Текст книги "Тени прошлого (ЛП)"

Автор книги: Snapes_Goddess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

«Мерлин! Сейчас с Гермионой все по-другому. Никто не собирается слушать наши разговоры или следить, чтобы мы держались друг от друга на почтительном расстоянии. Никто не сможет удержать меня от поцелуя, если решу снова попробовать ее губы!»

Памятуя о своих былых чистокровных любовницах (вдовушках или просто одиноких дамах), а никаких других у него, собственно, никогда и не было, Малфой усмехнулся: насколько же изменилась сейчас его жизнь, в которую Гермиона вместе с Элиасом привнесли так много нового, что это пугало и опьяняло одновременно.

Короткая прогулка по дорожке к обшарпанному крыльцу помогла ему немного успокоиться.

«Черт! А ведь когда-то я мог без страха идти в бой, не нервничая и не думая вообще ни о чем. Почему же тогда сейчас внутри что-то предательски напрягается и ноет?»

Бывая у них почти каждый вечер, Люциус уже не раз ощущал некий трепет и смущение, особенно в последние недели, но сейчас… Сейчас он понимал, насколько важно для их с Гермионой отношений именно это свидание, которое на самом деле может коренным образом изменить их жизни. Подхватив удобней букет редких лилий из теплиц мэнора, Малфой глубокого вдохнул и постучал в дверь.

И тут же удивился, когда дверь открыла не Гермиона, а ее знаменитый приятель. Гарри Поттер.

– Она еще не готова, – бросил Гарри и отодвинулся, молча пропуская его внутрь.

– Ничего страшного – это я приехал чуть раньше. Добрый вечер, мистер Поттер, – окунаясь в уже хорошо знакомый уют ее дома, Люциус сделал все, чтобы фраза прозвучала предельно вежливо.

– Можно просто – Гарри, – услышал он за спиной, проходя в гостиную.

Лицо Малфоя тут же посветлело, а в груди его что-то сжалось на миг, когда он увидел Элиаса, сидящего на полу с книжками-раскрасками и карандашами. Который поднял голову, радостно взвизгнул, вскочив на ноги, и с поднятыми руками бросился к нему.

– Лушиус! – мальчик обхватил Люциуса руками и ногами и крепко обнял, когда тот поднял его на руки.

Гарри же тем временем с искренним удивлением наблюдал, как легко и привычно обнимаются эти двое. Будто делают это постоянно…

– Ты скучал по мне? – спросил Люциус, слегка отодвигая лицо, чтобы глянуть в глаза, так похожие на его собственные. Он не видел младшего сына всего лишь два дня, но ужасно тосковал по нему, откровенно поражаясь при этом самому себе.

– Скучал! Ты не приходил к нам так долго! – ответил Элиас, картинно надув губы.

– Прости, малыш. У меня были дела. Я и в самом деле был занят, но думал о тебе каждый день. А как ты провел эти дни? Надеюсь, вел себя хорошо и ничем не огорчал маму? – Люциус все еще не спускал его с рук.

– Я старался, но это было очень трудно, – с какой-то подозрительной уклончивостью отозвался Элиас.

– Та-а-ак… И что же ты натворил на этот раз? – Малфой слегка прищурился, ожидая от Элиаса признаний в своих последних проделках.

– Я случайно наложил летучемышинный сглаз на один портрет в доме дяди Гарри, – нехотя сдался мальчишка, оглядываясь на крестного.

– Вот как! Неужели совсем-совсем случайно? – уточнил Люциус и усмехнулся, поворачиваясь к Гарри.

– Ох! Мы так и не поняли, как у него это получилось, но он использовал свою детскую палочку и бросил заклинание летучемышинного сглаза на портрет матери Сириуса, висящий у меня на лестнице, – Гарри оказался невольно очарован, наблюдая за этими двумя. Никогда раньше он не думал, что Люциус Малфой может быть таким нежным, таким ласковым, таким… терпеливым.

«Неужели же Гермиона смогла разглядеть в Малфое-старшем то, чего мы даже и не пытались?»

