Текст книги "Эй, Микки! (СИ)"
Автор книги: SourApple
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Телефон на столе Йена звонит, и он молниеносно снимает трубку, а потом бросает взгляд на Микки и включает громкую связь.
– Галлагер.
– Привет, Йен, – щебечет Мариза, секретарша Ви. – Ви назначила совещание через пятнадцать минут в малой переговорке. Очень просила не опаздывать и сказала всем передать, что это ненадолго.
– Спасибо, Мариза, – Йен улыбается так широко, будто девчонка может его видеть.
Хотя и слышать достаточно. Микки же слышит по её голосу, что она уже растеклась в лужу под своим столом.
– Видела тебя сегодня в «Старбаксе», ты хорошо выглядишь.
– Жаль, я тебя не заметил. Но уверен, что ты сегодня так же очаровательна, как и всегда, – расточает комплименты Йен, а Микки с каждой секундой всё больше убеждается, что ещё чуть-чуть, и ему понадобится инъекция инсулина, потому что его накроет приступом сахарного диабета.
У него вообще-то нет сахарного диабета, но такими темпами не пройдёт и пары минут…
– Через пятнадцать минут буду, – обрывает наконец поток восторженного писка Йен и отключает звонок. – С бабами тяжко, – жалуется он.
– Несчастный Галлагер, – фыркает в ответ Микки. – Бабы липнут, а он знать не знает, что с этим делать.
– Я как-то больше по мужикам, – согласно кивает тот и вдруг улыбается ещё шире, чем Маризе в телефон: – Ты ревнуешь?
– А должен? – выгибает брови Микки и тут же мысленно накидывает себе пиздюлей, потому что достаточно было бы просто презрительно нахмуриться, но нет, вместо этого надо было ответить вопросом на вопрос, будто он идиот.
А ещё он чертовски надеется, что в голосе не было никакой надежды. Он же не ревнует. Зачем ревновать то, что и так принадлежит тебе. А Микки уверен, что Йен принадлежит ему от ногтей ног до кончиков мягких рыжих волос. Микки раньше думал, что на ощупь они будут похожи на медную проволоку, но это не так. Стоит об этом вспомнить, и ладони буквально зудят в жажде пропустить пряди между пальцами. Приходится сжать руки в кулаки.
– Ты же знаешь, что нет, – наконец отвечает Йен, и Микки кивает.
Всё по-прежнему слишком странно, ему неуютно и хочется сбежать, но ещё хочется приковать Галлагера к себе и никуда не отпускать – он никак не может понять, какое чувство сильнее. Поэтому не двигается с места и продолжает буравить взглядом угол стола.
Микки давно не чувствовал себя таким идиотом.
– Пойду займусь своим делом, – наконец говорит он и, по-прежнему не глядя на Йена, выходит.
Легко сказать – «займусь делом». Микки несколько грёбаных недель уже присматривается к Йену и уверен, что тот с каждым днём становится всё увереннее, будто его собственный фундамент день ото дня всё надёжнее. Не сосчитать, сколько раз Микки думал о том, что с Йеном надо порвать, потому что это что-то сложное и непонятное. Думал – и не рвал, потому что отпустить его выше сил Микки. Кому захочется лишать себя отличного секса, да? К тому же Микки не уверен, что это решит все проблемы. Он даже уверен в обратном. Стабильностью в его жизни уже давно не пахнет и вряд ли запахнет после этого.
Это почти смешно. Микки вздыхает и снимает трубку так кстати зазвонившего телефона.
Сука, где что-то пошло не так?
Или всё так?
*
Со счастливейшей улыбкой Йен возвращается в свой кабинет через полчаса. Идёт, сунув руки в карманы, и чуть ли не насвистывает: Микки с трудом удерживает свою задницу на стуле, чтобы не пойти задавать вопросы. И хорошо, что удерживает, потому что телефон опять звонит.
– Да.
– Привет, Микки, – ровно приветствует Мариза. Ни грамма тех соплей, что достались Галлагеру чуть раньше. Оно и к счастью. – Занят?
– Вообще-то работаю.
– Загляни к Ви, как освободишься.
– Это значит, что бежать нужно прямо сейчас?
