Текст книги "This one. Книга первая. Суровая земля (СИ)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Разумеется, этого никогда не случалось, размышлял Кеншин. Мастер был больше, сильнее, быстрее, и он знал каждый удар, который знал Кеншин. Тогда это было безнадежно.

А сейчас? Кеншин улыбался, волнуясь. Как и ему, Кенте нравились эти требовательные тренировки, и два друга приняли вызов с энтузиазмом. Это было одно из тех дел, которые они должны были сделать, независимо от того, насколько трудными или бесполезными они были.

Так же, как выяснение, как использовать ки внутри, вздохнул Кеншин. Два года попыток и ни одного прорыва.

Мастер сказал, что физическая подготовка сделала его несколько быстрее, так что был шанс, что скоростной подход к выработке индивидуального стиля Кеншина сработает. Именно поэтому Кеншин не протестовал против постоянных прыжков, или тренировок в глубоком снегу. И если он не сможет выработать высокую скорость с ки, по крайней мере, сделает все возможное за счет физических данных. У него было не так много вариантов, силы не было, все остальные пути получения преимущества в кендзюцу не сработают, как и говорил Мастер.

Печально, но факт, что Кеншин был просто слишком маленьким, низким и тощим. И неважно, сколько он будет есть, все равно не станет больше.

Какое разочарование.

Самым примечательным инцидентом зимы шестого года Ансей* был казус с готовкой. По привычке Мастер и ученик экономили деньги на продукты и осенью занимались заготовкой трав, ягод и грибов. Все это они сушили и использовали долгой зимой. Итак, одним зимним днем Кеншин потушил грибы из одной из собственных партий с рисом и мясом и…

Как хорошо, что Мастера не было дома! Кеншину не хотелось бы знать, что произошло бы, если бы Мастер это все съел…

Кеншин съел свою порцию сразу. Вкуснее всего только что приготовленная пища, да и не было никакого смысла ждать Мастера, когда он находился в одном из своих обычных настроений. Через несколько минут Кеншин начал видеть радужные цвета и засмеялся. Сначала все шло не так плохо. Но когда он не смог остановиться, как ни пытался, он запаниковал. Мастер нашел его на полу, хихикающим, что-то бессвязно бормочущим и плачущим. Вокруг царил разгром – Кеншин разбросал вещи, перевернул котелок и расколотил их драгоценную керамическую посуду. В принципе, и Кеншин, и комната были в одинаковом беспорядке.

Только на следующий день они поняли, что произошло. Высушенные грибы были веселящими. Кеншин никогда, никогда не желал бы, чтобы ему когда-нибудь напомнили о той лекции, которая последовала после ликвидации последствий, или о том, как он был «глупым учеником» целую неделю.

Весной Мастер пошел прямо в Хаги, чтобы справиться у Кавасе-сана о своих стихах. Он пояснил, что в прошлый раз гонорар был на удивление большим, и ему не хотелось наниматься в сопровождающие или телохранители, если можно этого избежать – потому что в этом году они будут блуждать дальше и сосредоточатся на помощи простым людям.

Однако когда Мастер вышел из лавки Кавасе-сана, он чувствовался и выглядел холодным, печальным и немного разозленным. Кеншин был сбит с толку. За стихи заплатили меньше, чем положено?

– Нет. Стихи оплачены даже лучше, чем я ожидал. Просто… мне пришло письмо.

– О, и что в нем?

– Осуми-сан вышла замуж за друга семьи. Самурая. Она хотела сказать мне об этом.

Кеншин не знал, что сказать. Он знал, что Мастер и Осуми-сан нравились друг другу, но не настолько же, чтобы пожениться и создать семью. Мастер просто не такой человек. Он не любил детей или оставаться долго на одном месте. Зимы с ним уже были достаточно тяжелы, а проводить с ним все время в одном и том же месте?

И если бы Осуми-сан хотела выйти замуж за Мастера, она бы уже сделала это, рассудил Кеншин. Так в чем проблема? Может, Мастер просто завидует? Некоторые люди были такими. Они воображали о себе что-то, а позже понимали, что это не соответствует действительности, и сердились. Не говоря уже о том, что некоторые не умеют делиться. Ну, в таком случае, мне просто нужно отвлечь его.