– Да. Потому что она постоянно называет меня маленьким полукровным канюком. (Примечание переводчика: здесь опять идет игра слов. Buzzard-канюк и bastard-ублюдок. Элиас снова перепутал слова). А дядя Джордж сказал, что она просто старая сука и летучая мышь, поэтому я и наслал их на ее портрет. Но мама меня отругала и сказала, что поступать так очень нехорошо, – нижняя губка Элиаса слегка задрожала, и он опустил глаза.

«Черт! Без сомнения, мальчик перепутал канюка с ублюдком… – Люциус прекрасно помнил отвратительную тетку Блэк и был сейчас абсолютно согласен с Джорджем Уизли. – Старая летучая мышь и сука! Даже смерть не смогла изменить ее мерзкий и ужасный нрав».

– Ну… поступок и впрямь не очень хороший… Хотя, я понимаю – эта пожилая леди разозлила и обидела тебя, – мягко обратился он к Элиасу. – Как насчет того, чтобы в следующий раз попробовать ее просто игнорировать? Не замечать, понимаешь?

– Да, сэр, я попытаюсь, – Элиас встретился глазами с Малфоем и слегка улыбнулся. – А твои цветы колются и щекочут меня.

Люциус рассмеялся и поставил ребенка на пол, заодно проверяя, не раздавлен ли букет крепкими объятиями сына.

– Это для мамы, – пояснил он.

– Она сказала, что вы собираетесь ужин, но на этот раз он будет только для взрослых. А я должен остаться с дядей Гарри, – Элиас выглядел откровенно разочарованным.

– Да, сегодняшний ужин только для взрослых. Но мы обязательно поедем ужинать все вместе. Очень скоро. Хорошо? – Люциус погладил взъерошенные кудри мальчика и улыбнулся. – А разве ты уже не должен быть в пижаме?

– Должен. Ты почитаешь мне? – спросил тот.

– Не сегодня, Элиас, но я уверен, что тебе обязательно почитает дядя Гарри…

«Да что это со мной? Я определенно не хочу, чтобы какой-то другой мужчина читал моему сыну на ночь!»

Было в этом ритуале что-то особенно важное для Малфоя, еще с того, самого первого раза, когда Элиас попросил его.

– Малыш, я тут подумал… Если ты поторопишься, то я смогу почитать тебе перед сном и сам. Пока мама еще не готова.

– Хорошо, я переоденусь супер-быстро, обещаю! – обрадовался Элиас и тут же кинулся по коридору в свою комнату.

– Вы меня удивляете, – раздался голос подошедшего Гарри. – Неужели вы и в самом деле любите его?

– Элиас – мой сын, конечно, я люблю его. По-моему любить своих детей – это одна из самых естественных в мире вещей, – слегка обиженно ответил Люциус.

«Почему люди считают, что я не могу любить?»

– Не смей делать им больно, Малфой, – тихо, но с нажимом произнес Гарри.

– Даже не думал! Я знаю, что ты мне не веришь и не доверяешь. И имеешь на это полное право. Но я хочу заботиться о них, хочу сделать их жизнь лучше и стать частью этой жизни… Они нужны мне. Очень. Оба! И я никогда не причиню им вред, – признание обожгло ему горло.

«Черт! Так раскрыть свою уязвимость, свою слабость… И перед кем? Перед мальчишкой Поттером!»

Только то, что Гарри был для Гермионы другом, братом, да практически самым родным человеком, останавливало Люциуса от открытой стычки. Хотя и раздражало безумно.

– Надеюсь, ты понимаешь, что у вас с Гермионой уже все не так, как у нормальных людей? – Гарри покачал головой. – Я имею в виду, что сначала ты переспал с ней, заделал ребенка, а теперь решил походить по свиданиям! Мерлин! У вас уже все через задницу идет…

– Ну, знаешь ли, когда все происходит правильно – это тоже не всегда интересно! – с сарказмом заметил Люциус, едва удерживаясь от желания схватить сопляка за грудки и настоятельно посоветовать ему заниматься собственными делами. Но пришлось промолчать.

– Я бы хотел ошибиться, Малфой. Хотел бы признать, что оказался неправ по отношению к тебе и к тому, что сейчас происходит. Пока все идет хорошо. Но постарайся и дальше не разочаровывать меня, потому что я пойду на все, чтобы защитить их. Запомни! – Люциус оказался впечатлен той спокойной, но убедительной угрозой, что сквозила в голосе Поттера.

