Текст книги "Святая Катерина (СИ)"

Автор книги: tapatunya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Ну, а чего ты ожидал, Ромка? – спросил Жданов, ощущая даже какую-то гордость сквозь растерянность.

– Вот такого я точно не ожидал, – Малиновский похлопал себя по карманам, нервно закурил. – Ну что ты сидишь! Иди, укрощай своего терминатора! Пусть отзывает свои претензии, а не то я… я… А что я? Я же как лучше хотел. Я же для тебя старался!

– Старался-старался, пока не перестарался, – осознать произошедшее никак не получалось. А с другой стороны – это же была Пушкарева, которая добивалась скидок и выгодных условий для Зималетто с безжалостностью Яка-истребителя. Просто никогда прежде не поворачивалась этой стороной к Жданову и Малиновскому.

Она что, своих адвокатов в пять утра разбудила? А ведь еще успела отозвать право подписи у Зорькина – и все это опоздав всего лишь на тридцать минут?

– Андрюха, ты заснул, что ли, – одернул его Ромка. – Не время спать! Время спасать верного друга!

– Ну я пойду, – с интонациями Милко отозвался Жданов, – спасу.

На его столе сиротливо лежала таблетка аспирина, стояли стакан воды и остывший чай с лимоном.

Пушкаревой в кабинете не наблюдалось.

– Виктория! – рявкнул Жданов, возвращаясь в приемную. – Где Катя?

– Так она шляется, где попало, а мне об этом не докладывает, – ответила Клочкова, но как-то неубедительно. Она что-то сосредоточенно печатала на компьютере – необычное занятие. Жданов даже не подозревал, что его секретарша умеет пользоваться клавиатурой.

– Вика! Если ты мне не скажешь, где Катя, я тебя немедленно отправлю в Милан без всякого самолета.

Клочкова забегала глазами.

– Так её Кира вроде вызывала… Кажется.

Жданов рванул в сторону кабинета дорогой невесты.

Что-то ему подсказывало, что вряд ли Кира и Катя сейчас мило сплетничают за чашечкой кофе.

Перед дверью он остановился, прислушиваясь. Надо же было хотя бы понять, в чем суть сегодняшних претензий к Пушкаревой.

– Поэтому, Катя, – донесся голос Киры, – я прошу вас впредь не забывать своего места…

– Место помощника возле своего президента, – объявил Жданов, входя. Он даже не собирался скрывать того, что подслушивал.

– А что ты на это скажешь? – и Кира протянула ему журнал с фотоотчетом со вчерашней презентации.

Пушкарева во всем своем великолепии – косички, бантики, испуганный вид – на фоне улыбающегося Жданова выглядела карикатурно.

– А что я могу сказать? Президент Зималетто и его помощник, всё верно написано, – ему было некогда разбираться с очередными капризами. – Извини, Катя мне срочно нужна сейчас.

– Ну конечно! Как пережить разлуку в десять минут! – фыркнула Кира.

Жданов привычно подхватил Катерину за руку и потянул за собой.

Ей приходилось довольно резво перебирать ногами, чтобы успеть за ним.

Затащив Пушкареву в кабинет, Жданов усадил её в кресло и навис сверху, внимательно разглядывая. Упрямо закушенная губа, взгляд исподлобья.

Все понятно, ушла в глухую оборону.

Ждет, когда шеф начнет орать.

А вот он возьмет и не начнет!

Съела, Пушкарева?

– А скажите мне, Катя, – начал он вполне спокойно, – как это вам в голову пришло потащить Малиновского в суд?

– А ему даже полезно, – ответила она, вжимаясь в кресло. – Пять минут позора и штраф сделают Романа Дмитриевича лучше.

– Может, мы простим поганца на первый раз?

– Не думайте, что это приносит мне удовольствие, – признала Катя, опуская голову. Её нервные пальчики крутили пуговицу на длинном рубище, в которое она сегодня была обернута. – Но ведь он не оставил мне никакого выбора.

– Может, я все-таки смогу призвать вас к милосердию, Катенька? – самым медовым голосом мурлыкнул Жданов.

Она вскинула на него совершенно несчастные глаза и выдавила из себя, запинаясь:

– А это вас не касается. Вы вчера сами сказали, что не имеете к краже карты никакого отношения. Поэтому, если Роману Дмитриевичу что-то от меня нужно – пусть приходит сам, а не посылает гонцов.

