Текст книги "Прародитель Магии Том 4 (СИ)"

Автор книги: Swfan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

193. История 6

193. История 6

«Интересно, она сразу закричит, или сперва, на какую-то жалкую долю секунды, удивится? Что первое к ней придёт, осознания произошедшего или нервный импульс?»

Вот такие вот глупые вопросы мелькнули в голове младшей принцессы, пока она наблюдала, совершенно бессильная, за девочкой. Личико её в мгновение налилось краской, носик её дрогнул, и на всю комнату зазвенел, словно неумелая скрипка, жалкий, въедающийся в самое сердце плач. Единственный глазик девочки, всегда немножко прикрытый, стал изливать мутные слезы.

Девочка задрожала, но вдруг её обхватили руки, нежные, крепкие женские руки – кровавая Императрица захватила девочку в объятия, которые могли показаться, – и даже показались, мимолётно, младшей принцессе, – объятиями любящей матери, которая пытается впитать все слёзы своего ребёнка, вжимая его в складки своей платья. Но зубы Императрице при этом не прекращали шевелиться. Она похрустела пальчиком и проглотила его, – комочек пробежал по её горлу, – и улыбнулась своей дочери.

Девушка не могла сдвинуться с места. Она нашла себе множество оправданий, почему она не могла сдвинуться с места, нашла целый ворох оправданий, и если бы ей нужно было оправдать себя, она бы справилась с блеском… Она повернулась к юноше, а юноши уже не было. Он побежал на чёрную женщину как… В голове младшей принцессы мелькнуло сравнение… Как зверёк на убой.

Женщина улыбнулась и ещё сильнее вдавила в себя девочку, а потом…

– Мама…

Женщина повернулась.

Младшая принцесса улыбнулась яркой улыбкой и слегка наклонила голову; её белое личико было немножко смущённым:

– Мама, это подарок. Пожалуйста, не порти его. Я так долго его готовила. Можешь, пожалуйста… Сделать вид, что ничего не видела?

Женщина слегка приоткрыла свои чёрные губки и вдруг улыбнулась, и кивнула.

– Разумеется, моя драгоценная дочь, разумеется. Прости свою мать, не удержалась, – сказала она, поднимаясь и отпуская девочку, – она упала, как брошенная кукла.

А женщина пошла в дверной проход, пока всю неподвижную комнату разрывали истеричные детские крики, и вышла. Сразу же юноша склонился над сестрою и приобнял её. Он нашёл рваную бумажку и замотал её пальчик, – бумажка покраснела. Стремительно бледнеющая девочка подрагивала в его руках и хныкала, хныкала, казалось, она уже никогда не перестанет хныкать. Она обнимала своего брата, и он обнимал её, и вместе они жались в уголке комнаты, пока младшая принцесса стояла посреди своих пустынных каменных покоев совершенно одна.

Так продолжалось мучительную вечность; наконец девочка вымоталась и уснула. Её брат поднялся и подошёл к принцессе; она стояла опустошённая, а он спросил, смотря на неё беспокойными и такими смущающими близкими глазами:

– Есть… Прижечь рану?

Девушка опомнилась и раскрыла губы. И словно неловкий ребёнок она стала рыскать по комнате, нашла бляху, сорвала её с пояса и поднесла к свечке. Юноша замотал руку тканью и взялся за раскалённую бляху. Девушка наблюдала за ним и вдруг взяла капельку своей слюны на палец и провела по губам девочки:

– Чтобы… Чтобы не просыпалась. В смысле, чтобы спала спокойно. Моя слюна поможет – пролепетала она. Юноша кивнул и медленно поднёс накалённую бляху к пальцу…

В течение следующих двух часов младшая принцесса несколько раз думала выйти, освежиться, сходить на террасу, – она сдерживала себя и оставалась в своей комнате, хотя это и было для неё мучительно.

Наконец, когда свечка почти погасла, и они сидели над бледной девочкой в полутьме, девушка сказала юноше, смотря ему прямо в глаза:

– Извини.

Юноша растерянно взглянул на неё, и сперва вздрогнул от взгляда её рубиновых глаз, а потом вдохнул, набрался решимости и вдруг сказал… А вернее не сказал. Он не смог подобраться слов, а потому вытянулся вперёд и неловко похлопал её по плечу. Она совершенно растерялась и едва не вздрогнула:

– Что ты делаешь?

Юноша ответил:

– Н-не нужно из-извиняться передо мной. Я н-не. Извиняюсь перед Адель.