«Хм… Возможно, мальчишка сохранил в себе больше тьмы от Темного Лорда, чем думают окружающие…»

– Что ж, я тебя понял. Спасибо за предупреждение. А теперь, извини, но мне нужно идти. Я, видишь ли, еще хочу успеть почитать своему сыну на ночь, – Малфой снял пальто, положил на спинку стула и направился в комнату Элиаса.

___________________________________________________________________

Невольно подрагивая от нервного возбуждения, Гермиона вошла в гостиную и увидела сидящего на диване Гарри с журналом по квиддичу в руках. Разбросанные карандаши и книжки Элиаса до сих пор валялись на ковре, но сына нигде видно не было.

– А где Элиас? – она оглянулась по сторонам.

Гарри поднял глаза и выразительно присвистнул.

– Ничего себе! Гермиона, ты выглядишь… блин! С ума сойти! – он усмехнулся, когда та покраснела и одернула юбку.

– Гм… спасибо, Гарри. Так где же Элиас?

– Малфой пришел, – Гарри кивком указал на лилии, лежащие на столе и пальто, накинутое на спинку стула. – Он укладывает Элиаса спать.

– Да, обычно Люциус делает это с удовольствием, хотя и терпеть не может сказок доктора Сьюза, – на губах Гермионы заиграла мягкая улыбка, и Гарри напрягся.

«Ну почему она так доверяет Малфою? Почему она верит, что он сможет стать Элиасу хорошим отцом? Мерлинова борода! Ну почему она вообще так легко поверила этому мерзавцу? Слишком легко! Разве мог он настолько измениться?»

– Я пойду, посмотрю, как они… – голос Гермионы нарушил его невеселые размышления.

Подойдя к комнате сына, она услышала, как Элиас с Люциусом обсуждают возможное посещение цирка. Маленький хитрец пытался убедить отца, что это просто невероятно здорово и интересно, и тот уже готов к капитуляции.

«Господи! Мне нужно срочно поговорить с Люциусом, иначе он избалует мальчика окончательно, причем в самые кратчайшие сроки!»

Она вошла в комнату и невольно замерла на пороге. Люциус Малфой, одетый в черный костюм, который, вероятно, стоил больше, чем она заработала месяца за четыре, вытянулся рядом с Элиасом, скрестив лодыжки. Он уже закончил читать, потому что яркая книжка лежала закрытой на тумбочке у кровати. Сегодня Люциус собрал волосы на затылке, и это лишь подчеркивало легкое серебро на его висках и будто высеченное из мрамора, лицо. Этот мужчина был настолько красив, и женщины постоянно обращали на него внимание, но по какой-то странной причине он выбрал именно ее.

– О-о-о-о… Мам, как ты классно выглядишь! – поднявшись с плеча отца, восхищенно протянул Элиас.

– Спасибо, детка, – улыбаясь, Гермиона подошла к ним и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб. – Пора спать, дорогой. Я люблю тебя.

Она отстранилась как раз тогда, когда Люциус поднялся с кровати и, поправив одеяло, ласково потрепал кудряшки Элиаса, прежде чем повернуться к ней. А взглянув, вдруг слегка закашлялся.

Ее непокорные локоны оказались уложены мягкими волнами. Кожа была гладкой и сияющей, а щеки вспыхнули от его взгляда. Платье сидело на ней просто невероятно, как и обещали ему щебечущие продавщицы в том модном доме. Сейчас Гермиона казалась идеальным сочетанием невинной молодости и соблазнительной женственности. И ему, безусловно, хотелось быть соблазненным этой невероятно красивой женщиной.

– Ты выглядишь просто прекрасно! – хрипло произнес Малфой, когда смог снова взглянуть в ее лицо.

– Спасибо, ты тоже выглядишь очень красивым сегодня, – Гермиона протянула руку и разгладила слегка помятый галстук.

От прикосновения Люциус резко вдохнул. Он чувствовал тепло ее руки через рубашку, и жалел, что не может почувствовать его голой кожей груди.

– Прости, что задержалась… Я не привыкла так тщательно готовиться и собираться куда-то.

– Ну, это определенно стоило моего ожидания… ты потрясающе смотришься… – между ними было чуть меньше фута, и воздух вокруг вдруг стал таким тяжелым и плотным, что им даже дышалось с трудом.

