Текст книги "Альфа-особь (СИ)"
Автор книги: Strelok
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)
С этими словами Вадим развернулся и пошел прочь, за ним Настя и развитые. Орда подчинилась и двинулась следом. На площади остались только люди – живые, напуганные, растерянные. Война с кудровскими действительно закончилась, оставшимся людям будет теперь не до наведения порядков в городе...
Глава 16. Путь к преображению
Дом Советов напоминал теперь не только крепость, но и научный центр. В одном из крыльев, где раньше располагался архив, оборудовали лабораторию. Столы, набитые приборами и хаотично подключенными центрифугами, доставленными из университетских кафедр и клиник. В холодильниках – пробирки с образцами тканей, в шкафах – тома по молекулярной биологии и иммунологии. Работали в три смены, едва успевая спать.
Главным двигателем процесса был Исаев. Иммунолог по профессии, он лучше других понимал, что именно произошло с телом Вадима. Остальные трое врачей – хирург, гематолог и пульмонолог выполняли роль ассистентов. Им приходилось заучивать методы работы с генным материалом и вирусологические протоколы в авральном темпе, едва понимая половину терминов. Но выбора не было.
Особое значение имели образцы тканей Вадима до трансформации. Еще до трансформации врачи успели взять биопсию разных тканей и теперь они служили эталоном. Сравнение относительно ''нормального'' генома и клеточной морфологии с нынешними образцами позволяло проследить, как именно Хронофаг переписывает организм.
В ядре клеток Вадима обнаруживались уникальные вставки, работающие как регуляторные последовательности, меняющие экспрессию десятков генов одновременно. Особенно изменились гены цитоскелета – актиновые и тубулиновые белки переписаны так, что ткани стали прочнее и эластичнее, митохондрии увеличены, удельная выработка АТФ выше в пять раз, системы репарации ДНК работают по иному принципу, поэтому мутации не ведут к гибели клеток, а стабилизируются. Привычный баланс иммунитета ''свой-чужой'' переписан с нуля, организм теперь воспринимает вирус как часть себя.
Вадим под панцирем уже мало напоминал человека. Его скелет утолщен и пронизан новообразованными хрящевыми арками. Мышцы переплетены хитиновыми тяжами, которые играют роль биоусилителей – своего рода экзоскелета изнутри. Отсюда громадное увеличение физической силы. Жизненно важные органы тоже трансформированы: сердце раздвоено, теперь это два синхронно работающих насоса: одно гонит кровь к мозгу и жизненно важным органам, другое – в мышечные структуры.
Легкие редуцированы, дыхание поверхностное, но клетки содержат белки-аналог миоглобина, позволяющие дольше держать кислород.
Пищеварительная система перестроена полностью. Желудок и кишечник уменьшены, ферменты сверхэффективно усваивают органику. Почти все питательные вещества идут в работу, отходов практически нет. Выведение продуктов метаболизма осуществляется через сеть измененных потовых желез: они выделяют вязкий биополимер, похожий на смолу. Он одновременно охлаждает и выполняет защитную функцию, убивая микробы на коже.
Репродуктивная система атрофирована. Члена и анального отверстия больше нет за ненадобностью. Вместо этого по бокам таза проходят каналы, соединенные с выделительными железами.
Мозг Вадима изменился сильнее всего. МРТ не имели, поэтому получали косвенные данные – электрическую активность и биопсию ткани.
Кора головного мозга покрыта дополнительным слоем глиальных клеток, выполняющих функции дополнительного биологического модулятора наряду с ТКТ, усиливающего связь с ульем
Гиппокамп и миндалина гипертрофировались, память и эмоции переплетены в единый узел, поэтому он одновременно видит и чувствует все, что происходит с зараженными. Лобные доли утолщены, что объясняет его резко возросшую способность к планированию и контролю орды.
–Он больше не зараженный. Он – новая форма жизни, -сказал как-то Исаев, когда сравнивал срезы тканей под микроскопом. -Человек-улей. Мост между нами и ними.
Эти слова надолго повисли в лаборатории, пока остальные молча работали, не решаясь спорить.
После разгрома Кудрово и стабилизации обстановки в Доме Советов у Вадима появилась возможность впервые взглянуть на происходящее не только глазами полководца или диктатора, но и созидателя. Лаборатория Исаева, конечно, работала, но методы людей оставались ограниченными -микроскопы, пробирки, центрифуги, симуляции, медленные анализы. В то время как сам Вадим почувствовал: улей способен на большее. Намного большее.
