Текст книги "Эй, Микки! (СИ)"

До Саус-сайда ночью ехать минут пятнадцать от силы. Эти пятнадцать минут они только изредка переговариваются, ни на секунду не теряя присутствия духа. Галлагер выглядит спокойным и собранным, да и Микки не колбасит. Если честно, его давно не колбасит перед драками: он хорошо знает, чего стоят лишние эмоции. Поэтому усиленно гонит из головы воспоминания о синяках Мэнди, которые приводят в ярость. Злость тоже плохой советчик.

– Галлагер, – зовёт он, и тот, на секунду взглянув на него, опять поворачивается к дороге.

– Что?

– В саус-сайдских драках можно нападать со спины. И бить исподтишка. Это как UFC, только вообще без единого ограничения.

– Я знаю.

– Это значит, что у тебя тоже никаких правил, – упорно продолжает Микки. – Ты тоже можешь нападать со спины, бить лежачего ногами, всекать по горлу и выбивать глаза. И доской по почкам можно. И в селезёнку до разрыва. Что угодно.

– Я понял.

– Постарайся не сдохнуть, – поколебавшись, добавляет он. – А то на работе решат, что должность начальника нашего департамента проклята.

– Передашь им, что дрался я как друг Мэнди, а не как ваш начальник.

– Сам передашь, – бурчит Микки и затыкается.

Вовремя: они как раз проезжают железнодорожный мост, у которого курят Игги с братьями. Йен паркуется, выключает двигатель и, посидев пару минут, выходит из машины следом за Микки.

– Мистер Галлагер, – паясничает Игги, шагая к нему и протягивая руку, и Микки с Йеном синхронно кривятся.

– Охуенно собрались на клоунское представление, – закатывает глаза Микки, и Игги ему подмигивает.

– Это Колин и Тони, – представляет он. – Мы в численном превосходстве, братьев у Кеньятты трое.

– Все такие же здоровые? – спрашивает Йен, закуривая.

– Один такой же. Два других так себе. С тебя ростом.

Микки хмыкает на это «так себе», потому что Йен выше его на полголовы, но потом взгляд падает на братьев Игги, которые покрупнее Галлагера, и кивает.

– Мы тут за ними следим пару часов, – подаёт голос Тони, сплёвывая сквозь зубы, – и им это очень не нравятся. Но сидят пока молча.

– Где сидят? – прищуривается Микки, и тот кивает на ближайший дом. – Отлично.

Он оглядывает землю в поисках чего-нибудь подходящего и подбирает булыжник. Подкидывает его на руке, взвешивая, а потом швыряет в окно. Стекло осыпается с громким звоном, и Микки орёт:

– Эй, эскимо шоколадное! Давно ебла твоего не видел! Выглянешь?

Он почти расстраивается, когда в следующие пару минут так никто и не выглядывает, зато чувствует, как напрягаются остальные за спиной. А потом резко открывается дверь, и на крыльце появляется Кеньятта, в дверном проёме позади которого видно ещё несколько тел.

– Появлялся бы дома чаще, пидор, и видеть меня не мог бы уже по другим причинам.

– Чувак, гомофобия – первый шаг к разорванной чьим-то хуем заднице.

– Ты мне угрожаешь? – брезгливо морщится Кеньятта.

– Я? – ржёт Микки. – Бля, ты не в моём вкусе, прости. У нас ничего не выйдет.

– Прихлебатели твои немые? – спрашивает тот, медленно спускаясь по ступенькам. За ним тенями следуют остальные. Что ж, всё вроде не так и плохо.

– Заговорим, когда у твоих голоса прорежутся, – отвечает сзади то ли Колин, то ли Тони.

– Они болтать не любят. Сразу въёбывают.

– Без команды или когда ты разрешаешь? – ухмыляется Йен и делает шаг вперёд.

Кеньятта ему не отвечает, продолжая наступать на Микки. И взгляда от него не отрывает, будто Микки – бешеный пёс, который кинется к нему, стоит только разорвать зрительный контакт. Но Микки не бешеный пёс.

Микки – хуже.

– Помнишь, ты говорил, что тебе на Мэнди похер? – задумчиво произносит Кеньятта, останавливаясь за шаг.

– Люди иногда пиздят, – пожимает плечом Микки и резко отклоняется, когда тот выбрасывает вперёд кулак.

И псы срываются с цепи.