– Я хотела сказать большое спасибо за платье и за спа-центр, – она почему-то никак не могла убрать с его груди руку.

– Ты заслуживаешь и большего. Это платье будто сшили специально для тебя, и сидит оно прекрасно… – Малфой потянулся чуть подрагивающей рукой и дотронулся до ее плеча, слегка касаясь мягкой кожи по краю выреза.

– Лушиус, ты опять смотришь на маму, как на кусок торта, который собираешься съесть! – захихикал с постели Элиас, который все это время с любопытством наблюдал за происходящим. Люциус и Гермиона тут же резко отпрянули друг от друга с виноватыми выражениями на лицах.

«Как же мы могли забыть о своей маленькой, но очень внимательной аудитории?»

– Нам пора. Столик… уже забронирован и ждет нас, – поспешно пробормотал Малфой.

– Конечно, подай мне, пожалуйста, пальто, – Гермиона повернулась к кровати и послала Элиасу воздушный поцелуй. – Спокойной ночи, мой сладкий! – она улыбнулась, когда тот послал воздушный поцелуй в ответ, а затем вышла из комнаты.

– Моя мама очень красивая! – произнес Элиас, внимательно глядя на Малфоя. Тот все еще смотрел вслед Гермионе.

– Да, ты, безусловно, прав. Она очень красива, – согласился Люциус, поворачиваясь к сыну. – Спокойной ночи, Элиас. Увидимся завтра и обязательно решим, когда же мы сможем сходить в цирк.

– Спокойной ночи, Лушиус, – отозвался мальчик.

Укладываясь удобней и укрываясь, он все еще продолжал улыбаться.

«Мы пойдем в цирк все вместе! Как будто бы мы самая настоящая семья. А Лушиус… мой настоящий папа…»

========== Глава 14. Начало чего-то бесконечно прекрасного ==========

В которой первое свидание Люциуса и Гермионы наконец случается.

Как же трудно оказалось не смотреть на нее, когда, открыв дверцу машины, он подал Гермионе руку. Малфой так и не смог отвести взгляда от ее ножек, качнувшихся, сводя коленки вместе: Гермиона собиралась выйти из автомобиля, как и полагалось настоящей леди.

«Что же, положение обязывает!» – едва заметно улыбнувшись, Люциус взял ее под локоть. Затем шагнул под навес на красную дорожку и подвел даму к входным дверям.

Никогда раньше Гермиона не слышала об этом заведении. Ресторан «Delicieux» будто притаился здесь, в фешенебельном лондонском районе Мейфэр. А когда они вошли внутрь, стало понятно: в этот ресторан не заходят просто поужинать и уж точно не тащат с собой детей.

– Позволь твое пальто, – галантно обратился к ней Малфой.

Гермиона расстегнула простенькое черное пальтецо (купленное на распродаже в «Харродсе» уже почти пять лет назад) и отстраненно подумала, что платье под ним стоит раз в пять раз дороже, чем это пальто без всяких скидок. А в следующий же миг вздрогнула – помогая раздеться, Люциус коснулся ее шеи подушечками пальцев. С удовольствием отметив эту дрожь, Малфой подумал о том, какова была бы реакция этой женщины, если б он сознательно и целенаправленно принялся возбуждать ее.

«Черт! Прекрати об этом думать!» – протягивая одежду гардеробщику, Люциус понял, что лучше застегнуть пиджак до того, как обернется к Гермионе.

– Как здесь приятно, – негромко заметила она, оглядывая освещенный мерцающими свечами зал ресторана.

Свечи стояли на небольших удобных столиках, покрытых красными скатертями и расположенных достаточно далеко друг от друга, что предполагало некоторую уединенность. Да и облегчало работу официантов. Атмосфера уюта и при этом благородной сдержанной роскоши буквально окутывала посетителей с самых первых минут.

– Может, не стоило нам приезжать сюда? С меня вполне хватило бы недорогого кафе и похода в кино. Правда.

– Знаю. Поэтому и не говорил тебе ничего заранее, – Люциус не удержался и погладил ее по щеке, наслаждаясь тем, как она тут же опустила ресницы, приоткрыв с легким коротким вздохом рот.

