Текст книги "Альфа-особь (СИ)"
Автор книги: Strelok
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
Глава 23. Достигнутый успех
На первом этаже Дома Советов слышался гул работающего генератора, где-то наверху громыхали шаги – патрули проверяли посты.
Вадим шел впереди, за ним Исаев, держащий под локоть ''подарок'' из улья: омегу, молодого, почти не измененного внешне. Существа, которое, если верить Артуру, должно было стать ключом. Его шаги были неуверенными, но глаза блестели тем самым пустым, чужим светом, от которого людям становилось не по себе.
–Сюда, -сказал Вадим, открывая дверь в большой актовый зал, переоборудованный под лабораторию. -Пусть все видят.
Внутри уже ждали коллеги Исаева, несколько офицеров из числа росгвардейцев, да и простые гражданские, которых сюда пустили ради того, чтобы слухи не расползались искаженно. Все знали, сегодня опять начнется что-то новое.
–Я прошу троих добровольцев, -произнес Вадим, глядя прямо в толпу. -Но только тех, кто уже проверялся Исаевым. Несовместимых с биоконструктором.
Шагнул вперед первый – молодой парень с худым лицом и впалыми щеками. За ним крепкий мужчина лет пятидесяти, бывший шахтер, а нынче зам Игната, в его глазах светилось упрямство. Последней вышла женщина, сухопарая, с коротко остриженными волосами и лицом, которое могло бы быть красивым в мирное время, но сейчас оставалось лишь жестким.
–Вы понимаете, что вас ждет? -не уставал уточнять Вадим. -Вы точно готовы рискнуть и стать другими?
–Мы уже давно другие, -отозвалась женщина. -Если есть шанс выжить, хоть какой-то, я не упущу его.
–Без колебаний, -подтвердил шахтер.
–Тогда начнем, -произнес Исаев и достал из металлического контейнера три пробирки с прозрачной жидкостью, в которой едва заметно мерцали пузырьки. -Образцы слюны омеги.
Он протянул по пробирке каждому добровольцу. Те, не раздумывая, подняли стеклянные цилиндры и выпили.
–И что дальше? -спросил парень, вытирая рот рукавом.
–Теперь вы на карантине, -спокойно ответил Исаев. -Мы будем ждать.
Его голос прозвучал так, будто речь шла о самом обычном медицинском эксперименте, а не о судьбе троих людей. Добровольцев увели в отдельные помещения, оборудованные под изоляторы. Врачи надели защитные костюмы, приготовили системы для капельниц, мониторы для отслеживания показателей. Вадим остался стоять рядом, хотя по правилам должен был покинуть помещение, но правила давно изменились. Он сам их диктовал.
Шесть часов спустя температура у всех троих поднялась до сорока градусов. Лихорадка била, тела трясло, кожа покрывалась потом. Женщина закусила губы до крови, шахтер выл, сжимая пружинный матрас руками, парень бился в судорогах.
Исаев и трое врачей фиксировали каждую деталь: уровень лейкоцитов, скорость пульса, изменения в химии крови.
–Штамм совместимости начал действовать, -тихо говорил Исаев, глядя на экран. -Иммунная и эндокринная системы перестраиваются в первую очередь. Все идет по плану.
Следующие два дня превратились в сплошное ожидание. Каждый час врачи заходили в бокс, брали анализы, проверяли показатели, фиксировали малейшие отклонения. Температура то поднималась, то падала, словно организм добровольцев балансировал между жизнью и смертью.
Вадим на полдня уходил в город, посещал ульи, готовился к войне с ЧВК и реализовывал ряд перспективных в теории идей.... Он не мог позволить себе забывать про основную задачу, но сердце сжималось каждый раз, когда он слышал стоны за дверью изолятора.
–Смотри, -шепнул один из врачей, показывая Исаеву распечатку анализов. -Лейкоцитарная формула меняется. У них развиваются новые типы клеток, такого никогда не видели.
–Более совершенная разновидность тромбоцитов и лимфобластов. Именно этого мы и добивались, -сухо ответил Исаев. -Организм готовится к следующей фазе.
