Текст книги "Тени прошлого (ЛП)"

Автор книги: Snapes_Goddess

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Что ж, хорошо… Итак, Хогвартс – это школа, где обучаются юные волшебники и волшебницы, начиная с одиннадцати лет. Там они узнают очень многое: и об истории магического мира, и о различных аспектах волшебства. Еще изучают достаточно много предметов. Северус Снейп был нашим профессором. Много лет он преподавал нам Зельеварение, один год – Защиту от Темных искусств, а потом даже прослужил какое-то время Директором школы, – начала Гермиона.

– Профессор Снейп был также одним из Пожирателей смерти, так называли себя сторонники Волдеморта, – вступил Гарри, и Джесса ахнула, в шоке прижав руку к груди. – Когда он был совсем молод, то добровольно вступил в их ряды, но вскоре понял, что ошибся в своем решении. Видишь ли… он любил мою мать, любил еще с детства… и когда Волдеморт… Волдеморт убил ее и моего отца … он и меня пытался убить, – Гарри приподнял свою лохматую челку и показал ей шрам. – То Снейп оказался опустошен и сломан… С этого момента он стал шпионом для организации под названием «Орден Феникса». Делал вид, что служит Темному Лорду, но на самом деле добывал информацию для тех, кто боролся против. И в память о маме защищал меня.

– Так значит, та женщина… которую он не смог спасти – это твоя мать? Поэтому он так старался спасти нас… – на глазах у Джессы появились слезы.

– Да, ее звали Лили, – кивнул Гарри.

– Лили… но они же не были… Я имею в виду, Северус всегда говорил мне, что между ними… – осторожно спросила Джесс, пристально вглядываясь в Гарри, пытаясь и одновременно боясь уловить сходство.

– Нет… они с мамой всегда были лишь друзьями, хотя он и очень любил ее, – ответил Гарри на так и не произнесенный вопрос.

– Сказать по правде, он был упрямым и вредным мерзавцем… но при этом чертовски умным и храбрым человеком. Наверное, даже – самым умным и самым храбрым из тех, кого мы знаем… – тихо добавил Рон.

– Мы были рядом, когда он погиб, Джесс. Мы втроем были с ним, когда это случилось, – с навернувшимися от воспоминаний слезами продолжила Гермиона.

– Он умер как герой, по-прежнему защищая меня. До самого последнего вздоха. Профессор Снейп отдал мне свои воспоминания. Есть такое заклинание, которое позволяет волшебнику создать их и извлечь из памяти, чтобы потом пересмотреть заново… это почти как смотреть видео, но только волшебным путем, – Гарри не знал, как понятней объяснить Джессе этот процесс. – А с ними он передал и ту информацию, те знания, благодаря которым я смог победить Волдеморта.

– Ты? Но ты не мог этого сделать! Ты же был практически ребенком! – с изумлением воскликнула Джесса.

– Это ничего… Я начал бороться с Волдемортом, когда мне исполнилось одиннадцать. Так что можно сказать: я никогда не был ребенком, – шутка Гарри прозвучала совсем невесело.

– Поэтому мы и хотели, чтобы ты знала об этом, хотели рассказать о том, что, возможно, и тебе помогло бы отпустить свою боль, свою тоску по Северусу Снейпу, – осторожно произнесла Гермиона.

– Как он умер?

– Волдеморт натравил на него свою гигантскую змею, Нагини, – снова отозвался Рон. – Снейп похоронен на территории Хогвартса, где в его честь установлен памятник. Если хочешь, мы отведем тебя туда.

– Конечно… – хрипло прошептала Джесс. – Очень хочу…

Не теряя времени, они покинули поместье и, сгрудившись вокруг Джессы, аппарировали к воротам Хогвартса, которые сразу же открылись, молчаливо признавая тех троих, кто когда-то не жалел жизни ради защиты замка. Провели ее мимо теплиц почти к границе Запретного леса, где за зарослями розовых кустов стояла большая и внушительная статуя человека. Он стоял со скрещенными руками, высоко поднятой головой, и полы его мантии вздымались позади, словно развеваясь на ветру. Слегка нахмурившись, он смотрел вдаль, на Хогвартс. Вокруг статуи было посажено огромное множество лилий самых разных сортов, какие только можно себе представить. На постаменте виднелась надпись:

Северус Снейп (9 января 1960 – 2 мая 1998)

Отважному Герою, великому Зельевару, Директору и самому верному Другу.

