Текст книги "Добро из зла (СИ)"

Автор книги: Терран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Вельвет же выглядела лишь слегка запыхавшейся.

– Хватит… Пожалуйста, хватит… – продолжала шептать Руби, как заклинание, будто действительно надеясь, что этого будет достаточно.

– Она едва не убила Жона, – резко ответила Пирра.

– Нам нужно это оружие, – тут же вступила Вельвет. – Если сегодня я не доставлю его – погибнут люди, много людей.

– Белому Клыку нужно это оружие. Я уже видела, что они с ним делают.

– Я уже сказала тебе все, что могла, – покачала головой Вельвет. – Дала все доказательства, которые у меня есть, и свое слово – больше у меня ничего нет.

– Ты получишь это оружие только когда директор подтвердит все сказанное тобой.

– Разговор пошел по кругу, – скривила губы в разочарованной улыбке Вельвет. – Ты уже проиграла, Пирра, и не притворяйся, что не поняла этого сама. Не заставляй меня доводить все до логического конца.

– Прекратите…

Дрожащей рукой Жон вытер со лба кровь, заливающую правый глаз и замер, разглядывая Свиток.

– Я могу вызвать подкрепление прямо сейчас, Вельвет, – выдохнул он, зная, что расширенный слух фавна позволит услышать его через коммуникатор Руби или Пирры. – Полчаса – и здесь все будет кишеть Охотниками и армией. Ты можешь победить нас, можешь даже убить – но власти узнают, что вы сделали, узнают, что Белый Клык собирает оружие. Сдавайся сейчас, и мы сделаем все по-тихому.

Вельвет вздрогнула и бросила в его сторону быстрый взгляд. Почувствовав, что его слова достали ее, Жон продолжил, стараясь говорить внушительно – не слишком простая задача, когда жизни твоих друзей под угрозой, а ты не в силах их защитить:

– Ты говорила, что фавнам нелегко приходится. Представь, что произойдет, когда Совет узнает обо всем этом.

Его тошнило от тех слов, что срывались с губ: еще полчаса назад он бы разбил лицо любому, кто сказал бы что-то подобное в его присутствии.

– Ты думаешь, к вам плохо относятся сейчас? Вас уничтожат, Вельвет, – нет прощения Белому Клыку, нет смягчающих обстоятельств для тех, кто разрушил Вейл… нет снисхождения для террористов. Мне достаточно нажать одну кнопку, сказать одно слово – и что бы не происходило в фавн-районе сейчас, после этого ты будешь считать нынешнее положение верхом милосердия.

Он видел, как от этих слов вздрогнула Пирра, как съежилась Руби – и даже Вельвет сжалась, будто в ожидании удара.

– Ты вообще слышишь себя, Жон?.. – прошептала снайпер.

– Он слышит, – горько ответила Вельвет. – Он все прекрасно слышит. Что ж…

Она резко выпрямилась. Мгновение назад Арк мог бы поклясться, что почти сломал ее, что еще одна секунда – и она сдастся. Сейчас… ему казалось, что ближе к смерти он не был еще никогда, а тихий голос интуиции где-то глубоко внутри кричал, что если раньше Вельвет отчаянно не хотела убивать своих друзей, то сейчас это желание умерло. Сейчас она не будет сражаться с ними – она будет убивать.

– Выходит, я зря защищала вас. Зря верила, – ровным голосом сказала девушка, так, будто зачитывала приговор. – Вы такие же, как и все остальные. Все нормально, пока надо защитить слабохарактерного кролика от большого страшного Кардина. Все хорошо, пока дружба ограничивается лишь обедами в столовой да болтовней на занятиях. Но рискнуть, по-настоящему рискнуть ради меня и фавнов – нет, мы лучше будем бояться и угрожать геноцидом.

Трость вновь вспыхнула в ее руке, тело покрылось розовым с ног до головы – будто оделось в доспехи… Жон, выпустив из рук косу, потянулся к тревожной красной иконке на экране…

«Нет-нет-нет! Вельвет, не надо! Боги, я не хочу этого делать!»

Если после всего этого Вельвет не сдалась – значит, у нее есть какой-то способ помешать ему. Он понятия не имел – какой, и от этого становилось только страшнее.

