Текст книги "To Cause a Soul to Crack (ЛП)"

Автор книги: SleepySkeleton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Флауи с трудом задушил хихиканье, когда Андайн сказала, что народ будет в опасности, если они не найдут напавшего на Папируса.

О, ты даже не представляешь!

Он не ушел, когда братец Папируса впустил Андайн в дом. Разумеется, рыба не станет торчать там всю ночь, и, когда она будет уходить, можно будет получить еще немного информации.

Само собой, его прогнозы оправдались. Хоть деньги ставь.

Флауи внимательно следил через окно, как Андайн плетется вниз по лестнице и надевает свои доспехи. Даже если ее голос был громким, сквозь все это лязганье металла было трудно разобрать, о чем она говорила, но немного он уловил.

– …украсили… комнату… ночник… кроватью! …подбодрить его…

Он скорчил рожицу. «Божечки, ночник! Чтобы все поправить, да?» Не особо полезная информация, да еще и раздражает.

Сейчас говорил братец Папируса, но сквозь окно из его тихого бормотания было невозможно ничего вычленить, да еще и этот скрежет доспехов Андайн, идущей к двери.

…Дверь!

Флауи нырнул под снег и окопался под крыльцом в своем привычном тайнике. Само собой дверь открылась, и вышла Андайн.

– …так что убедись, что он останется там, ладно? – сказала она, удерживая дверь открытой.

Идеально.

– Не могу ничего обещать, – ответил братец Папируса разбитым тоном. – Папирус ненавидит сидеть на одном месте. Он даже сегодня не остался дома, несмотря на то, как плохо себя чувствовал.

– Сейчас будет проще, он получил прямой приказ от меня.

Флауи начало трясти. «Ты что, заставила его сидеть дома?» Лозы кольцами свернулись под землей, это все усложняет.

– Но мне при этом надо выходить завтра на работу? – голос мусора отдавал недоверием. – Оставить его дома одного?

«Да», – взмолился Флауи, глядя на снег над головой.

– Я позабочусь об этом. Ты патрулируешь лес и пытаешься найти информацию о нападавшем, если Папирус сам тебе ничего не расскажет, – что-то несколько раз лязгнуло, и звук голоса Андайн отозвался эхом – наверное, она надела шлем. – Я делаю это твоим официальным заданием: выясни, кто его ранил, и немедленно сообщи мне. Понятно, часовой?

– Вас понял, Кэп.

– Хорошо. Вольно.

– Спокойной ночи.

Бряцанье брони и хруст снега ознаменовали, что Андайн уходит, а хлопок двери подтвердил это. Как только шаги достаточно отдалились, Флауи вынырнул и стряхнул снег с лепестков.

Божечки, а эти ребята знали, как пощекотать ему нервы.

Неважно. Он вытащит Папируса из дома так или иначе, а те идиоты осознают свою ошибку только когда будет слишком поздно.

***

Санс хотел бы сидеть на одной из своих сторожевых станций, продавать хот-доги и смешить прохожих. Он хотел бы стоять у двери и обмениваться шутками с Леди. Он хотел бы лежать в своей комнате на своем затасканном матрасе.

Он хотел бы быть где угодно, только не тут, в комнате своего брата, стоя в нескольких шагах от кровати в форме гоночной машины.

По крайней мере, Папирус крепко спал. Пока. Он съежился под одеялом и впервые за последнее время выглядел умиротворенно, этот образ подчеркивало мягкое сияние огней на потолке.

Если бы Санс попытался забыть события последних нескольких дней, он мог бы запросто представить, что стоит здесь только для того, чтобы проверить спящего брата, что ничего плохого не произошло, что это был всего лишь кошмар, и он лишь убеждается, что с Папирусом все в порядке.

Но это было не так, и пытаться представить обратное – глупость.

Его левая рука дернулась – причина, по которой он стоял здесь, была коварной и ужасной, и он ненавидел себя за это. Но либо так, либо ждать, что Папирус сам все расскажет… а с учетом нападавшего, который все еще скрывается где-то в тени, ждать так долго нельзя.

Сделав глубокий вздох, Санс взглянул прямо на грудь брата, и в его левой глазнице блеснул синий.