– Купить вам шляпу? – спросил Кеншин с самой озорной улыбкой.

– Что? Почему, глупый ученик?

– Чтобы не видеть ваше лицо.

– О, ну-ка вернись, паршивец! Шляпа мне не поможет! Ты настолько мелкий, что не поможет даже корзина!

Дико хохоча, Кеншин рванул вперед, уворачиваясь от прохожих на оживленных улицах Хаги. Мастер последовал за ним уже спокойнее.

Они двинулись дальше на северо-восток, минуя провинции Харима, Танго и Сетцу. Мастер занялся очисткой бандитских лагерей и охотой на преступников с большей энергией, чем раньше, заявив, что достаточно пренебрегал обязанностями перед мечом Мицуруги.

Кеншин хотел помочь, но Мастер запретил, утверждая, что тот недостаточно хорош. Но это было не так. Он стал лучше. Ему даже удалось задеть Мастера пару недель назад во время спарринга!

Кроме того, Кеншину было уже одиннадцать, и он вырос достаточно, чтобы стать серьезным соперником в бою, так и было! И как он мог сражаться лучше, если не мог бороться с реальным противником? В его тренировках не было ничего нового. Тот же самый спарринг за спаррингом, еще немного скучных ката, чтобы разогреться или охладиться. А также иногда бесполезные лекции о медитации, чтобы помочь управлять ки, в которые Кеншин не хотел вникать. В конце концов, ничего полезного для него и Кенты Мастер не говорил.

И он с духом ничего не смогли выяснить о внешнем или внутреннем использовании ки. Даже когда объединяли свои силы и пытались раз за разом. Но постойте, мало кто из мечников использовал ки в схватке! Мастер сам так сказал! Большинство мечников не имели даже настоящего понятия о ки – и по сравнению с другими стилями именно ки делала Хитен Мицуруги таким мощным оружием! И Кеншин и Кента, безусловно, научатся ею пользоваться в будущем. Но на данный момент их кендзюцу уже достаточно хорошо!

И к тому же, если бы у меня и Кенты случился настоящий бой, может быть, мы что-нибудь да поняли бы? К тому же, как хорошо было бы заняться чем-то серьезным. Бить плохих парней, и вся остальная героика… И… и… и если Мастер сражается, чтобы помочь людям, за честь Хитен Мицуруги, а Кеншин ученик этого стиля, то и его обязанностью было помогать, не так ли? Кента с энтузиазмом поддерживал эти размышления. Дух был до смешного готов к бою, если учесть, что он был духом без возможности физически повлиять на мир.

К сожалению, Мастер отверг все их логические доводы и строго настрого запретил им даже видеть бои.

Хотя Кеншина и Кенту было не так просто удержать. Нескольких вылазок в опасной близости к бою Мастеру оказалось достаточно, чтобы оставлять их в ближайших деревнях на то время, когда он намеревался заняться «очисткой».

– Хочешь помочь людям – начни здесь, глупый ученик.

Сейчас, в начале лета, шестого месяца седьмого года Ансей**, они находились в провинции Сетсу, и Кеншин угрюмо полол сорняки в огороде в небольшой деревне. Хозяин – трактирщик, бывший фермер Коута-сан – согласился присмотреть за ним, и Мастер оставил его на два дня.

Так что, пока Мастер разбирался с плохими парнями, Кеншин занимался разными хозяйственными делами за еду и кров. А дела было много: постирать, помыть посуду, принести воды, прополоть от сорняков огород. Вот такой он храбрый воин.

Это было так несправедливо.

Кеншин обучался владению мечом почти четыре года! Практически всегда. Он был достаточно обучен, чтобы помочь! Правда!

Но все было не так плохо. У фермера была дочь – Мия-чан, которая время от времени приходила, чтобы поболтать с ним. Она была очень хорошенькая и милая. Но самое главное, ей нравилось с ним разговаривать. Неважно, что она тоже нашла его волосы странными, по ее словам это вовсе не делало его некрасивым. Она так и сказала, а потом захихикала. Кеншину было непонятно, почему она говорила что-то, а потом хихикала, но это не звучало оскорбительно, так что он попытался подавить вспышку гнева. В конце концов, Мия была первым в его жизни человеком его возраста, с которым он мог спокойно говорить.