Жон на самом деле понятия не имел, нажмет ли он кнопку, хватит ли у него духу исполнить угрозу. Боги, да он никогда ничего не имел против фавнов! Дома, в школе – одна из них сидела с ним за соседней партой! Блейк была его другом, он заступался за фавнов перед Кардином… какого Гримм все обернулось так?!

Он никогда не узнал, чем бы все в итоге закончилось, стал бы он тем, кто навлечет на фавнов уничтожение или нет. Вспышка алого заполнила весь его мир, красные лепестки заключили в кокон, что-то рвануло за левую руку… а когда завеса рассеялась, в трех шагах перед ним стояла Руби, закинув косу на плечо. В левой руке она держала его Свиток, сорванный с запястья.

– Что… – только и смог выдавить он. – Что ты делаешь, Руби?!

Он не был единственным, кто мог позвать подмогу – но в быстрый доступ опция была вызвана только у него. Пирре не даст сделать это Вельвет, Норе и Рену – видимо, Ятцухаши. Вторая половина его команды даже не знала, что произошло – общее вещание было выключено, чтобы не мешать в бою, умная программа сама выставляла ранжировку по местоположению.

– Что Я делаю?! Что ТЫ делаешь, Жон?!

Он помнил Руби застенчивой девочкой, с которой они вместе блуждали по пустым по предучебному времени коридорам Бикона в тот самый первый день, когда он ступил под своды знаменитой академии. Помнил решительного лидера, ведущего за собой свою команду в бою на инициации. Помнил веселой, беззаботной и яркой, дающей мудрые советы и утешающей в трудную минуту.

Сегодня он впервые увидел ее в отчаянном гневе. Большие серебряные глаза, что так ярко сверкали, когда она улыбалась, были наполнены слезами и яростью – откуда-то из черных глубин зрачков наружу рвалось белоснежное сияние, о котором ему рассказывали выжившие в ночь Падения Бикона. Она мелко дрожала – и не понять было, от гнева или боли.

– Да вы здесь вообще все с ума посходили! – крикнула она. – Это же Вельвет, Жон!

– А за ее спиной – Белый Клык! – ответил Жон, чувствуя, что и сам срывается на крик. Он не мог отделаться от ощущения, что оправдывается перед подругой. Он не сделал ничего неправильного! – Ты знаешь, сколько погибло из-за них? Ни черта ты не знаешь, ты была в больнице! А я знаю, я видел собственными глазами – две недели смотрел, как от их тел очищают улицы! Дело не в Вельвет – дело в них!

Он с усилием заставил себя сбавить тон, прекратить кричать на нее:

– Не глупи, Руби…

Он хотел сказать ей, что все закончится хорошо, что они соврут что-нибудь по Свитку, что наткнулись на сильного Гримм или еще что-нибудь… но она не дала ему ни шанса.

– Не глупить?.. – прошептала она, будто не могла поверить в то, что услышала. – Знаешь, что, Жон… Если отказать в доверии другу, который, рыдая, умоляет поверить ему – умно… то я лучше буду глупой.

Жон, не выдержав разочарования, что звучало в ее голосе, отвел глаза. Когда Руби сделала шаг вперед, он инстинктивно отступил на шаг, вскинул руку, будто пытался защититься…

– Если позволить своей ненависти и страху обречь на смерть невиновных – умно… то я лучше буду самой большой дурой на свете. Посмотри на меня, Жон!

Арк, не в силах противиться силе, что звенела в каждом звуке, поднял глаза… и понял, что уже не сможет ни отвести взгляд, ни забыть это выражение лица: грустное, разочарованное и решительное, с блестящими дорожками слез и кровью на шее, текущей из раны, оставленной той, кто должна была быть другом.

– Если то, что ты делаешь – законно, то я лучше буду преступницей. Если это путь, который ты выбрал… то я буду на другой стороне. Если то, что ты делаешь – правильно, то к черту такие правила!

Следующие слова Руби произнесла так тихо, что Жону пришлось податься вперед, чтобы расслышать ее:

– Мне кажется, что все вы здесь потеряли надежду.

Она улыбнулась сквозь слезы. Зазвенела о камень выпущенная из рук коса. Руби шагнула вперед, потом еще раз и оказалась прямо перед Жоном.

