Текст книги "Тени прошлого (ЛП)"

Автор книги: Snapes_Goddess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Элиас то и дело норовит убежать в лес, а это гарантирует, что у него ничего выйдет. Пусть дышит себе свежим воздухом, но на безопасном крыльце, – коротко пояснила Гермиона.

– Понятно… Драко был в детстве точно такой же, постоянно убегал… Нам даже приходилось надевать на него зачарованный браслет. Он издавал сигнал тревоги в доме, как только ребенок пытался покинуть поместье, – Люциус видел, что она начала улыбаться, но почти сразу перестала и снова нахмурилась.

– Учтите – Элиас ни о чем не знает, он еще совсем маленький…

– Однако, довольно сообразительный… И разговорчивый, хотя порой и путает слова. Как, например, мертвые олени, которые могут похитить его, если убежит в лес… – Гермиона покраснела, осознав, кем именно пугала сына.

– Он невероятно смышлен для своих лет, – пробормотала смущенно. – Проходите.

Она открыла дверь и пропустила Малфоя вперед.

Люциус отметил, что дом, хотя и очень маленький, со старенькой подержанной мебелью, но обстановка вокруг дышит чистотой и уютом.

– Мне нужно закончить с ужином. Пойдемте на кухню, там и поговорим.

_________________________________________________________________________

Неспешно следуя за Гермионой, он то и дело натыкался на многочисленные фотографии ребенка, как развешенные на стенах, так и стоящие на столах и книжных полках. Вот крошечный белокурый младенец мирно сопит в корзине, уложенной атласным одеяльцем. А вот он же, но уже с кудряшками цвета светлого песка, сидит на коленях у Гарри Поттера, хохочет и хлопает от радости в ладошки, пуская слюни на игрушечный снитч. И, по-видимому, недавняя фотография… Элиас верхом на маленькой детской метле завис в полуметре от земли. С бурлящими, словно котел с зельем, мыслями, Люциус вошел в кухню и, молча уставился на корзину свежевыстиранного белья на столе.

– Извините, но у работающей матери-одиночки остается не так много времени на домашние дела, как хотелось бы… – Гермиона скупо улыбнулась и жестом пригласила его присесть. – Итак, зачем вы пришли сюда?

– Я пришел, чтобы задать вам… один вопрос… Почему? – тихо произнес Малфой, глядя, как она, повернувшись к плите, что-то помешивает в сотейнике.

В воздухе разносился насыщенный и вкусный аромат чеснока, смешанного с итальянскими травами.

– Что – почему? – Гермиона изо всех сил пыталась успокоиться.

Она всегда знала, что в один прекрасный день, скорей всего, придется сообщить ему об Элиасе. Но почему-то надеялась, что это произойдет на ее условиях, не так… внезапно.

– Когда меня арестовали… почему вы не выдвинули обвинения? Почему не заявили аврорам, что я изнасиловал вас? – хрипло выдавил Люциус дрожащими губами.

Гермиона выключила плиту и медленно обернулась с выражением крайнего удивления на лице.

– Потому что вы этого не делали, – отчеканила она, слегка сузив глаза. – Неужели все эти годы вы считали, что изнасиловали меня?

– Конечно… именно так я и считал… Считал, что принудил вас, что украл вашу невинность, а теперь… убедился, что нанес ущерб гораздо больший, чем думал, – он взглянул на фотографию Элиаса, прикрепленную к холодильнику магнитом, и запнулся. – Я ехал сюда, чтобы выяснить – почему так и не был обвинен в содеянном. И вымолить у вас прощение. Но теперь не знаю, можно ли простить такое…

Бросив кухонное полотенце на разделочную поверхность, Гермиона подошла к столу и, вытащив стул, присела напротив Люциуса. С минуту она внимательно вглядывалась в его лицо, заставляя Малфоя еще больше нервничать под внимательным и испытующим взглядом. Да… Тюрьма, конечно, изменила этого красавца-аристократа – морщин на лице стало чуть больше, а на висках волосы уже серебрились не знаменитым платиновым блондом, а банальной сединой. И еще кое-что изменилось в облике Люциуса – он выглядел теперь гораздо мягче, чем раньше. Гораздо человечней. Хотя, конечно, прежнее малфоевское высокомерие нет-нет, да и продолжало сквозить в лице. Гермиона невольно улыбнулась и качнула головой.