На третий день напряжение достигло предела.
Парень, самый молодой, внезапно начал задыхаться. Мониторы завыли тревожным писком, сердце его металось, словно пойманная в клетку птица. Нарушился ритм.
–Адреналин! -крикнул один из врачей.
Игла вошла в вену, капельница заработала, но толку не было. Сердце дернулось еще дважды и замерло.
–Асистолия, -констатировал врач.
Исаев коротко кивнул, словно это было ожидаемо.
–Один из трех. Статистика пока укладывается в прогноз.
Женщина и шахтер выжили. Их лихорадка постепенно пошла на спад, дыхание стабилизировалось, а анализы показали полное внедрение штамма совместимости. Словно их тела прошли предварительную подготовку, перестроив самые уязвимые системы.
На второй день после кризиса женщина уже сидела на койке, требуя еду, а шахтер с улыбкой показывал, что может сгибать руку, где еще вчера была воспаленная вена.
Вадим стоял рядом и слушал, как Исаев объясняет:
–Штамм сделал свое дело. Иммунная и эндокринная системы переписаны. Геном стабилизирован, они готовы к следующему этапу.
–И сколько у нас времени? -спросил Вадим.
–Мало, -ответил Исаев. -Чем дольше мы будем тянуть, тем больше риск, что к встрече с наемниками будем не готовы. Нужно начинать вторую фазу.
Решение было слишком тяжелым, но в конце концов Вадим кивнул.
–Делай.
Исаев достал контейнеры с густой кровью омеги, которая под лампами отливала почти черным.
–Вот и начнется настоящее превращение, -сказал он, и даже в его голосе впервые прозвучала тень напряжения, но по лицам врачей было видно: они не разделяли его спокойствия.
Вторая фаза началась ночью, когда большинство общины спало. Лабораторию освещали лишь лампы дневного света и синий отсвет экранов мониторов.
Женщине и шахтеру ввели внутривенно концентрат крови омеги. Процедура выглядела обыденно. Катетеры, стерильные системы, электронные насосы. Но все знали: это был шаг в неизвестность.
–Раствор пошел, -сообщил хирург, следивший за капельницей.
Плазма омеги проникала в кровоток, где сразу начинался процесс экспансивной интеграции. На молекулярном уровне происходило следующее: чужеродный штамм соединялся с уже встроенными последовательностями штамма совместимости, формируя химерные участки ДНК. Эти сегменты начинали функционировать как активные ретротранспозоны, переписывающие локусы в реальном времени.
–Никакой комы, -удивленно отметил один из врачей, сверяясь с показателями. -Давление стабильное, ЧСС в норме.
Исаев кивнул:
–Штамм совместимости сделал предварительную прайминг-селекцию. Организмы подготовлены. Перегрузок, цитокинового шторма не будет.
Через два часа после начала инфузии у обоих поднялась лишь субфебрильная температура – тридцать восемь с небольшим. Но тут же проявились первые побочные эффекты. Женщина вскрикнула и схватилась за голову.
–Голоса... они... что-то шепчут... -ее слова сбивались, глаза бегали по комнате.
Шахтер стиснул зубы, напрягая шею.
–Звенит в ушах... будто колокола...
Исаев подошел ближе, спокойно, почти нежно:
–Не бойтесь. Это формируется таламо-кортикальный транцептор. Промежуточный интерфейс между таламусом и корой больших полушарий. Через него вы начнете улавливать сигнал коллективного сознания зараженных.
–Но... это... будто чужие мысли! -женщина била кулаком по койке.
–Не чужие, -поправил Исаев. -Это общий когнитивный радиофон, как компьютерная беспроводная сеть на биологической основе. Посторонний шум уйдет после стабилизации синаптической пластичности.
Врачи фиксировали все: повышение уровня нейромедиаторов, особенно серотонина и дофамина, резкий всплеск экспрессии генов, связанных с NMDA-рецепторами. Фактически, мозг добровольцев входил в состояние гиперпластичности, словно готовясь к ускоренному перепрошиванию.
