Текст книги "To Cause a Soul to Crack (ЛП)"

Автор книги: SleepySkeleton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Воу. Притормозите, – сказал он, сцепив руки. Он и не осознавал, как сильно трясутся его пальцы. – Давайте я сперва посмотрю… мы не знаем, что можем там обнаружить.

Псы обменялись растерянными взглядами.

– Но, Санс, – возразила Догаресса, – мы не чуем никого другого.

– Шшш, – Санс бросил взгляд через плечо, а потом полностью развернулся и, крадучись, отправился в направлении, куда были устремлены собачьи носы. Его душа трепетала в груди, пока он пробирался по глубокому снегу, концентрируя все свое внимание на том, что было впереди.

И впереди определенно что-то было.

Он едва не подпрыгнул от звука того, как что-то упало на землю, в панике проявилась его магия. Что бы – кто бы? – там ни был, если он ударился о землю с таким звуком, то явно ослаблен, и когда Санс прислушался получше, то смог уловить тихий скрип.

Особый скрип костей.

Санс сипло выдохнул и бросился вперед, оказавшись на поляне.

– Папи?!..

Имя умерло на его метафорическом языке, а разум мгновенно покинуло все, кроме образа стройной долговязой фигуры, с трудом удерживающей себя на ногах, цепляясь за ствол дерева.

Ему потребовалась секунда, чтобы узнать своего брата, и он возненавидел себя за это.

Папирус отшатнулся назад, практически потеряв равновесие, и отчаянно попытался прикрыть грудь правой рукой, сжимая что-то в левой. Через миг Санс осознал, в чем дело – его грудная клетка была голой, и он прижимал к себе свой шарф и нагрудник от доспеха.

Обрывки шарфа и обломки нагрудника.

Красная ткань была грубо разорвана пополам, а металл, покрашенный белой краской, разбит. Несколько осколков упали на землю. Когда Санс проследил за ними взглядом, то заметил, что Папирус перенес свой вес на правую ногу, а левую приподнял, как раненный гифтрот. Суставы на ноге посинели, и несколько ссадин украшали голень. Он быстро заметил, что и правую руку покрывают точно такие же травмы, Папирус слишком аккуратно прижимал ее к грудной клетке. Сама грудная клетка тоже пестрела ушибами, и даже трещинами, пересекавшими некоторые ребра, ссадины были и на позвоночнике, и на черепе, и на шее, а на скулах темнели дорожки от слез…

Внезапно Санс понял, что свет в его глазницах потух.

– С… Санс?..

Слабый голос – голос, который обычно выкрикивал каждое слово – потряс его душу. Раньше, чем он понял что делает, Санс уже подходил к своему брату, нерешительно протягивая к нему руки.

– Папирус, – прошептал он, заставив огоньки снова вспыхнуть в глазницах. Они были маленькие, выдавая беспокойство, и боль, и ярость, которые не могла передать его вечная улыбка. – Что случилось?

Дрожа, Папирус отступил на шаг, но зацепился за корень дерева и начал падать.

Санс автоматически вскинул руку, его левый глаз разгорелся магией, когда он потянулся, чтобы поймать брата за душу…

3 ХП.

Магические резервы истощены.

Стыд. Страх. Надругательство.

Он опустил брата на землю немного слишком быстро, его глазницы распахнулись в ужасе, и он тяжело дышал.

Простое мимолетное прикосновение сказало ему слишком много… больше, чем – он понимал это – Папирус хотел, чтобы он узнал. Высокий скелет теперь лежал на земле, обхватив себя руками и подтянув ноги, и даже не смотрел на Санса.

Мгновение Санс не мог отвести взгляда от своего брата. Он, впервые за долгое время смотрел сверху вниз на скелета, который обычно возвышался над ним, таким гордым и сильным. Внезапно он вытянул руку и бросил взгляд в сторону, создав на поляне ряды светящихся синих костей – не для атаки, а чтобы подсветить пространство и разглядеть все получше.

Вокруг центра поляны глубокий снег оказался сильно примят, и в нем виднелось несколько борозд и ям, которые явно были следами атак. На некоторых деревьях темнели подпалины. Но самым странным было то, что в месте, где лежал его брат, снег как будто вспахали и намеренно убрали в сторону.