– Почему у тебя меч? – спросила она, когда они говорили в первый раз.

– Я мечник, – ответил он. И это была правда. Ну, может, он немного хотел произвести на нее впечатление. Она действительно хорошенькая.

– О, и ты знаешь, как им пользоваться?

– Конечно!

– Можешь показать? Я никогда не видела мальчика-мечника.

– Да!

И это было так просто.

С той поры у Кеншина была постоянная аудитория в лице Мии во время вечерней тренировки, и она тоже нашла, что он был хорош. Так здорово, что еще кто-то, кроме Кенты, был на его стороне. Возможно, именно поэтому Кеншин решился рассказать Мии о Мастере и его несправедливом отношении к нему. Как он хотел помочь, а Мастер, казалось, презирал саму мысль об этом.

Кеншин по-настоящему рассердился.

По мнению Мии, Мастер действительно был несправедлив. Как научиться чему-то, ничего не делая? Она научилась всему, упражняясь и помогая. С кендзюцу разве не так? Обобщив свои мысли, она добавила, что сама никогда бы не ввязалась в бой, потому что это очень страшно. Но если Кеншин может это сделать, то он, должно быть, очень смелый, как герой историй.

Разумеется, Кеншин согласился. Все, чего он хотел, это быть героем, как Мастер. Бороться с плохими парнями, помогать невинным и защищать людей. Было бы очень здорово защитить Мию. Кента согласился с ним – было бы превосходно присоединиться к борьбе Мастера.

– Ты в порядке? – внезапно спросил милый застенчивый голос, напугав его.

Мия!

Кеншин развернулся и усмехнулся.

– Что? Почему бы мне не быть в порядке?

– Просто ты остановился и уставился перед собой. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь так смотрел.

– Ээээ… – Кеншин неловко улыбнулся. Что сказать? – Я просто задумался.

И это была правда, просто было слишком неловко и неправильно каким-то образом упоминать Кенту. Как правило, Кеншин никогда не рассказывал людям о нем – это сделало бы его еще более странным, чем он был.

– О… и о чем же ты думаешь? – спросила она с улыбкой.

Какая приятная улыбка, и неважно, что нет одного переднего зуба. Почему-то Кеншин чувствовал себя очень хорошо, когда она улыбалась ему.

– О борьбе и несправедливости Мастера.

– Опять? – удивилась она.

Кеншин отвернулся, немного покраснев. Ну, может и правда, я слишком много говорю об этом. Но это важное дело, и действительно несправедливо!

– Ты уже закончила все дела? – он попытался отвлечь ее. Не стоит говорить о том, что ей не нравится. Иначе ей станет скучно, и она больше не захочет с ним разговаривать!

– Да, почти. Я еще не подмела двор.

– Это может подождать до вечера, – улыбнулся он.

Она кивнула, довольная тем, что он замечает такие вещи. На следующий день после его прихода она объяснила, что нет никакого смысла подметать двор в середине дня – только пыль поднимешь, и все равно придется делать это снова, когда фермеры вернутся с поля.

– Итак, тебе пока нечего делать? – Кеншину не хотелось показаться слишком нетерпеливым, но он надеялся на ее компанию.

– Да, и я могу составить тебе компанию. Тебе много осталось?

Да! Да! Да!

– А, немного. Но мы можем разговаривать, пока я закончу!

Так что нет, оставаться в деревне было не так уж плохо.

Они проговорили весь день. После того, как Кеншин закончил все дела, Мия взяла его с собой в деревню. Маленькую и почти пустую, потому что все крестьяне были в поле. Они разговаривали о тренировках и битвах. Мия призналась, что тоже хотела бы быть храброй и научиться сражаться. Кеншин сказал, что, разумеется, она это может. Не может быть, чтобы быть храбрыми позволено только мальчикам! Она засомневалась.

Они уже возвращались обратно, когда увидели на дороге движение и пыль.

– Как ты думаешь, это твой Мастер?

– Не знаю. Но он должен вернуться сегодня.

– Значит, ты должен будешь уйти?

– Если это он, то да. Я иду за ним.

– Я так и думала… – уныло сказала она.