Его тело жило собственным ритмом, и каждый день он все яснее понимал: Хронофаг – это не просто инфекция, двигатель эволюции, но и управляемый биоконструктор, подчиняющийся мыслям.
Для этого нужны были подопытные. И не простые. Вадим не собирался рисковать добровольцами или даже случайными выжившими. Он хотел взять тех, кого будет абсолютно не жалко, и кто своей жизнью уже давно заслужил смерть. Выбор пал на бандитов.
–Настя, -обратился он к субальфе через сеть роя. -Принеси мне тех, кто хуже скотов. Таких, кого не жалко пустить в расход.
–Поняла, -отозвалась она. После ''пробуждения'' ее интеллектуальные возможности возросли, стало реально поручать сложные задачи без детального разжевывания. -Сделаю.
Через двое суток Вадим ждал ее в условленном месте в одного из ульев. Настина стая, обычно скрытная и бесшумная, на этот раз не пыталась быть невидимой, наоборот, зараженные тащили добычу напоказ, как охотники, возвращающиеся с удачной охоты. Вниз по лестнице, к зараженному подвалу, волокли троих связанных мужчин.
Они выглядели жалко: грязные, потрепанные, с лицами, искаженными смесью злобы и животного страха. Но это были не случайные жертвы, Настя выбрала их с холодным расчетом.
Первый был низкорослый, жилистый, с перебитым носом и выбитыми зубами. Он шипел и плевался, как змея, пытаясь укусить любого, кто оказывался ближе. Его держали за шею и руки, но даже так он извивался, пытаясь что-то выкрикнуть сквозь тряпку во рту.
Второй – плечистый, массивный, со свежим шрамом, тянувшимся от левого виска к губе. Глаза у него были налиты кровью, и даже сейчас, с заломанными руками, он выглядел так, словно готов броситься в драку. Он ругался, плевался кровью и пытался боднуть любого, кто оказывался на расстоянии.
Третий – худощавый, с длинными сальными волосами и ухмылкой, которая не сходила с лица. Он не сопротивлялся, шел почти сам, но в глазах его было безумие. Он глядел на всех так, будто видел вокруг цирк, и его собственная роль в этом представлении его забавляла. Настя, войдя следом, подошла к Вадиму.
–Эти трое из банды, которая держала в подвале больше десятка женщин с детьми, -сказала она вслух с презрением, очевидно, вербальное общение ей приносило больше удовлетворения. -Детей использовали как... секс-кукол. Я встретила их случайно, когда они пытались захватить людей с окраины. Остальных прикончила, этих оставила. Думала, сгодятся.
Она толкнула ногой низкорослого, тот упал на колени, ударившись лицом о бетон.
–Смотри, даже сейчас рычат, как зверье.
Вадим медленно обошел мужчин кругом. Внутри он чувствовал странное спокойствие, ни жалости, ни гнева. В чем смысл злиться на бесполезную тлю? Только холодный интерес, эти трое уже не люди, а материал.
–Подходит, -произнес он тихо. -Именно то, что нужно.
Бандиты подняли головы. Мужик со шрамом плюнул в его сторону и прохрипел:
–Сука… кто ты вообще? Думаешь, напугал?
Вадим наклонился ближе, и пластины панциря на его лице чуть разошлись, открывая человеческие черты. Глаза его смотрели прямо в душу.
–Я – тот, кто решает, станешь ли ты удобрением или чем-то полезным.
Бандит отшатнулся, впервые по-настоящему осознав, что перед ним стоит не человек. В этот момент Настя склонила голову к плечу Вадима и улыбнулась:
–Они думают, что им еще есть что терять.
Вадим выпрямился.
–У них остались их тела. Этого достаточно.
Длинноволосый засмеялся, будто наслаждаясь ужасом подельников.
–Нас ждут приключения!
–Вниз, -приказал Вадим развитым. -В подвал. Там мы начнем.
Зараженные подчинились. Мужчин втянули в подземелье, где воздух уже тянул теплой сыростью. Стены здесь были не каменными, их оплела толстым слоем вирусная монокультура, поверхность дышала, из нарывов и опухолей сочилась смола. Это был живой подвал, чрево улья, место, где рождались новые формы.
Бандиты орали и вырывались, но против силы развитых у них не было ни шанса. Их швырнули на пол, в круг из пульсирующих жил. Вадим остановился перед ними, обвел взглядом и сказал:
–Сегодня я узнаем, насколько точен инструмент.
