Текст книги "Эй, Микки! (СИ)"
Автор книги: SourApple
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Ну так и есть. Там что-то настолько серьёзное, что даже сообщение не написать?
Он кусает щёку изнутри, размазывает вилкой по тарелке картофельное пюре, а потом всё же решается и нажимает на кнопку ответа.
– Всё так страшно, что эмодзи не отделаться, как ты обычно делаешь? – как можно безмятежнее спрашивает он, устраиваясь на диване.
– Зачем ты спрашиваешь? – проигнорировав его вопрос, задаёт свой она.
– Хочу знать, чего от него ждать.
– Когда?
– И это тоже хороший вопрос, – кивает он. – Он сегодня на Дэб накинулся как цепной пёс, мне её почти стало жаль, а она бесячая до трясучки. – Мэнди молчит, и Микки продолжает: – По офису ходит смурной, иногда зависает и выглядит максимально не похожим на занозу в заднице, которой всегда был.
– Занозой в заднице не выглядит, но на людей кидается? – хмыкает она.
– Не цепляйся к словам, ты понимаешь, о чём я.
Мэнди опять не отвечает. Но теперь молчит и Микки, потому что ей явно есть, что сказать, а ему уже просто остоебало гадать о причинах галлагерского поведения.
– Я думаю, они расстались со Стэном, – наконец говорит она, и Микки подбирается. – Йен, правда, всё равно иногда пропадает, а в пятницу вообще сорвался куда-то среди ночи и вернулся часа через полтора. Но, видимо, ему это даётся тяжело. Я не спрашиваю.
– Бухло, наркота?
– Много курит, глушит кофе, мало спит, – ровно перечисляет Мэнди и добавляет немного тише: – Я хочу ему помочь, но не знаю как. Не устраивать же что-то вроде девичника и не начинать перемывать косточки мужикам.
Она говорит что-то ещё, но Микки уже не слушает и быстро сворачивает разговор, наплевав на то, что она там может себе понапридумывать. А она может. Не так охуенно, как Галлагер, конечно, но может.
Микки откидывает в сторону телефон и сдавливает виски. Блядь. И стоило начинать жизнь с нуля, устанавливать себе какие-то рамки, пытаться убедить себя, что Саус-сайд остался в прошлом и что он никогда не ввяжется в хуйню под названием «отношения», чтобы вот так вляпаться? Потрахался, блядь. Как было удобно, когда мужики оказывались в его квартире на одну ночь.
И как охуенно было, пока он не решил смешать работу и секс.
Дегенерат.
========== Глава 14 ==========
Галлагер полностью игнорирует существование Микки весь вторник. Так старательно, что он невольно начинает думать, не накосячил ли где, а потом соображает, что если кто и накосячил, то это Галлагер. Виноватым он, правда, совсем не выглядит, что тоже бесит. Если Микки правильно понимает, где-то ближе к утру пятницы именно его выебали так, что он на работе предпочитал стоять, а не сидеть, а следующую ночь спал на животе, и случилось это потому, что Галлагер решил, будто у Микки есть кто-то ещё. Но не разговаривает с ним Йен, а не наоборот, будто это Микки из него душу через задницу вытрахал.
Правда, он, может, хотел ночевать остаться, а Микки его выставил. Блядь, как же он ненавидит разбираться во всей этой хуйне, но с Галлагером же реально невозможно угадать, откуда ебанёт в следующий момент.
К обеду в среду перманентная злость на осунувшегося рыжего долбоёба начинает раздражать даже Микки, так что он плюёт на все свои принципы и идёт разговаривать. Ртом, а не кулаками, что уже само по себе небольшая проблема, но он реально заебался, что Галлагер ведёт себя как обиженный ребёнок. О том, почему он не может просто послать эту ситуацию, он предпочитает не задумываться. Да и как её послать, если они вместе работают и в любом случае будут мельтешить друг у друга перед глазами.
Игги ему как-то сказал, что встречаться с коллегой всё равно что срать в собственном гнезде, и Микки только сейчас понимает, о чём тот говорил.
В кабинет Йена он входит без стука.
– Я тебя не вызывал, – сразу заявляет Галлагер, не глядя на Микки.
– Ага, – лениво отзывается он и, войдя, садится на стул напротив.
– Вот и иди тогда нахуй.
– Это приглашение?