Но нигде не было никаких признаков нападавшего – даже следов.

Вздохнув, Санс рассеял магию, и атаки растворились в ночи. Он услышал скрип костей Папируса, который продолжал дрожать, и осторожно подошел к скелету.

– Бро… – прошептал он, мгновение поколебался, но положил руку на плечо брата.

Ему пришлось быстро отшатнуться назад, когда длинная рука Папируса вытянулась вверх и едва не ударила его. Удар все равно не был бы сильным, и то, как скелет неловко отполз назад всего на пару сантиметров, показывало, насколько же он истощен. Он слепо смотрел на Санса широко открытыми глазницами, его грудь вздымалась, но через несколько секунд панику в его взгляде сменило глубокое чувство вины.

– Санс! – голос Догарессы эхом разнесся по лесу, и Папирус повернул голову в том направлении. – Что там? Ты нашел его?

Санс оглянулся на Папируса, который по-прежнему сидел на земле. Половина его доспехов пропала, и он выглядел, как загнанное, раненое животное.

Папирус хороший караульный… он сильный.

Я уверена, что он сможет позаботиться о себе, с чем бы ни столкнулся.

Сглотнув, Санс развернулся в сторону других часовых.

– Все в порядке, – прокричал он в ответ. – Вы можете возвращаться на свои посты. Мы пойдем в город другой дорогой.

Повисла короткая пауза, во время которой он мог слышать, как пара тихо переговаривается, а потом Догами ответил:

– Принято! Рады были помочь.

Он дождался, пока не стих мерный хруст снега под их лапами, а потом снова развернулся к брату и подошел ближе. Теперь Папирус выглядел более собранным, но он все еще обнимал себя руками – или вернее только левой рукой, правую просто прижимал к груди – и виноватый взгляд все еще не покинул его глазницы.

Санс собирался заговорить, но Папирус опередил его.

– Я… – его голос был тихим и охрипшим, но он изо всех сил старался, чтобы тот не дрожал. – Т-ты просто… напугал меня, С-Санс, – он постарался выдавить улыбку, но не преуспел в этом – челюсть задрожала, а дыхание снова сбилось.

Может, он и не лгал, но это явно не полная история. Папирус был плох во всем, что касается лжи, и еще хуже скрывал свои эмоции, и каким-то образом наблюдая за тем, как брат пытается скрыть свою вину, Санс ощущал себя все хуже. Они оба знали, что он уловил за то короткое прикосновение к душе своего брата.

«Ты позволил этому случиться», – прошептал мрачный голос подсознания. – «Это твоя вина».

Он отодвинул эту мысль в сторону и с усилием зажег огоньки в глазницах. Не сейчас. Сейчас надо сосредоточиться на Папирусе.

– Что произошло? – спросил он немного слишком формально.

Отбросив любые попытки улыбнуться, которые предпринимал, Папирус плотнее обхватил себя руками и постарался не смотреть на брата.

– Н…н…

Это было либо ничего, либо нет, но Санс понял, что прямо сейчас не добьется от брата ответа. Он тяжело вздохнул и мягко посмотрел на Папируса.

– Слушай, Папирус… нам стоит пойти домой, – он потянулся, чтобы положить руку на плечо брата, но передумал и отстранился. – Ты сможешь встать?

Само собой он знал ответ на этот вопрос, но хотел дать брату шанс хотя бы попытаться.

Папирус закрыл глазницы и хрипло вздохнул. Медленно выпрямив левую руку и упершись в землю, он попытался подняться. Руки и ноги дрожали, пока он старался принять вертикальное положение, и вдруг он вскрикнул и схватился за раненное колено.

Санс увидел достаточно. Закрыв глаза, он на миг отвернулся, а потом навис над своим братом.

– Я понесу тебя.

Папирус втянул воздух, в тревоге глядя на брата, а потом опустил взгляд к коленям. Он снова обнял себя дрожащими руками, но это не помогло скрыть обнаженные кости.

– Но…

Вздохнув, Санс снова закрыл глаза и выпрямился, когда к нему в голову пришла идея.

– Дай мне взглянуть на твои руки, бро, – сказал он, сделав шаг назад.

