Текст книги "Эй, Микки! (СИ)"
Автор книги: SourApple
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
– Сейчас, подожди, – шепчет тот, и Микки слышит, как вжикает молния, а потом Йен чуть приподнимается и садится обратно. – Давай сюда.
Он удерживает Микки за бёдра с обеих сторон и тянет на себя ещё ближе. Опускает его чуть ниже, и он длинно выдыхает, когда чувствует под собой стоящий член, медленно скользящий вверх.
Ему становится похуй на всё, когда он наконец опускается на Галлагера, который тут же прижимается губами к его плечу.
– Ты в темноте пахнешь ещё охуеннее, знаешь?
Микки не знает, как он пахнет даже при свете дня, поэтому двигается вверх-вниз в попытке заткнуть, и Йен, кажется, откидывает голову назад. Он продолжает удерживать Микки за бёдра – вжимается пальцами так сильно, что завтра наверняка можно будет отпечатки снимать, и слегка толкается навстречу, поощряя.
Микки на нём почти висит, еле держась на ногах. Они так близко друг к другу, что член Микки скользит по животу Йена, – когда он успел снять футболку? – увеличивая количество точек соприкосновения.
Локти Микки на плечах Йена, а пальцы, оказывается, путаются в волосах.
Подбородок прижимается к виску.
Губы Йена на шее.
Руки – на бёдрах.
Микки почти не против, чтобы в Чикаго больше никогда не давали свет.
У него сбивается дыхание, потому что он старается двигаться ещё быстрее, но теряет ритм: ноги подводят. Ему кажется, что он падает. Падает. Раз за разом. И он даже не сразу соображает, как получается, что он уже прижимается спиной к холодному кафелю, и Йен, закинув его ногу на себя, толкается в него так грубо, что Микки ведёт.
Это ебучая ваниль, но кончают они одновременно, а после оба съезжают на пол и пытаются нащупать сигареты.
Микки не знает, сколько проходит времени, когда он наконец находит в себе силы сначала перекатиться на четвереньки, а потом, придерживаясь за стену, подняться на ноги. Он добирается до раковины, мокрой рукой протирает живот, надевает футболку – сложно сказать чью – и джинсы.
– Даже знать не хочу, как мы выглядим.
– Так, будто я только что тебя выебал, – отвечает Йен прямо в ухо, неожиданно оказавшись слишком близко. – Это мой любимый твой вид, кстати.
– Мэнди поймёт, что мы её наёбывали.
– И наконец-то от меня съедет. Ура?
Микки качает головой, выпутывается из галлагерской хватки и толкает дверь. Щурится от яркого света, делает пару шагов и спотыкается об кресло, на котором сидит Мэнди. Она, правда, тут же встаёт, поворачивается к ним, сложив руки на груди, и широко улыбается.
– Вы лишили девственности мою квартиру.
– Это моя квартира, – напоминает Йен, вставая позади Микки.
– Давай посмотрим правде в глаза, – прищуривается она, – ты здесь не ночевал уже дохера давно.
– Но за квартиру всё ещё плачу.
– Только потому, что в марте внёс бабло за полгода вперёд. Я тебе верну, – фыркает Мэнди. – Но в ванной придётся сделать ремонт.
– И на кухне, – язвит Микки. – Пол сменишь и гарнитур кухонный.
– Блядь, – возмущается она, – это вы когда успели? Я же не спускала с вас глаз!
– Спасибо, что периодически принимаешь душ, – подмигивает ей Микки.
Мэнди смотрит на него с недоверием, но не выдерживает – смеётся. Откровенно ржёт пару минут, а потом успокаивается и, вытирая слёзы, говорит:
– Ужин сделала. Садитесь есть.
Она отходит к плите, когда Микки слышит из-за спины:
– Надеюсь, ты не против, что я, кажется, переезжаю к тебе.
Микки не против. Кажется.
========== Эпилог ==========
Когда Микки просыпается, вокруг темно, а Йен, перекинув через него руку, обхватил пальцами запястье и дышит в шею. Он всё время так спит, Микки давно привык. Сложно не привыкнуть, когда просыпаешься так каждый день на протяжении нескольких месяцев.
