Текст книги "Святая Катерина (СИ)"

Автор книги: tapatunya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

И когда он это произнес, Жданов вдруг абсолютно четко понял, что ему нужно делать.

Надо просто еще раз поцеловать Пушкареву, понять, что все не так, как он вообразил, и выкинуть эту историю из головы раз и навсегда.

Легко сказать – поцеловать Пушкареву. Как будто она только и ждет того, чтобы Жданов на неё напрыгнул со своими экспериментами. Да она вообще ни о чем, кроме своего ребенка думать не может. К тому же Катерина еще и влюблена в какого-то крокодила! И как ей объяснить, что ему по делу надо, без всякого романтического контекста? И ведь даже не напоить человека.

– Андрюха, – позвал его Малиновский. – У тебя на лице какое-то сложное противостояние отваги и слабоумия. Ну не молчи. Это бессовестно. Скажи, что с тобой происходит?

– Мне самому интересно было бы это узнать, – отозвался Жданов. – Кстати, Ромка, ты можешь объяснить мне, откуда в кармане моего пиджака фотография Волочковой?

– А это я тебе подсунул, – оживился Малиновский, – для вдохновения. Ты с таким зверским выражением лица в последнее время смотришь на Кирюшку, что тебе явно не хватает витаминов и чего-то прекрасного в организме.

– С ума сошел… А если Кира найдет?

– Отдавай тогда обратно.

– Ни за что, – Жданов высоко поднял фотографию, спасая её от цепких лапок Романа, – Это моя Анастасия… волшебная, очаровательная, великолепнейшая…

Катя стояла в дверях и, вскинув брови, смотрела на разошедшегося Жданова.

Он криво улыбнулся.

– Катенька?

– Ольга Вячеславовна уже ждет нас в конференц-зале, – сообщила она сухо. Выглядела расстроенной – наверняка Милко снова нахамил ей, или что-то еще гадкое приключилось в мастерской.

Все-таки, Жданов, ты скотина – отправил девочку на растерзание этого гламурного бандерлога.

Катя что-то говорила о «Макротекстиле» и «Ланмаре», а Жданов смотрел на её деловитое лицо и представлял себе, как заявит ей вечером: «Екатерина Валерьевна, а вы не могли бы сделать для меня кое-что еще?». «Конечно, Андрей Павлович, все, что вам угодно», – ответит она. Тогда он попросит её закрыть глаза и… Что она сделает? Хлопнется в обморок? Залепит пощечину? Ответит на поцелуй? Вызовет санитаров?

А если пообещать ей премию за переработку?

– Андрей Павлович, к вам Анастасия Волочкова, – вдруг сказала Катя. Оказывается, она разговаривала по телефону.

Как же выбросить из головы эту дичь?

А если её пригласить на ужин и там…

Сделать вид, что напился, а потом все списать на алкоголь.

Это уже было похоже на план.

Только надо кафе какое-то попроще найти.

– Волочкова! – повторил Малиновский, пихнув его под локоть.

– Кто? – обомлел Жданов. – Анастасия?

– Она идет в ваш кабинет, – уведомила его Катя равнодушно.

– В наш, – отозвался он, вскакивая. – Он у нас с вами общий, Катя. За мной, Екатерина Валерьевна.

– А я? – жалобно спросил Ромка.

– А вы с Ольгой Вячеславовной продолжите.

– Без Кати нет смысла продолжать, – заметила та.

Жданов на секунду завис, задумавшись о том, кто главный в доме, а потом положил руки Кате на плечи, слегка потянув её вверх.

Черт, теперь и её плечи казались ему очень знакомыми!

И…

И её грудь так удобно могла бы лечь в его ладонь!

Это уже похоже на порнографический бред.

– Вы так покраснели, Андрей Павлович, – удивилась Катя, послушно встав. – На вас так обсуждение тканей действует или визит госпожи Волочковой?

Волочкова же!

Как он мог забыть о богине снова?

Оказалось, что богиня спустилась с Олимпа по вполне прозаической причине – ей нужно было взять взаймы Милко.

– Господи, ну почему же я не Милко! – вырвалось у Жданова, но он тут же спохватился: – Только в смысле таланта.

– Андрей, вы же обещали выполнить любую мою просьбу, – ответила Волочкова.