Папирус взволнованно посмотрел на него, хотя не смог встретиться взглядом.

– Это… это всего лишь я, бро, – Санс ощутил холод в несуществующем желудке, когда Папирус так и не отнял руки от своей груди. – Прошу, доверься мне.

Несколько мгновений Папирус колебался, а потом, наконец, протянул правую руку, которая дрожала и тряслась так, будто у него были проблемы с ее удержанием.

Санс скинул свою толстовку и осторожно продел руку Папируса через рукав. Он обошел его со спины и искренне улыбнулся, когда брат охотно протянул вторую руку. Когда толстовка была на месте, Санс присел рядом с братом и застегнул ее, скрыв потрескавшиеся, покрытые ушибами ребра.

Толстовка села лучше, чем он ожидал, и Санс отступил, любуюсь своей работой.

– Ну вот. Тебе идет, Папс.

Папирус посмотрел на толстовку, и его челюсть снова задрожала. Он шмыгнул, а на краях его глазниц начали собираться слезы.

Ощутив тяжесть в собственной груди, Санс опустился перед братом на колени.

– Н-ну, – сказал он, протягивая руки. – Иди сюда.

И Папирус упал к нему в объятия, уткнулся головой в плечо, навалившись на него так сильно, как только осмелился. Всхлипы были тихими, смешанными в подвываниями, хоть он и пытался сдержаться, но не мог.

Сансу это удалось лучше, у него было больше практики. Он смог сдержать слезы – их сдержать было проще, чем жгучую ярость, которая клокотала в его душе. Он хотел разносить лес в щепки, пока не найдет ту больную тварь, что посмела сделать это с его братом. Он хотел швырять ее в стены пещеры, пока она не начнет молить о милосердии, которого не получит. Он хотел разрывать ее потоком выстрелов гастер бластеров, пока от этой твари не останется ничего кроме дымящейся кучки пепла.

Всхлипнув, Папирус поднял голову, и Санс осознал, что его самого начало трясти.

Он сглотнул, заставив гнев отступить, и попытался сфокусироваться на важном.

– Все в порядке, – сказал он, поглаживая спину брата и вздохнул, когда Папирус снова уткнулся в него.

– Я-я… – новый всхлип оборвал голос брата. – Я ду-думал… ты н-не п-придешь…

Слова напоминали сосульки, вонзившиеся в душу, и Санс крепче прижал Папируса к себе.

– Нет. Нет, бро, я никогда бы тебя не оставил, – становилось все труднее сдерживать свои эмоции, но ему удалось – не было выбора. – Я никогда бы не прекратил искать.

Больше Папирус ничего не говорил, и Санс обнимал его, пока рыдания не стихли, превратившись в судорожные глубокие вздохи. Он продолжал кругами поглаживать его спину и заставлять себя улыбаться.

– С тобой… с тобой больше ничего не приКЛЮЧИЦА, – сказал он, подмигнув. В таких ситуация каламбуры не вписывались и выглядели вынужденными. – Мы не снег, чтобы лежать в лесу всю зиму.*

Он медленно ослабил объятия и откинулся назад, Папирус сделал то же самое. Он выглядел еще более уставшим, чем раньше, если это было возможно – казалось, что высокий скелет мог потерять сознание в любой момент.

Честно говоря, Санс чувствовал себя немногим лучше.

– Хочешь домой? – спросил он, осторожно сжав плечо брата.

Папирус потупил взгляд, но кивнул.

Теперь осталось придумать, как это сделать. Физически, он не смог бы поднять брата, но все еще оставалась возможность подхватить его за душу.

Кажется, высокий скелет догадался, о чем он думает, и скрестил руки на груди.

Нет, слишком навязчивый вариант. А значит оставалось только одно. Санс глубоко вздохнул.

– Ладно, – сказал он, оглянулся назад, подобрал сломанный нагрудник и разорванный шарф, которые выронил Папирус. Он протянул их брату, и тот, не без смущения, прижал вещи к себе здоровой рукой. – Просто… держись за это и не двигайся, хорошо?

Он мешкал – Папирус никогда не видел этого раньше, но либо так, либо тащить его домой через снег за душу. К счастью, тот нормально справился с удивлением – а может просто не смог ничего осознать от усталости.