– Не думаю, что это Мастер. Слишком много пыли.

– Но кто еще это может быть? Сюда никто не ходит.

– Другой путешественник?

– Нет. Там двое… Мы должны вернуться домой.

– Тебе не любопытно?

– Нет. Там лошади.

– Ты не любишь лошадей? – недоверчиво спросил Кеншин. Ему нравились эти большие животные, и он смотрел на них всякий раз, когда встречался с ними. И, как правило, верхом ехали самураи, нанятые для охраны.

– Я очень люблю лошадей, – раздраженно сказала Мия и побежала вперед, к дому.

Кеншин последовал за ней. Что происходит?

– Отец! Там лошади! – закричала Мия, вбежав в дом.

Отец Мии, Коута-сан, был фермером, пока не потерял руку. Раньше он преуспевал, как рассказывала Мия, но после травмы просто присматривал за имуществом.

– Ты уверена? – в отчаянии спросил он.

– Да. Там два всадника.

– Это плохо. Твои братья еще не вернулись из Осаки. – Старик нахмурился. – Посмотрим, сможем ли мы их убедить.

– Как вы думаете, кто придет, Коута-сан? – нерешительно спросил Кеншин. Похоже, трактирщик и Мия вовсе этому не обрадовались.

– О, я совершенно уверен, что это самураи из клана Куто. Тебе лучше оставаться внутри, мальчик, – немного жестче сказал пожилой человек. – Это тебя не касается. К тебе это тоже относится, Мия-чан.

С этими словами фермер вышел во двор. Кеншин посмотрел на Мию, которая тоже выглядела встревоженной. Он улыбнулся и склонил голову в немом вопросе, а потом подкрался в стене, чтобы послушать. Он хотел знать, что происходит. Мия отрицательно покачала головой. Он махнул рукой в безмолвном приглашении. Она посмотрела на него, снова нахмурилась, а потом слегка улыбнулась. Он улыбнулся и протянул руку. Она сделала шаг… Он поднял палец к губам, шикнул и улыбнулся. Потом повернулся, чтобы посмотреть и послушать. Мия на цыпочках подошла к нему. Кеншин улыбнулся, радуясь, что кто-то рядом с ним.

Коута-сан был снаружи. Фермер ощущался холодным, обеспокоенным и рассерженным. Почему он сердится? Еще присутствовали две ки, как Мия и говорила, и звук копыт на дороге. А потом появились два самурая верхом на лошадях. У них были парные мечи, волосы связаны в пучок, одеты они в добротные кимоно и хакама. Но они не выглядели дружелюбными, их кен-ки была холодной. Сдержанной. Подготовленной. К чему? Как бы то ни было, Коута-сан, кажется, имел повод для беспокойства.

Кеншин нахмурился. «Что ты думаешь?» – спросил он Кенту, позволяя ему посмотреть его глазами.

– Они похожи на Мастера, когда он собирается сделать что-нибудь, – прошептал дух.

Такое же впечатление было и у Кеншина, хотя по сравнению с Мастером эти люди не выглядели как воины. О, они определенно самураи. По крайней мере, если судить по манерам и одежде, хотя несмотря на имеющиеся мечи, оба были не в форме. Один из них, высокий и худой, немного напоминал Кеншину издателя стихов Мастера, Кавасе-сана. Другой выглядел как опытный боец, весь в шрамах, но в то же время было ясно, что былую форму он потерял из-за пристрастия к еде и выпивке.

– Вы Коута из Арино? – спросил тонкий, сидя на лошади, как на насесте. Голос у него был строгий и повелительный, и смотрел он на отца Мии так, словно тот был насекомым или чем-то более противным.

Тот, кто был постарше, злой, спешился. Мия задрожала рядом с Кеншином, выглядя очень испуганной. Кеншин взглянул на нее и прошептал:

– Не бойся. Девочки тоже могут быть храбрыми. – И ободряюще улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ. Отсутствие одного зуба не делало ее улыбку менее симпатичной.

– Сосредоточься, – толкнул его Кента.

– Коута это я.

– Хорошо. По приказу господина нашего Куто, постановления Сёгуна и в качестве налога, я конфискую вашу собственность и выселяю вас с земель.