Она была ослепительна. Возможно, самое прекрасное создание, которое Жданов встречал в своей жизни.

Катя на её фоне выглядела столь карикатурно, что ему даже захотелось зажмуриться от такого контраста.

Жданову стало неприятно он недавних своих размышлений.

Анастасия явилась ему словно ангел, указывая путь.

– Кофе? – предложила Катя, заметив, что шеф на паузе.

– Воду без газа, – ответила Волочкова.

Пушкарева улыбнулась и перевела вопросительный взгляд на Жданова.

– Воду с лимоном, Кать… А впрочем, где снова шляется Клочкова?

– Я в состоянии принести два стакана воды, – пожала плечами Пушкарева и направилась к выходу. В её походке было что-то сомнамбулическое. Она вообще выглядела как механическая кукла.

Но она не успела принести напитки – потому что прежде ворвалась Кира, и как раз в тот момент, когда Жданов целовал божественную руку.

Ну хоть бы раз драгоценная невеста обошлась без сцен!

Наговорив всяких глупостей, Кира унеслась прочь.

– Я все понимаю, потому что видела у Милко свадебное платье Киры, и мне понятно её желание оберегать свою территорию, – попыталась сгладить неловкость Волочкова.

– То-то я чувствую, что вокруг меня колючая проволока! – пожаловался Жданов.

Дверь снова распахнулась, и вошла Амура с подносом.

– Вода без газа, вода с лимоном, – объявила она, жадно глазея на балерину. Вот-вот броситься за автографом.

– А где Катя? – не понял Жданов.

– Катя? А у неё косичка расплелась, – заявила Амура.

Что за дурдом!

Тем не менее, они все же досчитали коллекцию, Юлиана принесла приглашки на какую-то дурацкую выставку, а заодно и отчитала Жданова за плохо развитую духовность. Потом Кира сообщила о том, что ей позвонили из Праги, им готовы предоставить помещение для магазина. И велела Кате заказать им билеты.

Напрасно Жданов делал своей помощнице большие глаза – она полностью проигнорировала начальственные сигналы бедствия и объявила Кире, что у него нет никаких срочных дел.

Придется лететь! С Кирой! В Прагу!

Вот ведь тоска смертная.

– Катя, ну вы с ума сошли, – обрушился он на неё, едва закрыв за Кирой дверь, – почему вы не сказали, что у меня срочные дела в Москве?

– Потому что нам очень важен этот магазин, – невозмутимо сказала она, щелкая мышкой.

– Нет, вы в последнее время меня решительно не понимаете. Нам нужно более тщательно поработать над условными сигналами.

– Нам нужно работать, Андрей Павлович, – ответила она укоризненно.

– Что вы мне зубы заговариваете! Так и скажите, что я вам тут надоел и вы мечтаете выпроводить меня из города.

– Что? – спросила она и засмеялась. – Андрей Павлович, вас Кира Юрьевна покусала?

Он и сам понял, что ляпнул глупость и засмеялся тоже.

– Простите, Катя, я что-то…

Усевшись на её стол, Жданов вздохнул.

– Нервы у меня в последнее время очень расшатались. Я ведь живой человек.

– Нервы? – повторила Пушкарева, глядя на него без всякого сочувствия. – Но у меня для ваших нервов новое испытание – вот смета расходов по новой коллекции.

Жданов взглянул на цифры, и земля ушла из-под его ног.

– Это не опечатка? Стоимость новой коллекции поднялась на десять процентов по сравнению с предыдущей? Катя, где мне взять эти деньги?

Она даже не поморщилась от его разъяренного крика.

– Есть несколько вариантов, – принялась она объяснять спокойно. – Психолог. Валерьянка. Физические нагрузки.

– Вы издеваетесь? – изумился Жданов.

– Расшатанные нервы, Андрей Павлович, надо лечить, – сказала Катя назидательно. – А если вы будете и дальше так вопить, то мой ребенок сразу родится футбольным болельщиком, – она задумалась. Улыбнулась самой себе.

И этой улыбки все героические планы, за которые ему совсем недавно было так стыдно перед самим собой, снова угнездились на своем законном месте.

– Что же, Катюш, вы разумеется правы. Будем лечить мои нервы искусством. Художественная терапия. Вы же на выставку хотите? Собирайтесь, я вас отвезу.