К вечеру того же дня обоих одолевал волчий аппетит. Они требовали пищу каждые полчаса, организм требовал белок, сахар и жиры для поддержки небывалой скорости анаболизма.
Вадим наблюдал за этим, и мысли его путались. Он понимал: если все пройдет успешно, то Исаев действительно получил инструмент, способный изменить всю общину. Но видел и другое, каждый из этих шагов отнимал у людей их человечность.
–В принципе, -сказал Исаев, подводя итог. -Можно начинать массовую обработку.
Вадим мрачно посмотрел на него:
–Даже детей?
–Даже детей, -без тени сомнения ответил Исаев. -По моим прикидкам, смертность не превысит пятнадцати процентов. Все необходимые данные я уже получил.
На столе лежали распечатки анализов. Гистограммы экспрессии, графики изменений гормонального профиля, таблицы с динамикой цитокинов. Все выглядело не как хроника болезни, а как пошаговое руководство по созданию нового биологического вида.
–Смертность, -продолжал Исаев, указывая ручкой на цифры. -В рамках прогнозируемых значений. Кардиоваскулярная недостаточность у одного пациента объясняется сопутствующей патологией: вероятно, латентная ишемическая болезнь сердца, остальные прошли адаптацию не без мелких осложнений, но приемлемо.
–Пятнадцать процентов... -повторил Вадим, словно пробуя слова на вкус. -Это слишком много.
–Снизить невозможно, -отрезал Исаев. -Понимаешь, мы имеем дело с ретрогеномным комплексом, который интегрируется в случайные локусы. У людей с дефектами, врожденными или приобретенными, происходит ''генетический обвал'' Их метаболизм не выдерживает, и система рушится.
–Может, можно откалибровать штамм?
Исаев поднял взгляд от бумаг, и глаза его сверкнули холодным фанатизмом:
–Это тебе не компьютерный код править, в генетике и иммунологии намного больше обратных связей. Изменяешь одно, ломаешь другое, третья, пятое, десятое... Я и так максимально оптимизировал вектор.
Вадим нахмурился, но возразить не смог. Он понимал, что у общины нет времени ждать идеального варианта.
–Ладно, -наконец сказал он. -Мы не можем прятаться здесь вечно.
–Дальше, -Исаев выпрямился, будто читал приговор. -Мы должны потребовать от военных Кронштадта ответа. Согласны они на трансформацию или нет.
–Ты хочешь... ультиматум? Им не понравится.
–Не хочу. Я настаиваю, -Исаев говорил спокойно, но в голосе звучала сталь. -Если они согласятся, мы получим ядро боеспособной армии: пару тысяч подготовленных бойцов, каждый с иммунной перестройкой и когнитивным интерфейсом. Эти люди будут представлять собой ''коллективный тактический модуль''. Они смогут сражаться синхронно, обмениваться сенсорной информацией напрямую.
–А если не согласятся? -Вадим не удивлялся тому, что Исаев пытался предлагать свои варианты. Супермозг сделал иммунолога слегка заносчивым, возможно, вскоре потребуется поставить его на место профилактическим воздействием в грудную клетку...
–Тогда мы перекроем им доступ в город за припасами и пусть зараженные атакуют их без разбору. В этом мире нейтралитета не осталось, Вадим. Хотя решать тебе, ты главный и я не собираюсь идти поперек, мне интереснее с биологией возиться...
Соколовский медленно провел рукой по лицу. Он представлял себе строй из нескольких тысяч омег, соединенных в единое сознание, и понимал: с ордой тупых троглодитов, вечно натыкающихся на стены и грызущих мусор, далеко не уйдешь. Но армия обученных солдат, перестроенных вирусом... это уже сила, способная диктовать условия.
–Ты понимаешь, -тихо произнес Вадим. -Что мы с тобой решаем судьбу всего северо-запада страны?
–Не мы, -возразил Исаев. -Хронофаг решил. Мы лишь выполняем его программу.
Между ними повисла тишина, наполненная гулом приборов и дыханием двух омег-добровольцев, спящих после очередного обследования. Вадим закрыл глаза и кивнул:
–Ладно, отправлю послание в Кронштадт.
