Текст книги "Святая Катерина (СИ)"

Автор книги: tapatunya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– В шесть, – ответила она неуверенно. – Андрей Павлович, вам вовсе не обязательно…

– Обязательно, – возразил он. – Раз уж я терплю вашего Моцарта…

– Он не мой. Он принадлежит всему миру.

– То и вы потерпите меня, – завершил свою мысль Жданов.

Катя, уже стоявшая в пальто у двери, неуверенно замялась.

– Может, вам слетать в Милан с Романом Дмитриевичем или Кирой Юрьевной?

– Вот ведь какое дело, – объяснил Жданов. – Я хочу лететь только с вами.

– Почему? – совсем растерявшись, спросила Катя.

– А у меня от вас зависимость. Пушкаревомания. Обострение.

– Ну ничего, – пробормотала Катя, – от этой зависимости я вас мигом излечу. Глазом не успеете моргнуть, как не захотите меня больше видеть.

И она выскочила за дверь.

Жданов почесал макушку.

И почему ему досталась такая чокнутая помощница?

========== 26 ==========

– Явились? – крохотная старушка-доктор посмотрела на Жданова с нежностью Бабы-Яги, встречающей доброго молодца, годящегося в суп.

– Явился, – признался он, едва удержавшись от просьбы не сажать его в печь.

Катя сначала яростно противилась желанию Жданова зайти в кабинет вместе с ней, а потом вдруг сдалась. «Делайте, что хотите, – проворчала она, – в конце-то концов!»

Но её раздражение витало в воздухе.

– Вас что-то беспокоит, деточка? – спросила старушка, листая Катину карту. Карта успела стать куда более пухлой, обрасти результатами анализов и обследований. Когда Пушкарева только все успевает.

– Андрей Павлович, – сказала Катя и указала на Жданова, чтобы всем стало понятно, кто здесь кто, – мой начальник.

Старушка оставила в покое карту и уставилась на Пушкареву, подперев рукой щеку, словно собираясь послушать сказку на ночь.

– Начальник, – повторила она с удовольствием. – С начальниками пока в этот кабинет не приходили.

– Дело в том, – объяснил Жданов, – что Екатерине Валерьевне предстоит полет на самолете в Милан.

– Но если нельзя, – торопливо вмешалась Катя, – то нельзя.

– Ну да, – согласился Жданов, – если нам нельзя, то мы никуда не полетим.

– А взвешиваться вы тоже вдвоем будете? – заинтересовалась старушка и позвала медсестру, с которой Катя и ушла за ширму. Спустя короткое время медсестра принесла листочек с цифрами и, взяв со стола старинный тонометр, снова ушла.

– Деточка, вы плохо набираете вес, – сказала старушка озабоченно.

– И давление у неё низковато, – наябедничала из-за ширмы медсестра.

– Вы хорошо питаетесь?

– Не всегда, – ответил Жданов. – Утренняя тошнота уже почти прошла, но аппетита до обеда все равно нет. Обедает Катя нормально… обычно. А на ужин у неё родительские наставления, от которых кусок в горло не лезет.

– Наставления исключить, гранат и печень добавить, гемоглобин у вас тоже низкий, – сообщила старушка Жданову. – А вот моча в норме.

Он промолчал, не зная, следует ли проявлять бурную радость по этому поводу.

– Гуляете каждый день?

– Совсем не гуляем, – раскаялся Жданов.

– Гулять два раза в день, – строго сказала старушка. – Днем и перед сном.

– Как – днем? – растерялся он.

– Ногами, – объяснила старушка. – На УЗИ идете?

– Я?

– Ну вы же начальник XXI века, без вас, кажется, на УЗИ никак не обойтись. Деточка, вы не против?

– Пусть уж, – раздался из-за ширмы голос Пушкаревой, – все равно же просочится.

Жданов вовсе не уверен был, что хочет куда-нибудь просачиваться, чего он там на этом УЗИ не видел, но деваться теперь было уже некуда, и он поплелся вслед за докторшей.

Катя лежала на кушетке, её пиджак был сброшен, блузка задрана, а юбка приспущена. Почему-то её по-зимнему бледный живот поразил Жданова, и лишь потом он заметил едва заметную округлость. На фоне впалых ребер она смотрелась так неуместно и чужеродно, что невозможно было отвести от этого зрелища глаз.