Младшая принцесса похлопала глазами:

– Почему?

– О-на родная, – заикаясь проговорил юноша.

– А я тогда… – с непонятной даже ей самой прямотой спросила девушка, а юноша отодвинулся и смущённой опустил голову.

Вид его как ядовитый ножик вонзился в сердце принцессы. Она вдруг поднялась и стремительным шагом вышла за дверь. Девушка вышла в яркие, пылающие свечками коридоры. Пока она спускалась и поднималась по лестницам, огоньки свечей как будто сжимали и скручивали её вытянутую тень. На секунду девушка замедлилась; она показалась самой себе голой и беспомощной. Ибо свет всегда смущает любую решимость, столь рьянную во тьме. Девушке казалось, что если к ней сейчас обратится слуга, да и вообще любой чужой голос, все её намерения улетучатся, и она повернёт.

Младшая принцесса помяла ноги и вдруг хмыкнула, пробежала три ступеньки и ворвалась в белую дверь. Она переступила паутину, ловко переступила паучков и схватила свою сестру за плечи.

Белая женщина дёрнулась и нахмурилась в неё своими красными глазами, а девушка вдохнула и произнесла, выдыхая всё содержимое лёгких и сердца:

– Помоги мне убить мать.

Женщина молчала.

– Ты прекрасно знаешь, мы не обязаны убивать друг друга. Это всё она, она этого хочет. Она безумна.

Сперва девушка говорила сипло, но потом всё громче, всё уверенней звучал её голос и вскоре он звенел о стены помещения:

– Сколько она уже нас съела? Дюжину? Она пожирает своих отпрысков, – проклятая Крона – каждое съеденное сердце даёт ей силы, отгоняет от неё вечный сон; поэтому она рождает и стравливает как скот. Ты съешь моё сердце, а потом она попытается съесть твоё. Ты это знаешь, и ты готовишься, но зачем? Зачем, если мы можем убить её вместе? Или ты тоже хочешь стать как эта тварь, жрать своих детей? Разве это жизнь? Она обезумела, и ты сойдёшь с ума.

Женщина опустила голову и молчала.

Младшая принцесса вдохнула и прошептала:

– Я… Не хочу молить тебя. Это неправильно. Ты моя сестра, ты моя родная, я тебя люблю, я…

Женщина не отвечала.

– Помнишь, как я приходила к тебе, и ты стригла мне волосы? Ты говорила, они у меня очень красивые. А ещё… Ещё ты заплетала такие бантики, помнишь?

Женщина молчала.

Младшая принцесса отпустила её и опустила свою голову.

– Я…

Она шагнула назад, а потом повернулась и выбежала за дверь. А белая женщина и дальше сидела посреди своей комнаты, молча и неподвижно, и только её губы едва заметно подрагивали.

…

…

…

Девушка медленным шагом возвращалась в свои покои. На пути она вдруг пустилась бежать. Ворвавшись в комнату, она схватила юношу за плечо и сказала:

– Бежим.

Юноша немедленно взял свою сестру на руки, и они побежали. Они бежали длинными и извилистыми коридорами замка, они бежали по лестницам, по тайным проходам, вырезанным внутри скалы, и когда они выбежали, они оказались посреди широкого песчаного пляжа. Над ними открывались тёмные небеса. Чёрное море шумело рядом. Песок бледнел под ногами.

Девушка тянула юношу за руку и думала, думала. Она знала место, где можно спрятаться. Куда не посмеет заглянуть даже её мать. На север. На север, туда, где покоится Бог…

Ноги девушки разметали бледный песок. Вдруг что-то плюхнулось у неё за спиной. Девушка повернулась. Юноша уснул, и девочка в его руках тоже тихонечко засопела. Вдруг они начали ускользать в песок. Девушка резко раскрыла глаза и повернулась: вокруг неё сгущалась тьма. Она заворачивалась всё гуще и гуще, и вскоре принцесса стояла совершенно одна посреди сплошной черноты.

Перед нею белела женская голова.

Женщина в пышном чёрном платье, накрывшем весь мир, медленно подошла к девушке. Она опустила ладони на её щёки, и улыбнулась:

– Моя драгоценная дочь, ты хочешь убежать?

– Какая плохая девочка. Тебя надо будет наказать…

Младшая принцесса раскрыла губы.

И разом тьма заволокла её изнутри и покрыла её веки.