========== 22 ==========

– А куда мы едем?

Жданов ждал этого вопроса куда раньше, но Катя была слишком увлечена рассуждениями об экспортной госпрограмме, которая может позволить Зималетто принять участие в крупной выставке в Милане с пятидесятипроцентным субсидированием. Смогут ли они так хитро подготовить пакет документов, чтобы информация о залоге не нашла свое отражение, – вот что волновало в этот вечер Катерину.

Кажется, её голова была забита полнейшей чепухой.

Пока Жданов на полном серьезе прикидывал степень постигшего его сумасшествия, Катя даже не догадывалась, что находится в одной машине с человеком, у которого крыша набекрень. С человеком, который всю дорогу думал о том, сколько алкоголя будет прилично выпить, чтобы ни с того ни с сего полезть с поцелуями к ни в чем не виноватой беременной помощнице.

Это клиника.

Она ведь ему даже не нравилась.

– Кать, а вы правда хотите на эту выставку современного искусства? – осторожно спросил Жданов.

– Дело вовсе не в моих желаниях, – ответила она обстоятельно, – просто я читала, что ребенку надо расти в окружении всего прекрасного…

– Он же ничего не видит! – поразился Жданов.

– Но я-то вижу, – возразила Катя, – а у нас с малышом тесная связь. Он видит, что я вижу и чувствует, что я чувствую.

От такого заявления Жданов едва не въехал в машину перед ним.

Это что же, ему их двоих целовать придется?

Немыслимо!

Спокойно, спокойно.

– Андрей Павлович, – обеспокоенно заметила Катя, – выставка совсем в другой стороне.

– Я знаю. Мне нужно кое-куда заехать по дороге.

– Куда? – удивилась она.

– К Малиновскому, – брякнул Жданов и сообразил, что действительно ехал в сторону квартиры Романа. Сам собой.

– Зачем?

Господи, ну почему у этой женщины вечно столько вопросов!

Забрать коллекцию марок?

Позаимствовать пластинку лютневой музыки XVIII века?

Жданова неистово тянуло в эту знакомую квартиру потому, что там он точно придет в себя. Эти стены помнят столько любовных сражений, что наваждение Жданова сразу пройдет. Он мигом вспомнит, каких женщин ему целовать нравится, а каких – не следует.

И все закончится, падет перед воспоминаниями о прекрасном.

– Кое-зачем, – невнятно пробормотал он.

– А Роман Дмитриевич нас ждет? – спросила Катя осторожно.

Ах, черт.

– Минутку, Кать, сейчас выясним.

Жданов набрал номер Малиновского.

– Радость моя, ты где?

– Радость твоя? – ехидно отозвался тот. – Ты меня опять с Пушкаревой перепутал? Сколько раз тебе говорить: в очках и косичках – Катя. Красавец-блондин с обаятельной улыбкой – Малиновский.

– А мы с Екатериной Валерьевной едем к тебе, – благодушно сообщил Жданов, пропустив мимо ушей эту трескотню.

– Куда ко мне? – всполошился Роман немедленно. – Ко мне – ко мне? Ты спятил? Прекратите это делать немедленно!

– Ну, мы подождем, пока ты вернешься, – продолжал Жданов также невозмутимо.

– Нет, ну ты нормальный? Зачем ты вообще тащишь ЭТО в мое уютное гнездышко? Что ты собираешься там делать? Не оскверняй мою обитель!

– Ну вот и договорились, – подмигнул Кате Жданов.

– Я домой не приду, – заявил Малиновский нервно. – Я вообще сожгу эту нехорошую квартиру!

– И это просто отлично, Ромка, – одобрил этот план Жданов.

– Чистое постельное белье, прости господи, где обычно, – вздохнул Малиновский. В прежние времена они довольно часто обменивались друг с другом квартирами, и Ромка однажды даже сломал Жданову кофейный столик, дрогнувший под напором обнаженной ламбады. Поэтому совесть от столь грубого вторжения Жданова не мучила, а Малиновский не сопротивлялся такой татаромонгольщине всерьез.

– Что за намеки, – оскорбился Жданов и отключился.

– Андрей Павлович, – немедленно заговорила Катя, – я не хочу к Роману Дмитриевичу, я хочу на выставку!