– Мы воспользуемся коротким путем, – Санс взял свободную руку брата в свои ладони и мягко пожал его пальцы. – Готов?

Папирус вымученно посмотрел на него, а потом кивнул.

И в мгновение ока они исчезли.

***

Флауи был на краю поляны.

На самом деле ему не было нужды торчать там, но не похоже, что в тот момент у него имелись другие дела. Кроме того, ему было любопытно, что предпримет Папирус, когда решит, что он ушел.

К сожалению, ответ оказался «ничего особенного». Он просто сидел, навалившись на дерево, не двигался, но и не потерял сознание или еще что.

Цветок решил, что в этом нет ничего удивительного – он ощущал, как медленно угасала энергия Папируса, с каждой новой попыткой сопротивляться его лозам. Его магия тоже довольно быстро истощилась.

Может, поэтому последний ее выброс стал сплошным разочарованием.

Целую жизнь назад, они тайком принесли ему книгу, которую их родители не хотели им читать. Он не горел желанием смотреть что там – не тогда – но они убедили его хотя бы взглянуть. Он мало что запомнил из этого, бегло проскочив через большинство слов, но была одна часть, которая его захватила.

Это должно было быть красиво. Цветная магия, кружащаяся в унисон, души, видимые и трепещущие. Самое сокровенное, самое интимное действо, что могло произойти между двумя монстрами.

Но он не прочитал, как этого добиться. У него были смутные представления (по меньшей мере, одежду надо снять), но тогда ему было все равно. Правда, сейчас он мог легко пробраться в библиотеку Сноудина и найти больше информации по этому вопросу, но разве это было бы забавно? Нет, гораздо интереснее разобраться во всем самому.

Так что, когда ему удалось достаточно обездвижить Папируса и снять его броню, он начал экспериментировать – наблюдал, что случится, если он прикоснется к нему там и сям. Подмечал, что заставляло его магию отзываться. Следил за его реакцией на разные движения. И, наконец, добился того отклика, которого хотел, и…

Это была маленькая серая лента магии. И все. Никаких ярких цветов, никакой танцующей магии, никакой… ну, ладно, душа проявилась, но выглядела не слишком здорово.

Результат был, а значит, он сделал все правильно. Тогда очевидно с Папирусом что-то не так.

Ну, неважно. Он все равно не считал это главным – не в долгосрочной перспективе. Он сможет попробовать еще раз с другим монстром, когда-нибудь потом. Что важно, так это план на эту временную линию… и он определенно работает, насколько можно судить.

Если это самое интимное действо, возможное между двумя монстрами, тогда оно может быть и самым неприятным, самым жестоким. И учитывая то, что произошло с Папирусом, похоже, это правда.

Кстати о скелете, тот не двигался, и Флауи уже начал гадать, а не умирает ли он, когда все внезапно изменилось.

Флауи увидел, как он медленно, с трудом подполз к своей одежде и броне и попытался снова надеть ее. «Удачи с этим», – подумал он, закатив глаза. – «Боже мой, Папирус, ты, правда, думаешь, что после этого у тебя осталась хоть капля достоинства?»

Но Папирусу каким-то образом удалось надеть все, кроме шарфа и нагрудника, испорченных цветком. Он прижал их к себе и тупо разглядывал несколько минут, после чего попытался встать. И не смог.

Несколько раз.

«Должно быть, это забавно», – размышлял Флауи, наблюдая, как скелет снова и снова падает. Он заставил себя похихикать над зрелищем. – «Что ты вообще пытаешься сделать? Ты правда думаешь, что можешь просто так пойти домой?»

В какой-то момент он решил все бросить и уйти, чтобы обдумать следующую часть своего плана… и тут появился он.

Ненавистный, ненавистный улыбающийся мусор. Но, ох, он представил, как приятно будет посмотреть ему в лицо, когда этот кусок дерьма найдет своего брата так. Разумеется Флауи ничего не чувствовал, но притворяться было здорово.

В конце концов, именно этого он и хотел в новом тайм-лайне.