Что? Глаза Кеншина распахнулись в шоке. Это… это означает, что Мия потеряет крышу над головой! Позади него раздался испуганный вздох.

– Что? Нет! Мои сыновья в Осаке, продают ценные вещи. Когда они вернутся, у меня будут деньги на налоги!

– Мой господин не ожидал пустых обещаний.

– Пожалуйста, окажите милость! Если бы вы могли подождать еще несколько дней! Мои сыновья скоро приедут! – Коута-сан низко кланялся, пытаясь схватить одного за штанину.

– Не прикасайся к вышестоящим, хам! – выплюнул старший и пнул Коуту-сана.

Мия в ужасе закричала. Кеншин не мог поверить своим глазам. Он тоже задрожал от неверия и испуга.

– Пожалуйста, – просил фермер.

– Эти слизняки не понимают хорошего обращения. Просто подожги здание. Земля стоит больше без этой лачуги, – сказал тонкий старшему.

– Да, это сработает. Арендаторы гарантированно уйдут, – рассеянно согласился старший, отпинывая Коуту-сана в сторону. Они услышали хруст и плач старика от боли.

Самурай крякнул и сплюнул, сказав Коуте-сану:

– Собирайте вещи и проваливайте.

До того, как Кеншин смог что-нибудь понять, Мия вылетела к отцу.

– Отец! – закричала она. – Отец, ты в порядке?

Коута-сан хрипел, стараясь перетерпеть боль. Мия выглядела сердитой. Злее, чем Кеншин когда бы то ни было ее видел. Она закричала на самурая.

– Как вы можете так относиться к отцу… Вы… вы ужасные, несправедливые и… и злые люди!

– Ого, а маленькая девочка храбрее, чем ее отец, – сказал старший. – Просто смирись, девочка. Наш господин так постановил.

Тонкий тоже спешился и посмотрел на девочку, ухмыляясь.

– Знаешь, девчонка, после таких слов я могу убить тебя. Оскорбление вышестоящих это преступление, которое карается смертью.

– Нет! Не трогайте мою дочь! Она не хотела! Она просто маленькая девочка! Она ничего не понимает! Проявите милость!

– Ты все еще не знаешь своего места, мужик. Нет, не так. Ты без земли, дохода, имущества, даже здоровья. Ты никто. Кто ты такой, чтобы мне указывать? – издевался тонкий. – Только из-за этого. Да. Думаю, я сделаю это.

И он вытащил свой меч. Нет! Нет! Этого не может быть! Глаза Мии стали огромными и круглыми. Она упала на колени рядом с Коута-сан, который молил о пощаде, кланяясь так низко, как только мог. Его лоб почти касался земли.

Это так неправильно.

Старший копался в своей сумке, и было ясно, что он не видит в происходящем ничего плохого.

Мия так напугана. Коута-сан велел Кеншину оставаться внутри. Но как он мог оставаться внутри? Разве он не хвастался Мие, что он мечник? Разве он не хотел быть героем? Эти самураи не правы и злы! И Мия так испугана. Больше некому их остановить. Некому, кроме него. Он воин-герой. Кеншин сглотнул. Кента подтолкнул его:

– Да. Давай. Мы можем это сделать.

Кеншин вышел. И прежде чем он успел сказать хоть слово, тонкий заметил его.

– Ого, иностранное отродье. Что ты здесь делаешь? Где твоя семья?

– Я не иностранец, – ощетинился Кеншин. – И у меня нет семьи. – А потом, просто потому, что так говорил Мастер, добавил, – вам не нужно знать больше. Просто отпустите их! Я буду защищать Мию и Коута-сана!

– Ты будешь защищать их? Чем? Этим ножичком? Ха! Иностранный паршивец носит японский меч. Как-то это неправильно. – И прежде чем Кеншин успел ответить, и что-то сделать, другой зажег факел и бросил его на крышу дома.

– Вы не можете это сделать!

– Мы можем и мы сделаем. У нас есть приказ, – насмехался над ним тонкий. Кеншин никогда раньше не чувствовал себя таким сердитым. Ему хотелось ранить тонкого. Ему хотелось победить самураев и спасти Мию! Закричав на самурая, он положил руку на меч и сосредоточился на том, который лениво стоял рядом с лошадью, шагнул вперед, готовый к броску…

– Угх, – подавился Кеншин. Что? Кто-то держал его за горло. Я не могу дышать!

