Текст книги "Альфа-особь (СИ)"
Автор книги: Strelok
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
–Но ты же говорил, что шанс есть? -надавил Вадим.
–Есть. -Исаев кивнул. -Но маленький. Чтобы превратить тебя из уникального исключения в массовый пример, нужно расковырять Хронофаг буквально по нуклеотидам. И даже тогда мы не знаем, можно ли его ''одомашнить''. Он слишком чужой... А может дело не только в нем, тогда придется проводить полное секвенирование твоего генома и моделировать его поведение с Хронофагом, выявлять нужные последовательности, потом пробовать привить их другим людям, что не совсем моя область. Я не генетик, а иммунолог.
Вадим хмыкнул и оттолкнулся от стены.
–Значит, если по-честному, ты сам до конца не веришь.
–Если по-честному... -Исаев устало провел рукой по лицу. -Я не верю в быстрый успех, у нас мало ресурсов и недостаточно профильных специалистов. Но я верю, что это хотя бы направление, где можно искать решение. Все остальное – только отсрочка смерти, данную чуму нельзя вылечить, к ней можно лишь приспособиться.
–Б..я.
Они шли по пыльному коридору, краска на стенах облезла, на полу хрустели осколки стекла. Вадим слушал, как Исаев говорил быстро, увлеченно, почти забыв, что вокруг опасная зона, без надзора Вадима или Насти зараженные могли напасть на обычного человека.
–Мы ведь знаем, откуда все пошло, -продолжил иммунолог. -Китайцы. Они нашли этот вирус в подводной каверне. Глубже трех километров, условия нечеловеческие: давление адское, температура скачет, химия воды -сплошные сероводороды и тяжелые металлы. Там эволюция шла по другому сценарию. И Хронофаг существовал в той среде сотни миллионов лет, если не больше.
–Ну а дальше они намудрили с ним, -буркнул Вадим. – Я помню новости. Подогнали вирус к человеку.
–Именно. -Артур кивнул. -Вирус сам по себе не мог проникать в клетки млекопитающих и никогда бы не смог в естественных условиях. Его рецепторы были заточены под совсем другие организмы. Китайцы вмешались в белковые ключи, изменили поверхности, чтобы они совпадали с человеческими мембранными белками. По сути, они сломали биологический замок, чтобы чужой ключ подошел.
–Ага, и теперь у нас на улицах цирк с конями, -Вадим сплюнул. -Мутировавшими обезьянами и прочей говорящей живностью.
–Только проблема в том, -продолжил Исаев, будто не услышав. -Что Хронофаг остался самим собой. Даже если он получил возможность жить в нас, его внутренняя логика – не земная. В его геноме есть участки, которые вообще не кодируются привычным образом. В нем встречаются нетипичные аминокислоты, те, которых в нашей биосфере попросту нет.
Он помолчал и добавил:
–Мы сравнивали последовательности. Ни один известный вирус не содержит таких ''чужих'' включений. Это не похоже на мутацию. Это как если бы в твою родную речь вставили слова с чужой планеты.
Вадим фыркнул:
–Красиво говоришь. А по-простому?
–По-простому повторю: Хронофаг – не вирус в привычном смысле. Это альтернативная ветвь биохимии, замкнувшаяся в изоляции. А китайцы, думая, что справятся, просто взяли и открыли клетку с тигром. Вечной жизни захотели, полудурки.
Они свернули к пролому в стене, воздух был затхлый, пах плесенью. Вадим задумчиво сказал:
–Этот триппер был безопасен, пока сидел в своей дыре?
–Безопасен – громко сказано, -поправил Исаев. -Он был ''не наш''. Не мог пересекаться с нами никак. Но теперь, когда его подогнали под человека, он получил доступ к совершенно новому ''материалу'' и начал штамповать то, что мы в самом кошмарном сне представить не могли.
–И, судя по всему, неплохо справляется, -проворчал Вадим. Артур вздохнул.
–И еще как. В его белках мы нашли структуры, которые стабильны при температуре, от которых обычные белки давно разрушаются. Они не подчиняются классическим законам сворачивания. Получается, китайцы выпустили не просто вирус, а биологическую машину, созданную самой природой в совершенно иных условиях.
Вадим посмотрел на него прищурившись:
–Машина, говоришь? Так он больше ''живой'' или ''неживой''?