– А он вас боится, Катя, – объяснил Жданов. – И я, кажется, тоже.

Совершенно неожиданно её глаза наполнились слезами.

– Я же всегда за вас… все ради вас… – пролепетала Пушкарева, и её губы задрожали.

– О, господи, – испугался Жданов. – Да и черт с ним, Малиновским, вы только не плачьте.

Вместо ответа она притянула его ближе к себе, ухватив за пиджак, и уткнулась лицом в тонкую ткань серо-розового джемпера.

– Ыыыыы, – раздалось из Пушкаревой.

– Катя, я все понял, – Жданов покрутил руками в воздухе, раздумывая, как получше их применить, и положил ладони на вздрагивающие плечи, – Малиновский первый начал. Вы ни в чем не виноваты. Ну перестаньте вы реветь, – прикрикнул он. – Что это за детский сад!

Она притихла, но даже не думала отодвигаться. Так и сидела, шмыгая носом в его живот.

Жданов осторожно погладил её плечи – какие узкие, трогательные, теплые.

– Кать, – шепнул он, – а отец вашего ребенка… вы любили его?

Она даже дернулась от такого вопроса, отпрянула, и он заторопился:

– Простите, Кать, это совершенно не мое дело… к тому же вы не из тех девушек, кто встречается с кем-то без любви… но что случилось? Вы расстались?

– Это была случайность, – медленно ответила она, – даже с такими, как я, иногда такое бывает.

– То есть, никакой большой любви?

– По крайней мере, взаимной, – она усмехнулась, вытерла слезы, выпрямилась. – Я отзову свою претензию, если Роман Дмитриевич будет держаться от меня подальше.

– Я не позволю никому вас обидеть, – в порыве благодарности пообещал Жданов.

Пушкарева посмотрела на него насмешливо:

– Не давайте обещаний, которые не сможете исполнить.

========== 7 ==========

Примирения с Кирой в последнее время требовали едва не больше усилий, чем ссоры, и уже с утра Жданов ощущал себя усталым, как будто вечером.

Любовь окрыляет, говорите вы?

Ну-ну, попробовали вы сами жить на американских горках.

Скандал – секс – скандал – секс.

Сплошная рутина, и никакой радости.

– П-с-с-с, – вдруг раздалось шипение над его ухом, будто из резиновой грелки кто-то выпускал воздух. Малиновский выскочил из-за угла, как чертик из табакерки, и, схватив Жданова за рукав пальто, потащил за собой.

– Это еще что за конспирация?

Ромка плотно закрыл двери в свой кабинет.

– А ты как думал! – отдуваясь, ответил он. – Я же, практически, ушел в партизаны.

– Пушкарева все-таки пустила под откос поезд под названием «Малиновский»?

– Но врагу не сдается наш гордый Варяг! Алекс – Юстасу: Андрей, твоя Пушкарева – иностранный агент!

– Неожиданно, – лениво согласился Жданов, – объясняй.

– Ну посуди сам, она вышла сегодня из дома в шесть утра…

– Стоп, – прервал его Жданов, подавшись вперед. – А эти дровишки откуда? Ты за ней следишь?

– Не виновен, ваша честь, – вскинул руки Малиновский. – Следит за ней частный детектив, а я здесь и вовсе не при чем.

– Рома, ты спятил? – грустно спросил Жданов. – Тебе мало истории с медицинской картой? Ты решил раздраконить Пушкареву окончательно, чтобы она и вовсе стерла нас с лица земли?

– Спокойно, я все придумал, – заверил его этот интриган и параноик, – ты будешь хорошим полицейским, а я плохим. И в чьи объятия побежит Катенька за утешением, если я её опять обижу?

– У меня только два вопроса, – поднял руку Жданов, – почему тебя так и тянет обидеть Катеньку и зачем она мне в моих объятиях?

– Вот смотрю я на тебя, Андрюша, – огорченно вздохнул Малиновский, – и поражаюсь твоей бесчувственности.

– Это я-то бесчувственный?

– В твоей каморке сидит беременная, брошенная каким-то мерзавцем женщина, которая наверняка сделает все возможное, чтобы вернуть себе любимого. Но что может предложить этому неизвестному герою Пушкарева? Пушкарева, которая встает в шесть утра и едет на работу на троллейбусе…

– Да почему в шесть утра-то? – припомнил Жданов начало разговора.

