Текст книги "To Cause a Soul to Crack (ЛП)"

Автор книги: SleepySkeleton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Папирус не был уверен, успех это или нет, до тех пор, пока не услышал, как Санс застонал от отчаянья и дал своей голове со стуком упасть на стол.

– Я думал… думал, что в этот раз у меня получилось. Я был уверен…

– В-все нормально, Санс, – сказал Папирус и протянул руку через стол, чтобы потереть плечо брата, пытаясь скрыть этим свое облегчение.

– Нет, не нормально, – Санс сжал голову руками, по-прежнему не поднимая ее от стола. – Мне нужно в этом разобраться. Нужно понять… Эта сыворотка не вечна.

– Ну… – Папирус вернулся к овсянке и снова помешал ее. Она почти остыла. – Может, в этом нет такой уж необходимости.

– Мы уже обсуждали это, Папирус – Санс, наконец, поднял голову и выглядел более уставшим, чем тогда, когда только проснулся. – Я не думаю, что ты…. что хоть кто-нибудь сможет вразумить эту хрень.

– О-о-он не хрень! – Папирус ударил кулаком по столу, его лицо нагрелось от гнева раньше, чем он успел осознать собственную злость. – Перестань его так называть! Ты н-не можешь…

Санс закрыл лицо ладонями, и Папирус замолчал, стыдливо опустив взгляд – иногда было легко забыть, что он не единственный, кому Флауи причинил боль. Он все еще не знал подробностей того, что произошло между Флауи и Сансом в ту ночь, но если это было что-то вроде того, чего он боялся… Санс имеет полное право злиться.

В его несуществующем желудке забурлил тошнотворный гнев от мысли, что Флауи мог ранить Санса. Мысль, что кто-то мог ранить брата, просто немыслима. Даже если Санс не был… если ему не был нанесен урон, все еще оставалась…

…но…

– Я… я собираюсь сделать это сегодня, – сказал он, заставив себя посмотреть на Санса.

Наконец, его брат открыл лицо и встретился с ним непонимающим взглядом, который быстро превратился в шокированный от осознания.

– Сегодня! Это сегодня? Бро, ты уверен?

– Я-я… ну… нет. Н-но… я сказал себе, что мне нужно это сделать.

– Это не значит, что ты должен, – ответил Санс, потянувшись через стол, чтобы положить свою ладонь на руку брата. – Ты всегда можешь сделать это в другой раз. Я могу поговорить с Там, и…

– Н-нет, Санс, – Папирус посмотрел Сансу в глаза, даже если ему нестерпимо хотелось отвернуться. – Я не собираюсь убегать.

– Никто такого не говорит.

– И, кроме того, откладывать я тоже не собираюсь, – он перевел взгляд на овсянку и подхватил ложку. – Ты сам сказал… что сыворотка не вечна, – сказав это, он заставил себя есть, чтобы на этом закончить разговор.

– …Ты прав, бро, – Санс допил остатки кофе и откинулся на спинку стула. – Ты прав.

***

Около полудня они шествовали через город, Папирус нес в руках несколько контейнеров с едой. В одном были спагетти, а в другом разные овощи и фрукты – порезанные кусочками, а не нашинкованные, как он помнил, она почему-то предпочитала, когда они хрустят. Тем временем Санс тащил в руках небольшую связку соцветий рогоза.

Каждый раз, когда кто-то махал им, Папирусу приходилось делать над собой усилие, чтобы помахать в ответ, а не напрягаться или ускорять шаг. Он не делал ничего необычного, и у них не было причин пялиться, так что они не будут. Они не пялятся. У них нет повода.

Санс мягко ткнул его локтем в бок, и Папирус обратил внимание на брата.

– Все хорошо?

– Хорошо, – сказал он. – А что такое?

– Кости гремят.

…Так оно и было. Он глубоко вздохнул и заставил тело успокоиться, все так же продолжая двигаться. Хотя это было трудно, когда его разум постоянно возвращался к тому, что ему нужно будет сегодня сделать, и уже очень скоро.

