Текст книги "Святая Катерина (СИ)"

Автор книги: tapatunya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Все верно. Не собирается, и Катя дорогой для него человек.

Почему же у неё слезы появились на глазах?

Её никто не защищал разве? Но ведь и Зорькин вступался. И Пушкарев-папа за дочку кого угодно разорвет в клочья.

Откуда же эти слезы?

Почему Катя у него такая рёва и смиренно терпит все насмешки?

– Андрей, – Кира обхватила его лицо ладонями, – ты все еще здесь?

– Прости, любимая, – и Жданов снова потянулся к невесте с поцелуями, выбрасывая ненужные мысли из головы.

Привыкла она не обращать внимания на насмешки!

Придется теперь отвыкать, Катенька!

– Ты издеваешься? – резко оттолкнув его, спросила Кира.

Жданов вздохнул.

Это женщина все время чем-то недовольна!

Утром он как раз ломал голову над тем, как объяснить Кире, с какого перепуга ему надо забрать из дома Пушкареву, как она сама и позвонила.

Отпрашивалась до обеда.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Жданов.

– Конечно. Просто у меня дела.

– Ка… – нет, это не его дело. Он не будет спрашивать. – Какие дела, Катя?

– Личные, – с запинкой ответила Пушкарева.

– Андрюш, это случайно не Катя звонит? – на удивление мирно спросила Кира. – Напомни ей, что надо перечислить деньги Александру.

– Кать, – начал было Жданов, но она ответила, что все слышала и все помнит. – Ну отлично, тогда встречаемся возле банка. Хотя нет, я заберу вас. Буду у вас через двадцать минут.

– Не нужно вам приезжать, – возразила Пушкарева несчастным голосом.

– Вот и договорились, – заключил Жданов и повесил трубку.

Кира бросила косметику, которой пыталась загримировать его героические ссадины и вышла из комнаты.

Пританцовывая на морозе, Пушкарева уже ждала его от подъезда, когда он подъехал.

– Вам не нужно было, – снова начала она свою волынку, – у меня действительно личное дело.

– Вам в больницу нужно, да?

Поскольку Катя разговаривала с ним через приоткрытую дверь машины, но внутрь не садилась, Жданову тоже пришлось выйти на улицу.

– Почти, – ответила она и смутилась.

Покраснела вся, и отнюдь не от холода.

Жданов молча разглядывал её. Зеленый беретик, уже без помпошки – сколько у неё вообще подобных головных уборов? Короткий кружевной же шарфик, коричневая шинелька.

Круглые очки, тонкое лицо, прямой нос, четко очерченные губы, слегка выступающая вперед челюсть.

Да, не Клаудия Шиффер, но вовсе и не такая уж кикимора, над которой потешались вчерашние идиоты. У Кристины Воропаевой, между прочим, внешность тоже была специфическая, но она при этом считалась красоткой.

Нет, здесь нечто совсем иное.

– Садитесь уже в машину, Кать, – сказал он, сообразив, что они слишком долго молча стоят друг напротив друга. – Так куда вам нужно?

– Тут недалеко, – совершенно убитым писклявым голосом – не чета вчерашнему – ответила она и, решившись, выдала: – я к стилисту хотела.

– Зачем?

Да, глупый вопрос.

Ответ, как говорится, налицо.

Но он уже был задан, и Катя уже на него отвечала:

– Для того, чтобы вам больше не говорили, что вы повсюду свою ручную обезьянку таскаете. Чтобы вам не стыдно было за то, какая у вас нелепая помощница.

Как будто она его ударила! Ледяной россыпью эти слова вонзились в Жданова.

Спокойно, вот сейчас спокойно.

Ты потом на неё наорешь. Два раза. А то и три.

Сейчас попробуй побыть человеком, а не людоедом.

– Катя, – медленно заговорил Жданов и взял её за руку, – вы не понимаете. Вы же ни на кого не похожи, Кать, просто уникальный человек. Мне действительно очень приятно, что вы так стараетесь быть хорошим помощником, но поверьте, что мне это не нужно. Разумеется, – спохватился он, – я отвезу вас хоть к стилисту, хоть к черту лысому, просто хотел, чтобы вы знали, что ради меня ничего делать не нужно.

Она ошарашенно кивнула и уткнулась лбом ему в грудь. Руки Жданова взлетели вверх сами по себе, застыли в воздухе, а потом бережно легли на Катину спину.