– Мне кажется, вам нужно напомнить, что такое вера. Что такое дружба и доверие. Мне кажется, что вы забыли о том, кто мы – мы Охотники. Наша работа не в том, чтобы убивать людей, любых людей – мы существуем, чтобы дарить надежду другим. Но как вы можете сделать это, когда в вас самих не осталось ни капельки? Вспомни об этом, Жон. Вспомни, о чем говорил профессор Озпин. В чем сила человечества?

– В единстве… – тихо ответил Жон.

– Почему Охотники работают командами?

– Потому что четверо вместе сильнее, чем четверо врозь.

Старые прописные истины слетали с его губ легко, будто сами собой – он повторял их тысячи раз, заучивал наизусть, отчаянно пытаясь соответствовать пути, который выбрал – быть Охотником. Героем.

– Выбирай, Жон, – улыбнулась Руби, протягивая ему обе руки – пустую раскрытую ладонь и вторую, с зажатым в кулаке Свитком. – Вместе или врозь.

Жон посмотрел через ее плечо на готовую к бою Пирру, на обманчиво спокойную Вельвет, на двух убийц и террористов из Белого Клыка – организации, которую он ненавидел всей душой после того, что они сделали… и снова вернул внимание Руби. Она улыбалась ему – легкой доверчивой улыбкой, не обращая внимания на слезы, бегущие по щекам.

И взял ее за руку.

Глава 6. Новое имя

Она с трудом удержала улыбку, когда Жон, с видом, будто кладет голову на плаху, взял Руби за руку, а Свиток, выпущенный девушкой из рук, глухо ударился о мостовую. Роуз обхватила ладонь Арка обеими руками:

– Все хорошо, Жон, – ласково сказала она, будто успокаивала ребенка.

От Вельвет не укрылось, как напряглась из-за этих интонаций Пирра, что стояла в трех шагах от нее, деля внимание между друзьями и «врагами». Где-то глубоко внутри шевельнулось отстраненно-снисходительное: «какие же они еще дети…» Кролик приоткрыла было рот, готовясь вступить в разговор… и промолчала: время еще не пришло.

«Быстрее, Руби…» – взмолилась она про себя, чувствуя, как утекают отмеренные ей секунды.

План был несовершенен – слишком много в нем было переменных и слишком мало было отмерено времени. Что-то длилось дольше, чем она планировала изначально, кое-что – меньше, но прямо сейчас все балансировало на грани. Слишком много было импровизаций, слишком мало знаний и опыта…

Трость растаяла в ее руках, ушли боевые навыки директора – прямо сейчас Вельвет не смогла бы защититься от Пирры, решись чемпионка возобновить бой. Это был необходимый риск – любая секунда, которую она могла вырвать из неумолимой хватки бессердечного Времени потребуется ей, чтобы закончить начатое. Главное – это сохранить в себе директора Озпина: эту способность видеть связи на месте пустоты, истину, скрытую за ложью и победу внутри поражения. Стоит утратить ее – и все усилия могут пойти прахом.

Не говоря уже о том, что с ней станет, когда угаснет Проявление…

– Все будет хорошо, – повторила Руби. – Ты просто очень боишься ошибиться.

– Как мы с тобой будем спать по ночам, если по нашей вине эти ублюдки получат оружие? – тихо спросил Арк, глядя себе под ноги. – Что мы будем делать, когда из этих стволов начнут стрелять в людей?

– А как мы будем спать, если из-за нашего страха и ненависти погибнут невинные? – столь же тихо ответила Руби. – Как ты будешь смотреть на себя в зеркало, Жон, смотреть и знать, что ты бросил своего друга в беде, отвернулся, когда он умолял о помощи?

«Получается… Он слушает!»

Она поняла ошибку Вельвет в тот же момент, когда ее личность сжалась и скукожилась, поджимая под себя руки и ноги, чтобы дать место чужой заемной силе. Как только кролик подтвердила, что фавны за ее спиной состояли в Белом Клыке – Жон перестал слушать. Его разум захлопнулся, как крепостные ворота перед неприятелем… и точно так же, как готовится сражаться до последней капли крови осажденная крепость, не веря ни единому слову о милосердии сдавшимся, точно также подготовился и он.

