Текст книги "Тени прошлого (ЛП)"

Автор книги: Snapes_Goddess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

«Нет, конечно, я мог бы обратить на себя ее внимание, но не при мальчике же… И какова бы оказалась реакция, если б что-нибудь сказал ей?»

Малфой вдруг отчетливо вспомнил, как осторожно приоткрылись губы Гермионы, когда он начал целовать сильней. И как робко скользнул навстречу его собственному ее язык…

«Черт! Остается лишь надеяться, что она потрясена и шокирована, но… не испытывает отвращения к тому, что произошло. И ко мне…»

Люциус до сих пор не мог понять, что заставило его сделать это. Ведь была же минута, когда в нем проснулся прежний Малфой, умеющий не только защищаться, но и причинять боль едкими и острыми фразами. Произнесенными в нужный момент и бьющими противника по самому больному. И ему, тому Малфою, очень хотелось бросить этой маленькой неблагодарной ведьме нечто резкое и ядовитое. О том, как же чертовски ей повезло, что он (Люциус Малфой!) признал своим ее бастарда-полукровку, обстоятельства зачатия которого почти и не помнит. И даже решил, что будет заботиться о нем.

«Черт… вот это точно стало бы ошибкой! А еще – гнусной ложью. Потому что я бесконечно благодарен ей за Элиаса; за каждую минуту, проведенную с Элиасом, который лечит надломы моей души лучше любого зелья, прописанного целителем…»

Люциус вспомнил, какой видел ее на крыльце, когда молния сверкнула так ярко, что ночь превратилась в день. Горящие гневом глаза, румянец на щеках, грудь, которая заметно поднималась и опускалась от тяжелого и рваного дыхания. В тот миг каждая клеточка его тела будто срывалась в крик: «Дотронься до нее! Прикоснись, наконец, к этой женщине!»

«Хм… что, собственно, я и сделал. Теперь же остается лишь гадать: а что дальше?»

– С чего это ты сидишь здесь, да еще в темноте?

Услышав знакомый голос старшего сына, Люциус не удержал сдавленный смешок. Драко почти месяц после того памятного и тяжкого для обоих разговора откровенно игнорировал отца, даже не здороваясь. И Люциус не осуждал, понимая, какой болезненный удар нанес ему.

«Да уж… интересный момент ты выбрал, мой мальчик, чтобы заговорить с отцом. Уникальный даже…»

– Да так… Размышляю… – Люциус потянулся за бокалом и отхлебнул глоток.

– И как успехи?

Люциус услышал, как Драко приблизился и, щурясь от света стоящей неподалеку масляной лампы, искоса взглянул на старшего сына. Тот собрал разбросанные по столу колдографии и начал небрежно перебирать их. Люциус знал, что сейчас видит Драко. Вот крупным планом лицо Элиаса – улыбающееся и испачканное шоколадным мороженым. А вот Элиас машет им с глянцевого черного пони, катаясь на карусели. А сейчас, наверное, та, где Гермиона с Элиасом сидят на деревянных качелях позади их дома. И, наконец, он сам, опирающийся на деревянную спинку детской кроватки, лежащий с вытянутыми и скрещенными в лодыжках ногами, и Элиас, одетый в клетчатую пижамку и уже привычно подкатившийся ему под бок. Люциус помнил тот вечер – Гермиона сфотографировала их, когда он читал малышу большую книгу о странных существах от того же доктора Сьюза, который придумал Сэма с его зеленой едой. И до сих пор категорически отказывался понимать, зачем его сыну нужны эти дурацкие истории.

– Так это, стало быть, он? Тот самый…

– Элиас, его зовут Элиас. И это – он, твой младший брат, – с нажимом произнес Люциус и слегка повернулся, чтобы увидеть выражение лица Драко. – Который, кстати, очень похож на тебя.

– Я заметил, – губы Драко тронула невольная улыбка.

Последние недели он провел в мучительных размышлениях о том, что сделал отец. Вспоминал и ту ночь, когда Люциуса забрали под стражу, и он остался совершенно один в их огромном старом доме, пустом и неуютном. Находиться в мэноре не было ни сил, ни желания, и Драко отправился в Лондон, где в небольшом пабе долго и тщательно накачивался то виски, то пивом. А наутро проснулся в постели какой-то маглы, имени которой даже не помнил, и, быстро одевшись, сбежал из ее квартиры.