«Всегда…»

– Мы похоронили его здесь, где он смог бы наблюдать за замком и его учениками. Так же, как и делал это большую часть жизни… – сказала Гермиона, с улыбкой глядя на нахмуренную статую.

Именно она когда-то настояла, чтобы Снейпа не вырезали улыбающимся, убедив всех, что это привело бы профессора в ярость. Поэтому он и стоял сейчас здесь как раз такой, каким помнили его все, кто знал – сосредоточенный, задумчивый и хмурый.

Джесса подошла к памятнику и опустилась перед ним на колени. Потом медленно протянула руку и коснулась имени, проводя пальцами по каждой буковке, вырезанной в холодном камне.

– Его не было в живых уже два года, когда я узнала об этом. Услышала от той старой волшебницы в лавке. Кажется, проплакала тогда без остановки несколько месяцев. Мне казалось, что жизнь кончилась… Я… любила его. Очень любила. Хотя и знала, что мое чувство безответно… – слезы закапали на камень плиты.

Это были слезы женщины, которая, наконец, узнала о своем возлюбленном, пускай и мертвом, нечто очень и очень важное.

– Не говори так, Джесса! Из того, что ты рассказывала о нем, я поняла, что профессор Снейп был очень привязан к тебе, он относился к тебе с добротой и нежностью. А для человека, подобного Северусу Снейпу, это было все равно, что признаться в любви. Поверь. И свое отношение он и показывал, как мог – поступками. Потому что только так он это и показывал. И не одной тебе… – Гермиона опустилась рядом с ней колени и дотронулась до плеча. – Он был очень непростым человеком, очень сдержанным и замкнутым. Словно опасался, что о самом лучшем в нем кто-то узнает или догадается. Мы втроем долгие годы полагали, что он ненавидел нас, тогда как он погиб ради нашего спасения. И не раз подвергал себя риску и прежде. Однажды он даже заслонил нас собой от только что перевоплотившегося оборотня. Северус Снейп был действительно замечательным человеком, Джесс.

– О… я знаю… Он, и правда, был бесконечно добр и нежен со мной, – Джесса улыбнулась и, вытерев слезы, посмотрела наверх, чтобы взглянуть на любимое лицо, вырезанное в камне. – Спасибо вам за то, что рассказали обо всем. И за то, что помогли попасть сюда…

– Можно было бы еще отвести тебя к его портрету, что висит в замке, но он никогда не появляется там. Пришел лишь однажды, когда узнал о слухах, касающихся Элиаса. Говорят, ужасно разозлился… – вздрогнув от боли в ее голосе, откликнулся Рон.

– А что еще за слухи об Элиасе? – спросила Джесса, обращаясь к Гермионе.

– Ерунда. Когда война закончилась, и стало известно, что я беременна, то те немногие, кто узнал, начали строить догадки, кто же отец Элиаса. Одну невероятней другой. Чего только не придумывали. И на Гарри думали. И на Рона. И даже на самого Волдеморта. Сплетничали, что меня изнасиловали Пожиратели… Ну а потом додумались до того, что якобы профессор Снейп заставил или уговорил меня родить ему наследника, пусть и посмертно. Забавно, что никто и никогда не подумал о Люциусе. И Снейп, услышав об этом… я уж не представляю, откуда и как он узнал, но возник на портрете, и заявил, что подобное предположение ужасно оскорбляет его. И что он никогда бы не стал спать с кем-то из своих учеников. Особенно с «заучкой мисс Грейнджер», – Гермиона закатила глаза в притворном возмущении. – Я всегда знала, что раздражаю его.

– Да… звучит очень похоже на него, – усмехнулась Джесса. – Но правда состоит в том, что Северус не мог быть отцом Элиаса. Что-то случилось уже в зрелом возрасте… И он не мог иметь детей. Я не уточняла, это было очень личное. Но он и не страдал особо, наоборот, всегда говорил, что дети раздражают его до безумия.