Он аккуратно отцепляет от себя пальцы Йена и садится на кровати. Оборачивается через плечо, едва улавливая его черты в тусклом свете фонарей с улицы, и не сдерживается: тянется рукой и гладит Йена по лицу. Щетина слегка колет ладонь, а Йен немного подаётся навстречу прикосновению и натягивает одеяло выше.
Мерзляк.
Летом-то постоянно кутался в простыню и прижимался к Микки, буквально прилипая к нему всем телом, что уж говорить про зиму, тем более она холодная в этом году.
Он хотел бы сказать Йену, что ему нравится так просыпаться. Нравится, что больше не нужно перекидываться ебучими смс-ками, которые он ненавидит всеми фибрами души, что не нужно думать, где и когда они встретятся, что нет смысла пря… хотя нет, это признать он пока не готов. Может, и никогда не будет. Он не то чтобы прячется – просто не горит желанием орать всему миру о своей жизни.
Миру это ни к чему. Микки – тоже.
Йен не возникает. Не хватает его за руку на улицах и не вжимает в стеллаж с макаронами в супермаркете – а они да, иногда, очень редко, но ходят за покупками вместе: Галлагер любит ходить за Микки по пятам со списком и проверять, ничего ли он не забыл. Заёбывает, к слову. Реально заёбывает. И сам прекрасно об этом знает, судя по широченной лыбе каждый грёбаный раз, когда Микки мечет в него молнии глазами.
Но Микки впервые за долгие годы спокойно. Иногда, правда, бывает скучно, но тогда они курят траву, или едут на хорошо обоим знакомую саус-сайдскую заброшку и расстреливают по обойме в бутылки и прочую валяющуюся там херню, или трахаются так, чтобы ни одной мысли в башке не осталось – хотя ладно, блядь, это работает каждый день, – или угоняют тачку, которую потом скидывают ссыкловатому Джимми. Тот шугался первое время, но сейчас, кажется, привык. И баблом делится справедливо, особенно после того, как Микки пригрозил, что отстрелит ему яйца, если вдруг вздумает наебать.
Только идиот не поверит угрозам Микки. А Джимми, оказывается, не идиот. Пацан странный, конечно, с золотым «ролексом» в жопе родившийся, совершенно не понимающий саус-сайдской жизни, но и нахера оно надо. Они давно не там. Просто принесли немного своих правил в северный Чикаго.
Микки похуй на все правила.
Он встаёт с кровати, с хрустом потягивается и выходит из спальни. Пытается выйти, точнее, потому что три-два-один…
– Я, между прочим, ради тебя раньше ложусь, – слышит сзади недовольный, но нихера не сонный голос Йена, – а ты лишние полчаса не можешь в кровати полежать, чтобы я выспался хоть раз!
– Да ладно, – недоверчиво тянет Микки и оборачивается, складывая руки на груди и локтем нажимая на выключатель. Они оба щурятся. – Если я не встану, ты проваляешься в кровати до обеда.
– Тебе жалко свой охуенный матрас, я не понимаю?
– Ты неделю выносишь мне мозг, что сегодня у нас дохерища дел. Твоё «сегодня» пришло, вставай давай, спящая красавица. Я пытался тебя отговорить, если помнишь. Так что валяй. Навстречу своим желаниям.
– Я втрахаю тебя в кровать, если пойду навстречу своим желаниям.
Ну или дела могут и подождать.
В конце концов, полчаса всё равно ничего не изменят.
*
К тому времени, когда они добираются до кухни и завтрака, на улице начинает понемногу светлеть. Микки прихлёбывает кофе, а Йен лениво ковыряет вилкой омлет. Его дурная привычка чуть ли не каждый божий день печь блинчики, к счастью, сошла на нет, так что они завтракают по-человечески – то омлетом, то тостами, то вафлями, то остатками пиццы. Йен завтракает, если быть точным: Микки себя так и не приучил.
Он делает ещё глоток и давится, потому что вдруг слышит:
– Заявление об увольнении подпишешь?