========== Глава 18 ==========

Микки понятия не имеет, сколько проходит времени, но когда они садятся обратно в машину, солнце уже встало, а на улицах ещё пусто. Часов шесть, решает он и морщится от боли в выбитом плече. Тони быстро его вправил, так что рукой он может шевелить нормально, её просто нужно разработать.

– Зуб сколот, – проведя по нему языком, замечает он какое-то время спустя.

– А у меня что-то с рёбрами, – отзывается Йен, выворачивает руль и съезжает на трассу. – Вряд ли перелом, там бы я себе уже лёгкие вскрыл. Трещина, может.

Микки смотрит на него с сомнением и предлагает:

– Хочешь, сяду за руль?

– Не, – улыбается тот, – нормально. Но спасибо.

Микки продолжает на него коситься. Из рассечённой губы к подбородку ведёт след запёкшейся крови, на скуле припухшая ссадина. Поднимая руку, чтобы вывернуть руль, он едва заметно морщится, а уж о том, что сбиты костяшки, можно и не упоминать. У Микки тоже сбиты, а кровь из разбитой брови мешает открыть глаз до конца: веки склеились. Они отделались малой кровью. Во всяком случае, один из братьев Кеньятты так и остался валяться на земле, когда они уходили, а у самого тролля морда распухла настолько, будто он сунул её в улей ради острых впечатлений. Мать родная не узнала бы. В который раз Микки думает, что охуенно тупо рассчитывать только на свои габариты. Техника всегда важнее.

Ещё он надеется, что мудила теперь навсегда отстанет от Мэнди, но сильно в этом сомневается. Нужно делать что-то ещё.

– Ты куда едешь? – внезапно включается он, озираясь по сторонам.

– В офис, – коротко отвечает Йен.

– Нахуя?

– Там есть аптечка. Ехать в таком виде домой не лучшая идея, там Мэнди. А у тебя аптечки нет, она жаловалась.

– И ты вот в таком виде планируешь войти на работу? – скептически уточняет Микки.

– Утро субботы, там нет никого.

– Охрана на ресепшене бизнес-центра.

– Можем порознь войти, – пожимает плечами Йен.

– Отличная идея, браво, Галлагер, – почти аплодирует Микки. – Утром субботы с разницей в несколько минут в здание входят два знакомых друг с другом мужика, по лицам которых явно видно, что этой ночью они не подушки плющили. Конечно, никому и в голову не придёт, что это как-то связано.

– На хую я их вертел вместе с их мнением.

– Ну да, ты можешь, – согласно кивает он, откидывается на спинку и закрывает глаза.

Ему бы научиться тоже на хую вертеть не только в прямом смысле. Хотя он уверен, что, попади они с Галлагером в такую переделку ещё недели три назад, он бы послал всё нахер и пошёл домой промывать ссадины водой. И сдох бы от заражения крови, возможно. Хер там знает, в Саус-сайде даже воздух смертельные болезни переносит. Охуение, долбоебизм и тупость, например.

– Достань сигареты из бардачка, – просит Йен, – и пистолет туда кинь, что ты его баюкаешь.

Возражать даже в голову не приходит. Он убирает пистолет, вынимает из сигаретной пачки зажигалку и, прикурив, протягивает Йену сигарету. Тот кивком благодарит и паркует машину, и следующие пару минут они молча курят.

– Пошли, – кивает наконец на бизнес-центр Йен. – Сейчас семь, у охраны пересменка. Может, и проскочим незамеченными.

Микки предпочитает не задавать себе вопроса, откуда Йен знает, во сколько у охраны пересменка. Но проскользнуть мимо удаётся, и он удивляется настолько, что в лифте позволяет Галлагеру стоять у него за плечом почти впритык и горячо дышать в ухо. Вымотанный организм только сейчас догоняет адреналин: Микки чувствует, как начинают гореть мышцы и как отступает тупая боль в плече. Лучший момент любой драки. Он слегка улыбается и чуть подаётся назад, на Йена, который, кажется, задерживает дыхание.

Лифт с коротким звонком останавливается.

Если честно, отлепляться от Йена Микки не то чтобы очень хочется. Он и это на адреналин списывает. Да и, в конце концов, драки нехуёво так сближают, ведь ты доверяешь человеку прикрывать зад. А до этого позволил этот самый зад ебать, но сближают, конечно, именно драки. Микки бы сейчас глаза закатил, если бы это не было так палевно.