– Вы самый лучший начальник в мире, – послышалось невнятное.

Вот она заладила – начальник да начальник!

А Жданов, между прочим, личность!

– Кать, – сказал он зеленому беретику, – я Кире Юрьевне сказал, что мы с вами едем в банк. А мы в банк не едем. К стилисту, как я понимаю, тоже. Может, вы куда-нибудь хотите?

– Ну что вы, – пробубнила беретка. – Вы вовсе не обязаны…

– Катя, я вас поставлю в угол!

Она подняла голову, и её глаза сияли как два фонаря.

Никогда в жизни Жданов не видел Пушкареву такой счастливой.

Даже в тот день, когда подарил ей букетик.

Улыбаясь от уха до уха она спросила:

– Куда я хочу?

– Повелевайте, Катенька, – разухарился Жданов.

– Пойдемте в кино, – попросила она и зажмурилась от собственного нахальства. Ожидала отказа.

– На «Хроники Нарнии»? – припомнил Жданов афиши, которые ему попадались на глаза.

– На «Кинг-Конга», – ответила она и приоткрыла один глаз.

Лукавая, расслабленная, какая-то домашняя Пушкарева.

Жданов молча подал ей руку и повел к машине.

Кинг-Конг?

Это у его помощницы такая ирония?

– Я чувствую себя ужасно виноватой, – сказала Пушкарева уже в лифте, – никогда в жизни не прогуливала работу.

– Подумайте о том, сколько вечеров вы провели в Зималетто и отключите уже свою совесть, – посоветовал Жданов.

Она благодарно кивнула, и они вышли.

Тропинкина вместе с ребенком что-то рисовала на ресепшене, и Жданов даже запнулся от того, что филиал детского сада в Зималетто развивается на глазах.

– Маша? – подошла к ним Пушкарева. – Почему ты с Егором?

– Катька, да ты же ничего не знаешь, – воскликнула Мария. – Меня же сначала уволили, а потом не уволили! Федька перед Кирой Юрьевной такую речь толкнул! Кира Юрьевна – святая, она меня простила. А еще нас с Егором родители из дома выставили, и мы теперь бездомные. Ох, Катька, и тяжело одной воспитывать сына. Никому-то мы не нужны, живем, как две былинки на ветру.

Пушкарева рассеянно взъерошила волосы мальчику.

– Но ведь все равно счастье, что он есть, правда? – спросила она.

– Кать, ты что, расстроилась? – всполошилась Тропинкина. – Да на тебе лица нет!

Жданов шагнул вперед, и только сейчас Мария его заметила:

– Ой, здрасти, Андрей Павлович. А вы тоже здесь? Ну да, – тут же объяснила она себе, – где же вам быть, если Катя здесь…

Жданов взял мальчишку на руки:

– Ты кто? Как зовут, чем занимаешься?

– Егор. Рисую трактор, – отрапортовал тот, и из общего веселья совершенно выпадало Катино белое лицо. Она смотрела на шефа с Егором на руках, как на привидение.

– Люблю детей, – растерянно пробормотал Жданов и поставил мальчика на пол. – Катя, вам плохо?

Она невидяще помотала головой и слепо пошла к себе.

– Совсем заработалась, – осуждающе заключила Тропинкина.

В приемной Пушкареву уже окружил женсовет. Девицы клохтали и волновались, и очевидно делали Кате еще хуже, потому что она пятилась от их заботы, пока не уткнулась спиной в Жданова.

– Позже, девочки, – распорядился он, обхватил свою помощницу за плечи и уволок в безопасность кабинета. Усадил в кресло, налил ей воды. Пришлось почти насильно поить Пушкареву – она мало реагировала на внешние раздражители.

– Ну что, на вас Кинг-Конг так подействовал?

Катя рванула бантик с груди.

– Просто… воздуха не хватает. В этих кинотеатрах всегда такая плохая вентиляция.

Жданов помахал вокруг неё какой-то папкой.

Пушкарева медленно розовела.

– Простите, нашло что-то…

Жданов присел возле ней и принялся тянуть вниз шинельку.

В дверь просунулась голова Малиновского.

– Явились? – спросил он сварливо. Коленопреклоненный шеф не произвел на него ни малейшего впечатления. – И где вы ходите все утро? Вся компания на мне! Ого. – это он разглядел физиономию Жданова. – А ты знаешь, у Киры неплохо поставлен удар. Если я не ошибаюсь, это хук справа?

