для использования стиля исключительно для защиты слабых.

Но не похоже, что он может выполнять свой долг с мальчишкой на буксире. Хико не собирался выпускать малыша из виду, а Кеншин был еще не готов помогать. Ребенок был еще слишком молод для этого – кошмары, последовавшие вслед за убийством самураев, это доказывали. Нет, пусть лучше ребенок подрастет и достигнет определенного возраста, прежде чем взвалит эту тяжелую жизнь на свои плечи.

Во время одиноких исполненных дум ночей Хико признал, что не был уверен в том, что его долг был чем-то большим для меча Мицуруги. Кроме обучения мальчика. Так что он будет присматривать за мальчиком и тренировать его.

Что касается тренировок, Кеншину в последнее время было скучно до слез. Хм, может, техники баттодзюцу облегчат скуку и повторение, сопровождающее совершенствование навыков?

Под ясным ночным небом, поздней ночью, в годовщину смерти старого хрыча, Хико потихоньку потягивал саке и наслаждался вкусом. Мальчик составлял ему компанию.

Они заплатили дань уважения мертвым. Он своему старому Мастеру, человеку, который научил его всему, что имело значение. Человеку, принявшему его и показавшему ему чистоту и предназначение Хитен Мицуруги. И за это Хико был ему благодарен. Кто знает, где бы он оказался, если бы старый хрыч не взял его в ученики?

Как будто он этого не знал.

Он усмехнулся, и горькие воспоминания всплыли в его голове.

Он был высокомерным ребенком, рожден в привилегиях, вырос в разгар политических дрязг, стал игрушкой в руках могущественных коварных стариков. Он родился в мире, где богатство и власть использовались только для того, чтобы получить еще больше и того, и другого. Тогда его Мастер показал ему, что в жизни существуют и другие вещи, он показал, что единственный путь силы – защищать слабых.

Да, за это Хико всегда будет ему благодарен. Но в то же время эти чувства не уменьшили его ненависть к выбору и предательству старого ублюдка. Хрыч позволил использовать себя в политических играх. Он утверждал, что это для лучшего использования силы Хитен Мицуруги, и участие в политике лучше всего поможет людям. Хрыч утверждал, что эпоха мечников, защищающих людей только с помощью своего клинка, подходит к концу, и принципы Хитен Мицуруги должны быть обновлены в соответствии со временем.

Та оригинальная идея одинокого мечника, защищающего слабых, теперь просто не работает.

Тогда Хико поверил старику. Может, поэтому ему было так больно, когда предательство старого ублюдка стало очевидным. После всей этой философии и доброты, Хико оказался ничем иным, как игрушкой для хрыча и его стремления повлиять на отца Хико. И по правде, ни один из мудрых принципов не был предназначен для него.

Обманутый, с разбитым сердцем, Хико вернулся и убил хрыча с помощью Амакакеру-Рю-но-Хирамеки, которому тот научил его. Терминальной атакой.

Несколько лет после этого Хико был ожесточенным молодым человеком. Бродил, пытаясь отыскать путь использовать принципы Хитен Мицуруги так, как они использовались тогда, когда был создан стиль – мечник, очищающий мир от зла, защищающий невинных и неспособных защититься.

А потом, той холодной осенней ночью, он нашел Кеншина. Хико понял, что с этим мальчиком ему дан шанс возродить Хитен Мицуруги – вернуть его к чистым истокам, но таким образом, чтобы соответствовать времени.

Но теперь Хико медленно приходил к осознанию, что, возможно, старый ублюдок имел здравое зерно в своем безумстве. Было трудно путешествовать как самурай без хозяина. Не так много он мог сделать как одинокий самурай, кроме зачистки бандитов, преступников и опустившихся ронинов – это не сильно облегчало положение простых людей. Может, старый хрыч был прав, и эпоха одиноких мечников заканчивается?

Иностранцы пришли со своими технологиями, ружьями и пушками. Страна медленно открывалась и двигалась вперед. И не имеет значения, что фанатики поют «варвары – прочь». Всякому, у кого есть глаза и уши, было ясно, что иностранцы не оставят Японию в покое.

Может, не так уж и плохо признать, что на этот раз некоторые суждения его старого учителя имели смысл и мудрость.

А прямо сейчас Хико был доволен. У него был хороший ученик – мальчик убежден и не заботится о насилии. Может, вместе им удастся найти способ использовать меч Мицуруги таким образом, который устроил бы наступающий новый мир?

Он посмотрел на саке. Последний раз он пил с отцом Осуми. Может, ему стоило принять предложение? Но он опять был слишком высокомерен и не хотел поступаться своими принципами. Он был молод. Это было всего три года назад. Как все могло так измениться за три коротких года?