Старушка меж тем намазала Катю гелем и принялась водить по её животу датчиком, называя какие-то цифры медсестре. На мониторе что-то двигалось и менялось, но как Жданов ни приглядывался, ребенка он так и не разглядел. Вроде пару раз мелькнуло нечто, похожее на голову, но почему оно так огромно?

Но Пушкарева смотрела на монитор такими сияющими от счастья глазами, что Жданову стало больно глотать, как при ангине.

Катя оглянулась на него, ища то ли поддержки, то ли желая в чем-то убедиться, и он неосознанно стиснул её руку, чтобы она не сочла его бесчувственным бревном.

– Первый триместр подходит к концу, – сказала старушка, – у вас все хорошо. Плод развивается как по учебнику. Пальчики все на месте, носик хороший. Дальше ребенок будет расти куда интенсивнее. Скоро утренняя тошнота должна совсем прекратиться, и перепады настроения уже не будут такими сильными.

Ага. Значит, теперь Пушкарева станет такой же спокойной и рассудительной, как и раньше?

С другой стороны – если бы Жданов растил внутри себя человека, то от его перепадов настроения компания вообще бы ходила ходуном. А Катя молодец, пару раз всплакнула, один раз взбрыкнула, вот и все.

Правда, решение выйти замуж за Зорькина вряд ли имело что-то общее со здравым смыслом.

Налицо нервный срыв.

– Завтра сдадите кровь из вены, и если все будет нормально, то летите, хоть в Милан, хоть в Антарктиду, – заключила старушка, и медсестра принялась протирать салфеткой бледный Катин живот.

Вышли из больницы притихшие. Пушкарева, погруженная внутрь себя, легко согласилась на ужин, но когда Жданов предложил ей свою руку, чтобы поддержать на гололеде, остановилась.

Сняв варежку, Катя положила теплую ладошку на щеку Жданова и улыбнулась.

– Растет! – произнесла она потрясенно и вдруг нырнула к нему в объятия, не в силах справиться в одиночку с переполняющими её эмоциями.

Жданов бережно прижал к себе Катю, запрокинув лицо навстречу крупным хлопьям снега. Его накрыло остро-сладкой нежностью, отчего во рту словно появился привкус шампанского.

Именно здесь, на узкой московской улочке, с крепко прижимающейся к нему Катей Пушкаревой, жизнь была прекрасной.

Катя вскинула голову и сама потянулась к нему, и Жданов поймал губами её губы, с радостью ощущая, как они охотно раскрываются навстречу ему. Они целовались на улице, как подростки, а снегопад все усиливался, и очки очень мешались, и Жданов снял их, сначала свои, а потом Катины, и все было так ново и захватывающе, как бывает только в шестнадцать лет.

Но кто-то из прохожих крикнул «снимите номер», и хоть мысль сама по себе была неплоха, но пришлось им отлепиться друг от друга. Катя близоруко прищурилась, беззащитная без своих круглых очков, которые у неё были вместо забрала, и тогда Жданов еще несколько раз быстро поцеловал её в холодный нос и щеки.

– Ты же совсем замерзла, – спохватился он и потащил её к машине.

За ужином Катя снова впала в глубокую задумчивость, и Жданов не удержался от ехидного:

– О женихе своем задумались, Екатерина Валерьевна?

– Мы оформили машину в обед, – ответила невпопад.

Про машину ему было не интересно, куда больше настораживали сурово сведенные брови и поджатые губы.

– Ну что случилось, Катюш?

– Мне кажется, что я не должна лететь с вами в Милан, – проговорила она неохотно. – Это слишком… Это будет слишком для Киры Юрьевны. Да и Роман Дмитриевич не одобрит.

– А при чем тут вообще Малиновский? – удивился Жданов и тут же переполошился: – Он с вами разговаривал, да? Сказал что-то плохое?

Катя покачала головой.

– Ну что вы, – с усмешкой произнесла она, – разве Роман Дмитриевич может мне сказать что-то плохое? Он ведь прекрасно помнит, в чьих руках компания.

Жданову не понравилась неприкрытая злость в её голосе, как не понравилась и эта усмешка.

Эти губы, который совсем недавно были такими сладкими и горячими, не должны были так язвительно изгибаться. Кате совсем не подходила колкая едкость, она делала её старше и некрасивее.

– Кать, не думайте ни о ком, – попросил Жданов, – ну их всех к черту.