– Что? – сипло переспрашивает Микки и стучит себя кулаком по груди, потому что хуй знает, куда влился этот кофе, но явно не туда, куда надо.
– Я хочу уволиться.
– Ты башкой ёбнулся? – начинает злиться он. – Какого хуя я слышу сейчас?
– Да мне надоело! – повышает голос Йен, отшвыривая в сторону вилку. – Надоело делать вид, что между нами ничего нет, мне хочется послать в пизду эту корпоративную этику. Как я вообще должен скрывать свои постоянные стояки, когда у тебя, блядь, эти порнушные брюки…
– Которые? – зачем-то уточняет Микки.
– Все! – рявкает Йен. – Не хочу, чтобы у тебя были неприятности, – мягче добавляет он. – Ты мой начальник. Я твой подчинённый. И да, дома, конечно, всё наоборот…
Он многозначительно умолкает в ожидании, видимо, реплики Микки, но он молчит, только улыбается. Никто и никогда раньше за него не переживал. За него и за то, как он выглядит со стороны. И на самом деле это пиздец как странно, но Микки дохера доволен. А Йен злится, глядя на его довольную физиономию.
– Остальным корпоративная этика не мешает, – дёргает плечом Микки, не давая Йену сказать, а он явно хочет высказаться.
– Может, это потому что у нас парочек нет в офисе? – саркастично уточняет тот.
– Ну да, парочек нет, – кивает он, – Кев, Ви и Светлана уже почти год живут втроём.
Йен сводит брови и, кажется, зависает, но после паузы всё же подаёт голос:
– Что?
– Оглох? – заботливо интересуется Микки.
– Да не пизди, – одновременно с ним недоверчиво тянет Йен. – Откуда тебе знать.
– Так они не прячутся.
– Я не знал!
– Хотел бы я быть на твоём месте.
– Но Ви лучшая подружка Фионы!
– Хорошая из твоей сестры подружка, что я могу сказать.
Йен буравит его взглядом, пока он допивает кофе и отставляет чашку в сторону. И открывает уже рот, чтобы сказать что-нибудь ещё, но стук в дверь мешает.
– Явно Мэнди, – закатывает глаза Микки, но открывать не идёт, вместо этого наливает себе ещё кофе.
Йен дёргается в сторону выхода, когда стучат второй раз, но косится на Микки и остаётся на месте. Не то чтобы Микки ему запрещал, нет, он об этом даже не думал. Просто Галлагер то ли ещё не обжился, то ли хер разбери, в чём там дело. Дверь открыть он не может, а вот неловко елозить на стуле и бросать на Микки виноватые взгляды – это пожалуйста.
– Да иди, иди, открывай, – не выдержав, разрешает он.
– А ты уверен, что…
– Валяй, – торопит Микки.
Йен тут же слетает со стула, и Микки ничего не остаётся, кроме как прислушиваться. Вот открывается дверь, вот они верещат так радостно, будто не виделись лет десять, а вот оба вваливаются на кухню, и Мэнди трясёт головой, осыпая Микки колкими брызгами растаявшего снега.
– Блядь! – выругивается он и отряхивается. – Ты нахера тут?
– Пришла напомнить тебе, неблагодарная мразь, о твоих планах на сегодняшний вечер, – язвительно отзывается она и плюхается на стул Йена. – С тебя станется забыть.
– Я бы с удовольствием, но вот этот не даст.
– Не даст тебе, если ты не пойдёшь? – ухмыляется она и, отобрав у Микки чашку, отпивает кофе. – Или кончить тебе не даст? Ой, не ебу, как это у вас называется.
– Личным пространством, – услужливо подсказывает Йен, и Мэнди недоверчиво смотрит на него.
– Микки не идёт тебе на пользу.
– А тебе на пользу не идёт недотрах, – ворчит Микки, и она пихает его локтем.
– Я почти готова вычеркнуть тебя из списка приглашённых.
– Ну нет! – тут же возмущается Йен. – Зачем ты это сказала? Посмотри, у него уже надежда в глазах! Ты вообще знаешь, чего мне стоило его уговорить?
