Текст книги "Эй, Микки! (СИ)"
Автор книги: SourApple
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Когда он выходит из комнаты, диван уже застелен, а Мэнди сидит за кухонным столом и болтает ногами, слушая Галлагера. Тот активно жестикулирует и рассказывает, видимо, охуенно смешную историю, потому что Мэнди буквально заливается и со стула не падает только потому, что вцепилась в столешницу.
– Микки! – отсмеявшись, восклицает она. – Доброе утро.
– Надеюсь, это не он тебя разбудил, – хмыкает он, принципиально проигнорировав приветствие. Потому что утро у него нихера не доброе.
– Ой, отвали, – отмахивается она и опять поворачивается к Галлагеру, напрочь забыв о существовании Микки.
Он вообще-то планировал спросить у неё утром, в порядке ли она после вчерашнего и как ей спалось, но Галлагер все планы с ног на уши перевернул. Сука. Хотя его бы поблагодарить: Мэнди с утра выглядит вполне себе довольной жизнью, а не зашуганной, как ночью.
– Ладно, – хлопает в ладоши Галлагер и, поднявшись со стула, клюёт Мэнди в щёку. – Опаздывать не хочется. И ладно бы один, а то ещё Микки с пути истинного сбиваю.
Она широко улыбается и подмигивает ему, и тот подмигивает в ответ. Микки прищуривается, переводя взгляд с одного на вторую, но объяснять никто ничего не собирается, да и с чего бы, так что он идёт обуваться.
Йен по пути на работу в противовес ожиданиям Микки тарахтит не переставая, голова просто пухнет. Про курсы фотографии, про военную подготовку, про любовь к собакам, про работу в продуктовом, про сестру, которая, кажется, наконец-то влюбилась, и ещё про миллион вещей, которые лично Микки не успел бы и за всю жизнь рассказать, не то что за сорок минут до работы. С другой стороны, Микки не слышит ни единой своей мысли, пока тот чешет языком, и это его радует.
Мысль «лучше бы он что-то другое языком чесал» оказывается слишком уж навязчивой.
Когда они оказываются в офисе, Микки кажется, что на лице Галлагера мелькает то же самое облегчение, которое испытывает и он сам.
Он не поднимает голову из-за ноутбука до самого ланча. Отказывается пойти в привычный бар с Игги и в недоумении смотрит на появившуюся из ниоткуда Светлану, которая предлагает пообедать в новой забегаловке за углом.
– С чего это вдруг? – подозрительно спрашивает он.
– Выглядишь уставшим, – с акцентом отвечает она. – Я могу тебя расслабить. Не сомневайся, я пробовала с геями.
– Иди ты нахер, – злится он.
Она усмехается, пожимает плечами и уходит, плавно покачивая бёдрами. Светлана нормальная баба, красивая и умная, но иногда как ляпнет.
Через несколько минут Микки вдруг понимает, что остался в кабинете один, только из-за двери Йена раздаётся громкий стук, будто клавиатура перед ним в чём-то провинилась. Ещё через минуту и этот звук стихает. Микки хватает портмоне и телефон и на первой космической вылетает наружу.
Идти обедать приходится не в любимый бар, – и почему отказался с Игги пойти? – а в кафетерий на первом этаже. Народищу там – не протолкнуться, он едва находит себе место за кособоким столиком в углу и еле умещает на нём поднос.
Он переходит ко второму бифштексу, когда у его уха вдруг раздаётся громкий вопль:
– Микки! – и еда второй раз за день застревает в горле.
Он оборачивается с надеждой, что его лицо достаточно ярко отражает весь спектр испытываемых эмоций, но их все вытесняет растерянность, когда он смотрит на незнакомое лицо.
– Можно я с тобой сяду? А то мест совсем нет, – жалуется парень в форме охранника и, не дожидаясь ответа, садится на стул.
– Э-э-э…
– Тони, – радостно представляется тот.
За время обеда Микки успевает узнать все подробности головокружительного романа, за которым последовало не менее головокружительное расставание с парнем, в которого Тони – точно, охранник с ресепшен бизнес-центра, теперь Микки его вспомнил – был влюблён.
– А ты с Йеном встречаешься, да? – внезапно спрашивает он, и Микки давится кофе.
– Что? – сипло спрашивает он, дотягиваясь до салфеток.