Йен вскидывает подбородок так резко, что Микки удивляется, как у него башка не отрывается. Лупит на него своими невозможными глазищами, а пальцами рассеянно загибает страницы каких-то документов, которые лежат напротив. Теряет мигом всю свою самоуверенность, и Микки бы радоваться, что вернул Галлагера с небес на землю, только изнутри что-то точит.
Да ну блядь. Что за хуйня.
– В смысле? – наконец подаёт голос Йен, и Микки хмурится.
– Я необычное что-то сказал?
Он ненавидит отвечать вопросом на вопрос, но что ещё ответить на мудацкое «в смысле».
– Вообще-то да, – язвительно отвечает Йен, откидывается на спинку кресла и складывает руки на груди.
– А ну-ка, – подаётся к нему Микки, – приоткрой завесу тайны.
– Ты меня выставил за дверь. В прошлый раз.
– Продолжай.
– И вот сидишь напротив. Конец.
– С этой частью я знаком, – дёргает плечом Микки. – Посередине что произошло?
– В смысле?
– Вокруг хуи повисли, блядь, – загорается он. – Галлагер, из тебя клешнями всё тащить? Тебе сколько лет? Пять? Ты можешь связно сказать несколько предложений? Или у тебя язык к зубам прилип? Так позови Дэб, она сделает тебе чаю.
– Ты меня выгнал, – менее уверенно повторяет Йен.
– Ещё раз повторишь – получишь пиздюлей, – устало вздыхает Микки.
– Это не значило, что у нас всё кончено?
Что?
Блядь, что?
– Ты серьёзно, да? – уточняет он, хотя ответ и так очевиден.
Йен медленно кивает, но в процессе будто передумывает и так же медленно качает головой. Микки одновременно хочется пробить лоб ладонью и заржать в голос, потому что выводы Йена – самое нелепое, что он в своей жизни слышал. Он, безусловно, был зол как чёрт, когда выталкивал Галлагера из своей квартиры, но…
Хотя это даже где-то мило. Ясное дело, не в той части, где Йен опять сунул язык в жопу и ходил обиженным то ли на себя, то ли на Микки, а в той, где он так серьёзно относится к угрозам. Та же Мэнди в последнее время откровенно охуела.
– Галлагер, в последний раз говорю, – произносит он после пары минут тишины, – мы встречаемся не для того, чтобы ебать друг другу мозг.
– Встречаемся? – резко выпрямляется Йен, и Микки мысленно чертыхается.
– Видимся, – исправляется он, и Галлагер прячет улыбку.
– Ну да.
Он похож на ребёнка, который в зоопарке отпустил воздушный шарик, и Микки в душе не ебёт, откуда в его голове такие сравнения, но ненадолго задерживает дыхание, чтобы успокоиться, и исправляет ситуацию:
– Заедешь сегодня?
– Я на машине.
– Как это отвечает на мой вопрос? – скрипнув зубами, предельно ровно интересуется Микки.
– Могу подвезти, – а вот Галлагер раздражения не скрывает. – Если тебя не парит, что кто-то в офисе заметит, как ты садишься в мою машину.
Вызов бросает, сука, и даже не думает это скрывать. Ну а в конце концов, что страшного произойдёт, даже если кто-то и увидит? Лип вон каждый день уходит с работы с Дэб, ему никто и слова не говорит. Правда, Лип ей не начальник, а ещё у него вроде баба есть, потому что в последнее время он совсем с катушек съехал, но кого ебёт. Да никого. Всем похер.
Всем похер, а Микки – нет.
– Хуй с тобой, – цедит он и встаёт со стула. – Можешь припарковаться в ярде от входа в здание.
– Эту сторону улицы убирают, когда мы работать заканчиваем. Штраф заплатишь?
– Разбежался.
Галлагер хмыкает, но больше ничего не говорит, и Микки возвращается на рабочее место. Разговор вышел ебанутым, но ему вообще-то полегчало. Но блядь, если Галлагер продолжит так себя вести, Микки придётся пожертвовать сексом, потому что он не перекроет такое мозгоёбство. Он не очень понимает, почему до сих пор это терпит, хотя стоило бы давно послать всё к хуям, но что-то внутри этому противится. Чувство незнакомое, но разбираться в себе он не хочет. Да и не умеет. Он же не баба, чтобы ковыряться в эмоциях и раскладывать всё по полочкам. Тут же ещё придётся о Галлагере думать, а его характер сложнее органической химии. Не пошло бы оно всё?