Душа Папируса мгновенно проявилась, светясь темно-синим через ребра и пижамную рубашку, и…

Двести сорок семь ХП.

Половина магических запасов.

Истощение. Страх. Беспокойство.

Не многие монстры понимали этот тип магии. Насколько они знали, обращение души в синий позволяло пользователю потянуть захваченного монстра за душу. Это правда, но не вся.

Обращение в синий давало пользователю войти в прямой контакт с душой – способ прочитать ее.

Само собой, все было не так просто и чисто. Обращение в синий обычно использовалось в битвах и тренировках, так что времени на чтение чего-то большего, чем ХП и магия, на самом деле не было. Требовалось много сил и энергии, чтобы узнать что-то помимо этого, если пользователь не был близок к затронутой душе.

Но у Папируса можно было быстро выведать все его непосредственные эмоции… а если бы Санс действительно захотел, то смог бы копнуть глубже.

Он не впервые занимался подобным, однако за долгое время это был первый раз. Он присматривал за Папирусом с тех пор, как тот был еще детскими косточками, и понял, что этот трюк весьма удобен, чтобы выяснить, почему плачет младший брат, или что ему нужно. Но…

Папирус больше не был кучкой детских косточек, которую можно легко подхватить на руки. Теперь он взрослый скелет со своими секретами и границами.

Хотя, немного поднажав, Санс мог зайти за эти границы и в теории узнать все, что хотел – неважно, какие секреты Папирус пытался скрыть.

Он опустил голову и закрыл глазницы. «Это неправильно», – думал он, сдерживая дрожь. Будь он на месте брата, то точно не хотел бы, чтобы кто-то лез к нему в душу, пытаясь выяснить самые темные и глубокие секреты.

Но…

Он затаил дыхание и сосредоточился. «Папирус в беде, – рассудил он. – Если я этого не сделаю… все может стать хуже. Если я этого не сделаю, Папирус может пострадать».

Не то чтобы ему станет лучше, если он узнает, что брат вторгался к нему в душу.

«Это чтобы помочь ему. Я не хочу заставлять его рассказывать мне напрямую, а если я буду осторожен, то он никогда не узнает».

Это определенно не этично.

«Ну, я был ученым. И это научило меня, что не всегда можно следовать законам этики».

Папирус захныкал, выдернув его из мыслей, и Санс быстро повернул голову в сторону брата. Высокий скелет все так же спал, не подозревая о волшебной хватке.

«Не ненавидь меня, Папс, – отчаянно подумал он, как будто брат мог его услышать. – Мне очень жаль».

С этим он закрыл глаза и сосредоточился.

Истощение. Он так устал. Кости болят. Ему хочется просто поспать. Ну, это довольно очевидно. Раз он спит, само собой это будет главным его ощущением.

…Нет, должно быть что-то большее. Папирус редко уставал – он мог не спать днями напролет и иногда приходилось прилагать немало усилий, чтобы уговорить брата лечь в кровать и отдохнуть. Однако последние несколько дней Папирус был вялым, что на него совсем не походило.

Санс вытащил левую руку из кармана и протянул ее к брату, чтобы усилить фокус. «Почему ты так устал, бро?»

Истощение. Он так устал. Если поспать, может быть, сон унесет прочь боль, и страх, и проблемы, и все станет лучше, когда он проснется…

Санс, задыхаясь, отдернул руку, душа Папируса исчезла.

«Нет, бро, нет, не надо так думать. Отдохни, если нужно, но… – ноги задрожали, он осел на пол и уставился на узоры на ковре, – не превращайся в меня».

Сделав несколько глубоких вдохов и закрыв глазницы, Санс снова протянул руку, чтобы еще раз окрасить душу Папируса в синий.

Страх. Он напуган. Великий Папирус не должен бояться, но он боится. Он боится леса. Боится остаться один. Боится… нет, нет, не боится. Не боится. Не его. Но боится, нет, не боится, не должен, это все равно его вина…

Санс открыл одну глазницу, светящийся огонек остановился на лице Папируса. Он никогда не подозревал, что в его брате может быть столько противоречий. «Кто так напугал тебя, Папс?»