194. Занавес

194. Занавес

Удивительно, но в замке был сад.

Он располагался на песке, на пляже, и был обведён высокой каменной оградой, поросшей с одной стороны мхом. Мох тот был самый настоящий, обыкновенный, ведь по саду были развешены, на едва сверкающих, почти призрачных ниточках, особые свечки в стеклянных шариках: они сияли на мир самыми настоящими солнечными лучами, и потому здесь, в саду, несмотря на вечную тёмную завесу в небесах, зеленели сладкие травы, а в клумбах купались в ласковом и тёплом свете пышные бутоны.

Обычные порождения смерти могли наблюдать прелестные цветы лишь издали, из окна или с террасы. Заходить в сад для них было опасно, ведь солнечный свет в маленьких шариках палил как настоящий.

Но были исключения. Королевская кровь была столь густа, что она могла выдержать временные ласки светозарных звёздочек. Правда, если одной из принцесс или даже самой Императрице захочется посетить сад, им всё же лучше будет одеться поплотнее, прикрыть себя.

Младшая принцесса сидела на деревянном кресле, возле столика. На девушке было плотное красное платье, красные сапожки, пояс и плащ с пушистым белым воротничком. Она разложилась в тенёчке под зонтиком, и наблюдала, как покачиваются на волнах солнечного света нежные бутоны.

Юноша, одетый как дворецкий, в чёрное и белое, ходил среди цветастых клумб и поливал их из железной леечки мокрыми золотистыми искрами. Временами он останавливался и бросал неловкие взгляды на принцессу в тенёчке, – его длинные ресницы блестели на солнце, – а затем сразу же возвращался к своей работе. Рядом с принцессою сновала девочка в беленьком платье, девочка без одного глаза, которая держала обеими ручками поднос с маленьким чёрным чайником с узором мака.

Девочка как зачарованная глядела на пышные цветочки, сверкая узким, едва приоткрытым зрачком.

Небо было тёмное, но стоял знойный солнечный день, и внутри, в своём теле, принцесса брыкалась как зверь, запертый в клетку; собственное тело было ей неподвластно. Её мать, этот монстр, повелевала ею как марионеткой на ниточках. Целый день девушка наблюдала мир заточённая в своей черепушки. Она повела Адама и Адель назад, объяснила побег глупым замешательством, а в полдень отправилась вместе с ними в сад. Зачем? Младшая принцесса не знала зачем, но нежное пошатывающиеся бутоны и дурманящие цветочные ароматы навевали на неё предчувствие ужасного; она была безвольным наблюдателем чужого извращения. Чувства разрывали её изнутри, а вместе с ними холодный, животный голод.

У девушки пересохло горло.

Она сказала, всеми силами стараясь молчать:

– Наполни мою чашу, пожалуйста.

Девочка, Адель, ответила на просьбу немного замедленно: она встрепенулась и подошла к столику – он был ей по горло. Девочка положила поднос, взяла своими пухленькими пальчиками чайник и приподняла крышку носика, наливая в чашку горячую красную жидкость; вдруг едкий запах крови ударил девочке в нос. Её тельце пробрала дрожь, пальчики её выпустили ручку, и чайник покатился по земле; Адель, слегка подрагивая, взялась за свою руку, завязанную белой повязкой.

Юноша вздрогнул на звон чайника и немедленно побежал назад. Он склонился над сестрою и неловко улыбнулся. Чайник разливал на землю кипячёную кровь. Всё гуще становился её едкий запах. Юноша приподнял девочку на руки и взглянул на младшую принцессу, и обомлел.

Она ему улыбалась.

Адам покраснел и опустил голову, улыбка его стала неловкой. Он поставил побледневшую сестру на ноги. Она сцепила ручки, прошлась вперёд и прошептала:

– Извини…

Младшая принцесса покачала головой и вдруг нежным движением подобрала девочку и усадила себе на колени; Адель немного растерялась и по привычке раскрыла руки, обнимаясь. Девушка ей усмехнулась и сказала:

– Надо тебя наказать.

Она протянула руку и ущипнула девочку за нос; девочка поморщилась. Тогда младшая принцесса её вдруг повернула, – Адель пискнула, – и взяла за ногу. Юноша наблюдал за ними и неловко улыбался.