Но саке вкусно.

Кеншин выплюнул его, когда он дал малышу попробовать.

Это было забавно. Ну, может, ребенок просто еще не понял. Кеншин еще так молод. Не понимал утонченности, деликатного вкуса.

– Вишня расцветает весной, летом звездное небо, осень приносит полную луну, а зимой идет снег, – громко произнес Хико.

Да, это то, что надо.

– Все это придает саке вкус.

У него ушло много времени, чтобы понять это, и мальчик пока не в состоянии это увидеть. Когда он впервые попробовал саке, оно было ужасным и горьким.

– Если тебе не нравится саке, то с тобой что-то не так.

На вкус оно было похоже на кровь. Потому что с ним тогда было что-то не так, понял Хико. Он был ожесточенным и злым, конечно, вкус саке отразил это. Он пил, чтобы забыться. По-другому тогда не получалось. Его исключительная память, что позволяла ему запоминать все, что он когда-либо видел, которой он всегда гордился, тогда была его проклятием. А сейчас?

У саке приятный вкус. Он постарел, успокоился и обрел мир. Он нашел хорошее в жизни.

– Когда-нибудь ты поймешь, как распробовать его.

Да, Кеншин поймет в свое время, без того горького опыта, которым были охвачены первые годы Хико. Да, мой ученик будет лучше.

Хико кивнул, глянул на мальчика через плечо и закончил:

– Тогда мы будем наслаждаться им вместе.

Потому что по правде первые шаги к его исцелению произошли из-за мальчика. Именно благодаря Кеншину он обрел этот мир.

Звезды такие яркие. Это действительно прекрасная ночь.

Я в мире.

После первого снегопада Хико наконец-то услышал, о чем задумался Кеншин по возвращению из Хаги, и сказать, что он был недоволен, было бы серьезным преуменьшением.

– Мастер, я тут подумал…

– Да?

– Путь Хитен Мицуруги гласит, что меч должен использоваться для защиты слабых.

Хико скептически поднял бровь, но терпеливо ждал, когда мальчик выскажется.

– Но тот способ, которым мы осуществляем это, убивая бандитов и преступников, не помогает людям так, как должно.

На мгновение Хико был счастлив услышать это, ведь это означало, что мальчик пришел к тому же пониманию, что и он сам. Может, у Кеншина есть новые идеи? В конце концов, несмотря на то, что мысли у него шли совершенно другим путем, все же сохранялся интеллект и практический склад мышления. Так что Хико прислушался.

– Я слышал в Хаги, что беспорядки вызваны тем, что сёгунат недостаточно хорошо выполняет свою работу, что он не может держать иностранцев под контролем, не может выдворить их так, как должен, и его законы несправедливы, и есть люди…

А потом мальчик стал извергать треп радикалов Сонно Дзёи. И это самое лучшее, что могло выйти из его уст?

– Может, мы должны присоединиться к ним в их борьбе? Вместе мы могли бы лучше помочь людям.

Не та ли это самая фигня, о которой ему разглагольствовал старый ублюдок десять лет назад? И это уже было опровергнуто самым худшим образом! Так что Хико поступил так, как поступил бы любой разумный наставник.

– Прекрати, глупый ученик!

Он сказал мальчику, что ему не хватало здравого смысла, и указал на ошибки в его рассуждениях.

– Вслушайся в ту чушь, что выходит из твоих уст! Присоединение к радикалам не уменьшит беспорядок, а только увеличит его. В чем абсурдность этого движения Сонно Дзёи? Это нелепое экстремистское дерьмо, вот что это такое! Иностранцы пришли, чтобы остаться, и правительство ведет с ними дела так, как может. Наступает новая эра, и политика меняется, чтобы ответить на этот новый вызов. Если они этого не сделают, их свергнут. Это не имеет отношения к простым людям или к нам.

И тогда ребенок имел наглость говорить к нему спиной. Абсолютно нелепо.

– Но Мастер, если мы вступим в это движение, мы сможем лучше помогать людям!

Ему пришлось прояснить факты так ясно, как только возможно.

– Хитен Мицуруги используется, чтобы помогать людям без вмешательства других. Только мастер стиля может судить о том, как наилучшим образом использовать свои навыки для помощи людям. Стиль слишком силен, чтобы отдавать его в чужие руки.

– Но… но… вы просто не хотите признать, что вы не правы! Вы всегда принимаете решения по своему усмотрению и не слушаете других! Если мы…

В этот момент с Хико было достаточно.