–Он живой. Но… по-своему. Его устройство слишком рационально. Слишком отлажено. Иногда кажется, что его собирали специально.
Вадим хмыкнул:
–Ну да, собрали. Лаборанты на подводной станции, чтоб их там том свете посильнее жарили...
–Нет, Вадим, -Исаев покачал головой. -Они лишь подтолкнули. Основу он нес в себе миллионы лет.
–И что ты хочешь сказать? Что мы теперь живем в мире чужой биологии?
–Я хочу сказать, -Артур поправил респиратор. -Что мы больше не господствующий вид и сами спровоцировали глобальную катастрофу.
–А что ты там говорил про адаптацию и минимум ошибок?
–Вот возьмем этих первые зомби, что бродят стадами… они ведь выглядят как тупиковая ветвь. Искалеченные, потерявшие все человеческое, деформированные. Но с точки зрения Хронофага – это не ошибка.
–Я в курсе. Они заползают в темные норы и вырастают в ульи.
–Именно, -Артур поднял палец. -Они – строительный материал. Из их тел вырастают ульи. Они – охрана, тупая, но эффективная. Они и фабрики по производству новых штаммов. Даже их бесцельное шатание по городу не случайность: они рассеивают споры, заражают все подряд. Кажется, будто это хаос, но на самом деле в нем есть внутренняя логика. Вирус использует их тела, чтобы исправлять собственные же ошибки. Он как будто запускает форсированную эволюцию, проверяет разные варианты. Что не работает, превращается в органику для улья. Что работает, закрепляется и развивается дальше. Как те адские детишки у особей второй стадии.
На мгновение Артур замолчал, потом продолжил:
–Или тот же Левченко. Оказывается, у него была врожденная атипичная реакция иммунной системы. Я следил за его течением болезни… И у него все шло не так, как у первых зараженных. Более плавно. Долго держался, почти четыре дня. Сначала терял высшие функции медленно, почти незаметно. Не было этих обвальных перегрузок организма, как у большинства.
–Но в итоге все равно превратился.
–Да, разум потерял. Но сам процесс шел иначе. Как будто вирус искал новый путь, пробовал перестроить хозяина так, чтобы не убить его и не искалечить. Это ведь тоже способ оптимизации. Хронофаг не просто мутирует, он корректирует свои ошибки в реальном времени. Как будто каждая неудачная мутация становится ступенькой для следующего шага. Или... или существует некий пока не открытый механизм обратной связи.
–Вот дерьмо... -протянул Вадим. -Значит, даже тупиковые формы ему на пользу. Я догадывался...
–Ага. Тупиковые на первый взгляд мутации – всего лишь побочный продукт эксперимента, который тоже можно пустить в ход. И чем больше материала Хронофаг получает, тем быстрее двигается эволюция. Поэтому-то я и говорю: у нас мало шансов. Мы привыкли, что патоген рано или поздно ослабевает, приспосабливается к хозяину. Но здесь хозяин сам превращается в инструмент.
Вадим скривился в черной усмешке:
–Выходит, человечество стало полигоном.
–Нет, вся биосфера.
Глава 14. Разборки
Возле Дома Советов царила почти идиллия, если это слово вообще могло хоть как-то подходить к мрачному Петербургу, кишащему зараженными. Но рядом с крепостью, в укрепленном лагере сектантов Самуила, жизнь шла по своим странным законам.
Для Дружка, который становился чем-то большим, чем просто ''суперпрыгун'', соорудили нечто вроде домика. Огромная палатка из армейского брезента, укрепленная металлическими трубами, была похожа на конуру для исполинской собаки. Внутри уложили несколько ковров, накинули пару-тройку одеял, притащили старый плазменный телевизор и подключили его к генератору в ''крепости''. Из трофейных запасов нашли переносной жесткий диск с кучей фильмов и документалок.
И теперь Дружок часами, а порой и сутками залипал в экран. Сначала он просто таращился на мельтешение картинок, хрипло смеялся, когда видел комедии, или тянул когтистую лапу к изображению животных в документалках. Но постепенно речь его становилась более связной, а мысли -удивительно сложными.
–Люди делают искусственные миры, -с хриплым восторгом объяснял он Вадиму, когда тот заглядывал. -Чтобы учиться. Чтобы смеяться. Я учусь тоже. Мне нравится.