Он знал, что сам будет наслаждаться этим вечером намного больше, сильнее, острее. И как же хотелось, чтобы она тоже была счастлива рядом.

«Ну почему она так неохотно принимает все то, что может нам позволить мое богатство? Почему каждое маленькое и невинное проявление моей щедрости так ее напрягает?»

Люциусу безумно хотелось баловать Гермиону, впрочем, как и их сына, но ему постоянно приходилось сдерживаться и осторожничать, опасаясь ее реакции.

«Да разве ж это нормально? Почему я не могу баловать своего ребенка и женщину, которую так хочу сделать своей?»

Он мысленно приказал себе заткнуться.

– Гермиона, пожалуйста. Пусть сегодняшний вечер пройдет по моему плану. Дай мне побаловать тебя. Хотя бы немного…

Она так и не успела ничего ответить – к ним подошла средних лет женщина с ярко-рыжими волосами, скрученными на затылке в сложный пучок, зеленые глаза которой тут же внимательно оглядели их обоих, отмечая, казалось, каждую деталь. Черное платье соблазнительно обтекало стройное тело, а изяществу ее движений Гермионе оставалось только позавидовать.

– Добрый вечер! Добро пожаловать в «Delicieux». Могу я узнать, забронирован ли у вас столик? – спросила она с несколько нарочитым французским прононсом.

– Да, столик для двоих на имя Малфоя, – холодно ответил Люциус.

Что-то в этой женщине невольно раздражало, но он никак не мог понять, что именно. А она тем временем заговорила снова.

– О, да, месье, вы со своей дочерью можете проследовать за мной. Я провожу вас, – пригласила она, высокомерно глянув на спутницу этого интересного мужчины.

Подобного Люциус стерпеть уже не мог, да и не собирался. Он обнял Гермиону за талию, слегка притянул к себе и процедил с легкой угрозой:

– Эта очаровательная молодая женщина, к огромному счастью, не моя дочь. И если вы не хотите, чтобы я обсудил поведение персонала ресторана с руководством, то настоятельно рекомендую вам держать свои невежественные предположения и комментарии при себе.

Гермиона смутилась. Люциус так явно и напоказ произнес сейчас это, будто заявил о том, что они…

«Мерлин. А кто мы? Любовниками нас назвать пока нельзя, но и друзьями или просто знакомыми – уже поздно…»

– Прошу прощения, месье. Я ни в коем случае не хотела никого обидеть, – тут же нашлась рыжая, однако в голосе ее не слышалось и крупицы раскаяния.

– Конечно, не хотели. Поскольку пойми я вас неправильно, моя реакция была бы менее сдержанной и любезной. А теперь прошу проводить меня и мою спутницу к нашему столу, если только вы не решили окончательно испортить нам этот прекрасный вечер.

Да… Кто-кто, а Люциус Малфой умел укусить одной фразой. Укусить больно и ядовито, как змея, даже не повышая при этом голоса. От одного его тона по спине начинали бежать мурашки. Острый ум и природная проницательность всегда помогали найти ему именно то, что будет для человека особенно болезненно. Найти то, что ударит по живому. И он, как никто другой знал, что именно может убедить или задеть любого. Точно знал: что, кому и когда нужно сказать… Он – Малфой. Просто глупая женщина не знала этого, оказавшись абсолютно не готова к его холодной, но достаточно агрессивной реакции. К счастью, у нее хватило ума промолчать и подвести их к полукруглой части зала, расположенной вдоль глухой, без окон, стены. Здесь были лишь небольшие кабинки, создающие еще большую иллюзию интимности.

Когда Гермиона скользнула в кабинку, Люциус все еще держал ее под руку. Она ждала, что Малфой сядет напротив, но ошиблась. Он последовал за ней и уселся рядом. Дыхание ее замерло… Люциус оказался рядом. Совсем рядом: бок о бок, нога к ноге. Она все еще так и не могла полноценно вздохнуть, когда Малфой высокомерным кивком отправил рыжую нахалку прочь.

«Значит – вот так?! Одно лишь надменное движение брови и мы остались абсолютно одни. Здесь. Где так уютно мерцают свечи…»

– Ну, напоследок она все-таки попыталась казаться вежливой, – потянувшись за меню, заметила Гермиона.