Флауи пристально сосредоточился на том, как низкий скелет попытался подхватить душу Папируса – насколько он мог судить, это уникальная магия для пары скелетов. Он ухмыльнулся, когда мусорный мешок уронил брата и отпрянул, гадая, каково сейчас душе Папируса. Она выглядела бледной и измученной, когда он ее увидел, но ему хотелось бы почувствовать это так, как могли скелеты.

Может быть, это было похоже на что-то теплое, липкое, красное… а может быть на тягостное ощущение мертвого груза… или на жгуче пустое чувство, как…

Он перестал об этом думать.

Улыбающийся мусор надел свою толстовку на плечи брата и, опустившись перед ним, обнял, и внезапно Флауи замутило. Это была не настоящая эмоция – просто интуитивная реакция на то, как мусор смешивается с другим мусором.

«Что ты вообще творишь?» – злился он. – «Его душа повреждена, идиот. Ты ничего для него не сделаешь». Но потом он заставил себя улыбнуться и склонил голову. – «Вообще-то… вперед! Давай, продолжай думать, что можешь помочь. От этого только сломаешься быстрее, когда поймешь, что ничего ты не можешь».

А потом, обнимаясь и плача и делая все, что положено братьями, они исчезли.

Теперь Флауи остался на поляне один, пялясь на место, где они сидели пару мгновений назад. Это было немного неожиданно – он никогда не видел, чтобы мусор телепортировался со своим братом на буксире. Может быть, интересно будет отправиться за ними и посмотреть, будет ли Папирус сердится на брата за то, что тот скрывал от него это, но он уже получил от этих двоих столько, сколько мог за одну ночь.

Или утро. Скоро будет светать.

Во всяком случае, он начал эту временную линию не для того, чтобы пассивно наблюдать за событиями. Какое-то время это могло быть интересно, но события становятся скучными, если пускать все на самотек. Стоит направлять их ход, если хочется получить желаемый результат.

Пришло время поработать над следующей частью плана.

Примечание

Минутка пояснений к каламбурам:

it’s going tibia okay (все будет хорошо) tibia это большеберцовая кость, если помните, в «Вине» был похожий каламбур – tibia honestly

There’s snow need to stay out herе (незачем оставаться здесь) каламбур основан на созвучии snow/no

========== Глава 5. Следы ==========

Комментарий к Глава 5. Следы

Отдохнуть, отмыться, вспомнить.

Он вызвал очередную волну костей и направил ее перед собой, кости вгрызлись в снег, но он все равно ощущал чужое приближение. За этим последовал новый костяной узор – быстрое чередование голубого и белого, белого и голубого – это всегда срабатывало, но он все еще мог чувствовать чужое приближение…

– Что ты делаешь, бро? Ты можешь.

Знаю, знаю, я справлюсь! Но почему тогда ни одна атака не попала в цель?..

Он лихорадочно выбросил новую волну, на этот раз коротких костей. Противник должен был споткнуться – но сейчас он стал даже ближе!

– Давай, Папирус! Я знаю, что ты можешь лучше! Ты что, серьезно забыл все наши тренировки?

Нет, Андайн, я не забыл, я делаю все, что могу вспомнить, клянусь!

Энергия быстро сходила на нет, намного быстрее, чем должна была, и противник доберется до него в считанные секунды. В отчаянье Папирус создал перед собой щит из синих костей, но вопреки всем правилам магии он прошел сквозь атаки, как будто они были ничем, и…

…и скелет оказался впечатан в дерево, замерзший и обнаженный, ощущая грубую древесную кору за спиной, и путы на конечностях, и лозы, проталкивающиеся в грудь, сжимающие позвоночник, поглаживающие ногу…

Папирус с криком проснулся и сжался, пряча лицо в коленях и тяжело дыша. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он не чувствует холодную землю под своими костями, а лежит на чем-то теплом и мягком.

Немного расслабившись, он проморгался и увидел не лес, а свой собственный дом – гостиную, если точнее. Он лежал на диване, под головой была подушка, и его укрывало одеяло. Он не помнил, чтобы спускался сюда или засыпал на диване, однако он здесь.

…Это был просто сон?