– Даже вашу невесту?

– С Кирой я разберусь, – отмахнулся он.

– Очередной скандал?

– Катя, мы с вами летим в Милан по служебной необходимости, – теряя терпение, начал было Жданов, – и Кира Юрьевна должна это понимать…

Катя наклонилась к нему ближе, и её голос упал до хрипловатого шепота:

– А целовались мы с вами на улице тоже по служебной необходимости?

От этих интонаций Жданов весь покрылся мурашками.

Снимите номер! Вот что нужно было сделать!

Он мотнул головой, пытаясь ухватиться за нить беседы.

– Нет, – также тихо ответил он, – целовались мы с вами, потому что это очень приятно. Мне очень нравится целовать вас, Катя.

Её глаза были совсем близко, и в них что-то переливалось и мерцало.

– Андрей… Павлович, – произнесла она своим невозможным низким голосом. – Вы действительно не знаете, от кого я жду ребенка?

От изумления он моргнул. Меньше всего он ожидал сейчас такого дурацкого вопроса.

– А откуда я могу знать, если вы мне ничего не рассказываете? – с некоторой обидой отозвался он.

Катя смотрела на него так долго, что у Жданова даже уши вспыхнули.

– Ладно, – сказала Пушкарева и отодвинулась, – ну и что мы будем с этим делать?

– С чем? – не понял Жданов.

– С нашими поцелуями, – ответила она и спряталась за меню. – Вы почти женаты, я жду ребенка от анонима, а мы такими глупостями занимаемся.

Жданов отогнул ламинат меню, чтобы взглянуть на её лицо.

Покраснела.

Вот то-то же.

Нет, Катюша, ты еще не в той весовой категории, чтобы между рыбой и десертом говорить о поцелуях.

– Предлагаю сходить на свидание, – мягко предложил он.

– Я хочу чизкейк, – ответила она. – Нет, «Красный бархат»… Нет, шоколадный брауни.

Жданов засмеялся и заказал все три десерта.

Все равно Катя отщипнет по крохотному кусочку, а потом начнет засыпать на ходу.

А им еще гулять!

– Вам не кажется, – дождавшись, пока официант отойдет от них, спросила Катя, – что в нашей ситуации говорить о свиданиях аморально и цинично?

– Ну ведь я еще не женат, Катенька, – браво улыбнулся Жданов, – и вдруг мне повезет, и Кира меня бросит.

– Я бы на вашем месте не рассчитывала. Кира Юрьевна очень любит вас.

– Да, не повезло.

Катя рассердилась.

– Вы не должны так отзываться о своей невесте, – воскликнула она яростно. – Это не хорошо, Андрей Павлович. Не по-мужски. Имейте хоть какое-то уважение!

– Ну вы же знаете, в какой я ситуации, – попытался оправдаться Жданов. – Налево пойдешь – компанию потеряешь, направо пойдешь – свободы лишишься. Прямо пойдешь – от собственной помощницы огребешь. Ну и что мне делать, Катенька?

– А я откуда знаю? – фыркнула она. – У меня, знаете ли, своих забот полон рот.

– Поэтому давайте просто слетаем в Милан, – мирно сказал Жданов. – Отнесемся к этому как к отпуску. А дальше видно будет.

– Как же я устала, – вдруг вырвалось у Кати, – я ведь сто раз обещала себе держаться от вас подальше! А что в итоге?

– Но почему – подальше? – удивился Жданов. – Что я вам плохого сделал?

– Да потому что, – сказала она с досадой, – у вас свадьба на носу!

Жданов замолчал, глядя на то, как перед Катей выставляют десерты.

Она пыталась держаться от него подальше, потому что у него свадьба на носу?

Пушкарева что, на полном серьезе думает, что может повлиять на его отношения с Кирой?

Что если она начнет держаться поближе, то он сразу забьет на невесту, компанию и свое светлое будущее?

Да какая необъяснимая самоуверенность!

Ни одна из самых красивых моделей никогда даже не пыталась как-то всерьез вписаться в жизнь Жданова, а Катя убеждена, что стоит ей поманить его пальцем, как он сразу все побросает и побежит следом, теряя тапки.

Катя мирно перепробовала все десерты, зевнула и сказала:

– Нам пора по домам, Андрей Павлович. Поздно уже.

Вот пусть с ней Зорькин гуляет!