– Так, и когда у вас следующая встреча? – спросил Санс.

Эта тема не входила в топ-двенадцать приятных тем для обсуждения, но он с радостью ухватился за возможность отвлечься.

– В следующий четверг, – ответил Папирус, проверяя, что крышки контейнеров сидят надежно.

– В этот раз будет что-то особенное?

– Не думаю, но… после этого она пригласила меня смотреть аниме.

– Звучит отаку-ительно.*

Не совсем так, но идея посидеть и посмотреть телевизор с кем-то – с другом – казалась нормальной, а Папирус был готов на все ради ощущения нормальности. Его встречи с АЛЬФИС – или Доктором Альфис, а это и было ее настоящее имя – теперь стали обычным явлением, и он постепенно свыкался с этим. Большинству монстров не нужно было раз в неделю или две проделывать путь до Жаркоземья, чтобы попасть в лабораторию, где на твои кости навешают кучу датчиков для контроля твоей души… но, опять же, у большинства монстров не было персональной тренировки один на один с Капитаном Королевской гвардии. Так что это не было чем-то плохим, ведь так?

Это не было нормально для других, но для него такое положение вещей было нормальным – что-то обычное, на что можно рассчитывать и в чем можно быть последовательным.

В урагане адских кошмаров, случайных воспоминаний и нестабильных настроений, качающихся от злости к ужасу и к депрессии и всему связанному с этим, последовательные занятия и встречи становились якорем.

– Когда-нибудь тебе стоит подновить краску, – сказал Санс, вырвав его из мыслей.

Папирус тряхнул головой и заметил, что они переходят каменный порог моста, который он красил.

– Наверное, – ответил он, глядя на плоскую поверхность, которую раскрасил под деревянные доски. Краска облупилась и стерлась под ногами многих монстров, проходивших тут. Он мельком подумал, похож ли край обрыва на тот утес, и посмотрел вниз.

Рука Санса тут же легла ему на грудь и отодвинула назад.

– Эм… ну, потом когда-нибудь, – пробормотал он. – В смысле, вся эта наскальная живопись все равно никуда не денется.

Папирус посмотрел на него, но прямо сейчас не чувствовал никакого желания спорить на эту тему, так что они вдвоём миновали скалы ущелья и направились в сторону станции Большого Пса. Но вместо того, чтобы углубиться в замерзший лес впереди, они свернули налево и спустились вниз по склону.

Несмотря на колючий холод, по дрожащим костям Папируса катился пот, а душа бешено колотилась. Он ощущал головокружение и тошноту, а ноги так и чесались, чтобы развернуться и пойти обратно в гору. И он почти соблазнился на это.

Но потом ощутил давление руки Санса на спину и оглянулся на брата. Санс смотрел ему в глаза.

– Я с тобой, – сказал он. – Я… не знаю, что произойдет, но я с тобой. Ладно?

Он ответил не сразу – боялся, что если сделает это, то потеряет то малое самообладание, которое у него было. Сглотнув несколько раз, он поднял руку и тут же вспомнил, что нес с собой что-то. И по какой-то причине единственное, о чем получалось думать – что ему не стоит брать с собой контейнеры с едой, так что Папирус неуверенно перехватил их.

– Эм… н-не мог бы ты… п-подержать их пока?

Санс посмотрел на контейнеры, а потом твердо взглянул на брата.

– …Папирус, ты так серьезно боишься…

Папирус вздрогнул и поморщился.

– …что готов расстаться со своим обедом?

Братья долго смотрели друг на друга, каждый из них ждал, что скажет другой. Через несколько секунд уголки рта Санса дернулись, Папируса прыснул, и они одновременно рассмеялись. Санс задыхался от смеха, выронив пучок рогоза, а у Папируса подогнулись колени, от чего он упал спиной в снег. Они смеялись, пока смех Папируса не превратился в отчетливые всхлипывания.