Он пошевелился, чтобы распрямить колени, и задохнулся от боли, когда левую ногу словно обдало огнем. Нет, скорее всего, не сон. На пробу он пошевелил правой рукой, запястье тут же начало ныть. Определенно не сон. Он продолжал медленно проверять ощущения, получая новые сведения о травмах своего тела и ощущениях…

Заскулив, он подтянул ноги и обхватил себя руками. Почему он все еще чувствует, что по нему ползают лозы? Флауи здесь нет, так? Он медленно приподнялся на здоровой руке, чтобы лучше осмотреть комнату и замер, когда заметил что-то.

Рукава? Он давно не носил кофт с рукавами – по крайней мере, с тех пор, как получил свое боевое тело. Но эти рукава были синими и мягкими…

Толстовка Санса. Точно, Санс одолжил ему свою толстовку, когда он… когда он его нашел.

Папирусу захотелось спрятаться под одеялом и остаться там навечно.

Санс видел его – он видел его сломанным и побежденным, без половины брони, с лицом, грязным от слез. Не то чтобы Санс никогда не видел его в неловкой ситуации, но это… он часовой! Гвардеец! Может быть, и не Королевский гвардеец, но он все равно защищает Сноудин, и… и как он должен делать это, если не смог защитить себя?

Как он должен защищать Санса?

Никак. Вот ответ – он не может защитить Санса, и Санс это знает. Он видел, что с ним случилось. Он… видел, что стало с его душой.

Ощущение все еще было неправильным. Больно, но боль не похожа на физическую – что-то гораздо глубже. Что бы ни… случилось тогда, с ним что-то произошло – что-то, что он пока не мог понять. Магия покоилась в его душе, как и всегда, но было ощущение, что из него что-то вынули… вырвали и растерзали, и этого никогда не вернуть. Как будто его опустошили, осквернили, надругались…

Он заставил мысли уйти и вытер слезы. «Прекрати», – подумал он. – «Санс уже видел тебя таким прошлой ночью… ни к чему ему видеть это опять. Теперь ты в безопасности».

Разве? Он осторожно приподнял одеяло, просто чтобы убедиться, что внутри на самом деле нет лоз.

Их там не было. «Ты же знаешь, что их нет! Хватит об этом думать. Все кончилось – ты в безопасности и тебе надо прекратить волноваться. Сансу не нужно расстраиваться из-за этого», – Папирус повернулся на спину и уставился в потолок. – «Ты в безопасности, ты дома, в безопасности. Нет причин для страха или слез. Флауи здесь нет».

И только он собрался закрыть глаза, почти убедив себя в этом, как тихий звук совсем рядом заставил магию лихорадочно вздрогнуть. Вскрикнув, он сел, единственное, о чем получалось думать – как убраться подальше от звука. Он судорожно отполз и прижался к подлокотнику, едва не кувыркнувшись с дивана. Он тяжело дышал, наблюдая, как что-то поднимается с пола рядом с диваном…

– Бро? – пробормотал Санс, потирая одну глазницу. – Что такое?

Разумеется, это был Санс. Кто еще это мог быть?

Папирус заставил себя дышать нормально, склонился вперед и уперся взглядом в одеяло, которое все еще покрывало его ноги.

– Н-ничего, – ответил он, чувствуя слабые уколы вины.

Санс зевнул, потянулся, его кости щелкали и потрескивали, и тут Папирус осознал, что его брат спал на полу.

– Приятно видеть, что ты проснулся, – вздохнул он и улыбнулся совершенно фальшивой небрежной улыбкой. – Чувствуешь что-нибудь… – он замолчал, потом прочистил горло. – Как себя чувствуешь?

– Я… думаю, ХП восстановились… – он потратил секунду, чтобы считать душу, и понял, что в принципе это правда. – Но мне все еще немного плохо, – осмотрев правую руку, он загнул перчатку и начал массировать запястье – сустав по-прежнему отдавался болью. И вдобавок… это ощущение…

Краем глаза он заметил, как дрогнули уголки улыбки Санса.

– Сможешь вылечить?

Точно, магия. Закрыв глазницы, Папирус поднес левую руку к поврежденному запястью и…

…ничего.

Гложущее чувство пустоты вернулось, и он неосознанно обхватил руками грудную клетку.

– Н-не похоже, что моя магия… уже восстановилась.