Но именно потом, после тяжкого разговора с отцом, Драко понял: он сам переспал с той женщиной не потому, что она ему понравилась и не потому даже, что хотел ее… Нет, ему просто необходимо было забыться, отрешиться от напастей и проблем, бороться с которыми он оказался не в силах. И это стало возможно рядом с теплым женским телом.

– Он, безусловно, расшевелил твое застывшее сердце, не так ли? – спросил Драко, аккуратно складывая колдографии на столе и призывая себе соседнее кресло. Похоже, он решил присоединиться к отцу в созерцании грозы.

– Знаешь, чтобы влюбиться в это очаровательное создание, много времени не нужно, – с легкой и горделивой улыбкой отозвался Люциус. – С ним я понял, как много упустил из твоего детства, какие-то приятные и теплые радости, о которых даже не догадывался, когда ты рос. А он… такой славный, такой любознательный. Кажется, что ему интересно всё и обо всём. Бывают вечера, когда я возвращаюсь домой и не могу ворочать языком после ответов на все его вопросы.

– Не думаю, что мои преподаватели позволили бы проявлять подобную любознательность. Удары линейкой по пальцам – хорошее лекарство от нее, – Драко немного задела такая очевидная привязанность отца к этому мальчишке, и в голосе его явно слышалось сожаление о собственном детстве.

– Мне очень жаль, сын. Если б я знал, то положил бы этому конец, сразу же, – тихо произнес Люциус. – И если это имеет для тебя значение, то поверь – я бы хотел вернуть назад твое детство и изменить его. И сделал бы это, если б смог.

– Спасибо и на этом, – Драко был тронут больше, чем признал вслух. – И хочу, чтобы ты тоже знал: я понимаю тебя. Не одобряю, нет! Но понимаю, – ему не нужно было объяснять, о чем речь. Отец и так обо всем догадался.

– Я очень рад этому, спасибо, Драко… – Люциус немного помолчал. – Надеюсь, что когда-нибудь ты решишь встретиться с ним? Элиас очень важен для меня, – признался он, наполняя бокал.

– Думаю, да. Я всегда хотела брата… Конечно, не таким образом, но… что есть, то есть. Считай, что я благословил его появление, – ухмыльнулся Драко. – Нет, поначалу я ревновал тебя, но потом посмотрел, каким ты возвращаешься от него. Умиротворенным, улыбающимся, хотя и усталым. Знаешь, я даже благодарен этому пацану: он, по сути, вернул тебя к жизни. И я рад этому, папа.

Драко взглянул на верхнее фото в стопке: смеющаяся Гермиона с Элиасом на руках качается на качелях и улыбается в камеру, а ее длинные шоколадные локоны струятся вокруг.

– Хм, а Грейнджер выглядит довольно счастливой.

И тут он с удивлением заметил, как отец вдруг нервно дернулся и смущенно пробормотал что-то неразборчивое, потянувшись за очередным глотком.

«Так-так-так… Значит, вот оно что…»

Нельзя сказать, что догадка удивила донельзя. Все-таки отец еще достаточно молод, а для волшебника так и вовсе в самом расцвете. И он практически каждый день видится с молоденькой и хорошенькой ведьмой вот уже несколько недель подряд. Тем более, что Грейнджер и впрямь очень похорошела.

«Что ни говори, а материнство пошло ей на пользу: черты лица смягчились, да и юношеская угловатость сменилась приятными женскими округлостями».

И было еще нечто такое в ее глазах и улыбке, что отличало от прежней Грейнджер. Какая-то сила и уверенность. И готовность защищать своего мальца, сидящего у нее на коленях. Драко прислушался к собственным ощущениям.

«Что ж… с нашей семьей происходили вещи и похуже этой, да и не время сейчас цепляться за чистокровность, как нюхлер за найденное золото. Так что, добро пожаловать в клуб «Изменившихся целиком и полностью чуваков», папочка!»

– У нее есть кто-нибудь? – как он и думал, отец тут же напрягся и судорожно сжал в руке бокал с огневиски.