– Я-я не смогу, не смогу, не смогу этого сделать, Санс, я не смогу у-увидеть его, н-н-не смогу… – он не мог дышать, не мог унять дрожь, и его мутило.

Руки Санса мгновенно обняли его, поглаживая по спине.

– Ты сможешь, бро, – сказал он между рыданиями Папируса. – Ты Великий Папирус, и тебе все что угодно по плечу.

Папирус яростно вытер лицо, но поток слез не останавливался, и он только намочил перчатки.

– Но…

Он моргнул, пытаясь сосредоточиться взгляд на Сансе, и его брат посмотрел ему прямо в глаза.

– Тебе не обязательно делать это прямо сейчас, или вообще, если уж на то пошло, – он вырисовывал успокаивающие круги по спине брата и мягко покачивал его. – Ладно?

Нет. Он должен сделать это сейчас, или никогда не сможет. Он попытался объяснить это, но голос хрипел и не слушался.

– Дыши, Папс.

Он последовал совету, так хорошо, как мог. Дыхание было неровным и порывистым, но постепенно все больше успокаивалось. Казалось, он вечность заставлял себя дышать и позволял брату мягко раскачивать его, сидящего в снегу, но потом все же успокоился и вытер последние слезы.

– Я… я сделаю это, Санс. – сказал он, садясь прямо. – Сейчас.

– Лады, – Санс отступил, собрал рассыпанный рогоз, взял у брата контейнеры с едой и помог ему подняться. – Готов?

Папирус кивнул, и они продолжили свой спуск с холма.

Внизу их встретили несколько снежных фигур в форме псов и гифтротов, Малый Пес поднял взгляд от своей работы и весело тявкнул, приветствуя скелетов. Если он и слышал что-то из недавней истерики Папируса, то ничем этого не выказал и вернулся к удлинению шеи очередного снежного пса.

Этот вид застал Папируса врасплох. Он не спускался сюда с тех пор, как… ну, какое-то время. Он слышал, что пост Малого Пса переместили, и что гифтроты стали куда чаще приходить из свих пещер, и что из Нового Дома приехал какой-то садовник, и что…

Он уставился на выход из пещеры.

– Отрадно видеть тебя, Папирус.

Он вздрогнул, кости загремели друг об друга, а душа испуганно затрепетала, но быстро успокоилась, когда он заметил фигуру, прокладывающую путь между снежных скульптур.

– Прив, Там, – сказал Санс, кивнув гифтроту.

– Здравствуй, Тамарак! – крикнул Папирус, восторженно махая приближающейся к ним подруге рукой. – Я тоже рад тебя видеть!

Гифтрот встала перед братьями-скелетами. Оглядела их всеми своими глазами. А затем остановила взгляд на Папирусе.

– Значит, ты готов?

– Э-э!.. – Ну разумеется, Тамарак никогда не была из тех, кто ходит вокруг да около. – Эм… – он покосился на Санса, который ему кивнул, и снова посмотрел на Тамарак, выпрямив спину. – Д-д-да.

– Тогда иди за мной, – с этим гифтрот повернулась и, легко ступая, зашагала в сторону пещеры.

Папирус провожал ее взглядом, а когда заставил себя двигаться, собственное тело напомнило ему один из автоматических механизмов его же головоломок. Санс шел следом, но остановился у входа в пещеру, повернувшись к нему спиной. Это действие заставило Папируса замереть, но всего на миг – в конце концов, они договорись об этом неделю назад.

Сделав несколько шагов вглубь пещеры, скелет уловил запах. Тот был призрачным и слабым, но был, и принес с собой туманные воспоминания о страхе, боли и печали.

Тамарак коротко незлобно рыкнула, вернув его обратно в реальность. Услышав звук, с пола пещеры поднялись другие гифтроты и потянулись к выходу. Когда они разошлись, Папирус увидел его.

В стене пещеры пробили несколько отверстий, свет снаружи просачивался в них, падая на мягкий земляной пол, и там, в световом пятне, был Флауи.