Страх. Он боится снова увидеть друга, хоть и не должен. Это его друг. Его друг может быть хорошим. Даже если его друг – нет, нет, это его вина. Все только его вина, нельзя винить друга в том, что произошло. Это только его вина, нельзя обвинять друга, только его вина, и ничья больше и особенно не друга… он друг…

Душу Санса кольнуло, когда он почувствовал внутренний конфликт. Он не мог продвинуться дальше этого – если даже Папирус не способен пробиться сквозь свои внутренние ментальные заслоны, то куда уж там Сансу. Папирус корил сам себя за то, что произошло, но Санс не мог ему помочь, если не получиться выяснить, что вообще произошло.

«Это не твоя вина. Что бы ни случилось, не твоя. И кто бы ни сделал этого с тобой, он тебе не друг, бро, не друг… он…»

Он… вот она подсказка. Напавший на Папируса был мужчиной и кем-то, кого Папирус считал другом. Но… кто бы это мог быть? Единственный, с кем Папирус общался регулярно, кроме брата, это Андайн. Кто же этот загадочный «друг», и почему Папирус никогда не упоминал его раньше? Что он скрывал от?..

Кости Санса содрогнулись, но он все равно заставил себя сосредоточиться на Папирусе еще раз и попытаться уловить его последнюю эмоцию.

Беспокойство. Кости болят. Тело болит. Ну, да, он не полностью исцелился, одно это было веским показателем того, что с ним что-то не так – его магия восстанавливалась с абсурдно низкой скоростью, а еда, которую он потреблял, не восполняла столько магии и ХП, сколько должна была.

Но почему?

Беспокойство. Ему больно и он не чувствует себя в безопасности, даже в своем собственном доме, и неважно, сколько он моет свои кости, все равно чувствует себя грязным…

Не задумываясь, он отпустил синий и схватился левой рукой за грудь, издав задушенный всхлип. Грудная клетка тяжело вздымалась, тело тряслось, а из глазниц давно пропали огоньки.

Этого не может быть.

Это не может быть тем, о чем он подумал.

Силой уняв дрожь, Санс зажег огоньки в глазницах и снова посмотрел на брата. Теперь Папирус сильнее свернулся на кровати и дрожал под одеялом – кошмар. Может быть, это повлияло на чтение, может быть, он просто ухватился за ошибочное ощущение, которое привиделось Папирусу в кошмаре.

Но это все равно не объясняет, почему он мог бы почувствовать…

Нет, нет, этого не может быть, должно быть что-то еще, должно!..

Санс нерешительно протянул руку и снова вызвал душу брата.

Беспокойство. Он чувствует себя неправильно. Ничего не ощущается правильным. Ему больно и у него постоянное ощущение, как будто… как будто… он хватает его запястья, лодыжки, руки, ноги, челюсть, позвоночник, ребра, таз…

Руки Санса взлетели вверх, чтобы зажать рот, его глазницы и разум опустели. Ему стало плохо. Несуществующий желудок не мог ничего исторгнуть, но он ощущал тошноту, и страх, и ужас, и как это могло случиться с Папрусом, кто с ним это сделал, как он позволил этому произойти?!

Но ведь это все время было понятно, да? С самого начала было очевидно, что произошло. С того момента, когда он впервые попытался схватить душу Папируса тогда на поляне. Стыд, страх, надругательство – очевидно, но он просто не захотел этого замечать. Не хотел верить, что произошло именно это. Не мог… это не могло случиться с его братом.

Этого не могло случиться с Папирусом.

Когда он впервые почувствовал это, его разум изрыгнул что-то вроде оправдания – что, возможно, Папирус стыдился проигрыша в битве. Подобное случалось раньше – в прошлом после проигрыша Андайн он приходил домой расстроенным. Но это не объясняло…

Нет, нет, нет…

Санс схватился за голову, вспомнив состояние, в котором нашел своего брата – множественные травмы, разбитые доспехи, опустошенные запасы магии. Это произошло потому что кто-то… кто-то, кого Папирус считал другом…

К нему медленно пришло осознание, что в комнате появился еще один звук кроме его тяжелого дыхания: глубокий магический гул, который резонировал в его грудной клетке, душа забилась сильнее и левый глаз внезапно вспыхнул. Чувства бурлили в нем, переполняя яростью и едва сдерживаемой агрессивной магией, силы активировались по собственному желанию.

