Текст книги "Арабская поэзия средних веков"

Автор книги: Тарафа

АБУ-ЛЬ-АТАХИЯ

* * *

 
Добро и зло заключено в привычках и желаньях,
Вражда и дружба сотни раз меняются местами,
И это ведает любой, вкусивший горечь знанья,
Проникший в истинную суть того, что будет с нами.
 
 
Благоразумье нас зовет уйти с путей позора,
Но каждого сжигает жар желанья и надежды.
Кто эту ведает болезнь, да исцелится скоро,
Но нет лекарства для глупца, упрямого невежды.
 
 
Хвала Аллаху – он царит своей согласно воле.
А люди слабые бредут, куда – не знают сами.
Все сотворенное умрет, дрожа от смертной боли.
Все гибнет, остаются сны, таблички с именами.
 
 
Умершие отделены от нас, живых, стеною.
Мы их не можем осязать, не видим и не слышим.
Они ушли в небытие, отринули земное,
Они спешат на Страшный суд, назначенный всевышним.
 
 
Над жизнью собственной своей рыдай, дрожа от страха.
К чужим гробам не припадай в рыданьях безутешных.
Молю простить мои грехи всесильного Аллаха.
Он милосердием велик, а я – презренный грешник.
 
 
О, сколько раз ты уходил с путей добра и света,
О, сколько раз ты восставал душою непокорной!
Ты жил, блаженствуя. Теперь не жалуйся, не сетуй.
Плати за все. Таков удел, безвыходный и скорбный.
 
 
Нe слушает бесстрастный рок твоей мольбы и плача.
Он сам решает – жить тебе иль умереть до срока.
Твое страданье и восторг, утрата и удача -
Забавы жалкие в руках безжалостного рока.
 

* * *

 
Наше время – мгновенье. Шатается дом.
Вся вселенная перевернулась вверх дном.
 
 
Трепещи и греховные мысли гони.
На земле наступают последние дни.
 
 
Небосвод рассыпается. Рушится твердь.
Распадается жизнь. Воцаряется смерть.
 
 
Ты высоко вознесся, враждуя с судьбой,
Но судьба твоя тенью стоит за тобой.
 
 
Ты душой к невозможному рвешься, спеша,
Но лишь смертные муки познает душа.
 

* * *

 
Плачь, ислам! Нечестивы твои богословы.
Извращают основы твои, блудословы.
 
 
Несогласных клянут и поносят они.
Свою ложь до небес превозносят они.
 
 
На кого нам надеяться ныне, скажи?
Как нам веру очистить от злобы и лжи?
 

* * *

 
Ты, что ищешь у мудрого пищи уму,
Помни: знанье – огонь, разгоняющий тьму,
 
 
Знанье – корень, по каплям набравший воды,
Чтоб листва зеленела и зрели плоды.
 
 
Не завидуй чужому богатству, скорбя,
Ибо зависти бремя раздавит тебя.
 
 
Время вечное нас одурачит, обманет,
Красотою земной соблазнит и заманит,
 
 
А потом нас в могилы уложит оно,
И отцов и детей уничтожит оно.
 
 
Все людские страдания Время творит.
В мире только оно надо всеми царит.
 

* * *

 
Безразличны собратьям страданья мои,
Мои беды, невзгоды, рыданья мои.
 
 
Пусть клянут, попрекают любовью к тебе -
Что им горести, муки, желанья мои?
 
 
Ненасытна болезнь моя, старый недуг,
Безнадежны, пусты ожиданья мои.
 
 
Все постыло вокруг, ибо ты – далеко.
Без тебя – я в изгнании, в небытии.
 
 
Иссякает терпенье, безмерна тоска.
Возвратись, утешенье подай, не таи.
 
 
Неотступна беда, неусыпна печаль.
Возвратись и живою водой напои.
 
 
Просыпаюсь, и первые думы – тебе,
И тебе – все ночные терзанья мои.
 

* * *

 
Закрывшись плащом, проклиная бессилье,
Как часто я плакал в плену неудач!
 
 
Друзья укоряли, стыдили, твердили:
«Не смей раскисать, не сдавайся, не плачь!»
 
 
А я объяснял им, что слезы – от пыли,
Что я в запыленный закутался плащ.
 

* * *

 
Могу ли бога прославлять, достоинство забыв,
За то, что ты, его слуга, заносчив и чванлив?
 
 
Свое ты сердце превратил в унылую тюрьму,
А годы прожитые – в дань тщеславью своему.
 
 
Зачем, безумец и гордец, идешь путями зла?
Все достояние твое – могильная зола.
 
 
Умей обуздывать себя, не поддавайся лжи.
Храни терпенье, человек, и правдой дорожи.
 
 
Воздержан будь – и от беды смирение спасет,
И будь возвышен добротой – ведь нет иных высот!
 
 
Не состязайся с дураком, что знатен и богат.
Убогий праведник-мудрец – тебе названый брат.
 
 
Желаешь временных услад – теряешь время зря.
Минутной пользы не ищи, она источник зла.
 
 
Благая, истинная цель к деянью будит нас.
Поступки взвешивает бог, когда он судит нас.
 
 
К земным богатствам не тянись, к презренной суете,-
Твоя бессмертная душа томится в нищете!
 

* * *

 
Кто ко мне позовет обитателей тесных могил,
Самых близких, погибших в расцвете здоровья и сил?
 