Кеншин вцепился в руку, держащую его за горло, слезы набрякли в глазах. Другая рука скользнула к его мечу, вынула его и бросила тонкому:

– Вот, еще один для твоей коллекции, Дзюро-сан.

Мия плакала рядом с отцом. Коута-сан все еще кланялся, но поднял глаза и пробормотал умоляюще:

– Мальчик не с нами. Просто заберите его и оставьте мою дочь. Пожалуйста.

Нет, нет… Этого не может случиться… Это же так, как раньше…

Кеншин чувствовал себя беспомощным. Он упорно тренировался, чтобы пользоваться мечом. Но как он может защитить других, если даже не может постоять за себя? Слезы навернулись на глаза. Нет. Сдаться не вариант.

Кеншин пытался ударить, поцарапать, вывернуться… Ничего не помогало. Хватка за горло была слишком сильна. Нет. Он был беспомощен. Слишком маленький, слишком слабый! Снова!

– Помогите.

Кента бился в стену, разделяющую их, и Кеншин чувствовал это.

– Помогите.

А потом дух потек сквозь стену.

Его тело словно сдвигалось самостоятельно. Удар, и хватка на горле ослабла. Они втянули воздух, помчались, присели, чтобы взять меч и нанесли удар. Кровь брызнула над ними. Их это не волновало. Не время для этого. Они обернулись назад. Старший самурай стоял на корточках, пытаясь отдышаться, держа руки у промежности. Он поднял голову и грубо выругался, доставая меч.

– Я убью тебя, сукин сын!

Они увернулись от удара над головой и ударили по рыхлой позиции. Лезвие прошло глубоко, прорезая кожу и кишечник. Глухой стук звучал между ними. Они пытались отдышаться, но не могли. Сердце билось так быстро, словно хотело вырваться из груди. Дыши! Им нужно дышать! Но они ничего не видели!

Этот запах крови… кровь… кровь…

Крик. Кто-то кричит. Но они так устали… устали…

Крики. Дым, от чего так трудно дышать. Что-то громко треснуло.

– … не мог видеть, как он двигается. Они просто упали, мертвые…

– Что вы собираетесь делать?

– Что я буду делать? Что мне делать? Они убьют меня за это! Будут охотиться на меня и убьют меня.

– Соберитесь! Вы этого не делали. Вы не могли этого сделать, и даже они это поймут.

– Кто знает, что они поймут и что будут делать? Самураи всегда делают то, что им хочется. Моя семья! Что мне делать?

– Уходите. Исчезните. Если вас найдут и начнут задавать вопросы, просто скажите правду.

– Правду? А что я им скажу? Что демон убил их товарищей? Демон, которого не могли увидеть человеческие глаза? Демон…

Смех.

– Чего бы мне это ни стоило, я извиняюсь. Вот, возьмите это. С этими деньгами у вас будет возможность сменить имя и начать жизнь заново.

– Я не могу быть благодарен вам. Вы принесли горе моей семье. Просто забирайте своего ребенка-демона и уходите. Оставьте нас.

– Хорошо.

Сильные руки подняли их. Они чувствовали себя в безопасности, но такими уставшими… Что за дым и треск? Они пытались открыть глаза, чтобы посмотреть.

Деревня, оставшаяся за спиной, была объята пламенем.

О, так вот что это за треск…

Он медленно просыпался. Голова болела, словно кто-то стучал молотком по вискам.

Рядом трещит костер. Пламя? Деревня горит! Нет!

Он открыл глаза. Больно! Он покачнулся. Костер. Небо, темное вечернее небо. Лес вокруг него, одежда висит на дереве – его рубашка, штаны и белый плащ. Моя одежда! Во что же я одет? Он посмотрел вниз. О, запасная рубашка. Моя рубашка…

– Вижу, ты, наконец, проснулся, Кеншин.

Мастер! Взрослый мужчина сидел у костра, раздувая пламя. Но Кеншин… Кеншин был… это… не я?

Кто я?