Глаза Пушкаревой приобрели осмысленность.

– Здравствуйте, Роман Дмитриевич.

– Здравствуйте, Екатерина Валерьевна. Вам идет Жданов у ваших ног. Выглядит мило.

– Я пойду к себе, – слабо произнесла Катя.

Жданов покачал головой.

– Сидите уже, – сказал он резко. – Куда к себе? Вы и так вполне у себя. Ромка, принеси Кате горячего чая с сахаром.

Голова Малиновского исчезла с невнятным ворчанием.

– Я уволю Тропинкину, – пообещал Жданов, – если она будет и дальше вас расстраивать. Никакая вы не былинка, Катя. Вы кремень.

– Да Машу уже увольняли сегодня, – улыбнулась она. – Не помогает.

От облегчения он разулыбался тоже – ну вот же, нормальная Пушкарева. Шутит.

Она легко прикоснулась к его синяку.

– Болит? – спросила сочувственно.

Он потерся лбом об эту крошечную руку.

– Нет. Вы сейчас беспокоитесь обо мне?

– Я всегда о вас беспокоюсь.

Когда вернулся Малиновский, они так и таращились друг на друга. Как потом заметил Ромка, с трепещущей на ветру нежностью.

========== 15 ==========

Зорькин прислал целый ворох каких-то предложений, в которых Жданов ничего не понял. Да и не было у него времени во все это вникать – то Воропаев по фирме шастал, то женсовет атаковал Пушкареву, то Клочкова требовала денег, то Малиновский потешался над синяками и ссадинами.

– Жданов, – говорил он, – ты бы проявил какую-то умеренность, что ли. Вчера ты ради Пушкаревой в драку ввязался, сегодня на колени перед ней пал. Тут любое женское сердце дрогнет, не то что некрасивой Ж. Не хватало нам еще, чтобы Пушкарева в тебя окончательно втюрилась!

– Что значит – окончательно?

– Ну она явно пребывает в восхищении и офигении от такого рыцарства. Не усугубляй, Андрюха, Кирой прошу.

– Не говори чушь, Малиновский. Беременные женщины не думают о всяких глупостях.

– Ага. И питаются пыльцой и фиалками.

Что касается Киры, то она была удивительно благодушна и даже посмеивалась над тем, почему все Зималетто считает, что это она Жданова приложила.

Благодарный за такое миролюбие, он пообещал приехать к ней вечером и назначил встречу с Зорькиным. Пусть он ему на пальцах объяснит, что к чему.

Однако Пушкарева, которая весь день была в нервном и каком-то болезненном состоянии, самым неожиданным образом ехать с ним отказалась, заявив, что у неё какие-то дела дома, и это сбило Жданова с толку. Какие еще дела, когда он весь радеет о работе, а она не хочет помогать.

Размышляя об этом, Жданов понял, что ему неинтересно ехать на встречу без Кати, и уже по дороге в ресторан позвонил Зорькину, чтобы перенести мероприятие на более удобное для Пушкаревой время.

– Николай? Это Жданов. Вы уже выехали?

– Андрей Павлович, я не смогу сегодня, – полузадушенным голосом сообщил Зорькин, звучащий словно из-под одеяла. – У нас тут война и немцы.

– Что происходит?

– Катя признается родителям. Иван Грозный убивает сына. То есть, Валерий Сергеевич – дочь.

– Это все твой Жданов виноват, – донесся разгоряченный голос Пушкарева-папы.

– Почему Жданов-то? – обалдел Жданов.

– А потому что Катька кроме работы никуда не ходит. Значит, разврат случился в Зималетто, – пояснил Зорькин. – Я пойду, ладно?

– Стоять, – велел Жданов. – Трубку не бросать. Как там Катя?

– Как Зоя Космодемьянская.

– С ней же… Отец же её не ударит?

– Ну вы вообще уж, – возмутился Зорькин. – О, подождите-ка, – он помолчал, прислушиваясь. – Валерий Сергеевич собирается оторвать голову лично вам. Не уберегли Катюшу!

Жданов выдохнул.

Вот еще не хватало.

– Он вам доверил невинную, честную девушку, – транслировал Зорькин, – в мире моды никаких моральных устоев. Вы несете ответственность за разложение коллектива.