А Жданов больше не будет прыгать вокруг, как зайчик.

Катя облизнула ложечку и спросила с видом человека, который знает, что совершает глупость, но любопытство сильнее его.

– И как вы представляете себе наше свидание? В какой-нибудь крохотной забегаловке, где нас никто не узнает? Я буду рассказывать вам о том, как развивается мой ребенок, а вы оглядываться по сторонам, чтобы нас не заметили ваши знакомые. Мне кажется, это будет довольно скучное мероприятие. Я бы пошла с вами в элитный клуб, но вряд ли смогу пройти фейс-контроль, – и она хихикнула.

– Забудьте, – резко бросил Жданов, – я предложил глупость.

Катя кивнула.

– Давайте постараемся вести впредь как взрослые люди, – сказала она со вздохом. – Я тоже хороша. Беременность плохо влияет на мою силу воли. Так хочется… кого-нибудь обнять. Это что-то психосоматическое. Я постараюсь использовать для этого кого-то более подходящего.

Это Зорькина, что ли?

Жданов мрачно попросил счет.

Он злился и жалел Катерину одновременно.

Наверное, грустно, когда тебя некому обнять.

========== 27 ==========

Утром по дороге на работу Жданову под колеса так и лезла какая-то сияющая малолитражка, такая крохотная, что у водителя наверняка колени зажимали уши. Только этим можно было объяснить то, что это милипизерка так и путалась перед ним, то подрезая, то вдруг прыгая вперед, то сбавляя ход.

Господи, кто вообще выпускает таких блох на дорогу!

К его удивлению, двухдверная азиатская пузотерка лихо притормозила перед Зималетто, и оттуда выбралась малость очумелая Пушкарева.

Это еще что за номер?

Даже не удосужившись запереть собственную машину, Жданов выскочил на улицу и заглянул на место водителя.

Зорькин!

– Екатерина Валерьевна, – рявкнул Жданов, – вы что вытворяете?

Она задрала нос.

– Вы сами мне разрешили купить машину!

– Машину, а не этот гробик на колесах.

– Ну мы же с Зорькиным люди второго класса, вот и машина у нас соответствующая.

– Это еще откуда взялось? – изумился Жданов и постучал в стекло Зорькину: – В каких ритуальных услугах вы купили это, с позволения сказать, транспортное средство?

Зорькин растерянно ответил.

– Возвращаемся в салон, – скомандовал Жданов, ухватил слабо сопротивляющуюся Пушкареву за локоть и потащил к своей машине.

– Андрей Павлович, вы не с той ноги, что ли встали? – возмущалась Катя.

Сказал бы он ей, с какой ноги он встал – очередная ночевка у Киры принесла головную боль и острое чувство какой-то недосказанности. Хорошо хоть обошлось без скандалов, но Жданов так маялся, так маялся, что быстренько притворился спящим, пока Кира принимала душ, а потом половину ночи слушал, как она вздыхает и ворочается.

Как они умудрились стать такими далекими друг для друга?

С утра он рванул на работу очень рано, отговорившись какими-то делами.

И как оказалось – приехал как раз вовремя.

– Что еще за люди второго класса? – спросил он, плюхаясь на водительское сидение, – в Зималетто появилась кастовая система? Или вы мне пытаетесь таким образом что-то сказать? В таком случае, у меня плохая новость: я не понимаю ваших аллюзий.

– Мы просто купили машину, которая подходит таким ботаникам, как мы, – пожала плечами Катя, – не понимаю, почему вы так гневаетесь.

– Потому что это безответственность и какая-то непонятная для меня эскапада.

– Да вас-то это как касается, – вдруг глухо выкрикнула Катя.

– Как вы можете быть так безжалостны к невинному человеку!

– Да я вам вообще ничего не сделала!

– Я говорю не о себе, а вашем ребенке, – заорал Жданов, – вы видели, какой он крошечный? А вы раскатываете в своей коробчонке…

– Ваша лягушонка, – кивнула Катя.

Жданов не выдержал и захохотал.

– Лягушонка в коробчонке, вот самое верное для вас определение. Катя, ну вы же серьезный человек! О чем вы вообще думаете?

– Нам сказали, что это очень безопасный автомобиль, – произнесла она холодно.

– А вы и уши развесили!

– Андрей Павлович, перестаньте меня оскорблять.