Воспоминание оказалось в пределах досягаемости. Двое мужчин, один тонкий, другой постарше, с мечами. Маленькая девочка, Мия, плачет. Ее отец молит на земле…

Он потрогал лоб. Что случилось?

– Кеншин.

Кеншин это его имя, но он не Кеншин.

Другое воспоминание, на этот раз мальчика. «Мне очень нравится мое имя. Думаю, ты тоже можешь иметь имя. Кента…»

Но он был не Кента. Кента, Кеншин… Ни один из них. И оба сразу.

– Кеншин, посмотри на меня. Вынь голову из облаков и посмотри на меня. Вот так, мальчик. Сосредоточься.

Это Мастер. Он поддерживал их голову. Мастер выглядел очень обеспокоенным. Почему он волнуется? Они посмотрели на него, потому что он так велел.

– Хороший мальчик. Следи за моим пальцем.

Они сделали, потому что они были хорошим мальчиком. Они всегда хотели быть хорошим мальчиком. Они не могли заботиться меньше о том, чтобы быть хорошим мальчиком. Они медленно обвели взглядом пространство, но голова все еще болела, и они так устали. Так устали…

– Устали, – сказали они Мастеру, потому что Мастер всегда хотел знать, когда они не могут продолжать, и после этого закрыли глаза.

– Нет, глупый ученик. Ты не можешь заснуть! Сосредоточься!

Глупый…

Им очень не нравилось, когда их называют глупым. Они не глупые. Они не возражали, если их назовут глупым. Это просто показывает, что Мастер заботится о них.

О, так больно, так плохо.

– Что-то не так с твоей ки.

Ки?

Холод. Стена. Дух. Он потек сквозь стену. Сквозь стену. Стена, разделявшая двоих…

Стена!

Они сконцентрировались. Да. Стена была там, с отверстием в ней. Но духа за ней не было. Он был на неправильной стороне. Они были вместе на одной стороне.

Их голова болела. Они были утомленными и запутавшимися, но они не хотели болеть. Они хотели остановить боль.

Да, стена и отверстие в ней.

– Назад на другую сторону… – подумал один. Другой согласился. – Должен вернуться на свою сторону.

– Сосредоточься, мальчик! Ты не должен засыпать! Не смей засыпать!

Спать? Нет, им не удастся заснуть с этой болью. Это неправильно. Больно.

Ки. Холод. Кента был холодностью. Холодность… да, он был холодным. На другую сторону стены. Медленно, кропотливо они подвели холодность к отверстию в стене. Домой, на другую сторону. Он полился, как струйка воды, на другую сторону.

Боль утихла, и они уснули.

* 1860 год (декабрь). Вероятно, в англоязычной версии Википедии информация по эрам японского летоисчисления иная, нежели чем в русскоязычной, потому что по данным составленной мной таблицы должен быть первый год Манъэн

** 1861 год (первый год Бункю)

Комментарий к Глава одиннадцатая. Пылающая деревня

Я тут сварганила альбомчик с иллюстрациями: https://vk.com/album-128853700_235968734. Картинки честно стырены из ИнтЫрнета. Поскольку фик в основном соответствует канону, то к нему очень подходят кадры из первой овы, и фанарты, иллюстрирующие взаимоотношения героев. Арт, нарисованный конкретно для этого фика, только один (пока), он тоже есть в альбоме. Будем надеяться, что кто-нибудь что-нибудь еще нарисует, или мне самой придется браться за карандаш/фотошоп. Если у вас, читатели, есть что-то на примете, пишите в ЛС сюда или вконтакт.

Меня, как и любого автора, вдохновляют отзывы и лайки. А то что за дела – столько человек читают, а плюсиков всего ничего.

========== Глава двенадцатая. Последствия ==========

Хико наблюдал, как мальчик спит.

Когда он возвращался в маленькую деревню после своей миссии по очистке местных бандитских лагерей и ликвидации нескольких ронинов, терроризировавших окрестности, то издалека увидел горящий дом фермера. Это был верный знак того, что случилось что-то серьезное, и что же он обнаружил? Двух мертвых самураев, одного убитого ударом в сердце, другого выпотрошенного. И, разумеется, что еще более усложнило ситуацию, фермер, на попечение которого он оставил своего ученика, и его маленькая дочь бились в истерике.