Папирус ощутил себя оторванным от всего мира, пока брел к нему, словно во сне. Разве что этот сон больше походил на бесчисленные кошмары, в которых Флауи стоял перед ним, раскачивался на стебе и что-то говорил, или хуже.

Этот Флауи лежал, распластавшись на земле, глядя в потолок широко распахнутыми остекленевшими глазами. Даже в полумраке Папирус мог разглядеть бело-голубые пятна в уголках его рта. Его лепестки были такого же странного оттенка – вены в них слабо отсвечивали ядовито зеленым, а лицо отливало синевой. Его лозы – те немногие, что у него остались – подергивались и слабо извивались вокруг. Папирус знал, что некоторые из лоз обрезали, чтобы его было проще сюда перенести, но другие покрывали следы укусов, а одна из лоз выглядела явно перекушенной надвое.

– Старые раны, – шепнула Тамарак, заставив Папиурса вздрогнуть от неожиданности. – Оленята не смогли удержаться. Всегда существует подобный риск, если ты просишь гифтротов присмотреть за растением, – она качнула ушами. – Однако мы заставили их прекратить.

Папирус слабо кивнул, не отрывая взгляд от цветка.

Хотя раньше его накрыл страх, все еще сжимавший кости, он больше не казался таким подавляющим, сейчас, когда скелет на самом деле, воочию, увидел Флауи. Он не мог нырнуть под землю, не мог никого схватить, никого связать, не мог говорить, запутывая мысли.

Он был беспомощным и больным.

Тамарак тихо фыркнула, и Папирус, дрожа, сделал шаг вперед и присел рядом с головой цветка.

– П… привет, Флауи.

Цветок не ответил.

– Я… я-я знаю, что… мы давно не виделись, – он аккуратно опустился на колени, ища хоть какую-то реакцию со стороны цветка – любой знак, что Флауи мог его слышать. – Хотя… я уверен, что ты понимаешь, почему.

Он услышал, как на некотором отдалении за его спиной Санс шаркает ногами.

– Е-если ты меня вообще слышишь, – он попытался улыбнуться, но не смог.

В пещере воцарилась тишина; он слышал дыхание Тамарак и звуки, издаваемые лозами, корчащимися на земле. Папирус откашлялся.

– С тех пор… прошло несколько м-месяцев. Я вернулся к настройке г-головоломок и… и-и тренировкам с Андайн… – внезапно он оглянулся через плечо – Санс все так же смотрел в сторону – потом снова повернулся к цветку и понизил голос. – А е-еще я тренируюсь самостоятельно, немного… Много.

Он бросил быстрый взгляд на Тамарак, но она никак не выказала, что слышала его слова, если слышала. Иногда с ней было трудно общаться. Он вздрогнул.

– Н-ну, кроме того, эм… я н-начал встречаться… Т-ты помнишь АЛЬФИС? М-мне кажется, я р-рассказывал тебе про нее. Он-на доктор! Как будто из какого-то научно-фантастического романа, вроде тех, что н-нравятся Сансу… только взаправду… и… она, – он сухо сглотнул, дергая шарф. – Она… провела кое-какие… тесты.

Говорить становилось все труднее. Его пальцы впивались в шарф, хотя ему хотелось бы держать что-то другое.

Он понимал, что мог просто закончить на этом. Он даже не знал, слышит ли его Флауи вообще. Но в то же время казалось неправильным не сказать.

– Я-я не… н-не… знаю, известно ли тебе, что… – его взгляд сместился – было невероятно трудно смотреть в эти остекленевшие глаза, и он обнаружил, что вместо них пялится на лозы. Внезапно он выпрямил позвоночник с болезненным хрустом и невольно вздрогнул, рука поскребла грудную клетку. Снова было больно.

Тамарак с фырканьем выдохнула воздух и опустилась коленями на землю рядом с ним. Он отдернул руку от груди и обнял ее за плечи. Тело гифтрота излучало тепло, и он сосредоточился на этом ощущении.