Он заметил, что Санс изучает его, и неловко поерзал, выше натянув одеяло. «Не смотри на меня так. Я не знаю почему. Я не знаю, что случилось…» Все, что он знал – его магия украдена навсегда, но каким-то образом это понимание тоже не казалось верным.

Санс поднялся с пола и пересел к брату на диван.

– Если хочешь, позже мы можем сходить к хозяйке гостиницы, – предложил он, пытаясь сделать это ненавязчиво. – Она лечит городских детей, когда те падают и расшибают коленки.

Папирус задумчиво хмыкнул, но звук вышел унылым, он попытался скрыть его за кашлем. Обычно предложение сходить в гостиницу выглядело заманчивым – хозяйка всегда была добра и частенько угощала конфетами, но теперь… мысль о том, чтобы позволить кому-то из горожан увидеть его – часового – в таком состоянии, когда он не мог выполнять своих обязанностей…

Внезапно его поразило мыслью – кто знал о том, что с ним приключилось? Он едва помнил, как его нашел Санс, но он слышал голоса – кто-то пришел с ним. Они знали?.. Рассказали ли они кому-нибудь еще?

Он понял, что снова сжался, Санс больше не пытался изображать легкомысленную улыбку и смотрел на него взглядом, полным беспокойства. Вздохнув, Папирус заставил себя выпрямиться и снова сесть ровно.

– Я-я не могу позволить другим… узнать об этом, – пробормотал он, сжав одеяло на коленях. Он заставил себя встретиться взглядом с братом. – Т-ты не?..

– Догами и Догаресса помогали мне искать тебя, но они не в курсе, – ответил Санс. Его ладони скользнули по бокам, он в замешательстве посмотрел вниз, а потом скрестил руки. – Я никому не скажу.

Папирус ощутил каплю облегчения.

– Но…

Он окоченел, тупо пялясь на одеяло.

Санс поерзал и опустил взгляд.

– Ты не обязан отвечать мне прямо сейчас… но я хотел бы знать, что произошло.

Папирус до боли в запястье вцепился в одеяло. Что ему сказать? Цветок, с которым я дружил, внезапно напал на меня, лишил доспехов и… Он вздрогнул, ощутив тошноту и борясь с желанием снова сжаться в комок от воспоминаний. Нет, нельзя этого говорить – как вообще упомянуть Флауи, когда цветок так настаивал на том, чтобы о нем никогда никому не рассказывали?

Остается ли Флауи вообще его другом после этого? После того, что он сделал?

«Я… сказал ему «да»… – размышлял он, чувствуя, как внутри расползается знакомое ощущение пустоты. – Он ранил меня, но… я сказал ему, что он может… может делать, что хочет…» Потом он попытался передумать, но видимо так было нельзя. Он решил, что это вполне логично. Неправильно брать свои слова назад так просто. Однако Флауи напал на него раньше этого соглашения, но… может быть, он просто забыл спросить заранее?

Голова разболелась. «Это… это неважно. Флауи… не плохой. Не может быть плохим. Никто не может быть по-настоящему плохим. У него… должна была быть причина. Я не знаю какая, но… я… я верю в него».

Что-то в этой мысли вызвало сбой в дыхании, и Папирус свернулся, уткнувшись головой в колени.

– Эй, – прошептал Санс, Папирус ощутил, что он придвинулся ближе и поглаживает его по спине. – Все хорошо. Все хорошо. Тебе не обязательно говорить мне сейчас, бро.

Это хорошо, потому что сейчас он не знал даже, что сказать самому себе.

Когда Санс погладил его по спине, Папирус внезапно осознал, насколько сырой была надетая на нем толстовка. Правильно, из-за снега, что скопился в грудной клетке. Эх. Наверное, еще и грязь налипла на кости, и…

Брат убрал руку, заглянул ему через плечо, а потом спросил:

– Хочешь переодеться?

– Да, – быстро ответил он, потирая один из рукавов. – И… наверное, сполоснуться.

Без лишних слов Санс соскочил с дивана и отправился на кухню, откуда скоро вернулся с ведром мыльной воды в руках и полотенцем с мочалкой на плече. Папирус подумал о том, как здорово видеть брата, изъявляющего такое желание помогать… хотя это не то, с чем ему требовалась помощь.