– На выставку ведь можно и позже, Кать, когда этот женсовет не будет там шастать. Вы сами просили меня держать вас от него подальше. Я лично вас отвезу туда завтра.

– Завтра вы летите в Прагу.

– А сегодня мы собираем совещание!

– Какое совещание?

– Рабочее! По этим вашим госпрограммам, – твердо объявил Жданов.

– Ночью? На квартире у Малиновского?

– Конспирация, Катенька, прежде всего.

Она замолчала, осмысливая услышанное.

– Ну не съем же я вас, – рассердился Жданов.

Можно подумать, что ему одному это все нужно, а она тут и вовсе не при чем!

У Малиновского Катя неохотно рассталась со своим пальтишком и села, поминутно оглядываясь, на краешек стула.

– А где Роман Дмитриевич? – спросила строго.

– А где-то шляется, – ответил Жданов, жадно припадая к виски. Залпом осушив добрую половину стакана, он налил себе еще и сел рядом с Катей. Она дернула носом.

И как в таких условиях напиваться?

– Давайте я вас буду кормить, – придумал Жданов, что делать дальше, сбежал на кухню и там налил себе еще. – У Малиновского, конечно, с едой всегда негусто было, но какой-нибудь бутерброд мы сумеем соорудить, – крикнул он.

– Бутерброд, бутерброд, не ходи из ворот, – пробормотала Катя. – Андрей Павлович, а что вообще происходит? Почему вы меня все время пытаетесь накормить?

– Разве не так ведут себя заботливые начальники, когда их подчиненные беременеют?

– Нет, – отозвалась она, – так, как вы, себя вообще никто не ведет.

Жданов заглянул в холодильник.

– Взбитые сливки? Клубника?

– Я думаю, этот декор используется вообще не для еды, – ответила Катя натянуто. – А вы хорошо ориентируетесь в этой квартире. Уже бывали здесь?

– Ну да. Иногда я приходил с компанией, конечно. Но уже долгое время я не был здесь. Есть яйца, Кать, хотите глазунью?

– Да ничего я не хочу, – с досадой воскликнула она, – вы такой странный в последнее время, Андрей Павлович. У вас что-то случилось?

– Случилось, – хмуро ответил Жданов, захлопывая дверцу холодильника. – Случилось, Кать. Есть кое-что, отчего мне не по себе…

Прошелестели её шаги, и она появилась на кухне, прислонилась плечом к косяку, внимательно глядя на него.

– Знаете, – произнесла она задумчиво, – я тоже за вас волнуюсь. Вы сегодня не загорелись от Волочковой. При виде красивой женщины у вас обычно глаза вспыхивают, как фонари. А сегодня этого не случилось. У вас депрессия? Может, вам витаминов надо попить?

– Витаминов? – переспросил Жданов и налил себе еще виски.

– Если бы я не знала ваше расписание лучше своего собственного, я бы решила, что вы влюбились.

– Ну хоть вы не начинайте, Катя, – взмолился он, – как будто мне мало Киры! Почему у женщин, даже самых лучших, вечно какие-то романтические бредни в голове?

– Ну нет так нет, – проговорила Катя успокаивающе. – И все-таки, зачем мы здесь, Андрей Павлович?

– Потому что завтра я улетаю в эту дурацкую Прагу, и мне захотелось побыть с вами наедине сегодня.

– Для чего?

– Хороший вопрос, Катенька, – кивнул Жданов. – Но из нас двоих вы самая умная, поэтому ответьте на него сами.

Отсалютовав ей стаканом, он прошел мимо неё, мимолетно коснувшись её плеча, и рухнул на диван в гостиной, запрокинув голову к потолку.

– Скажите мне, – попросил он, – зачем я вас сюда заманил сегодня?

Она села возле него, подогнув ноги.

– Наверное, по той же причине, по которой я соврала в Тульской гостинице, чтобы побыть с вами, – произнесла Катя тихо, её голос снова обрел ту самую хрипотцу, которая завораживала Жданова, и от которой с ним случился та странная неловкость в машине. Он мог слушать этот низкий, будто бы шершавый, голос вечность.

– И что это за причина? – глядя на неё снизу вверх, спросил Жданов.