– Ну, вроде недавно начали? Йен раньше всё один приходил, а сегодня с тобой вместе. Всё время тёрся об тебя, рассказывал что-то. Я к нему пытался подкатывать ещё до Маркуса, – доверительно понизив голос, сообщает Тони. – Так вы вместе? Или просто встретились по дороге? Я теперь свободен, и…
– Он ночевал у меня, – обрывает его Микки и залпом осушает чашку.
– То есть всё-таки…
– Мне пора.
Микки встаёт, не дослушав, ставит поднос на ленту и выходит из кафетерия. Он понятия не имеет, почему вдруг так зол и с чего решил напиздеть незнакомцу, да ещё и о чём! Хотя Галлагер же явно отшивал этого Тони не просто так, так что Микки просто немного ему помог. Благодарен должен быть.
К тому же Микки не пиздел.
========== Глава 8 ==========
Впервые за пять с хером лет, что Микки здесь работает, он считает каждую минуту рабочего дня, который кажется вообще бесконечным. Работая на Терри, Микки привык на часы даже не смотреть, но сегодня просто прирос к ним взглядом и придумывает себе всё новые и новые задачи, только бы взгляд лишний раз от монитора не отрывать. Один раз он видел, как Галлагер замер напротив его стола, но не сказал ни слова и чуть погодя пошёл дальше. Микки уж было ждал письма на электронку, но нет. Стало даже как-то немного обидно.
Он хмыкает собственным мыслям и качает головой. Совсем ебанулся.
Минутная стрелка офисных часов наконец-то в последний раз перескакивает на отметку «XII», и Микки выдыхает. Наконец-то, блядь, выходные. Два с хером дня Галлагер не будет на него пялиться, тыкаться в него стояками и вообще всем своим видом умолять распять его на кровати и выебать так, чтобы потом сидеть не мог.
Он мотает головой, захлопывает ноутбук, забирает со стола телефон, почти беззвучно со всеми прощается – вдруг Галлагер услышит? – и уходит из офиса.
Дома хорошо. Наконец-то тихо и точно никакого риска встретить никого лишнего. Микки разогревает себе ужин – надо поблагодарить Мэнди – и, с аппетитом доев рагу, стирает остатки соуса куском хлеба. А потом добирается до дивана и вырубается: ночь без сна берёт своё.
И просыпается от возмущённого:
– Какого хера ты дрыхнешь? – прямо над ухом.
Он с трудом разлепляет глаза и садится. За окном уже совсем темно, так что проспал он явно несколько часов, а не секунд, как показалось поначалу. Микки зевает и поднимает взгляд на Мэнди.
– Это всё, что ты хотела спросить? Если да, то я дрыхну, потому что хочу. Услышала ответ? Уёбывай. А то Галлагер ещё за тобой припрётся, только его мне тут не хватало, – вполголоса договаривает он.
– Я написала тебе шесть сообщений, – обвинительно заявляет она. – Два раза позвонила! А ты в пятницу завалился спать раньше шоу Джимми Киммела, как пенсионер. Собирайся давай, мы идём тусить.
– Ты охерела? – обалдело переспрашивает Микки.
– Мне надо развеяться, – отмахивается Мэнди.
– Развейся с Галлагером! Или ты к нему переехала, чтобы меня за собой по городу таскать?
– Йена нет дома.
В Микки поднимается волна возмущения, и он смотрит на часы. Почти полночь, а Галлагера нет? Пошёл клеить богатеньких папиков?
– Ты в циферблате дыру протрёшь, – начинает злиться Мэнди. – Если не умеешь определять время по часам со стрелками, я тебе скажу: без двенадцати полночь. В один клуб как раз в половине первого приходит охерительный диджей, я уже забронировала столик, и нам бы лучше не опаздывать, потому что тогда его отдадут кому-нибудь другому, а я не собираюсь торчать всю ночь на танцполе. Так что давай, приоденься, сделай что-нибудь со своей башкой и пошли. Снимем тебе кого-нибудь, – хмыкает она. – Может, перестанешь дуться на весь мир.
– Нахер пошла, – рекомендует он.
– Если повезёт, и я схожу, – легко соглашается она и подтягивает топ чуть выше. – Давай, Мик. Не заставляй меня идти туда одну.