А младшая принцесса ловко стянула с девочки туфельку, притянула её ножку с розовой пяткой и одним движением откусила. Раздался визг. Юноша вздрогнул и широко раскрыл веки. Пару секунд он бессильно наблюдал, как в его сестру вгрызаются белые зубы. Потом он пошевелился, и вдруг его бросило на землю и придавило красным сапожком. Принцесса зависла у него над головою и стала пожирать, понемногу, маленькую девочку. Она визжала, визжала и ревела пока не надорвала свои связки, и тогда из горла её стал раздаваться только глухой и тихий, как шелест цветов, хрип.

Младшая принцесса вырвала её второй, голубой, слезливый глаз и над головою юноши повисло безглазое и ревущее лицо его сестры. А потом оно стало стремительно подниматься, дробиться в белых зубах принцессы, исчезать; девушка закинула голову и проглотила ребёнка целиком, как пеликан.

Потом она упала на юношу и раскрыла свой кровавые рот. Девушка впилась в губы юноши и поцеловала. Кровь и кусочки мяса брызнули ему в глотку. Юноша содрогался. Вдруг девушка стала вгрызаться в него, поедая изнутри. И всё это время её неподвижные и холодные глаза смотрели в его потерянные очи. Бессильная принцесса ревела, заточённая в своём теле, но смотрела, смотрела как взгляд юноши постепенно, медленно, как медленно она его пожирала, меняется от ужаса, от отчаяния и непонимания к голой и холодной ненависти, и как медленно взгляд его исчезал, и зрачки его меркли.

Насовсем.

Сердце принцессы билось от сладостного вкуса крови. Свечки вздрогнули и погасли. Цветы накрылись тёмной завесою, и посреди неё сидела бледная девушка, разливавшая по-своему белому фарфоровому личику кровавые слёзы.

Она потеряла сознание.

Когда она проснулась, она была связана в темнице. Смутная надежда мелькнула в её помутневшей голове: её мать была мастерица иллюзий. А что, а если, если… Но потом знойное тепло наполнило желудок девушки, и она опустила голову. Это был не сон.

Не сон.

Прошли месяцы.

Её сытно кормили, и ни разу она не отказывалась от мяса.

Потом настал тот день, когда пришла белая женщина. Её сестра. Девушка взглянула на неё и спросила голосом пугающе спокойным:

– Проголодалась?

Белая женщина махнула рукой.

Цепи спали с девушки.

Она погладила свои руки и приподнялась, а потом взглянула в глаза белой женщины своими собственными, красными и холодными:

– Вот как. Ха… Ха-ха. Вот как. Я думала ты бесчувственное животное; нет, ты просто жалкая тварь. Ты не смела пойти против матери потому, что боялась её, как боялась ты убить меня, и потому избегала. Кто бы мог подумать. За твоей холодной миной всё это время прятался пугливый, нерешительны ребёнок.

Девушка прыснула.

– Спасибо что освободила. Спасибо. Когда я вернусь, я оставлю тебя в живых. А этой твари вырву сердце.

Произнесла девушка и пропала.

Белая женщина постояла, развернулась и пошла назад.

Она прошла многие коридоры и вошла в красную дверь.

Комната младшей принцессы была не тронута. В углу лежали пыльные одеяла. На земле горкой воска покоилась свечка. Женщина прошлась по комнате, неловко ступая по холодному камню, и вдруг заметила маленькие ножнички на полу. С дрожью во всём теле женщина подобрала их и вспомнила, вспомнила, она столько всего вспомнила, она вспоминала свою сестру и упала на колени, и больше не могла пошевелиться, прижимая ножницы к своей груди.

Артур отвернулся от белой женщины, оставляя её наедине с Аркадией, и вышел из комнаты. Юноша прошёл весь замок и ступил в сад. Цветы здесь больше не росли. Каменная ограда была сухой и чёрной. Юноша щёлкнул пальцами. Время снова обратилось вспять и вдруг остановилось.

На земле, среди густой но призрачной травы, размытая беловолосая девушка пожирала юношу. Артур наклонил голову и поморщился. Смотреть на это ему было неприятно, – мужчина испытывал глубокое отвращение к каннибализму, – пусть даже вампиры не были людьми, – но у мужчины был один вопрос, который следовало задать; Артур схватил юношу и поставил на ноги.

Как там его звали… Покрутил головой и открыл рот: у него не было языка. В момент, из которого Артур его вытащил, девушка уже его съела.

– Не важно, – махнул рукой Артур. Ему нужен был очень простой ответ: да или нет. Нужен был потому, что ответ этот может помочь в дальнейшем, и ещё потому, что мужчине было интересно. Немного. Он спросил:

– Ты её ненавидишь?