– А я вас еще и отшлепаю, если вы будете себя так вести. Ну что вы хотели кому доказать?

Она молчала, отвернувшись к окну.

– А Зорькину вашему я вообще голову оторву. Он-то куда смотрел?

– Андрей Павлович, это совершенно не ваше дело.

– Очень даже мое! Представляете, как хлопотно искать себе нового помощника? Собеседования эти… брр.

– Вам все равно придется этим заняться, – напомнила Катя, повернувшись наконец к нему. Она была бледной, и это встревожило Жданова. От злости? От расстройства?

– Даже не напоминайте, – попытавшись взять себя в руки, сказал он. – Я вообще не представляю, как буду справляться без вас. Слушайте, а пусть ваш Зорькин идет в декрет, он все равно из дома работает.

– Какая свежая мысль, – усмехнулась Катя, – мы с Колей обсудим такой вариант. По законодательству отец ребенка действительно может оформить отпуск по уходу…

От этих слов в груди Жданова похолодело.

– Но он же не отец, – проговорил он уныло.

– А по документам им станет.

– Что за бред! Ваш ребенок не может родиться Зорькиным.

– Ну хотите я запишу его Ждановым, – предложила Катя вкрадчиво.

– Вы сегодня совершенно невыносимы, – заявил он, притормаживая у салона. – Вперед, купим вам самую большую и надежную машину, которую только найдем.

Спустя полтора часа, когда они поднимались на свой этаж в лифте, Катина бледность переросла почти в белость.

Она была притихшей и почему-то расстроенной, как будто покупка огромного немецкого внедорожника удручила её.

– Вам плохо?

Катя поморщилась.

– Я же с утра пол-литра крови сдала, – объяснила она, – на голодный желудок. Вот слабость и накатила.

– Почему вы сразу не сказали? Мы бы позавтракали где-нибудь.

– Как-то не до того было.

– Вы меня с ума сведете, – озабоченно сказал Жданов, – сможете до кабинета самостоятельно добраться? Я пока раздобуду вам еды.

– Ну я же не умирающая, – кивнула она.

Убедившись, что Катя шагает довольно ровно, Жданов заглянул в секретариат и отобрал у Пончевой бутерброд и йогурт, чем поверг её в шок и трепет.

А в его собственной приемной в это время развернулись военные действия.

– И по какому праву вы позволяете себе опаздывать на работу, – говорила Кира.

– А она уже не первый день приходит, когда ей вздумается, – вторила ей Клочкова.

Катя держала оборону, прямая, молчаливая, строгая и смертельно бледная.

Она не пыталась что-то объяснить, то ли понимая, что её объяснения никому не нужны, а то ли экономя силы.

– Андрей, – воскликнула Кира, – знаешь ли ты, что пока ты отсутствуешь, твоя помощница…

– Катя, идите в кабинет, – сказал Жданов, – я быстро.

– Андрей, ты не можешь ей бесконечно потакать, – сказала Кира, а Клочкова вдруг преградила Кате дорогу, не желая, чтобы та слишком быстро сбежала от головомойки.

Пушкарева покачнулась.

Чертовы курицы!

Подхватив её за плечи, Жданов таким взглядом одарил Клочкову, что она ойкнула и отскочила в сторону. Толкнув дверь, он осторожно усадил Катю на диван и налил ей воды.

Она сделала несколько жадных глотков и подняла на Жданова благодарный взгляд.

– А что… Катя, вам плохо?

Кира стояла в дверях, подрастеряв всю свою воинственность.

– Низкое давление, – объяснил Жданов.

– В последнее время у Кати частые проблемы со здоровьем, – заметила Кира.

– Мы обсудим с тобой это позже, – сказал он, надеясь, что дорогая невеста все поймет правильно и оставит их уже в покое.

– А Екатерине Валерьевне просто нужен отпуск, – вместо этого объявила она. – Андрюша, почему бы тебе просто не дать девушке отдохнуть?

– Поговорите об этом со своей подругой Викторией, – обманчиво тихо предложил Жданов.

Кира услышала в этом тихом голосе раскаты грома, но не сдвинулась с места.

– Может, врача вызвать?

– Кира, мы с Катей сами разберемся, кого нам вызвать, а кого… наоборот, – он все еще не кричал только потому, что на Катю плохо влияли скандалы над её головой.