– Вы не насиловали меня, мистер Малфой. Если бы это было так, то я, не колеблясь, остановила бы вас, поверьте. У меня хватило бы на это сил и умения, – она подняла руку, предупреждая его возражения. – Я могла бы остановить вас. Могла бы оттолкнуть. Я могла бы сказать «Нет»… Но не сделала ничего подобного. Не могу сказать, что хотела происшедшего или, что испытала от этого какое-то удовольствие… Но одно могу сказать точно – это не было изнасилованием.

– Но как же…

– Повторяю: то, что произошло между нами, не было изнасилованием. Я не знаю, что это было, до сих пор и по сей день не знаю, почему это случилось… – с нажимом произнесла Гермиона, качая головой. – Безусловно, и речи не идет о любви, страсти или даже банальной похоти. Как я поняла за эти годы, а думала я об этом много, скорей всего, произошедшее было какой-то потребностью. Обоюдной потребностью – моей и вашей. Мне в тот вечер нужно было ощутить себя необходимой кому-то. И нужно было о многом забыть. Вам же хотелось ощутить себя живым. Я не знаю, как назвать это, но только не изнасилование.

Гермиона видела, как все его тело расслабилось, когда, закрыв глаза, Малфой вдруг выдохнул с явным облегчением. Все эти годы она и понятия не имела, что Люциус Малфой думает о той ситуации именно так… И что казнит себя за преступление, которого не совершал.

– Но… Элиас? – он открыл глаза и напряженно уставился на Гермиону.

– Конечно, Элиас стал сюрпризом, которого я не ожидала… Не буду лукавить – я была более, чем потрясена, обнаружив, что беременна, – она снова сильно покраснела. – А узнала почти сразу, как они приговорили вас. Не зная, что делать с этой проблемой, сначала не думала о ней вовсе, сосредоточившись на поисках родителей. Но вскоре узнала, что они погибли в автомобильной катастрофе… незадолго до того, как начала искать их. И вот так, вдруг, я оказалась в этом мире совершенно одна. И единственным родным мне человеком оказался этот неожиданно случившийся ребенок. Поэтому решила сохранить его. А когда получила наследство и кое-какие деньги от Министерства магии, то смогла купить этот домик и пожить в полном уединении до рождения Элиаса… Уже потом, когда ему исполнился год, вышла на работу. Я работаю в книжном магазине в Лидсе.

– Но… вы могли бы написать мне… или даже увидеться, настоять на свидании. Я бы дал согласие на ваш визит, – Люциус чувствовал, как балансирует на грани гнева и вины.

– И что бы я вам сказала? «Мистер Малфой, у вас как, достаточно проблем? Не хотите ли еще одну в лице незапланированного незаконнорожденного ребенка-полукровки?» Собственно, я даже сейчас несколько удивлена, что вы так спокойно реагируете на все, – усмехнулась Гермиона и снова взглянула на него с легкой опаской.

– Да какое там спокойно… Я в шоке, поверьте. Приехать, чтобы вымолить прощение и обнаружить, что у тебя есть еще один ребенок… Боюсь, что и рассуждать-то сейчас здраво не могу, – в голосе Малфоя звучала неподдельная искренность. Он качнул головой. – Не знаю, что сказать… и что делать теперь – не знаю…

– Ну, пять лет назад вы бы прокляли меня, угрожали или пытались бы купить мое молчание, – Гермиона внимательно наблюдала за его реакцией, размышляя, не зря ли она пустила сегодня этого человека на их порог.

– Пять лет назад все мое существование переменилось, – тихо отозвался Люциус. – И гораздо сильнее, чем можно предположить. А сейчас… Простите, но сейчас меня просто разрывает от гнева и вины одновременно. Я злюсь, потому что у меня есть ребенок, о котором я ничего не знал еще пять минут назад; злюсь, что даже не знаю его полное имя и дату рождения; злюсь, что был лишен возможности стать частью его жизни, как только он появился на свет. Но… Еще и чувствую себя бесконечно виноватым, что, принудив отдаться молоденькую девушку, наградил ее нежеланным младенцем, исковеркав тем самым судьбу.