Санс, непривыкший к работе, морщась, начал тащить ведро вверх по лестнице. Увидев это, Папирус нахмурился и откинул одеяло в сторону. Обычно он сложил бы его, но сейчас на это не было времени, если он хотел помочь брату. Он медленно перенес вес на ноги, вздрогнув от боли в левой, и похромал к лестнице.

– Ой, бро, тебе не надо этого делать, – Санс, крякнув от натуги, втащил ведро на очередную ступеньку, чуть не расплескав воду по лестнице. – Я почти справился.

– Нет, давай я, – скрипнув зубами, Папирус неловко прошел по ступенькам и потянулся за ведром здоровой рукой. Брат нерешительно передал его, выглядя готовым подхватить ведро (или Папируса) в случае необходимости, но высокий скелет взялся за ручку и с кряхтением поднял ведро – оно не было тяжелым, но он чуть не упал, потому что, взяв его здоровой рукой, ему пришлось перенести больше веса на больную ногу. – Я-я смогу…

Лестница была достаточно широкой, чтобы они могли подняться по ней бок о бок, и Санс все время держался рядом. Когда они добрались до второго этажа, суставы в ноге Папируса болели так, будто их пронзали копья Андайн.

Уж лучше больные кости, чем раненая гордость.

Поставив ведро, чтобы дать уставшим конечностям отдохнуть, он тяжело вздохнул.

– Это сделано… А сейчас, м-может быть, я успею собраться на работу.

– Работу? – Санс приподнял надбровную дугу. – Эм, ты немного опоздал с этим, сейчас полдень, бро.

– Ч-что?! – Папирус повернулся к настенным часам и поник, увидев, что его брат прав. – Но кто тогда будет…

– Уже написал собакам смску, так что Догго и Малый Пес знают, что сегодня им придется быть немного внимательнее, – снова подняв ведро, низкий скелет прошел через открытую дверь (постойте, разве он оставил ее открытой?) в комнату Папируса, осторожно поставил ведро и положил мочалку с полотенцем перед кроватью. – Вот. Полегче сегодня, ладно, бро?

Сначала Папирус хотел поспорить, но потом ощутил новый всплеск боли в ноге и понял, что, наверное, сегодня не лучший день, чтобы стоять на своем посту, патрулировать округу и часами проверять головоломки… Особенно, если это обозначает, что ему придется идти через лес, чего ему совершенно не хотелось. Вздрогнув, он прохромал в свою комнату и опустил взгляд на полотенце на полу.

Тем временем, Санс выходил.

– Я буду внизу, если понадоблюсь, – сказал он, осторожно прикрывая за собой дверь.

Ну, пора начинать.

Открыв дверь шкафа, Папирус обнаружил свое старое снаряжение, аккуратно развешенное на крючки, основная одежда была сложена в ящики ниже. Никому из них не требовалось много одежды, особенно после того, как они с Сансом сделали его боевое тело. Папирус ощутил неприятный комок в груди, когда осознал, что какое-то время не сможет надеть это снова… если вообще когда-нибудь сможет.

Он вытащил кофту и растянутые спортивные штаны, положил вещи на компьютерный стол и сел на кровать.

Когда он начал снимать перчатки и сапоги, его пробила дрожь от неловкости. Почему-то ему было очень неуютно раздеваться… но как еще можно вымыться? На ногах засохла грязь, наверное, таз и грудная клетка были в том же состоянии. Кроме того, нужно избавиться от этого… ощущения лиан, все еще ползающих внутри. Он мог поклясться, что все еще чувствовал их на лодыжках, запястьях, шее и…

Вздрогнув, Папирус решительно расстегнул толстовку и скинул ее с плеч, пока не успел слишком сильно задуматься об этом. Он тут же почувствовал себя слишком открытым и обхватил грудную клетку, покрытую трещинами, ушибами и – как и ожидалось – грязью. «Просто нелепо», – думал он, закрывая глаза. – «Здесь не от кого прятаться, здесь больше никого нет. Никто тебя не видит». Однако он продолжал дрожать, не в силах справиться с ощущением, что в комнате есть кто-то еще, кто разглядывает его поврежденные ребра и позвоночник.