Сучка явно знает, на что давить, и на Микки смотрит с откровенным вызовом. И его выбешивает больше не то, что он послушно встаёт с дивана и плетётся в душ, а что Мэнди знала: он не откажется.
Сообщений от неё действительно шесть, убеждается он, выйдя из душа несколькими минутами позже под довольное улюлюканье Мэнди.
«Микки-и-и-и, пожалуйста, давай сходим сегодня потанцевать?»
«Почему ты молчишь?»
«Милкович, скажи «нет», если не хочешь, что за ебланский игнор?»
А следом лесенка из эмодзи: сначала несколько злых, потом побольше таких же, но красных, а в конце – две строчки фиолетовых с рогами.
Мэнди явно очень хочет танцевать.
Матерясь сквозь зубы, Микки натягивает джинсы и футболку, потом меняет футболку на рубашку, а потом злится сам на себя и опять надевает футболку. Что за ебанатство, блядь? Он бы ещё волосы гелем уложил. Микки кривится и, мельком глянув на отражение, выходит из комнаты.
– Пошли, – зовёт недовольно, рассовывая портмоне и телефон по карманам.
– Ты вот в этом собираешься идти? – уточняет Мэнди.
– Нет, блядь, в этом мы доедём до бутика, а там я куплю себе платье с вырезом до пупа и туфли на каблуках, – закатывает глаза он. – Затухни уже. Если что-то не устраивает, я запру тебя тут. Кстати, ключи можешь уже вернуть.
– Ещё чего, – фыркает она. – Чтобы торчать под дверью и ждать Кеньятту, когда он придёт тебе навалять?
Микки не отвечает, мысленно поставив галочку напротив пункта «перестать вестись на провокации».
– Можно я надену кеды? – язвительно спрашивает он. – Они не оскорбляют твоё чувство прекрасного?
– Блядь, одевайся хоть в мусорный мешок, только давай живее. Такси уже у подъезда.
– Не знаю, как ты собираешься веселиться в клубе, доведя меня до белого каления.
– Буду игнорировать твоё присутствие, – охотно отвечает Мэнди, следом за ним выходя из квартиры.
В такси она садится на переднее сиденье, чем злит лишний раз, и принимается болтать с таксистом. Тот разговор с радостью подхватывает, и за десять минут дороги до клуба Микки узнаёт всю подноготную старого мексиканца. Он бы обязательно заснул, если бы Мэнди тарахтела потише.
Из машины она почти выпархивает и, уцепив Микки за руку, тащит к клубу. Игнорируя очередь, проходит к дверям, клюёт в щёку вышибалу и втаскивает Микки внутрь. Музыка начала долбить по ушам ещё квартала за три, так что он успел смириться с тем фактом, что оглохнет, видимо, во цвете лет.
Девушка-хостес провожает их к столу, то и дело бросая зазывные взгляды на Микки, из-за чего Мэнди ехидно ухмыляется.
– Может, ты хотя бы би? – наклонившись к нему уже за столиком, орёт ему в ухо. – Ты же актив, какая разница, куда присовывать!
– А тебя заводят штыри арматуры, которые торчат из пола на заброшках? – кричит в ответ он. – Какая разница, что присовывать!
Мэнди вскидывает брови и прищёлкивает языком, но болтать заканчивает и перебрасывает Микки меню.
Следующий час они подчищают алкогольные запасы бара, не обращая никакого внимания на окружающих. До того момента, пока Мэнди вдруг не откидывается назад – Микки всерьёз думает, что она падает, – и не хватает за руку идущего мимо парня.
Галлагер выглядит удивлённым, Микки злится, и только Мэнди довольно лыбится.
– Садись к нам! – перекрикивает музыку она.
– Я за барной стойкой, – вяло пытается отбиться тот.
– Садись! – настаивает Мэнди, и Галлагер, бросив виноватый взгляд на Микки, всё же садится напротив. Он явно неплохо её знает, раз даже не пытается спорить: в курсе, что это бесполезно. Если она вбила что-то себе в голову, то своего добьётся. Отличная черта, всегда восхищала Микки. Вот прямо до того момента, пока она не разбудила его сегодня ночью и не утащила в клуб.
Секундой позже Мэнди, взвизгнув что-то про любимую песню, выскакивает из-за столика и ввинчивается в танцующую толпу.