Оно всё охуенно пошло. И шло до конца рабочего дня, и даже когда Микки сел в машину Йена под одобрительной улыбкой вышедшего покурить Тони. Как будто, блядь, ему нужно чьё-то одобрение. И ехали они нормально, Галлагер даже музон какой-то включил, который Микки зашёл.
Всё, абсолютно всё было нормально, пока Галлагер, едва начав тормозить на парковке неподалёку от дома Микки, не дал вдруг по газам и не поехал дальше.
– Что за шоу? – мигом вскипает он.
Галлагер молчит. Он сосредоточенно смотрит перед собой, проезжает железнодорожную станцию и паркуется перед супермаркетом в полумиле от дома.
– Что ты, блядь, придумываешь? – шипит Микки и берётся за ручку, но Йен блокирует дверь. – Ты же в курсе, что я сижу на пассажирском сиденье и всё равно могу выйти, да?
– Не надо, – сухо просит Йен.
– А что надо? В машине поебёмся средь бела дня? Охуенно!
Тот продолжает молчать, и Микки тянет на себя ручку, но Йен вцепляется в его колено.
– Пожалуйста, Микки, – повторяет он, – не надо.
– Да что, твою мать, не так?! – рявкает Микки, скидывая с себя его руку. – У тебя видение? Какой-то сигнал в мозг поступил? Я даже не знаю, что ещё нелепого можно предположить! Что ты придумываешь, блядь? К тебе я не поеду.
– У меня Мэнди, – напоминает Галлагер.
– Эта причина и ещё дохуя.
– У твоего подъезда тусит её мужик. Та гора, которую ты отмудохал, когда вы в последний раз виделись.
Микки не находится с ответом и поворачивается к Йену. Тот так и смотрит перед собой, а по лицу ходят желваки. Микки делает глубокий вдох, мельком подумав, что теперь пистолет, видимо, придётся носить и с собой, и спрашивает:
– И что?
– И что? – повторяет Йен и, подобрав под себя одну ногу, злым взглядом упирается в Микки. – И правда, что такого. Подумаешь, кто-то в два раза тебя выше и в три шире стоит у твоего дома. Подумаешь, ты вкатил ему пиздюлей, а потом выкинул на саус-сайдской станции. Подумаешь, прячешь от него его тёлку, которую он считает своей собственностью. И подумаешь, у него кулачищи с твою башку размером. Сколько, блядь, прошло времени? Месяц? Что-то подсказывает мне, что в этот раз ты так легко не отделаешься, Микки!
– Что за истерика, Галлагер? – цедит он. – Теперь ты меня ныкать будешь так же, как я – Мэнди? Кто в Саус-сайде так делает? Ты себя там так вёл? И тебя не разъебали в подворотне после первого бегства?
– Ты давно не живёшь в Саус-сайде, – напоминает Йен. – А он живёт.
– И что?
– Ты слабее!
– У меня есть мозги! Нормальные мозги! А у того дебила грецкий орех в черепушке от уха к уху перекатывается!
– Да что ты за еблан? – Галлагер не сдерживается и трясёт его, ухватив за плечо. – При чём тут, блядь, мозги, когда у него кулаки как автомобильный пресс? Ты же от него так ни разу и не получил, а он уже знает, чего от тебя ждать!
– А ты думаешь, у меня одна тактика?
– Я думаю, ты отбитый!
– А я думаю, ты ссыкло, – отбривает Микки, и Йен затыкается, будто под дых получил.
И тут же ухмыляется криво, снимая блокировку с дверей.
– Пиздуй, если хочешь, чтобы тебе переломили хребет, – тихо говорит он.
– Вот спасибо! – паясничает Микки и открывает дверь, когда в спину доносится:
– Я пойду с тобой, – и он опускает ногу, сглотнув, потому что сердце на полсекунды застревает в глотке.
– И кто тут отбитый? – бестолково спрашивает он. – Ты-то тут, блядь, при чём?
– Мэнди и мне не чужой человек. Я её ещё и подольше твоего знаю, да и живёт она сейчас у меня.
– А Мэнди при чём, если эта тень сумоиста за моей задницей пришла?
– Твоя задница мне вроде тоже не чужая, – пытается пошутить Галлагер, но выходит больше отчаянно, чем смешно.