Он хотел убивать.

Он хотел убить ту тварь, что сделала это с его братом.

Никто не мог так с ним поступать – не с его младшим братом, который не обидит и мухи. Не со счастливым, энергичным скелетом, который не хотел ничего, кроме как быть любимым. Но это произошло – ему предложили дружбу, в которой он нуждался, а потом отняли и извратили…

Он хотел убить его.

Гул в груди внезапно перерос в завывание, и удар паники пробился через ярость, когда он понял, что делает его магия.

Нет, нет, нет, не здесь…

В отчаянье он вскочил на ноги, но времени, чтобы бежать уже не осталось. Раздосадованно рыкнув, он шагнул вперед через короткий путь из комнаты брата за пределы дома и оказался в снегу. Магия уже выходила из тела, белые точки мерцали и переливались над его головой, сливаясь во что-то массивное.

Прямо за линией деревьев виднелась река, и всего несколькими секундами позже скелет обнаружил, что смотрит в ее ледяные воды.

Из их глубины на него взирало собственное отражение, вечная улыбка превратилась во что-то уродливое, полное гнева и отвращения, левая глазница заплыла яростным сиянием Справедливости, подавившим слабый проблеск Терпения.

И нависший над головой огромный хищный череп, из чьей пасти сочилась сырая магия, был достаточным тому доказательством.

Он не видел желанной цели – ох, как бы ему этого хотелось – но эта тоже вполне достойная. Взмахнув левой рукой, он наклонил череп, пока тот не нацелился на отражение его светящихся глаз, и отпустил магию.

Череп разинул челюсти, и поток чистой магии выстрелил в воду, заставляя ее вскипать и испаряться, пузыри исказили отражение, превратив в неузнаваемую мешанину синего, желтого и серого. Санс продолжал атаковать, направляя в выстрелы всю свою ярость и ужас и делая все возможное, чтобы очистить себя от этих кошмарных ощущений, и гастер-бластер повиновался, продолжая извергать стабильный поток магии.

Он стрелял до тех пор, пока пальцы не начали дрожать, а дыхание не сбилось и, наконец, рука опустилась. Череп над ним резко просел в воздухе и исчез.

Гнев исчез вместе с ним, оставив лишь глубокое, мерзкое ощущение душевной боли.

– …Папирус…

Внезапно его поразил ужас, когда он осознал, что оставил брата одного в доме, и он тут же вернулся, споткнувшись о ковер в комнате Папируса.

Найдя равновесие, он резко вскинул голову и ощутил волну облегчения, увидев, что Папирус все так же свернулся под одеялом.

Но облегчение длилось недолго, стоило ему вспомнить, почему он вообще ушел… почему магия превратила его в берсерка.

Санс снова сжал футболку на груди. Душа пульсировала от боли.

– Папирус… – прошептал он, протянул руку и погладил брата по голове. Папирус поморщился, и Санс, вздрогнув, отдернул руку и отвернулся: невыносимо было смотреть на брата, не имея возможности ему помочь… провалив возможность ему помочь.

Он замер, слепо уставившись на окно, и моргнул.

Подземелье вступило в ночной цикл, так что снаружи было темнее и труднее разглядеть детали. Но он подумал, что увидел…

Прежде чем осознал, Санс уже забирался на компьютерный стол брата, стараясь ничего не сбить на пол, и смотрел в окно.

Нет, там ничего не было. Конечно. Они на втором этаже – глупость какая.

Но все равно у скелета было дурное предчувствие. Он думал, что что-то увидел, но…

Прищурившись, он призвал несколько синих костей по ту сторону стекла и опустил их, чтобы осветить землю. Никаких следов. Само собой, не исключено, что этом вопросе замешаны летающие монстры… хотя здесь такие не появлялись. Обычно, по крайней мере.

Он просто параноик. Сказывается нехватка сна.

Глубоко вздохнув, Санс спустился на пол и оглянулся на кровать. И снова почувствовал это – ощутил тот же самый тошнотворный позыв и боль в душе от понимания того, что случилось с братом.