Пульт в его лапах был бесполезен, когти просто проламывали пластик. Но он придумал хитрый выход: один из безымянных зомби стоял рядом и по жесту хозяина нажимал кнопки. ''Пульт на ножках'', как шутил Вадим.
Монстр эволюционировал буквально на глазах, годы обучения сжимались в дни и недели. Мало того, что стал сильнее, теперь задумывался над сложными вопросами. Что из этого выйдет в итоге? Соколовский надеялся, что растущий интеллект Дружка не сделает из него циничное, бездушное чудовище.
Вечером он зашел снова. Дружок, свернувшись на диване, смотрел ''Космос'' Карла Сагана и неожиданно заговорил:
–Раньше люди хотели улететь к звездам. Но не смогли. Потому что тратили время на пушки и ненужные штуки.
–Ну… примерно так, -пробормотал Вадим, ошарашенный. -Ты уже понял и это?
–Я много понял, -монстр повернул к нему морду с блеклыми, но живыми глазами. -Но мне еще учиться, много.
Прежде чем Вадим успел что-то ответить, ожила рация. Хриплый, напряженный голос Самуила звучал совсем не как обычно:
–Все в Дом Советов! Срочно! Совещание.
Вадим почти бегом влетел в Дом Советов, позабыв про поверхностную дезинфекцию.
Внутри царила необычная суета. По коридорам, где обычно висела сонная тишина и пахло сушеным бельем и свечным воском, теперь сновали десятки вооруженных ополченцев. Кто-то тащил ящики с патронами, кто-то раскладывал иконки и амулеты, как будто готовились не к бою, а к крестовому походу.
В большом зале, где Самуил обычно вещал свою проповедь, теперь кипело настоящее военное совещание. У длинного стола, заваленного картами и радиостанциями, собрались командиры групп. Сам Самуил стоял посередине, опершись ладонями о столешницу. Его лицо было каменным, хотя обычно он любил изображать вдохновенного пророка.
–Докладывай, -бросил он хрипло.
Выступал мужик в камуфляже, с забинтованной рукой и лицом, испачканным грязью. Один из сборщиков.
–Двигали к ''Ленте''. Попали в засаду на южной окраине, возле гаражей. Нас было восемь. Из-за угла выкатился БТР. Сразу же из пушки прошлись… – он сглотнул. -Мишу и Олега, они были в кабине, порвало в клочья. Остальные легли, когда мы выскакивали из кузова и пытались найти укрытие... Менты били прицельно, будто на полигоне.
Вадим заметил, что у рассказчика дрожат пальцы. Он тянул речь, но все понимали: из восьми живыми вернулись лишь двое.
–Кто напал? -спросил Самуил глухо.
–Кудровские, -выплюнул тот. -ОМОН, черт бы этих мусоров побрал. В броне, с бронетехникой. Орали в рацию, что ''сектантам здесь не место''.
По залу прокатился гул. Люди переглядывались, кто-то крестился, кто-то сжимал ружье.
Самуил потянулся к радиостанции и включил ее на общий канал. Его голос загремел громче, чем в проповедях:
–Палыч! Ты, тварь, слышишь меня?
Секунды тянулись. Наконец в динамике зашипел мужской голос: глухой, прокуренный, но полный силы.
–Слышу. Ну, че ты орешь, поп?
–Ты убил моих людей, -прорычал Самуил. -Напал на сборщиков, которые никому не угрожали. Зачем резню устроил? Решил войну начать?
На том конце засмеялись. Смех был сухой, неприятный.
–Ты сам виноват, Самуил... или как там тебя по-настоящему звать. Лезешь куда не надо. Мы тебе и всем окрестным бомжам месяц назад ясно сказали: восток города наш. Хочешь жить – сиди тихо в своем гадюшнике, читай псалмы и не отсвечивай. Сунетесь на нашу территорию – завалим без суда и следствия. Так и будет.
Самуил сжал кулак так, что костяшки побелели.
–Мы все один народ. Вместо того чтобы объединяться, ты устраиваешь бойню. Ради чего? Чтобы грабить?