– Блядь, – устало вздыхает Микки и качает головой, – ты можешь хоть раз в жизни не чудить? Мы вроде договорились мозги не ебать.
– Ты мои за эти десять минут во всех позах вытрахал!
– К ним в некоторых позах даже не подберёшься, не то что не вытрахаешь, – опять заводится он.
Сука, один раз, один блядский раз впустил чужой член в свою жопу, а последствия теперь экскаватором не разгребёшь.
– Пропущу это мимо ушей, потому что ты явно хочешь меня выбесить, чтобы я психанул и кинул тебя тут одного. Нахуй иди, я без тебя отсюда не уеду.
Микки даже забывает, что хотел сказать, потому что Галлагер попадает в точку. Не то чтобы он это скрывал, но того, что тот упёрто продолжит сидеть в тачке, точно не ожидал. Микки одновременно и бесится, и… блядь, он даже понять не может, что за чувства бурлят внутри, но там явно не только бешенство.
Похуй.
– Кем ты себя возомнил? – только и спрашивает он.
– А ты? – в тон ему отзывается Галлагер. – Карателем?
– Сука, ты перестанешь задавать мне мои же собственные вопросы? У меня уже кулаки чешутся, я просто не могу смотреть на твою физиономию! Потому что ты, блядь, считаешь себя тут единственным правым.
– Можешь глаза закрыть, чтобы не смотреть, – пожимает плечом Йен. – Можешь по морде вмазать, мне похуй. Ты же правша? Тебе руль не помешает? Хочешь, я немного наклонюсь?
– Я хочу, чтобы ты заткнулся.
– Я тоже дохуя хочу, но ты меня не спрашиваешь. Ты меня вообще никогда не спрашиваешь. Ни сейчас, ни когда…
– А почему я должен тебя о чём-то спрашивать? – опять повышает голос Микки. – Ты кто такой? Мой босс? Так вроде только на работе. Жопу мою трахаешь? Так мы сейчас не ебёмся. Почему я должен тебя спрашивать?
– Да потому что я… – Галлагер обрывает себя на полуслове и длинно выдыхает, снова взявшись руками за руль. – Ты не должен. Но мне бы хотелось, чтобы ты не считал меня своим врагом.
– Перестань вести себя как мой враг, и я перестану тебя им считать.
– Ты из Саус-сайда много лет как уехал, а он из тебя никуда не делся, – грустно, как-то даже безнадёжно улыбается Йен. – Не все вокруг тебя – враги. И необходимости стоять одному против всего мира тоже больше нет. Особенно если есть кто-то, кто может прикрыть твою спину.
– Ты сейчас на себя намекаешь? – вскидывает брови Микки.
– Я даже не намекаю. Пошли уже, какой смысл тут что-то выяснять, тебя же всё равно не переубедить, ты всё решил.
Он всё решил, но Галлагер собирается идти с ним, а Микки знать не знает, как тот дерётся. И видеть не хочет. Потому что он Саус-сайд из себя явно давно вытравил и новой жизнью наслаждается, в отличие от Микки, который с каждым днём последних недель всё больше думает о том, что скучает.
Галлагер, может, и упёртый мудак – ха, может? – но Микки никогда не втягивал других в свои разборки. И дело не в принципах, хотя в них тоже, дело в Галлагере, который… что?
В Галлагере, который что?
Которому слишком много придётся терять. Да, именно это Микки и имел в виду.
– Ладно, поехали, – бурчит он, и Йен смотрит на него недоверчиво.
– Куда?
– А я ебу, куда ты собирался меня вести? К себе, затусим с Мэнди?
– И даже не сунемся к твоему дому?
– Не сунемся, – после паузы отвечает Микки.
У Йена такое облегчение на лице, будто он только что услышал, что у него член будет вставать по каждому велению мысли до конца дней. Микки качает головой и, вздохнув, откидывается на подголовник и закрывает глаза. Он всё ещё не понимает, во что ввязался, но нервировать Галлагера больше не хочет.
Хватит. И так достаточно хуйни наворотил.
========== Глава 15 ==========
Район, в котором живёт Галлагер, на Эджуотер совсем не похож. Микки снимает квартиру в двенадцатиэтажке на берегу озера Мичиган, и большинство домов района выглядят так же. Улица же, на которой Галлагер припарковался, выглядит как почти любая улица Саус-сайда, разве что здесь настолько чисто, что Микки на асфальт наступать боится, до охуения тихо и дома не разваливаются.