– Мы же соучастники по разного рода махинациям, отчеты вот липовые рисуем, – усмехнулась она, – и хорошо знаем друг друга…

– Ошибаетесь. Это вы меня знаете, как облупленного. А я обычно понятия не имею, о чем вы думаете. Иногда мне кажется, что вы можете затевать убийство и сводить баланс с одинаковым выражением лица.

– Никому в действительности не интересно, о чем я думаю, – пожала плечами Катя. – Но если вы беспокоитесь, то заверяю вас, что никакого убийства я не планирую.

– О чем вы сейчас думаете, Катя? – спросил её Жданов.

– О том, что у вас усталый вид, – сказала она печально, – вы плохо спите и все время дергаетесь изо всего. Послушайте, может, пора вам рассказать родителям про Никамоду?

– Давайте не будем сегодня говорить об этом, – попросил он, – когда я слышу про Никамоду, меня тянет напиться. Это странно, Катя, но рядом с вами мне становится легче. Вы почти также хороши, как и виски.

Она смешливо округлила глаза.

– Я буду писать эту характеристику в своем резюме.

– В каком еще резюме! Вам никогда в жизни больше не понадобится резюме! Вы будете вечно прикованы к галерам Зималетто!

– Меня выгонят из Зималетто поганой метлой, как только станет известно о наших высокохудожественных отчетах для советов директоров, – жестко сказала Катя. – Это вам такое простят, а мне – ни за что.

– Не говорите так, – прервал её Жданов. – Ничего такого не случится.

– Хорошо бы продержаться еще полгода, – протянула Катя, погруженная в собственные размышления. – Я смогу скопить хоть каких-то денег и, когда с Никамодой будет покончено, начну новую жизнь.

Эти слова так рассердили Жданова, что он выпрямился и, потянувшись вперед, плеснул себе еще выпить.

Новую жизнь она начнет!

Без Зималетто!

Без Жданова!

Это женское непостоянство – сегодня они в одной каморке сидят, завтра в другой.

Ну это мы еще посмотрим.

Решимость, которая изрядно поколебалась в ходе этой мирной беседы, вновь укрепилась от такого ужасного поворота в разговоре.

Ему просто надо кое-что проверить, а потом пусть катится, раз ей так не терпится от него сбежать.

– Кать, – быстро сказал Жданов, – вы только не подумайте ничего лишнего и ничего личного… Я просто… мне надо…

– Что? – моргнула она.

Не давая себе времени подумать, опомниться, посоветоваться со здравым смыслом, Жданов поставил стакан, быстро обхватил ладонями Катино лицо и стремительно поцеловал её.

Она было дернулась, но он был начеку и не позволил ей отстраниться. Катя сжала губы, не жалея отвечать на такой разбойный поцелуй, и тогда он провел языком по вертикальной трещинке, и тут его железная Пушкарева дрогнула, как-то вдруг перестала изображать крепость в осаде, всхлипнула и судорожно, сильно вцепилась в его запястья. Её губы разомкнулись, и Жданов наконец-то поцеловал Катю, как и хотел. В этом чувственном поцелуе открывались такие глубины, что голова пошла кругом. Он и позабыл, что планировал какие-то там исследования, и просто погружался в это сумасшествие с упоением и лихим торжеством.

Нежность подкатывала к горлу и перемешивалась с неизведанной прежде остротой восприятия, как будто обнажив все дремавшие прежде чувства и ощущения. Как будто он всю жизнь провел под глухим покрывалом, и вот это покрывало было сорвано, и все стало непереносимо ярким.

Жданов целовал Катю Пушкареву и всё никак не мог остановиться, насытиться, оторваться от неё. Он то вторгался в её рот, сплетаясь языками, то покрывал её губы и лицо короткими быстрыми поцелуями. Убедившись в том, что она не пытается отстраниться, а, наоборот, льнет к нему все сильнее, Жданов перестал её удерживать, и его руки сжимали воротничок её блузки, гладили плечи, не решаясь коснуться груди, но блуждая вокруг. И только когда его губы скользнули вниз по её шее, а пальцы дернули завязки на воротнике, Катя крупно вздрогнула и пришла в себя. Он физически ощутил, как рассудительность возвращается к ней, и она ускользает, каменеет, отталкивает его.

Пытаясь научиться дышать заново, Жданов еще тянулся к ней, не желая поверить, что она бросит его сейчас, пылающего, раскаленного, но Пушкарева была неумолима.

