Текст книги "To Cause a Soul to Crack (ЛП)"

Автор книги: SleepySkeleton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Чт-что? Эй, – он попытался отдернуть ногу от неприятных прикосновений лозы, но другие только крепче прижали его к земле. Та, что возилась с сапогом, успешно стащила его, а потом переключилась на второй. – Стой…

Флауи прикоснулся к его челюсти еще одной своей лианой и развернул лицо скелета к себе.

– Тем, с какой легкостью ты напал на меня, ты уже доказал, что я не могу тебе доверять.

– Нет, нет. Флауи, это не то!.. – внезапно он заметил, что лозы теребят его перчатки. Когда он повернул голову, чтобы посмотреть, Флауи дернул ее обратно.

– И Андайн! – продолжил Флауи, наморщив лоб. – Что она будет делать, когда узнает, что один из ее часовых не смог справиться с крошечным цветочком?

Он не думал об этом. Но Андайн поняла бы, ведь так? Она поняла бы, что он… что он не мог атаковать друга.

– Она…

– …Никогда не взяла бы тебя в Королевскую Гвардию, учитывая, каким провалом ты оказался в качестве часового, – закончил Флауи, его личико пересекала мерзкая ухмылка. – Стыд-то какой!

Папирус сжал руки в кулаки и поморщился, ощутив прикосновение снега к фалангам. Где его перчатки?

– О, и твой брат! – вскрикнул Флауи, откинув голову назад и скорчив гримасу. – Ты же ничего так не хочешь, как защитить его, да?

Папирус внезапно осознал, что его зрение плывет, и сморгнул слезы, не уверенный, как быстро они снова скопятся в глазницах.

– Да, да… я все еще м-могу з-защитить…

– Ты не смог остановить меня, и я нанес тебе сотни очков урона, Папирус, – цветок наклонил голову вбок. – Как ты собираешься защищать господина Одно-ХП?

Глазницы Папируса расширились, и он в слепой панике дернулся вперед, вырываясь из цепких лоз.

– НЕ ТРОГАЙ САНСА, – завопил он, и даже Флауи поразился этой выходке. – НЕ ПРИКАСАЙСЯ К НЕМУ!

– Тише. Тише! – мягкий голос резко контрастировал с лианами, которые с силой вдавили его в землю и ствол дерева, Папирус не смог сдержать крик боли. – Я не буду трогать твоего брата. Даю слово.

Несмотря на страх и боль, от этих слов Папируса захлестнуло облегчение.

– Сп-спасибо!.. – прохрипел он и тут же выпустил сиплый вздох удивления, когда лоза коснулась его шеи.

– В конце концов, у меня уже есть все, что мне нужно.

Лоза обвилась вокруг шарфа Папируса, и он отодвинул голову подальше от прикосновения, стиснув зубы от боли.

– Нет, нет, это мое!..

На самом деле, все это было частями его боевого тела, которое для него сделал Санс, но шарф являлся чем-то, что появилось у него гораздо раньше – так давно, что у скелета остались только смутные воспоминания о том, как брат подарил его на день рождения, когда они были еще совсем маленькими. За эти годы на нем появилось множество затяжек и дырочек, и его покрывали строчки хорошо скрытых стежков – стежков, которые начали расползаться, когда лозы потянули ткань.

– Не порви его, пожалуйста, не порви!

Быстро все обдумав и лукаво улыбнувшись, Флауи резко дернул шарф на себя, разорвав по швам.

– НЕТ! – закричал Папирус, когда с него сдернули две половинки шарфа. Он беспомощно наблюдал, как лозы отбрасывают разодранную ткань в сторону, туда, где уже были сложены его сапоги и перчатки. Он захныкал, видя драгоценный предмет, разорванный вот так, но попытался убедить себя, что сможет залатать его, когда все закончится. Как только он выберется из этих неприятностей, то сможет сшить шарф, и тот снова станет целым, как новый. Надо просто немного потерпеть. Когда это все…

Его охватил ужас.

Когда это все закончится?

Ощутив движение вокруг своей груди, он опустил взгляд и увидел несколько лоз, дергающих разбитый нагрудник, еще сильнее разламывая его.

– Чт-что ты делаешь?

– Ну, все равно ведь сломано, – сказал Флауи, похлопывая скелета по голове и не обращая внимание на его дрожь. – Не вижу смысла оставлять это!