– Что за глушь? – ворчливо спрашивает он.
– Сам ты глушь, – с обидой отзывается Галлагер. – Тут приличный район, между прочим, и уровень преступности почти нулевой.
– Скукотища.
– В конце улицы обитель сестёр Ордена святого Бенедикта. Ну или не обитель, хуй знает, как они правильно называются.
– Очень ценная информация.
– А через несколько домов – дом престарелых.
– Галлагер, ты настолько стремился сбежать из Саус-сайда, что выбрал место, максимально на него не похожее? – вскидывает брови Микки.
– Я не сбегал, – спорит тот. – Этот дом принадлежит приятелю отца Джимми…
– Это вездессущий парень твоей сестры? – уточняет он.
– Вездесущий? – непонимающе переспрашивает Йен.
– Вездессущий, – поправляет Микки. – Трус. Ссыкло.
Йен подвисает ненадолго, а потом широко улыбается, и Микки закатывает глаза. То есть пытается, потому что ему приятно, что Галлагер оценил шутку. Довольно тупую, к слову. То ли правда смешно, то ли хер его знает.
– Домик маленький, – продолжает тем временем тот, – и соседи тихие. И обходится квартирка недорого, потому что, ну…
– По знакомству, я понял.
– Ну да, – кивает Йен и быстро отводит взгляд. – Я обычно сразу на полгода вперёд оплачиваю, в последний раз в марте, так что до конца сентября можно не…
– Ты мне зачем это рассказываешь? – не выдерживает Микки. – Что за истории?
– Просто я… неважно, – отмахивается тот. – Тут квартирка очень маленькая, но диван разбирается. И домовладелец говорил, что кресло тоже раскладывается, но я никогда не пробовал, так что не знаю. И на кухне у меня всего два стула.
– Галлагер, – зовёт Микки и умолкает, подбирая слова. Йен внимательно смотрит. – Ты думаешь, я жить у тебя буду? Я не уверен, что на ночь-то останусь, а ты тут просчитываешь, как нам удобнее устроиться втроём.
– Ванны нет, – вставляет Галлагер.
Микки вздыхает.
– Давай договоримся, – говорит наконец, – я тут только потому, что перед моим подъездом ты увидел мудака Мэнди. Я даже не уверен, что он действительно там был, а не ты просто… Ладно, был, – тут же исправляется он под оскорблённым взглядом, – но это не значит, что я буду у тебя жить. Он же не станет палатку у моего дома разбивать, его мигом загре…
– Ты ходишь там каждый день. Хоть раз да наткнёшься. Не хочу даже думать, чем это кончится, – отрывисто перебивает Йен.
Микки поднимает руки и трёт ладонями лицо. Это будет тяжелее, чем он думал. И зачем только согласился? Затем, что видеть, как чёрный кулак размазывает кровь по бледному галлагерскому лицу, совсем не хочет, напоминает сам себе. И как волосы ржаво слипаются – тоже. Вряд ли бы пришлось, но проверять не тянет. Галлагер рассказывал что-то про военную подготовку вечность назад, и про парня рассказывал, которого в кому отправил. Их там убивать учат.
Нет, саус-сайдские проблемы – это не для Галлагера. Микки сам в это вляпался, ему и расхлёбывать. От рыжей няньки только отделаться и всё.
– Нам не обязательно рассказывать Мэнди, – вдруг подаёт голос Йен.
– Что? – вырывается из мыслей Микки.
– Ты задумался. И я решил, что ты не хочешь подниматься из-за неё.
Он криво улыбается.
– Мы бы ей ничего не рассказали, даже если бы это было обязательно, – обрубает он. – Но тебе стоит подготовиться к тому, что она завалит вопросами и ехидством.
– Пока я тебя не знал, она никогда так со мной не разговаривала, – жалуется Йен. – Мы были друзьями.
– Добро пожаловать в мой мир, – пожимает плечом Микки. – Мир, в котором Мэнди – едкая сучка, которая любит, чтобы всё было по её, и никому не позволяет обвести себя вокруг пальца.
– В прошлый раз у меня получилось, – напоминает Галлагер.
– Потому что она не ждала, что ты станешь ей пиздеть. А сейчас ты придёшь со мной и сразу поднимешься на пару сотен пунктов по шкале подозрительности Мэнди Филипс.