– Ошибаешься. Даже не пыталась, увы, а всего лишь злилась. Злилась и ревновала. Придя сюда работать, эта женщина надеялась подцепить богатого мужа и жить в роскоши. Но жизнь оказалась несколько сложней и намного циничней, – Люциус усмехнулся.

– Ты прочитал ее мысли?

– Нет, в этом и не было необходимости, поскольку уже сталкивался с подобным типом женщин. И не раз. Комментарий на предмет нашей с тобой разницы в возрасте был лишь пробным шаром. Ее интересовало, кто из нас и что именно скажет, понимаешь? Для того чтобы решить, как действовать дальше – вот и все. Это было абсолютно наглядно и читаемо, поверь, – Люциус несколько брезгливо сморщил губы и открыл карту вин.

– Уверена, что это не последний случай, – Гермиона слегка дотронулась до его руки. – Таких любопытных будет еще очень много, уж я-то точно знаю. Тех, кто будет голосить на всех углах о нашей разнице в возрасте. И громко возмущаться ею… – почти шепотом закончила она.

– А для тебя это так важно? – тихо спросил Малфой, и Гермиона поняла, что он внутренне напрягся и замер в ожидании ответа.

– Нет… – еле слышно выдохнула она. – Меня мало волнует чужое мнение. Какое значение должно иметь то, что говорится не от большого ума?

Чуткая Гермиона понимала, что их разница в возрасте была для него несколько болезненна, хотя они никогда не обсуждали это. Но не потому, что рядом с ней Люциус ощущал себя стариком. А из-за той давней вины, которую он испытывал много лет – вины за то, что принудил к близости почти девочку, лишил невинности ровесницу сына, лежащего тогда в школьном лазарете несколькими этажами выше. Изменил жене, чье тело еще не остыло после смерти…

– Люциус, это наши… отношения, не так ли? И они не касаются никого, кроме нас с тобой! Никого, только тебя и меня, – ей ужасно хотелось сменить тему.

– Это верно. И я рад, что ты думаешь именно так, – Малфой будто заметил ее желание. – Уже решила, чего тебе хочется съесть? – он закрыл меню и положил его перед собой.

– Я… даже не знаю… здесь не указаны цены…

– Можешь заказать все, что хочешь, – Малфой добродушно ухмыльнулся, видя, как она нахмурилась и закусила губу.

– Но…

– В любом случае, я могу себе позволить поужинать с тобой в этом ресторане.

Он не переставал удивляться этой юной женщине. Она была восхитительна: всегда скромна, аккуратна, искренна. И абсолютно не меркантильна. Гермиона так отличалась от аристократических чистокровных красавиц, которых он знал. Да любая из них была бы польщена идеей ужина именно здесь.

– Знаешь, кто ты? Хвастун! – Гермиона слегка улыбнулась, взглянув на него поверх меню. – Что ж, хорошо… А что, если я захочу филе миньон и омара? – с некоторым вызовом спросила она, разумно предполагая, что эти блюда должны быть одни из самых дорогих.

– Значит, закажем филе и омара, – наклонившись к ней, Люциус улыбнулся. – Я богат, Гермиона. Очень богат, и тебе придется привыкнуть к этому. Боюсь только, замучает головокружение, когда ты узнаешь, насколько.

– Как же мне понятно теперь, от кого у нашего сына такое высокомерие, – заметила та, бессознательно облизывая губы.

Его лицо было сейчас так близко, что их носы почти соприкасались. Если она лишь слегка качнется вперед, то они коснутся друг друга губами.

– Добрый вечер, меня зовут Гастон, господа, могу ли я принять ваш заказ? – голос официанта заставил Люциуса отшатнуться.

«Черт! Еще секунда, и я поцеловал бы ее. Поцеловал бы совершенно неуместно для этого заведения – жадно, ненасытно, бесстыдно…»

Малфой взял себя в руки. Вместо этого он заказал для них обоих стейки и омара, но, даже делая заказ, едва не застонал, вдруг представив себе, как кормит ее этим самым омаром. Он почти ощущал, как губы Гермионы касаются его пальцев, поглощая лакомство из его рук.