– Всего коллектива? Я один? – усомнился Жданов. Он припарковался и закрыл глаза, прислушиваясь к далеким голосам в трубке Зорькина.

– Ну все, – наконец, доложил тот, – львица бросилась на защиту котенка.

– Елена Санна вступилась за Катю?

– Катя вступилась за Жданова! Если папа хотя бы близко подойдет к её шефу… Да она… она не потерпит! Она… уйдет из дома в одних тапочках! Катька, да стой ты! Черт! Она реально умчалась в ночь! Чокнутая! Где мои ботинки?..

– Я внизу, – ответил Жданов. – Ловлю.

Он вышел из машины и направился к подъезду, скидывая на ходу пальто.

Зареванная Пушкарева выскочила на улицу, вскрикнула, когда на неё обрушился Жданов со своим черным пальто.

– В машину, быстро, – скомандовал он, и Катя, слишком шокированная его явлением, послушалась.

– Николай, скажите Пушкаревым, что Катя со мной. Я её верну, когда все успокоятся.

– Да как я им это объясню-то, – взвыл Зорькин, – если я сам ничего не понял! А вы главный по разврату!

– Ну вы, говорят, гений.

Вернувшись за руль, Жданов первым делом отъехал на несколько кварталов. Еще не хватало и правда огрести от Валерия Сергеевича, и только потом повернулся к Пушкаревой.

Мрачно-спокойная, каменная, она сидела, сжав руки на коленях. Пальто было ей велико, и она в нем утопала. Жданов нагнулся ниже и посмотрел на её ноги – действительно, в тапочках.

– Ну что за безответственность, Катя, – удивился он. – Разве вам можно в вашем состоянии… в таком виде? Куда вы вообще бежали?

– Да к Колиным родителям, – ответила она поразительно хладнокровно, – они через подъезд живут. Попросила бы политического убежища до утра, а там папа хоть чуть-чуть бы успокоился. А вы зачем стояли с пальто наготове возле подъезда?

– Мимо проходил, – хмыкнул Жданов. – Куда вас отвезти? Хотите провести ночь в гостинице? В номере люкс, Катя.

– В тапочках? – усомнилась она.

Жданов огляделся по сторонам, ориентируясь в узких улочках, проехал еще пару кварталов и остановился возле бутика.

– Подождите меня в машине пять минут, – попросил он, – я вернусь, и мы с вами где-нибудь поужинаем и все решим. Какой у вас размер ноги? Тридцать шестой?

– С половиной, – ответила Катя, кажется, уже ничему не удивляясь. Или у неё не было сил, которые можно было потратить на удивление. Все ушли на защиту Жданова от её папы.

Что за человек!

О чем она вообще думает?

Жданов вошел в бутик под настойчивую трель мобильника. Как ни странно, это была не Кира.

– Да, Николай?

– Я сказал Пушкаревым, что Катя у меня дома, – сообщил Зорькин.

– Понял, – ответил Жданов, подумал и отключил звук. Он быстро сделал покупки – что там долго размусоливать, как будто он не знал стиль Пушкаревой, как облупленный, – и вернулся в машину.

– Ботинки, – отчитался он, протягивая ей пакеты, – пальто. Я даже беретку купил, всё, как вы любите. Костюм на завтра я кину пока на заднее сиденье, ладно? Вы сможете обуться в машине? Давайте я отодвину вам кресло.

– Ничего не понимаю, – пробормотала она, проводя рукой по лбу, – что сейчас происходит?

– Ну, если вы хотите идти в ресторан в тапочках, а завтра в таком виде шлепать на работу, то я вовсе не против, вы не подумайте. Но ведь холодно же.

Катя сунула нос в пакет и достала оттуда обувь.

– Ой, на мои похожи, – обрадовалась она. Нырнув вниз, она запыхтела, натягивая ботинки. – Как раз, – прозвучал её приглушенный голос.

Дождавшись, пока она выпрямится, Жданов тронулся с места.

– Куда бы нам поехать? – задумался он.

– Вам не обязательно никуда ехать, – ответила Катя, – просто верните меня, где взяли. Я у Зорькиных переночую.

– Ну вот еще, что я зря ботинки покупал! Хотите в ресторан, Катя?

– Совершенно не хочу.

– А может отвезти вас снова в тот лошадиный клуб? Вам же там понравилось?