Но он все равно неуверенно подошел к Папирусу и, опустившись перед ним на колени, уткнулся черепом в матрас.

– Я никогда не позволю этому случиться с тобой снова, бро, – прошептал он, борясь с желанием взять брата за руку. – Я никогда никому не позволю навредить тебе.

«Ты уже позволил, – сказал темный голос, но сейчас скелет слишком устал, чтобы закрыться от мыслей. – Ты не смог защитить его, так же как и всегда».

Не то чтобы он мог вспомнить это «всегда» – только понимал, что, видимо, что-то такое происходило. С каждым новым тайм-лайном – или, насколько он мог судить, с тем, что было новым тайм-лайном – он твердил себе, что не позволит никому навредить Папирусу. Этот Папирус будет в безопасности, счастлив.

«И, разумеется, это всегда срабатывает».

Свет пропал из глазниц.

«Почему ты все еще пытаешься?»

Он закрыл глаза. «Потому что Папирус этого заслуживает. Он заслуживает все, что у меня только есть».

«Даже если ты ни разу ему не помог?»

«Может, на этот раз помогу».

«Ты этого не знаешь».

«Нет, не знаю».

Санс ждал, но никаких других темных мыслей не возникло. Выпустив дыхание, которое он не понял, когда задержал, скелет позволил напряжению покинуть его тело и навалился на борт кровати-гоночной машины.

Золотистые огоньки дразнящее мерцали на периферии зрения, когда он, наконец, сдался сну.

***

Нет, нет, нет…

Это преследует его. Неважно, куда бежал, он все равно ощущал, что его нагоняют. Он бежал так долго, но, казалось, никуда не добрался. Вокруг было слишком темно, чтобы сказать… хотя он точно был в лесу, но все деревья выглядели одинаково…

Он сделал шаг влево и услышал, как оно движется в том направлении. Он развернулся и побежал в другую сторону, но оно шевелилось и там тоже…

– Н-не подходи! – крикнул он, окружая себя костями. – Убирайся!

Так он будет в безопасности… оно не сможет дотянуться, он в безопасности, все будет хорошо…

Что-то легко коснулось его черепа, он отшатнулся от прикосновения. Нет, нет, этого не может быть, как оно смогло пройти…

Оно было в его грудной клетке под боевым телом, играло с ребрами, грудиной, позвоночником, и он вскрикнул, бессмысленно хватая вздох, чтобы найти это и выдернуть, но не мог ничего увидеть – он мог лишь чувствовать, что оно с ним делает, заставляя его извиваться и корчиться.

Разве тебе не нравится?

НЕТ!

Он царапал грудь – боевое тело исчезло – тянул и скреб собственные ребра, и это приносило боль, но он должен был его остановить. Пожалуйста, это нужно остановить, нужно…

– Хватит, хватит!

Что-то схватило его запястья и оттянуло их, но он визжал, сопротивлялся, отпинывался ногами, мотал головой и боролся всеми силами, что у него были…

– ПАПИРУС!

Он на миг замер и осознал, что находится не в лесу. На самом деле он в своей комнате, а над ним мерцают два тускло светящихся огонька – нет зрачка.

– С… Санс?

Санс тяжело вздохнул, отпустил его запястья и соскользнул с кровати. Папирус сложил руки на груди и тут же вскрикнул – ребра болели. Разумеется, на них еще остались синяки и ссадины, но боль почему-то была более… свежей.

– Ты… во сне… – сказал Санс, глядя в сторону и жестом указал на грудную клетку Папируса.

О.

Вздрогнув, он подложил руки под спину, боясь, что может попытаться снова. Он мог поклясться, что все еще ощущает отголоски чего-то… нет, лоз, извивающихся внутри грудной клетки, призрачное прикосновение к каждому отдельно взятому ребру. Часть его все еще хотела расцарапать собственные кости, или, по крайней мере, почесать их, если бы так это ощущение могло уйти…

– Пожалуйста, не… не причиняй себе вреда, бро.

Папирус снова взглянул на Санса и внезапно заметил, насколько… уставшим выглядел его брат. Уставшим не в том смысле, как обычно, когда ему не удавалось достаточно подремать – хотя и это тоже было – скорее так, будто его разум занимало слишком много всего.