Мариза раздражённо вздыхает, и Микки выгибает бровь. Чего она ждала? Что он с ней будет так же, как Галлагер, чирикать? Размечталась. Микки не он, подходы к людям у них совершенно разные. Йен их ищет, а Микки… а Микки работает с тем, что есть.
– Короче, – кашлянув, продолжает она, – найди возможность забежать сегодня.
Она вешает трубку, решив не прощаться. Микки какое-то время смотрит на телефон, а потом переводит взгляд на галлагерский кабинет. Он же не дурак, он видит связь. И никак не может понять, с чего начать. То ли пойти прижать к стенке Йена и спросить, что он там наболтал Ви, то ли сразу идти к ней.
А может, Галлагер и ни при чём?
Эта мысль ненавязчиво въедается в мозг, и Микки сразу вспоминает, как, прежде чем назначить Йена исполняющим обязанности начальника департамента, Ви задавала вопросы. А теперь всё-таки им нужен не исполняющий обязанности, а полноценный начальник, так что… Микки кивает сам себе и решает поговорить сначала с Ви.
Мариза ему даже не улыбается. Его это, естественно, ни капли не задевает и не возмущает. Во всяком случае, пока он не вспоминает, каким сиропом она поливала Йена. И нет, он ни в коем случае не хочет, чтобы его поливали таким же, а то и правда до сахарного диабета недалеко. Его бы куда больше устроило, если бы она своё отношение к Микки на Йена перенесла.
– Не так-то уж и много работы у тебя было, да? – ехидничает Мариза, включает селектор и совсем другим, услужливым голосом сообщает: – Милкович пришёл.
– Пусть заходит, – отвечает Ви, и Мариза только машет рукой в сторону двери.
Микки передёргивает плечами и, войдя в кабинет, закрывает за собой дверь. Ви смотрит на него цепким взглядом, а потом слегка улыбается.
– Новость уже донесли?
– Смотря что считать новостями, – настороженно отзывается Микки и садится напротив.
– Да ладно, – отмахивается Ви, – у нас сейчас одна новость.
– А я, по-твоему, похож на того, кто собирает сплетни в курилке?
– Нет, ты похож на того, кому Йен доверяет чуть больше, чем полностью, – спокойно отбривает Ви и без перехода продолжает: – В ваш департамент нужен постоянный руководитель.
– И при чём здесь я? – подталкивает Микки, когда следующие несколько секунд она не продолжает.
– Я хочу, чтобы им стал ты.
Это – последнее, чего Микки ожидал. Последнее. Если бы он услышал это от неё пару месяцев назад, когда Терри только загремел в больницу, он бы не удивился. В конце концов, он именно этого и ожидал, когда она вызывала его в свой кабинет. Но сейчас, когда отдел уже которую неделю тянет Йен, Микки считает это… да блядь, предательством он это считает.
– Йен не оправдал надежд, а я оправдаю, по-твоему? – с вызовом спрашивает он, и лицо Ви удивлённо вытягивается, но она тут же берёт себя в руки и слегка улыбается.
– Дело не в надеждах. Я просто хочу, чтобы новым начальником вашего департамента стал ты. Если откажешься, я найму нового человека, у вас как раз со смертью Терри открылась новая ставка. Мне не обязательно устраивать перемещения внутри отдела, я могу просто взять человека на неё.
– Так будет лучше, разве нет?
– Он может оказаться вторым Терри.
– Блядь.
– Ага. Так что подумай. А пока свободен.
Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал Микки, что он разозлится, когда ему предложат стать начальником, он бы не поверил. И разозлится не за предложение, а за Галлагера, который пахал всё это время и выискивал новые способы повышения прибылей. Видимо, для того, чтобы потом вернуться на свою должность или и вовсе оказаться уволенным.
Микки даже не помнит, когда в последний раз так злился. Он влетает в курилку и буквально выталкивает из неё айтишников, закуривает, делает несколько глубоких затяжек и пишет Галлагеру, чтобы немедленно тащил свою задницу сюда.
Йен понимающий, Йен оказывается в курилке меньше, чем через две минуты, и, увидев лицо Микки, запирает дверь.
– Что случилось? – спрашивает хмуро, прикуривая от его сигареты.