 
Разве я их узнаю при встрече, восставших из праха,
Если б чудом неслыханным кто-нибудь их воскресил?
 
 
Кто ко мне позовет их, завернутых в саван немой?
Разве в бездну могилы доносится голос земной?
 
 
Не зовите напрасно. Никто не приходит оттуда.
Все уходят туда – не ищите дороги иной.
 
 
Эй, живой человек! Посмотри на себя – ты мертвец.
Жизнь истрачена вся. Наступает обычный конец.
 
 
Седина – твой убор головной, ослепительно-белый.
Унеслась твоя молодость, время горячих сердец.
 
 
Твои сверстники умерли – ищут обещанный рай.
Обогнали тебя, обошли. Торопись, догоняй.
 
 
На земле для тебя, старика, ничего не осталось,-
Ни надежды, ни радости. Времени зря не теряй!
 
 
Собирайся в дорогу, пора. В вековечную тьму.
Путь последний тебе предстоит. Приготовься к нему.
 
 
Все имущество брось – и воистину станешь богатым.
Презирай богача – это нищий, набивший суму.
 
 
Собирайся, не медли, не бойся отправиться в путь.
Не надейся, что будет отсрочка, об этом забудь.
 
 
Поддаваться греховным соблазнам – постыдное дело.
Обуздай свои страсти и высшее благо добудь.
 
 
Тот, кто истину ищет, найдет путеводный маяк.
О слепые сердца! Прозревайте – рассеется мрак.
 
 
Удивляет меня горемыка, отвергший спасенье,
И счастливец, на время спасенный от всех передряг.
 
 
Удивляют меня беззаботно слепые сердца,
Что поверили выдумке: жизнь не имеет конца.
 
 
Новый день приближается – всадник на лошади белой
Он спешит. Может быть, это смерть посылает гонца.
 
 
Твоя бренная жизнь – подаяние божьей руки.
Неизбежная смерть – воздаянье тебе за грехи.
 
 
Обитатель подлунного мира, вращается время,
Словно мельничное колесо под напором реки.
 
 
Сколько стен крепостных уничтожил безжалостный рок
Сколько воинов он на бесславную гибель обрек!
 
 
Где строители замков, где витязи, где полководцы?
Улыбаясь, молчат черепа у обочин дорог.
 
 
Где защитники стойкие, доблести гордой сыны,
Чье оружие сеяло смерть на равнинах войны?
 
 
Где вожди, созидатели, где повелители мира,
Властелины вселенной? Закопаны, погребены.
 
 
Где любимцы собраний – о них не смолкала молва.
Словно заповедь божью, народ принимал их слова.
 
 
Где кумиры толпы? Стали просто комочками праха,
Сквозь которые ранней весной прорастает трава.
 
 
На престоле небес восседает предвечный Аллах.
Он карает, и милует, и обращает во прах
 
 
Непокорных глупцов, и на небо возносит достойных.
Он велик. Ему равного нет в бесконечных мирах.
 
 
Для любого из смертных он выделил долю его.
Кто посмеет судить справедливую волю его?
 
 
Ограждая от гибели, от заблуждений спасая,
Нас к единственной истинной цели ведет божество.
 
 
Остаетесь глухими, беспечно живете, друзья!
Подступают последние сроки, расплатой грозя.
 
 
Позабудьте соблазны – внемлите разумному зову.
Приближается время возмездия, медлить нельзя.
 
 
Безвозвратно ушедшие в лоно могильной земли!
В этом новом жилище какое вы благо нашли?
 
 
Все теперь вы равны, и у всех одинаковы лица,
Хоть по-разному вы к завершению жизни пришли.
 
 
Обитатель могилы! Забыл ты земное жилье.
Заколочена дверь в неземное жилище твое.
 
 
Даже с мертвыми, спящими рядом с тобой, по соседству,
Ты не вправе общаться. Проклятое небытие!
 
 
Сколько братьев своих я оплакал и в гроб положил!
Сколько раз я их звал возвратиться из темных могил!
 
 
Брат мой! Нам не помогут напитки, еда и лекарства.
Жизнь уходит, по капле бежит, вытекая из жил.
 
 
Брат мой! Ни ворожба, ни заклятие, ни амулет
Не спасли от погибели, не дали помощи, нет.
 
 
Брат мой! Как тебе спится на каменном ложе подземном,
Как живется в последнем убежище? Дай мне ответ!
 
 
Я пока еще жив, еле вынес разлуку с тобой.
Я горюю один над твоей безысходной судьбой.
 
 
Ведь кончина твоя стала смертным моим приговором.
Жду последнего дня – полумертвый и полуживой.
 
 
Плачет сердце мое, разрывается сердце, дрожа.
Припадаю к могиле, едва от рыданий дыша.
 
 
Брат мой милый, навеки ушедший, единственный брат мой!
Вспоминаю тебя – каменеет от боли душа.
 

* * *

 
Ненасытная жадность, проникшая в души,
Их мертвит и сжигает, калечит и сушит.
Жадный чахнет, желтеет и сохнет от муки,
Он не спит, домогаясь богатства и власти,
К недоступному тянет дрожащие руки…
Но разумный не станет рабом этой страсти.
 
 
Жадный сам себя мучит, своею рукою,
Не получит ни радости он, ни покоя,
Ибо алчность плодит пустоту и невзгоды,
Алчность хуже чумы и страшнее проказы.
Ни арабы мои, ни другие народы
Не спаслись от прилипчивой этой заразы.
 