«Стоп! Нужно немедленно прекратить это безвольное подчинение зову своей изголодавшейся плоти. Но как же тяжело! Слишком долго я не чувствовал теплоту женского тела. Слишком давно не погружался в шелковистую теплую влажность женщины. Не забывался в бреду наслаждения. Мерлин! Как я мог надеяться, что сумею держать себя в рамках, когда она сидит здесь, рядом – еще более красивая, чем я ожидал? И легкий цветочный аромат, присущий только ей, почти сводит меня с ума!»

Гермиона выглядела сейчас такой желанной и манящей, что ему пришлось сжать ладони, чтобы не прикоснуться к ней снова. Он хотел, но не мог отвести от нее глаз, хотя и видел боковым зрением, что не только он смотрит на нее с восхищением, но и несколько других посетителей ресторана. И это льстило его самолюбию: самолюбию самца, самолюбию собственника.

– Почему ты так смотришь на меня? – ее вопрос прозвучал немного встревожено.

Смутившись под его взглядом, Гермиона опустила глаза. Этот взгляд безумно волновал ее. Странное тепло медленно, но верно, распространялось по всему телу. И это было так непривычно, так странно. Никогда еще никто не ухаживал за ней так, не хотел баловать ее и не смотрел так, как Люциус.

– Потому что ты прекрасна, и я просто любуюсь тобой сейчас, – он протянул руку и, осторожно коснувшись подбородка, повернул ее лицо к себе.

Гермиона прикусила губу.

«Да! Я тоже хочу прикусить эту губку…»

А когда кончики пальцев начали нежно касаться ее лица, Гермиона невольно вздохнула. Малфой ласково очертил ее брови, скулы, переносицу… А потом легко провел по густым ресницам.

– До сих пор не верится, что был тогда слеп к такой красоте.

– Не надо, Люциус, я отнюдь не красавица. И уж конечно, не была таковой, когда училась, – начала было протестовать Гермиона, но прижавшийся к губам палец заставил ее замолчать.

– Не возражай мне. Поверь, я знаю, что такое красота. И когда говорю, что ты прекрасна, значит, так оно и есть. Не спорь со мной, – почти прошептал Малфой, лаская подушечкой большого пальца мягкую нижнюю губу.

«О, да… Ее рот прекрасен. Розовый, нежный, соблазнительный…»

– Люциус, ты ведешь себя сейчас возмутительно… – изо всех сил Гермиона попыталась произнести это, как можно строже, но улыбка невольно скользнула по ее губам.

Люциус сверкнул дьявольской ухмылкой и подмигнул ей, медленно скользнув пальцами вниз, к чувствительной коже горла и дальше, смело коснувшись ключицы над самым вырезом платья.

– Тебе не кажется, что именно это для меня и характерно? – протянул он, наклонившись к ней еще ближе, и обнимая другой рукой за плечи.

– Конечно! Это очень характерно для любого по фамилии Малфой, – у Гермионы перехватило дыхание, отчего Люциус почувствовал под рукой бешено бьющуюся жилку пульса.

– Не забывай, наш сын тоже Малфой, – ему понравилось, как смягчился взгляд Гермионы, когда он произнес «наш» сын. Не так, как раньше, когда реакцией на эту фразу в глазах ее могло лишь пылать негодование. Или чувство собственничества, а порой и страх.

«Как же я хочу, чтобы никогда в жизни она больше не боялась меня».

– О, да! У нашего сына наверняка будет такой же гонорок, как и у всех Малфоев, – негромко рассмеялась Гермиона и неосознанно склонила голову, не задумываясь, что именно так ему будет просто невозможно удержаться от поцелуя.

– Иногда высокомерие может сослужить хорошую службу. Будем надеяться, что и Элиас будет пользоваться им правильно, – почти невнятно пробормотал Люциус.

Он не мог не смотреть сейчас на эти влажные, розовые губы, ожидающие его поцелуя. Опустив голову, Малфой коснулся кончика ее носа и уже ощутил мягкое дыхание на губах, когда….

– Мм… ваше вино, сэр, – раздался голос официанта, и Люциус тихо выругался, отстраняясь от нее. Заметив, правда, как огорченно вздохнула при этом Гермиона.

С натянутой улыбкой он попробовал принесенное вино и кивнул. Официант, ощущая неловкость, быстро наполнил бокалы и поспешил отойти, снова оставляя их наедине.