– Так далеко, – возразила она неуверенно.

– И это просто отлично, – обрадовался он, – там вы и переночуете. Позвоните им, – и он бросил ей свой мобильник.

Она на мгновение зависла.

– Овсов же, – напомнила сама себе и принялась листать его записную книжку.

Прислушиваясь к её разговору, Жданов поражался тому, как деловито звучит её голос.

– Я верну вам деньги, – договорив, проговорила она, – за одежду и за домик.

– Катя, Катя, Катя, – вздохнул Жданов. – В ваших крохотных ручках сейчас находится вся моя компания, а мы будем сводить счеты из-за тряпок? Вы мне очень помогаете, я вам помогаю, это нормальные товарищеские отношения. Мы же с вами команда, Катя.

Она улыбнулась.

– Команда, – повторила Катя с детским удовольствием, – как здорово.

– Вы выглядите… нормально, – не удержался он. – Разве вам не хочется сейчас порыдать или чего-нибудь в этом духе?

– Если честно, мне стало лучше после того, как я призналась родителям. Тяжело было носить такую тайну в себе. Они, конечно, будут очень переживать и расстраиваться, но потом очень-очень полюбят внука. И все у нас будет хорошо. Дружная семья Пушкаревых против всего мира. Надо просто подождать, пока папа осознает, что его маленькая дочь выросла и готовится стать мамой.

– Вы уверены, что они вас поддержат?

– Конечно. Это же малыш, величайший дар.

Жданов покосился на неё. Нет, она не кривила душой.

Не считала себя жертвой. Не страдала от несправедливости судьбы. Не боялась будущего.

Она была умиротворена и нацелена внутрь себя, очкарик-мадонна с нелепыми косичками, в которой сейчас было так много женщины и так мало калькулятора.

От такой Пушкаревой у него мурашки появлялись.

Она притягивала к себе и отталкивала одновременно, ранила и согревала своей беззащитностью и открытостью.

Жданов редко встречал женщин, которые бы не играли и не рисовались, в которых было бы столько искренности и смелости, и с которыми было бы так просто и невыносимо одновременно.

Они подъехали наконец к клубу, въехали на территорию, остановились около домика. Катя все еще была в пальто Жданова, и он крикнул, забирая пакет с заднего сиденья:

– Да идите уже так, Катя.

Внутри он прошелся по комнатам, задумчиво включая свет.

– Спальни наверху, кнопки связи с администрацией на обоих этажах. Я попрошу здешний персонал обеспечить вас с утра приличной машиной. Вы ведь не боитесь здесь оставаться одной?

– Ну я же не маленькая, – Катя выбралась из его пальто и протянула его Жданову, – спасибо за все, Андрей Павлович.

– Вы со мной прощаетесь?

– Вам пора, – ответила Пушкарева с легкой улыбкой.

– А ужин? – обиделся Жданов.

– Поужинаете с невестой.

Она выглядела нормально, и ему действительно было пора. Но все равно от того, что Пушкарева его так неблагодарно и бессердечно выставляла, было неприятно. Ей что, сложно поужинать в приятной компании?

Верно расценив выражение его лица, Катя чуть тронула его за рукав.

– У меня был очень сложный вечер, Андрей Павлович. Если честно, я не в состоянии сейчас вести светские беседы.

Она проводит его – и разревется, отчетливо понял Жданов.

– Кать, если вы не хотите выходить, то можете заказать ужин прямо в домик.

– Я так и сделаю. До завтра, Андрей Павлович, – она протянула ему свою ладошку.

– До завтра, Катя.

Тянуть было вроде больше незачем, и он все-таки вышел на улицу, сел в машину и поехал к Кире.

– Оценил? – спросила она с гордостью, целуя его на пороге. – Я не звонила тебе целый вечер!

– Правда? – Жданов похлопал себя по карманам.

– Я решила поработать над доверием, а ты даже этого не заметил?

– Кажется, мой телефон остался у Кати, – рассеянно ответил он.

– У Кати Пушкаревой? Твой телефон?

– Кира, что в этом такого? Она звонила по делам и забыла мне его вернуть.

– Все у Пушкаревой! Твой телефон! Твое время! Она имеет доступ ко всем твоим контактам!

– Любимая, не заводись, – попросил Жданов, все еще надеясь на спокойный вечер. – Я заберу телефон завтра.