Призрак прошлого растерянно взгляну на девушку на земле. Когда он умирал, он разумеется не мог знать, что она была во власти чужой воли. Призрак прошлого знал только то, что было ему известно в тот определённый момент времени, из которого его достали; в случае юноши это было прямо перед смертью.

Юноша ответил Артуру незамедлительно, движением головы.

Артур кивнул и пошёл назад.

Он щёлкнул пальцами.

И прошлое развеялось.

Навсегда.

195. Почему бы и нет?

195. Почему бы и нет?

Когда Артур вернулся в комнату за красной дверью, белая женщина, Кровавая Императрица, пришла в себя и готова была поведать оставшуюся часть истории; Артур о ней более или менее догадывался, и вскоре его догадки подтвердились.

После того как младшая принцесса сбежала, за нею была объявлена охота. Прошло много смутных лет, и однажды девушка вернулась.

Она отрубила голову Сумеречному Гиганту.

Она выдавила глаза и свела с ума герцогиню Атросити.

Она расплавила шлем воина Анарха.

Она заточила безумного Пирра в оловянную куклу.

Она сделала из Сулеймана старого и дряхлого старика.

Она изуродовала Золотую Банши, навсегда облачив её в маску.

И она вырвала сердце своей матери, но не съела его и мать свою не убила; она оставила её жить, тем самым обрекла на вечные муки, здесь, в замке на берегу.

Когда рассказ пошёл про вырванное сердце, Артур вспомнил, а потом вновь ощутил биение, вибрацию, пронизывающую весь замок. И сразу ему представилась темница, в которой сердце, подвешенное цепями и набитое гвоздями, сухое точно древесный корень, трепещет от безумной жажды.

Мужчина покачал головой, сам не зная почему.

История продолжалась: младшая принцесса добилась верховной власти, она добилась подчинения; её сестра, единственная соперница её правления, оказалась в цепях, из которой женщина и не стремилась даже бежать. А девушку, в честь её безумной амбиции, стали именовать «Шанти».

Вечный мир.

Однажды, после тяжёлой битвы, вымотанная Шанти стала жертвою предательства со стороны своих слуг; они заточили её в глубочайшие казематы, а сестру её освободили и нарекли своей Императрицей. Правила женщина сдержанно и не долго. Скоро она дала клятву никогда больше не пить кровь и оставила свою Империю, убежав на далёкий север. Все дальнейшие события были знакомы Артуру, и слушать рассказ о них мужчина не видел смысла. Он махнул рукой, показывая, что хватит, и женщина, опустивши голову, замолчала.

В свои длинных призрачных руках она всё ещё теребила ржавые ножнички. Артур смотрел на них какое-то время, а потом одёрнулся и вышел вместе с Аркадией за дверь. Они молча постояли в коридоре, после чего мужчина направился куда-то влево. Ноги его ступали немного неловко, и весь мир, все тихие и мрачные коридоры, казались ему непривычно объёмными и холодными; длительное погружение в прошлое оставило свой след, и ему только предстояло сбросить его и заново привыкнуть к настоящему.

И опять же, было как-то холодно. Артур наколдовал себе рядом огненный шарик.

Пребывая в мыслях, мужчина незаметно для себя вышел на террасу. И сразу все мысли его развеялись, и вместо них зазвучал тихий рокот океана, а образы в его голове потерялись в вышине пространного неба. На далёком горизонте поднималось золотистое солнце, ещё немного прикрытое водою, как сонный, не до конца раскрывшийся глаз. Артур взглянул прямо на пылающий диск. Всё вокруг него зажигалось светом, тени сжимались в ломаные углы, а мужчина стоял неподвижно, освещённый леденящими солнечными ветрами и овеваемый солоноватым бризом.

Вдруг в голове Артура мелькнула достаточно странная идея. В любое другое время он позволил бы ей исчезнуть, столь же стремительно, как исчезают в его голове любые имена, но сейчас мужчина почему-то уцепился за эту идею; наверное, потому что она была тёплой.

Если так подумать, Артур ненавидел холод и зиму.

И эта его идея была словно пощёчиной зиме.

Проникнуть в столицу Кровавой Империи, освободить Шанти… Всё это можно было сделать позже, а сейчас… Почему бы и нет?

– У тебя с собой купальник? – спросил мужчина.

Аркадия повернулась к нему и широко раскрыла глаза.