– С-со мной все будет хорошо, брат, – ответил Папирус с вымученной полуулыбкой. Это была не совсем правда. Но и не ложь. Он надеялся, что когда-нибудь с ним правда все будет хорошо, только не знал, когда это произойдет.

Санс неубедительно посмеялся.

– Ага, уверен, что так и будет, бро, – он отступил и позволил Папирусу свесить ноги с кровати, чтобы начать подняться. – Что тебе такое, эм, приснилось?

Не успев подняться, Папирус замер и содрогнулся.

– П-просто кошмар.

– Я догадался, – Санс раскачивался на пятках, пока Папирус неуверенно поднимался, а потом заглянул ему в глаза. – Но о чем?

…К чему он клонит?

– Что-то… напало на меня, г-гналось за мной, – признался он, уставившись себе под ноги и зарываясь пальцами в ковер.

– Ты помнишь, что…

– Нет, – выпалил он, вскинув голову. – Я-я не видел этого.

По крайней мере, это не ложь.

– Прости, – Санс потянулся, чтобы погладить его по спине, но Папирус отшатнулся – жест был слишком похож на что-то другое. – Ты не обязан мне рассказывать, если не хочешь.

В этот раз Папирус смотрел ему в глаза.

– Тогда зачем ты спрашиваешь? – поинтересовался он натянутым голосом.

Санс удивленно отступил, а потом отвел взгляд. Через миг он пожал плечами и вздохнул. Сперва Папирус думал, что брат начнет спорить, но вместо этого он сменил тему.

– Андайн сказала мне, что ты остаешься дома, но… мне она велела выходить на работу.

Он просто смотрел. Даже если ему не хотелось, чтобы Санс что-то выведывал, еще больше ему не хотелось!..

– Т-ты уверен?

– Нет, вообще-то, – он сунул руки в карманы и покосился на дверь. – Она сказала мне, что позаботится о чем-то, или что-то такое, но не сказала о чем. Так что… вот что я тебе скажу. Я накормлю тебя завтраком, а потом позвоню ей, и посмотрим, как все пойдет.

Папирус кивнул.

– Л-ладно.

– Ага. Спускайся вниз, – и с этим Санс вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, предоставив Папирусу немного уединения, чтобы он мог переодеться.

Хотя ему хотелось снова надеть свое боевое тело, это показалось бы глупостью, даже если бы такая возможность была, ведь он дома. Так что он схватил футболку – слишком короткую, чтобы прикрывать позвоночник – и чистую пару спортивных штанов.

Переодевшись, он опустил взгляд на грудную клетку. Нет, внутри ничего не было, но это никак не влияло на ощущения. Чесать и скрести, разумеется, будет бессмысленно, но, может, если еще раз вымыться?.. Да, может быть, стоит попробовать это позже. В прошлый раз не сработало. Но, может, в этот раз поможет. Он надеялся, что поможет.

Он спустился вниз и тут же окунулся в аромат черного кофе и разогретых спагетти. Последнее было всем, что он ел в последнее время, и в обычных условиях ему было бы все равно, но… ну, честно говоря, ему и сейчас было все равно. У него не было аппетита, так что вся еда казалась одинаковой: либо безвкусной, либо мерзкой.

– Ну вот, – сказал Санс, поставив тарелку на стол. – Съешь столько, сколько можешь, ладно?

Папирус не знал, сколько в него влезет, но все равно сел и уставился на мешанину лапши и порезанных овощей, пытаясь заставить себя поесть.

Санс сел напротив, потягивая черный кофе из кружки. Когда Папирус посмотрел на него, то обнаружил, что брат выглядит странно апатичным. Обычно он беззаботно болтал или разгадывал свежий кроссворд, но сегодня Санс слепо пялился в центр стола. Он даже не захватил газету.

Что происходит? Андайн наговорила ему что-то прошлой ночью?..

Не в состоянии больше смотреть на еду, Папирус поднялся из-за стола и направился к двери.

Санс вынырнул из мыслей и поднял на брата тревожный взгляд.

– Ты куда?

– За газетой, – ответил он, открывая дверь…

…и с удивлением отшатнулся назад при виде двух огромных, закованных в броню Королевских стражей, стоящих к нему спиной.