– Это еще не самое странное. Она вышла из подъезда, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус, но на следующей остановке снова вышла, прошла одну остановку пешком, села в троллейбус и снова из него вышла. Точно тебе говорю, заметала следы!

– Да, это загадочно, – согласился Жданов.

– Андрюшенька, мон ами, – взмолился Малиновский, – я тебя умоляю, прояви ты человеческую заботу о нашем ангеле на сносях. Я не знаю, плюшевую игрушку ей подари, открытку с аистом! Завали её шоколадками!

– Чтобы она вдобавок еще и диабет подцепила?

– Ну не знаю, скармливай ей бананы гроздьями, мартышких их любят.

– Рома!

– А что? В них гормон счастья. Словом, сделай так, чтобы она не чувствовала себя одинокой и не начала покупать себе друзей.

– Задачу понял, – буркнул Жданов, – разрешите выполнять?

– Шагом марш, ага.

– И отзови детектива, Ромка. Это может обернуться огромными проблемами.

– А что делать? – горестно отозвался Малиновский. – Что еще делать, спрашиваю я тебя?

– Катя! – в своем кабинете Жданов швырнул пальто на кресло и рывком открыл дверь в каморку. – Ка…

Она спала, положив голову на стопку бумаг. Очки съехали набок, обнажая детскую безмятежную мордашку, рот был едва приоткрыт, и Жданова вдруг скрутил острый приступ совести.

Для чего они с Малиновским лезут к этой девочке?

У неё и без них забот хватает.

Осторожно отступив назад, он повесил свое пальто на место и уселся в кресло, борясь с непривычными угрызениями внутри себя.

Дверь в его кабинет с грохотом распахнулась, и ворвалась Клочкова.

– Андрей! Сколько еще ты будешь морить меня голодом? Почему до сих пор нет зарплаты?

Будто какая-то неведомая сила подбросила Жданова в воздух. Он замахал руками, призывая Клочкову заткнуться, подскочил к ней и принялся молча выталкивать из кабинета.

– Ты с ума сошел? – извиваясь, как змея, Виктория зачем-то хваталась за дверные косяки.

– Никогда больше не входи без стука в мой кабинет, – прошипел он яростно.

Сколько раз он ей такое говорил?

Клочкова, конечно, это наказание за все его прегрешения.

Наконец, избавившись от этой кары божьей, Жданов обернулся и увидел Пушкареву, которая сонно моргала на пороге своей каморки.

– Что? – пробормотала она растерянно.

Еще не остывший от безмолвной схватки с Клочковой, Жданов воскликнул с язвительностью, которую вовсе не планировал выпускать на волю:

– Ну простите, Екатерина Валерьевна, что мы вас разбудили. Я давно думаю, что рабочий день начинается для моих сотрудников невыносимо рано. Может, вам будет удобнее приходить к полудню?

Она заморгала еще интенсивнее:

– Простите, Андрей Павлович, я пришла очень давно, но потом что-то случилось… Я на одну минутку закрыла глаза, и…

– И заснули, – с холодной любезной подсказал Жданов. – Я жду ваших объяснений, Катя.

Она молчала, удрученная.

– Этого больше не повторится, – наконец, произнесла она.

Пушкарева вдруг так остро напомнила себя саму полугодовой давности – в самый первый её день в компании, когда она по ошибке вышла на подиум, а потом затаилась в своей каморке, готовая ко всему, что от этого дежавю Жданову совсем поплохело.

– Идите сюда, – он взял её за руку и усадил на диван. – Рассказывайте – подробно и спокойно. В конце концов, я не только ваш работодатель…

А кто еще? Соучастник? Напарник по экономическим махинациям?

– Товарищ, – твердо определился Жданов.

– По партии, – почти серьезно кивнула Пушкарева.

Нет, она точно уже была не той испуганной Клавой.

Прикидывалась просто.

– Ну это из-за того, о чем вы не любите говорить, – пояснила Катя неохотно.

– О чем я не люблю говорить? – озадачился Жданов.

Она опустила глаза, показывая куда-то в область своего живота.

Ах, об этом.

И Жданов немедленно ощутил приступ желчи. Ну почему все их разговоры то и дело вращаются вокруг этой напасти? А нельзя это все выключить до тех пор, пока Пушкарева не станет снова образцовым сотрудником?