Кира помедлила еще несколько секунд, а потом бросила на Катин стол каталог с рекламой недвижимости, развернулась и вышла вон.

Жданов, наконец, достал из кармана добытый разбоем бутерброд и протянул его Кате.

Она молча кивнула и впилась в него зубами.

Некоторое время Пушкарева просто медленно жевала, а Жданов медленно дышал. Потом он вытащил из другой кармана питьевой йогурт и открыл его.

– Лучше?

Она кивнула.

Может ему, как Пончевой, пора начинать носить с собой еду?

Не успели они с Катей отойти от всех этих забот и взяться, наконец, за работу, как заявился Сашенька Воропаев.

И сразу к столу Пушкаревой шмыгнул.

– Ваяете отчет, Екатерина Валерьевна? – спросил он. – Можно пожелание?

– Разумеется, – спокойно ответила Катя, уже вполне вернувшая себе боевой дух.

– Хотелось бы увидеть настоящие цифры, а не фальшивку. Хорошо?

– Вот вы не поверите, я как раз собиралась подделывать документы. Вы так вовремя зашли! – усмехнулась она.

Жданов, играя мячиком, бдительно наблюдал за пикировкой, но пока, кажется, его вмешательство не требовалось. Пушкарева наконец нашла себе мишень, чтобы излить накопившееся за утро раздражение. Воропаев, в общем, сам виноват.

– А вы изменились, Катя, – протянул Александр.

– Да? А я вот в зеркало сегодня утром посмотрелась – ничего не заметила. Уверяю вас, все та же Пушкарева! К вашим услугам.

– Та же, да не та. Вы стали увереннее в себе. На вас так подействовало то, что Жданов извлек вас из кладовки?

– А на вас так акции влияют? – спросила Катя и встала из-за стола. Воропаев вдруг схватил её за руку, и это уже ни в какие ворота не лезло.

– Сашенька, – напомнил о себе Жданов, – а почему у нас такие длинные ручки?

Он подошел к ним, и Воропаев демонстративно выпустил Катю и тут же цапнул оставленный Кирой каталог.

– Катя, что я вижу? Дела в Зималетто идут настолько хорошо, что вы покупаете себе квартиру?

– Дела в Зималетто действительно идут хорошо, – ровно ответила Катя. – А этот каталог Киры Юрьевны. Ваша сестра скоро выходит замуж, слышали, может, об этом?

И она ушла из кабинета.

– Распустил ты, Жданов, свой персонал, – заметил Воропаев. – Что она себе позволяет?

– На себя посмотри, – мрачно ответил тот. – Ты уже не то что сам распустился, но еще и руки начал распускать.

– Ой, какие мы грозные, – восхитился Воропаев. – Ухожу, ухожу, пока ты не лопнул от злости. И куда только Кира смотрит…

Полянский, с которым у них был назначен обед, обрадовался Кате, как родной.

– Екатерина Валерьевна, – с места в карьер начал он, – я еще раз подумал про лизинг, который мы с вами уже обсуждали…

– Может, сначала закажем? – прервал его прыть Жданов.

– Мне лангустов, – равнодушно сказала Катя и снова повернулась к Полянскому: – так вы обдумали мое предложение?..

Лангустов?

С утра, значит, мы были ботаниками второго класса, а теперь, не моргнув глазом, заказываем самые дорогие блюда? Эко вас колбасит, Катенька.

– Значит, лизинг вы уже обсудили, – кисло заметил Малиновский.

Жданов попытался припомнить, когда Катя встречалась с Полянским, но не смог.

А эти двое меж тем погрузились в свои расчеты с таким азартом, как будто обсуждали бог весть что интересное.

– Жданов, – зашептал Малиновский, прикрываясь меню, – а когда Пушкарева успела провести предварительные переговоры?

– Когда надо, – невежливо ответил Жданов, потому что и сам не знал ответа на этот вопрос.

– А не слишком ли много воли… – начал было Ромка, все правильно оценивший, как Катя вдруг сказала:

– После выставки в Милане наши позиции на рынке только укрепятся.

– У вас будет выставка в Милане? – заинтересовался Полянский.

– В августе. На следующей неделе мы с Андреем Павловичем летим туда, чтобы утрясти технические детали.

Малиновский прищурился.

– Нам подтвердили субсидирование? – спросил он.