 
Что ты землю несытыми взглядами меришь?
Не томись. Удовольствуйся тем, что имеешь.
Твой недуг – сребролюбье. Ты жадностью болен.
Эта мука тебя истерзает, изгложет.
Если ты достояньем своим недоволен,
То все золото мира тебе не поможет.
 
 
Если ты ненавидишь людей, одинокий,-
Захлебнешься, утонешь в грехе и пороке.
Ты напрасно жилище просторное ставишь.
Неизбежная смерть по-иному рассудит -
Ты убогого склепа хозяином станешь.
А добро, что копил ты, разграблено будет.
 
 
Смертный! Юность прошла, ее нет и в помине -
Да пройдут и тщеславье твое и гордыня.
Твой дворец обернется обителью плача,
Все разрушено и обесславлено будет.
Все, что ты собирал, крохоборствуя, пряча
От враждебного глаза, разграблено будет.
 
 
Понадейся на завтра – дождешься обмана,
Ибо Время изменчиво, непостоянно.
Избегай недоверья, сомнений безумных,
Поступай справедливо – отхлынут печали.
Когда смотришь на город, веселый и шумный,
Помни: кладбище это, где скорбь и молчанье.
 
 
Видел я: благородный склонялся покорно
Перед волей ничтожного. Нет, не позорна
Эта слабость, смиренное это деянье.
Но позорно стократ, если здесь, в наше время,
Отбирают хапуги твое достоянье
И живут, процветая. Презренное племя!
 
 
Избегай сребролюбца,– снаружи он кроткий.
Что гнуснее повадки его и походки?
Избавляйся от скряги! Он хуже, чем язва,
Он опасней чумы и противней чесотки.
 

* * *

 
От жизни до смерти – один только шаг.
Любой из живых превращается в прах.
 
 
Извечное Время – учитель жестокий.
Но пользу немногим приносят уроки.
 
 
Извечное Время – пророк, и мудрец,
И лучший наставник заблудших сердец.
 
 
По ты его слову не внемлешь, бедняга,
И долгую жизнь почитаешь за благо.
 
 
Стремясь пересилить карающий рок,
Познанья из опыта ты не извлек,
 
 
И Времени голос – разумное слово -
Не тронул тебя, безнадежно глухого.
 
 
О, если б ты выслушал Времени зов!
Он горечи полон, правдив и суров.
 
 
А ты отдаешься бездумным усладам.
Ты смерти не ждешь, а она уже рядом.
 
 
Ты истины мира сего не постиг,
Ты жаждал всего, ничего не достиг.
 
 
Живешь во дворце, ненадежном и бренном!
Готовься к нежданным дурным переменам.
 
 
Безносая скоро придет за тобой.
Найдешь ли за гробом желанный покой?
 
 
Не скрыться от гибели, смертный лукавый,-
Повсюду дозоры ее и заставы.
 
 
Зачем ты поддался обману, мой брат?
Ведь был ты умом от природы богат.
 
 
Ты знал, что подлунная жизнь мимолетна,
Но мысли об этом отверг беззаботно.
 
 
А смерть перед нами с косою своей.
Мы все – достоянье могильных червей.
 
 
Готовься к минуте последней и грозной,
Одумайся, брат мой, покуда не поздно!
 
 
Спеши, не пускай суету на порог!
Покайся – вокруг торжествует порок.
 
 
Я тоже виновен, я – грешник беспечный.
Я завтра низринусь во мрак бесконечный.
 
 
Как медленно близится гибельный миг,
Предел и вершина страданий моих!
 
 
Храни же меня перед бездной незримой,
Мой разум бесстрашный и неколебимый.
 
 
Я вспомнил далекие юные дни -
Весеннему саду подобны они.
 

 
Я все расточил. Ничего не осталось
На долю твою, горемычная старость.
 

* * *

 
Вернись обратно, молодость! Зову, горюю, плачу,
Свои седые волосы Подкрашиваю, прячу,
 
 
Как дерево осеннее, стою, дрожу под ветром,
Оплакиваю прошлое, впустую годы трачу.
 
 
Приди хоть в гости, молодость! Меня и не узнаешь,
Седого, упустившего последнюю удачу.
 

* * *

 
Я искал наслаждений, но что я нашел,
Кроме бед и забот, кроме горя и зол?
 
 
Горький труженик, я ничего не добился.
Разве я хоть подобье покоя нашел?
 
 
Обратился я к вере, отшельником стал.
Мимолетные блага ценить перестал.
 
 
Суеты и страстей сторонюсь, как заразы.
Прозевал свое счастье, удачу проспал.
 
 
Я мираж догонял, выбивался из сил.
Я за каждую радость печалью платил.
 
 
От услады любой я испытывал горечь -
Видно, в детстве еще я отраву вкусил.
 
 
Что мне дружба – усталое сердце болит,
Даже друг одиночества не отдалит.
 
 
Полюбившие жизнь! Кроме гибели скорой,
Вам безжалостный рок ничего не сулит.
 
 
Я гляжу в глубину моей горькой души,
Постигаю себя в одинокой тиши.
 
 
Что дороже смирения и бескорыстья?
Эти блага бесценны, всегда хороши.
 
 
Удовольствуюсь малым – таков мой удел.
Удаляюсь от всех человеческих дел.
 