– Нет, она одна, – бросил глухо.

– Ну, так может мне стоит как-нибудь заскочить, пригласить ее поужинать, отдохнуть? А ты посидел бы с мальчиком… – закончить Драко не успел.

– Я настоятельно советую тебе не делать этого, – почти прорычал Люциус, с громким стуком ставя бокал на стол.

– Понятно, – усмехнулся Драко. – А что сама Грейнджер думает на эту тему? Или ты не в курсе?

– Решил позаботиться о моей личной жизни? – нахмурился в ответ Люциус, но продолжил. – Иногда мне кажется, что ее тянет ко мне. Иногда – что она боится меня. А может, и не меня, а того, что происходит между нами, – он вздохнул. – Знаешь, наверное, я уже стар для подобных штучек. Сколько лет прошло с тех пор, как я ухаживал за женщиной? Да и с Элиасом под боком – это невозможно. На нас тут же сыплется миллион шокирующих вопросов, и Гермиона сразу смущается, да и я, честно говоря, тоже.

– Например? – Драко раздирало любопытство, каким образом его младший брат мог смутить их отца.

– Почему ты открыл перед мамой дверь? Почему ты подал ей пальто? Почему ты так смотришь на нее? Ты собираешься с ней спать? И это – самые невинные из них, – услышав гогот Драко, Люциус поморщился. – Не смешно. Сегодня же Гермиона вообще устроила истерику за то, что я перевел на ее счет какую-то мелочь для Элиаса. Слышал бы ты… Она орала на меня, как фурия! Не знаю, наверное, я совсем разучился понимать женщин… Как только у тебя получается так легко общаться с ними?

– Ну, я до сих пор ищу женщину, которая стала бы для меня единственной. А пока не нашел, приходится проводить время с не единственными, – засмеялся Драко. – Правда, думаю, что это не твой вариант на сегодня.

– Предположим, по молодости я тебе не уступал, – Люциус усмехнулся. – Хотя, признаюсь, что это быстро надоело: все эти «не единственные» стали казаться на одно лицо, только с разными именами. А когда женился на твоей маме, то прежняя вольница и вовсе закончилась. Тем более, что прошло несколько лет, пока у нас не родился ты. Ну, а уж когда в нашей жизни появился он… сам знаешь, что происходило.

– Отец, пойми, Грейнджер – порядочная, умная и правильная… Даже в юности она никогда не была кокетливой вертихвосткой, скорей уж занудным книжным червем.

– Похоже… Уж если и сейчас в маленьком домике книг у нее больше, чем в некоторых семейных библиотеках. Да и работает в книжном магазине. Кстати, она до сих пор дружит с Поттером. Есть у нее еще подруга – коллега из книжного, Джесса, вот уж кто сексуален, как сам грех… Но. Не цепляет, понимаешь? Не привлекают меня женщины, готовые сожрать и косточек не выплюнуть…

– Что, на твой взгляд, не хватает мягкости?

– Да… – Люциус неловко шевельнулся в кресле.

– Тут нужен особый подход, – Драко не ожидал, что когда-нибудь скажет подобное своему отцу. И о ком? О Гермионе Грейнджер! По изумленному лицу Люциуса он понял, что тот потрясен его позицией не меньше. – Только не говори мне, что сам не думал об этом!

– Думал… Просто не ожидал, что именно ты станешь моим советчиком, – Люциус широко и искренне улыбнулся. – Боялся, что ты даже Элиаса не сможешь принять, а уж…

– Ну… я много размышлял обо всем, пока мы с тобой не общались… – Драко помолчал. – И это оказалось полезным. Ты должен двигаться дальше: так почему бы и не с ней? Грейнджер нравится тебе, у вас уже есть общий ребенок, которого ты принял и полюбил, почему бы и нет? И уж точно Элиас не должен расти без отца потому, что я до сих пор тоскую по маме.

– Я тоже тоскую по ней, Драко. Никто не сможет заменить мне Нарциссу, но… Кажется сейчас я готов отпустить свою боль. Оставить ее в прошлом… – негромко произнес Люциус и после долгого молчания добавил. – А ты стал совсем взрослым, сын.