Выбравшись из его рук, она поспешно отстранилась.

– Простите, – воскликнула Катя расстроенно, – я не должна была… Что вы-то делаете! – вдруг вскричала она. – Что это на вас нашло?

Её руки бессмыссленно приглаживали дурацкую прическу, поправляли беспорядок в одежде.

Жданов медленно возвращался в эту реальность.

Ему казалось, что он умер, и теперь придется восстанавливать себя заново по молекулам.

Это же обычный поцелуй, Жданов!

Тысячи их было на твоей памяти.

Что же пошло не так?

Почему сейчас кажется, будто катком по тебе проехали?

Он пытался вспомнить – ему же надо было что-то проверить.

Но что?

Не удержавшись, он очертил пальцем контур её губ, погладил её по щеке.

– Простите, – сказал хрипло, не слыша себя. – Я не очень понял, что сейчас случилось. Что-то нашло вдруг.

– Нашло, – повторила она, и в её голосе проскользнул холодок злости. – Вы думаете, что можете целовать меня, когда вам вздумается, а наутро делать вид, что ничего странного не произошло. А я… я же не мячик, чтобы меня кидать туда-сюда.

– Прости, – повторил он, не очень понимая, о чем она говорит. – Я… Кать, я наверное сейчас кажусь тебе полной скотиной… Но это было прекрасно.

Её взгляд смягчился.

– Не надо больше этого, – тепло сказала она. – Ни вам, ни мне сейчас ни к чему ваши нервные срывы.

– Нервные срывы? – обиделся Жданов.

– Алкоголь, стресс, квартира Малиновского… Это же у вас просто рефлекс сработал, – вдруг осенило её, и Катя вскочила на ноги. – Попадаете в эту квартиру – и набрасываетесь с поцелуями на кого попало. Нам надо немедленно уезжать отсюда, – и она метнулась к своему пальто.

– А то что? – хмуро спросил Жданов, с ужасом понимая, как близко он был к этому «что». И как болезненно во всем тело отзывалось то, что ничего не случилось.

– Так, Жданов, немедленно объясни мне, какие безобразия ты вчера учинил в моей квартире, – Малиновский был так взвинчен, что набросился на Жданова прямо в лифте.

Жданов многозначительно кашлянул, намекая на то, что вокруг слишком много разных ушей.

Ромка язык прикусил.

– Ничего плохого в твоей квартире не случилось, – прошипел Жданов ему на ухо.

– Это смотря, что ты имеешь в виду под плохим, а что – под хорошим, – зашептал в ответ Ромка, – у тебя в последнее время понятия добра и зла сильно перемешались. Я тебе напоминаю: Пушкарева – это зло. Кира – это добро.

– Иди к черту, – умиротворенно посоветовал Жданов. Неожиданно для себя он отлично выспался, и впервые за долгое время никакие терзания не мешали его крепкому сну.

– Слушай, ну ты мне теперь должен… Угостишь сегодня ужином в Праге. И учти: в хорошем ресторане!

– Понятно, почему ты вечно голодный… с таким-то пустым холодильником!

– Ой, можно подумааать! – манерно протянул Малиновский.

На ресепшен злая, как черт, Кира метала гром и молнии из-за отсутствия Тропинкиной на рабочем месте.

Новый день начинался как обычно.

Никаких катаклизмов не предвещалось.

========== 23 ==========

Трусливо увильнув от президентских обязанностей и оставив Киру самостоятельно восстанавливать трудовую дисциплину, Жданов, как колобок, сбежал и от Малиновского. Однако в приемной им овладела вдруг странная нерешительность.

Там, за дверью была Катя, и как себя вести с ней теперь, он так и не придумал.

Развалившись в кресле Клочковой, Жданов глубокомысленно уставился в потолок.

Как она сказала?

Что он не может её целовать, когда ему вздумается, а наутро делать вид, что ничего странного не произошло.

Почему Катя решила, что именно так он и поступит? С ней уже поступали так раньше? Или этот мерзавец, сделавший ей ребенка, наутро притворился, что знать Пушкареву не знает?

У Жданова даже кулаки зачесались от желания съездить кому-нибудь по морде.

Как только Катя умудрилась связаться с таким ничтожным типом?