– Не знал, что ты тут бываешь, – перегнувшись через столик, пытается начать светскую беседу Галлагер.
– Я тоже, – хмыкает Микки.
Разговор не клеится, и у очень кстати пробегающей мимо официантки Микки заказывает бутылку виски. Начал он с пива, и продолжать вискарём явно не лучшая идея, но другого способа опьянеть он не знает. А ему надо, потому что Галлагер внезапно отбрасывает в сторону своё нахальство и ёрзает на кожаном диване как девственница, которую бойфренд впервые пригласил домой.
Через полбутылки они оба заметно расслабляются.
Ещё через пару бокалов – идут танцевать, чего Микки в здравом уме и твёрдой памяти никогда бы не сделал.
Телефон в кармане вибрирует, и Микки, с трудом сфокусировав взгляд, читает: «Я у Йена дома, повеселитесь!»
Беситься он откровенно устал.
Галлагер гнётся на танцполе так, что Микки прикидывает сразу с десяток поз, в которых тот способен подставить жопу. Ему определённо надо бухать почаще: никаких угрызений совести. В конце концов, секс – он везде секс. Потрахаются разок, Йен от него отъебётся, а Микки перестанут жрать изнутри навязчивые мысли.
Он не замечает, что Галлагер танцует совсем близко, до того момента, пока его рука не оказывается у Микки на шее. И его даже это не смущает первые пару секунд, а потом осознание вдруг накрывает, и он отскакивает от него с воплем:
– Охуел?!
Сука, что ж он так похож на щенка. Стоит напротив него, мнётся, и Микки поверить не может, что это тот же самый парень, который тёрся об него полминуты назад. Он улыбается как-то странно, будто не уверен, что ему можно это делать, и застыл истуканом, полностью игнорируя постоянно пихающих его людей. Его мельком высвечивает красный луч, и Галлагер щурится, а Микки совершает самую большую ебучую ошибку в своей жизни, потому что делает шаг вперёд и, притянув Йена к себе за шею, целует.
И он готов сдохнуть прямо тут, посреди танцпола, когда уже через секунду тот толкается в его рот языком. Микки ненавидит целоваться, всеми фибрами души ненавидит эту хуйню, но Галлагер засасывает его так, что он готов продать эту самую душу, лишь бы больше чушь не порола. Как рот, который так отвратительно сосёт, может так охуительно целовать, что Микки похер на людей вокруг?
Галлагер прижимает его к себе, властно проходится ладонью вдоль позвоночника и наклоняет голову, глубже захватывая губы и язык.
Галлагер утыкается в него хером, и Микки хочет взять его в рот сию же секунду, чтобы показать, как надо сосать, и выдоить подчистую.
– Поехали ко мне, – предлагает он, даже не потрудившись отстраниться, и Йен кивает, но не отпускает и продолжает целовать.
Микки его более чем понимает, он и сам уверен, что его яйца по пути домой тупо разорвёт.
Он вообще не помнит, как они оплачивают счёт и добираются до его дома: мозг, видимо, предпочёл вычеркнуть из памяти те эпизоды, когда Микки чуть не ёбнулся. Галлагер прижимает его к стене, не успевают они перешагнуть порог квартиры, и Микки вслепую захлопывает дверь, прижимаясь к Йену так, что тот языком до его гланд достанет, если захочет.
Йен смотрит на него осоловело, когда Микки его отталкивает, и непонимающе хмурится. А Микки почти падает на колени, в два счёта расстёгивает джинсы Йена, стягивает их до колен и откровенно зависает, глядя на член перед собой.
Блядь. Просто… блядь. Микки члена охуеннее в жизни не видел. Он смотрит на него и еле дышит, и Галлагер наверху нетерпеливо поскуливает, а Микки хмыкает. Непонятно чему хмыкает, потому что, блядь, сложно сказать, кто хочет минета больше.
Он тянется вперёд и, обхватив головку губами, обводит её языком. Йен со стоном выдыхает и упирается рукой в стену. Переступает с ноги на ногу, когда Микки на полсекунды отстраняется, чтобы облизать ладонь, и низко, адски похабно стонет, когда он обхватывает член и прокручивает руку вниз и вверх. Микки старательно насаживается на него ртом, и уголки губ начинает жечь, но ему похер. Пусть его хоть разорвёт, но этот член он изо рта не выпустит. Только если для того, чтобы позволить ему себя насадить, вдруг понимает Микки.