– Неправда! Вы не принуждали меня и не коверкали мне судьбу. Прекратите… – в глазах Гермионы сверкнуло возмущение. – Да… моя жизнь, конечно, осложнилась из-за его появления, но никак не разрушилась. И никогда! Слышите? Никогда я не думала так об Элиасе… – Люциус заметил, как счастливо она улыбнулась при упоминании сына… его сына.

«Мерлин всемогущий, у меня есть еще один сын!»

– Мистер Малфой… Мне очень жаль, что не рассказала вам о нем, но… Поймите, вы не смогли бы стать частью его жизни, так или иначе… вы были в заключении.

– Да, но я мог бы писать ему, заботиться о нем… и о вас, кстати, тоже, – Малфой вдруг ощутил, как сердце снова начинает колотиться в груди, будто поднимаясь к горлу. Реальность предстала перед ним во всей своей неприглядности: он был отцом ребенка Золотой девочки Волшебной Британии… ребенка-полукровки, зачатого, когда его погибшая жена даже не была еще предана земле. – Мисс Грейнджер… можно ли мне… воды?

Гермиона увидела, как его лицо страшно побледнело, и бросилась к раковине, чтобы наполнить стакан. Люциус с жадностью опустошил предложенное, и кадык его судорожно дергался с каждым глотком, пока он не поставил стакан на стол и не сделал несколько глубоких мучительных вдохов.

– С вами все в порядке? – слегка испуганно задала вопрос Гермиона.

Люциус расстегнул мантию и невнятно пожал плечами, с силой дернув следом верхнюю пуговицу рубашки. Этот жест казался просто шокирующим для человека, который всегда относился к своему внешнему виду так, как относился Люциус Малфой.

– Мистер Малфой… – переспросила уже с тревогой.

– Люциус. Думаю, будет гораздо естественней называть меня по имени. Учитывая все наши… обстоятельства, – хрипло поправил Малфой, невольно прикрывая глаза, чтобы прийти в себя.

– Я понимаю… Сегодня на вас обрушилось слишком многое, – успокаивающе заметила Гермиона, чувствуя, что не в силах на него сердиться.

Нет, на протяжении многих лет она пыталась злиться и ненавидеть его. Пыталась даже обвинять в произошедшем. Но… Не получалось. Потому что знала правду – Люциус Малфой не ставил себе цель причинить ей боль и, тем более, наградить ребенком. Гермиона даже не могла сердиться на него за то, что забыл об осторожности вовремя их близости, потому что никто из них не хотел и не планировал того спонтанного и необъяснимого секса. И было бы странно, если б в том состоянии кого-то из них посетила мысль о контрацепции. Тем не менее, Гермиона никогда не чувствовала себя виноватой, что не рассказала ему об Элиасе. Никогда.

– Честно сказать, я очень удивлена, что вы так гневаетесь на предмет своего незнания. Мне всегда казалось, что меньше всего вас обрадует появление полукровного ребенка, особенно если учесть, что его мать – я. И уж точно никогда не думала, что захотите принять какое-то участие в его судьбе.

Люциус посмотрел на молодую женщину, сидящую напротив.

«Сколько ей? Она же ровесница Драко, стало быть… двадцать три, может, двадцать четыре… Но выглядит почему-то старше. Нет, она, конечно, по-прежнему свежа и привлекательна, но вот глаза… В глазах плещутся боль и усталость, будто от долгих прожитых лет. И в этом тоже частично виноват я».

– Что ж, пять лет назад вы оказались бы правы. Я, вероятно, попытался бы купить ваше молчание или даже, упаси бог, совершить еще что-нибудь, более ужасное. Я и сам был тогда ужасным человеком. Не могу сказать, что сейчас я – хорош и правилен, но, по крайней мере, готов раскаяться во многих своих поступках. В том числе и за то, что сделал с вами и вашим… нашим… сыном, – достаточно твердо ответил Малфой.

Поджав губы, Гермиона задумалась и забарабанила по столу пальцами, но потом решилась.