Папирус хотел резко возразить, но вместо этого сжал зубы, вздрагивая, когда лозы тянули куски раскуроченного доспеха. Действия тревожили раненные ребра, но кроме того от этого Папирус чувствовал себя неловко – его грудная клетка и без того была достаточно открыта, ему не хотелось, чтобы она обнажалась еще больше, особенно при таких поврежденных костях. Снег прилипал к ним и жег трещины. Может быть, его боевое тело и оставляло открытыми руки, ноги и часть позвоночника, но происходящее сейчас было просто… неправильно.

Внезапно хрустнув, нагрудник лопнул пополам, и лозы, сжимавшие грудную клетку Папируса, ненадолго ослабли, чтобы Флауи смог вытащить из-под них части костюма. Папирус попытался обнять грудную клетку, но лозы снова схватили его за руки, грубо отдернув их, и прижали к дереву, вывернув под неудобными углами.

– Ох, божечки, Папирус, ты только глянь на это! – сказал Флауи, приложив пару листов ко рту в притворном удивлении. – Твоя броня почти пропала!

Папирус задрожал сильнее, ему отчаянно хотелось прикрыть свою грудь – ему это не нравилось, это ощущалось совершенно ненормально…

– Что ж, если ты уже зашел так далеко, может быть, стоит избавиться от всего остального, а? – на этот раз пара лоз возникла рядом с его бедрами, и Папирус резко болезненно вдохнул. – Или, правильнее сказать, снять!

Лозы вцепились в нижнюю часть боевого тела и начали тянуть, Папирус дико замотал головой, сопротивляясь хватке лиан со всей той малой силой, что в нем осталась.

– Нет, нет, нет! – кричал он, слезы потекли по скулам. Он не понимал, зачем Флауи делает с ним это, но сама мысль оказаться полностью раздетым, без брони или одежды, защищавших его, оставляла в ужасе. – Пожалуйста. Прошу, нет!..

– Если бы ты на самом деле не хотел этого, – сказал Флауи, – ты бы остановил меня, да? – вдруг лозы перестали дергать нижнюю часть доспеха и ослабели. – Так вперед. Останови меня.

Папирус поднял удивленный взгляд, а затем напрягся в лианах. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы заметить пронзительный, неестественный звук, выходящий из глубины его собственного горла, но он не беспокоился о том, чтобы остановить его, только приложил больше усилий, чтобы отодвинуться. Несколько костей даже успели материализоваться в воздухе, но быстро опустились на землю, исчезая.

Лозы не сдвинулись с места.

Флауи дал этому продолжаться минуту, а потом разочарованно цыкнул.

– А я-то думал.

И последняя часть доспеха оказалась стянута.

Папирус пытался двигать ногами так быстро, как мог за те секунды свободы, пытался скрестить их, или подтянуть к себе, или сделать хоть что-то, но Флауи просто снова схватил их, и на этот раз тянул, пока не развел в стороны, так же как и руки. Это напрягало суставы, но что хуже – заставляло чувствовать себя более уязвимым и беззащитным, чем когда-либо в жизни.

Даже Санс никогда не видел его таким.

Он больше не мог сдерживать всхлипы и сморгнул горячие слезы, расчертившие скулы.

– Ф-Флауи, прошу, – прохрипел он, слишком напуганный и пристыженный, чтобы смотреть на цветок. – Пожалуйста, отпусти меня.

– Папирус, ты сделаешь что угодно ради друга, так?

После нескольких секунд раздумий он кивнул.

Флауи переместился ближе, прислонившись стеблем к грудной клетке скелета, и заглянул прямо в его лицо.

– Тогда позволь мне делать то, что я хочу, – он умоляющим взглядом смотрел в глазницы скелета. – Ты ведь сделаешь это ради меня, да?

Папирус смотрел куда угодно, но не в крохотные глазки-бусинки, его зубы стучали.

Лозы стиснули тело скелета, практически ломая кости, лицо Флауи расколола кривозубая улыбка, а маленькие глазки расширились, приобретая маниакальный блеск.

– ДА?

– ДА! – закричал Папирус, зажмурившись, его начали душить всхлипы. – Д-д-д-даааа…

Кольца лоз медленно ослабли, уменьшив боль, но все равно крепко держали.

– Хорошо, – сказал Флауи, отодвинувшись. – Это все, что мне нужно знать.