– И это еще одно свидетельство, что Северус чувствовал к тебе нечто большее, в чем мог бы признаться… Он делился с тобой самыми личными своими тайнами. Не думаю, что найдется еще хотя бы один человек, которому повезло также… – Гермиона мягко улыбнулась.

– Может быть и так… Но и это никогда не сравнится с тем, что он чувствовал к ней. И я об этом знаю, – грустно подытожила Джесса.

– Не стоит тебе мучиться на этот счет, Джесс. То, что он испытывал к моей матери… скорее, было не очень-то и похоже на нежность… Да – страсть, ревность, желание обладать, но… отнюдь не желание заботиться и оберегать. Сейчас, повзрослев, я понимаю это очень хорошо… С тобой же он был другим. И, поверь, это прекрасно, – Гарри и впрямь выглядел сейчас взрослым и умудренным опытом мужчиной.

С озера вдруг подул леденящий ветер, и на них мелкой крупой посыпались снежинки.

– Нам пора возвращаться… – Гермиона осторожно коснулась руки подруги.

– Прощай, Северус. Я любила тебя. И до сих пор люблю. А помнить буду… всегда… – тихо прошептала Джесса и снова коснулась памятника.

Но потом резко развернулась и последовала за друзьями к воротам. Уже скоро они аппарировали назад – в Малфой-мэнор.

_____________________________________________________________

Поздно ночью, когда дом опустел и затих, а Элиас уже мирно спал в своей постели, оберегаемый верной Нонни, они наконец остались наедине. Люциус, усевшись посреди огромной кровати, аккуратно посадил обнаженную Гермиону верхом на свои колени. Поднял ее руки, безмолвно прося обнять себя за шею, и помог расположиться так, чтобы ей было удобней опираться ногами на матрас по обе стороны от него. Потом, приподняв Гермиону за ягодицы, осторожно скользнул между влажных складок, проникая внутрь.

Этим вечером она была необычайно нервной и возбужденной. Люциус чувствовал это и знал, что нужен Гермионе сегодня также сильно, остро, болезненно, как и нужна ему она. Пережив страшную и напряженную неделю, они оба жаждали близости и того радостного ощущения счастья, что дарило им слияние.

И вот сейчас Гермиона медленно, но настойчиво двигалась, крепко обняв его и уткнувшись лицом в шею. Малфой понял, что она наслаждается каждым своим движением и каждым его толчком навстречу, постепенно забываясь в блаженстве. Он крепко держал Гермиону, неторопливо, но с силой насаживая на себя и вожделея каждую клеточку ее тела, растворяясь в их единении, будто подтверждавшим сейчас, что они оба живы, они вместе, и все происходит так, как и должно быть.

Внезапно Люциус почувствовал, как на грудь ему закапали слезы, и вздрогнул. Он помнил, что Гермиона как-то заплакала от сильного оргазма, и посчитал это милой причудой, лишь отражающей силу ее эмоций, но… Никогда раньше она не плакала во время занятий любовью.

– Гермиона… Чщщщ… что с тобой, милая… почему ты плачешь? – тихо спросил Малфой, пытаясь остановиться, но она не позволила, по-прежнему продолжая размеренно и глубоко двигаться. Крепко обняв его за шею, Гермиона прижалась лбом к его собственному лбу и, едва касаясь губами, нежно поцеловала кончик носа и бороздку между бровями.

– Все в порядке… просто… о, Господи, как же мне хорошо сейчас, – ответила чуть хрипло и задвигалась быстрее.

Малфой ощутил, как мышцы влагалища начали инстинктивно сжиматься, предвкушая предстоящую разрядку.

– Не надо… не плачь, пожалуйста… – сбивчиво прошептал Люциус, чувствуя, с каким трудом дается ему самоконтроль.

Но тут Гермиона слегка замедлилась, движения стали волнообразными, и Малфою снова удалось сосредоточиться на реакции ее тела. Уже скоро дыхание ее ускорилось и стало рваным, а с губ слетел тихий стон. Пальцы вжались в его плечи еще сильней, и стенки влагалища начали пульсировать вокруг него, сжимаясь все плотнее и плотнее. А потом Гермиона коротко, но громко вскрикнула, резко ускорившись и продолжая с силой насаживаться на член. Поняв, что волна наслаждения уже подхватила ее, Люциус с хриплым криком излился и сам, слегка прикусив в порыве страсти плечо Гермионы.