– Может, в машине переночуем? – предлагает он, и Микки улыбается.
Он прекрасно видит, что Галлагер нервничает, потому что низ его рубашки выглядит так, будто побывал в жопе носорога, но шутить всё же умудряется, чем напоминает Микки его самого, только моложе и наивнее.
И успешнее.
– Ладно, идём, – наконец решается он и выходит из машины.
К Мэнди всё равно не подготовиться.
Пока они идут к дому, Микки пытается вспомнить, был ли в США хоть один торнадо с именем Мэнди, потому что если не было, то это серьёзное упущение. Если по-хорошему, Катрину десятилетней давности, которая, кажется, до сих пор остаётся самым разрушительным ураганом за всю историю, стоило бы назвать именно Мэнди. Да и то это оказалось бы преуменьшением. Её бы энергию да в мирное русло.
Когда они входят в квартиру, на лице Мэнди написано что-то среднее между непониманием и самодовольством.
– Даже не начинай, – обрубает Микки, едва она открывает рот, и Мэнди нахально складывает руки на груди.
– Могли бы и сразу сказать, – заявляет она, перелезает через спинку дивана и по очереди их целует. – И стоило всё скрывать?
– О чём ты? – Галлагер выглядит таким озадаченным, когда смотрит сначала на неё, а потом на Микки, что он почти готов ему аплодировать. – О чём она?
– Думает, ты притащил меня к себе, потому что мы будем трахаться, – охотно объясняет он. – Ей как будто даже не могло прийти в голову, что, соберись мы вдруг трахаться, поехали бы ко мне и сделали это беспалевно. Правда, Мэнди?
– Да пошёл ты, – отмахивается она. – Я уже ни на что не надеюсь, потому что мозгов нет ни у одного, ни у второго, но подъебнуть тебя одно удовольствие.
Микки усмехается. Знала бы она правду, дара речи бы точно лишилась. Вот бы охуенно было, господи. Только какой смысл злиться на неё, если сюда его затащил Галлагер. Да и то не силком, а…
Блядь, да сам Микки сюда приехал, сам. И беситься больше не на кого. Потому что повёлся на охуенно убедительного Йена, который всерьёз собирался вылезать из машины и идти вместе с ним. Что было бы дальше? Чьи-нибудь похороны? Или они сидели бы вдвоём в квартире Микки и обрабатывали друг другу ссадины? Он фыркает, представив себе эту картину, и Мэнди косится на него с подозрением.
– Ты долго будешь у двери топтаться? Тут не так много места, конечно, но ты вроде компактный, влезешь.
– Галлагер, у тебя тут каждый день такой цирк? – интересуется он, но в квартиру всё же проходит и, сунув руки в карманы, озирается по сторонам.
Если бы Микки не знал, кто тут живёт, подумал бы, что парень лет шестнадцати. На стенах какие-то дикие постеры, на столе – журналы с помятыми обложками, коробка от пиццы и открытая упаковка от диска с игрой. В раковине на кухне несколько грязных тарелок и две чашки, одна со следом помады.
– Прибраться не успела, извини, – язвит Мэнди. – Только вернулась с работы.
– Тебе ли не знать, что мне похуй, убрано тут или нет. Я не чистоплюй.
– Не чистоплюй? – скептически переспрашивает она. – Ты свинота ещё та, если бы я не пожила у тебя те пару недель, ты бы нахер зарос в грязи.
– Не преувеличивай, – вступается Йен.
– Я преуменьшаю.
– У тебя квартира тоже не дворец приёмов, – продолжает тот, и она прищуривается и переводит взгляд с него на Микки и обратно.
– У меня как будто даже дежавю.
– Лечиться тебе надо, – ворчит Микки и садится на стул.
Дежавю у неё. У него тоже дежавю, потому что, когда она дулась на Галлагера, Микки точно так же вступался за него.
А квартира, как ни странно, выглядит… уютной? Чувствуется, что её пытались обжить. Микки в свою, например, просто въехал. Сунул одежду в шкаф, а посуду раскидал по полкам – всё. Ну и пистолет на месте лежит. А на шкафу в спальне у него стоят ещё три коробки, и он в душе не ебёт, что там, потому что ему всего хватает.
– Пойду загляну к Погу, – снова нарушает тишину Мэнди. – Договаривались, что всё будет готово к восьми, надо успеть сделать дозаказ.