–Ради порядка, чтоб все знали свое место, -отрезал Палыч. -У нас есть бронетехника, сотня подготовленных бойцов, оружие. А у тебя что? Бабы с иконами, да дураки с двустволками. Твои люди – мясо, Самуил. А я своих берегу. Так что слушай внимательно: еще раз увижу твоих за нашей чертой, расстреляем всех, даже детей. А может и приедем в гости для разъяснительной беседы.
Гул негодования прокатился по залу. Несколько ополченцев вскинулись с криками ''да мы им покажем! '', но Самуил поднял ладонь, требуя тишины.
–Ты забыл о Боге, Палыч, -процедил он.
–А мне на твоего Бога плевать, -отрезал тот.
Вадим все это время молча слушал, чувствуя, как в груди поднимается волна ярости. Его сердце колотилось. В конце концов он шагнул к столу и с молчаливого согласия Самуила вмешался в разговор.
–Эй, майор, -сказал он хрипло. -Это Вадим. Телепат, управляющий зомби. Помнишь меня? Того, кого ты прогнал, как прокаженного.
На другом конце повисла тишина. Потом Палыч хмыкнул:
–А, тот псих... Живой, значит? Ну и зря.
–Зря, да? -Вадим сжал кулак. -Так вот слушай сюда, козел. Теперь я с Самуилом и его людьми. И если ты думаешь, что я забуду, как ты меня хотел в клетку сунуть и допросить, ошибаешься. Засунь свои угрозы себе в задницу. Потому что завтра на твои баррикады пойдут орды зараженных во главе с теми здоровяком и ты даже не успеешь ''Отче наш'' дочитать.
В динамике послышался резкий вдох, потом глухой мат. Но тон изменился, стал осторожнее.
–Ладно, парень… горяч ты. Признаю, мы перегнули палку, готовы даже компенсировать моральный вред припасами. Никто не хочет войны.
–Поздно, -рявкнул Вадим. -Вы уже ее начали! Старый мир кончился, ментовская монополия на силу отменяется.
–Стой, -перебил Палыч. -Не кипятись. Давай по-человечески. Встретимся. Переговорим. Решим вопрос о разделе территорий, без криков и угроз.
Самуил снова взял рацию, бросив на Вадима внимательный взгляд.
–Где и когда?
–Завтра, между девятью и десятью. Парковка у ''Ленты'', которую вы собрались обнести. Там и встретимся. Шесть человек с каждой стороны. Остальные пусть сидят дома, иначе война.
Рация щелкнула и замолчала. Самуил медленно положил ее на стол. В зале воцарилась тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием людей.
–Завтра, -сказал он наконец. -Завтра решится, будет ли у нас будущее.
Он повернулся к Вадиму.
–Ты пойдешь со мной.
–Это подстава, -мрачно ответил тот. -Слишком гладко он съехал на переговоры.
–Возможно, -пожал плечами Самуил. -Но такие вопросы решаются лицом к лицу. И если это ловушка, тем хуже для них, у нас же будет засадный полк из твоих подопечных.
–Так-то да... Пусть в нашей дипломатической мисси будет Конг, а, товарищ пророк!?
Глава культа слегка мотнул головой.
–Тогда переговоры точно сорвутся. Мы имеем дело с заблудшими душами, ты же сам рассказывал, как они отнеслись к тебе... Тому, кто мог бы дать им спасение. Они боятся. Поверь, Вадим, я людские души еще со времен семинарии вдоль и поперек изучил.
–Ладно. Попробуем довериться вашему чутью.
Глава 14.1 Стрелка и непредвиденные последствия
Августовское солнце палило в асфальт так, что от разрушенного супермаркета ''Лента'' тянуло горячим битумным дыханием. Парковка перед зданием, некогда заставленная машинами покупателей, теперь напоминала кладбище: выгоревшие остовы авто, перевернутые тележки, покореженные рекламные щиты. Все выглядело так, будто город вымер уже много лет назад.
Вадим шел рядом с Самуилом и его охраной. Впереди пустая площадка, где должен был состояться ''дипломатический'' разговор. Настя и Дружок остались на подстраховке неподалеку: их силуэты скрывались в руинах, готовые рвануть на помощь по первому сигналу.
–Все равно не нравится мне это, -пробурчал Вадим, проверяя на всякий случай свой ПП. -Слишком все гладко.