 
Воздержание – вот добродетель и разум.
Очищение душ – обуздание тел.
 
 
Жизнь изведав, соблазны давно одолев,
Укротив даже зверя по имени Гнев,
 
 
Предпочел я пустыню шумливому рынку,
Все живое отринув, забыв и презрев.
 

* * *

 
Долго я веселился в неведенье сладком
И гордился удачей своей и достатком.
 
 
Долго я веселился. Мне все были рады,
И желанья мои не встречали преграды.
 
 
Долго я веселился. Мне жизнь улыбалась.
Все прошло без следа. Ничего ие осталось.
 
 
Ты, что строишь дворцы и высокие башни,
Хочешь небо ладонью потрогать, бесстрашный,
 
 
Ты игрушка в руках бессердечного рока.
Он велит – и приходит погибель до срока,
 
 
И дворцы твоей славы руинами станут,
И дела твоей жизни в забвение канут.
 
 
Неужели ты думаешь: все обойдется,
Смерть пропустит тебя, пощадит, отвернется?
 
 
Оглянись же вокруг! Этот мир наслаждений -
Только жалкий мираж, вереница видений,
 
 
Только зыбкое марево, сгусток тумана…
Неужели, слепец, ты не видишь обмана?
 
 
Разгорается смерти несытое пламя -
Этот огненный зев насыщается нами.
 
 
Это наше грядущее… Нет исключений.
Впереди – ничего, кроме смертных мучений.
 
 
Обещаньям блаженства – бесчестным рассказам
Не внимай никогда, если жив еще разум.
 
 
Ты упорствуешь, ты прегрешения множишь,
От безумств молодых отказаться не можешь,
 
 
Воздвигаешь дворцы ради суетной славы,
Тратишь силу свою на пустые забавы.
 
 
Воздавая ничтожеству славу и почесть,
Ты достойного мужа теснишь и порочишь.
 
 
Но в покои твои, пламенея от гнева,
Смерть внезапно сойдет, словно молния с неба.
 
 
Перед нею в последней тоске, в исступленье
Ты раскаешься, ты упадешь на колени,
 
 
И поймешь, полумертвый, от страха дрожащий:
Все ничтожно, все временно, все преходяще.
 
 
Что сулят человеку грядущие годы?
Ничего. Только муки, обиды, невзгоды.
 
 
Не теряя надежды, живешь понемногу,
Но приходит пора собираться в дорогу.
 
 
Кто из смертных сумел избежать этой доли?
Смерть не шутит сама и шутить не позволит.
 
 
Назови государство – их было немало,-
Что не гибло, не рушилось, прахом не стало.
 
 
Кто из мертвых воскрес, кто сподобился чуда?
Где загробная жизнь? Кто вернулся оттуда?
 
 
Никого. Только голос из бездны зовет:
«Для последней кочевки седлайте верблюда!»
 

* * *

 
Спешу, отбрасывая страх и не боясь беды,
Через пустыню, где песок сметает все следы.
 
 
Меня верблюдица несет, проворна и крепка,
Не зная отдыха и сна, не требуя воды.
 
 
Она стремительней, быстрей рассветного луча,
Она спешит, не нужно ей ни плети, ни узды.
 
 
Неси, послушная, меня, к халифу торопись,
К его богатому дворцу, в тенистые сады.
 
 
Халифа щедро одарил достоинством Аллах
И доброй славой увенчал высокие труды.
 
 
Двойной короной наградил избранника господь,
Величье и Смиренье в ней – две яркие звезды.
 
 
Когда ярится ураган, халифа голос тверд:
«Со мною, ветер, не борись, не заводи вражды!»
 
 
Ему подобных не найду. Родители его
И благородством выше всех, и отпрыском горды.
 

* * *

 
Прожита жизнь. Я не видел счастливого дня.
Нет ничего, кроме бед,– у тебя, у меня.
 
 
Что будет завтра, не знаю. Сегодняшний день
Празднуй, довольствуясь малым, смиренье храня.
 
 
Смерть приготовила стрелы в колчане своем,
Цели для них выбирает в молчанье глухом.
 
 
Мы – обреченные. Нет избавленья от стрел.
Зря суетимся, напрасно по свету снуем.
 
 
Завтра, быть может, в Ничто откочую, мой друг.
Так для чего ж на верблюда наваливать вьюк?
 
 
Стоит ли деньги копить, выбиваясь из сил,
Стоит ли гнуться под грузом позора и мук?
 
 
Те, для кого надрывался без устали я,
Кто они? Дети и внуки, родные, семья.
 
 
В землю отца положили – и дело с концом.
Что им, беспечным, печаль и забота мож
 
 
Все, что для них накопил ты за множество лет,
То ли на пользу пойдет, то ли будет во вред -
 
 
Ты не узнаешь. Так празднуй сегодняшний день.
Время уйдет, и назад не вернешь его, нет.
 
 
Правит всевышний мирами по воле своей.
Смертный, смиряйся. Избегнешь ли доли своей?
 
 
Бог наделяет удачей одних дураков,
А мудрецы изнывают в юдоли скорбей.
 

* * *

 
Терпи беду любую, крепись – недолог век.
Никто из нас не вечен. Ничтожен человек.
 
 
Несчастья в этом мире бесчисленней песка.
Везде людская доля бесславна и горька.
 
 
Да можно ли на свете счастливого найти?
Таких, как мы, без счета на горестном пути.
 