Услышав, что дверь открылась, они повернули головы. Хотя на них были шлемы, специфика их строения сразу бросалась в глаза: у первого из шлема торчала пара заостренных ушей и несколько усов, а его ноги обвивал длинный хвост, а из-под шлема другого выглядывали две зеленых членистых антеннки.

– …Доброе утро, – сказала кошка, чей мягкий, но серьезный голос эхом отразился от стенок шлема.

– П-привет, – голос богомола, тоже женщины, был тверже и не такой доверительный.

– Эм, приветик, – отозвался Санс.

– Д-доброе утро, – Папирус потер челюсть, когда осознал, что она отвисла. – Эээ… чем мы можем вам помочь?

– Как раз за этим мы здесь! – жизнерадостно ответила богомол, но вздрогнула, когда кошка прочистила горло.

– Ты ведь часовой Папирус? – кошка развернулась к нему лицом, и богомол последовала ее примеру. Когда Папирус кивнул, она продолжила. – Нам сообщили о твоей ситуации. Андайн направила нас сюда, чтобы защитить тебя от новых нападений.

Скелет шокировано замер.

Новых?!

Громкий кашель и фырканье заставили его переключить внимание на Санса, который судорожно вытирал рот рукавом.

– Простите, – прохрипел он, а потом прочистил горло. – Просто вы СТРАЖно меня удивили.

Богомол хихикнула, а кошка промолчала.

– Не могли бы вы, эм, закрыть дверь с той стороны? Мы не хотели прерывать ваши обязанности.

– Конечно, – ответила кошка, потянулась к ручке и захлопнула дверь.

Папирус вздрогнул и медленно развернулся лицом к брату, его захлестнуло неприятное ощущение.

– Н… но… вые… нападения? – прошептал он.

У Санса было несколько видов улыбок на все случаи жизни, и слишком широкая, которую он нацепил сейчас, поведала Папирусу то, чего он не хотел бы знать.

– Эм, ага, подождешь секунду? – он развернулся и отправился к лестнице, по пути выуживая телефон из кармана, чтобы, несомненно, позвонить Андайн. Похоже, она довольно быстро сняла трубку, Санс зло сузил глазницы.

– Есть что сказать? – спросил он, пересекая верхнюю площадку. – Ага, а вот у меня есть парочка фактов для тебя…

Папирус на автомате отключился от остальной части разговора, когда Санс захлопнул дверь своей спальни. Еще миг или два он стоял на месте, а потом неуверенно подошел к дивану и опустился на него.

Он ей рассказал.

Папирус не хотел, чтобы кто-то знал, а Санс рассказал не просто кому-то – он рассказал Андайн! Это объясняло, почему он выглядел таким виноватым этим утром, и…

Папирус свернулся, уткнувшись лицом в колени и дрожа.

Его дрожь была не совсем от горечи.

Прошло еще несколько долгих минут, прежде чем Санс вышел из своей комнаты, но Папирус не поднял на него взгляд. Он слышал тихое шарканье тапочек Санса по ковру, а потом шуршание, когда Санс сел на верхнюю ступеньку лестницы.

Тишина, висевшая между ними, была плотнее и тяжелее, чем туман между Сноудином и Водопадьем.

Тем, кто нарушил молчание, был Санс, но что бы он ни собирался сказать, это не имело значения – звук всего лишь стал искрой, от которой возгорелось пламя.

– Ты сказал ей! – крикнул Папирус, вскинув голову, чтобы взглянуть на брата. Улыбка Санса была настолько слабой, насколько позволяла его физиология, на его лице отпечаталась боль и чувство вины. – Ты обещал, что никому не скажешь, и потом рассказал Андайн?!

– Бро, – его голос хрипел, – все не так…

Папирус уже поднялся и вышагивал по гостиной, глядя себе под ноги.

– Из всех монстров, ты сказал ей, сказал нашей начальнице, той, кто тренирует меня для вступления в Королевскую гвардию, и… и теперь… – стараясь держать под контролем свои слова, он яростно вытер слезы, хотя они все равно продолжали капать на ковер. Санс попытался высказаться, но ему не удалось. – Теперь она думает, что… мне нужна охрана, чтобы присматривать за мной! Будущий Королевский страж под присмотром других стражей…

– Ты дашь мне хоть слово вставить?! – крикнул Санс, дрожащим от напряжения голосом. – Если бы я ей не сказал, она бы обвинила меня в том, что я тебя бью.