–Мир всегда начинается с риска, -ответил Самуил, поправив длинный серый плащ, больше похожий на сутану. Глава культа не забывал про свой образ, несмотря на удушающую утреннюю жару. Голос его звучал торжественно, но взгляд выдавал напряжение. -Если мы не попытаемся, кровь польется завтра.
Они дошли до середины площадки и остановились. Пыльный ветер гонял пластиковый пакет по асфальту, словно издевался над тишиной. Минуту ничего не происходило. Потом из-за остатков автобусной остановки показались люди.
Шестеро. Четверо упакованных в каски, броню, противогазы держались чуть позади, двое впереди. Один из них, полноватый мужчина лет с сильной лысиной на макушке и седой щетиной. На нем был новый бронежилет с разгрузкой, забитый автоматными магазинами. На плече висел потертый АК-12.
–Самуил, -кивнул он, подходя ближе.
–Палыч, -ответил пророк таким тоном, будто приветствовал давнего врага в храме. -Мы здесь, чтобы договориться.
Они встали напротив друг друга. Расстояние метров десять. Вадим чуть отступил в сторону, сжимая оружие, чувствовал явный подвох и отослал зараженным команду ''приготовиться''.
–У нас общее дело, -начал Палыч. -Выжить. Но вы, сектанты, ведете себя как дети. Лезете куда не надо, хотя вас предупреждали много раз. Мои люди тоже рискуют из-за вашей непробиваемой тупости. Поэтому предлагаю простое: восток города по-прежнему за нами, центр – ваш. Мы не трогаем вас, вы не трогаете нас, в качестве исключения и компенсации оставляем на разграбление сей супермаркет вам. До конца недели.
–Город не делится, -спокойно произнес Самуил. -Город – это дом. Дом Божий. И в доме не бывает границ. Мы должны действовать вместе и делиться хлебом насущным.
Палыч хмыкнул, сплюнул в сторону.
–Ты совсем поплыл со своим богом… Я ж говорил: мне плевать. На базаре словами торговать умеешь, поп, а вот воевать? -он усмехнулся, и Вадим заметил, как его пальцы легли на приклад автомата.
–Осторожнее, -предупредил Вадим.
Но было поздно. Все произошло за секунду. Один из людей Палыча, стоявший сзади, резко поднял пулемет. Очередь прошила воздух, в тот же миг остальные выхватили оружие и открыли огонь.
Самуил рванулся, но его плащ вздрогнул от попаданий. Он упал, люди из его охраны, спрятавшиеся у машин, тоже рухнули под шквальным огнем.
Вадим успел лишь повернуть голову и мир вспыхнул белым светом. Пуля пробила ему висок, еще несколько ударили в грудь. Боль была острой, но короткой. Потом наступила темнота, вязкая и бездонная.
Последнее, что он услышал – звериный рев, прорезавший пространство, словно сирена. Это Дружок, что сидел в руинах. И сразу же топот десятков ног, хлопки выстрелов, крики, визг шин подъехавшей машины, зараженные ринулись в бой.
А Соколовский падал в темноту, сердце его замолкло.
''Не так я хотел закончить свою жизнь.''
***
Мир разорвался на куски.
Пахло горячим железом, дымом и мясом. Дружок сидел в руинах, когда увидел, как Вадим падает. Его друг. Его семья. Внутри что-то оборвалось – не мысль, не слово, а чувство, первобытное и нестерпимое.
''Плохо. Очень плохо. ''
Он взревел так, что у стоящих ближе солдат заложило уши. Мир стал красным. Он больше не думал, как человек. Он ощущал запахи пороха и крови, вкус металла на языке, ритм выстрелов, пульсацию жизней вокруг. Люди в черной одежде. Плохие. Они убили Друга. За это надо рвать.
Но слепая ярость – только часть. В памяти вспыхнули кадры документалки, просмотренной ночью: ''Вторая мировая. Танковые маневры''. Колонны брони, обходящие врага с флангов, удар с разных сторон. Он не понял всех слов, но понял суть: отвлечение, охват, рывок к цели.
+Идти,+ прорычал он мысленно, и десятки зараженных ощутили приказ. +Атаковать. Порвать всех.+
Стая рванулась вперед, но не прямо, они обтекали позиции людей с флангов, как темная река, чтобы захлестнуть. Автоматные очереди впились в плоть, тела падали, но другие прыгали через них. Для солдат это выглядело, как будто из ниоткуда на них катится вал серых тел, пульсирующих голубыми точками.