О, Мэнди этого никогда и не узнает. Зато Микки в курсе. В курсе, что Йен вошёл во вкус и теперь сам постоянно тянется за коробкой на верхней полке шкафа, чтобы освоить что-нибудь новенькое. Кляпы ему не зашли, причём ни в каком виде и ни на одном из них, зато анальные шарики, к удивлению Микки, приглянулись. Если поначалу у него был какой-то странный пунктик на неиспользование тех игрушек, которые мешают ему чувствовать Микки, то сейчас всё уже стало совсем иначе.
Микки это устраивает. А с кляпами они ещё разберутся.
Мэнди болтает, и болтает, и болтает, и никак не может заткнуться, он её уже даже не слушает, да и Йен откликается довольно вяло, а минут через пять и вовсе не выдерживает:
– Тебе на работу не пора случайно? Готовиться к вечеру, например.
– Точно не идёт на пользу, – безапелляционно заявляет она, но встаёт.
– Я сегодня подыщу тебе кого-нибудь, кто так же не пойдёт на пользу тебе, – подмигивает ей в ответ Йен, и Микки с трудом прячет улыбку.
Когда он там беспокоился, что эти двое объединятся против него?
Ха.
Так ей и надо, пожалуй.
*
– Только не говори, что собираешься идти в чёрной рубашке, – настораживается Йен, входя вечером в спальню. Микки продолжает молча застёгивать пуговицы. – Микки? Почему ты молчишь?
– Сам сказал не говорить, – отвечает он и проводит рукой по волосам.
– Да ты шутишь.
– Точно. Потому что я тот ещё ебучий шутник.
– Я же просил надеть что-нибудь другое!
– Что? – загорается Микки, оборачиваясь к нему. – Что? Свитер с оленями? Колпак Санты? Что я должен надеть? Завали, Галлагер. Я и так повёлся и повесил на окна эти долбоебические гирлянды! Продолжишь меня ограничивать – съебёшься отсюда раньше, чем успеешь произнести кличку главного оленя Санты.
– Рудольф, – торопливо тараторит Йен и под подозрительным взглядом добавляет: – Просто проверил.
– Проверил, насколько сильно тебя нужно пнуть, чтобы ты долетел до двери?
– Да ладно, Микки, – мягко зовёт тот и подходит ближе. – Тебе идёт чёрный, но ведь сегодня Рождество. Может, хоть что-нибудь…
– Йен.
– Ну хоть еловую ветку в карман сунь! В нагрудный, Микки, а не на заднице. Я не собираюсь потом зализывать ссадины от иголок.
Микки только хмыкает, потому что знает точно: если понадобится, Йен сделает что угодно и не будет ни думать, ни спрашивать. Просто сделает.
По-прежнему препираясь, они выходят из дома и садятся в такси. До Петли максимум минут десять езды, хотя сегодня на улицах столько народу, что проще, наверное, было бы идти пешком. Гуляющие бродят по улицам, игнорируя сигналы таксистов, и у ресторана машина останавливается только через сорок с хером минут.
Если бы Микки ехал один, он бы уже сто раз взбесился. Но с Йеном – по-другому.
Мэнди в блестящем тёмно-зелёном платье курит у входа.
– Сколько раз успели потрахаться в такси? – едко уточняет она, когда Йен наклоняется, чтобы чмокнуть её в щёку.
– Шесть, – коротко отзывается он и подмигивает, – нам много не надо. Ну ты же помнишь: сунул, кончил, все дела.
– Долбоёб злопамятный!
– Ага, – радостно щерится он и входит в ресторан.
– Я думал, ты хоть в Рождество будешь меньшей сучкой, но не сложилось, да?
– Без шансов, – соглашается Мэнди и подставляет щёку. – Это для меня слишком.
Конечно, это для неё слишком, Микки знает. Слишком уж много у них общего. Раньше они цеплялись друг за друга так, будто были последней надеждой на спасение, а сейчас…
– Извини, – искренне говорит он, забирая у неё сигарету и затягиваясь.
– За что? – хмурится она.
– Я тебя кинул.
Мэнди криво улыбается и едва успевает подхватить сползающее с плеча пальто.