Он же приехал – достаточно рано. Трезвый. От Пушкаревой, а не какой-то там модели.

– Кира, давай поужинаем, – попросил Жданов, – я ужасно голодный.

Она молча зазвенела тарелками, но внутреннее кипение прорывалось наружу.

– Я не понимаю, – снова завелась Кира, – почему эта женщина занимает столько места в твоей жизни. Андрей, это же совершенно ненормально. Ты как безумный носишься со своей Пушкаревой по всей Москве, и я уже устала от звонков знакомых, которые спрашивают, что это за чучело…

– Ну если бы Катя была девяносто-шестьдесят-девяносто, тебе бы легче было? – спросил Жданов, тоже начиная закипать.

– При чем тут вообще её внешность? – закричала Кира.

– Вот и мне интересно, при чем тут её внешность. Но ты, кажется, не упускаешь возможности проехаться по этому поводу.

– Андрей, у неё твой мобильник! А меня ты даже близко к нему не подпускаешь!

– Да потому что Катя, в отличии от тебя, не выискивает в нем следы моих несуществующих измен!

– Да потому что она тебя прикрывает! Андрей, ей еще не надоело тебе свечку держать?

– Понятно, – сказал Жданов, схватил свое пальто с вешалки и рванул к выходу.

– И куда ты сейчас пошел?

– Туда, где смогу спокойно поужинать!

– А я все поняла, – захохотала Кира, – ты специально устроил это представление с якобы забытым у Пушкаревой мобильником, чтобы оскорбленно хлопнуть дверью и провести спокойно ночь без моих звонков!

– Кира, что за бред? Спасибо за ужин, любимая! Я так рад, что у нас с тобой теплые и душевные отношения!

Так и лег спать, демонстративно, с злополучным пальто в обнимку, сердитым и голодным.

Всем этим женщинам назло.

Утром Жданов был подчеркнуто холоден с Кирой и уехал на работу, даже не дождавшись её.

Катя уже была в кабинете, деловито щелкала мышкой, сводя какие-то таблицы. Костюм, который он ей купил – все тот же пиджак, которые она обожала и длинная юбка – был похож на все остальные наряды и ладно сидел на Пушкаревой.

– Катя, раздобудьте мне еды, – приказал он, падая в свое кресло. – И закажите литр кофе. Я умираю.

Катя молча схватилась за телефон.

– В такую рань, – сделав заказ, сказала она, – работает только столовка на производстве. Все ваши любимые рестораны еще не открылись. Уж простите, но завтракать придется творожной запеканкой, как в детском садике.

– Кира закатила мне скандал, – не слушая её, пожаловался Жданов. – Господи, Катя, может мне вообще жениться не надо?

Подперев рукой щеку, она смотрела на него с сочувствием и мягкой симпатией.

– Это из-за вашего мобильника, да? Я так и подумала, что вам достанется, когда нашла его в кармане. Нужно было сказать, что забыли его в машине.

– Катя, вы меня врать, что ли, учите? – изумился Жданов. – Вы-то хоть выспались?

Пушкарева широко улыбнулась.

– Как медведь, – сообщила она, – я позвонила утром родителям, и они спросили меня, завтракала ли я. Мама даже предложила привезти мне сырников на работу.

– Надо было соглашаться, Кать, – простонал Жданов. – Ваш шеф умирает от голода.

В эту минуту забежала официанточка снизу и принялась хлопотать над президентом компании. Она хихикала и кокетничала, юная, хорошенькая, смешливая девчушка, и Катя снова вернулась к своим графикам, пытаясь слиться с интерьером.

========== 16 ==========

– Катенька, вы сегодня неуловимо иначе выглядите, – заметил Малиновский, услужливо помогая надеть ей пальто. Жданов посмотрел на Пушкареву – Катя как Катя. Карамельного цвета пальто из мягкого кашемира было вполне в духе её любимых шинелек, просто чуть-чуть нежнее. Оно хорошо контрастировало с темно-зеленой длинной юбкой и такого же цвета береткой, выполненной небрежной крупной вязкой.

Хорошая такая Пушкарева, только слегка напряженная от любезностей Малиновского.

– Ну, мы идем наконец? – спросил Жданов.

Дверь открылась, и вошла Кира.