Странно, что в офисной аптечке есть что-то кроме пластыря и обезболивающих. Микки не ожидал, но там и правда лежат и антибактериальные салфетки, и антисептик. Очень кстати. Галлагер, судя по всему, собирается с удобствами разложиться прямо в офисе, и Микки недоверчиво на него смотрит.

– Ты шутишь?

– А что? – хмурится тот и язвит: – Кто-то может войти и увидеть тут нас с тобой?

– Ты второй раз за утро пытаешься этим до меня доебаться, а я второй раз делаю вид, что не заметил. Цени это. Иначе ты бы выплюнул уже половину зубов.

– Как тот братан Кеньятты! – загораются глаза у Йена. – Бля, ты вроде и несильно въебал, а скольких он зубов лишился? Трёх?

– Я не считал.

– Да мне тоже не до того было, но охуенно же вышло!

Микки вздыхает и с улыбкой качает головой. У Галлагера восторга столько, будто он про карусели в парке рассказывает, а не про драку. Но хотя бы вопросов больше не задаёт: хватает салфетки и антисептик и выходит из офиса. Микки не отстаёт.

Если отстанет, лишит себя вида на упругую задницу.

До Галлагера только минут через пять доходит, что в туалете, в отличие от офиса, есть проточная вода, и он охотно делится этим наблюдением. У Микки явно с головой что-то не так: то ли адреналин, то ли недосып сказывается, то ли всё вместе, но его даже стебать не хочется. Он выглядит настолько непосредственным и так быстро переключается к серьёзности, что Микки не сразу понимает, что залипает, глядя, как тот промокает ссадину на скуле и даже не морщится.

Он прикладывает компресс к разбитой брови. Щиплет, сковывает холодом, но всё терпимо. Они молчат, только изредка смотрят друг на друга, а обернувшись в очередной раз, Йен смотрит куда-то поверх головы Микки и сводит брови.

– Только не говори, что у меня за спиной двухметровое уёбище, – шутит Микки.

Йен в ответ мотает головой, берёт новую салфетку, смачивает её и, потянув Микки за плечо, накладывает куда-то на затылок.

– Что, мозги под волосами разглядел? – продолжает веселиться он.

– У тебя голова не кружится? – не поддерживает тон Йен.

– Не-а.

– Не тошнит?

– Нет, и я на всякий случай даже спрашивать не буду, что у меня на голове.

Йен прижимает салфетку сильнее, и Микки шипит сквозь зубы. И поначалу думает, что ему кажется, и косится в зеркало по левую руку. Не кажется: Галлагер в самом деле дует ему на затылок. И Микки бы взбрыкнуть, отскочить в сторону, покрутить у виска, обматерить, но он молчит, потому что тот второй рукой поглаживает его запястье, а потом сокращает последние полшага расстояния между ними и прижимается вплотную.

Микки, кажется, проглотил язык.

Микки, кажется, ебанулся в край, потому что он позволяет Йену приподнять его подбородок и прикоснуться к губам. И если тут он ебанулся в край, то как назвать то, что происходит дальше, он вообще в душе не ебёт, потому что он обхватывает Йена за шею, тянет на себя и отвечает.

Галлагер тут же вжимает его жопой в раковину, жмётся ближе, опускает руку на ширинку, трёт пальцами, заставляя Микки раскрыть рот шире, и проходится языком по сколотому зубу. По остальным тоже, но Микки уже теряет все мозги до последнего. Они наверняка через дыру в башке вытекли, точно. Какие ещё могут быть варианты, что он даже не думает отпускать Галлагера, трётся об него пахом, впитывая стон, и прикусывает губу.

Разбитую губу, вспоминает он, когда Йен вздрагивает, и тут же извиняется, зализывая ссадину. Металлический привкус на языке вышибает остатки соображения. Если до этого хоть какая-то надежда на здравый смысл была, то сейчас вообще к ебеням вылетела. Как ещё объяснить его рваный недовольный вздох, когда Йен отрывается от его губ и присасывается к шее. Рваный недовольный вздох, запрокинутую голову? Он никогда в жизни не чувствовал себя большей сучкой, чем сейчас. Никогда в жизни не утыкался каменным стояком в молнию джинсов после одного поцелуя. Если бы те, первые его поцелуи, хоть наполовину напоминали галлагерские, Микки бы ни за что это не бросил.

Галлагеру, конечно, знать об этом не обязательно.