Эксперимент Вадим проводил в полной тайне. Ни Исаев, ни его врачи не должны были знать. Для них он был объектом исследования, а не исследователь сам по себе. Но Вадим чувствовал: они бы не поняли. Людям нужны цифры, графики, секвенирование, а у него в распоряжении был сам улей – живая лаборатория, способная работать с материалом напрямую.
В тесном подвале, где стены пульсировали теплой влажной жизнью, троих бандитов втянула биомасса. Их крики стихли не сразу. Первые полчаса масса обволакивала тела, внедрялась в них, пульсировала, словно размышляя, что с ними делать.
Вадим стоял неподвижно, ощущая отклики улья внутри себя. Они не были словами, скорее неясными импульсами, вспышками, ощущениями, похожими на сны.
+Плоть... несовместимость... другая форма... +, -так можно было бы описать то, что улей сообщал.
Сутки он провел внизу, не покидая подвала. Настя несколько раз заглядывала, но он отсылал ее. Это было его испытание, его тайна. И на двадцать четвертом часу биомасса начала меняться.
Из центра живого ковра поднялся человеческий силуэт. Высвободился тот самый безумец с длинными сальными волосами. Внешне он почти не изменился – кожа оставалась человеческой, черты лица прежними. Но радужка глаз приобрела красный оттенок. Он сделал шаг вперед и упал на колени перед Вадимом.
–Господин… -произнес он хриплым голосом. -Господин, я слышу тебя. Я принадлежу тебе.
Улей вшил в его сущность абсолютную преданность. Это не была дисциплина, как у военного, и не страх, как у раба. Это было поклонение. Новоявленный зараженный дышал так, будто сам факт присутствия Вадима наполнял его блаженством.
Двух других бандитов больше не существовало. Их тела растворились в массе, переработанные в сырье, разложенные до уровня аминокислот. На их месте остались лишь темные сгустки, которые впитались обратно в живой пол. Вадим чувствовал через отклики улья, что трансформация не удалась:
+Непригодны... Живое не живое...Отторжение... +
Он сжал кулаки.
–Гадкая тварь… Ты же не машина. Никогда не будешь исполнять приказы буквально, да?
Улей молчал, продолжая пульсировать где-то на грани сознания. Вадим посмотрел на своего ''созданного''. Тот стоял на коленях, подняв голову, и в его взгляде не было ничего человеческого, кроме формы. Фанатичная преданность, полное отсутствие сомнений, готовность выполнить любой приказ – вот что глядело из этих алых глаз. Вадим вздохнул.
–Что ж. Частичный успех достигнут.
Он поднял созданного за плечо, и тот покорно встал, ожидая приказа, как пес, который впервые увидел хозяина.
Созданный зараженный стоял неподвижно, склонив голову, и ждал приказа. Вадим ощущал его присутствие в роевом поле – тонкий, еле различимый отклик, намного слабее, чем у развитых вроде Насти. Это было что-то промежуточное: намного сообразительнее зомби, но далеко не самостоятельная сущность.
В иерархии улья такой тип занимал странное место. Ниже субальф и развитых, лишенный их хищных наклонностей и силы. Но и не на уровне рядовых зараженных: он мог брать под контроль нескольких зомби, связывать их, координировать. Омега. Так назвал их Вадим.
Главное, омега сохранил память, навыки и личность. Но поверх всего -встроенная вирусом абсолютная верность хозяину.
–Подойди, -приказал Вадим.
Тот сделал шаг вперед и остановился, словно статуя.
–Назови свое имя.
–Олег, -полушепотом произнес он.
Вадим прикрыл глаза и углубился в коллективное поле, словно ныряя в мутную воду. Воспоминания омеги открывались, как грязные страницы. И то, что он увидел, заставило его внутренне сжаться от отвращения.
Олег был падальщиком задолго до катастрофы. Работал на складе кладовщиком, тихий, незаметный, с болезненной тягой к маленьким девочкам. Когда мир рухнул, а законы исчезли, его желания вырвались наружу. Влившись в банду иммунных мародеров, он стал их шестеркой. За послушание и работу ему изредка давали возможность уединиться с подростками, захваченными в рейдах.
Вадим выдохнул, едва сдержав желание сломать ему шею прямо сейчас. Но он пришел сюда ради опыта, а не расправы.
–Ты понимаешь, кем был и что делал? -спросил Вадим холодным голосом.
Олег поднял взгляд. Красные глаза сияли преданностью, но в них не было ни капли стыда. Он лишь пожал плечами.
–Тогда был один мир. Теперь – другой. Прошлое не имеет значения, теперь принадлежу тебе.