– Ви предложила мне занять место руководителя департамента, – сходу говорит Микки и ожесточённо выдыхает дым.
– И?
Он смотрит на Йена так, будто у того внезапно на лбу вырос хуй. Такой же девятидюймовый, как и между ног. А потом прищуривается, потому что мысли в голове наконец складываются в нужный порядок, и спрашивает:
– Ты в курсе?
– Естественно, я в курсе, – фыркает Йен. – Ты думаешь, эта светлая мысль Ви самой в голову пришла? Она хотела меня назначить.
Микки уверен, что понимает что-то не так. Он дохера в этом уверен, но сказать ничего не может. Морщится, когда делает затяжку и понимает, что начал тлеть фильтр, выбрасывает окурок и забирает сигарету у Галлагера. Тот только плечами пожимает и прикуривает новую.
– Она с самого начала должна была тебя назначить, – медленно говорит он. – С самого начала. И если честно, мне кажется, что меня поставила только потому, что дружит с Фионой. Это моя сестра, – напоминает Йен. – Я пытался с ней поговорить на эту тему, с ними обеими, но они упорно делали вид, будто не понимали, о чём я.
– Ты нормально руководил, – подаёт наконец голос Микки, а Йен смеётся.
– Я делал очевидное. А ты вбросил неожиданную идею, которая бы мне даже в голову не пришла, и она сыграла. Здесь нужна чуйка, которой у меня нет. Ты гораздо более полезен в качестве начальника, чем я.
– На твоём месте я был бы зол.
– Тогда хорошо, что ты не на моём месте, – улыбается Йен. – Мне похуй, что тут будет происходить. Я просто зашибаю бабло. И очень надеюсь, что ты не заставишь меня сильно пахать и засиживаться до ночи. Только если вместе с тобой и не для работы.
Йен продолжает улыбаться, а Микки, кажется, отпускает. Он никогда не хотел становиться начальником, но он ведь правда может. Он много знает, у него отлично работают мозги, он понимает, как дополнительно заработать.
– Тебя раньше надо было повысить, – снова говорит Йен. – Но Терри перестал мешать только сейчас.
В голосе проскальзывает такая жестокая интонация, что у Микки слегка холодеют кончики пальцев.
Слишком много впечатлений за один день. Совсем уже ебанулся.
========== Глава 22 ==========
– Нам нужна более широкая линейка грейдов, – твёрдо заявляет Микки и откладывает в сторону ручку.
В него утыкаются семь пар глаз. Все – с недоумением, только Ви с явным интересом.
Совещание подошло к концу – первое совещание, на котором Микки присутствует в статусе руководителя департамента, – и все уже собрались расходиться, когда он вдруг решил поднять важный вопрос. И не собирался вроде так рано, но он уже полторы недели следит за работой своего отдела, так что имеет право.
– Зачем? – спрашивает наконец Кевин.
– Потому что у нас она слишком узкая, – закатывает глаза Микки. – Всего три ступени, а после этих ступеней зарплату повышают разве что за выслугу лет.
– А у тебя к этому претензии? Я могу не повышать, – тут же бросается в бой Светлана.
– Тише, – успокаивает её Ви и поворачивается к Микки: – Ты же понимаешь, что мне мало одного «надо»? С ним даже выходить на совет директоров бесполезно.
– Да хватает трёх ступеней, – продолжает возмущаться Кевин.
– Тебе хватает, – одёргивает его Микки, – потому что у тебя в отделе четыре человека. А у меня одиннадцать. Кто-то работает с крупняком, кто-то с мелочью, кто-то копается в бумажках, а кто-то в офисе почти не появляется, потому что постоянно в командировках. А кто-то вообще не делает нихера, зато кофе варит вкусный и уболтать может кого угодно, если попросить.
– Очень полезный сотрудник, – кривится Натали, руководитель колл-центра.
– Очень неуместный сарказм, – отбривает Микки.
– Девка тебе подсасывает под столом?
– Натали! – рявкает Ви.
– Просто спросила, – поднимает руки та.
– Новая система грейдов поможет сделать рокировку сотрудников. И вознаграждение станет более справедливым.