 
Тоска и униженье – удел земных дорог.
Найду ли утешенье в тебе, единый бог?
 

* * *

 
О Рашид! Справедливы твои повеленья.
Благородный, спаси меня, жду избавленья.
 
 
Да не знаешь ты козней завистников злобных!
Ты великий, тебе я не видел подобных.
 
 
Помоги! Я в темнице, в объятиях страха.
Помоги! Я молю тебя, словно Аллаха.
 
 
Каждый день в заточенье меня убивает,
А свобода – то рядом, то прочь убегает.
 
 
День за днем безнадежно уносятся годы.
Я, наверно, умру, не дождавшись свободы.
 

* * *

 
Я ночи провожу без сна, меня подушка обжигает.
Душа изнывшая моя лишь от рыданий оживает.
 
 
Сюда бессонница пришла – незваный, нежеланный гость,
Сидит у ложа и меня ежевечерне ожидает.
 
 
Невольник, расплатился я за горькую любовь к тебе.
Найду ль кого-нибудь еще, кто этой доли пожелает?
 

* * *

 
Ей, не верящей мне, скажи:
Мое сердце в огне, скажи.
 
 
То не бог испытал меня,
Злобный рок истерзал меня.
 
 
Разум мой охватила тьма.
Исцели, не своди с ума!
 
 
Исстрадаюсь, отчаюсь я,
За себя не ручаюсь я!
 

* * *

 
Живи, пока живется, вкушай покой блаженный.
Твоим дворцам высоким нет равных во вселенной.
 
 
Едва проснешься утром – отказа не встречаешь
Желанию любому иль прихоти мгновенной.
 
 
Но в час, когда охватит тебя предсмертный холод
И затрепещет сердце под оболочкой бренной,
 
 
Внезапно ты прозреешь, и вся земная радость
Покажется ничтожной, бесплодной и презренной.
 

* * *

 
Бывало, вспомню о тебе – и на душе светло.
Теперь в печали и тоске рыдаю, вспоминая.
 
 
Бывало, радостно спешил к тебе я во дворец.
Теперь к могиле прихожу, где прах и пыль земная.
 
 
Я жаждал только одного – чтоб ты подольше жил,
Меня доверьем одарял, наветы отвергая.
 
 
Я приходил к тебе в нужде, спасенье обретал,
Я был ростком, а ты росой меня живил, сверкая.
 
 
Ты был отрадой для друзей, неудержимо щедр,
Как дождь, который туча шлет, густая, грозовая.
 
 
Ты укрывал от зноя нас, светил во тьме ночной,
И в час беды мы шли к тебе, о помощи взывая.
 
 
Ты помогал. Ты был высок – и саном и душой.
Теперь тебя покоит бог в высоком круге рая.
 
 
Ты – смертный, и тебя настиг неотвратимый рок,
От тела душу отделил, шутя извлек, играя.
 
 
Не помогли тебе ни двор, ни войско, ни друзья,
Ни стража, ни валы, ни рвы, ни мощь твоя иная,
 
 
И вот перенесли тебя из пышного дворца
В жилище новое, где тлен, и прах, и пыль земная,
 
 
И дверь, забитая землей,– ни сдвинуть, ни раскрыть,-
Застыла, Страшного суда недвижно ожидая,
 
 
И опустели навсегда дворцы, что ты возвел,
И в яме поселился ты, где затхлость нежилая.
 
 
Ты ложе мягкое свое на саван променял,
Забыв о мускусе, застыл, могильный смрад вбирая.
 
 
Ты навсегда ушел в страну, откуда нет вестей.
Ты здесь чужак, хоть и лежишь в земле родного края
 
 
Прощай, наш доблестный эмир, защитник рубежей.
Ты мчался в битву, ураган беспечно обгоняя.
 
 
Прощай! Найдется ли когда подобная твоей
Отвага, дерзкая в бою, и ярость огневая.
 
 
Прощай! Не в силах мы тебя достойно восхвалить -
Нет лучшей славы на земле, чем жизнь твоя благая.
 
 
Ты нас за гробом ожидай. Ведь следом за тобой
Мы скоро двинемся, хвалу предвечному слагая.
 

* * *

 
О господь, где твоя справедливость хранится
Неужели удел Ибрахима – темница?
 
 
Ведь отравлена жизнь и утрачено счастье
Для меня, если он в подземелье томится.
 
 
Он в оковах, в тюрьме, разлученный с друзьями,
Их сердца безутешны, нахмурены лица.
 
 
Нашу радость низвергли во мрак заточенья.
Чем забыться, утешиться, развеселиться
 

* * *

 
Хвала скупцу за добрые дела -
Не грабит он, не причиняет зла.
 
 
Он всех засыпал щедрыми дарами -
За широту души ему хвала…
 
 
Мне, недостойному, такие блага
Его рука радушная дала!
 
 
Какая честь мне выпала на долю -
Мне подали еду с его стола!
 
 
А он об этом не подозревает,
Великодушный, скромный, как пчела.
 

* * *

 
Любимая в цвете своей красоты!
Языческих статуй прекраснее ты.
 
 
С тобой позабуду сокровища рая,
Эдемского сада плоды и цветы.
 

* * *

 
Сколько дней я повсюду собрата искал,
Человека с утра до заката искал!
 
 
Вместо дружбы нашел я одно вероломство,
Вместо доброй улыбки – звериный оскал.
 