Странно, но она не отодвинулась от него даже после того, как дыхание обоих успокоилось. Наоборот, прижалась еще крепче, вцепившись в шею Люциуса так сильно, что он даже не мог шевельнуться. Положив голову ему на плечо, она снова заплакала, и тело снова задрожало от судорожных всхлипов. Малфой, конечно, понимал, что сегодняшнее ее состояние напрямую связано с тем, что пришлось им пережить и узнать на этой неделе – конечно, это была и ужасная болезнь Элиаса, и эмоции, связанные с прошлым Джессы. И не удивлялся, что сердечко ее дрогнуло, не выдержав такого напряжения.

– Гермиона, с тобой все хорошо? – тихо спросил он, нежно поглаживая ее спину.

– Я люблю тебя, – прошептала она в ответ.

– Что? – Люциус попытался отодвинуться и посмотреть ей в лицо, но Гермиона сжала его шею еще крепче.

– Нет, пожалуйста, не надо… – она горько плакала, повиснув на нем и вцепившись так сильно, как будто он лишь он мог спасти ее от того, чтобы не разрушиться на тысячу мелких осколков. – Я люблю тебя, Люциус, и должна сказать это. Не хочу рисковать… Потому что в любой момент с нами может что-то случиться, и тогда получится, что я так и не сказала тебе самого главного. Понимаешь? А я хочу, чтобы ты знал и всегда помнил об этом. Я люблю тебя, Люциус, очень люблю.

Люциус попытался ослабить ее руку на шее, но Гермиона по-прежнему не отпускала его, крепко прижимаясь и тихонько всхлипывая. Малфою пришлось откинуться на кровать и аккуратно перекатиться, подминая ее под себя. В эту минуту он ощутил, как уже опавший было член, дернулся и начал снова твердеть.

– Милая, отпусти меня хотя бы чуточку… Чтоб я дышать смог, – прошептал он на ухо Гермионе, и когда она слегка ослабила хватку, Малфой поднял голову и посмотрел ей в глаза. – Почему решила сказать именно сегодня?

– Нипочему… Я люблю тебя и хотела сказать об этом, – отозвалась Гермиона. – Сегодня я смотрела на Джессу… она любила Северуса. Это становится ясно по тому, как она говорит о нем, что светится в ее глазах. И мне кажется, что он тоже любил, просто никогда не говорил об этом. И она так и осталась жить, вечно сомневаясь, что же значила для него. Я не хочу, чтобы это же произошло с нами… Хочу, чтобы ты знал, что я любила тебя.

– Мне не нравится, как ты говоришь об этом… Будто собираешься оставить меня и исчезнуть куда-то, – нахмурился Малфой, проводя кончиками больших пальцев по залитым слезами щекам. – Не смей даже думать о чем-то подобном, Гермиона. Я всегда буду рядом и никогда не отпущу тебя.

– Да пойми же… В любую секунду с нами может произойти все, что угодно. Посмотри, через что нам пришлось пройти на этой неделе, ведь мы чуть не потеряли нашего мальчика…

– Но все закончилось! И закончилось благополучно… Нашей семье больше ничего не угрожает, мы вместе, и мы счастливы, – яростно прошептал Малфой. – Оставь эти черные мысли. Прошу тебя.

– Хорошо, хорошо… Оставлю. Просто знай и помни, что я люблю тебя, – согласилась наконец Гермиона и, приподняв голову, потянулась к нему поцелуем.

Ее губы были солеными от слез, но сам поцелуй казался Люциусу сладким, как никогда прежде. Он скользнул языком в манящий рот и ощутил, как Гермиона тут же откликнулась, толкаясь своим ему навстречу. А почувствовав усиливающуюся с каждым мгновением эрекцию, застонала и слегка приподняла бедра, будто приглашая проникнуть в нее еще глубже.

– Ведьма! – зашипел Люциус, начиная двигаться снова. – Что ты сделала со мной? Что сотворила? Изменила меня. Полностью, – тихо продолжил он. – Разрушила… и по крупицам собрала заново. Создала другого человека, которого я не знал раньше… И я люблю тебя.