Сам Дружок бросился вперед по прямой. Настя и несколько развитых рванулись за ним. Они не понимали, но чувствовали его решимость. Их лапы били по асфальту, когти скрежетали. А Дружок слышал одно: Вадим умирает.
Внутри что-то шептало: ''Сердце остановилось. Мозг скоро отключится. Конец''. Но он не верил. Не сейчас! Не так!
–Держать позицию! -рявкнул кто-то из людей, и очередь крупнокалиберного пулемета прошила воздух. На подмогу им несся восьмиколесный бронетранспортер, окрашенный в зеленые цвета.
Несколько развитых рухнули, но Дружок не замедлил шага. Скачок и он перелетел через обломки машины, врезался прямо в солдата, вмяв того в капот.
''Отвлечение работает'', – мелькнуло странное, чужое, но уже родное воспоминание из фильма.
Зараженные справа ударили по флангу, заставив людей повернуть оружие туда. Дружок, пользуясь заминкой, прорвался к цели.
Вадим лежал на асфальте. Глаза закрыты. Кровь стекала по виску. Тело уже начало остывать. Дружок прижался к земле, загородив его собой.
''Друг. Семья. Нельзя оставить.''
Он схватил Вадима левой передней лапой, как детеныша, прижал к груди. Пули били в его спину, в плечи, в лапы, но он не чувствовал боли. Боль была внутри.
Настя закричала в его голове:
+Он мертв! Сердце не бьется! Зачем?!+
Но Дружок не ответил. Он помнил слова Исаева: ''Мозг умирает не сразу. Несколько минут. Время жизни у нервных клеток зараженных особей больше''.
Значит, есть время. Значит, шанс есть.
Он рванул прочь, под прикрытием новой волны зараженных, не обращая внимания на садящихся в БТР людей. Ветер свистел в ушах, пули догоняли, но он нес тело, не останавливаясь.
''Нельзя бросить. Нельзя потерять. Друг жив. Пока я верю, жив.''
Город плыл вокруг в красном тумане. Дружок не видел домов, не слышал воя собратьев, выстрелов за спиной. Все было приглушено, как под водой. Он слышал только одно: тяжелое, глухое молчание тела в его лапах.
''Тише. Молчит. Не дышит. Но еще не ушел.''
Пули перестали догонять. Настя и несколько развитых прикрывали отставание. Но Дружку уже было все равно. Он чувствовал только инстинкт, он туда, где спасение.
Улей.
Он не выбирал дорогу, ноги сами несли. Где-то глубоко внутри, в том же самом месте, где у людей рождаются сны, у него жила карта. Телепатическая сеть подсказывала: там. Живое ждет. Поможет.
Настя мысленно крикнула:
+Остановись! Он умер!+ в ее посыле был ужас и непонимание. +Ты несешь мертвого! Нет смысла!+
Но Дружок не ответил. Слова – это больше для людей. Для него были запахи, пульсации, ритмы. Смерть была не понятием, а состоянием. Ее можно оттолкнуть, можно перехитрить. Вадим много рассказывал про неочевидные пути, творческие решения, хитрости.
Он нес тело, как мать носит детеныша, и чувствовал, как оно становится все тяжелее, чужое, неподвижное. Но глубже внутри – слабый, почти исчезнувший отблеск того, кто был другом.
Через девять минут они добежали. Улей опутал дом своей серой монокультурой, пульсирующей, теплой и живой. Его ноздри почувствовали запах сладковатой биомассы. Сырые нарывы колыхались, словно дышали.
Дружок забрался через дыру в стене во внутреннее помещение, опустил Вадима на землю.
–Живой. Нужен, -прорычал он мысленно, но улей не двигался.
Тогда он заревел, так, что стекло в выбитых окнах дрожало. Он вложил в этот крик все: боль, ярость, просьбу.
''Помочь. Друг. Семья. Спасти. ''
И биомасса откликнулась. Сначала едва заметно, плоть шевельнулись, словно под ней прошла волна. Биолюминисцентные скопления засияли ярко-голубым сиянием, потом покрывшая стены, пол и потолки биомасса вспучилась и бережно обвила тело Вадима. Настя остановилась, не веря глазам.