– Его зовут Элиас Уильям Грейнджер, родился он двадцать второго февраля. Довольно крупным, больше девяти фунтов. Он рано начал смеяться, рано пополз, да и ходить начал рано, – Гермиона мягко улыбнулась. – Заговорил, кстати, тоже раньше других детей, да так, что до сих пор не останавливается… Его первым словом было – «снитч». Магия проявилась у Элиаса где-то около года, и я почти сразу начала его учить контролировать и использовать ее. Он невероятный ребенок, и я говорю так не потому, что я его мать. Он и в самом деле умный, смешной, талантливый, хотя порой и ужасно вредный.

Гермионе не удалось рассказать об Элиасе больше ничего, поскольку герой ее рассказа стремительно забежал в кухню, на ходу размахивая мокрыми руками.

– Все! Помыл! – широко улыбаясь, он продемонстрировал матери ладошки и, обернувшись, протянул. – Льюис…

– Элиас, рубашка же совсем мокрая! – возмущенно воскликнула Гермиона, оглядев сына со всех сторон. – Представляю, что творится в ванной, – проворчала она негромко, выхватывая чистую рубашку из корзины с бельем.

– Мама, а Льюис что ли еще здесь? – удивленно спросил мальчик, поднимая руки, чтобы Гермиона могла переодеть его.

– Правильно говорить – Люциус, детка, но для тебя он – мистер Малфой, – Гермиона виновато глянула на Малфоя.

И тут же затаила дыхание, когда увидела, как Люциус потянулся и осторожно подтащил Элиаса к своему стулу, поставив его между коленями.

– А мне нравится Льюис, – упрямился тот, вовсе не обеспокоенный тем, что незнакомец оторвал его от матери.

– Но правильно надо говорить – Люциус, малыш. Попробуй повторить, – настойчиво попросил Малфой, пристально вглядываясь в каждую черточку, стоящего перед ним ребенка.

Его волосы отливали песчано-золотистым цветом, средним между соболиными кудрями матери и малфоевскими платиновыми прядями. Они были немного длинней, чем обычно стригут детей, и сворачивались в мягкие, воздушные локоны, танцующие от каждого движения мальчика. В глазах, ярко-серых с легкой голубизной, как и у Люциуса с Драко, сверкала такая неуемная радость жизни, которой старшие Малфои похвастаться уже не могли.

– Лу-ши-ус, – медленно и старательно произнес Элиас, глядя на него и наклоняя голову набок.

Гермиона чуть не заплакала, увидев, как одинаково отец и сын сделали это.

– Уже лучше, – мягко улыбнулся Люциус, чувствуя, как кольнуло сердце, когда он смотрел в глаза своему ребенку. Ребенку, который и понятия не имел, что оказался лицом к лицу с человеком, создавшим его.

– Ты останешься у нас на ужин? – потянувшись, Элиас провел пальцами по пряди гладких, шелковистых светлых волос. – Твои волосы скользкие, а не как у меня и мамы.

– Правильней сказать – гладкие, малыш. Просто у тебя и у мамы вьющиеся волосы, а мои – прямые, – объяснил Люциус.

– Я тоже хочу, чтобы мои волосы были скользк…гладкими, как у тебя. А то больно, когда мама чешет мне их, – пожаловался Элиас, все еще перебирая прядь волос Малфоя между пальцами.

– Расчесывает, – поправил Люциус.

– Ну да, я ж так и сказал, – улыбнулся Элиас и уселся на ближайший стул. Он скрестил руки на столе перед собой и сообщил. – Лу-ши-ус останется на ужин, мам.

Гермиона кивнула – слезы боролись у нее с улыбкой, когда она смотрела, как Элиас общается со своим отцом. Это было то, чего она никогда не думала увидеть. И не ожидала увидеть Люциуса Малфоя, так мягко обращающегося с ее сыном. Она встретилась с ним взглядом и вопросительно выгнула бровь.

– Останетесь?

– Если не будет возражать ваш муж, – уточнил Люциус, глядя вокруг, и вдруг понимая, что не знает, есть ли у Элиаса отчим, который, может, будет и недоволен его присутствием.

– Я не замужем, – тихо ответила Гермиона, – я же говорила, что стала матерью-одиночкой.

Она поднялась из-за стола и указала палочкой на шкаф с посудой. Тарелки, чашки и столовые приборы тут же поплыли по воздуху, аккуратно опускаясь на стол. Люциус посмотрел на Элиаса, который шумно пил молоко, и взгляд которого метался по кухне над краем чашки. Для Малфоя подобный опыт был в новинку: Драко всегда питался в детской с няней, пока ему не исполнилось десять и он, обученный должным манерам, не был допущен к взрослому столу. Губы его невольно дрогнули и растянулись в улыбке, когда Элиас поставил чашку на стол и повернулся к нему мордашкой с белыми от молока усами.