Эта мысль впервые в жизни не вызывает брезгливости, потому что галлагерский член – грёбаное произведение искусства, и Микки хочет почувствовать его везде.
Йен зарывается рукой ему в волосы, начинает слегка толкаться бёдрами, упираясь в гортань, и Микки приседает чуть ниже и поднимает подбородок, чтобы впустить его глубже.
– Блядь, – еле выдавливает Галлагер, направляя его голову. – Ты в порнухе не снимался?
Микки усмехается, не переставая насаживаться на него, и тот шипит, потому что на секунду глотка становится уже. Он сосёт так от души, будто ни одно дело в жизни не было для него таким важным.
Может, и не было.
Микки перехватывает рукой его яйца, осторожно их массируя, и слегка цепляет член зубами. Он просто проверяет, но Йен в эту же секунду кончает ему в горло, ударившись лбом о стену. Микки, втянув щёки, медленно снимается с хера и вытирает ладонью рот.
– Сосать надо вот так, Галлагер, – не сдерживается он, глядя снизу вверх, и тот мгновенно распахивает глаза.
– Ты что… проглотил?
– А не надо было? Это опасно? У тебя ядовитая сперма? – продолжает ехидничать Микки, встаёт с колен и с хрустом выгибается.
– Ты всегда такой болтливый?
– Только когда рот свободен, – ухмыляется он, и Галлагер действенно его затыкает.
Из ленивого поцелуй опять превращается в безумный. Они кое-как добираются до спальни, когда Йен говорит ему в губы:
– Теперь твоя очередь.
– Не смей мне сосать, блядь, – мигом отстраняется Микки. – Даже не думай об этом, мой хер мне дорог, мы слишком много пережили вместе, он был со мной в горе и в радости, в здравии и болезни, и даже смерть не разлучит нас.
– Ёбаный болтун, – закатывает глаза Йен. – Я имел в виду свою задницу.
Микки замирает, неверяще глядя на него, и на всякий случай уточняет:
– Что?
– Ну ты же актив, – торопливо поясняет он.
– Как и ты, если тебе верить, – напоминает Микки.
– Вдруг мне понравится, – пожимает плечом Йен.
– У меня жопа ноет с того момента, как я снял с тебя трусы. Так что хорош болтать, смазка в верхнем ящике.
– Ты реально подста…
– Отъебись и засади мне уже, – перебивает Микки и раздевается.
У него внутри всё дрожит, потому что он в жизни не принимал хер, но так, видимо, универсалами и становятся: просто находят подходящий член. Йен чуть шире расставляет его колени, когда Микки встаёт на четвереньки, а потом прижимается животом к его спине и прихватывает зубами кожу на плече.
– Не тяни, – почти требует Микки, и Галлагер хмыкает.
Низко хмыкает, по-хозяйски.
Он растирает смазку между ладонями, согревая, прежде чем коснуться рукой Микки. И напряжение тут же съёбывает в сторону: он слегка прогибается и подаётся навстречу медленному скольжению ребра ладони.
– Ты стопроцентный актив? – ещё раз уточняет Йен.
– Да, особенно в эту самую секунду, – язвит Микки и вздрагивает от неожиданности, когда тот шлёпает его по заднице.
– Ты стопроцентный актив? – повторяет он.
– Да, бля-я-я-ядь, – стонет Микки, потому что Йен скользит внутрь одним пальцем. – Приглашаю на новоселье. Сука! – выкрикивает он: тот резко добавляет второй палец. – Ты охуел?
– Сам сказал не болтать. К тебе это тоже относится.
– Это вообще-то моя квартира.
– Вообще-то это мой стояк в опасной близости от твоей охуенной задницы, на которой уже шикарно смотрится красный след от моей руки. Следи за языком.
Он бы с удовольствием что-нибудь ответил, но тут Йен раздвигает пальцы, растягивая его ещё сильнее, и у Микки мозги напрочь отключаются. Он только и может, что дышать через раз и насаживаться на пальцы, которые с каждым движением делают всё приятнее. Член тяжелеет, истекает смазкой, и Микки тянется к нему рукой, лениво её размазывая.