– Вот, именно такое выражение лица у вас появляется каждый раз, стоит упомянуть мое… положение, – она и сама произносила это слово неловко и неуверенно, без всякой бравады, с которой размахивала своим состоянием Клочкова. – Я пришла очень рано и заснула на рабочем месте потому, что у меня начался токсикоз. Мне становится плохо в троллейбусе, приходится то и дело выскакивать, чтобы подышать. Вот я и вышла сегодня с запасом, к тому же в шесть утра народа поменьше. Вы ведь так сердились за мое недавнее опоздание, – и она украдкой зевнула.

Жданов смотрел на неё с глубокой задумчивостью.

Иностранный агент?

Страшно далеки они с Малиновским от некоторых особенностей женской физиологии.

– Катя, – строго спросил он, – а скажите мне, повысили ли вы директору Никамоды зарплату, как я вас просил?

– Почти, – ответила она уклончиво.

Кажется, денежные вопросы смущали её еще больше, чем разговоры о беременности. Что за дикая Пушкарева ему досталась, как она вообще умудрилась залететь, если всего стесняется? От случайного чиха? Мысль, безусловно, была свежей.

– Тогда включите туда представительские расходы, – велел он, – на такси.

– Мне не надо, – тут же отказалась она.

– А мне – надо, – отрезал Жданов. – Катя, я вас очень прошу, не принуждайте меня заезжать за вами по утрам.

Пушкарева шокированно уставилась на него.

– Нет-нет, не нужно… Мне вообще ничего не нужно. И заезжать не нужно, и такси не нужно, я как-то вызвала, а там так одеколоном пахло, – она чуть наклонилась вперед, – ну прямо как от вас.

От неожиданности Жданов отпрянул от неё, чувствуя себя какой-то помесью отвергнутого лузера и блохастой собачки. Пушкареву что, и от него тошнит?

Вряд ли какой-то московский таксист благоухал столь же дорого, как и президент модного дома, но эту девицу такие мелочи не беспокоили. Одеколон, и все тут.

– Я пойду, – Катя встала, направляясь к себе в каморку. – Надо посмотреть, что у нас с поступлениями от продаж, банками, зарплатами, – и она снова зевнула. – Андрей Павлович, а вам на днях кто-то из моделей приносил печеньки, испеченные с любовью и страстью. Ну помните, вы меня еще к Светлане за какой-то глупостью выставили… А эти печеньки еще живы?

– Я вас вовсе не выставлял, а отправил по неотложному делу, – Жданов постарался вспомнить, где те дурацкие печеньки, не вспомнил, рассердился. – Да ну бросьте, Катя, какие к черту печеньки! Эти модели совершенно ничего не смыслят в выпечке. Иначе бы они не были моделями… Еще отравят вас или, что куда хуже, приворожат. Что вы будете делать, если воспылаете страстью к модели?

– Попрошу у вас совета, как охомутать её, – ответила Пушкарева без раздумий.

Жданов рассмеялся.

– Кать, ну закажите себе еды какой-нибудь и начните уже работать. В конторе черт знает что происходит, пока вы решаете вопросы демографии.

Она улыбнулась.

– Я сделаю заказ от вашего имени, да? Чтобы никто не удивлялся, с чего бы мне вдруг трапезничать на рабочем месте приспичило?

– Да хоть от имени королевы английской, – отмахнулся Жданов, – только включите уже компьютер!

– Андрюша, – Кира пришла столь томной и игривой, что Жданов ощутил нечто вроде профессиональной гордости: что-то, а их примирения все еще проходят на достойном уровне. – А меня посетила отличная идея.

– Мне начинать бояться? – сразу занервничал Жданов.

– Нет-нет, тебе понравится, – заверила его невеста.

– Правда? – довольно кисло уточнил он.

– Ну разумеется! Давай во время новогодних каникул сделаем ремонт в твоем кабинете.

– Денег нет, – по-пушкаревски категорично ответил Жданов.

– Не беспокойся об этом, – улыбнулась Кира, – я оплачу из собственных средств. Сделаю подарок успешному президенту – отзывы на показ просто отличные.

– Ну и с чего такая щедрость? Тебе не хватает Моссада, который стучит из моей приемной, ты решила еще и жучков сюда понаставить?