Радиостанция в штабе Дома Советов потрескивала, когда радист поймал нужную частоту. Слышался треск эфира, и наконец пробился уставший, но твердый голос:
–Кронштадт на связи. Кто говорит?
–Вадим, -представился Вадим, стоя прямо у микрофона. -Товарищ капитан третьего ранга, верно?
–Он самый.
Короткая пауза.
–Вопрос прямой, -сказал Вадим, глядя на Исаева, который молча наблюдал за ним. -Вы готовы или нет?
На том конце снова потянулась тишина. Потом осторожно, почти уклончиво:
–Мы... пока не готовы принимать столь радикальные решения. Нужно время. Нужно обсудить...
Вадим рявкнул так, что даже радист вздрогнул:
–Время?! Наемники на АЭС не будут ничего обсуждать, Варданян! Они уже построили целый, мать его, аэродром под Сосновым Бором, перебрасывают туда силы, расширяют зону контроля.
–Откуда тебе это известно? -голос капитана прозвучал резко, настороженно.
–Думаешь, только вы умеете радио слушать? -зло усмехнулся Вадим. -Нам тоже сообщают выжившие. Люди, что видели все своими глазами.
В эфире воцарилась напряженная пауза. Вадим воспользовался ею, чтобы добить оппонента:
–Решайте, с кем вы. С нами или нет. Если нет, я обрываю все контакты. Доступа к припасам в городе у вас больше не будет. Вы мне нужны гораздо меньше, чем я вам. Мы от не разграбленных складов, от ваших таблеток и топлива зависим куда меньше, ульи дают нам все необходимое. Мы зиму переживем. Вы – вряд ли.
–Это угроза? -сухо спросил Варданян.
–Это факт, – отрезал Вадим. -В крайнем случае мы спокойно уйдем на юг, затеряемся на просторах страны. Никто нас там не достанет, а вы останетесь заперты на своем клочке земли, окруженные и холодом, и врагами.
Он подался ближе к микрофону, каждое слово выговаривая четко, будто чеканил:
–Выбирайте сейчас, товарищ капитан.
Эфир снова зашипел. Варданян наконец ответил:
–Ответ вы скоро получите. Но решение... не может быть мгновенным.
Вадим сжал кулак.
–У тебя есть трое суток. Потом двери города для вас закроются.
Он резко отодвинул микрофон. Радист бросил на него испуганный взгляд, но промолчал. Исаев удовлетворенно кивнул:
–Жестко. Но по-другому нельзя.
Вадим, глядя на серый потолок штаба.
''Вот так и решается судьба тысяч людей. В одном радиоэфире. ''
–Эти вояки могут дать заднюю, -наконец сказал Вадим. -Придумают оправдания, будут тянуть до последнего.
Исаев пожал плечами.
–Ну и черт с ними. Ты им и так разжевал все как детям: перспективы, угрозы, варианты. Мы никого насильно в свою команду не тащим. Не захотят, их проблемы.
Вадим хмыкнул, но спорить не стал. А к вечеру Дом Советов превратился в один сплошной лазарет, где десятки людей слегли с лихорадкой и тихо ждали своей судьбы. Вадим дал Исаеву полную свободу действий.
–Итак, каковы итоги по нашей группе? -спросил альфа у иммунолога, заглянув в очередную импровизированную палату с пятью будущими омегами. Исаев перелистнул бумаги и начал перечислять, будто читал доклад в Академии наук:
–На данный момент обработано семьдесят человек штаммом совместимости. Потери минимальны: восемь летальных исходов. Из них шесть – лица преклонного возраста с хроническими заболеваниями, один младенец и один подросток тринадцати лет. Остальные пережили первую фазу мутаций без серьезных последствий.
Вадим нахмурился:
–Младенец... подросток... это будет воспринято очень болезненно.
–Биология не знает сантиментов, -холодно ответил Исаев. -Но обрати внимание: восемь из семидесяти – это всего лишь одиннадцать процентов, меньше прогнозируемых пятнадцати. И это только начало.