– Нет, Люциус, не надо… я совсем не хотела, чтоб ты говорил об этом в ответ на мое признание… – попыталась остановить его Гермиона и вдруг резко вскрикнула от глубокого и сильного толчка.

– Я люблю тебя, – сурово повторил он, двигаясь уже быстро и жестко. – Люблю… Люблю! Господи, как же сильно я тебя люблю! – почти прокричал Малфой, дрожа над ней от сильнейшего оргазма. – И хочу, чтобы ты тоже знала это, – уже совсем тихо прошептал он Гермионе на ухо, осознавая, что впервые в жизни произнес эти слова от всего сердца.

========== Глава 26. Судьбоносное Рождество ==========

В которой Малфои дарят подарки.

– А куда мы сейчас? – Элиас привычно обхватил отца за шею, когда тот поднял его, чтобы аппарировать из мэнора.

– В Хогсмид, там встретимся с мамой и все вместе пообедаем. Надеюсь, она уже закончила с покупками, – Люциус усадил его на руках удобней.

– О чем ты, отец? Неужели веришь, что женщина может «закончить с покупками»? – язвительно заметил стоящий рядом Драко.

В эту же секунду трое мужчин семьи Малфой исчезли из холла поместья, чтобы уже через миг возникнуть в конце главной улицы Хогсмида.

– Может и так, сын, – ответил Люциус. – Но Гермиона не похожа на других женщин: она терпеть не может заниматься покупками и делает это крайне редко. Да и сейчас решилась лишь потому, что не за горами Рождество, – он опустил Элиаса на заснеженную землю и взял его за руку.

– Я так люблю Рождество! – взволнованно начал болтать мальчишка, и тут его ноги заскользили по ледяному насту. Он не упал лишь потому, что отец удержал его. – А мы зайдем сегодня в «Сладкое королевство»?

– Зайдем. Если мама разрешит.

– Да отведу я тебя в «Сладкое королевство», дружок, отведу, – Драко шутливо щелкнул по помпону на шапке Элиаса и подмигнул братишке. – Мама твоя, конечно, может и наорет на меня потом. Но это же будет потом.

– Мама говорит, что ты спрафим, – заметил тот с абсолютно серьезным выражением лица.

– Она сказала, что твой брат неисправим, Элиас. И прекрати наконец повторять все, что слышишь, – поправил его Люциус.

– Черт! Только не это… – ругнулся тем временем Драко, заметив, как к ним приближается знакомая худощавая фигура, закутанная в неизменную клетчатую мантию.

– О, боже! Драко Малфой и Люциус Малфой, вот так встреча! – воскликнула, подойдя ближе, Минерва МакГонагалл. – Что я вижу? Драко, даже не слышала, что ты стал отцом!

– Да я и не стал, профессор. Это – мой младший брат, Элиас, – ухмыльнулся Драко.

«По-моему, уже хватит скрывать родословную пацана. А то его родители так и будут молчать до самого поступления в Хогвартс!»

– Так это… малыш Люциуса? – в голосе Минервы звучало непередаваемое изумление, и оба старших Малфоя, казалось, увидели, как в ее голове со страшной скоростью прокручиваются винтики, вычисляя: сколько же времени прошло между рождением Элиаса и смертью Нарциссы.

– Не-е-ет, я – не малыш Лушиус, я – Элиас Малфой, – и тот, высунув из вязаной рукавички маленькую ручонку, протянул ее профессору МакГонагалл.

Улыбнувшись мальчику, Минерва пожала детскую ладошку.

– Очень приятно, юный мистер Малфой. А я – профессор МакГонагалл. И директор школы чародейства и волшебства «Хогвартс». А ты, малыш, очень похож на отца и брата.

– Знаю. Так все говорят. Только у меня вьющиеся волосы, как у мамы, – беззаботно начал Элиас, но тут же отвлекся. Лицо его просияло и, закричав: – Мама! Мамочка! – он бросился к кому-то.

Минерва обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мальчишка с разбегу прыгает в объятия Гермионы Грейнджер.

– Мама? – МакГонагалл гневно уставилась на Люциуса, и на лице ее отразилось возмущение. – Этот мальчик – сын Гермионы? Я всегда думала, что отец ее ребенка – Рональд Уизли. Но ведь… она была тогда совсем еще девочкой, Люциус! – прошипела она, словно кошка.