Представив себе, как какой-то придурок целует Пушкареву и совершает с ней всякие непотребства, Жданов заскрежетал зубами. Карандаш сломался в его пальцах.

– Нет, ну зачем сразу угрожать-то, – опасливо сказала Клочкова, бочком просачиваясь в приемную. – Не так уж сильно я и опоздала.

– А ты вообще молчи, – рявкнул на неё Жданов, рывком встал с кресла и открыл дверь в свой кабинет.

Пушкарева, стоявшая у окна, подпрыгнула и нервно оглянулась.

– Андрей Павлович? – удивилась она, словно не ожидала его здесь увидеть.

Осторожно прикрыв за собой дверь, Жданов сделал несколько шагов вперед.

– Доброе утро, Катенька, – сказал он, подумал и осторожно прикоснулся губами к её щеке.

Катя взглянула на него изумленно и накрыла ладошкой место поцелуя. Нахмурилась.

– Как спалось? – продолжил он светским тоном.

– Нормально, – ответила она, – Андрей Павлович, вам не нужно… так уж сильно проявлять заботу. Всё в порядке. Я не жду от вас чего-то… внештатного. Я не знаю, что на вас вчера нашло, и не хочу об этом думать, потому что ваши поступки часто сбивают меня с толка. А я не хочу никуда сбиваться. Поэтому… вы… я… Я уже позвонила в банк. Обо всем договорилась. Нам дают кредит, но только половину той суммы, которую мы запрашивали.

– Как половину? – спросил Жданов расстроенно.

Он тут голову ломает, как себя вести, а Катя уже все решила за них обоих! Вернулась, как ни в чем не бывало, к обычному стилю поведению «президент и его помощница». Не то чтобы он был против, но нельзя же принимать такие решения в одностороннем порядке.

– И это еще не всё. Они просят для предоставления кредита еще одно долговое обязательство для Никамоды.

– Ладно, Катя, подготовьте документы, я всё подпишу, – сухо ответил Жданов, обидевшись на весь свет.

Пушкареву хоть целуй, хоть не целуй, ей всё одно.

Могла бы хоть сделать вид, что волнуется.

Даже если он набросится на неё прямо здесь с пылкими поцелуями, Катя все равно продолжит говорить про кредиты и банки.

Вообще, он не привык, чтобы женщины так равнодушно относились к нему.

И, кажется, не заслужил такого холодного обращения.

Неужели её сердце даже не дрогнуло вчера? Это только Жданова сотрясло до основания, а Катя осталась непоколебимой?

Еще несколько минут назад он думал, что эта история уже закончилась, он хотел поцеловать Катю и поцеловал её, так и не разобравшись в том, почему у него всякий раз появлялось ощущение этого необъяснимого дежавю.

Жданов был человеком действия, размышления о непостижимых загадках бытия не привлекали его. Убедившись, что эту тайну ему не постичь, он был решительно настроен закопать её поглубже и больше никогда к ней не возвращаться.

Однако сейчас ему хотелось вытряхнуть Пушкареву из панциря её невозмутимости – просто из духа противоречия.

– Кать, – он взял её за руку и прижал ладонь к своей груди, туда, где предположительно у него могло было быть сердце, – ну, я надеюсь в моё отсутствие здесь всё будет хорошо?

Она немедленно отвела глаза и отвердела лицом. Пролепетала так тихо, что он едва расслышал:

– Я буду скучать.

Ага, значит, и у его железной Кэт есть совесть!

Это открытие воодушевило Жданова, и он поцеловал её запястье, а потом вернул её руку на место – к своей груди.

– Я тоже, – сказал он и понял, что говорит искренно. Несколько дней в Праге вместе с Кирой ужасали его. Ему хотелось остаться здесь, с Катей, слушать, как она шуршит бумажками и стремительно клацает по клавиатуре, и чтобы все от них отстали и не дергали эту несчастную дверь через каждую минуту.

– Кать, – Жданов улыбнулся, добавляя в свой голос бархата и вообще изо всех сил излучая свое хваленое обаяние. Должно же на эту женщину хоть что-то подействовать! – Я вчера… вы знаете, спустя долгое время спал сном младенца. Я чувствовал какое-то удивительное умиротворение, как будто наконец все делаю правильно. Вы понимаете?