– Ну что у тебя за мысли, – укорила его Кира, – мы просто обновим цвет стен, сменим мебель, расширим пространство, снесем кладовку…

– Снесем кладовку вместе с Катей? – со злым весельем спросил Жданов. – Пустим Катю под бульдозер?

– Ну что ты, Катя уважаемый и важный человек в Зималетто, который присутствует на показах наравне с акционерами…

– И Клочковой, – подсказал Жданов.

– И друзьями акционеров. Она не может больше находится в этой коробке, – и Кира рывком распахнула дверь. – Ей необходим собственный кабинет.

Катя вскинула голову от компьютера.

– Доброе утро, – пробормотала она, проглатывая оливку.

– Андрей, – спросила Кира так, будто Пушкаревой тут не было, – а почему твоя помощница ест на рабочем месте?

– Позволю себе смелое предположение, – процедил Жданов, – Катя ест, потому что проголодалась.

– Объясни своей помощнице, что надо как-то соотносить рабочий график со своими потребностями.

– Кира Юрьевна, – сказала вдруг Пушкарева. – Я сижу прямо перед вами.

– Прекрасно. Катя, вы ведь хотите новый кабинет?

– Нет, – сказали Жданов и Пушкарева одновременно, и ужас в их голосах был одинаковым.

========== 8 ==========

Кира одарила Жданова уничижительным взглядом, но из двух противников выбрала того, на кого её зуб вырос больше.

– Я вас не понимаю, Катя, – развернувшись к жениху спиной, проговорила она довольно спокойно, – какие у вас могут быть причины, чтобы оставаться в кладовке?

– Ну, это удобно, – пояснила Катя растерянно, – и Андрей Палыч всегда под рукой…

Жданов едва не застонал.

Это же надо было такое ляпнуть!

– Значит, удобно, когда под рукой президент компании, – повторила Кира, словно не могла с первого раза поверить в такую наглость. – Катя, а вы не слишком много на себя берете?

– Любимая, – поспешил вмешаться Жданов, – но это и правда удобно. Иначе мы бы половину рабочего дня проводили, бегая из кабинета в кабинет.

Мда. Судя по тому, как резко развернулась к нему Кира, получилось только хуже.

– Допустим, я могу понять, что тебя полностью устраивает твоя верная помощница, сидящая в будке, но, Андрей, тебе не кажется, что держать Катю в темном, затхлом помещении, в котором нет ни света, ни свежего воздуха – просто нарушение трудового законодательства…

Жданов не смотрел сейчас на Киру, весь сосредоточившись на том, как Катя ошарашенно кивает в такт её словам, и глаза у неё становятся квадратными.

– Кира, – он вскочил и приобнял невесту за плечи, мягко направляясь с ней к двери. – Ты потрясающе все придумала, – приговаривал он, – мы… – нет, никаких «мы» про них с Пушкаревой, если он планирует и дальше оставаться в живых. – Я обязательно это обдумаю, – он несколько раз поцеловал Киру в щеки, лоб и куда дотянулся, да и выставил её в приемную.

Пушкарева меж тем, глубоко потрясенная, так и стояла, шевеля губами и будто бы повторяя про себя слова Киры.

– Катя, – Жданов помахал перед её лицом рукой, – Екатерина Валерьевна!

Она крупно вздрогнула и прижала крохотные кулачки к груди.

– Мне действительно надо переехать в другой кабинет? – спросила трагически.

Он уже начал немножко понимать, как работают мозги у новой Пушкаревой и честно попытался сообразить, что к чему.

Итак, Жданов, предположим, что ты беременная женщина.

И теперь тебе нужно решить: остаться в прекрасной кладовке со всеми удобствами и личным президентом под рукой или переехать в ужасный просторный кабинет, где придется куковать в одиночестве.

Кажется, выбор очевиден?

Вчера.

Но сегодня все было куда сложнее.

Что там Кира говорила про затхлость и свежий воздух?

– Теперь кладовка вам вредна, да? – озарило его.

– Мне? – Катя расстроенно покачала головой. – Мне она очень полезна! А вот ребенку, возможно, не передалась моя страсть к пыли.

Жданов задумчиво почесал подбородок.

Вот черт!