Со вчерашнего вечера он уже где-то научился расстёгивать штаны, не прекращая вылизывать шею. Микки бы, может, даже озадачился, если бы не был рядом с ним каждую секунду этого времени. Всё, на что его хватает, – это пихнуть Йена в грудь и хрипло скомандовать:

– В кабинку.

Йен зато даже рта для ответа не раскрывает, только кивает и, затянув Микки внутрь, тут же толкает его на дверь и опять втягивает в поцелуй.

Как же охуенно-то, блядский ты боже.

Ещё охуеннее становится, когда Йен, наскоро облизав пальцы, запускает руки ему в штаны и стягивает вниз, сжимает задницу, скользит рукой ниже и толкается одним пальцем. Микки выгибается ему навстречу. Он очень торопится скорее расстегнуть галлагерские джинсы, обхватить хер и проехаться по нему ладонью, размазывая смазку. Они никогда ещё так не трахались. Может, доверять ему и не стоило бы, учитывая, что тот в прошлый раз засадил ему как умалишённый, но Микки отмахивается от этой мысли. Он сейчас отмахнётся от чего угодно, если это не член Галлагера.

Он пытается вывернуться из рук Йена, чтобы повернуться к нему спиной. Ведь так же надо, да? Как ему ещё жопу подставить? Но тот не даёт. Он ногой в два счёта снимает с Микки одну штанину до конца, подхватывает под колено и ставит ногу Микки на унитаз.

– Блядь, ты что делаешь, – выдавливает он, но тут Галлагер добавляет второй палец, и вопрос перестаёт иметь хоть какое-то значение.

Ладно, и пальцами сойдёт.

Когда Йен трётся членом о член Микки, ему приходится закусить губу, чтобы молчать, но даже дыхание предаёт – прерывается. Йен носом обводит ушную раковину, втягивает, посасывая, мочку, целует в шею, а потом слегка проталкивается головкой внутрь, и Микки застывает.

Да нет, не может быть. Не лицом же к лицу.

– Хочу тебя видеть, – шепчет Йен, целуя разбитую бровь.

У него из губы опять сочится кровь, и Микки стирает её пальцем.

Йен прихватывает его пальцы зубами и тянет Микки ближе, насаживая на себя ещё ниже. А он смотрит Галлагеру в глаза и свои закрыть не может, потому что оттенков дохера. Там что-то больше и страшнее похоти даже в свете тусклой рыжей лампы.

Волосы Йена, кстати, в этом свете кажутся ещё рыжее, будто факел на башке пылает. Микки только рот раскрывает, чтобы сказать об этом, но Йен толкается ещё раз, проскальзывая внутрь на всю длину, замирает ненадолго, изучает лицо Микки, а потом начинает двигаться.

Микки не зря был одержим идеей потрахаться столько дней.

Тот опять впивается в его губы, пачкая кровью, и с каждым движением вдалбливается всё мощнее, двигается размашистее. У Микки пот по лбу стекает, а футболка липнет к спине, но Йен животом трётся о его член, а своим таранит задницу, и всё ощущения собираются где-то там. Йен сбито стонет ему в губы, с силой гладит его по ноге, мнёт зад – он, блядь, везде, и Микки готов кончить от одной только этой мысли. Воздух комом встаёт за рёбрами, и он откидывает голову, ударяясь затылком, и в этот момент ему на рот ложится рука Галлагера, и он слышит, как открывается дверь в туалет.

Кто-то входит, беззаботно напевая, делает несколько шагов, останавливается, а потом идёт дальше. Микки слышит, как открывается кран. Следом доносятся запах водки и сдавленное ругательство.

«Фрэнк», – одними губами произносит Йен, подаётся ближе, губами касаясь своих пальцев с другой стороны, и двигает бёдрами.

Глаза у этой суки блестят так, будто он считает себя самым гениальным провокатором, и Микки выгибает брови. И шумно выдыхает, когда Йен так же медленно толкается ещё раз, потому что теперь он проезжается очень правильно.

Фрэнк продолжает напевать. Микки держится изо всех сил, уверенный, что ещё чуть-чуть – и его разорвёт к хуям. Глаза Йена темнеют.

Фрэнк выходит через пару минут, которые всё равно кажутся настолько долгой бесконечностью, что Микки с Йеном стонут синхронно с хлопком двери и кончают одновременно.