 
О моих недостатках крича и трубя,
Себялюбцы безгрешными числят себя.
 
 
Лицемеры в глаза улыбаются сладко,
Отвернешься,– как змеи, ужалят, шипя.
 
 
Полон мир нечестивых, спесивых людей.
Не ищи, не найдешь справедливых людей.
 
 
Только истину должно искать в этом мире,
Только правде будь верен, склонись перед ней
 

IX век

АБУ ТАММАМ

* * *

 
О ездок, что мчался вскачь на верблюдице весь день
И весь вечер и всю ночь продолжал свой трудный путь!
У предгорья Арафат поклонись святым местам -
Там Муаррафу привет и Мухассабу привет.
 
 
Ты от Халида, чей нрав добродетельным слывет,
Их приветствуй, дорогой, и с печалью расскажи,
Что, исполненной щедрот, был он, как поток речной,
Но жестокий, словно рок, отстранил его халиф.
 
 
Если б Халид власть имел, то в долине Мекки всей
Благоденствия пора наступила бы теперь,
И немало бы людей расселились на пустых
Горных склонах, и судьба их завидпою была.
 
 
А в Медине бы земля два покрова обрела -
С процветаньем заодно плодородия покров.
Избежите ли вы зла, люди городов святых,
Если пал защитник ваш, как падучая звезда?
 
 
Кто желает, чтобы я вел о Халиде рассказ? -
Схож с колодцем стану вмиг, чтобы черпать из меня
Мог бы каждый в этот час без веревки и ведра
Достоверные слова, жажду утоляя впрок.
 
 
Я поведаю о том, как, отвагой знаменит,
Халид покорял мечом земли девственные стран,
Как, не сеявший обид, он при помощи даров
Умудрялся побеждать самых яростных врагов.
 
 
Сколько крепостных пред ним пало стен в бою – не счесть,
Хоть противник охранял их ревниво, словно муж
Охраняет зорко честь обольстительной жены,
Караульным наказав глаз ночами не смыкать.
 
 
Но звезда халифов всех, грозный, словно рок, халиф
Халиду отставку дал, власти Халида лишив,
И, лица не омрачив, это Халид перенес,
Как летящий с высоты огнеликий метеор.
 
 
Что мне радость под луной, если Халид, славный муж,
Стал безвластным и ему для паломничества путь
Из страны закрыт к тому ж!… Вот награда за труды!
Враг злорадствует, а друг озабоченно скорбит.
 
 
Халид, праведный эмир, если нас покинешь ты,
Сердце болью изойдет и увянут моего
Красноречия цветы. А как править станешь вновь,
Радость мир заполнит весь от земли и до небес.
 

* * *

 
Когда бы судьба мне давала ответ,
Я к ней обратил бы укора слова
За то, что разрушены ордами лет
Зайнаб и Рабаб, как становища два.
 
 
Подобны двум лунам ущербным они
В ярчайшем кругу полногрудых подруг
Иль тех антилоп золотых, что во дни
Забав непорочных резвятся вокруг.
 
 
Из рода Шихаба красотка одна
Безумством укоров меня разожгла.
Как будто письмо разорвала она,
А после отдельные строчки прочла.
 
 
Клянусь, не приметила дева, что бог
Черты благородные мне даровал.
Род древний аттаб тем прославиться смог,
Что каждый мужчина в нем щедр и удал.
 
 
И если из этого рода мужи,
Взметая мечи, понукают коней,
То вынужден недруг сдавать рубежи:
Атак не бывает сильней и грозней.
 
 
О Малик, наследственный отпрыск царей,
Сородичей не огорчая своих,
Всех грозных грозней ты, всех добрых добрей
Властителей славных в пределах земных.
 
 
К толпе, что стоит в ожиданье щедрот,
Надежды на милость твою не тая,-
Идешь ты, и служит ключом для ворот
Лишь великодушная щедрость твоя.
 
 
Есть люди, которым не мил твой успех,
Но сам убедиться воочью ты смог,
Как грозно карал твоих недругов всех
Похожий на тигра взъяренного рок.
 
 
Ты будь милосердным, достигший верхов,
На путь благочестия падших верни,
Усамы весь род, отпущеньем грехов
Ты расположить к себе не премини.
 
 
Когда-то пред битвою предки его
На помощь твоим в день Куляба пришли:
С водой бурдюки они до одного
В тылу у врага продырявить смогли.
 
 
Из рода Усамы умельцев не счесть,
И стрелы твои оперили они,
На Хариса поднял во славу и честь
Ты лучников смелых, Аллах их храни!
 
 
А всадники рода для конных атак
Тебе пригоняли поджарых коней.
Ты вспомни, властитель, Сарсар и Хашшак,
И храп скакунов в полумраке ночей.
 
 
Но жаль, что Усамы род нынче не тот:
Где верность присяге, где верность мечу?
Юнцами теперь возглавляется род,
А эта забота им не по плечу.
 
 
И хоть благородства в крови еще след
Хранят они, словно наследственный знак,
Присущей арабам в них выдержки нет,
И каждый их шаг – опрометчивый шаг.
 
 
Ты будь снисходителен к ним, как пророк,
Создатель прославленной книги из книг.
Хочу, чтоб пророка великий урок
Сегодня в душе твоей снова возник.
 
 
Людей, что корыстно примкнули к нему,
Внял просьбам пророк в стародавние дни,
И неправоверным вернул потому
Все то, что в боях потеряли они.
 