– Я начинаю жалеть, что не пригласил тебя в поместье: там бы мы могли спокойно поужинать вдвоем, – рука Малфоя все еще лежала вдоль спинки диванчика, на котором они сидели, и пальцы продолжали лениво гладить ее по плечу.

– Кажется, сейчас мне хочется того же самого, – послышался тихий ответ Гермионы.

– Каюсь… Хотел подстраховаться, поведя тебя туда, где мы будем не одни, – Люциус помолчал, прежде чем продолжить. – Надеялся, что здесь смогу себя контролировать.

– А я и не заметила, что ты не контролируешь себя.

«Господи! Если кто уже и потерял контроль, так это я сама! – унять бешеный стук сердца казалось невозможным, а кожа ее будто пылала, заставляя все тело покалывать. Руки буквально чесались от желания дотронуться до него, но сделать это было так страшно и неловко. – Какая же я неопытная! Куда мне до Люциуса, который выглядит совершенно спокойным, и по которому ни за что не скажешь, что он борется сейчас с собой так же, как и я?»

– У меня были годы, чтобы научиться маскировать свои истинные эмоции, поэтому и кажусь таким спокойным. Я знал, что если мы окажемся в мэноре и останемся наедине, то обязательно займусь с тобой любовью… А это было бы неправильно. Слишком рано, понимаешь? Но даже сейчас, здесь, когда вокруг нас столько народу, я не могу не желать этого. Больше всего хочу сейчас обнять тебя и уложить на этот диван. И это ты считаешь контролем? – его голос низко и немного хрипло звучал у самого уха.

Люциус легонько коснулся раковинки губами и почувствовал, как резко вздрогнула Гермиона от этого прикосновения. Богатое воображение тут же подбросило ему картинку их дрожащих и мокрых обнаженных тел, сплетенных на простынях его огромной кровати.

– Ох… – это было все, что смогла выдавить из себя Гермиона, когда поняла, что не может произнести ни слова.

Она с трудом глотнула, понимая, что не может двинуть в пересохшем рту языком, и потянулась за бокалом с вином. Но сладкая, прохладная жидкость еще больше возбудила в ней что-то жутко чувственное, плотское. От удивления Гермиона чуть поперхнулась, и Люциус, потянувшись, забрал у нее бокал, ставя его на стол.

– Не так быстро, пока не поешь. Не хочу, чтобы ты опьянела, – усмехнулся он, подавая ей стакан воды. – Расслабься, Гермиона, я безумно хочу близости с тобой, но не собираюсь набрасываться на тебя. Даже когда мы останемся одни.

«Господи! А вот это как раз зря… – Гермиона подумала, как бы постараться не показать ему своего разочарования. – Наверное, мне придется взять еще несколько уроков у Джессы… Может быть она права? И если Люциус полон решимости вести себя, как джентльмен, я и впрямь еще долго не узнаю, что же на самом деле происходит между мужчиной и женщиной?»

К счастью, уже скоро им принесли заказ, и это помогло отвлечься и немного придти в себя. Да и Джесса частенько говаривала, что единственная по-настоящему отвлекающая от секса вещь (правда, ненадолго) это безумно вкусная еда. Действительно – их беседа стала более спокойной. Они говорили об Элиасе, обсуждали политику, книги и даже историю Хогвартса.

Напряжение снова возникло лишь тогда, когда им принесли десерт. Шоколадный мусс с огромной шапкой взбитых сливок был великолепен. Но съев лишь несколько ложек, Гермиона поняла, что опять не может сопротивляться мыслям о близости с Люциусом, когда он потянулся и вытер каплю взбитых сливок с ее губ.

«О, Господи! Я же облизнула его палец!» – тело загорелось, будто от лихорадки, и Гермиона резко выдохнула.

– Не хочешь немного прогуляться? – глаза Малфоя, бывшие обычно ясными и напоминающими сталь, сейчас потемнели и стали дымчато-серыми, а от хриплого, чувственного звука его голоса по спине побежали мурашки.

– Про… гуляться? – с трудом удалось выдавить ей.

– Да. Думаю, нам обоим не помешают несколько глотков свежего воздуха, – Люциус повернулся и махнул рукой, подзывая официанта, чтобы попросить счет.