– Пог – владелец кафе в паре домов отсюда, – говорит Галлагер, когда она уходит.
– В доме престарелых?
– Что… а, нет! В другую сторону, – тот даже пальцем указывает, будто это имеет какое-то значение. – Мы по средам заказываем у него запечённую рыбу.
– Она у тебя меньше месяца живёт, а вы уже традиции завели? – недоверчиво спрашивает Микки.
– На это много времени не надо, – улыбается тот и с неловкостью оглядывается. – У меня тут, конечно, потеснее, чем у тебя, но лучше так, чем соскребать тебя с асфальта в обувную коробку.
– Не начинай, – предостерегает Микки.
– Блядь! – так неожиданно срывается Галлагер, что Микки вздрагивает и настораживается. – Не начинать? Ну охуеть теперь! Как будто я не знаю, что у тебя в голове. Свалить пораньше и больше тут не появляться, да? Пустить мне пыль в глаза и всё равно сделать всё так, как ты решил. А ты решил, что не будешь бегать от Кемаля. А ещё – что ебать твою жопу я сойду, а прикрывать – нет. Вот что ты решил.
– Галлагер…
– Йен, меня зовут Йен, твою мать!
– Что за ебучая истерика? – угрожающе начинает Микки, подходя ближе. – Что ты опять устраиваешь? Я же сейчас здесь, тебе разве не это важно? Йен.
– Мне похуй, где ты, – резко отвечает он, – хоть во Вьетнаме, хоть в Мексике, пока ты не ищешь проблем.
– Блядь, не лезь в это, – зло одёргивает Микки. – Ты нихуя не понимаешь.
– Потому что я тупой? – саркастично уточняет Йен. – Так валяй, объясни. Ты же у нас тут самый умный. Объясни, зачем соваться в дерьмо, если можно не соваться!
Затем, что он по жизни в дерьме, хочет сказать Микки, но молчит, только руки сжимает в кулаки и челюсти стискивает так сильно, что зубы вот-вот крошиться начнут. Квартира у Галлагера для шестнадцатилетнего парня, и мозги для него же.
– Я дал себе слово защищать Мэнди, – неожиданно честно говорит он. – Он не даст ей спокойно жить, будто ты не знаешь этого.
– Он не знает, где она, – напоминает Йен.
– И? – фыркает Микки. – Это мешает ей в панике оглядываться по сторонам, когда она ездит на работу? Мешает бояться?
– Это северный Чикаго, – настаивает Йен. – Здесь всё по-другому.
– Синяки на лице и теле такие же. И кости ломаются так же. И пуля по-прежнему убивает.
– Ты же не хочешь сказать, что… – бледнеет Галлагер. – Блядь, Микки.
– Я же сказал, – ухмыляется он, – не лезь.
– Не лезь, – передразнивает тот. – Подумаешь, придётся понавещать тебя в тюрьме несколько лет.
Микки хмурится, но не отвечает. Он не просит навещать его в тюрьме, он вообще ничего не просит, но Галлагер дохуя вбил себе в башку. Он начальник Микки на работе, он трахает его дома, а теперь пытается ещё лишить и права голоса? В его, Микки, жизни?
– Я не твоя вещь, – медленно проговаривает он.
– Чт… ты ебанутый? – Какое искреннее охуение. – Где я об этом сказал?
– Не еби мне мозги.
– Блядь, вас хоть на десять минут можно оставить? – раздаётся от двери голос Мэнди, и Микки закатывает глаза. Явилась.
С другой стороны, это значит, что Галлагер заткнётся, а через часок Микки просто свалит, и останавливать его тот не станет. Что он скажет? Как объяснит Мэнди, почему вдруг лезет в жизнь Микки?
– Наконец-то ужин, – кидается к ней Йен, но она отступает.
– Что происходит?
– О чём ты?
Блядь, как он с такими актёрскими данными в прошлый-то раз не спалился? У футбольного нападающего, когда он забивает просчитанный гол, удивления на лице больше, чем у Галлагера в голосе.
– Дуру из меня не делай.
– Мэнди…
– Микки, – зовёт она и, сунув Йену бумажный пакет, подходит, – в чём дело?
– В чём бы ни было, к тебе не относится.
– Неубедительно. Повторить?
– Не поможет.
Они буравят друг друга взглядами: ждут, кто сдастся первым. Микки не собирается. Мэнди, видимо, тоже. Галлагеру почти удаётся слиться с мебелью, потому что он до сих пор не всёк в тему.