– Забыл тебе сказать, – виновато ответил Жданов. Он и правда забыл! Без всякого подвоха! Но Ромка, кажется, в это не поверил.

– И вы летите туда вдвоем? – холодно уточнил он.

Полянский с недоумением посмотрел на него.

– Для вас это новость?

– Представьте себе, да, – Малиновский отбросил меню. – Что-то у меня аппетит пропал. Прошу меня извинить, я думаю, вы прекрасно пообедаете без моего участия.

И удалился.

Катя посмотрела ему вслед. И Жданов с прискорбием вынужден был признать, что у неё был вполне довольный собой вид.

========== 28 ==========

В Зималетто Жданов, не раздеваясь, направился в кабинет Малиновского.

Ромка сидел за своим столом и сосредоточенно раскрашивал раскраску.

– Я тебя в упор не вижу и не слышу, – сообщил он, как только Жданов переступил через порог. – У меня раскраска-антистресс, так что изыди, сатана.

– Ну прости, – сказал Жданов, падая на стул, – я правда замотался. Я больше так не буду.

– Дожили! Я узнаю новости о делах компании от Пушкаревой! А мой собственный друг и президент…

– Ну хочешь, я тебе цветов подарю?

– Хочу, – заявил Ромка и поднял голову, – хочу, чтобы ты мне объяснил внятно и на пальцах, чего ты вообще добиваешься. Хочешь отмены свадьбы?

– Хочу, – закивал Жданов. – Но как-то так, чтобы Кира меня сама бросила, а потом еще и осталась виноватой.

– Отдел научной фантастики этажом ниже. У нас тут вот, – и Малиновский бросил еще одну раскраску.

Жданов вздохнул и послушно взялся за карандаши.

– А от Пушкаревой ты чего хочешь? – спросил Ромка.

– Ты не поверишь.

– Я уже готов поверить во все, – Малиновский передал Жданову зеленый карандаш и забрал у него красный, – ты её хочешь, Палыч, так сильно хочешь, что даже не понимаешь, как сильно обижаешь Киру. Ты вообще никого, кроме Пушкаревой, не замечаешь. И это я говорю не про секс, а про Пушкареву вообще.

Жданов задумчиво грыз карандаш, прислушиваясь к себе.

Низкий голос с хрипотцой, нежность губ, крохотная ладошка на его щеке, подрагивающие плечи, шарик на горле, который поднимается вверх-вниз.

– Я хочу Пушкареву? – повторил он медленно.

– С добрым утром, – насмешливо фыркнул Малиновский. – Слушай, я пытался. Я называл её лужей и собачкой. Я делал всё, чтобы ты взглянул на эту женщину под другим углом. И я складываю оружие. У меня только один вопрос: что с этим всем ты намерен делать дальше?

– Кате нельзя писать этот отчет, – пробормотал Жданов и зажмурился, ожидая гневного нагоняя. Но Ромка молчал, сосредоточившись на разукрашивании цветочка. – Не в её состоянии заниматься фальсификацией документов.

– А с её положением что ты намерен делать? – терпеливо спросил Малиновский. – У неё же скоро живот вырастет. Может, ты извращенец?

– Может, и извращенец, – покладисто согласился Жданов. – Все просто на самом деле: с Катей мне хорошо, а без Кати плохо. Я даже сейчас волнуюсь, что её кто-то там без меня обижает.

– Может, у тебя материнский инстинкт проснулся? Ну чисто за компанию с Пушкаревой?

– Почему материнский? – удивился Жданов.

– Ну очевидно, что не отцовский.

– Логично, – согласился Жданов и отодвинул от себя раскраску. – Ромка, что-то надо делать с Кирой, пока ситуация не вышла из-под контроля.

– Горе ты мое, – закатил глаза Малиновский. – Ну так ведь все у нас хорошо было! Компания в залоге, мы на грани банкротства, отчеты у нас липовые, а положение шаткое. А теперь ты решил похерить наше благополучие. Ладно, давай так. Ты говорил, что тебя тошнило недавно?

– Заразился от Пушкаревой токсикозом.

– Фу! Никогда больше не говори такое вслух. Даже слышать не хочу о таком непотребстве. Сейчас ты пойдешь и поскандалишь с Кирой.

– Так сразу, без прелюдий? – уточнил Жданов.

– Она ведь тоже еще не знает о Милане? Вот и скажи ей, а дальше скандал вспыхнет сам собой. Тут тебе становится плохо…

– Инфаркт микарда? Вот такой рубец?