– Я был бы очень благодарен, Минерва, если бы вы не лезли в это дело, – негромко и глухо отозвался тот. – Поскольку вам ничего не известно о наших отношениях с Гермионой.

– О ваших отношениях с Гермио… – она выглядела совершенно ошеломленной, тем более что в этот момент к ним приблизились как раз те, о ком они только что говорили.

И пришла в еще больший ступор, когда Гермиона Грейнджер обняла Люциуса Малфоя и, прижавшись, подняла к нему лицо, подставляя губы для поцелуя.

– Привет! Ну как, разобралась с покупками? – наклоняясь, спросил ее Люциус и коротко поцеловал.

Гермиона улыбнулась и показала ему несколько пакетов, которые несла в руках.

– Здравствуйте, профессор, – приветливо обратилась она к МакГонагалл.

– Мисс Грейнджер, это такой сюрприз – увидеть вас здесь… вместе с вашей семьей, – Минерва выгнула бровь, делая упор на слове «семьей».

И Гермиона поняла, что старая преподавательница откровенно шокирована свалившейся на нее новостью. Не только шокирована, а даже разочарована. И хотя разочарование ее было совершенно объяснимо, но вот извиняться за что-то или (что еще хуже) стыдиться своих отношений с Люциусом теперешняя мисс Грейнджер уже не могла. Да и не хотела.

– Да, с тех пор, как Люциуса освободили, мы старались не появляться на людях. Но теперь решили, что с нас достаточно игр в прятки. И пусть все узнают о наших отношениях и о нашем мальчике, – ложь так легко слетала с ее языка, что даже Люциус с Драко слегка приоткрыли рты от удивления.

– Что ж, я была очень рада увидеться с вами. Полагаю, через несколько лет Хогвартсе появится еще один ученик, носящий фамилию Малфой? – вежливо осведомилась МакГонагалл, мысленно все еще пытаясь уложить у себя в голове тот факт, что Гермиона Грейнджер вступила в отношения с Пожирателем смерти. И не просто Пожирателем, а с печально известным Люциусом Малфоем.

– Я тоже надеюсь на это, профессор. Если, конечно, он не заупрямится и не захочет в какую-то другую школу. Сынок у нас такой упрямец, хотя и маленький, – рассмеялась Гермиона.

– Вообще-то я есть хочу, – негромко проворчал Элиас, решив обратить на себя внимание взрослых. – Папа сказал, что мы пообедаем прямо здесь, а Драко обещал отвести меня после обеда в «Сладкое королевство». Правда, он боится, что ты потом наорешь на него. Мам, ты же не наорешь, да?

– Простите, профессор, – попутно улыбнувшись Элиасу, обратилась Гермиона к Минерве. – Нам пора идти. Было очень приятно увидеть вас.

– И вам удачного дня. Мисс Грейнджер. Господа Малфой. – МакГонагалл сдержанно кивнула им напоследок и, приподняв подбородок, зашагала прочь.

– Дорогая, ты была великолепна… – прошептал Гермионе на ухо Люциус, тихонько рассмеялся и прижал ее к себе.

– Вот уж не думал, Грейнджер, что ты когда-нибудь сможешь так нагло врать своей любимой учительнице, – подхватил Драко и тоже засмеялся.

– Следи за языком, знаешь же: твой брат повторяет все услышанное. Что нужно и что не нужно, – негромко ругнул старшего сына Люциус.

А затем одной рукой обнял Гермиону за талию, другой взял за маленькую ручонку Элиаса и повел все свое семейство обедать. И ему было абсолютно безразлично, кто их увидит, и что скажут по этому поводу.

_____________________________________________________________

– Элиас, сейчас же отойди от елки! – крикнула из кухни Гермиона, и малыш, сидящий на корточках рядом с украшенным деревом, тут же дернулся.

– Ну, ма-а-ам… Я хочу уже открыть их… – жалобно пробубнил он, с тоской глядя на подарки, завернутые в яркую оберточную бумагу.