Он сделал пометку в журнале и продолжил:
–Теперь мы не зависим от одного-единственного омеги. Уже обращенные способны сами передавать трансформацию по цепочке. Сначала слюна, первичный вектор, затем инъекция крови для закрепления.
–Получается, процесс уже можно запускать массово? За пределы нашей группы.
–Именно. И что самое важное, смертность со временем, скорее всего, снизится. Хронофаг автокорректируется. В новых носителях он подстраивается под физиологию, становясь менее смертоносным. Вирус всегда стремится к максимальной выживаемости популяции.
Исаев усмехнулся, в глазах мелькнуло что-то почти игривое:
–Вспомни COVID-19. Первые штаммы были жесткими, но с каждой новой волной вирулентность падала, а заразность росла. Здесь будет то же самое, только быстрее.
Вадим слушал, и внутри у него росло странное чувство. Он понимал, что Исаев говорит правду, но от этих слов веяло чем-то нечеловеческим. Будто речь шла уже не о людях, а о какой-то новой биологической форме, где смерть одних лишь удобный фильтр для рождения других. Исаев между тем спокойно заключил:
–Через пару недель мы получим цепочку из сотен омег. И вот тогда ситуация изменится в корне.
Вадим кивнул, ему оставалось лишь ждать ответа из Кронштадта и готовиться к новой реальности, в которой Хронофаг диктовал правила игры.
Первые десятки обращенных еще держались особняком, жили в разных от необращенных помещениях, но уже через сутки врачи и наблюдатели заметили странное явление. Стоило Вадиму появиться в зоне видимости, как все омеги начинали вести себя одинаково: взгляд тянулся к нему, дыхание учащалось, зрачки расширялись.
–Уровень серотонина и дофамина зашкаливает, -докладывал один из врачей, глядя на экран с результатами ЭЭГ и анализов гормонального фона. -У них мозг входит в состояние, близкое к эйфории, только стоит поймать биосигнал Вадима.
Омеги не скрывали своего восторга. Некоторые буквально падали на колени, протягивая руки к нему, как к святыне. Их лица светились благоговением, которое нельзя было спутать ни с чем. Вадим чувствовал себя неловко. Однажды, когда очередная группа омег встретила его молчаливым поклонением, он отвел Исаева в сторону:
–Это что, теперь все будут падать на колени?
–Побочный эффект, -сказал Исаев без особого сожаления. -Локусы, отвечающие за критическое восприятие и независимость мышления, временно угнетаются. Зато формируется устойчивая иерархия, где ты – альфа.
–Отличное оправдание, -мрачно усмехнулся Вадим.
–Слушай, -продолжал Исаев. -В гипотетическом будущем это все можно будет откатить. Когда штамм стабилизируется, когда мутации перестанут быть необходимыми для выживания, мы сможем вернуть людям их критическое мышление. Более того, я убежден: итогом станет новый тип человека. Сверхинтеллектуалы. Люди, равные мне, а то и выше.
Вадим посмотрел на него с подозрением:
–И ты сам в это веришь?
–Конечно. И я согласен с тобой, что цивилизация-муравейник – путь в никуда. Вечный застой, нет инициативы, творчества, инноваций. Но сейчас идет борьба за место под солнцем. И пока эта борьба не окончена, нужна жесткая вертикаль командования. Нужен центр. Нужны альфы вроде нас с тобой.
–Ты не альфа.
–Я независимо мыслю, -надменно сообщил Исаев. -Мой контроль над собственной физиологией таков, что я смогу легко игнорировать приказы, исходящие от роя.
Вадима передергивало от мысли, что люди, еще недавно такие же, как он сам, теперь видели в нем объект поклонения. Но возразить нечего: Исаев был прав – без жесткой диктатуры все развалится. Он посмотрел на строй омег, которые синхронно подняли головы к нему. Пути назад уже нет.