–Ты насиловал детей, -резко сказал Вадим, и в голосе его прорезалась ярость. -Тебе не место ни среди живых, ни среди мертвых.
–Если прикажешь, -спокойно ответил омега. -Я убью себя.
Ни страха, ни сожаления. Лишь готовность исполнить приказ. Так говорил не человек, а инструмент, лишенный моральной оценки собственных поступков.
Вадим подошел ближе и наклонился к нему.
–А если я не прикажу?
Олег замер, будто в легком замешательстве, затем тихо произнес:
–Тогда я буду служить. Верой и телом. Я – твой. Все остальное не имеет значения.
Вадим отвернулся, сжал кулаки. Все внутри требовало покончить с этим существом – стереть из мира то, что когда-то было человеком по имени Олег. Но вторая часть его сущности, связанная с ульем, видела в нем результат эксперимента. Первый шаг. Доказательство, что биоконструктор может сохранить личность и перепрошить верность.
–Блин, -выдохнул он.
Омега стоял на коленях, спокойно ожидая решения. Для него выбор хозяина был истиной. Жизнь, смерть, любое приказание – все воспринималось одинаково.
Соколовский смотрел на него с отвращением и одновременно с холодным интересом. Перед ним был не человек и не зомби. Перед ним было новое существо, чья преданность была столь же абсолютна, сколь мерзким было прошлое.
–Что ж, -сказал Вадим тихо. -Пока ты будешь жить. Но только пока я вижу в тебе пользу.
Первую проверку на практике Вадим провел мельком: дал Олегу команду подчинить двоих зомби и заставил их двигаться строем по коридору. Омега справился без труда, зараженные слушались его, хотя и с заметной задержкой. Этого хватило, чтобы убедиться: инструмент работает, пусть и примитивно.
Следующим шагом Вадим привел Олега к Исаеву. Лаборанты в этот момент возились с центрифугой, а сам Исаев, увидев нового зараженного, оторопел.
–Господи… -прошептал он, подступая ближе. -Он же… он же выглядит как обычный человек. Даже кожа нормальная, никаких наростов… и он в сознании?
–В сознании, – ответил Вадим. -Он слышит и понимает. Более того, теперь он зараженный, связанный с роевым интеллектом. Олег, представься.
–Меня зовут Олег. Я служу своему господину.
–Это… это же прорыв! -голос Исаева задрожал. -Если таких можно создавать… если можно контролировать процесс… Мы сможем, мы просто обязаны!
Глаза ученого светились восторгом. Он хотел тут же задавать вопросы, проводить тесты, снимать показатели. Но Вадим его остановил.
–Позже. Сначала успокоить людей надо.
Они вместе направились в зал собраний. Внутри уже собрались жители. Вадим вышел вперед, а за ним шагнул омега. Олег стоял неподвижно, глядя на зал и идиотски улыбаясь, будто ждал команды, чтобы поднять руку или поклониться.
Шепот прошел по рядам. Люди переглядывались, недоуменно всматриваясь: зараженный, но выглядит как человек. Вадим поднял руку, призывая к тишине.
–Сегодня я покажу вам результат эксперимента. Этот человек – не доброволец, их я решил поберечь, он делал много плохих вещей и заслужил свою участь. После трансформации сохранил тело, лицо, память. Но теперь у него есть способности зараженного: связь с роевым интеллектом, подчиняется мне, может контролировать зомби.
В зале повисло напряженное молчание. Потом раздались радостные возгласы, смех, кто-то даже заплакал. Люди обнимали друг друга. Впервые за долгое время в их глазах блеснула надежда. Ликующий гул разлился по залу.
Вадим дал им насладиться моментом и только потом продолжил?
–Но есть плохие новости.
Люди затихли.
–Генетическая совместимость критически важна. Из троих подопытных двое стали кормом для улья, вопреки моему приказу. Они просто не подошли. Этот, -он указал на Олега. -Выжил. Но даже здесь все не идеально. Он сохранил память, навыки, личность… но психика изменилась. Теперь он – послушный болванчик, фанатично преданный мне. Он почти не способен на самостоятельность, только на выполнение приказов... я такого не планировал...
В зале наступила тягостная тишина. Люди смотрели на Олега, который продолжал стоять с глупой улыбкой, и у многих восторг сменился сомнением. И тут из задних рядов выкрикнули:
–Лучше так, чем ждать смерти!
–Сделай с нами то же самое!