– Т-так случилось, что… м-моя душа… – он закрыл глаза. Ему не хотелось признаваться, не нравилось, что кто-то знает, но из всех монстров, цветок обязан был знать. – Она треснула.

Через секунду он открыл глаза и частично растерялся, увидев, что выражение Флауи не изменилось. Слышал ли он? Знал ли он, что это значит?

– Герсон… Он старый монстр, и он сражался на войне. Он видел подобное раньше. И он сказал… ссказал, что это признак силы.

Должно быть, ему стоило радоваться этому.

– Такое… такое происходит, когда… – Папирус прервался, пытаясь вспомнить, что именно сказал старая черепаха, – когда… к-кто-то атакует монстра ударом, способным убить его, но без намерения убить. – Вроде он говорил так? – Н-но душа монстра достаточно сильна… чтобы оставаться целой, – он потер руку и неосознанно отвел взгляд. – Такое… не часто случается. Н-но это все равно ранит монстра, и-и… – покачав головой, он заставил себя улыбнуться. – Н-но все хорошо! Эм, Альфис г-говорит, что сейчас мой базовый ХП вернулся к двадцати очкам! Так что я… я думаю…

Он снова посмотрел в глаза Флауи, вспоминая, как тот выглядел, когда…

Нет. Он должен сказать то, ради чего пришел.

– Ф-Флауи… я-я знаю, что ты не… пытался меня убить, и-иначе меня бы… з-здесь не было. Но… – он судорожно вдохнул, – С-Санс… рассказал мне кое-что.

Санс, стоявший у входа в пещеру, начал подпинывать обломки льда.

– Чт-что ты… сделал. То, что ты сделал… – он снова вздохнул и непроизвольно выдохнул через нос; его грудь тяжело вздымалась, а зрение начало расплываться. – Т-т-ты… ты мне лгал. Солгал и обманул, что…

Кости Папируса гремели, но сейчас не от страха.

– А-а потом ты ранил Санса и Тамарак, и!.. – его лицо горело, несмотря на пролившиеся слезы. – И я знаю, что если… если бы ты мог сейчас говорить, ты бы просто снова о-о-обманул меня, запутал… заставил дум-мать, что на самом деле ты делал не это, н-но я не хочу снова быть обманутым! Я не дам тебе снова меня облапошить! Я-я знаю, что ты сделал со мной, Флауи!

Какое-то время он просто смотрел на цветок, дыша сквозь зубы и вытирая лицо. Он больше не мог думать обо всех тех вещах, которые ему рассказал Санс, поэтому сосредоточился только на чувстве – мучительном гневе, сжигавшем душу.

Но как долго он мог бы злиться на слабый неподвижный цветок.

Злость утекала из него, словно густой ил в водосток. Частица гнева все еще осталась в душе, но с этим он мог справиться. Как бы ни был ужасен Флауи, всегда оставался шанс, что Папирус просто не знал его историю целиком.

– …Но… может быть, ты не знал? – предположил он, хотя не был уверен, верит ли сам в свои слова. – Т-ты не знал, что делаешь?..

Обломок льда, который Санс подпинывал от нечего делать, улетел в одну из снежных скульптур у пещеры.

– И-или, может, ты что-то перепутал, или… – он покачал головой. – Неважно… Я-я…

Папирус сглотнул, потом сглотнул второй раз, прочищая горло, посмотрел на лозы, на стебель, затем перевел взгляд на невидящие глаза Флауи и сморгнул слезы.

Ему казалось, что он сидел так очень-очень долго. Пытаясь подобрать слова – слова, которые он никогда не думал, что ему придется говорить, слова, которые он никогда не хотел бы говорить. Но он должен был их сказать.

Он заставил себя подумать о том, что сотворил Флауи, возненавидеть его за это; он думал о том, как Флауи напал на него без причины, из-за него Папирус заболел и не смог быть рядом, чтобы помочь Сноуи, о том, как цветок заставил его думать, что все произошедшее его вина – порой это чувство все еще преследовало его – и снова заманил в лес, и…

Он должен это сказать.