– Ты кончишь раньше времени, – предупреждает Йен.
– Ты уже меня трахаешь, хоть и пальцами, вряд ли это мо… можно будет… так назвать, – прерывисто выдыхает Микки и тянется за ним, когда он убирает руку.
– Давай попробуем.
Микки чувствует, как он касается его головкой и секундой позже пробует немного протолкнуться вперёд. Микки стонет – от боли, а не от удовольствия, – и Йен шепчет что-то успокаивающее, просит потерпеть и гладит по бокам.
Его разорвёт. Точно разорвёт пополам. Микки зажмуривается, когда на глазах выступают слёзы, и снимается немного с члена, и Йен слушается, чуть выскальзывая. Замирает, не шевелится, ждёт, когда Микки привыкнет, и продолжает только тогда, когда он решается и подаётся на него, захватив зубами угол подушки.
Йен понемногу толкается глубже, и через несколько движений Микки перестаёт чувствовать себя так, будто у него в заднице раскалённая кочерга. То есть кочерга никуда не девается, но она явно подостыла.
Ещё чуть позже Микки начинает постанывать уже от удовольствия – в унисон Йену сзади, а потом и вовсе откровенно насаживаться на член, потому что трахать Галлагер явно умеет. Он наклоняется немного вперёд, поставив руку у плеча Микки, и прижимается губами к шее сзади: Микки всерьёз боится лишиться рассудка. Он, блядь, стонет как шлюха от члена в заднице, да ещё и голову наклоняет ниже, чтобы его целовать в шею было удобнее. Охуеть. Просто охуеть.
Йен начинает толкаться резче, дышать чаще, и шею он теперь не целует, а покусывает. А потом он заходит под очень нужным углом, и Микки кончает тут же, хотя ещё только что был уверен, что не собирается. Йен через пару толчков валится набок, тяжело дыша, и подгребает Микки к себе.
У Микки дохуя всего в голове, он хочет сказать, что натягивает Галлагер куда лучше, чем сосёт, но язык отказывается ворочаться. Йен уткнулся носом в сгиб его шеи и теперь горячо и щекотно сопит, а Микки просто пытается переварить произошедшее.
Впервые за последние пару недель в его голове мелькает мысль, что одним трахом всё может и не ограничиться. И это дохуя странно, но…
Да просто член у Галлагера охуительный.
========== Глава 9 ==========
«О, Микки, ты так мил, ты так мил, ты рвёшь мне мозг, эй, Микки! Эй, Микки!» – ввинчивается в мозг следующим утром, и Микки глубже зарывается лицом в подушку, не имея ни малейшего понятия, откуда идёт звук. А он всё никак не заканчивается, повторяется бесконечно, как зацикленный. Микки собирается уже встать и разъебать источник мерзких звуков, когда вдруг понимает, что не может пошевелить левой рукой.
Ёбаный ты нахуй, неужели инсульт, быстро мелькает в голове, и сон как ветром сдувает. Микки распахивает глаза, подрывается на кровати и только сейчас соображает, что его просто слегка придавило Галлагером. Который лениво приоткрывает один глаз, мутно смотрит на Микки, вздыхает и двигается поближе.
– Блядь, это у тебя эта херня играет? – уточняет очевидное Микки.
– Будильник забыл выключить, – бубнит Йен. – Не обращай внимания, сегодня суббота, на работу не надо.
– И как я должен спать, когда какая-то баба верещит, что я мил и рву ей мозг?
Йен вместо ответа решает, видимо, продемонстрировать: на вопрос не реагирует и натягивает одеяло на голову. Микки закатывает глаза и встаёт с кровати, потому что, если эта херь не заткнётся прямо сейчас, он за себя не отвечает. И новый телефон взамен разъёбанного он Галлагеру покупать не будет, потому что рыжий мудак сам будет виноват.
Микки морщится, выпрямляясь, и трёт зад. А ещё он вообще-то уверен, что слышит, как сзади довольно хмыкает Галлагер, но его лицо по-прежнему под одеялом. Так и до паранойи недалеко.
Вразвалочку он подходит к куче одежды на полу, со стоном наклоняется и выуживает из кармана галлагерских джинсов айфон. Вырубает будильник и, приоткрыв дверь спальни, швыряет его на диван. Пусть там орёт, если соберётся, а Микки намерен выспаться хотя бы в субботу. Кто же виноват, что сопение Йена в плечо действует похлеще любого снотворного.