 
Джафар ибн Киляба предавшие род
Решили в чужие податься места,
Но беды обрушил на них небосвод,
И ринулись вспять беглецы неспроста.
 
 
Мечом укротивший рычание льва,
Деянием – разума славь торжество:
Повинно склонившаяся голова
Пускай не падет от меча твоего.
 
 
И давние распри к чему вспоминать
Тебе, доказавшему силу в бою,
Ты родичей грешпых прости и опять
Возьми, государь, под защиту твою!
 
 
Чем больше притоков, тем в мире славней
Поток, преисполненный царственных вод,
Чем острой стрелы оперенье плотней,
Тем дальше ее поднебесный полет.
 
 
О Малик, засватать мою похвалу,
Явив благородство, сумел ты один,
Хоть эта невеста любую скалу
Затмит неприступностью в царстве вершин.
 
 
Мое восхваление – мысли дите,
А мысль шлифовалась мной, словно янтарь.
Как девушку в девственном блеске ее,
Касыду мою ты прими, государь!
 
 
Родит тебе славу, как дочку, она,
Плененных дарует тебе без войны.
И Юной пребудет во все времена,
И, как новолунье, полна новизны.
 

* * *

 
Прекратите подавать, если вправду вы друзья,
Укоризны воду мне, меру всякую забыв.
Окружен любовью я, а влюбленным искони
Слаще меда горечь слез.
 
 
Ночь клубила облака, приспустив, как флаги, их,
Молнии пронзали тьму, чтобы утренней порой
Мускусом благоухал каждый плод в садах густых
И восточный ветерок свежесть камфарную нес.
 
 
Распустили небеса, словно нитяной клубок,
Тучу каждую затем, чтоб расшить луга окрест,
Как велит весенний срок, яркой радугой цветов,
Йеменским плащам под стать.
 
 
Нынче утром молодым пью я старое вино,
И чистосердечен круг собутыльников моих.
Я заздравно в кубки их лью желания на дно,
Власть даруя заодно над весельем и слезой.
 
 
Кубок всаднику под стать, оседлавшему ладонь,
Вдаль из сердца пусть печаль этот всадник увезет,
Только был бы верен конь и достоин всадник был
Строк, рожденных в честь него.
 
 
Отрезвляющей водой постарались неспроста
Грозный норов мы смирить стародавнего вина.
Добродушным став, вино, чья искрится чистота,
Кружит головы нам всласть, красноречьем наделив.
 
 
Может разумом людским управлять в похмельный час
Пузырьков шипучий ток, как властительный глагол
Именами всякий раз управляет, чтоб придать
Им винительный падеж.
 
 
Хоть степенною водой мы ослабили вино,
Осторожно все равно с ним, друзья, общаться след.
Волю дашь ему – оно может, улучая миг,
Нас мертвецки уложить даже у чужих ворот.
 
 
Утверждает мудрый Джахм, что вино старей, чем плоть,
Что по возрасту оно ровня духа под луной
И основой всех основ до скончанья века вплоть
Представляться будет нам.
 
 
Полный кубок наклонив, ты вино из кубка пьешь,
Излучает кубок свет, огненно прильнув к губам.
Впрямь с жемчужиной он схож – раковиной, что бела
И беременна опять красным яхонтом притом.
 
 
Я привязанность пронес к другу сквозь гряду годов,
Для меня разлука с ним нестерпима и горька.
И пространство одолеть ради дружбы я готов,
Как пустыню караван.
 
 
И к тебе, друг Ибн Хассан, проникаюсь все сильней
Я любовью и твои славлю добрые дела.
Благосклонностью своей вдохновляешь ты меня,
Птиц надежды даровав небесам моей судьбы.
 
 
Эти птицы поднялись до созвездия Плеяд,
Хоть убежища ищу я в подножии горы.
И за милости тебя пусть сады благословят
Красноречья моего.
 
 
Грянут добрые дела пусть словам твоим вослед,
Словно за помолвкой весь оговоренный калым.
И тебе я, как поэт, шлю, Мухаммед ибн Хассан,
Первому свои стихи, что, как знамя, поднял я.
 

* * *

 
Весть, которую принес
Победитель на мече,
Достовернее, чем весть,
Что начертана пером.
 
 
Лезвие меча бело
И быстрее черных букв
Может, истине служа,
Все сомнения отсечь.
 
 
Об искусстве побеждать
Смелых копий острия
Могут людям рассказать
Больше, нежели слова.
 
 
Что предания? Они
Вымысел досужих уст.
Кто начнет их проверять,
В этом убедится сам.
 
 
И когда звезда с хвостом
Появилась в небесах,
Стали бедами пугать
Предсказатели народ.
 
 
Нам астрологи твердят,
Что судьба людей и царств
Всякий раз зависит лишь
От расположенья звезд.
 
 
Если вправду это так,
Значит, звезды в небесах
Знали, что возьмешь, халиф,
С боем град Аморий ты.
 
 
Значит, ведали они -
И заранее притом,-
Что перед тобою ниц
В храмах идолы падут.
 
 
Ты победу одержал!
Как же не венчать ее
Ожерелием стихов
Или речью золотой?
 
 
Благодатный дождь, грядя,
Рассыпая серебро,
В честь победы обрядил
Землю в новую парчу.
 
 
С боем град Аморий взяв,
Славой венчанный халиф,
Ты наполнил в эти дни
Нас надеждою благой.
 