Она не могла заставить его слушать… зато это мог сделать кое-кто другой.

Вельвет бросила осторожный взгляд на арсенал, пытаясь решить, не пришло ли время напомнить ребятам, что они здесь не одни, но не успела сказать ни слова: дважды грохнул гранатомет, два взрыва заставили содрогнуться землю под ногами…

– Нора! – округлил глаза Арк. После секундного колебания он бросился к Свитку: – Нора, остановись! Останови бой, Ятцухаши не враг!

Спустя еще три взрыва, прозвучавшие почти одновременно, последовал ответ:

– Чего?! Ятцу, бой?! У нас тут куча Гримм и нам не помешала бы помощь!

В его округлившихся от удивления глазах Вельвет прочитала тот же вопрос, что промелькнул и в ее собственной голове: «Как ты мог забыть о Гримм, Жон? Уж чего-чего, а боли, гнева и отчаяния здесь было с избытком…»

Должно быть, его сбило с толку то, что на этой стороне арсенала было чисто – Джунипер зачистили Гримм в этом направлении. А вот с черного хода, куда Жон отправил Нору и Рена…

– Дерьмо! – выругался Арк себе под нос и бросил отчаянный взгляд на нее.

И вновь она без труда прочитала его мысли, удивляясь про себя, почему раньше это было так сложно: «Помочь им могут только Руби и Пирра. Но если они уйдут…»

Первый шаг сделала Руби. Теперь пришла ее очередь.

– Сейбл, Лили! – обратила она свое внимание на двух фавнов, о которых все уже, кажется, забыли. – Идите, помогите Ятцу и ребятам.

– Но если мы уйдем… – буркнул бык, бросив злой, лишенный и капли доверия, взгляд на Жона. – У тебя должно было остаться мало…

– Это Перемирие, Сейбл, – отрезала Вельвет, не дав ему договорить.

Как оказывается легко приказывать людям… И как очевидны пути, которыми можно заставить их подчиняться. Она почти чувствовала десятки тонких прозрачных ниточек, протянувшихся к остальным от ее тонких пальцев. Или, быть может, лучшим сравнением было бы: единственная зрячая в мире слепых.

– Законы о Гримм за последние месяцы были нарушены в Вейл трижды, – продолжила она. – Четвертого раза не будет.

Надо было просто быть уверенной в себе и уметь это показать: интонацией и позой, взглядом и случайным, вроде бы, движением. Это было частью его личности, неотъемлемой чертой характера – вести и управлять. Он не сомневался в своем праве приказывать… был уверен даже не в возможности, необходимости! для него – вести за собой, для остальных – следовать за ним.

Если она позаимствовала лишь его способ смотреть и взаимодействовать с миром, думать и принимать решения, и смогла провернуть все это… то что делал с окружающими его людьми оригинал? Прямо сейчас разве что сам Озпин знал себя лучше, чем Вельвет и фавн могла с уверенностью сказать – директор был кем угодно, но только не человеком.

Закончила Вельвет быстрым, хлестким приказом, произнесенным на полтона ниже и грубее:

– Иди, быстро!

Сейбл сорвался с места даже прежде, чем осознал это.

– Ты можешь отправить на помощь, кого посчитаешь нужным, Жон… – чуть склонила голову к плечу Вельвет, обернувшись к рыцарю. – Но думай быстро.

На мгновение она увидела в глазах молодого Арка соблазн – понимание того, что здесь и сейчас соотношение три к одному, а минуты, когда сила директора позволяла ей быть сильнее их всех вместе взятых, почти исчерпаны. Это длилось лишь миг – а следом побледневшее лицо обернулось маской ужаса и омерзения.

– Иди, Пирра… – прошептал он.

– Ты уверен? – переспросила чемпионка, бросив неприязненный взгляд на Вельвет. Все в ее напряженной фигуре говорило, что она не забыла, кто шантажировал ее жизнью Жона всего минуту назад.

– Да. Это Перемирие Гримм. Оно не будет нарушено.

– Может, ты сама пойдешь? – требовательно спросила Пирра у нее.