– Блядь, – шипит Микки и хочет продолжить мысль, но Галлагер затыкает поцелуем.

Ленивым, собственническим.

– Наконец-то, – ухмыляется самодовольно, оторвавшись от его губ, и слизывает кровь со своей.

– Не палиться мы решили только перед Мэнди, да? – на всякий случай уточняет Микки, опуская ногу и наклоняясь за штанами. – На то, что Фрэнк мог спалить, нам похуй?

– На то, что Фрэнк мог нас спалить, даже Фрэнку похуй, – пожимает плечами Йен.

– Мне нет.

– Он даже не знает, кто был в кабинке, – взывает он. – Заскочил в офис, чтобы спиздить бутылку водки, подаренную кому-нибудь поставщиками.

– У него вроде нормальная зарплата?

– А нахуя тратить деньги на бухло, если можно не тратить? – резонно спрашивает Йен, и Микки со вздохом сдаётся.

Фрэнку же и правда похуй.

Они выходят из кабинки и опять продолжают обрабатывать раны. На губах Йена блуждает нахальная улыбка, и Микки только головой качает. Как ребёнок, ну. Ребёнок, отлично управляющийся с девятидюймовым хуем.

Всё-таки с его поцелуями что-то не так. Или с Микки. Реакция же неадекватная какая-то, да?

Проходит с полчаса, когда они заканчивают и выходят из туалета. Галлагер идёт возвращать на место аптечку, а Микки спускается вниз, махнув рукой знакомому уже охраннику, и закуривает. Он стоит в десятке ярдов от стеклянных дверей, привалившись бедром к перилам лестницы соседнего здания, и успевает выкурить полсигареты, когда из лифта наконец выходит Галлагер. Он улыбается Тони и идёт дальше, а потом оборачивается, будто тот его окликнул, и возвращается назад.

Микки чуть не давится своим чёртовым сердцем, которое вдруг оказывается где-то между гланд. Йен наваливается на стойку и смеётся, и этот паршивец Тони тоже смеётся, а Микки топчется тут снаружи и вынужден на это смотреть. Хотя можно же не смотреть. Можно развернуться и пойти к метро, Галлагер же его возить не нанимался.

Ему почти удаётся себя в этом убедить, когда тот наконец решает, что достаточно потрепал Микки нервы, и, сунув руки в карманы, выходит на улицу.

– Ко мне поедем? – спрашивает, подходя.

– Нет, – качает головой Микки и тушит окурок, – я к себе. Удовольствие объясняться с Мэнди оставлю на тебя.

– А ты типа не при делах? – усмехается Йен.

– А мне типа ещё бы до её забегаловки доехать и объяснить, почему её не стоит увольнять. Ну и бабло вернуть, Кеньятта же заделился. Против воли, правда, но и похуй.

Йен план одобряет.

Будто Микки нужно было его одобрение, недовольно думает он про себя, но даже это молчаливое недовольство получается довольно фальшивым.

========== Глава 19 ==========

Интересно, а как отреагирует начальство Мэнди, если Микки заявится к ней на работу прямо в таком виде? В футболке с драным воротом и в кровавых пятнах, со спёкшимися волосами на макушке? Он наверняка так будет более убедительным, чем если приведёт себя в относительный порядок, но Мэнди это вряд ли понравится. И ему было бы похер, но это всё-таки её работа, тут с её мнением недурно бы считаться.

Поэтому, попрощавшись с Галлагером – тот напоследок мажет его губами куда-то в скулу, и это неебически странно, – Микки заглядывает в аптеку. Уже получасом позже он в душе смывает с себя кровь и грязь, а потом промакивает подсохшие ссадины, приводит себя в более-менее божеский вид, переодевается и, сунув руки в карманы, выходит из дома.

На часах почти полдень, и народу на улицах до пизды. Все куда-то несутся, дети орут, таксисты орут, велосипедисты орут. В какой-то момент всё, начиная воплями и заканчивая наполовину испуганными, наполовину брезгливыми взглядами в его адрес, выбешивает Микки настолько, что ему приходится крепко сцепить зубы, чтобы не начать орать самому. «Ты псих», – сказала бы Мэнди и была бы абсолютно права. Его, наверное, впервые в жизни так сильно бесит то, что от Саус-сайда хер отделаешься. Впервые он думает о том, что, может, всё-таки заслужил всю ту скучную, до зубовного скрежета унылую жизнь, которой он жил ещё не так давно.