– Может, нам выгнать Клочкову из приемной? Впрочем, нет, это место вам не подходит ни по статусу, ни по повышенной проходимости. Здесь хотя бы я защищаю вас грудью от несанкционированных вторжений женсовета. Отдать вам конференц-зал? Но там тоже нет окон, а для вашего фотосинтеза, кажется, нужен солнечный свет. Да и опять же – я голос сорву, пока до вас докричусь.

– Не сорвете, – хмыкнула Пушкарева, – вы каждый день его тренируете.

– Катя, ну я же уже извинился за то, что накричал вас из-за антимонопольщиков, – обиделся Жданов.

Но тут Шура вызвала Пушкареву на срочное заседание женсовета, и она сквозь землю провалилась.

Кажется, там что-то случилось с чьим-то мобильником, но Кира сказала, что разрулила ситуацию, и Жданов уже не очень вникал.

Ужинали при свечах: у Киры случился приступ романтического настроения. Разговор вертелся вокруг свадьбы, и, меланхолично гоняя по тарелке еду, Жданов задавался вопросом, у всех ли женихов обсуждение бракосочетания вызывает такую скуку.

Ближе к десяти позвонил Малиновский, и это было довольно неожиданно, потому что Ромка не часто беспокоил Жданова в такое время, если знал, что у того семейный вечер. Не хотел попадаться Кире под горячую руку.

– Явка провалена, – грустно сообщил Роман.

– Какая явка? – не понял Жданов, отводя глаза от мигом поскучневшей невесты. Неужели они о чем-то договаривались с Малиновским на сегодня, а он забыл?

– Наш Шерлок Холмс не оправдал ожиданий и обнаружил себя.

У Жданова похолодело в груди.

Не хватало еще, чтобы Катя, не до конца отошедшая от истории с медкартой, узнала про частного детектива.

Покосившись на Киру, которая вроде не смотрела в его сторону, но явно вострила уши, Жданов попытался выразиться цензурно:

– Рома, дорогой, разве мы не отказались от этого проекта?

Кира, удивленная злостью в его голосе, вскинула брови.

– Ну, вот и отказались. Но есть и хорошие новости: объект не понял, что субъект за ней следил. Или субъект за объектом… Короче, Пушкарева решила, что случайный добрый самаритянин оказал помощь деве в беде…

– Стоп, – очень спокойно прервал Ромку Жданов. – Вот с этого места подробнее.

– Да нет никаких подробностей! Ничего нового мы о мифическом возлюбленном твоей железной Кэт до сих пор и не выяснили.

– Малиновский, – зарычал Жданов, уже не думая о сложной мимике Киры.

Рычать фамилию без единой рычащей буквы было сложно, но у него получилось.

– А! Ты об этом. Да фигня какая-то, поскользнулась, упала, на ровном месте перепугалась. А детектив оказался джентльменом, представляешь? Повез её в больничку. Говорит, всё в порядке. Уже дрыхнет поди без задних ног. Устроила переполох на ровном месте! Не замечал прежде за Пушкаревой такого паникерства, мне-то казалось, что у неё нервы, как канаты. Слушай, а может она это специально организовала? Ну обнаружила спежку и того…

Малиновский чирикал и чирикал, Кира хмурилась и хмурилась, а Жданов просто сидел, смотрел, дышал.

Самый обычный вечер.

Кира любила вставать рано, неторопливо пила кофе, принимала душ, наносила макияж, листала журналы и настраивалась на день грядущий.

Жданов обычно вставал в последнюю минуту – побриться, сполоснуться, перехватить какой-нибудь вредный бутерброд на лету.

Поэтому Кира изрядно удивилась, когда взъерошенный Жданов, зверски зевая, вскочил ни свет ни заря.

– Что случилось? – потягиваясь на очередных атласных простынях, спросила она.

– Мне надо позвонить, – слепо нашаривая мобильник, сонно пробормотал Жданов.

– Сейчас? Андрей, а тебе не кажется, что даже Пушкарева имеет право на сон?

– С чего ты взяла, что я звоню Кате?

– А кому ты еще можешь звонить в шесть утра? – фыркнула Кира и пошла в душ.

– Андрей Палыч? – хрипло и напуганно прозвучало возле его уха. – Что-то случилось?

– У меня нет, – уведомил её Жданов. – А у вас?

– И у меня нет, – с недоумением ответила Пушкарева.