– Наконец-то ты это заметил, папа! – Драко ухмыльнулся в ответ.

– Выпьешь со мной? – Люциус призвал второй бокал и плеснул в него порцию из графина. – За сложных женщин!

Малфои отсалютовали друг другу.

– Тогда уж за ту, которая подарила тебе вторую молодость.

Гроза уже давно закончилась, а отец и сын еще долго сидели и впервые за многие годы говорили о чем-то легко и непринужденно. Как друзья.

_________________________________________________________________________

Разбуженная оглушительным раскатом грома, Гермиона сидела на кровати. Обхватив согнутые колени руками, она вздрагивала от каждого последующего удара, боясь, что гроза может разбудить и Элиаса. Ощущая какую-то необъяснимую тоску и почти вселенское одиночество, Гермиона в который раз устыдилась своего давнего страха перед грозой. Ужасно хотелось позвать кого-нибудь из друзей и попросить переночевать здесь, но нежелание показаться смешной и глупой останавливало этот порыв.

«Да уж! Очень прилично беспокоить приятелей, кстати, почти всех уже женатых, из-за какой-то глупой детской боязни обычного явления природы. У Гарри скоро свадьба, да он и так старается проводить с Элиасом почти все свободное время. Джордж женат и сомневаюсь, что Анджелине понравится моя просьба. Рон… Ну, с Роном как раз все еще сложней, чем с остальными…»

Мысли вдруг снова вернулись к Люциусу… К Люциусу Малфою, который сегодня поцеловал ее. И не просто поцеловал. Гермиона вспомнила неловкие полудетские поцелуи с Роном, с Виктором, даже с одним мальчиком из Рэйвенкло, пытавшегося как-то поцеловать ее после танца – и ничего. Никаких эмоций и ощущений, хотя бы отдаленно напоминающих ей то, что испытала сегодня, на ум не приходило. Поцелуй Люциуса оказался невероятным… Обжигающим, заставляющим тело дрожать и плавиться, будто растворяясь от прикосновений его губ. И их вкуса. Никогда раньше Гермиона не думала, что ее зачаруют гладкие, мягкие мужские губы. Лишь сердце колотилось, словно сумасшедшее, и бился в сознании страх, какой неопытной дурочкой, наверное, считает ее сейчас Люциус.

До сегодняшнего вечера ни разу в жизни Гермиона не думала о себе, как о темпераментной женщине, остро и болезненно жаждущей близости с мужчиной и удовольствий с ней связанных. Да и откуда она могла знать о чем-то подобном? Единственное занятие сексом привело к рождению Элиаса, и это было прекрасно, вот только не имело ни малейшего отношения к тому, что называют «заниматься любовью»…

Щеки полыхнули от вдруг пришедшей на ум мысли:

«А что бы я почувствовала, если б Люциус занялся со мной… любовью? Как занимаются ею по-настоящему любящие и вожделеющие друг друга? Если бы снова начал целовать, как там, на крыльце? И касаться…»

Она откинулась на подушку и поняла, что тело снова колотит дрожь. И теперь уже не от страха перед грозой. Гермиона медленно провела руками по животу, представляя, что это – не ее руки, а перед глазами упорно стояло лицо мужчины, думать о котором она долго, но безуспешно, пыталась запретить сама себе.

========== Глава 9. «Страна Конфет» и ее правила ==========

А правила надо уважать.

– Боюсь, что никогда не пойму, почему должен вернуться назад. А что, если я не хочу этого делать? – Люциус хмуро глядел на яркий игровой набор, разложенный на кухонном столе. Его фишка (маленькая зеленая фигурка) находилась всего в четырех шагах от симпатичного пряничного домика.

«Интересно, а знает ли Элиас сказку о Гензеле и Гретель, где в такой вот очаровательной избушке жила злая колдунья?»

Люциус нахмурился сильней. Ему категорически не нравилось, что случайно вытащив карточку из колоды, он должен будет вернуться назад и пройти практически весь путь по Леденцовому Лесу заново.

– Такие правила, Лушиус, – жуя мягкий кренделек, который дала ему на перекус Гермиона, Элиас пожал плечами.