Крики множились, перекрывая друг друга. Кто-то плакал и умолял о шансе, кто-то требовал первым встать в очередь. Зал гудел, как улей, охваченный новой надеждой и отчаянием одновременно. Вадим смотрел на них и понимал: отныне он стал не просто лидером орды и общины. Теперь он был для людей последней надеждой.
После собрания Олега сразу увели обратно в лабораторный сектор. Толпа еще шумела и спорила, но Вадим твердо дал понять: никакого массового обращения до тех пор, пока не будут проведены исследования. Люди роптали, но смирились: они уже привыкли, что последнее слово всегда за ним.
В помещении, где Исаев устроил импровизированную биостанцию, пахло спиртом и прочими химическими субстанциями. На столах стояли старые микроскопы, центрифуга, ноутбуки с потрескавшимися экранами, подключенные к установленным поблизости серверам. Все это казалось слишком примитивным для задачи, стоявшей перед ними, но другого инструментария у них не было. Вадим толкнул Олега к металлической кушетке.
–Это твой новый подопытный. Делай с ним что хочешь. Хоть по кускам режь.
Олег лишь улыбался, покорно укладываясь на стол, будто ожидал награды. В его глазах не было ни страха, ни сомнения – лишь животная покорность.
Исаев некоторое время молчал. Его взгляд метался между Вадимом и омегой, будто он пытался найти в себе слова. В конце концов лишь тихо сказал:
–Он… того заслуживает?
–Он насиловал детей, -жестко бросил Вадим. -Это не человек. Это материал.
Исаев кивнул, на лице его мелькнула тень, но он ничего не ответил. Лишь развернулся к столу с инструментами.
–Хорошо. Начнем с анализа крови и тканей. Нужно собрать образцы с разных участков – мышцы, эпителий, костный мозг. Потом сравним с тем, что у нас есть.
Вадим сел в кресло у стены, глядя на то, как ассистирующий хирург готовит шприцы и скальпели. Для него это был момент истины: он хотел увидеть, как ученый отреагирует на возможность буквально работать с ''чистым материалом''.
–Ты говорил мне, что ничего нельзя сделать, что вирус слишком сложен, – сказал Соколовский. -А теперь видишь: мы сделали шаг, которого никто не делал.
Исаев остановился на мгновение, не поднимая головы.
–Да. Я ошибался. Этот экземпляр... -он посмотрел на Олега, который даже не моргнул, когда скальпель сделал небольшой разрез на предплечье. -Это уникальный случай. Но чтобы двигаться дальше, нужны сравнения. Нам необходимы образцы твоей ткани до последней мутации и сейчас. К счастью, у меня остались замороженные образцы. Нужно сопоставить их с геномом этого омеги. Мы должны найти общие последовательности ДНК, которые определяют успешную трансформацию. Если выделим эти маркеры, можно будет проверить остальных членов общины. И только тех, у кого совпадение высокое, подвергать процессу. Это резко снизит риск неудачи.
Вадим усмехнулся.
–Видишь, а еще недавно ты кормил меня пессимизмом. ''Слишком опасно'', ''слишком сложно''. А теперь говоришь о массовом процессе.
Исаев опустил глаза, продолжая наблюдать за отбором проб у Олега.
–Наука движется от невозможного к очевидному. Сегодня я сам с трудом верю в то, что вижу.
Олег неподвижно лежал на столе, покорно позволяя брать образцы тканей. Кожа разрезалась легко, кровотечение почти мгновенно останавливалось за счет гиперрегенерации – вирус встроил механизмы, компенсирующие травму. Исаев бормотал себе под нос, делая пометки на потрепанном планшете.
–Я хочу выстроить сравнительный ряд, -заговорил он наконец. -У нас есть твои образцы до второй мутации, есть текущие ткани, и теперь новый омега. Если секвенировать три генома параллельно, можно выявить устойчивые маркеры трансформации.
Вадим прищурился.
–Какие именно маркеры ты ищешь?
–Сегменты, отвечающие за интеграцию Chronophage archaicum в человеческий геном. У вируса мультиспиральный гибридный геном, помнишь? Это дает ему феноменальную гибкость, но и создает хаос. Однако у тебя и у этого омеги произошла стабилизация. Значит, есть определенные повторяющиеся последовательности, которые вирус ''уважает'' и не разрушает.
Исаев поднял со стола пробирку с кровью.
–Если мы найдем эти последовательности, своего рода ''генетические якоря'', мы сможем предсказывать, кто подходит для трансформации, а кто станет потенциальным кормом для улья.