– У меня осталось мало времени, – покачала головой Вельвет с искренним сожалением. – И его хватит лишь на один разговор. Вельвет очень скоро станет бесполезной, и я не уверена, что вы сможете договориться с Сейблом – мальчик слишком горд и зол. Мы должны решить все сейчас.

Скривившись, Пирра кивнула, еще раз посмотрела на Жона… и одним прыжком забросила себя на крышу арсенала. Очень скоро к выстрелам на той стороне присоединилась и ее винтовка.

– Вельвет? – тихо спросила Руби.

Маленький снайпер так и не выпустила руки Жона. Крепко обхватив ее обеими ладошками, она застыла рядом с рыцарем. Мелкая дрожь не отпускала ее, но выражение лица было столь же решительным, как и в тот миг, когда она, без защиты ауры, бросилась под меч Пирры. Вельвет мысленно извинилась перед ней за собственную глупость – если бы она была умнее, если бы повела разговор правильно с самого начала, ничего из этого не случилось бы. Она слишком обрадовалась, когда узнала друзей; решила, дурочка, что сможет спасти тех, с кем сражалась бок о бок уже полтора месяца от участи быть принесенными в жертву, чтобы те, кто были сильнее и важнее для фавнов, имели шанс сбежать.

– А ты тогда кто? – мрачно закончил Жон, нервно косясь на Свиток, на экране которого отображались статусы ауры команды Джунипер.

– Я тоже Вельвет, просто не та Вельвет, – она поморщилась. – Это сложно и долго объяснять. Мы должны закончить то, что начали, пока я все еще я.

– Оружие, – тихо сказала Руби.

– Оружие и боеприпасы, – согласилась Вельвет. – Фавны должны получить их, и это не обсуждается. Ятцу довезет их до анклава, а с нами вы вольны поступить как посчитаете нужным. Я не возражаю даже если вы убьете нас, едва транспорт улетит.

Ей не пришлось сильно стараться, чтобы изобразить мольбу и отчаяние:

– Люди погибнут, Жон… Ты получишь двоих преступников в обмен на один транспорт оружия. Ты получишь меня – я ценный приз. Пусть меня допрашивают как хотят, пусть делают что хотят… Но… – она прерывисто вздохнула, сглотнув комок в горле. – Я просто пытаюсь помочь.

«Боги, в каком же ты была отчаянии, Вельвет, если это убивает даже меня…»

Разрушенные улицы, пустые дома, трупы на улицах – все это не отличалось от всего остального Вейл… в первую неделю. Но там, в людских кварталах, были Охотники и солдаты, о людях заботились, им помогали… единственными, кого волновала судьба фавнов, были сами фавны. И если в центре с каждым днем становилось лишь лучше, то у фавнов катилось под откос все сильнее с каждым днем. Складская зона рядом с фавн-районом обеспечивала их едой и всем необходимым, но нарушенные коммуникации, работающие с перебоями энерго– и водоснабжение лишь множили негатив, привлекая Тварей Темноты. Кто-то, кому было куда, уходил из города сам, вместе с друзьями и семьями, остальные собирались последовать за ними, едва лишь найдут в Темных Землях место, готовое принять их. В Королевства шли за перспективами и деньгами, но в первую очередь – за безопасностью, свободой жить без страха перед Гримм. С первым и вторым для фавнов здесь всегда было плохо… а теперь кончилась и безопасность.

«Мне нужно время, Вельвет, – сказала ей директор Гудвич. – Вейл не переживет еще одного открытого гражданского конфликта. Обещаю, я доберусь до тех, кто виновен в пустом арсенале».

Кому было какое дело до ее «честного слова», когда Гримм, прорвавшие баррикады на границах, ворвались в здание приюта? Кого волнует, что виновные однажды заплатят, когда умирают дети?!

«Не надо слов, профессор… – ответила ей Коко две недели назад. – Просто сделайте это. И поторопитесь, потому что, Близнецы свидетели, еще немного – и я приду за ними сама. Будет вам гражданский конфликт во все поля».

– Заткнись, Вельвет, – покачал головой Жон. Вскинув голову, он уставился на нее злым взглядом. – Просто заткнись. Убийство, допросы?! Кто мы, по-твоему?

– Я больше не знаю, кто мы все, Жон, – покачала головой Вельвет.