– Да ладно. Ты мне ничего не должен. А даёшь всё равно больше, чем те, кому до этого реально должно быть дело. – Она хмыкает и после паузы добавляет: – Мы с тобой вроде как брат и сестра, да? Пиздимся до крови то друг с другом, то вместе против остальных.
– Никогда не хотел иметь сестру.
– А я всегда хотела нормального брата.
Они молча докуривают сигарету и тоже входят в ресторан. Зал украшен гирляндами и шарами, в углу стоит ёлка, негромко играет музыка. Микки бегает глазами по залу в поисках Йена и неожиданно для самого себя видит его выходящим из распашных дверей кухни – в белом фартуке и подносом в руках. И оленьими рогами на голове, конечно, как же без этого. Мэнди смеётся, видя его, а Микки только качает головой.
К десяти за столом оказывается человек тридцать, он не считает, но где-то около того: персонал ресторана и их семьи. Более разномастной компании Микки видеть ещё не приходилось: хозяин ресторана, у которого из-под рукава простого свитера выглядывают часы за десятку тысяч баксов, подкладывает картофельное пюре сидящей напротив официантке, пока шеф-повар объясняет своей соседке, как приготовить курицу так, чтобы она получилась сочной.
Микки вдруг ловит себя на мысли, что, кажется, никогда не встречал Рождество.
– Ты же помнишь, – вдруг оказывается у его уха Йен, – что мы здесь ненадолго, потому что Фиона позвала нас к себе? Там она с Джимми, Карл девчонку привёл, кажется. Ну и наверняка позже будут Кев и Ви. Со Светланой, видимо.
– Твоя семья и половина нашего офиса. Охуенная компания.
– Да будет классно! – дёргает его за плечо Йен. – Ви крутая.
– Ты утром говорил что-то про корпоративную этику. Жить со мной и работать тебя не устраивает, а встречать Рождество с Ви – в порядке вещей?
Йен замирает на месте с открытым ртом и хмурится.
– Не смотрел на эту ситуацию под таким углом.
– А стоило бы.
Йен не спорит. Да и вообще становится уже не до болтовни, потому что с каждым тостом за столом становится всё шумнее и шумнее. Кто-то постоянно встаёт танцевать, кто-то приносит ещё шампанского, и в какой-то момент Йен утаскивает из-за стола и Микки.
– Куда?
– Важное дело, – коротко отвечает тот, останавливается и, задрав голову, делает ещё шаг в сторону. – Вот, отлично.
– Да чт…
Договорить ему никто не даёт: Йен вдруг впивается в его рот таким голодным поцелуем, что у Микки на секунду мелькает мысль, будто тот и вправду собрался его сожрать. Он сначала теряется, потом слегка касается языком нижней губы Йена, а потом отстраняется и прищуривается:
– Что это, блядь, было?
– Омела. Но вообще на Мэнди залип сын шеф-повара, – охотно поясняет Йен. – Она вошла в зал с тобой, поэтому он думает, что вы пара. Нужно было намекнуть, что нет.
– Ну я даже не знаю, понял ли он твой намёк, – саркастично замечает Микки. – Он был таким тонким.
– Отъебись, – шутливо пихает его Йен.
– Это вот он? – приглядывается Микки, глядя на Мэнди, к которой с фужером подсаживается какой-то кудрявый блондин в костюме.
– Ага.
– С чего ты взял, что он сын шеф-повара?
– Вряд ли бы он стал называть отцом чужого мужика, м? Я тут вообще много выяснил, пока ты яйца на улице морозил. Кстати, надеюсь, они в порядке?
– Мудила.
– Нет, я серьёзно.
Микки не отвечает. Они с Йеном садятся за стол, когда парень уводит Мэнди танцевать. Когда он достаёт из кармана пиджака сигареты, у Микки в голове щёлкает, и он, скомандовав понимающе кивнувшему Йену приглядеть за Мэнди, выходит на улицу следом.
Блондин стоит в стороне от остальной компании и задумчиво курит. Микки, ни секунды не колеблясь, подходит к нему.
– Прикурить дашь?