– Глупый ученик, я больше не хочу слышать этот бред. – И он вышел из хижины.

Ему хотелось охладить голову. Из всех идиотских идей, которые осели в голове у ребенка, эта была худшей. Или он ничему не научил его за все эти шесть лет? Его словно отбросило назад во времени, и он снова услышал бред своего Мастера и его ложь.

Хико поклялся себе, что найдет способ использовать меч Хитен Мицуруги так, как должно. И последнее, что он сделает, это присоединится к радикальным экстремистам! Ха! На благо народа, как же!

Он плюнул на землю и усмехнулся.

– Глупый ученик!

Кеншин нахмурился. Сказать, что он был разочарован в Мастере – это ничего не сказать. Он всегда воспринимал Хико как пример для подражания. Но как он ни старался, Мастер не желал его слушать.

Всю зиму! Весь сезон он пытался убедить Мастера, что это именно тот путь, с помощью которого они смогут лучше помогать людям, простым людям, которые страдают столько лет! Помогать людям это обязанность мастеров Хитен Мицуруги! Мастер сам учил его этому и даже согласился, что тот путь, по которому они шли до этого, был неэффективен!

А тогда, в случае с Мией и самураями, Мастер сам сказал, что убивать самураев не было неправильно. Что самураи были злыми людьми! Но Мастер также сказал, что хотя самураи и были злыми людьми, они действовали в своих законных правах! Что законы допускают случаться несправедливостям! Что закон не защищают людей! Что законы были неправильными!

И когда Кеншин попытался разъяснить Мастеру, что, возможно, они должны попытаться сделать что-нибудь большее, чтобы изменить неправильные законы, Мастер просто не стал слушать! Вместо этого он начал кричать на него, что он «глупый ученик» и «наивный ребенок»!

Почему Мастер не может просто выслушать меня?

Дух пытался успокоить его. Кента тоже считал, что Мастер до нелепого несправедлив к ним.

А обучение? Какое обучение? С осени Мастер не научил их ничему новому, да и тогда это были всего лишь некоторые приемы баттодзюцу, в эффективность которых в реальном бою сам Мастер не верил. Только Сорюсен – двойная техника быстрой ничьей, кажется, чего-то стоила, но даже она оказалась дуэльным приемом. В борьбе с несколькими противниками это немногого стоило.

А остальное? Выбросить меч из ножен как метательное орудие? Правда, это у Кеншина получалось лучше, чем его Дорюсен с бросанием в противника камешков и пыли. Но это только потому, что ему не удалось пока правильно его освоить! И какой смысл в метании меча в противника? Это оставит тебя без оружия! Смешно!

И все это время в спаррингах Мастер принуждал его использовать ки быстрее и дольше, и совсем не слушал Кеншина, когда он объяснял снова и снова, что его ки так не работает. Что он не мог делать это быстрее, потому что это требовало концентрации, и просто не знал, как уменьшить эти требования. Он понятия не имел! Даже Кента не имел ни малейшего представления!

Но Мастер не слушал его, просто насмехался! Кеншин не помнил, когда слышал свое имя из уст этого человека. Он был понижен до «глупого ученика» на все время! Это было унизительно! Кента из-за этого очень разозлился на Мастера. Даже Кеншин не ощущал это прозвище так как раньше. Кажется, оно больше не означало то, что раньше.

А самое свежее? «Наивный ребенок»! Он не был наивным, большое спасибо! Кеншин понимал, что вступление в ряды Ишин Шиши и борьба с ними против сёгуната означает, что ему придется убивать. Он всегда знал, что учится убивать. Мастер всегда говорил, что кендзюцу это инструмент убийства. И он убивал раньше. Он знает, что сможет делать это!

Но Мастер назвал его наивным. Словно он не знал, что предлагал – словно Кеншин еще ребенок.

Кеншин не ребенок. Он почти мужчина. Ему оставалось всего ничего до генпуку**** – обряда совершеннолетия! Он вырос! Его голос сломался! Даже Мастер сказал, что это означает, что он почти мужчина. Ну, сказано это было шутливым тоном, но сказано же!

Если Мастер что-то говорил, то он это и имел в виду!

Кеншин всегда хотел помогать людям. Этому он учился все шесть лет упорных тренировок. Мастер не позволял ему никогда.

Он хотел быть героем! Он хотел помогать людям! Но Мастер не позволял ему!

Как он достигнет мастерства, если не будет сражаться? И какая польза от изучения кендзюцу, если мне не позволяют его использовать?

Люди страдают, наступили трудные времена. Наступило время сражений, и людям нужна помощь. Сейчас, как никогда, пришло время использовать меч Мицуруги!