– Да что это за правила, если они не имеют никакого смысла? Почему я должен возвращаться к началу, когда нахожусь уже почти у цели? Я не собираюсь никуда идти, – упрямо возразил ему Люциус и, услышав позади себя, как вздохнула Гермиона, нервно забарабанил пальцами по столу.

– Да, но ты не можешь просто взять и изменить их. Поскольку вытащил карточку, предписывающую твоей фишке пройти Леденцовый Лес заново, – устало пояснила она.

День выдался нелегкий, и Гермионе, мучающейся от головной боли, совсем не улыбалось провести остаток вечера, наблюдая, как Люциус спорит с Элиасом о правилах детской игры.

– Абсолютно нелепая игра! Как можно отсылать назад к старту игрока, практически дошедшего до финиша, только потому, что он случайно вытащил какую-то дурацкую карточку? – скрестив руки на груди, Малфой возмущенно уставился на игровое поле.

– Никакая она не дурацкая! И карточки там разные. Каждый игрок может вытащить что-то подобное. А игра совсем не нелепая: она помогает деткам научиться считать, научиться различать цвета и даже научиться соблюдать правила. И, кстати, очень нравится Элиасу, – Гермиона сознательно подчеркнула воспитательную роль «Страны Конфет».

– И откуда же она такая взялась? С этими смешными правилами, – усмехнулся Люциус.

– Из США. И правила совсем не смешные, а простые и забавные, как и нужно для этого возраста. Ладно, закончим на сегодня, уже поздно, и Элиасу пора спать, – сказать по правде, пререкаться с Малфоем Гермионе уже порядком надоело.

– Ты что ли сегодня тупишь, Лушиус? – слезая со стула, Элиас нахмурил лобик точь-в-точь, как отец. И Гермиона едва сдержала смех, прежде чем поправить его.

– Нет, дорогой. Люциусу просто обидно, что он проиграл. И что не может понять правила, – негромко заметила она сыну. – Кстати, твоя пижама уже лежит на кровати. Иди и переоденься.

– Лушиус, сегодня твоя очередь читать сказку, приходи скорее! У меня новая книга – «Лоракс»! – обрадовано протараторил Элиас, прежде чем выскочил из кухни и побежал к себе. Белокурые кудряшки развевались вокруг его головы.

– Опять нелепица, как и про Сэма? – спросил Люциус, все еще глядя на пустой дверной проем, в котором только что скрылся их сын.

– Да, Элиас, кажется, решил собрать у себя в библиотечке все сказки доктора Сьюза, – Гермиона начала собирать игру в коробку.

– Я тоже хочу купить ему кое-какие книги, если не возражаешь. Сказки братьев Гримм, рассказы о рыцарях Круглого Стола, легенды о Мерлине и других великих волшебниках. А то от тех сумасшедших книжек, которые мне приходится читать Элиасу, голова просто раскалывается от боли, – он тоже начал складывать в коробку игровые карточки.

– Я понимаю, чем эти книги раздражают тебя… Но дети легко воспринимают их: смешные стихи с понятными рифмами и забавным сюжетом. И, конечно же, я не против, чтобы ты купил все то, что перечислил. Тем более, что уже скоро нам придется решать вопрос о начальном образовании Элиаса. Потому что отдать его в магловскую начальную школу мы точно не сможем – стихийная магия у Элиаса порой просто зашкаливает. Еще не хватало, чтобы он превратил в жабу того, кто посмеет его обидеть, – Гермиона усмехнулась, представив разозленного сына, стоящего со скрещенными руками и упрямо хмурящего бровки.

«Нет, мой ребенок слишком уж мой, и слишком… Малфой…»

– Мы можем отправить его в одну из волшебных подготовительных школ, – предложил Люциус, забирая у Гермионы коробку с игрой и помещая ее на верхнюю полку шкафа.

– Нет, я не готова к тому, чтобы Элиас жил так далеко от меня, – от мысли, что ее мальчик, еще такой маленький, уедет в какую-то закрытую школу, она почувствовала, как внутри все болезненно сжалось.

– Успокойся. Я предложил это лишь, как один из вариантов. Ему еще нет и пяти, а значит: у нас есть почти год, чтобы окончательно определиться. Если хочешь, будущим летом я найму частных преподавателей, и с ним займутся именно подготовкой к Хогвартсу… Ты же туда хочешь его отправить? – закрыв дверь шкафчика, Малфой повернулся к Гермионе.