+Ты… что ты делаешь?! -ее мысленный голос дрожал. +Скармливаешь его улью?+
Дружок смотрел, как щупальца втягивают Вадима внутрь.
–Нет. Он сделает лучше. Он вернет.
Это была дикая смесь инстинкта, полученных знаний, собственных выводов и веры. Где-то глубоко в зараженном разуме жила уверенность: улей умеет. Улей хранит. Улей меняет.
Тело полностью исчезло в биомассе, и вокруг раздалось тихое, вязкое урчание. Как будто вся масса жила, переваривала, работала. Пульсирующие нарывы ускорили ритм, сенсорные отростки зашевелились, чуждый биологический организм пришел в движение.
Дружок прилег на влажный пол. Он чувствовал, процесс начался.
И пока сердце его рвалось от тоски, внутри теплилось одно слово. Жать.
***
Сначала было только чувство тяжелой вязкости. Будто он лежал в смоле, а дыхание упиралось в пленку, не давая вырваться наружу. Потом резкий вдох, резкий толчок и тьма разорвалась.
Вадим подскочил, задыхаясь. Грудь будто сдавливала каменная глыба, сердце билось неровно. Но билось. Мир вокруг был странным, слишком ярким, слишком широким. Панорамное зрение, охватывающее все сразу, от пола до потолка. Он моргнул, но моргания не было.
Руки. Он поднял их перед собой и замер. Это были уже не руки в человеческом понимании. Вместо кожи серый панцирь, шероховатый, словно базальт. Пластины двигались с мышцами, гнулись и подстраивались, идеально подогнанные. На пальцах утолщенные суставы, похожие на костяные перчатки.
–Что за… -прохрипел Вадим, и сам же вздрогнул от звука. Голос изменился: глубже, гулкий, будто говорил не он один, а целый хор где-то в груди.
Он поднялся, движения были легкими, слишком легкими для его памяти. Но они были чужими. Каждое касание пола отдавало в спину вибрацией, каждое сгибание суставов напоминало о новом теле.
И тут он заметил зеркало, старое, мутное, оставшееся на куске стены, еще не поглощенной биомассой. Он подошел и посмотрел.
На него глядело существо в пепельно-сером, переходящим в черный, панцире, с асимметричным шлемом без глазниц, гладким, как морская раковина. Ни глаз, ни рта. Безликая маска, которая дышала вместе с ним. Какое-то гуманоидное насекомое с другой планеты.
–Нет! -Вадим рванулся, ударил ладонью по зеркалу.
И в тот же миг лицевые пластины зашевелились, разошлись, втянулись под череп. Он увидел собственное лицо, бледное, с темными кругами под глазами, но все же его.
–Ну… хотя бы морда лица сохранилась... -выдохнул он, с кривой усмешкой, разглядывая красные глаза и белую кожу без намека на щетину, брови и любые волоски.
Он провел рукой по груди, животу, ниже. Там, где раньше был половой агрегат – гладкий панцирь. Ничего. Ни привычных органов и отверстий, ни намека на прежнюю анатомию.
–Вот это... по-настоящему обидно, -сказал Вадим глухо и сел обратно на корточки. -О бабах можно забыть.
Позади раздался топот лап. Дружок ворвался в зал, его четыре глаза светились радостью. В мозг хлынул образ: Вадим, лежащий мертвым, весь в крови, и рядом он же, живой.
–Ты жив. Хорошо, -сказал Дружок, посылая радостную волну. -Я рад.
–Жив, -хмыкнул Вадим. -Смерть – это плохо, прочувствовал на собственной шкуре. А вот то, что я теперь...
Он кивнул на панцирь.
–Это тоже так себе.
Он встал и медленно осмотрел себя внимательнее. Теперь, когда первая паника ушла, он смог рассмотреть ''работу'' улья.
На плечах сидела прочная кираса, будто слепленная из камня. Но при движении она не скрипела и не мешала, наоборот, изгибалась под его телом, как будто была живой. На локтях и коленях – плотные утолщения, ''налокотники'' и ''наколенники'', встроенные в тело. Ребра были закрыты полосами хитина, ложащимися друг на друга, как чешуя рыбы.
Шлем... Соколовкий провел рукой по голове. Неровные пластины, асимметричные, будто природный минерал, отполированный временем. Гладкие и шероховатые одновременно. В обычном состоянии полностью скрывающий лицо, но стоило захотеть и пластины раздвигались, уходя под череп, оставляя человеческие черты открытыми.