– Одиннадцать человек – мало для такой просьбы, – постучав ногтями по столу, говорит в конце концов Ви. – Нужно пятнадцать, включая руководителя. Если ты сможешь расписать необходимость твоего департамента в новых сотрудниках, то я подниму вопрос на совете директоров.
– Но грейды разве должны расширять не для всех? – непонимающе сводит брови Микки. – Почему мы не можем обратиться от филиала, а не от одного отдела?
– Это делается не так, – качает головой она. – Система может быть расширена до пяти ступеней в том случае, если хотя бы в одном отделе есть пятнадцать человек. Но в более малочисленных отделах пределом так и останутся три ступени. Плюс только в том, что в случае расширения заново защищать систему не придётся. Мы просто сделаем запрос на расширение штата, и после миллиарда согласований нам это разрешат.
– Мне вообще-то будет достаточно взять ещё одного человека, – напоминает о себе Натали.
– Колл-центр в расчёт никто не возьмёт, – отмахивается Ви. – Они весь день сидят в офисе, даже если их будет сто, трёхступенчатой системы достаточно. Слишком узкий функционал.
– А у сбыта широкий? – фыркает та.
– А сбыт занимается продажами, Нат, – улыбается Микки. – Часть моего отдела тесно взаимодействует с твоим, но остальные работают не только по телефону. Я хочу поделить их на группы, – он снова переводит взгляд на Ви.
– Я предлагала Терри…
– Царство ему подземное, – крестится Кев.
– Предлагала это Терри ещё пару лет назад, – игнорирует его Ви, – но он сказал, что в этом нет необходимости. Дели.
*
К концу недели Ви защищает на совете директоров вопрос новой системы грейдов, а департамент сбыта, состоящий по новому плану из четырёх внутренних групп, получает ещё девять новых мест, увеличиваясь до двадцати одного человека вместо достаточных пятнадцати.
Вопрос будет рассматриваться ещё какое-то время, но Микки мысленно скрещивает пальцы, уже прекрасно зная, что Йен станет главным экспертом группы взаимодействия с поставщиками.
*
Вечером того дня, когда Микки получает подтверждение расширения грейдов от Ви, он сидит на полу около дивана у себя дома и курит косяк, выпуская дым в потолок. Пятница, хули. Диван разобран, и где-то сзади на нём валяется Йен. Микки его не видит, только иногда появляется в поле зрения тянущаяся за косяком рука.
Микки недовольно морщится, когда под лопатку попадает что-то мелкое, но глаз не открывает. Сдвигается только чуть в сторону, краем сознания вспоминая, что на диване валяется не только Галлагер, но и его айпод, из которого «Эй, Микки» успела прозвучать по кругу четырежды, пока Микки не психанул и не вырубил чёртову херовину. Йен, кажется, даже не заметил.
– Эй, Микки, – вяло зовёт он.
– Что?
– Ты так мил.
Микки слышит улыбку в его голосе и почти улыбается сам, но всё равно предостерегает:
– Не продолжай.
– Ты так мил, – настаивает тот.
– Йен.
– Ты рвёшь мне мозг.
– Да заткнись, – огрызается Микки и откидывает голову назад.
– Ни слова пиздежа.
– Я невнятно говорю?
– Внятно! – Йен кашляет, видимо, подавившись дымом, и Микки вслепую находит его руку и отбирает траву.
– Курить и говорить одновременно – это не твоё.
– Траву не люблю.
– Это я просто так на тебя сейчас полкосяка перевёл? – возмущается Микки и, сделав последнюю затяжку, задерживает дыхание.
В голове туманит. Охуительное ощущение.
Несколько последних недель, встречаясь вне работы, они обязательно берут по паре пива. Сегодня Микки вспомнил о том, что в шкафу завалялась трава, так что сценарий немного меняется. Он не может видеться с Йеном трезвым, потому что тогда слишком много думает, а не видеться вообще отчего-то уже давно не вариант. Он не хочет думать почему, да и похер. Печень у него вроде стальная. Лёгкие тоже. Титановые.
–Я от силы пару затяжек сделал, – решает всё-таки ответить Йен. – А у нас праздник сегодня какой-то?