– Я не думаю, что дальше м-могу быть твоим другом.

В его разуме тут же завертелся ворох мыслей, ему хотелось взять слова обратно, но они уже были произнесены, слышал их Флауи или нет. Он снова открыл рот и заговорил нервным взволнованным голосом.

– Но… но если, к-когда тебе станет лучше, ты захочешь… начать все с чистого листа, так сказать, т-то я-я!..

Папирус снова вытер лицо и протянул дрожащую руку.

Его взгляд метнулся назад к лозам, чтобы убедиться, что они не тянутся к нему, не пытаются схватить за запястья, или атаковать Тамарак, или…

Втянув воздух, он протянул руку и положил ее на стебель Флауи. Выражение лица Папируса, прежде испуганное, теперь стало твердым.

– Санс не считает, что ты можешь измениться, но… я считаю. Я верю в тебя, Флауи, – он погладил пальцами синеватый стебель, как будто надеясь, что это его утешит. – Я могу помочь тебе, если ты позволишь. Но если нет… – его рука задержалась еще мгновение, а потом скелет убрал ее. – Ну… я надеюсь, что ты понимаешь.

Папирус еще какое-то мгновение неподвижно сидел, разглядывая Флауи. Глаза цветка были по-прежнему стеклянными, но, кажется, скелет уловил изменение выражения его лица – его веки как будто немного опустились, а уголки рта слегка дернулись.

Или, может, это было просто его воображение.

Вздохнув, Папирус откинулся назад.

– Пожалуйста, подумай об этом… если можешь, – и с этим он, наконец, поднялся на ноги.

Тамарак моргнула несколько раз, поднялась вслед за ним и потянула ноги. Когда он повернулся к выходу из пещеры, она пошла рядом, держась совсем близко.

– Это были не те слова, которые я ожидала услышать, – тихо заметила она.

Папирус оглянулся на нее.

– Ты… думаешь, я сказал правильно?

Немного помолчав, она тряхнула рогами.

– Если ты так думаешь.

Санс по-прежнему стоял у входа в пещеру, опустив голову, сунув руки в карманы и дыша медленно и размеренно. Можно было подумать, что он спит, но Папирус знал, что это не так. Когда они проходили мимо, Санс моргнул «пробуждаясь» и поднял взгляд.

– О, уже закончили? – спросил он, зевая.

– Да, – ответил Папирус, не оглядываясь. – Теперь мы можем идти.

Санс потащился за ними, кивнув Малому Псу, когда они развернулись в сторону холма. За их прогулкой наблюдал гифтрот, которого они видели раньше, потом он качнул головой и вернулся к пещере.

– Как теперь себя чувствуешь, бро?

Ответ должен был звучать как «лучше». Или «бремя снято», как однажды сказала Тамарак.

Но он мог сказать только правду.

– …Странно, – признался он. – Это… в конце концов, это еще не конец.

– Ну, основная нервотрепка кончилась, – сказал Санс и ухмыльнулся, услышав, как Папирус ворчит. – Давайте притворимся, что это так, хотя бы на сегодня.

– Совершенно верно, – поддержала его Тамарак. – У нас ведь все еще намечается пикник. Да?

– Конечно, Тамарак, я приготовил для тебя отличную еду! – улыбнулся Папирус.

– О? – ее уши опустились, хотя он не понял почему.

– Да. Нарезка из помидоров, салата моркови, и несколько порезанных крабовых яблок, – ответил он с улыбкой, а Санс поднял контейнер с едой.

Она с облегчением выдохнула, закрыв нижние глаза.

– Звучит здорово.

– Разумеется, ты можешь угощаться моими спагетти.

– Или водяными сосискам, – добавил Санс, перехватив поудобнее пучок рогоза, который нес.

Она одновременно посмотрела на них отдельными парами свои глаз.