– Скажем, что язва обострилась.

Тут до него дошло, что Малиновский совсем не шутит.

Кажется, пока Жданов бегал за Пушкаревой, Ромка строил вполне себе конкретные планы интриг.

– Язва?

– Приезжает Вадька Саморуков, ну помнишь, мы с ним у Синицы…

– Помню.

– На скорой, и все дела. Кладет тебя в больницу и заявляет Кире, что тебе вредны такие стрессы, как свадьба. Требуется, короче, отложить по медицинским показаниям.

Жданов от души расхохотался.

– Малина, ты голова, – сказал он с нежностью. – И Кира меня по стенке размажет за то, что подготовка к свадьбе для меня стресс, а не радость.

– Даже Кира не будет скандалить с человеком, угодившем из-за неё на больничную койку.

– Но ведь это непорядочно, – слабо возразил Жданов.

– А крутить шашни с беременной черт знает от кого секретаршей под носом у невесты порядочно?

– Да не кручу я никаких шашней… И Зорькин еще этот…

– Жданыч, а помнишь ты хотел занять Зорькина прекрасной нежадной моделькой? Мне тут на ум пришла Полечка Цветаева. Дочь миллионера, учится на экономфаке, красавица необыкновенная. Я с ней созвонился – она готова обсудить с Зималетто условия показа в Милане. Снарядим Зорькина не деловую встречу? Он же у нас курирует этот проект.

– И что ты с тобой случилось, что ты перестал все время спорить со мной? – спросил Жданов, растроганно прижимая раскраску к груди.

– Я с тобой смирился, – буркнул Ромка, – решил, что с психами лучше не спорить. Сил моих нет смотреть, какими глазами ты пожираешь Пушкареву. Это же порно какое-то. Но помни, Золушка, когда твоя карета превратится в тыкву, не говори потом, что Малиновский тебя не предупреждал!

Никак не решаясь на предложенный Малиной «язва-план», Жданов бесцельно послонялся по компании и решил проверить, как там Катя. В приемной, конечно, никого не было, а из его кабинета раздавались рыдания. Однако они явно принадлежали не Пушкаревой.

Заглянув в едва приоткрытую дверь, он увидел Катю, уютно положившую голову на пышную грудь Тропинкиной. Маша упоенно рыдала, укачивая Катьку в своих объятиях:

– Ой, да все они козлы, натворят дел и в кусты! Я вон тоже своего одна воспитываю, ничего, Катюха, прорвемся! Слушай, а твой козел тоже тебе сказал: «не дай бог увижу свою фамилию в документах», как мой?

Неведомый пушкаревский козел страх как интересовал Жданова, поэтому он весь превратился в Большой Ух.

– Ну, – сказала Катя, – он просто делает вид, что это его вообще не касается.

Жданова даже перекосило всего – вот гад!

– Вот гад! – взрыднула Тропинкина. – Еще небось требует доказать, что это его ребенок?

– Да ничего он не требует, – Катя выпрямилась и вытерла слезы, с начала свои, а потом принялась вытирать слезы Маши. – Просто мы с ребенком сами по себе, а он сам по себе.

– Женат? – ахнула Тропинкина.

Пушкарева неопределенно пожала плечами.

– Ой, Катька! Ну и черт с ним. У меня Егорка тоже отца не знает, и ничего. Не так уж и часто он спрашивает про него.

– Маш, ты только не говори пока никому, – попросила Катя. – Это ведь только ты пока знаешь.

– Ну ребенка в животе не утаишь, – всхлипнула Маша снова. – А если Жданов узнает, что ты беременна! – вдруг ахнула она. – Ох, и рассердится же он.

– Жданов знает, – с сухой горечью усмехнулась Катя.

– Ну надо же, – покачала головой Машка. – Знает и не вопит. Так вот для кого он бутерброд у Татьяны отжал, – осенило её. – С ума сойти, какая забота.

– Да он просто совесть свою этой заботой успокаивает, – объяснила Катя, чем поставила в тупик и Жданова, и Тропинкину.

– Какую совесть? – озвучила его вопрос Маша.

Катя вздрогнула, словно проснувшись.

– Ну ты же знаешь, что мне приходится часто задерживаться сверхурочно, – быстро сказала она. – Документы всякие… сложные составлять.