Озпин покидал ее сознание – по капельке в секунду, и сила этого «человека», что позволяла ей держаться, уходила вслед за ним.

– Может быть, ты человек, а я фавн и этого достаточно, – продолжила она, чувствуя, как предательски дрогнул голос. – Может быть, ты и я – Охотники и этого тоже окажется достаточно. Точно я знаю только одно – этот летающий кирпич, груженный оружием и патронами, должен прилететь к фавнам. Дай мне ответ, Жон, у меня нет времени ждать.

– Как будто у меня есть какой-то выбор, – после короткой паузы, выпрямившись и расправив плечи, покачал головой Арк. – Если даже моя собственная команда против. Транспорт улетит, Ятцу с ним, но ты и твои… друзья, вы останетесь с нами. Без оружия и ауры. Пусть Гудвич решает, прав я был, или ошибся.

Эти слова едва не стали той соломинкой, что ломает хребет слону. Вельвет почувствовала, как покачнулся мир вокруг нее, а Проявление едва не выскользнуло из рук, унося с собой последние мгновения ясного сознания. Она едва не расплакалась прямо там, не сходя с места.

– Спасибо, Жон, – прошептала она, опуская веки – все равно перед глазами был один лишь соленый туман. – Есть еще кое-что, что я должна сказать вам. Первое… Жон. Ты помнишь тот миг, перед тем, как ушла Пирра?

Он вздрогнул – Вельвет услышала, как звякнула броня.

– Вижу, что помнишь, – кивнула фавн, не открывая глаз. – Будь осторожен. Это то, куда может привести тебя злоба. Это путь, по которому прошел Белый Клык: от отчаяния до озлобленности, от жесткости до жестокости, от справедливости до мести. Это не тот путь, по которому ты хотел бы пройти… и тебе не понравится то, что ждет в конце.

Вскинув руку, она остановила Жона – наверняка рыцарь захотел что-то ответить – и торопливо продолжила, чувствуя, что слишком торопится, глотая окончания слов и больше не следя за интонацией:

– Руби. Ты ищешь Брауна. Я не смогу ни остановить тебя, ни отговорить, поэтому предупреждаю: будь очень, очень осторожна – он опасный человек, для друзей, возможно, даже опаснее, чем для врагов. Все, что я знаю – он отправился в Мистраль. …Будьте терпеливы к Сейблу – он слишком горд, чтобы признать, что стыдится, но именно он собирался пожертвовать собой, чтобы дать нам шанс уйти. И еще… и еще…

Больно ударил по коленкам холодный камень мостовой. Она отчаянно цеплялась за уходящее знание, уже даже не догадываясь – точно зная, что станет с ней после. Было так много всего, что она хотела им сказать, так много уроков и советов сверкало, медленно потухая в ее голове, оставляя за собой лишь зияющую пустоту.

Это были долгие два месяца – самые долгие и тяжелые в ее жизни. Фавн-район находился на отшибе, ближе всего к внешней стене – и большая часть Гримм с долины, проникая в город через проломы в стенах, стекались туда. Не хватало оружия, не хватало патронов, а с холодным оружием против Гримм могли выйти только те, у кого открыта аура – очень быстро те остатки, что фавны смогли найти в ближайших арсеналах, оказались исчерпаны.

Кто-то должен был останавливать прорывы. Кто-то, в чьем сознании хранились десятки копий сильнейших Охотников не только Вейл, но и тех, кто приехали на турнир Витал со всего мира.

Нестерпимое желание выпить по вечерам и припрятанная на дне рюкзака фляга с крепким виски – остались с ней после того случая, когда сила Кроу Бренвена помогла ей порубить на куски сразу пятерых Голиафов. Пачка сигарет, она уже даже не помнила от кого, – после стаи Неверморов. Она не могла избавится от всего этого до сих пор. Она начала заглядываться на девушек и иногда, забываясь, говорила о себе в мужском роде, обнаружила, что черный юмор может быть смешным. Вельвет Скарлатина растворялась во всей этой череде личностей и навыков, исчезала и блекла – просто плата за спасенные жизни друзей и незнакомцев.