Радиостанция снова ожила на третий день. Радист передал Вадиму наушники, и в динамике сразу раздался голос капитана третьего ранга Варданяна:
–Вадим, слушай внимательно. Весь Кронштадт не готов, но часть людей согласилась. Росгвардия под командованием полковника Стасевича, а также несколько сотен гражданских. Они понимают, что другого пути нет.
Вадим посмотрел на Исаева, тот только кивнул.
–Хорошо, -сказал Вадим в микрофон. -Пусть переправляются в город. Но не кучкуйтесь в одном месте. Наемники не дремлют, я знаю, что эфир прослушивается. Пусть лодки и катера швартуются в разных точках побережья, случайным образом. Мои люди всех встретят и сопроводят.
На том конце послышался глухой смех.
–Ты думаешь, мы совсем идиоты? -Варданян снова обрел уверенность. -У нас голова на плечах есть. Но ладно, твои указания учтем.
–И не забудьте про защиту с воздуха, -жестко добавил Вадим. -Дроны-разведчики и камикадзе у наемников есть, я видел, как они размазали целую орду зараженных.
–Воздух мы держим под контролем, -парировал Варданян. -Наши ПВО собьют любую дрянь в радиусе двадцати километров.
–Я бы не был так самонадеян, -Вадим нахмурился. -Дроны-камикадзе маленькие, радиолокационная сигнатура слабая. Не прозевайте.
–Мы позаботимся, -твердо сказал Варданян.– Каждый катер и лодка будут прикрыты.
Эфир замолк, Вадим снял наушники, положил их на стол.
–Ну вот, -тихо сказал он Исаеву. -Первые пошли.
Исаев улыбнулся краем губ:
–Росгвардия это хорошо, у нас нехватка подготовленных бойцов, а оружия по городу брошено немеряно.
Вадим только кивнул. Уже завтра в город прибудут вооруженные люди, готовые добровольно пройти через штамм, наполняла его одновременно надеждой и тревогой.
***
Ночь была густой и тихой, только редкий плеск волн у бетонных свай выдавал движение на воде. Вадим стоял на причале, в бронежилете и с автоматом через плечо. Рядом десяток его ульевых бойцов, рассредоточенных в темноте, часть вооружена автоматами, часть охотничьими ружьями для стрельбы по БПЛА, если таковые появятся в зоне досягаемости. Лампы были выключены, свет только выдавал бы их позицию.
Сначала донесся гул моторов, потом силуэты лодок стали вырисовываться на фоне черной воды. Двадцать фигур шагнули на берег. Все они были облачены в химзащиту: герметичные костюмы с замкнутым циклом дыхания, панорамные стекла противогазов поблескивали в свете луны. Впереди шел их командир.
–Полковник Росгвардии Эдуард Стасевич, -представился он твердым голосом. Потом усмехнулся, почти устало. -Хотя можно просто Эдуард. Звания теперь, похоже, ничего не стоят.
Вадим протянул руку, полковник пожал ее с легкой опаской, словно проверяя, не случится ли что-то сразу после контакта.
–Добро пожаловать в новый мир, -сказал Вадим. -Уверяю, вы не пожалеете.
Стасевич кивнул.
–Пан или пропал. Другого выбора у нас все равно нет.
–Сколько у вас добровольцев? -уточнил Вадим. Полковник снял перчатку, вытер пот со лба и ответил:
–Гражданских – больше тысячи. Из них многие сами просятся, бойцов моего батальона – сто девяносто, не считая членов с семей. Люди готовы идти до конца.
Вадим почувствовал, как в груди у него разливается тепло, смешанное с мрачным удовлетворением. Вот оно, именно того не хватало, нормального костяка для новой армии. Не толпы полуголодных выживших, не кучки фанатиков, а настоящие подготовленные бойцы.
–Отлично, товарищ полковник. С этого момента мы работаем вместе. Завтра ваши люди начнут процедуру. А сегодня располагайтесь, отдыхайте, мы подготовили для вас подходящее место неподалеку... Скоро не понадобится никаких противогазов и лекарств.
Бойцы Стасевича, не снимая химзащиты, рассредоточились по назначенным местам, в их движениях не было ни суеты, ни паники, только дисциплина и ожидание.