– Нет.

Санс ухнулся, а Папирус не смог сдержать смех – искренний, громкий смех, в котором не было страха. Это стало чем-то таким редким для него, но он знал, что со временем научится смеяться чаще.

А что касается Флауи…

У него будет время подумать об этом позже. Когда сыворотка, наконец, прекратит свое действие.

А до тех пор, он будет отчаянно держаться за такие моменты.

Комментарий к Глава 15. С чистого листа

* тут Санс говорит ani-mazing – производная из слов удивительно и аниме.

Новое боевое тело Папируса:

http://asleepyskeleton.tumblr.com/post/153850146768/battle-body-mk-ii-from-an-upcoming-chapter-of-my

Примечание беты:

Глава еще не отредактирована.

========== Эпилог ==========

В тот миг, когда ему удалось удержать единственную непрерывную мысль, он перезагрузился.

Мир вернулся к нему в водовороте золотого, пурпурного и зеленого, резче, чем в какую бы то ни было перезагрузку до этого. Его мысли больше не зацикливались, превращаясь в поток бесконечных повторов, и он наконец-то, наконец-то мог думать.

Вот только он недооценил, насколько трудно это будет.

Его мысли, его разум, его зрение – все снова было чистым, таким чистым, что приносило боль. Тишина звенела в голове, и это непередаваемое ощущение казалось почти таким же плохим, как то ужасное проклятие, тот недуг…

Из всего, что с ним когда-либо случалось, это было едва ли не самое страшное.

Это напоминало тысячи сбросов, случавшихся одновременно, снова и снова, и он не мог от этого сбежать. Он и не представлял, что мусорный мешок способен на такую ужасающую магию, он не мог собрать свои мысли, чтобы сбросить, и это ощущение было бесконечным, он не мог спать, едва мог думать, не мог пошевелиться, не мог ничего, и это было больно, и все не прекращалось, но теперь все ушло, однако даже это приносило боль – тишина и пустота окружения казались невыносимы…

– МАМОЧКА! ПАПОЧКА! – всхлипнул Флауи, поднимая стебель над почвой, по его лицу катились слезы, капая с лепестков. За многие перезагрузки он научился подделывать слезы, но эти были не такими… эти были настоящими, горькими слезами страха и боли. – ПОМОГИТЕ!

– Азриэль?!.. – пророкотал глубокий голос, и Король обернулся к нему.

– П-папочка, что со мной?!..

Этот сценарий он разработал какое-то время назад, и прибегал к нему в случаях, когда по какой-то причине планировал взаимодействовать с Королем или Королевой.

В этот раз причина заключалась в том, что он нуждался в утешении, и утешение было нужно ему прямо сейчас.

Король в считанные секунды оказался рядом, заливаясь слезами и причитая о том, как ему жаль, что он позволил этому произойти, и что сейчас все будет хорошо, и что он обязательно выяснит как можно помочь.

Флауи пропустил все мимо ушей, просто прижался к груди Короля и притворился, что это приносит ему утешение.

Он не знал, что собирается делать в этом тайм-лайне, да и ему было все равно, лишь бы только как-то заставить себя забыть о том аде, из которого он сбежал.

Но потом Король положил лапу на стебель, и Флауи замер.

Медленно в голове начало всплывать туманное воспоминание. Искаженное и запутанное, но точно настоящее – кто-то еще клал свою лапу… свою руку… на его стебель, и что-то говорил. Он не мог вспомнить что именно. Зато помнил, что в словах звучала доброта… и он помнил ощущение тонкой, облаченной в перчатку руки, поглаживающей его стебель небольшими кругами, даря утешение.

…Но этого не могло быть. Зачем ему это делать? После всего, что с ним случилось, после всего, что Флауи сделал с ним, зачем ему возвращаться? Зачем ему быть… добрым к нему?

Маленькое хрупкое тельце Флауи задрожало, и он зарылся лицом в мех на груди Короля.

Он не понимал…

Ничего не понимал.