 
Так сладчайшим молоком
Вымя наполняет луг
У верблюдицы, когда
Зацветает все окрест.
 
 
Ты звезда халифов всех,
Потому что был тобой
Укреплен в бою ислам,
На беду его врагов.
 
 
Для неверных этот град -
Самый близкий родич их.
Чтобы выкупить его,
Отдали бы матерей.
 
 
Город с девою был схож,
Что невинность берегла,
Овладеть им потому
Сам Хосров бы не сумел.
 
 
Абу Кариб вслед за ним
Был отвергнут, словно впрямь
Длань судьбы, щиту под стать,
Заслоняла этот град.
 
 
Обходил его злой рок
С тех времен еще, когда
Александра не предрек
Ни один пророк земной.
 
 
Бог языческий хранил
Град Аморий сотни лет,
Этот город под луной
Сделав сливками веков.
 
 
Пала Анкара в бою,
Это знаком роковым
В румском царстве – и не зря
Все язычники сочли.
 
 
Град Аморий, увидав
Гибель собственной сестры,
Заразился страхом вдруг,
Как смертельною чумой.
 
 
Рыжекудрых и лихих
Видит всадников вдали -
Кровью крашены у них
Кудри, как персидской хной.
 
 
О владыка мусульман,
Этот город ты вложил
В пасть огня. И мрак ночной
Прочь от зарева бежал.
 
 
Солнце всходит из огня,
Словно в тучах грозовых,
Хоть оно давным-давно
Закатилось вдалеке.
 
 
Пламень в аспидном дыму,
Словно солнце скрылось вдруг,
Хоть по времени еще
До заката далеко.
 
 
В день, когда был город взят,
Среди всех его мужчин
Не нашлось ни одного,
Кто бы с женщиною лег.
 
 
В день, когда был город взят,
Не нашлось ни одного
Мусульманина, чтоб он
С пленной женщиной не лег.
 
 
Край, который пел Гайлан,
Где жила красотка Мей,
Мерк для нас пред торжеством
Разрушенья и огня.
 
 
И превратная судьба
Повернулася спиной
К иноверцам, чтобы нам
Лик сиятельный явить.
 
 
Переменчивость ее
В нашу пользу неспроста
Мы лелеяли среди
Копий и прямых мечей.
 
 
И Аллаха самого
Исполнитель воли ты,
Аль-Мутасим – славный вождь
Правоверных храбрецов.
 
 
Ты победами вскормил
Копья войска своего.
Впереди твоих бойцов
Страх несется на врага.
 
 
И когда бы не Аллах -
Покровитель мусульман,
Крепостные степы ты
Не сровнял с землей, халиф!
 
 
Лишь Аллах вручает ключ
Верным подданным своим
От могучих крепостей
Иноверной стороны.
 
 
Грозный византийский царь -
Страж Амория – сказал:
«Не найдет халиф вблизи
Водопоя и лугов!»
 
 
Но оружьем опроверг
Ты надменные слова,
К пастбищам и родникам
Проложив мечами путь.
 
 
Ради крепости основ
Государства своего
Позабыл в кругу друзей
Кубок пиршественный ты.
 
 
И возлюбленных уста
Позабыл, как сладкий сон
Забывают в дни тревог
И походов боевых.
 
 
Слову, доблестный халиф,
Ты деянье предпочел,
Чем опору подрубил
Под шатром неверья ты.
 
 
В страхе Теофил тебе
Дань богатую сулил,
Но, как воли морских прибой,
Неподкупен ты, халиф.
 
 
Не стяжатель – мститель шел,
Он, как будто грозный шторм,
В содроганье приводил
Стан языческих дружин.
 
 
Отступивший Теофил
Потерял дар речи вдруг:
Страх молчания взнуздал
У язычника язык.
 
 
Лишь хаттийских копий вал
Ощетинился пред ним,
Бросил воинов своих
Он на произвол судьбы.
 
 
Бегства оседлав коня,
Чьи позорны стремена,
Он спасался, откупясь
Войска своего ценой.
 
 
И числом в сто тыщ почти
Войско полегло во прах,
Словно паданцы-плоды,
Зрелость смоквы обогнав.
 
 
И от грешных, бренных тел
Души их освободясь,
Почему-то никакой
Радостью не пронялись.
 
 
Сколько белые мечи
Гнева утолить смогли
В душах мстителей, что ты
За собою вел, халиф!
 
 
Сколько девушек в бою
Воины смогли добыть,
Яснолицых, как луна,
Чернокосых, словно ночь!
 
 
А индийских лезвий сталь
Сколько крови пролила,
Чтобы стражей сокрушить
Возле девичьих дверей.
 
 
Воины твои, халиф,
Поспешили, распалясь,
Из покровов, как один,
Верные клинки извлечь.
 
 
И достойными они
Были тех румийских жен,
Что особую красу
Под одеждами хранят.
 
 
И наместником небес,
Аль-Мутасим, ты прослыл,
Выше прежнего подняв
Знамя, что вручил пророк.
 
 
Ты искал к покою путь
И нашел его в трудах,
По мосту тревог пройдя,
Через грозный непокой.
 
 
Если вправду под луной
Существует связь времен,
То при Бедере успех -
Старший брат твоих побед.
 
 
Бану Асфар, от беды
Пожелтеет лик врага,
И победный ясный свет
Будет литься с наших лиц.