– Андрюш, я хотела тебя позвать на обед, – сказала она почти ласково. Бросила пренебрежительный взгляд на Пушкареву, и её брови с недоумением сдвинулись.

– Прости, мы обедаем с Катей и Романом, – сухо уведомил невесту Жданов, все еще не оттаявший после вечернего скандала, – у нас деловая встреча.

– Ну разумеется, – моментально согласилась Кира и выскочила из кабинета.

– Катенька, вы заметили, как похолодало вокруг? – спросил Малиновский. – Подернулась морозным узором физиономия нашего президента. Андрюша, ты на новогодних утренниках снежинками не наряжался?

Пушкарева оглянулась на Романа, и её лицо озарила улыбка.

– Не знаю, как насчет снежинок, но образ Чио-Чио-сан у Андрея Павловича получился ошеломиссимо.

– Ох, не сыпьте мне соль на сахар. Никогда не прощу себе отсутствия в тот вечер в Москве. Скажите, Катя, а из Андрюши получилась просто красивая женщина или очень красивая?

– Сложно было разглядеть за блестками и пудрой, Роман Дмитриевич.

Жданов вздохнул.

Если эти двое найдут общий язык – хана ему.

Зорькин ждал их возле входа в ресторан.

– Ну, Катерина, ты и обрушила вчера бомбу, – сказал он вместо здрасти. – Водородную! Надо было издалека начинать – пестики там, тычинки.

– Как там дома? – спросила его Пушкарева встревоженно.

– Валерий Сергеевич еще рвется кого-нибудь убить, а Елена Санна вяжет пинетки.

Малиновский крутил головой, переводя взгляд с одного на другого.

– Я один ничего не понимаю? – спросил он, и тут до Жданова дошло, что он так и не рассказал Роману о вчерашних злоключениях. Вместо того, чтобы изливать душу лучшему другу, он все утро изводил Пушкареву жалобами на свою жизнь – невеста стерва, а компания заложена. Катя не была расположена пылать сочувствием и отвечала ему ехидными репликами, от которых удивительным образом улучшалось настроение.

Нет, все-таки, без перегородки его кабинет стал гораздо лучше.

Не успели они расположиться за столиком и сделать заказ, как к ним подошли Кира и Клочкова.

– Какое совпадение, – воскликнула Кира, глядя на папку с документами, лежавшую возле Зорькина. – И вы здесь. Не помешаем?

И они без лишних церемоний уселись за их столик.

Малиновский послал Жданову многозначительный взгляд.

Тот ответил ему страдальческим.

Пушкарева опустила вниз глаза, внимательно разглядывая салфетку.

А Зорькин с беззастенчивым восторгом уставился на Клочкову.

Так вот какого сорта девиц вы предпочитаете, Николай Антонович?

– Это Николай Зорькин, финансовый консультант, – заговорил Жданов, – он дает нам некоторые рекомендации по государственному субсидированию. Кира, моя невеста, и Клочкова, моя секретарша.

– Виктория, специалист по связям с общественностью, – машинально поправила его Клочкова, жадно припадая к меню.

– Москва такая крохотная, – заметил Малиновский насмешливо, – очень сложно не столкнуться лбами над одной тарелкой.

– Ну, не так уж и много заведений, куда ходят люди нашего круга, – беззаботно воскликнула Кира.

Зорькин перестал топорщиться на Клочкову и насупился.

– А вы какие, титулованные, потомственные или столбовые? – брякнул он.

– Простите?

– Ну дворяне, – пояснил Зорькин свою мысль.

Нет, Жданову определенно нравился это тип. Он говорил то, о чем Пушкарева молчала.

Кира выразительно оглядела дешевый наряд Зорькина и весь его непритязательный внешний вид и не сочла нужным отвечать.

– Николай Антонович, – предложил Жданов, полностью игнорируя тот факт, что Кира и Виктория пытаются сделать заказ, – вы можете ввести нас в курс дела? Судя по всему, нашим дамам не терпится погрузиться в завораживающий мир экономики. Тем более, что Виктория Аркадьевна закончила два курса МГИМО и сможет вас поправить, если вы ошибетесь.

– Медиум велл, – говорила в этот момент Клочкова.

– Андрюша, – улыбнулась Кира, – ну может мы сначала спокойно пообедаем?

Господи, дай же ему терпения!