Собрать воедино картину произошедшего было несложно. Он должен был знать, что Кеншина нельзя оставлять одного. Это было ошибкой, действительно, но чтобы произошло такое? Это было просто невозможно!

Хико был готов кричать до хрипоты об идиотизме мальчика. Убийство самурая само по себе было серьезным преступлением. Но убийство самураев, выполнявших приказ своего господина?

Из-за этого головы полетят.

Старый фермер тоже это знал. Так что Хико отдал ему большую часть своих денег и велел забрать семью и исчезнуть. Затем он подхватил своего бессознательного глупого ученика и ретировался.

Несмотря на то, что бессознательное состояние Кеншина его сильно беспокоило, это в настоящий момент было не приоритетным. Сейчас его главная забота – скрыться, пока этих самураев не хватились. У него не было никакого желания позволить своему единственному ученику быть пойманным и приговоренным к смерти за такую вопиющую глупость. К сожалению, опознать мальчика было нетрудно, а старый фермер сдаст их при первой возможности.

Хико не осуждал старика за это. В конце концов, как еще мог калека защитить свою семью, кроме как пожертвовать посторонним ребенком, который сам навлек на себя неприятности? Нет, для этого человека выбора не стояло.

Не было никаких сомнений в том, что скоро каждый самурай, стражник, городской чиновник и сплетник будут знать, что рыжеволосый юноша с мечом убил двоих самураев в Сетцу. И неважно, сколько человек в это поверит – слух пойдет и быстро разнесется все дальше и дальше. И первым делом проверят пограничные посты, через которые выезд из провинции наиболее вероятен.

Хико спешил как только мог, пока наконец решился остановиться и отдохнуть. Он отмыл их одежду, остро понимая, что пятна крови привлекут внимание и поймают посторонние взгляды, как мед привлекает мух. Затем он проверил ребенка и отметил, к его беспокойству, что Кеншин все еще был без сознания, даже после вечера, проведенного в поспешном бегстве.

Что с ним случилось? Хико не знал, но было несколько причин, по которым человек может оставаться без сознания так долго, и все они отнюдь не безобидные.

Как он и боялся, когда мальчик очнулся через несколько часов, он оставался больным и дезориентированным. Хуже того, даже очнувшись, Кеншин все еще был не в себе.

Он не реагирует даже на собственное имя! Проклятье, возможно, мальчик получил сотрясение мозга или началось внутричерепное кровотечение! Хико выругался про себя и снова проверил голову мальчика на предмет ран и ушибов.

Ничего.

Хико вздохнул с облегчением и снова проверил базовые рефлексы. Глаза Кеншина хорошо следили за руками, и он мог слышать его, но нельзя позволять ребенку заснуть. После травмы головы случиться может все что угодно. Он не был уверен насчет этого, но что еще могло случиться?

Кен-ки малыша вела себя странно. Хико никогда не видел, чтобы она вела себя подобным образом, и он был поражен этим настолько, чтобы отметить вслух, и черт побери, опять потеря фокуса в этих светлых глазах. Кричать имя мальчика, трясти его или прибегать к подобным примитивным мерам было бессмысленно. Однако Кеншин вдруг моргнул, нахмурился, и его ки начала успокаиваться. Просто так. Через несколько вдохов он начал чувствоваться почти нормальным, и уснул.

Хико был не совсем уверен в том, что же произошло, но Кеншин отдыхал уже нормальнее, так что, казалось, худшее позади. Было бы, если б он мог укорачивать языки и опережать слухи.

Ему потребовалось два дня, чтобы покинуть провинцию. Прежде чем пересечь пограничный пост, он снял свой плащ, завернул его в одеяло и закрыл волосы Кеншина. Они оба были слишком запоминающимися. Не думая, он взял вакидзаси Кеншина и сунул его за пояс.

Охранник на пограничном посту, как всегда, был настроен враждебно, и когда он потребовал их имена, Хико ответил:

– Ронин Хирото и ученик Шинта, возвращаемся в Нагато.

Охранник, поморщившись, отметил их обоих в регистре, прежде чем спросить:

– Что с ребенком?

– Заболел, – отрывисто выплюнул Хико, перехватывая мальчика поудобнее.