– Безусловно, в Хогвартс… но, Люциус, расходы на частных преподавателей…

– Даже не начинай, – заметив, как Гермиона уже открыла рот, чтобы возмутиться, Малфой, останавливая ее, поднял руку. – Ничего не хочу слушать. И не пытайся опять начать тот разговор. Речь идет не о роскоши или капризах, а об образовании мальчика, и именно я как раз в состоянии обеспечить ему лучшее, что может получить ребенок-волшебник до поступления в Хогвартс. Так что… смирись, Гермиона. Этот раунд ты заведомо проиграешь.

– Лушиус, я тебя жду! – из детской донесся голос Элиаса, и Гермионе ничего не осталось, как кивнуть в знак согласия.

«Он прав: я не позволю, чтобы мое желание остаться независимой помешало Элиасу получить блестящую подготовку, которую обеспечат деньги Малфоев».

– Ладно, пойду почитаю нашему сыну очередной бред доктора Сьюза… А ты отдохни: выглядишь сегодня усталой, – Люциус поднял руку, будто собираясь коснуться ее, но потом вдруг резко опустил и вышел из кухни.

Слегка разочарованная тем, что Малфой передумал и не дотронулся до нее, Гермиона выключила в кухне свет и прошла в гостиную. Там она опустилась на диван и, положив ноги на журнальный столик, откинулась на подушки. Мысли снова вернулись к поцелую.

«Целую неделю мы делаем вид, что тогда, на крыльце, ничего не произошло… Неужели он жалеет об этом и хочет забыть? Да и как я могу сравниться с теми женщинами, что были в его жизни? Молодая, глупая, неопытная… Как могу конкурировать с красотками, почти наверняка вешавшимися ему на шею? И с памятью о Нарциссе?»

Прикрыв глаза, Гермиона попыталась отвлечься от невеселых размышлений и не заметила, как задремала. Она проснулась лишь тогда, когда даже не услышала, а скорее почувствовала, что в комнате кто-то есть. Так оно и было: Малфой стоял неподалеку, глядя то на нее, то на корзину чистого белья в кресле.

Гермиона похлопала по дивану, безмолвно приглашая его присесть, и Люциус опустился на другой конец, сознательно стараясь держаться от нее, как можно дальше. Он сидел – прямой и напряженный, отгоняя от себя мысли о том, что впервые за последнюю неделю они остались наедине.

– Уснул Элиас? – зевнув, спросила Гермиона.

– Да, уснул… Послушай, разреши мне отправить сюда домового эльфа, ты же постоянно занимаешься хозяйством – то стиркой, то уборкой, то глажкой… И это при том, что еще и работаешь, а после работы возишься Элиасом. Так нельзя! – желание дотронуться до темных кругов, чернеющих под глазами у Гермионы, было столь велико, что он даже сжал ладонь в кулак.

– Спасибо, Люциус, но не надо. Материнские обязанности, конечно, утомительны, но я никогда не променяю их на что-то другое. И не хочу никакого домового эльфа, я и сама могу разобраться как со стиркой, так и с уборкой в собственном доме, как любая женщина, – тихо отозвалась та.

– Да, но не обязательно доводить себя при этом до полного изнеможения. Почему ты так упорно сопротивляешься? Я же хочу лишь облегчить тебе жизнь… Упростить ее, в конце концов.

– А тебе не привыкать упрощать ее, используя для этого деньги и возможности, да? – Гермиона усмехнулась, но не с осуждением, а лишь констатируя факт. – Не переживай, все в порядке. Я просто устала, а домашние дела, сам понимаешь, ждать не любят и никогда не заканчиваются… – она тихонько рассмеялась, искренне сомневаясь, что Люциусу знакомо само понятие домашних дел.

– Однако сегодня ты кажешься уставшей больше, чем обычно. Я подумал, что от всей этой суеты у тебя уже началось реальное переутомление, – Малфой четко осознавал, что за ничего не значащей болтовней оба они скрывают страх перед другими вопросами, нуждающимися в обсуждении гораздо более остро, нежели домашние обязанности молодой и одинокой мамочки.