– Конечно.
Он разглядывает незнакомца, даже не скрываясь. Среднего роста – повыше Микки, но точно ниже Йена, – в дорогом костюме. И сигареты он курит дорогие, и зажигалку Микки протягивал не дешёвенькую из супермаркета.
– Я Микки, – представляется он и, зажав сигарету зубами, протягивает руку, которую тот тут же пожимает.
– Стэн.
– Подкатываешь яйца к Мэнди, а, Стэн?
Он таращится на Микки так, будто впервые услышал в одном предложении своё имя и слово «яйца».
– Прости?
– Ты туговат на ухо?
– А ты кто такой вообще?
– Я её брат, – спокойно отвечает Микки, отшвыривает в сторону окурок и, сунув руки в карманы, перекатывается с мыска на пятки. – Повторю вопрос: подкатываешь яйца к Мэнди?
– Она мне понравилась. И вроде она уже совершеннолетняя, чтобы ты не следил за каждым её шагом?
– Я за ней и не слежу. Я планирую присмотреть за тобой, Сэмми.
– Стэн.
– Чтобы от неё отцепился её бывший мужик, мне пришлось позвать несколько друзей, – упорно продолжает Микки.
– И что особенного он сделал? Просто тебе не приглянулся?
Он, кажется, злится: крылья носа раздуваются, а глаза прищурены, и смотрит на Микки явно недружелюбно. Хотя и Микки вышел не для того, чтобы гостеприимно пригласить его в семью.
– Он её колотил. И я тебя предупреждаю сразу: если у тебя хоть на долю секунды мелькнула мысль, что если повод есть, то можно и ударить разок-другой, то пиздуй отсюда без оглядки. Понял, Бен?
– Сэм.
– Да мне похер, Билли.
Стэн приподнимает бровь и слегка склоняет голову. Смотрит на Микки уже без враждебности, а потом протягивает ему руку.
– Я тебя понял. Завтра хочу пригласить её на свидание.
– А у неё ты спросил?
– Спрашиваю сначала у тебя.
Микки ищет подвох. Переводит взгляд с уложенных волос на сшитый явно по собственным меркам костюм, потом – на начищенные ботинки. Ему на вид лет тридцать пять или чуть меньше, он явно приехал сюда на тачке и кажется довольно серьёзным, а Микки хочет, чтобы Мэнди не пришлось выгрызать место под солнцем зубами. Но немного не верит в искренность молодых богачей.
– Мы выросли в Саус-сайде, – наконец говорит он, – его законы так просто не выбить. Я тебя предупреждаю: если ты сделаешь ей больно, я тебя найду и размажу, кем бы ты ни был. Понял?
– Да.
Микки продолжает буравить его взглядом. Руку Стэн так и не убирает, и Микки всё-таки её пожимает. Пацан так себе, но, кажется, с принципами.
Хорошо, что Мэнди выходит на улицу в тот момент, когда они жмут друг другу руки, а не когда Микки был полон решимости въебать по самодовольной физиономии. Йен выходит следом и обеспокоенно смотрит на Микки, но расслабляется, увидев, что всё в порядке.
Они стоят у входа ещё минут пять. Снова закуривают, болтают, Мэнди смеётся.
Микки нравится, когда Мэнди смеётся. Если быть честным, он очень редко слышит, когда она делает это искренне.
В ресторан первыми возвращаются Мэнди и Стэн. Микки идём следом, а Йен – за ним. Кажется, только для того, чтобы у самой двери наклониться к его уху и сказать:
– Не думал, что смогу любить тебя сильнее.
– Я тоже, – осторожно отвечает Микки.
Не договаривает, но делает первый шаг в сторону признания, и Йен сияет, как начищенный цент. Микки не помнит, каким было прошлое Рождество, но путь, который он прошёл за этот год, оказался безумно длинным. И таким же безумно сложным, с которого хотелось свернуть не раз и не два.
Хорошо, что не свернул. Всё в его жизни перевернулось с ног на голову и заняло непривычные места. Непривычные, но свои.
Впервые в жизни Микки счастлив.
Ему нравится.