Чужие взгляды и привычки, пристрастия и мелкие грешки – как следы на песке, оставались с ней, пока их не смоет волнами времени. Чем больше была личность и обширнее навыки – тем глубже были следы, тем дольше они оставались. Еще вчера она чувствовала себя тем самым общественным пляжем глубоким вечером: оставленные отдыхающими бутылки и стаканы, обертки от конфет и окурки, следы от ног и тел… и ей начинало казаться, что в этот раз даже всемогущее время не сможет излечить от всего. А сегодня… что ж, сегодня на пляж вместо отдыхающих упал метеорит.

– Но больше всего… – прошептала она, чувствуя, как, после вспышки красного перед глазами, ее обняли сильные руки Руби, не давая упасть. – Больше всего бойтесь директора Озпина.

– Вельвет, что с тобой? – Руби обеспокоено заглянула ей в глаза. – Директор погиб.

Она не ответила. Вельвет не потеряла сознание – в бою не получила и царапины, да и аура еще оставалась, пусть и застыла на самой границе между красной и желтыми зонами. Обмякнув в ее руках, она просто пыталась отыскать саму себя. Она не питала иллюзий – Вельвет Скарлатина была слаба: нерешительна, не уверена, постоянно оглядывалась на других в поисках опоры и примера. Именно это создало ее Проявление – желание стать сильнее вкупе со слишком слабым характером, чтобы сделать это самой.

Она не находила то, чего искала.

– Иди, Руби, – тихо сказал незаметно подошедший Арк, присаживаясь рядом. – Я присмотрю за ней.

– Но…

– Ребятам нужна твоя помощь, – устало прервал ее Жон. – А от меня толку все равно нет. Ты хоть пострелять можешь…

– Я… – в голосе снайпера Вельвет различила колебание. – Ты… вас можно оставить одних?

– …Да, – со все той же усталой горечью вздохнул Арк. – Иди.

Когда поддерживающие ее руки осторожно разжались, Вельвет покачнулась, пытаясь сохранить равновесие и с удивлением почувствовала, что упасть ей не позволили уже совсем другие руки – большие, жесткие из-за брони и такие успокоивающе-сильные.

– И Руби… – тихо сказал Арк вдогонку. – Спасибо.

– Для этого друзья, Жон, – улыбнулась снайпер.

С десяток секунд ничего не происходило. Вельвет молчала, закрыв глаза, не чувствуя ничего, кроме опустошения – даже ее собственное будущее мало волновало фавна в этот момент.

Тишину нарушил робкий шепот Жона:

– Я ведь действительно не имею ничего против фавнов.

– Я знаю, – спустя пару секунд неохотно ответила Вельвет. – Я ведь была Озпином – он видел людей насквозь.

– Но…

Она не дала ему договорить:

– Руби не могла не вмешаться, и я была почти уверена в том, что ты ее послушаешь.

Рыцарю потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это значит. Вельвет почувствовала, как он напрягся, а тихие интонации напомнили ей шорох клинка, извлекаемого из ножен:

– …Ты хочешь сказать, что спланировала все это?

– Я не просто так сказала вам бояться директора Озпина. Пока я была им… я видела всех вас насквозь – в разное время, при разных обстоятельствах я была каждым из вас. Этой информации оказалось достаточно, чтобы выполнить два условия: «Фавны получают оружие, и все остаются живы». Ты бы ни за что не согласился на первое и даже я не увидела способа переубедить тебя просто словами за тот срок, что был мне отмерен. Пришлось форсировать события.

– И ты не боишься рассказывать мне это? – недоверчиво переспросил Жон.

– Нет. Ты уже принял решение. Мне едва удалось сдвинуть эту гору в прошлый раз. Без Озпина на повторение этого подвига можно не надеяться.

Он тихо фыркнул ей в волосы.

– Ты уверена, что в порядке?.. Ты… не похожа на себя.

Не открывая глаза, она скривила губы в улыбке – той самой, чужой и непривычной, от которой болели скулы:

– Нет, я не в порядке, Жон. Я очень, очень не в порядке…

Какое-то время они молчали. Шум сражения становился все тише, гранатомет Норы затих и даже винтовка Руби больше не надрывалась огнем – выстрелы стали редкими, экономными… добивающими. Вельвет не сомневалась, что они справятся, в конце концов, именно убийство Гримм было тем, что все они здесь умели лучше всего.