– Нет, – Катя совсем опустила голову, разглядывая свои ботинки.

– Не понимаете. Я всё на свете проспал, Кать, и даже вещи не успел собрать, – сдался Жданов. – Вы не могли бы позвать Федора, ну и попросить его, чтобы он сгонял ко мне домой, ну и покидал там в чемоданчик кое-какие вещички.

– Конечно, – Катя воспряла духом от того, что их разговор снова стал нормальным и снова попыталась отобрать руку. Жданов перехватил её покрепче и приблизился еще немного. Теперь он ощущал, как Катино дыхание касается его подбородка.

– А, нет! Лучше позовите его ко мне, я ему сам всё объясню.

– Хорошо, как только он появится, – с готовностью кивнула Катя.

– А его ещё нет?

– Нет. Как только он появится, я его позову…

– Феди нет, Маши нет… Они что, вместе что ли, Кать? – и когда она улыбнулась, Жданов тоже улыбнулся в ответ: – Бардак, какой-то.

Её улыбка была так близко, что он не смог удержаться от того, чтобы не прикоснуться к ней губами. И Катя не стала в этот раз уклоняться, позволила себя целовать, и целовала его в ответ невесомыми утренними поцелуями.

И хоть её губы пахли прохладой и свежестью горного ручья, Жданов почувствовал, как что-то тяжелое, жаркое, порочное ворочается в его груди, как будто там разводили свои костры черти.

Мрачно таращась на прогноз погоды, Жданов мысленно навлекал на Москву штормовой ветер, нулевую видимость и обледенение взлетных полос.

Шансов избежать поездки в Прагу не намечалось.

Катя все утро висела на телефоне, разговаривая с банками, и Жданову было скучно.

Зашла Кира, чтобы спросить, какие у него планы перед поездкой, и он, печально предчувствуя обед с дорогой невестой, попытался прикрыться тем, что ждет Федора с чемоданом.

– Катенька, а наши билеты у вас? Во сколько вылет, вы не помните? – спросил он, дождавшись, пока она положит трубку.

– Андрей Павлович, – расстроенно ответила Катя, – у нас проблемы. Банк отказывает в отсрочке, и со мной там общаться не желают, им нужен исключительно президент… Это срочно. Видимо, придется отложить поездку.

Ох, сколько сил понадобилось, чтобы не подпрыгнуть в победном «йес».

Каким взглядом его полоснула Кира! Как он только в живых остался!

– Что? – переспросила она.

– Кир, подожди. Кать, а нельзя как-нибудь отложить встречу до следующей недели? Я вернусь в Москву и все решу, – произнес Жданов, мысленно повторяя: «скажи нет, скажи нет».

И умница Катя его не подвела:

– Проблему нужно решить до конца этой недели. Иначе наши счета будут заморожены, и все операции будут приостановлены.

– То есть, выпуск коллекции откладывается на неопределенное время, – возликовал Жданов.

– То есть, да. Нет. Ну чтобы этого не произошло, вы должны лично встретиться с кредитным комитетом банка.

– Кира, ну ты сама все слышала, – пожал он плечами, истово надеясь, что не выглядит сейчас школьником, у которого заболела училка.

И Кира ожидаемо бомбанула.

И Жданов с удовольствием включился в разразившийся скандал, вопя не хуже дорогой невесты.

Ему было очень весело.

Он даже Алину Кабаеву в пылу этого скандала не заметил.

Кира с Малиновским улетели.

А Жданов остался в Москве с Катей.

Прекрасный расклад.

Из банка он вернулся в прекрасном настроении, дежурно попенял Пушкаревой за то, что она не смогла удержать Кабаеву до его присутствия. Катя была какой-то бледной, наверное, снова токсикоз начался. Это мимолетно расстроило Жданова: он-то думал, что эти неприятности они оставили в прошлом. Теперь опять таскать с собой бумажные пакетики на всякий случай и перестать пользоваться парфюмом. Вечно с этими беременными какие-то хлопоты.

Позвонил из Праги Ромка и сказал, что оставил некое загадочное послание у себя на столе.

Удивившись, что Малиновского внезапно постигла тяга к эпистолярному жанру, Жданов отправился читать.

«Спасти рядового Жданова, – было написано на конверте. – Инструкция по изволению из цепких рук Пушкаревой Е.В.»