– А у тебя есть муж? – спросил он Малфоя.

Услышав за спиной охнувшую Гермиону, Люциус усмехнулся.

– Только у женщин могут быть мужья, Элиас, а у мужчин могут быть жены. Но мой ответ: нет, у меня нет жены, – объяснил Люциус, когда Гермиона вернулась к столу, неся большую миску спагетти с мясным соусом вместе с корзинкой чесночного хлеба.

Она сразу же наполнила тарелку Элиаса, привычно поцеловав его мягкую щечку. Увидев, как странно уставился на блюдо с едой Люциус и, предположив, что самообслуживание – это не к Малфою, наполнила и его тарелку тоже. А когда уже шла к своему стулу, Элиас заговорил с полным ртом.

– А его поцеловать?! – громко воскликнул он. Гермиона покраснела. Люциус застыл.

– Люциус – не маленький мальчик, и ему не нужны поцелуи. И не говори с набитым ртом, Элиас. Это невежливо, – нашлась Гермиона, опускаясь на стул.

– Это – на первое? – уточнил Малфой, наматывая пасту на вилку.

На вид блюдо, конечно, выглядело съедобней, гораздо съедобней, чем питание узников Азкабана.

– У нас нет нескольких перемен, – усмехнулась Гермиона. – То, что я подала – это все, за исключением десерта.

Малфой понимающе кивнул и поднес вилку ко рту. Он медленно жевал, с удовольствием ощущая, что еда оказалась очень приятной – вкусной, свежей, аппетитной. Гермиона же была ошеломлена, увидев, как Элиас (обычно всасывающий спагетти с громким хлюпом) чинно сидит за столом и отчаянно пытается имитировать манеры Люциуса, стараясь как можно аккуратней накрутить пасту на вилку.

– Вы сами приготовили это? – спросил Люциус, спустя несколько минут.

– Как сказать… я открыла коробку макарон и пакет с готовым соусом, кое-что добавила и довела до готовности, – Гермиона усмехнулась. – В те дни, когда я работаю, мы питаемся очень просто.

– Вы много работаете?

– Четыре дня в неделю с восьми до пяти, – ответила Гермиона. – Молли Уизли приходит посидеть с Элиасом или иногда – Гарри.

– Это очень много, – произнес Люциус, не понимая, почему это так беспокоит его.

– Кто-то должен зарабатывать нам на жизнь, – негромко заметила Гермиона.

Она не пыталась заставить его почувствовать себя виноватым. В конце концов, он ничего не знал об Элиасе, и не мог ничего сделать, но Малфой испытывал вину. Он чувствовал себя ужасно, что финансовая ответственность за их ребенка упала на плечи ей. Одной. В голове уже бурлили мысли об Элиасе, как о своем сыне, Люциус уже подсознательно претендовал на этого ребенка.

– Я закончил! – вскоре закричал Элиас, отталкивая свою тарелку в центр стола.

Оба родителя одновременно взглянули на его улыбающееся лицо, покрытое красным томатным соусом, и оба улыбнулись.

– Видел бы ты себя, – поднялась Гермиона и, намочив салфетку, принялась вытирать лицо сына.

– Я старался, чтобы было, как лучше, мам! – уворачивался тот, извиваясь на стуле, пока Гермиона не оставила его в покое. – Мороженое, пожалуйста!

Она вздохнула и, подойдя к холодильнику, достала из морозилки коробку мороженого. Положив в миску пару шоколадных шариков, Гермиона поставила ее перед Элиасом и, наконец, смогла вернуться к ужину. Люциус наблюдал за всем происходящим с любопытством.

– Ваш ужин уже остыл, – коротко бросил он.

– Обычные материнские проблемы, я редко ем горячее с тех пор, как он родился, – засмеялась Гермиона.

Люциус заметил, что она не выглядела обиженной, говоря это, но ему снова почудился упрек. Он посмотрел на Элиаса. Сильно занятый десертом, тот не обращал на взрослых никакого внимания.