– Нет, не совсем… Сегодня у меня скорей психическое истощение, а не физическая усталость. Почти весь день мы провели в Норе. Уизли праздновали предстоящий отъезд Рона на стажировку в «Румынскую Академию мракоборцев», – пояснила Гермиона и невольно прикрыла глаза. Мучительная боль снова сдавила голову, будто обручем.

– Хм, мне всегда казалось, что праздники должны дарить радость и веселье, – с легкой иронией хмыкнул Люциус. – Ты же не то, чтобы не выглядишь отдохнувшей, а наоборот – кажешься измученной.

– Не буду спорить… Так оно и есть, – она вздохнула, немного помолчала и продолжила. – Знаешь, мои отношения с Уизли стали сейчас намного сложней. И напряженность уже не связана с Роном, точней, не только с ним. Когда-то он сам принял решение окончательно расстаться со мной и честно признался, что не может смириться с мыслью о том, кто отец моего ребенка. И я никогда не винила его за это решение. Что случилось, то случилось. Просто… Молли, как мать, до сих пор не может простить мне это – измену ее сыну, его боль, его разочарование. И я понимаю ее, Люциус.

– Странно… Элиас называет ее бабушкой, она часто сидит с ним и, насколько я понял, искренне любит мальчика, – нахмурившись, заметил Люциус, не до конца понимающий сложности в отношениях Гермионы с Молли Уизли.

– О, да! И это прекрасно. Отношение Молли к Элиасу – оно особое, и говорит о ее огромном великодушии. Она может быть суровой и категоричной, может годами таить обиду, но если что-то касается ребенка, который нуждается в любви и заботе – тут Молли Уизли поистине великолепна и благородна. Она просто безоговорочно принимает дитя и любит его. Как родного. Молли – не плохой человек, просто… всегда стоит на защите детей, – Гермиона понимала, что объяснения звучат сумбурно, но то, что Люциус сидит сейчас так близко, сбивало ее с мысли. – А вообще, все не так уж плохо. Ничего страшного с нами не произошло. Не беспокойся.

– Не верю. Более того, я почти убежден, что сегодня ты услышала там что-то очень неприятное. И это расстроило и обидело тебя, – по тому, как беззащитно дрогнули вдруг и опустились ее плечи, Люциус понял, что не ошибся. – Расскажи мне. Пожалуйста.

– Никто из них, кроме Гарри и Джинни, так и не принял моего решения, касающегося того, что теперь ты появился в нашей жизни и принимаешь участие в судьбе Элиаса. И они осуждают то, что я позволила тебе это. Формально со мной согласились лишь Гарри и Джинни, но даже они неискренни в своем согласии. Принять – приняли, но понять так и не смогли. Они пытаются вести себя терпимо, но по каким-то мелочам я все равно чувствую их непонимание… – Гермиона почему-то не могла встретиться с ним взглядом.

– И что же это за мелочи? – уточнил Люциус, осторожно и почти незаметно вдыхая сладкий запах чего-то цитрусового, тянущийся от нее легким шлейфом.

– Ну, например, меня могут спросить, как поживает наш «спермодонор», и хорошо, если это произойдет не при ребенке. Или же пренебрежительно усмехнуться и закатить глаза, когда Элиас что-то рассказывает о тебе. Я понимаю, что это делается не нарочно, и меня никто не хочет оскорбить, но… легче от этого, к сожалению, не становится, – тихо призналась Гермиона. – Настойчиво, хотя и молча, но они сопротивляются произошедшему.

– Честно сказать, я думаю, что твоим друзьям нужно время, чтобы принять этот факт, как данность. И рано или поздно, им придется это сделать. Другого выбора, к сожалению, нет. Поскольку, нравится кому-то или не нравится, но я – отец Элиаса, и никуда из вашей жизни исчезать не собираюсь, – Люциус тоже откинулся на спинку дивана и даже, копируя ее, положил ноги на журнальный столик. Взгляд невольно остановился на двух парах ступней: его (крупных, обутых в туфли из блестящей драконьей кожи) и ее – маленьких и босых, с розовыми ноготками и крошечным серебряным колечком на одном из пальцев.