– Кирюша, – улыбаясь доброй крокодильей улыбкой, начал Жданов, твердо намеренный поставить дорогую невесту раз и навсегда на место, но тут его кто-то пнул под столом. От изумления он сбился и, повернув голову, увидел, как Катя аккуратно разглаживает салфетку плавными движениями. Так она могла бы гладить его по рукаву, успокаивая. Завороженный движениями тонких пальцев, он произнес куда мягче, чем планировал: – К сожалению, у Николая Антоновича не так много времени, чтобы его бездарно тратить.

– Что? Да, – Зорькин встрепенулся, – конечно. Ни одной свободной минуты.

И он затараторил содержимое своей папки, бойко рассыпая постановлениями, параграфами, налоговыми льготами, рефинансированием, процентными ставками и прочей тарабарщиной. Слушать его было приятно хотя бы потому, что лицо Киры становилось все более и более кислым.

В те минуты, когда Зорькин замолкал, чтобы схватить со своей тарелки кусочек еды, в разговор вступала Пушкарева, таким образом эта парочка так плотно заполнила собой все время, что никто другой и слова не успевал вставить.

Клочкова погрузилась в радости чревоугодия, а Кира изнывала.

Кто знает, чего она ожидала, последовав за ними в ресторан. Что Жданов прямо тут, на столе, разложит любовницу, а то и двух?

Киру клинило так капитально, что это всерьез начинало тревожить. Даже во времена Лариных-Изотовых она не вела себя столь параноидально, как сейчас, когда он был совершенно чист.

Мрачно разглядывая Киру, Жданов кивнул официанту на Катин пустой стакан, и тот быстро принес еще один персиковый сок. Пушкарева сделала большой глоток и облизнула пересохшие губы. Она снова едва заметно бледнела, и Жданов подцепил с края своей тарелки с салатом из телятины и груши свежие листики мяты и положил их на Катину тарелку.

Она немедленно закинула листики в рот и принялась медленно жевать. Зорькин подсунул подруге апельсинку и снова ринулся в гущу цифр и терминов.

– Катя, вы что, больны? – резко перебила его Кира.

Пушкарева так растерялась, что на это было больно смотреть.

– Авитаминоз, – жизнерадостно объявил Малиновский и, в свою очередь, пополнил Катину тарелку сладким перчиком.

– Пушкарева и три мушкетера, – также резко сказала Кира. – Катя, вы думаете, что это внимание и дорогой ресторан, и дорогие бренды на вас как-то изменят тот факт, что вы простая наемная служащая?

– Дорогие бренды? – переспросила Пушкарева озадаченно.

– А что плохого в том, чтобы быть наемным служащим? – нахохленным воробьем-забиякой встрял Зорькин. – Не велика заслуга родиться акционером.

При всем восторге перед Клочковой, он, кажется, не испытывал ни малейшего пиетета перед Кирой – она-то не была ему ни начальником, никем. Совершенно посторонняя, высокомерная женщина, цепляющаяся на ровном месте к его подруге.

Робость забавно перемежалась в Зорькине с дерзостью, и было видно, что он привык защищать Катю от всевозможных насмешек, и это давно не вызывает в нем яростного протеста, а просто включает привычный режим «сам дурак».

Такой вшитый в сознание инстинкт.

Кира посмотрела на Жданова, явно ожидая, что он поставит выскочку на место, но тот только пожал плечами. Его и самого временами забавлял снобизм Воропаевых, невесть откуда проросший в российских реалиях. Можно было подумать, что у каждого из них было по замку в предместьях Лондона и длинная череда предков-аристократов в анамнезе.

– Спасибо, Николай Антонович, за столь подробную консультацию, – сказал Жданов, не желая влезать в затеянную Кирой свару, – дальнейшую реализацию ваших предложений возьмет на себя Екатерина Валерьевна. Я даю ей полный карт-бланш в этом вопросе. Если все это выгорит, вы оба получите солидный бонус.

Зорькин расцвел от удовольствия, а Катя серьезно кивнула.

– Мы все сделаем, Андрей Павлович.

– Не забывайте, Екатерина Валерьевна, что за каждый свой шаг вы будете отчитываться не только перед Андреем Павловичем, но и советом акционеров, – произнесла Кира.

Как же она иногда похожа на своего братца!

– Ничего подобного, – возразил Жданов, совершенно выведенный из себя, – Катя отчитывается исключительно передо мной, а я – перед советом директоров.