– Элиас, думаю, было бы вежливо подождать, пока все сидящие за столом закончат есть, прежде чем требовать десерт. Может, в следующий раз, ты сможешь посидеть спокойно, когда закончишь сам, позволяя и маме доесть горячую еду? – как бы между прочим, задал вопрос Люциус, доедая спагетти.

Глаза Гермионы немного сузились. Ее удивило, что он считает себя вправе прийти в ее дом и что-то указывать ее сыну. Элиас посмотрел на маму и ее наполовину съеденный ужин, а потом на Люциуса.

– Хорошо, – пробурчал он угрюмо.

– «Да, сэр» будет более вежливым ответом, – спокойно поправил его Малфой.

– Да, сэр. Извини меня, мам, – мальчик доел последнюю ложку мороженого и поднялся со стула.

Однако, Люциус остановил его, положив руку на плечо.

– Сядь, Элиас, ты не попросил разрешения уйти из-за стола, – беззлобно, но наставительно заметил он.

С трепетом глядя на неожиданного воспитателя, Элиас послушно скользнул обратно.

– Могу я уйти?

– Могу ли я выйти из-за стола? Да, можешь, – Элиас бросился из кухни и уже скоро из гостиной раздались звуки работающей игрушечной железной дороги.

Люциус вытер рот и положил салфетку на стол рядом с тарелкой.

– Вы рассердились на меня.

– У вас нет никакого права поучать моего сына! – яростно прошипела Гермиона.

Нет, она знала, что, порой, Элиас ведет себя крайне невоспитанно, но он был её сыном. И это было только её дело, а никак не его.

– Но он и мой сын, даже если и не знает об этом. Пока. Нам надо многое обсудить, мисс Грей… Гермиона. И желательно без острых ушек этого юного создания, – спокойно парировал Люциус.

– Согласна. Завтра с Элиасом сидит Гарри, я попрошу его задержаться, чтобы мы могли окончательно обсудить наши проблемы, – живот у неё болезненно свело.

«Неужели он попытается забрать у меня Элиаса?»

– Знают ли ваши друзья, кто его отец? – настороженно спросил Малфой.

– Да. Они все знают и хранят мою тайну, хотя никто из них и не понимает, как и почему это произошло.

– Что же, хорошо, тогда я подойду к магазину завтра вечером, и мы сможем поужинать и все обсудить. И Элиаса, и мою роль в его жизни с этого момента, – Люциус отодвинул стул и поднялся. – Большое спасибо за ужин, было очень вкусно.

Надев мантию, Малфой слегка поклонился в ее сторону.

– Я провожу вас… там же защита, – пробормотала Гермиона, ведя его через дом.

– Ты уходишь, Лу-ши-ус? – из гостиной раздался голос Элиаса.

Люциус присел на корточки рядом с ним и улыбнулся.

– Боюсь, что должен: уже поздно, а меня ждет долгая дорога домой, в Уилтшир, – тихо ответил он.

– Ты приедешь к нам еще? Можешь прийти через камин, как и все остальные, тогда не надо будет уходить так рано, – надежда явно слышалась в детском голосе.

– Обязательно, Элиас, и не раз. Не сомневайся, – Люциус коротко погладил его кудряшки, прежде чем подняться и подойти к Гермионе, ждущей у двери.

Выйдя на крыльцо, она сняла защиту. Малфой уже отошел от дома, когда услышал за спиной:

– Я не позволю вам забрать его у меня, и не позволю причинить ему боль. Слышите? – взволнованно проговорила Гермиона, и голос ее прервался.

Люциус обернулся к дрожащей на крыльце женщине.

– Это абсолютно не входит в мои намерения, поверьте. Увидимся завтра вечером. Спокойной ночи, Гермиона, – негромко произнес он и направился к экипажу.

========== Глава 3. Решения ==========

В которой будущее Элиаса определяется.

То, что Гермиона находится в ужасном настроении, Гарри заметил сразу. Хмурая и сосредоточенная она прошла к себе в спальню, почти не обратив внимания на его появление из камина. Лишь отрывисто буркнула «привет» и с тех пор не произнесла ни слова. Даже Элиас, стоящий сейчас рядом – с мордахой и рубашкой, перепачканными черничным вареньем, казалось, выглядел слегка озадаченным.