…

…

…

Маргарита дула на стекло и рисовала на нём узоры, пока напротив неё, за деревянным столом, Альфия в своём красном платье, во всей своей тяжёлой бижутерии, хмуро просматривала бумаги. Вот девушка взяла ещё один листок и спросила, не переставая бегать глазами по строчкам:

– Ты будешь работать?

– Да, – просто ответила Маргарита.

Альфия продолжила читать. Вот ещё одна бумажка пополнила левую стопку, примерно равную по вышине правой, и девушка с короткими сребристыми волосами вдавила в неё печать. Альфия пару секунд пялилась в стол, после чего схватила следующий лист и продолжила чтение. Она спросила:

– Когда.

Интонации вопроса в её голосе не было совсем.

Перед Маргаритой тоже лежали две «стопки», одна из них была очень высокая, примерно в двое выше стопок Альфии, – вторая представляла собой один криво положенный листочек.

– Когда… нибудь.

Альфия покосилась на девушку исподлобья. Маргарита разложилась на кресле, закинув ноги на подоконник, и вырисовывала на окне кролика. Девушка дорисовала ему ушко, повернулась, словно чувствуя хмурый взгляд на себе, и сказала, слегка улыбаясь:

– У меня зимняя меланхолия, Альфик; ничего не могу с собой поделать.

Альфия хмыкнула и вытянула ещё одну бумажку.

– Самодурка. Как Он.

– Ты про папу?

– Да.

– Хм… – девушка задумчиво сложила руки за головой и уставилась в потолок:

– Знаешь, самодур – это ему действительно подходит. Хорошее слово ты нашла, Альфик. Читаешь словарь, который тебе подарила тётя?

– …

– Слушай, Альфик, а когда ты говорила, что он тебе дорог… Ты что имела в виду?

Альфия на секунду застыла с бумажкой перед глазами, а потом шмыгнула носиком:

– А что я могла иметь в виду? Он растил меня, я к нему привыкла. Он дал мне мою жизнь, ну, в том смысле, жизнь, которую я живу сейчас, и я ему благодарна.

– То есть папа для тебя что-то вроде… Папы?

– Наверное, – девушка покосилась в бок.

– Дайка сформулирую мысль, он для тебя что-то вроде приёмного… Нет, что-то вроде родного отца, который за тобой плохо ухаживал, и который тебя бросил, но которому ты всё равно благодарна. Как бы. Так?

Альфия помолчала и вздохнула:

– Наверно.

– Вот-как, вот-как.

Принцесса улыбнулась. Альфия не возвращалась уже к бумагам, но выжидающе смотрела на девушку.

– А… Ещё вопросик. Маленький такой. Альфик, а я тебе, получается, как сводная сестра? На четвертинку?

Девушка не имела ни малейшего понятия, откуда принцесса вывела «четвертинку», – она догадывалась, но не позволяла себе развивать эти догадки, и только кивнула. А затем произнесла хрипловатым голосом:

– Да.

– А меня ты любишь? – быстро проговорила принцесса и пристально уставилась в потолок, как будто пытаясь там что-то разглядеть. Она уже довольно давно не меняла своего положения, хотя с виду оно казалось достаточно неудобным.

Альфия отвернулась и долго молчала, а потом одёрнулась, нахмурилась и сказала:

– Да.

Принцесса выдохнула и взглянула в окно:

– Альфик… Я тебя обожаю.

Альфия ей в ответ хмыкнула, хотя и немного неуверенно. Вдруг прямо перед ней на стол положили ещё одну бумажку. Девушка покосилась на эльфийку с серебристыми волосами, – Эли молча отвернулась.

Неловкое молчание продолжалось едва ли ни минуту, после чего принцесса снова заговорила, закончив вырисовывать на стекле второго кролика, очень высокого, с длинными ушами.

– Кстати говоря, по поводу гиганта, которого заметили на границе… – заговорила было девушка, как вдруг в комнату вошёл Артур:

– Собирайтесь, – сказал мужчина и вышел.

Альфия и Маргарита переглянулись. Принцесса ярко улыбнулась и вскочила на ноги, а девушка покачала головой и с хрустом выпрямилась во весь своей двухметровый рост.

Все трое вышли за дверь.

Вдруг принцесса вернулась, шустро дорисовала кое-что на своём рисунке, и побежала назад.

На белом стекле было изображение двух кроликов: маленького одноухого и большого ушастого.

А над ними – спешно начерченное сердечко.