Подушки дивана прогибаются, и минутой позже его голова оказывается на плече Микки. Волосы щекочут челюсть, и он морщится, а потом чуть сдвигается. Чуть-чуть, чтобы башка Галлагера не соскользнула с плеча.
– Ага.
– Какой? – воодушевляется Йен.
– Я нашёл траву. Это ли не праздник.
– Ты настоящий саус-сайдский гопник, знаешь об этом? – довольно интересуется Йен, и Микки криво улыбается.
– Что есть, то хуй отнимешь.
– Пробившийся саус-сайдский гопник! – добавляет тот. – Тебе двадцать пять, а ты уже биг босс. Тебя все уважают.
– Ага, особенно Лип, – ухмыляется Микки.
– Ну он вроде акты неповиновения не мутит?
– Бля, Галлагер, курни ещё, а. Дохера сложные вещи порешь.
– Да блядь, – беззлобно пихает его плечом Йен и съезжает затылком ближе к ключицам. – Лип тебя слушает.
– Конечно, он будет меня слушать, – пожимает другим плечом Микки. – Я же его начальник, а у него золотая медаль чемпионата мира по скоростному переобуванию.
Йен негромко смеётся и, чуть повернувшись, утыкается носом Микки в шею.
Даже после косяка это напрягает, он весь деревенеет и теперь уже боится сдвинуться с места, чтобы не спровоцировать ничего лишнего. То есть что-то, кроме секса.
– А я даже не призёр, – бубнит Йен, вжавшись губами в кожу, – но мне похер, потому что я деру зад собственного начальника.
– Если ты из-за этого рассчитываешь на повышение, забудь об этом, – предупреждает Микки охрипшим голосом и прочищает горло. – В моём отделе схема через постель не работает.
– Похер, можешь хоть уволить.
Он говорит так, что Микки понимает: и правда похер. Будто на каждом углу предлагают работу с такой зарплатой и неплохим начальником, к каким он себя без лишней скромности причисляет. И Микки пытается себе представить отдел без Йена, но не получается. Или не хочется. Он не то чтобы незаменим – таких, как известно, нет, – но… но Микки опять слишком дохера думает.
Думать – явно не его. Вместо этого он забирается на диван, седлает Йена и, опустившись так низко, что лицо того расплывается в невнятное пятно, спрашивает:
– Уволить, а?
– Я серьёзно, – чуть громче шёпота отвечает тот, – мне вообще похуй.
– Почему?
Вопрос простой, но тот молчит. Микки видит только, как перебегают туда-сюда зрачки, и ждёт ответа. Или не ждёт. Блядь, он уже сам не понимает, чего хочет и зачем провоцирует. И что он будет делать дальше, он тоже не понимает, потому что у него зудят ладони от предчувствия. Ему не понравится ответ.
Или не понравится то, что ответ понравится?
Блядь.
Он ожесточённо впивается в губы Йена, и тот сначала ненадолго теряется. Во всяком случае, не отвечает. На то, чтобы сообразить, в чём дело, у него уходит несколько секунд, за которые Микки успевает стянуть через голову футболку и развязать шнурки галлагерских спортивок. А вот довести дело до конца сложно, когда в задницу уже упирается член, руки поднимаются к шее, а большие пальцы ложатся на щёки.
Очень хочется гулко сглотнуть, когда Йен отстраняет его от себя на то расстояние, чтобы Микки как раз сфокусировался на его лице. Именно этого хочется сейчас меньше всего. Будь его воля, Микки бы гулко сглотнул и убежал, куда глаза глядят, но у Йена взгляд какой-то гипнотический. Или это трава? Кажется, будто эти рыжие ободки вокруг зрачка становятся то уже, то шире, затягивают вглубь.
Микки, может, и не хочет вглубь.
Микки не хочет хотеть.
– Я вытянул с этой работы всё, что хотел, – признаётся Йен и слегка улыбается.
Микки не хочет хотеть слышать, что будет дальше, но его никто не спрашивает.
– Я люблю тебя, – слышит он, и мир вокруг рушится.
С грохотом.
Рушится.
Складывается, как карточный домик, и у Микки сердце бьётся в горле, а кулаки чешутся: так сильно он хочет затолкать эти слова обратно Галлагеру в глотку. Тот просто лежит и смотрит на него снизу вверх. Без вызова, без привычного нахальства во взгляде, ничего не требуя. Видимо, просто захотел и сказал. А что с этим делать Микки – не подумал.