– И это прекрасно, – мрачно объявил Жданов. Она что, вообще ничего ему не рассказывает? Как-то нечестно выходит, Катенька, про его-то жизнь она знала абсолютно всё. Вот он тоже заведет от неё секреты, посмотрим, как ей это понравится.

– Андрей Павлович, – напомнила о себе Пушкарева, – вы там заснули?

– Кать, я заеду за вами в семь тридцать.

Её молчание было глубоким, как Марианская впадина. Жданов действительно успел задремать.

– Вы не должны ко мне относиться иначе, только потому, что я… ну, изменилась.

– Почему? – прямо спросил Жданов. – Кать, давайте не будем спорить в такую дикую рань. Я надеюсь еще поспать часок.

– Спокойной ночи, – пожелала она с непонятными интонациями и отключилась.

– Что такое? – Кира, наводящая последние штрихи своей нордической красоты повернулась к Жданову, который придирчиво нюхал флакон со своей туалетной водой. – Твоей новой пассии не нравится аромат?

– Её от него тошнит, – буркнул он, моментально пришедший в раздражение от бесконечных ревнивых упреков и мифических любовниц.

Кира сердито бросила тушь на стол и вышла из комнаты.

– Я не смогу тебя подвести сегодня на работу, – крикнул он ей вслед.

– Срочные дела с Пушкаревой? – закричала Кира в ответ. – Может, она и жить будет вместе с нами?

– А что, мы уже живем вместе?

Кира появилась на пороге.

– А ты не заметил?

Черт, надо почаще оставаться дома.

– Катя, вы не думаете, что проводить с одним и тем же человеком все свои дни и все свои ночи – это может свести с ума любого?

Пушкарева, часто дышащая в едва приоткрытое окно, уточнила:

– С одним и тем же человеком? Вы о Кире Юрьевне говорите?

– Ну это же невозможно! Мы вместе обедаем и ужинаем, вместе работаем и вместе спим.

– Ну тут ничего не поделать, – рассудительно ответила Пушкарева.

– А вы как провели вечер?

– Обычно, – удивилась она.

– Так и не признались своему отцу в грехопадении?

– Это невозможно, – сразу расстроилась Катя. – Я не представляю, что делать. Может, мне устроить себе фиктивный брак? Найму актера, представлю, как своего жениха, а потом он р-р-раз, и все.

– Муж?

– Умер. Летчик-испытатель.

Жданов расхохотался.

– Капитан дальнего плавания, – предложил он свою версию.

– Космонавт.

– Разведчик.

– Футболист.

– Почему футболист? – сбился он.

– Потому что от них папа ожидает любой подлости. Ой, смотрите, Клочкова!

Жданов посмотрел. Клочкова. Заглохла посреди улицы на своем красном драндулете.

– Придется спасать, – вздохнул он. – Какой ни есть, а он родня.

– К тому же мы действительно задерживаем зарплату, – согласилась с ним Катя. – Сотрудники в бедственном положении.

– Задерживаем, – Жданов нашел, где свернуть и поехал обратно, к Клочковой. – Катя, скажите мне, что мы со всем справимся.

– Обязательно, – уверенно сказала Пушкарева. – У Зималетто все будет хорошо, у вас с Кирой Юрьевной все будет хорошо, и у нас с ребенком все будет хорошо.

Прозвучало неожиданно горько.

========== 9 ==========

Пока они спасали злополучную Клочкову, у которой посреди дороги закончился бензин, прошло немало времени, и все оно было занято бесконечными жалобами на задержку зарплаты.

– Вот свяжись с Клочковой, – буркнул Жданов, входя в свой кабинет, – и сам начнешь на работу опаздывать!

Катя озабоченно хмурилась.

– Девочки говорят, что скоро в Зималетто каннибализм начнется, – сказала она, кусая губы. – Может, мне пригласить их на обед, пока они правда кого-нибудь не съели?

– Ну хоть вы не нагнетайте, Катя, – прикрикнул Жданов раздраженно, – господи, не могу поверить! Впервые со дня создания компании мы не платим людям вовремя.

Он уронил лоб на стол, совершенно расстроенный.

– Кать, – позвал заунывно, – а вы не могли бы перечислить некоторую сумму на счёт моих родителей?

– Могла бы, – согласилась она, – но вы уверены, что это нужно делать прямо сейчас?