Папирус поднял голову и шокировано взглянул на брата.

– О… обвинила тебя?.. – на миг его гнев утих, но не окончательно. Он все еще бурлил внутри, обжигая душу, ища цель, на которую можно вылиться. И раньше, чем разум успел вернуться к Папирусу, ярость снова захватила его, заставив лицо пылать жаром. – Ты… Ты мог хотя бы быть честным со мной! Почему ты не сказал мне, что тебе пришлось говорить с ней?!

– Не ты один тут имеешь право обвинять кого-то в бесчестности, Папс, – огрызнулся Санс, прищурив глазницы. – Не тогда, когда ты сам не хочешь рассказывать мне, что слу…

Зарычав, Папирус прижал ладони к голове и бросился на кухню, где, прислонившись к стойке, впился пальцами в череп. Это уже слишком, все это – его плечи дрожали, и он сжал зубы, пытаясь задушить сердитые рыдания.

Послышалась серия быстрых шагов, когда Санс сбежал по лестнице, а потом его отчаянный голос забормотал тихие слова, которые Папирус не мог уловить сквозь собственные рыдания. Его слова стали четче с тем, как он вошел в кухню и приблизился к брату.

– …Папс, прошу, прости меня. Я не хотел срываться на тебя. Пожалуйста, приятель я не собирался ничего рассказывать Андайн, но тюрьма не пойдет мне на пользу, да и тебе от этого лучше не станет. Я хочу помочь тебе, но не знаю как…

Он стоял прямо за спиной, и Папирус выкинул руку назад, слишком злой, чтобы нормально прогнать его. Однако этот жест, по крайней мере, оборвал его речь, Санс молча отступил.

– Я-я… пойду на работу.

Папирус ожидал, что дверь хлопнет, но она закрылась тихо.

Гнев покинул его, и Папирус согнулся пополам, уткнувшись лицом в столешницу и все еще цепляясь руками за череп.

Что он натворил?

Комментарий к Глава 10. Вполне достойная цель

Королевские стражи из этой главы это 03 и 04 – вырезанные противники в игре. Если интересно, можете погуглить)

Арт к главе:

http://asleepyskeleton.tumblr.com/post/148673417973/rage-and-revulsion-from-chapter-eleven-of-my

========== Глава 11. Хватит пахнуть цветами ==========

Комментарий к Глава 11. Хватит пахнуть цветами

Врученные подарки, навязчивые лозы, невысказанные истины.

Утоптанный снег хрустел под тапочками, но ему было плевать. Он слышал, как один из стражей что-то сказал ему, но не понял, что. Даже порывы ветра, теребившие полы расстегнутой толстовки, его не волновали. Его разум был занят другими вещами.

Шаг, шаг, шаг. Сутулость, руки в карманах, обычная улыбка, яркие глазницы. Стандартная приветливость со встречными.

Веди себя так, будто твой брат не ненавидит тебя.

Наверное, он и не ненавидел – или Санс надеялся, что не ненавидел, о, Азгор, как же он на это надеялся – но у него определенно есть все основания для этого. И Санс не стал бы его винить – он бы и сам себя ненавидел, окажись вдруг в сапогах Папируса.

Черт, да он и так себя ненавидел.

Проходя мимо Гриллби’s, Санс ненадолго опустил взгляд к земле, стараясь при этом максимально хорошо скрыть свои эмоции. Скелет знал, что бармен мог читать его, как открытую книгу, и стоит ему случайно выглянуть в окно, он тут же заметит, что что-то не так. У Санса не было весомой причины смотреть на снег, но он притворился, будто изучает какие-то очень любопытные следы на снегу.

И, к его собственному удивлению, он на самом деле увидел очень любопытные следы.

Они были большими и продавливали утоптанный снег. Кроме того, следы были слишком широкими, чтобы принадлежать кроликам. Не говоря уже о том, что их владелец обладал тремя пальцами… и подушечками.