*
Когда он просыпается в следующий раз, в комнате уже жарко. И не столько потому, что Галлагер по-хозяйски закинул на него руку, хотя Микки вообще всеми фибрами души ненавидит лишние прикосновения, сколько потому, что ебучее солнце жарит прямо в окно. Он хочет встать с кровати, но Галлагер, которого Микки до этого момента считал спящим, удерживает его пальцами за плечо.
– Ты куда? – спрашивает чересчур уж бодро, и Микки смотрит на него с подозрением.
– Хочу встать, чтобы не заработать пролежни, – с привычным ехидством отвечает он.
– Что ты там говорил про болтовню и занятый чем-то другим рот?
– Без шансов.
Лицо Йена меняется, и Микки на секунду становится неловко: аккурат до того момента, когда Галлагер не становится привычной нахальной занозой в заднице, ненавязчиво интересующейся:
– Уверен?
Микки фыркает и, отцепив всё-таки от себя чужие пальцы, поднимается. Натягивает, подпрыгивая, домашние штаны, бросает через плечо:
– Твой айфон валяется где-то на диване, – и выходит в другую комнату.
Здесь ненамного прохладнее, и Микки костерит себя на все лады, что до сих пор откладывает покупку кондиционера. Он распахивает настежь оба окна – ничего не меняется, – дотягивается до тарелки с высохшим мясным соусом и уносит её в раковину. Чувствует себя горничной, да и вообще-то он бы отлично прожил бок о бок с этой тарелкой все выходные, но тут внезапно ещё Галлагер нарисовался, так что не помешало бы навести хоть видимость порядка.
– На завтрак панкейки, – объявляет Йен, останавливаясь в дверном проёме и потягиваясь.
Микки настолько увлекается зрелищем перекатывающихся под кожей мышц, что даже не сразу понимает, что услышал. Чтобы ответить, приходится неохотно отвернуться.
– На завтрак омлет, – сухо поправляет он. – Мудохаться с панкейками – бабская тема.
– Я по субботам всегда делаю на завтрак панкейки, не погань мне традицию.
Он выглядит таким спокойным, что Микки даже слегка улыбается. Это утро вообще никак не вписывается в его привычную жизнь, да и Йен подбешивает, пока роется в кухонных шкафчиках, но он пожимает плечами и насыпает в кофеварку кофе. Хочется Галлагеру строить из себя непонятно кого, пусть строит. В конце концов, он получил, что хотел.
Блядь, Микки до сих пор не может поверить, что подставил ему зад.
И откровенно в ахуе, что ему понравилось.
В последний раз он снимал кого-то в клубе года два назад, хотя сейчас ещё вопрос, кто кого снял. Микки не отпускает мысль, что всё было тщательно спланировано, слишком уж вовремя Мэнди сунулась в клуб.
В голове щёлкает, когда он вспоминает, как она перемигивалась с Галлагером вчера утром – такое ощущение, что вечность прошла, а не сутки, – и всё встаёт на свои места.
– Ты же так и планировал завершить пятницу, да? – бросается в бой он, глядя Йену в спину.
Тот даже не напрягается, лишний раз доказывая Микки, что к разговору был готов.
– Секс по пятницам тоже мог бы стать хорошей традицией, – пожимает плечами Йен, продолжая размешивать тесто, и оборачивается: – Как и минет по понедельникам.
– Что?
– Что?
– Блядь, – раздражённо выдыхает Микки, – о чём ты, чучело?
– Когда я тебе сказал, что Терри в коме, ты говорил, что ненавидишь минет по понедельникам.
– Галлагер, с тобой я ненавижу минет в любой день недели, – ухмыляется он. – Мне хватает в жизни впечатлений. Но я про пятницу спрашивал.
– Да что про пятницу? – сводит брови Йен.
– Ты тупой или прикидываешься? – вскипает Микки. – Ты уболтал Мэнди затащить меня в клуб?
– Чего? – таращится на него тот и даже вилку в сторону откладывает. – Я похож на самоубийцу, что ли? – спрашивает едко, поворачивается к Микки всем корпусом и складывает руки на груди. – Вообще-то я был уверен, что это ты меня вчера клеил.