С этими мыслями он и не замечает, как доходит до забегаловки. Менеджер напротив не вырастает, когда Микки оказывается внутри, так что он заваливается локтями на стойку и ненавязчиво посвистывает.

– Хотите заказать с собой? – не выдерживает наконец молоденькая девчонка у кассы, лениво выдувая пузырь из жвачки.

– Хочу с управляющим поболтать.

Интонация, видимо, говорит сама за себя, потому что девчонку как ветром сдувает. Микки слышит, как она стучит в дверь, замечает, как выглядывает к нему, и через пару минут из коридора всё же появляется мужик лет тридцати в мятом поло и с таким же мятым лицом. Из-за его плеча сверкает глазами официантка.

– Вы хотели поговорить с управляющим? – спрашивает мятый, и Микки демонстративно оглядывается: в забегаловке с народом негусто.

– Не то чтобы хотел, – дёргает плечом он, – но выхода другого нет.

– Слушаю.

Тот пытается выглядеть значительным, но даётся ему это паскудно. Он то ли мучается похмельем, то ли просто ссыкло, каких поискать, но к Микки предпочитает даже не подходить, так и держится шага за три, покачиваясь.

– Во-первых, возьми бабло за вчерашнее, – начинает Микки и швыряет ему деньги, которые тот мгновенно суёт в карман. Микки вскидывает брови. – Пересчитай и возьми сколько надо. Я уверен, – он выразительно оглядывается, – что там останется.

Мятый мнётся ещё сильнее. Микки начинает терять терпение и уже собирается открыть рот, чтобы об этом сообщить, но ссыкун наконец-то отмирает и принимается пересчитывать купюры.

– Здесь вообще-то не хватает, – пытается он.

– А если подумать? – вскидывает брови Микки.

– А моральный ущерб?! – чуть не срывается на визг мятый, и Микки вздыхает.

– Я похож на того, кто тебе его нанёс? Если скажешь, что да, добавлю тебе поводов сходить к окулисту, потому что ты тогда явно слепой как крот.

– Не похож, – бурчит тот.

– Отлично, это решили. Если хочешь, я тебе адресок вчерашнего парняги подкину, сходишь к нему, потребуешь ещё бабла.

– Да твой дружок…

– Он не мой дружок, – обрывает его Микки. – Я не альпинист, чтобы на такую гору взбираться каждый раз. Так, теперь по поводу Мэнди…

– Она здесь больше не работает, – тараторит мятый.

– Ошибаешься, – качает головой Микки и подходит ближе.

Он ниже почти на голову и худее, что несложно, потому что мятое уёбище напротив него рыхлое, как свежий сугроб. Зато Микки явно сильнее. Он понимает это не один, даже официантка, так и маячащая за плечом чувака, в струнку вытягивается.

– Мы не можем подвергать опасности посетителей!

– А меня не ебёт, – спокойно отвечает Микки. – Как не ебёт и то, как ты пилишь зарплату охранника, который должен здесь быть. Мэнди будет работать тут как минимум до тех пор, пока не найдёт что-нибудь побезопаснее, понял? Если захочет искать, конечно, потому что пока-то её вроде всё устраивает.

– Меня не устраивает!

– Тогда нам очень повезло, что у меня дар убеждения, не правда ли? – улыбается он и треплет мятого по щеке.

– Она даже не может работать по графику! – продолжает тот, отшатываясь.

– Теперь может, – поправляет его Микки. – Я решил этот вопрос. Хотя должен был решать ты. Вернее, охранник вашей дыры, которого, гляди-ка, нет.

– А ты думаешь, его так-то просто найти?!

– Хочешь, за один звонок найду? – с готовностью предлагает он. – Есть у меня знакомый, как раз недавно из тюрьмы вышел и ищет, где бы деньжатами разжиться. Дурь выбивает охуительно. И из тебя выбьет.

– Я вызову полицию!

– Вряд ли они согласятся день и ночь охранять твою забегаловку. В общем, слушай, – громче говорит Микки, – Мэнди выйдет завтра, по графику. И завтра охранник должен быть на месте. Я доступно объясняю?

– Но до завтра…

– Не найдёшь ты, найду я, – напоминает он. Мятый не отвечает, и Микки не сдерживается: треплет его по небритой щеке ещё раз и подмигивает. – Пока думаешь, можешь пожрать принести, – заканчивает он и садится за ближайший стол.

*