– Мне бы не хотелось привлекать внимания акционеров к нашей ситуации.

Катя молча пошла в каморку.

– Кать, – снова позвал Жданов, не поднимая головы. – А вы подняли свою зарплату в Никамоде?

Она замялась и вдруг порывисто села напротив него.

– Андрей Павлович, – затараторила скороговоркой, – а давайте лучше Коле зарплату повысим. Он ведь зарабатывает тысячи, а получает копейки.

– Зорькину? Вашему финансовому гению? А сколько он сейчас получает? – спросил Жданов все так же уныло.

Пушкарева ответила.

Он поднял голову и изумленно уставился на неё.

– А что, такие зарплаты бывают? Он же работает за еду!

– Ну нет, – засмеялась Пушкарева, – еду он добывает на нашей кухне.

Подперев щеку рукой, Жданов уставился на неё.

– Значит, Зорькин ваш друг детства? И он постоянно ошивается в вашем доме? Ваши родители к нему замечательно относятся и кормят котлетками? – Катя согласно кивала на каждый вопрос. Пушистая помпошка на дурацком берете, который так ей не шел, болталась вверх-вниз. – И он не отец вашего ребенка?

Тут она вспыхнула и замотала головой.

– Он же как брат, – сказала она с упреком.

– Ну идите тогда к себе, – махнул рукой в сторону кладовки Жданов.

Пушкарева послушно встала и побрела в указанном направлении. Длинный шарф волочился за ней.

– Кать, – снова позвал Жданов, опять опуская лоб на прохладную столешницу, – вызовите мне Горенко… Бабенко? Как зовут начальника нашей хозяйственной службы?

– Ткаченко.

– Вот, его.

– Хорошо, Андрей Павлович.

– Кать.

– Да, Андрей Павлович? – в её голосе слышалась улыбка.

– И скажите женсовету, что я вас всех сегодня приглашаю на обед. В рамках предотвращения голодных бунтов в стенах Зималетто.

– Вы ведете на обед женсовет? В Ромашку? – с запинкой спросила она. Кажется, она была потрясена.

– Кать, ну не издевайтесь надо мной, – снова рассердился Жданов. – Выберите что-нибудь приличное, на ваш вкус.

– Ришелье?

– Катя! – заорал он. – Ну вы же умная женщина, ну решите этот вопрос самостоятельно!

Она не дрогнула. Стянула с себя беретик только.

– А что? – спросила бесстрашно. – Я вам тут мешаю себя жалеть?

Он замахал на неё руками: ну сгинь уже, нечистая сила.

– Кать, – позвал он, когда шарфик почти исчез в недрах кладовки.

Пушкарева выглянула оттуда с поистине бесконечным терпением.

– Да, Андрей Павлович?

– Кать, а мы Малиновского прощать будем?

Её мордашка исчезла.

– Ни за что! – раздалось оттуда.

Жданов встал и поплелся в кладовку. Помог Пушкаревой снять её пальто, сел с ним в обнимку на табуреточку.

– Кать, ну мне трудно, когда двое самых близких мне людей на ножах. Ромка же не со зла. Он просто волнуется.

Катя включила компьютер и уставилась в монитор.

– Вы сами навязали мне вашу Никамоду, – сказала она отрывисто, – мне она и даром не нужна. А если в довесок к ней прилагается еще и бесконечная подозрительность и контроль за моей жизнью – то забирайте свои игрушки, я с вами больше не играю. И вообще, пусть господин Малиновский сам таскает такую тяжесть, как Никамода, и ходит под угрозой следствия.

– Понятно, – вздохнул Жданов. – Малиновский остается в опале. Но мы можем соблюдать хотя бы видимость мира?

– Видимость? Мы – можем, – сухо ответила Пушкарева. – Я же не неврастеническая барышня.

– Кать.

Она уже подняла трубку и сказала в нее:

– Михалмихалыч, это Пушкарева. Зайдите пожалуйста в кабинет президента.

– Кать, – повторил Жданов, когда она положила трубку.

Она мученически вздохнула: ну и долго вы мне мешать работать будете? – говорил её взгляд.

– Понял, – отступил Жданов, – я сам найду Федора и отправлю его за персиками. Что-то так персиков захотелось.

– Андрей Павлович, – окликнула его Пушкарева, когда он уже почти покинул её каморку. – Попросите еще и груш тогда.