– А я уже сказала тебе, что откроем, когда придут отец с братом. Потерпи! Скоро они будут здесь, – утешила его мать, входя в гостиную с подносом, уставленным чашками с кофе и какао, а также большой тарелкой с булочками. Подойдя, она поставила поднос на журнальный столик и потрепала расстроенного сынишку по голове.

– Но папа же ночевал у нас. Почему он ушел? – надулся Элиас.

– С чего это ты решил? – положив несколько еще теплых булочек с корицей на салфетку, Гермиона протянула их мальчику.

И мама, и сын все еще оставались в пижамах, это было их давней традицией. Уже несколько лет подряд рождественским утром они с Элиасом ели свежие булочки прямо у елки, даже не переодеваясь. Вот и сейчас малыш был все еще одет в полосатую красно-белую пижамку, а Гермиона в свою любимую – красную с кремовыми снежинками. Обычно они неспешно угощались, а потом (перед тем, как начать собираться в гости) открывали подарки. Но в этом году с открытием коробок и пакетов пришлось подождать: скоро к ним должны были присоединиться Люциус с Драко. И сопровождать их к Уизли они тоже собирались. Гермиона вздохнула, опасаясь, что из этой затеи ничего путного может не получиться.

– Я всегда знаю, когда папа ночует тут. Потому что слышу, как вы с ним боретесь, – с набитым булочкой ртом пояснил Элиас и отхлебнул своего какао, а Гермиона тут же опустила к чашке с кофе вспыхнувшее лицо.

«Боже мой! Каждый раз я забываю на ночь бросить в спальне «Оглохни». Вот же идиотка!»

– Счастливого Рождества! – раздался знакомый голос, и из камина вышел Люциус, руки которого были полны ярких пакетов.

Он шагнул в сторону, чтобы освободить дорогу Драко, появившегося сразу за ним. И чьи руки тоже были заняты коробками.

– Ого! О-го-го… Вот это да… – глазки увидевшего столько подарков Элиаса расширились от удивления и восторга.

– Люциус, ну нельзя же так! Прекрати уже баловать его! Это чересчур! – нахмурившись, Гермиона покачала головой.

Губы Люциуса сначала вытянулись в довольной улыбке, которая затем вдруг стала очень похожей на виноватую. И было отчего: ведь в тот же миг в маленькой гостиной с характерными хлопками начали появляться домовые эльфы Малфоев, которые принесли оставшиеся подарки, не поместившиеся в руках у обоих хозяев. Брови Гермионы возмущенно поползли наверх. Домовики же, осторожно уложив подарки под елку, тихонько кланялись и один за другим исчезали.

– Эм-м-м… Можно я скажу в свое оправдание, что мы просто хотим восполнить в этом году все предыдущие Рождественские праздники, которые мы с Драко пропустили и не поздравили Элиаса? Обещаю, что в следующее Рождество подарков будет меньше. Честно! К тому же, не все они для мальчика, есть и те, что предназначаются для тебя… – на лице Малфоя светилось явное удовлетворение от того, что смог выкрутиться столь удачно.

– Почему ты ушел? Мы бы уже давно могли открыть все это! – недовольно пробурчал Элиас. – Я же слышал, как вы боролись у мамы в спальне. Почему ты сразу не остался?

Драко хохотнул, а Люциус же решил просто проигнорировать вопрос, надеясь, что в этом случае продолжения не последует и щекотливая тема окажется благополучно закрытой.

– Не пора ли нам приступить к вручению подарков? – он отложил в сторону трость и кивнул последнему оставшемуся домовику, отпуская того. Эльф поклонился и тоже исчез.

– Да! Да! Конечно, пора! – обрадовано закричал Элиас и потянул брата к елке. – Пойдем же, Драко!

– Ты выглядишь просто восхитительно в этой пижамке. Для меня надела? – Люциус тем временем наклонился, чтобы поцеловать Гермиону.

– Для тебя я ее сниму. Потом. Позже… – промурлыкала та, быстро чмокнула его в губы и нахлобучила на голову главы рода Малфой колпак Санта Клауса.

– Это еще зачем? – возмущенно спросил Люциус и потянулся, чтобы стащить его, но Гермиона удержала его руку.