–То есть у нас появится тест, -медленно сказал Вадим. -Сначала проверяем, потом допускаем к обращению, а в последнюю очередь думаем, как быть с несовместимыми.
–Именно, -оживился Исаев. -Это резко снизит процент потерь. Я подозреваю, что речь идет о фрагментах, отвечающих за метаболическую совместимость и экспрессию ТКТ. Этот орган вирус выращивает в процессе мутации, и если нейронные цепи несовместимы, то трансформация ''сгорает'' на этапе сборки.
Вадим усмехнулся.
–И ты еще недавно говорил, что ничего сделать нельзя.
Исаев поднял глаза от образцов. В них горел не усталый скепсис, а жадный интерес исследователя.
–Мы, возможно, ближе к разгадке, чем кто-либо на Земле. Ты понимаешь? Пока остальные боятся вируса, мы можем адаптировать к нему человека. Сделать его союзником, а не жертвой. Ни одно правительство со всеми дата-центрами, передовым оборудованием не зашло бы так далеко, не имея в помощниках разумного зараженного.
Вадим кивнул.
–Хорошо. Делай все, что нужно.
Исаев кивнул и снова углубился в работу, напевая себе под нос какие-то формулы. Его руки дрожали не от усталости, а от возбуждения. Вадим наблюдал за ним и думал.
''Видишь, Артур, а ты кормил меня пессимизмом. Теперь ты сам рвешься в бой, потому что впервые за все это время наука может догнать реальность. ''
Исаев работал увлеченно, почти не замечая усталости. Шприцы наполнялись кровью, кусочки мышечной ткани уходили в пробирки, ноутбук выводил сырые данные секвенирования, которые пока мало что значили. Но ученый уже видел перед собой целую карту будущего.
–Понимаешь, Вадим, -начал он, не поднимая глаз. -Мы ведь находимся на пороге того, что раньше считалось чистой фантастикой. А значит… теоретически… мы можем спроектировать тело под любые задачи. От пуленепробиваемой брони как у тебя до живого суперкомпьютера.
Вадим хмыкнул.
–И какую игрушку ты хотел бы получить?
Исаев замер на секунду, затем обернулся.
–Я хочу увеличить плотность нейронной ткани. Представь: кора мозга в полтора-два раза толще, больше синапсов, выше проводимость. Это даст мне ускоренное мышление.
–Дальше, -кивнул Вадим.
–Эйдетическая память. Если встроить стабилизированные вставки в гиппокамп и активировать экспрессию белков семейства CREB, можно добиться почти фотографической фиксации информации. Я смогу удерживать в голове все последовательности ДНК, все таблицы и схемы без записи. Работа ускорится в разы.
Он говорил все быстрее, размахивая руками, будто перед ним сидела аудитория студентов.
–Плюс улучшение проводимости аксонов. Вирус уже умеет заменять миелин на что-то свое, более плотное. Если довести это до системного уровня, скорость передачи импульсов возрастет кратно. Я смогу обрабатывать данные быстрее, чем любой компьютер, до тех пор, пока хватит энергии организма.
–Звучит, как набор суперспособностей, -сухо заметил Вадим. -Значит задумал стать доктором Супермозгом.
–Это необходимость! -резко ответил Исаев. -У нас нет времени. Если мы хотим понять, как работает Хронофаг, мы должны ускориться. Если ради этого мне придется пожертвовать внешностью – плевать. Если стану молиться тебе в качестве побочного эффекта – плевать, это и так почти происходит. Пусть я превращусь в уродливый мозг с клешнями, главное, чтобы сохранялся разум. А когда работа будет завершена, думаю, процесс можно будет обратить.
Он снова наклонился над Олегом, вскрывая ему грудную клетку и отмечая, как ткани сами смыкаются за инструментом.
–Видишь, этот омега уже демонстрирует локальную регенерацию. А если направить процесс? Если внести в матрицу четкие параметры? Я уверен, можно добиться идеального результата.
Вадим молчал, наблюдая за горящими глазами ученого. Исаев выглядел одержимым, но в его одержимости не было безумия. Это был холодный, рациональный фанатизм науки, которому теперь дали инструмент, выходящий за пределы прежней биологии.
–Подумай, Вадим, -почти умоляюще сказал он. -Разреши мне стать первым добровольцем, если тест будет положительным. Я смогу ускорить наши исследования в разы.
Вадим посмотрел на него долгим, тяжелым взглядом.
–Я обещаю подумать.
Исаев кивнул, сжал губы и вернулся к работе.