А как Микки дальше жить – не подумал.
Йен, блядь, вообще ни о чём не подумал.
Микки не хочет думать, почему сердце так колотится, а руки дрожат. Он изо всех сил пытается убедить себя в том, что он в ярости, но правда в том, что злости нет. Есть отчаяние и что-то близкое к бессилию, но не злость. Он как будто не может больше злиться на Йена, что бы он ни нёс и что бы ни чувствовал.
Он же не может на самом деле это чувствовать.
– Не пизди, – отрывисто требует Микки.
Он даже с места двинуться не может. Ни рот поцелуем заткнуть, ни вскочить с дивана и вытолкать рыжего мудака взашей, чтобы не смел рушить Микки жизнь. Да блядь! Чтобы не рушил её себе, себе! Микки не тот, кого стоит любить. И не потому что не за что – потому что он пустит всё по пизде. Он не такой. Они всё ещё разного сорта.
– Я не пизжу, – спокойно отвечает Йен.
– Не смей повторять, – мгновенно предостерегает Микки.
– Не собирался. Ты и с первого раза услышал.
Когда он перестанет так смотреть? Микки шумно вздыхает и слезает с Йена, потирая большим пальцем нижнюю губу. Встаёт с дивана и делает пару шагов. Сзади шуршат подушки, и Микки быстро оборачивается, чтобы не дать Галлагеру подойти ближе, но он просто садится и продолжает пялиться.
– Ты бы коней придержал, – грубо говорит Микки, и брови Йена взлетают к волосам.
– Что, блядь?
– С речью проблем нет, а со слухом появились? – язвит он, но поясняет ещё раз: – Не болтай, когда не просят. Хули ты вообще решил, что можешь пороть любую хуйню, что пришла тебе в голову в этот момент?
– Во-первых, это не хуйня, – пожимает плечами Йен и всё-таки поднимается на ноги. – Во-вторых, в голову она пришла не в этот момент. В-третьих, мы уже давно вместе…
– Мы не вместе, Галлагер, мы трахаемся, – перебивает Микки и бесится, ужасно бесится сам на себя, потому что знает, в эту самую секунду понимает: это пиздёж. Но признать вслух не может.
У него мир осколками к ногам осыпается. Его привычный мир, который он выстраивал долгие годы.
– Мы вместе, твою мать! – яростно выкрикивает Йен и дёргается по направлению к нему, но Микки отшатывается, и он кривится и замирает, подняв руки.
– Галлагер…
– Просто признай это, – просит он. – Хотя бы раз.
Микки совсем теряется, когда слышит, каким мягким вдруг становится голос. Только что звенел от злости, а сейчас уже будто призывает хотя бы прислушаться, и Микки прислушивается. Прислушивается – и ничего. Не вслух.
– Галлагер, у тебя не было ни разу нормальной задницы, которую ты драл? – спрашивает он жёстче, чем собирался. – Раз ты готов после нескольких недель охуенного секса признаваться в любви?
– Три. Блядских. Года, – раздельно отвечает Йен, понижая голос, и всё-таки подходит ближе. Медленно подходит, будто боится, что Микки сейчас сбежит. Он и хочет, но…
Да не хочет. Стоит напротив, постоянно потирая руками лицо, и даже не смотреть на Йена не может, что уж говорить о том, чтобы съебать.
Это, кстати, его квартира. Куда он должен съёбывать, интересно?
– Три блядских года, – повторяет Йен, – я чувствую себя так, будто ебанулся в край. Как будто опять средняя школа, гормоны играют, а в башке вместо мозгов сперма. Три блядских года я хожу в курилку следом за тобой, а обедать – за соседний столик того бара, куда ходишь ты. Отвратительного, блядь, бара, на кухне которого будто ебучий источник пережжённого масла. Сколько там недель в трёх годах? Около ста пятидесяти? Ну я не знаю, если для тебя сто пятьдесят – это несколько…
– Не выдумывай, блядь! – срывается Микки. – Не неси хуйню! Три блядских года, – передразнивает он. – Лучше заткнись, твою мать!