– Какая мама-то у тебя сердитая нынче утром, – Гарри ласково потрепал кудряшки мальчика.

– У нее, наверное, парад начался, – хмуро отозвался тот.

Гарри усмехнулся, мальчишка явно имел в виду менструальный период.

– Хм… Малыш, а откуда и что ты знаешь об этих парадах? – осторожно спросил он у Элиаса, которого любил, как родного.

– Дядя Рон как-то сказал, что женщина становится кусачей, когда у нее начинается парад. А сегодня она ужасно кусачая, – вздохнул Элиас, глядя, как мать, уже переодетая в другую блузку, появляется из спальни.

Гарри улыбнулся, но мысленно сделал себе пометку поговорить с Роном о том, что именно он обсуждает при Элиасе. Мальчишка умудрялся слышать все – что надо, и что не надо. И повторял затем это самое «все» где и когда попало. Даже если и что-то путал при этом.

– Не стоит говорить о них при дамах, Элиас, это не очень вежливо, и они обычно расстраиваются по этому поводу.

– Что ли еще более кусачими становятся, да?

– Ну, что-то вроде того, – Гарри невольно рассмеялся. – Герм, что за суета на тебя сегодня напала?

Гермиона остановилась перед зеркалом и, подкрашивая ресницы тушью, поймала его взгляд в отражении.

– Сегодня мне придется задержаться, Гарри. Извини. После работы у меня очень важная встреча, – напряженно бросила она.

– О… Не свидание ли, часом? – задавая вопрос, Гарри искоса глянул на Элиаса, тут же навострившего ушки. Он не был уверен, насколько уместен этот разговор при ребенке.

– Нет! – сразу же отрезала Гермиона, бросая вещи в сумочку, и глубоко вздохнула, прежде чем повернуться к нему лицом. – Гарри, вчера вечером сюда приходил Люциус Малфой.

Поттер тут же побагровел, и Гермиона увидела, как шрам на его лбу на глазах становится темнее. Он тяжело дышал, пытаясь держать себя в руках. Гермиона не сомневалась, что не будь рядом Элиаса, ее лучший друг уже взорвался бы от ярости.

– И чего он хотел? – выдавил сквозь зубы Гарри.

Гермиона взглянула на часы и отложила сумочку в сторону.

– Элиас, милый, пойди: умойся и переоденься. Вымой лицо, руки, почисти зубки и надень то, что я оставила тебе на кровати, – улыбаясь, велела она сыну, и тот кинулся из гостиной прочь.

Гермиона присела на диван, жестом предлагая Гарри присоединиться, потом сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и заговорила:

– Как тебе известно, недавно его освободили из Азкабана. Он начал искать меня, чтобы попросить о прощении. Кажется, Малфой все это время полагал, что он… что он изнасиловал меня в тот вечер.

– Да неужели? А разве это не так, Гермиона?

– Прошу, не начинай заново. Мы уже обсуждали это не раз и не два, Гарри! Люциус не насиловал меня. Так или иначе, но я сама пошла на это. Сама допустила близость… – она глянула, как на щеке Гарри дернулся желвак, и поняла, что желание убить Малфоя собственными руками у лучшего друга так и не прошло. – А дальше… Ему понадобилась пара минут, чтобы выяснить, кто такой Элиас.

– И что этот урод? Надеюсь, он не причинил вам никакого вреда? Если Малфой посмеет хоть пальцем тронуть тебя или мальчика… – угрожающе вскинулся тот. И Гермиона подумала, что Гарри, будучи аврором, не колеблясь, отправит Люциуса обратно в тюрьму, чтобы защитить их.

– Нет, нет… – поспешно ответила она. – Конечно, он был ошарашен этой новостью и страшно разозлился. Но, к моему удивлению, как раз на то, что я ничего не сообщила ему о ребенке, – Гермиона перевела дух и продолжила. – На самом деле, Люциус вел себя предельно корректно и даже был очень добр и приветлив с Элиасом. В общем… он хочет встретиться со мной после работы, чтобы обсудить его теперешнее участие в жизни нашего мальчика.

– Как думаешь, он не захочет отобрать у тебя Элиаса? – Гарри все еще выглядел недовольным и напряженным.