– Я очень хочу, чтобы ты оказался прав. А еще ужасно боюсь, что Элиас услышит что-то из этого. Так неловко может получиться… И меньше всего хочу, чтобы мальчику, если понадобится, пришлось выбирать между ними и тобой… – ее голос слегка подрагивал, да и сама Гермиона ощущала, как к горлу подкатывает дурнота.

– Порой мне кажется, что до конца жизни уже не смогу разорвать замкнутый круг, связанный с моим прошлым. Как в той идиотской игре… Можно подойти почти уже к финишу, но случается нечто – какая-то дурацкая карточка вдруг достается из колоды, раздаваемой судьбой, и я снова оказываюсь там, где придется все начинать сначала… – Малфой усмехнулся и качнул головой, пытаясь отогнать ощущение собственной беспомощности и никчемности. Сейчас Люциус, как никогда понимал, что память у людей долгая, и о его ошибках и преступлениях забудут нескоро. И даже не факт, что дадут второй шанс. Возможно, некоторые мосты уже не восстановить. Лишь сжечь.

– То есть, признаешь, что твоя жизнь чем-то напоминает игру «Страна Конфет»? – не удержавшись, Гермиона негромко, но искренне расхохоталась.

– Можешь смеяться, но по сути – да. Я всегда предпочитал поступать с умом, хитро, расчетливо. А жизнь, тем временем, раз за разом с насмешкой доказывала мне ничтожность этой великой и продуманной стратегии. Подкидывая карточки, которые отбрасывали меня даже не к началу… а еще дальше. В минус! Хотя, оглядываясь сейчас назад, должен признать одно: на многое из произошедшего напросился я сам. И заслужил все, что получил, – глядя на пламя, играющее в камине, Малфой разговаривал сейчас не столько с Гермионой, сколько с самим собой.

– Почему ты поцеловал меня… тогда? – мягко, почти нежно, прошептала вдруг она.

Люциус судорожно сглотнул и чуточку повернул голову, чтобы увидеть ее лицо. Гермиона полулежала, по прежнему откинувшись на спинку дивана, и золотистые блики каминного пламени плясали на ее коже и отражались в глазах, уставившихся прямо на него. Она нервничала, это Малфой заметил по характерно прикушенной нижней губе. Но ощущение удовлетворенности от того, что она все-таки задала этот вопрос, затмило все прежние эмоции.

«Получается… что я что-то значу для нее… Значу!»

– Потому что не смог остановиться, – честно ответил он.

– И что это было? Способ заставить меня замолчать? – ее снова охватила дурнота, смешанная со страхом.

– Нет же! То есть… Послушай, да – это был порыв, потому что я ничего не планировал. И уж точно не собирался таким образом заставить тебя замолчать. Прости, если обидел. Пожалуйста. Я… не хотел оскорбить тебя, – Люциус, настороженно наблюдающий за ее реакцией, увидел, как глаза Гермионы слегка расширились, а дыхание стало более частым.

– Да я и не обиделась… Удивилась, конечно… но не обиделась, – еле слышно прошептала она. – Мне лишь интересно: и что… это все значит?

– А чего бы хотелось тебе? Что, по-твоему, это значит? – у Малфоя перехватило дыхание. Он и надеяться не смел, что Гермиона даст повод заговорить об их отношениях.

– Я не знаю… Но хотела бы услышать твое мнение…

Как же Люциус желал и боялся этого разговора, поскольку прежние опасения нахлынули вдруг снова.

«Мало того, что Гермиона моложе меня почти вдвое, так сплетники будут рады посмаковать еще и романтические отношения героини войны с Пожирателем Смерти. А уж новость о том, что Элиас – мой ребенок, и вовсе вызовет скандал. Не причиним ли мы вреда нашему мальчику, ступив на эту зыбкую почву, где любой неверный шаг сможет разрушить хрупкое равновесие, в котором живем сейчас?»

Но влечение к этой женщине оказалось сильней голоса разума. Потянувшись, Малфой коснулся ладонью ее щеки.

– Могу лишь сказать, что бесконечно восхищаюсь тобой – как женщиной, и как человеком. Мне нравится находиться в этом доме не только ради Элиаса, но и ради тебя…