– Знаешь, во что ты был одет, когда я вышел на стажировку? – так внезапно спрашивает Йен, что Микки давится собственной злостью.
– Что?
– Чёрные брюки с неровно отглаженными стрелками. Чёрная рубашка. И отвратно повязанный чёрный галстук, который тебе Светлана в курилке перевязывала. Как только закончился рабочий день, ты стянул его через голову.
Микки теряется совсем. Чёрные брюки и чёрная рубашка – не то чтобы редкость, Микки чаще всего так и ходит, но история про галстук царапает башку изнутри. Потому что он смутно припоминает что-то такое. После этого случая он потратил три ёбаных вечера, чтобы научиться завязывать галстуки нормально, потому что пальцы у Светланы холодные, а духи – отвратительно удушающие, Микки чуть богу душу не отдал, пока она стояла рядом. Он не помнит только, когда это было. Могло в тот день, когда пришёл Йен?
Микки совершенно не помнит день, когда Йен вышел на стажировку.
– Это всё ещё херня, – тихо говорит Микки.
– Хочешь прикинуть, сколько этой херни накопилось за три года?
Йен склоняет голову набок и смотрит без улыбки.
Микки не хочет. Вообще не хочет. Совсем.
Но слушает так, будто это – самое важное, что произошло в его жизни.
Будто?
Комментарий к Глава 22
Кто опоздун, тот я, но серьёзно, оказывается, когда ты работаешь полный день не дома, а в офисе, очень сложно выкроить время на написание, потому что адово устаёшь, простите. Но я буду пытаться втянуться в ритм ;)
А вы обязательно посмотрите на рисунок, который мне пару месяцев назад подарила на день рождения Вика, что тут в шапке значится бетой. Я сразу так захотела такую сцену! _ И УРА! https://vk.com/photo-141661229_456239260
========== Глава 23 ==========
«Знания растут, жизнь обогащается» – гласил девиз Чикагского университета, о котором Йен продолжал мечтать даже на третий год учёбы в Иллинойсском. Смотрел на герб с изображённым на нём фениксом и мечтал о том, как однажды точно так же возродится из пепла, когда поступит в Школу бизнеса. Он бы ломанул туда и сразу после школы, но в неё принимали только бакалавров, да и обучение в одном из лучших университетов страны стоило бабла, которого у Йена не было. Так что ему определённо нужна была работа, и не просто пацаном на побегушках в микроскопическом продуктовом или посудомойщиком в забегаловке чуть повыше уровнем, а что-то нормальное. Желательно – стажировка в какой-то крупной или небольшой, но перспективной компании.
Когда Фиона однажды за ужином вскользь упомянула название компании, чикагским филиалом которой рулит её лучшая подруга Ви, Йен подавился лазаньей, потому что услышать об одном из американских мастодонтов в своей сфере не ожидал. Сразу после ужина – и мытья посуды, тут увильнуть не удалось – Йен полез гуглить их сайт и выискивать раздел «Стажировка», а потом ещё неделю бегал за Фионой, чтобы та поговорила с Ви и устроила ему собеседование.
Ви отговаривала. Йен понял почему сразу после собеседования, когда больше всего мечтал о том, чтобы бежать из бизнес-центра как можно дальше и быстрее: мистер Альберт напомнил ему сразу всех отвратительных начальников из всех фильмов, которые Йен видел. И потому что летняя стажировка – да, до неё ещё целых полгода, но он озаботился вопросом заранее – не оплачивалась, да и шанс попасть после неё в штат с таким боссом стремился к нулю. Твёрдо решив, что работать здесь не станет ни за что на свете, Йен замотался шарфом и пошёл к лифту.
Когда двери раскрылись и из них вышел, обдавая его сигаретным запахом и осыпая снегом с капюшона, невысокий брюнет, Йен ненадолго застыл и проводил его взглядом. А когда тот скрылся за дверью, из которой сам Йен вышел не больше двух минут назад, он подумал, что, может, и зря так категоричен.
Мистер Альберт шанса явно не заслуживал, а вот Йен – очень даже.