– Кажется, нет… Но, уверена, Малфой будет настаивать на том, что имеет полное право принимать участие в его воспитании. И я не знаю, что мне делать, Гарри… Послушай, когда я вернусь, то обязательно расскажу тебе, как все прошло, но сейчас мне действительно пора идти… – Гермиона снова взглянула на часы и поднялась, подхватывая отложенную сумочку. – И пожалуйста, не давай Элиасу никаких сладких газировок, его после них потом спать вечером не уложишь. Хорошего вам обоим дня! – она чмокнула Гарри в щеку и вышла из дома, чтобы почти сразу же аппарировать на небольшую пустынную аллейку, проходящую неподалеку от магазина. Гермиона снова вздохнула – день обещал быть длинным.

________________________________________________________

Удар! Еще удар… Поворот. Уклон. Еще удар. Еще!

Посреди комнаты, превращенной Драко в тренажерный зал, голый по пояс Люциус с остервенением молотил зачарованную боксерскую грушу, подвешенную прямо в воздухе.

Еще! Нырок… Удар! Еще удар!

Кипящий от непонятных и необъяснимых чувств, Малфой плавно уклонился от качнувшейся прямо ему в лицо, груши. В Азкабане он убедился, что физические упражнения позволяют не только поддерживать себя в форме, но и помогают сжечь лишнюю энергию, а что еще прекрасней – сжечь и гнев с разочарованием. А сегодня он нуждался в этом, как никогда.

«Черт!»

Голова была готова взорваться от бушующих в ней мыслей. Думать спокойно о том, что у него есть еще один ребенок, причем ребенок-полукровка, Люциус не мог. Хотел. Не получалось…

Нет, конечно же, он понимал ее рассуждения о решении держать рождение Элиаса в тайне. Разумом понимал, но не душой! И мысль о том, что больше четырех лет он ничего не знал о собственном сыне, приводила Малфоя почти в неистовство. Чем больше Люциус об этом думал, тем интенсивней становилась его разминка. Уже скоро он начал бить по несчастной груше не только кулаками, но и ногами.

«Я должен выпустить пар до того, как увижусь с Гермионой Грейнджер! До того, как начну обсуждать с ней будущее моего сына. Нашего сына… Нашего ребенка, зачатого с горя в самую ужасную ночь моей жизни!»

Нет, конечно же, Малфой ни капли не жалел о том, что этот мальчишка появился на свет. Да и как можно было жалеть о таком? Элиас был не просто красив, он оказался еще и бесконечно очаровательным. Даже проведя с ним совсем немного времени, было невозможно не заметить тот чистейший свет, что исходил от мальчика. Он был не по годам развит, чертовски умен, хотя и путал еще некоторые слова. И он явно был счастлив, даже несмотря на отсутствие отца. Малфой скрипнул зубами и скривился.

«Кажется, больше четырех лет эти обязанности выполнял сам Гарри Поттер. Черт! Вот бы изменить все!»

Люциус вздохнул и снова ринулся на грушу. Сейчас в голове мелькнуло, что, глядя на Элиаса и подумать невозможно, что он появился в этом мире из боли и отчаяния, охвативших его родителей той ночью.

«Что ж… Одно прекрасно: мой сын – не дитя насилия. Хоть это утешает…», – Малфой сделал еще один удар и вздохнул.

Как ни трудно было вчера оторваться от ребенка и уйти из того захудалого домишки, но сделать это пришлось. Люциус понимал, что давешний вечер совершенно не подходил для того, чтобы объяснять четырехлетке, кто он такой и каким образом возник в его неомраченной ничем жизни.

Возвратившись в мэнор, Малфой сразу же прошел к себе в кабинет и вытащил из ящика секретера старые фотоальбомы. Детство Драко – вот что он искал. И как только нашел колдографии старшего сына того же возраста, закусил губу. Люциус искренне удивился, почему не признал мальчика сам. Конечно, Драко был намного тоньше и сухощавей крепкого и щекастого Элиаса, пышущего здоровьем. И кожа его была посветлей, чем у мальца. Да и волосы Драко были тонкими, прямыми и белыми, словно снег, а не густыми вьющимися кудряшками цвета песка. Но все же! Если отбросить в сторону эти различия, их лица и глаза были практически идентичны.