Кожа за исключением овала лица исчезла полностью. Ее заменял панцирь – серый, с базальтовой текстурой, слегка переливающийся. Он не натирал, не стеснял движения. Даже пальцы двигались свободно, суставы подчинялись воле, хотя чувствительность стала хуже: поверхность ощущалась глухо, как через толстую перчатку.
–Чистая инженерия, -пробормотал Вадим, разглядывая себя. -Биоконструктор сделал меня ходячим тараканом. Но… подогнано идеально, даже мелкая моторика осталась.
Он снова коснулся живота. Ни органов выделения, ни гениталий, гладкая броня, замкнутая и цельная.
–Ну хоть трусов и прокладок не нужно... -сказал он вслух, с мрачной усмешкой. -Только вот… жить теперь придется совсем иначе. Для людей теперь выгляжу настоящим монстром.
Дружок неловко замялся, посылая образ, как он просил улей: ''сделай крепким, неуязвимым для пуль''.
–Ты сделал как считал нужным, -Вадим опустился и потрепал огромную голову товарища. -Ну что ж, дружище… спасибо. Ты вытащил меня с того света. А это важнее всего.
Дружок радостно ткнулся мордой в его грудь, Вадим смотрел в зеркало и понимал: отныне он не человек, но и не чудовище. Что-то новое.
–Без тебя нам грустно.
–Нам? Кому именно?
–Всем. Развитым. Зомби. Нет вожака. Не цели.
–Подожди… -проговорил он сам себе. -Ты хотел, чтобы я был неуязвим для пуль, просил у улья. И улей… сделал. В своем стиле, да. Но сделал!
–Да, -подтвердил Дружок не понимая удивления Соколовского.
У него перехватило дыхание. Вадим вспомнил все разговоры с Исаевым, обрывки военных отчетов, собственные наблюдения и комментарии Дружка.
''Сознательно направляемая эволюция… Черт возьми, это же не просто адаптация! Это значит, что улей может отвечать на запросы альф. Он слушает нас.''
Он поднял руку и вдруг заметил странный бугорок на запястье. Сжал мышцы и из предплечья вырвался тонкий костяной шип, блеснул и с глухим стуком отскочил от стены. Вадим замер. Попробовал снова и из другой руки выстрелил второй.
–Да ну на… -он поднял руку к глазам. На месте выхода шипа осталась аккуратная циста, похожая на встроенный орган. Несколько секунд и ткань зажила, готовая выпустить новый снаряд. -Метательные дротики. Вот так подарок. Настя своими кидается, а теперь и я могу. Черт, да это уже не человек. Это… оружие.
Он снова посмотрел в зеркало. Теперь страх почти ушел. Вместо него пришло осознание: все изменилось. Если улей способен по запросу перестраивать альфу, значит… возможно все.
–Если так, то... -Вадим говорил сам с собой, но слова звучали как клятва. -Мы можем стать кем угодно. Не просто людьми, homo novus, мать его.
Он замолчал, ощущая, как дыхание перехватывает от захватывающей перспективы. Да, он потерял часть себя. Но взамен получил силу, которую прежде даже не представлял.
Дружок радостно вертелся рядом, не понимая до конца переживаний друга, но ловя его эмоции. Для него все было просто: Вадим жив? значит, хорошо. Вадим сильнее, значит, еще лучше.
А сам Вадим смотрел на отражение и думал.
''Если я могу просить и меняют, что же я могу еще выпросить? Хвост, крылья, полуметровый болт? Тогда откатить изменения не проблема…''
Настроение сразу улучшилось от осознания, что, возможно, ему не придется до конца новой жизни изображать человека-черепаху.
''До лучших времен пока лучше иметь органическую броню. В следующий раз Дружка поблизости может не оказаться...''
Вадим выбрался из влажного нутра улья наружу. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая Питер багровым светом, и он вдруг понял, что видит все иначе. Мир будто наложился на два слоя: привычное зрение и новый, потусторонний спектр. Тепловые силуэты проступали на фоне зданий, каждая мелькающая крыса, каждая ворона на крыше – все горело мягким красноватым свечением. Он остановился, зажмурился, но зрение не отключалось.