*
Невысокого брюнета звали Михайло – серьёзно? – Милкович, и Йен в первый же день, когда его представили коллегам, подумал: если бы он увидел это выражение лица на том парне, вышедшем из лифта полгода назад, хуй бы он пошёл сюда стажироваться. Он всегда был избалован вниманием, а когда кто-то смотрел сквозь него, это было… блядь, да за кого он там себя вообще принимает? Не то чтобы Йен ждал, что на него накинутся сию же секунду, но самоуверенная улыбка ощутимо поблекла под безразличным взглядом.
О гомофобии и неадекватной требовательности Терри Йен узнает немного позже. Он вообще много чего узнает за эти три месяца, а последние пару недель будет судорожно думать, как бы ему совмещать очную учёбу на последнем курсе с работой здесь. Потому что через три месяца он уже совершенно чётко поймёт: уходить отсюда он не собирается. И похуй что на Терри, что на остальных. На всех, кроме одного вечно хмурого брюнета, на которого Йен запал окончательно и бесповоротно, когда единственный раз за всю стажировку увидел, как тот смеётся. Это продолжалось максимум секунды полторы, потом смех резко оборвался, но Йену хватило за глаза. Не то чтобы он хоть раз в жизни влюблялся, да и тут поначалу отрицал, но хер знает, что произошло на этот раз.
Если бы только Йен знал, что эта история обернётся для него тремя годами сплошного мозгоёбства… он бы всё равно ничего не изменил. Оно того стоило. Но узнать об этом только предстояло.
*
Его помощь понадобилась Йену уже к концу первой недели. Он вроде и пытался постоянно быть к нему поближе, даже курить поначалу бегал за ним следом (и через два дня подумал, что ещё чуть-чуть – и он выплюнет к хуям лёгкие во время утренней чистки зубов), но они всё никак не пересекались. Обращаться за помощью Терри сказал к Лукасу, который сидел от Йена через стол, а помощь была нужна настолько, что Йен был уверен: пол между их столами уже подстёрся, потому что он вытоптал грёбаную тропу.
Вечером пятницы он пошёл привычной дорожкой к столу Лукаса, тот тяжело на него посмотрел, вздохнул и, ткнув пальцем куда-то через перегородку, сказал:
– Это поставщики Милковича, так что по этому вопросу – к нему.
Йен, кажется, слишком уж широко улыбнулся, потому что Лукас посмотрел на него как на дебила, вздохнул ещё раз и опять уткнулся взглядом в монитор.
Ладони, пока он шёл к нужному столу, вспотели, а голос слегка дрогнул, когда он замер за полшага и негромко позвал:
– Михайло…
Тот обернулся на него с искренним охуением в глазах, осмотрел Йена с головы до ног и опять поднял взгляд, а Йен потерял дар речи, кажется, навсегда, потому что таких голубых глаз не видел никогда в жизни.
– Микки, – сухо сказал чёртов идеал охуенно идеальным голосом, – чего тебе?
– Я Йен, – негромко отозвался он и кашлянул. – Не Микки.
– Блядь, – закатил глаза тот, – Микки – это я. Меня Михайло в последний раз Терри назвал пару месяцев назад, когда сообщил, что… а, похуй. Чего тебе, Йен?
Ладно, его имя, произнесённое Микки, звучало такой музыкой, что он даже слегка отвлёкся от мысленного возведения памятника собственной бесконечной тупости. «Я Йен, а не Микки». Блядь, что у него в голове вообще?
– Мне Лукас сказал, это твои поставщики, – он подсунул Микки бумажку с выписанными названиями, и тот пробежался по ним взглядом.
– Мои. И?
– С ними договоры кончились. Ну то есть… – Йен помялся, – с этими кончился, а с этими кончается через две недели.
– Со вторыми у меня встреча по продлению завтра, с первыми я больше не работаю. Ещё вопросы?
– Им надо акт сверки выслать?
Микки посмотрел на него, кажется, оценивающе, а потом кивнул и отвернулся.
– Сделаю в понедельник.
– Я могу, – выпалил Йен, и Микки опять посмотрел на него через плечо.
– Что ты можешь?
– Составить акт сверки.
– У них две-три отгрузки в неделю, а прошлая сверка была по итогам года. За пять месяцев этого года составлять придётся дохера.
– Мне же надо учиться, – настаивал Йен.