Жон, подхватив ее на руки, перенес ко входу в арсенал и осторожно усадил, прислонив спиной к стене, – она никак не отреагировала. Тот стержень, что поддерживал ее в этом бою ушел, а то, что толкало вперед до этого – так и не вернулось. Осталась только пустота, усталая и равнодушная ко всему.

– Я не могу поверить в это… – тихо сказал Жон, присев рядом.

Вельвет только что-то неразборчиво промычала в ответ.

– Еще пару минут назад мы сражались, – продолжил рыцарь. – Я был готов поклясться, что насмерть, что если я не сделаю что-то прямо сейчас, ты просто убьешь нас всех. А сейчас – я сижу рядом и, Прах побери, действительно намереваюсь отдать оружие в руки уродов из Белого Клыка. Как такое возможно?

Вельвет поморщилась. Кажется, ей придется подчищать за Озпином недоделанную работу.

– Ты просто очень хотел поверить Руби, – тихо начала она. – И действительно не хотел сражаться со мной, но просто не видел другого выхода. Если тебе станет легче – тоже самое чувствовала и Вельвет. Ты видел смерть людей из-за Белого Клыка, она – видела смерть фавнов из-за Королевства. Твоя боль ничем не уступала ее.

– Она?.. – переспросил Жон уже во второй раз.

Она лениво дернула плечиком.

– Не отвлекайся. Слушай.

– …Когда мы говорили здесь, прежде, чем все взорвалось, – сказала она, все так же не открывая глаза и не шевелясь. – Я смотрела тебе в глаза, Жон, и кое-что видела, но не понимала – что, пока не стала Озпином. Это были глаза человека, который очень долго смотрел на несправедливость, не будучи в силах ее исправить. Человека, который видел много страданий и боли, зная, кто за них в ответе. Человека, который хотел, чтобы виновные заплатили.

Против воли ей вспомнилось его лицо в тот момент: застывшее и непреклонное, напряженное и злое, отчаянное и решительное…

– Это были глаза человека, который долгое время носил гнев в себе. Копил его, не в состоянии выместить или избавиться от причины. Такой гнев меняет людей, Жон. Оставаясь внутри, он варится в собственном соку, портится, плесневеет… и превращается в ненависть, черную и слепую.

Она сделала паузу на секунду, каким-то образом точно зная, сколько именно ей нужно молчать, чтобы следующие слова остались с молодым Арком навсегда:

– У красного волка, символа Белого Клыка, такие глаза.

Он вздрогнул, точно так же, как и минуту назад, когда Вельвет сбивчиво пыталась объяснить ему это, в последние секунды работы Проявления.

– Я вижу этот взгляд каждый раз, когда смотрю в глаза Сейбла, Лили и всех остальных. Я видела его в глазах Брауна, сразу после того, как он убил Адама. Тебе очень повезло, Жон, что это ожесточение вышло сейчас, а не спустя, скажем, полгода. И еще больше тебе повезло с друзьями.

Она замолчала, чувствуя, что сказала все, что могла и отчетливо понимая, что это были слова не Вельвет – она никогда не смогла бы выразить мысли так гладко, никогда не смогла бы объяснить это даже самой себе, не говоря уже о других.

– Я знаю, – наконец, сказал он после нескольких секунд тяжелого молчания. – Они все удивительные. Все, что я делаю, это лишь путаюсь у них под ногами.

– Не думаю, что они с тобой согласятся.

– Но это правда, – он пожал плечами. Горечь, прозвучавшая в голосе, подсказала Вельвет, что следующие его слова были ложью. – Я уже смирился.

– Я надеюсь, что это неправда, Жон. Потому что в тот момент, когда ты смиришься с этим, то и правда станешь бесполезен.

Он невесело фыркнул на это заявление, но ничего не сказал.

Больше они не разговаривали.

Наконец, все смолкло. Как сквозь толстый слой ткани, до почти задремавшей Вельвет донесся звук шагов – ее друзья возвращались в тяжелом молчании, даже неугомонная Нора, прочувствовав ситуацию, затихла. Шаги смолкли совсем рядом с ней, заскрипела кожаная броня, когда Ятцу присел на корточки рядом с ней.