– Как глава семьи сегодня ты будешь исполнять роль Рождественского Отца и раздашь нам всем подарки, – она улыбнулась Малфою и ласково погладила его по щеке. – Пожалуйста…

– Может, мы с тобой просто посидим тут тихонько, а эти двое пусть сами распакуют? – со слабой надеждой спросил тот, кивая сыновей, уже сидящих на ковре в ожидании.

– Неа. Давай-давай, Люциус, пора уже открыть их! – лишь рассмеялась Гермиона и подтолкнула его к елке.

____________________________________________________________

В Нору Малфои вместе с Элиасом и его мамочкой тоже прибыли с полными руками подарков для всего многочисленного семейства Уизли. Они, конечно, немного опоздали. Это случилось из-за того, что Элиас начал капризничать и напрочь отказался надевать костюм снеговика, специально приготовленный Гермионой для этого дня. Надо отдать должное: отец с братом встали на его сторону, категорически заявив, что такой (совсем уж детский) наряд совершенно не достоин юного волшебника из славного семейства Малфой. В итоге, после долгих споров и пререканий, в костюм оказался одетым огромный плюшевый медведь, подаренный сегодня Элиасу, а юный волшебник из славного семейства отправился в гости, принаряженный в черные брюки, белую рубашку и нарядную красную жилеточку.

Оказавшись в Норе, Элиас сразу же убежал на кухню, зная, что бабушка Молли уже ждет его и наверняка угостит чем-нибудь вкусненьким. А Люциус и Драко остались в гостиной под прицелом пристальных и любопытных взглядов остальных Уизли. Чтобы сломать лед потребовалась вся дипломатичность Гарри, который сразу же подошел поприветствовать обоих Малфоев и заговорил с ними о чем-то. Гермиона также старалась не отходить от них надолго, тем более что знала: от двух братцев (Рона и Джорджа) шуточек можно было ожидать каких угодно. К счастью, сама обстановка Рождества – светлая и добрая – делала терпимее всех, поэтому ничего особенно неприятного не произошло, за исключением парочки язвительных, хотя и достаточно забавных перепалок между Джорджем и Драко.

Наконец и гости, и хозяева собрались в гостиной, чтобы обменяться подарками. Вручив принесенные с собой коробки и пакеты, Малфой снова оказался рядом с Гермионой и как-то неловко замялся. Нет, перед этим он, конечно, вежливо поблагодарил Молли за связанный специально для него шарф (хотя тот и был однотонно-черным). Но сам факт, что миссис Уизли трудилась над подарком для Люциуса Малфоя, уже говорил о многом. И потому его теперешняя нервозность показалась Гермионе очень и очень удивительной.

«Да что случилось? – задала она вопрос сама себе. – Ведь все идет нормально: мужчины Уизли очень довольны перчатками из драконьей кожи, женщины – шикарными флаконами духов, а уж самоочищающаяся посуда для Молли, специально заказанная у французских мастеров, так просто великолепна. Тем более что она привела миссис Уизли в состояние искреннего восторга. Почему тогда Люциус так нервничает, что даже теребит воротник и вытирает со лба капли пота?»

– Что с тобой – тихонько спросила она у Малфоя. – Ведь все хорошо. Почему ты так волнуешься?

– Нет-нет, все в порядке, – тот тяжело сглотнул, поставил свой бокал на ближайший столик и глухо откашлялся. А потом достаточно громко произнес: – На самом деле… у меня есть для тебя еще кое-что…

– Люциус, по-моему, ты уже достаточно побаловал меня сегодня… – улыбнулась Гермиона, вспоминая изящное белье, восхитительное ожерелье и изысканные духи, которые ей уже вручили утром.

– Я никогда не устану баловать тебя, – уже тише ответил тот и достал из кармана красную бархатную коробочку. – И хочу получить на это полное и законное право.

– Чего… ты хочешь?.. – изумленно прошептала она, когда Малфой опустился на одно колено и раскрыл эту самую коробочку. Квадратный бриллиант кольца полыхнул в свете ярких ламп гостиной. – О… – Гермиона задохнулась и ощутила, как глаза наполняются слезами.

– Хочу, чтобы сегодня ты стала моей невестой, – хрипло произнес Люциус, и она наконец поняла причину беспокойства: ведь предложение он делал публично, в присутствии людей, отнюдь не питающих к нему симпатии. – Гермиона, ты выйдешь за меня?