– В чём дело? – повторяет она.
– Не-а.
– Микки!
– Отъебись нахуй! – срывается он. – Что, блядь, непонятно было, когда я сказал, что это не твоё дело? Ты живёшь с Галлагером – живи. Не лезь ко мне.
В глазах Мэнди столько ярости, что Микки бы давно испепелило, но вместо этого он злится только сильнее. Блядь, как будто он здесь – единственный, у кого есть мозги, потому что эти двое ведут себя как пятилетки. Делают какие-то выводы, доёбываются, почему-то считают, что Микки им чем-то обязан. Кому и чем? И почему? Ебучий Галлагер, как же всё было просто, пока не выяснилось, что они с Мэнди когда-то корешились.
– Кеньятта? – неожиданно тихо спрашивает она и складывает руки на груди.
Без вызова спрашивает. Да и вообще это не похоже на вопрос, она не дура всё-таки. Делать из неё дуру Микки и не собирается, но и отвечать не хочет. Не хочет пугать её сам, у неё и без того этот её ебанутый бывший, который считает её своей собственностью.
– Ну ты и вляпалась, Мэнди, – вместо этого говорит он.
– Так, может, хотя бы ты не будешь? – приподнимает брови она.
– Мэнди…
– Да помню, – взмахивает руками она, – я помню! Ты говорил, что убьёшь его, если ещё увидишь, но почему мы не можем просто послать это нахер? Микки, пожалуйста.
– Потому что он торчит у нашего дома, где живём, напомню, мы с тобой? Я хочу входить в свой дом тогда, когда мне надо, а не когда мне позволяют.
– Ну он же не станет торчать там вечность, – вставляет Йен, и Мэнди злобно на него зыркает:
– Хоть ты-то не лезь.
– А ты не охуела командовать?
– Охуела, – соглашается она. – Да, охуела. Потому что с какого-то хера у меня тут вдруг нарисовались два самоубийцы. И если одного можно убедить никуда не соваться, то второй – поехавший саус-сайдский гопник. Который, правда, в месяц зарабатывает столько, сколько в Саус-сайде не заработать за год, и снимает квартиру в нормальном районе. Какая разница, где и чем ты живёшь, правда, Микки?
– Успокойся, – ровно просит он.
– Я успокоилась, – кривится она, всё сильнее и сильнее повышая голос. – Успокоилась, а потом выяснила, что Микки Милкович играет по правилам.
– Мэнди, перестань, – твёрдо произносит Йен.
– Да как я…
– Заткнись! – рявкает он, и она застывает на месте с открытым ртом. – Жрать садитесь. А ты, – поворачивается он к Микки, – ночуешь тут до тех пор, пока Кемаль не перестанет появляться у вашего дома.
– Какой Кемаль? – непонимающе переспрашивает Мэнди.
Микки только собирался возмутиться, но она его перебивает, так что вся его язвительность улетает в её адрес.
– Твой бывший, ослица тупоголовая.
– Вы не можете запомнить имя Кеньятты, а тупоголовая я? – уточняет она.
– Какая, блядь, разница, как его зовут, – взывает Йен. – Кеньятта, Кемаль, хоть Кваху Свет Утренней Зари!
– Расист, – ухмыляется Микки, и Мэнди смеётся.
На полминуты становится легче: выглядит всё так, будто они просто по-дружески собрались втроём. Будто нет никакого Саус-сайда, а где-то за спинами не маячит призрак горного тролля. Но тут Мэнди хватает Микки за руку и, заглядывая ему в глаза, цедит:
– Ты останешься здесь, понял? Кеньятта отвалится, когда найдёт себе новую бабу.
– Ты уже настолько обжилась в квартире Галлагера? – цепляет он.
– Раз шутишь, значит, остаёшься, да? – не отстаёт она.
Микки не отвечает и на Галлагера не смотрит, хоть и видит краем глаза, что тот на него уставился, будто на его теле проявляются какие-то неведомые символы. Ему всё ещё не нравится эта идея. Его точит изнутри осознание того, что он сбегает от своей проблемы, но Мэнди умеет быть убедительной, когда перестаёт быть самоуверенной сукой.
Чёрт с ним, переночует сегодня у Галлагера. В конце концов, Галлагер у него однажды тоже ночевал. Так что они вроде как и в расчёте.