Микки не видит своего лица, но уверен, что на Галлагера смотрит как на дебила.
– С чего мне тебя клеить?
– Ну не знаю, – лыбится тот, – но это довольно подозрительно. Я вчера утром отвлекал Мэнди от мыслей о Кеньятте и болтал всё, что приходило на ум, про клуб, куда хожу по пятницам, точно говорил. И вот этим же пятничным вечером я встречаю там тебя. Или ты скажешь, что это совпадение?
– Ты охуел? – Микки настолько удивлён, что ничего другого даже на ум не приходит. А ещё вопрос звучит чуть ли не обиженно, что удивляет ещё сильнее. – Мы с тобой вместе из квартиры вышли, ты оставил Мэнди ключи, и днём она уехала к тебе.
Йен прищуривается и смотрит на Микки с непониманием, но тут же отмахивается.
– Вы могли созвониться в течение дня или увидеться вечером. А вообще мне похуй, Микки. Меня всё устраивает. «Ещё бы тебя это не устраивало», – должен сейчас проворчать ты, и на этом мы закончим, как всегда и получается. Эй, ты куда? – зовёт он в спину, но Микки не отвечает.
Он широкими шагами, вне себя от возмущения, возвращается в спальню в поисках телефона, проверяет тумбочку и карманы джинсов, ворошит подушки и одеяло. Потом выходит в прихожую, видит его на консоли, хватает и снова входит в кухню.
– Вот, смотри, – бурчит он, вставая рядом с Йеном и открывая сообщения. Его почему-то очень задевает, что Галлагер вообще мог даже подумать, что Микки пытался его склеить. Да и как будто надо пытаться и что-то придумывать, когда достаточно было бы просто перестать его отшивать постоянно. – Вот!
Он поворачивает к Йену экран и суёт чуть ли не под нос сообщения Мэнди, все шесть, впервые в жизни радуясь, что не успел их удалить: он ненавидит копить эту херню. Йен чуть отодвигается и моргает несколько раз, а потом отводит руку Микки подальше и бегает глазами по строчкам. И хмурится.
– Мэнди притащила тебя в клуб?
– Аллилуйя, блядь.
– Дождалась меня и съебалась?
– Всё ещё не могу сказать ничего, кроме «аллилуйя, блядь».
Йен смотрит на него задумчиво, а через секунду начинает ржать. Громко, от души и пиздецки раздражающе, потому что Микки, например, не видит ни единого повода для такого веселья. Правда, в какой-то момент понимает, что и сам широко улыбается, но тут же берёт себя в руки и, мотнув головой, возвращается за стол.
– Делом займись уже, ржёт он тут. Я жрать хочу.
Галлагер кивает и отворачивается, но Микки всё равно видит, что у него плечи ходуном ходят. Охуенно смешная ситуация, да. А Мэнди – сука. Кем она себя возомнила? Купидоном с костлявым задом? Микки позволил ей жить у него почти две ебучих недели и отмудохал её мужика, а она всадила ему нож в бочину. Три года с Галлагером не виделась, а посмотрите на неё, преданно заглядывает ему в глаза и скачет перед ним на цыпочках. Галлагер захотел Микки, и Мэнди подволокла в зубах. Ебануться.
Он продолжает себя накручивать всё время, пока Йен занят панкейками. Тот периодически смотрит на него через плечо, но молчит, что делает его немного умнее в глазах Микки, а уж в сравнении с Мэнди и подавно.
– Приятного аппетита, – провозглашает он через несколько минут и ставит напротив Микки тарелку с аккуратно уложенными в идеальную стопку панкейками.
– Что это сверху? – прищуривается Микки и осторожно принюхивается.
– Кленовый сироп, – отвечает Йен, усаживаясь напротив и разливая по чашкам кофе.
– Откуда ты его взял?
– В полке стоял над микроволновкой, – машет рукой тот. – У него срок годности только в августе кончается, я проверил, так что всё окей.
У Микки такое ощущение, что он квартиру снял несколько лет назад вместе с сиропом в полке, потому что уверен, что не покупал, но он молчит. Только продолжает принюхиваться и вилкой приподнимает верхний блинчик в попытке прикинуть, сколько придётся обрезать со стопки, чтобы поесть по-человечески.