Держа глаза закрытыми, Папирус попытался собраться с силами и выбраться из лоз или снова призвать свою магию, чтобы противостоять тому, что должно произойти, но его энергия была полностью истощена. Все, что ему оставалось – это не смотреть на то, что Флауи собрался делать, может быть, тогда не будет так плохо?

Мгновение казалось, что Флауи не будет делать вообще ничего. Все, что Папирус чувствовал – это холодную землю под собой, грубую древесную кору за спиной и леденящий ветер, который иногда задувал снег между его костей. Он начал гадать, а вдруг Флауи просто собрался оставить его так? Несмотря на свое неудобное положение, он бы с готовностью принял эту участь вместо любого другого варианта, если его все-таки не освободят. Нет. Все же было бы лучше, если бы Флауи просто передумал и отпустил его. Понял бы, что нет необходимости ничего делать, просто извинился и отпустил его домой. Наверняка в нем достаточно доброты, чтобы сделать это, правда?

– Хммм.

Душа Папируса затрепетала, в надежде на лучшее.

– С чего бы начать…

И надежда разбилась.

Начать с чего? Он почти хотел спросить, но слишком сильно боялся – он не хотел знать, не хотел быть здесь, он хотел бы просто остаться дома…

Что-то очень, очень нежно начало поглаживать его затылок, спускаясь к верхним позвонкам, и Папирус ахнул, резко распахнув глазницы. Это не было больно, как он боялся, что будет, но что-то в мягкости прикосновений к костям ощущалось таким неправильным…

– Флауи, я передумал, – отчаянно сказал Папирус, слепо глядя на сугробы впереди. – Я беру свои слова назад. Я этого не хочу. Не хочу, чтобы ты что-то делал. Дай мне уйти!..

– Но ты уже сказал да, – ответил Флауи, и Папирусу не нужно было смотреть на цветок, чтобы угадать выражение его лица. – Сейчас уже слишком поздно отказываться!

– Н-нет… – лозы потыкали в межпозвоночные диски и пробрались между остистыми отростками, скелет выпрямил спину, чтобы уйти от прикосновений. – Нет, нет!

Хихикнув, Флауи провел лозой вверх по его спине, заставив взвизгнуть.

– Ох, Папирус! Если ты так реагируешь только на то, что я тыкаю твой позвоночник, не могу дождаться, чтобы посмотреть, что ты подумаешь об остальном!

В его груди разрослось ощущение гложущей пустоты – там, где магия обычно колотилась в панике, сейчас ее остатки бурлили, как расстроенный желудок.

– Нет! Флауи, я не знаю, что ты собираешься делать, но хочу, чтобы ты прекратил! – его сопротивление ослабло, он мог лишь вяло дергать конечностями в хватке лиан. – Опусти меня!

– Ты говорил, что мне можно делать все, что я захочу, Папирус, – лоза погладила его нижнюю челюсть, и он подался назад, ударившись затылком о дерево. Перед глазами скелета заплясали звезды, и он понял, что ХП опустилось до опасно низкого уровня, но это только заставило его паниковать еще сильнее.

– Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ! – завопил он, сжимая кулаки и снова закрывая глазницы. Его лицо горело от стыда, и он повернул голову, отчаянно пытаясь спрятаться от чужого взгляда. Он был часовым, стражем – он должен помогать народу, а не наоборот. Он ненавидел то, что собирался делать, но не видел другого выхода. Проглотив свою гордость, он закричал. – НА ПОМОЩЬ! ПОМОГИТЕ! САНС, ПОМОГИ! СААААААААААНС!

Лоза, которая была так нежна с ним, внезапно рванула вперед, обвила его шею и дернула на себя, пока он не встретился взглядом с прищуренными глазами Флауи.

– Зовешь на помощь? – прорычал он. – Серьезно?

Отзывчивая часть разума Папируса заметила что-то за пылающей ненавистью в глазах Флауи, но паника и ужас были достаточно велики, чтобы отвергнуть это. Всхлипнув, он развернул голову.

– Санс!..

Лоза сжала, и он подавился словами.

– Это бессмысленно, Папирус, – прошипел Флауи. – Зови хоть мамочку, хоть папочку, хоть своего мерзкого братца, но ты знаешь, что произойдет? – он грубо тряхнул его. – Ничего. Можешь кричать все, что хочешь, но никто не придёт. Этого-не-произойдет.

– Н-нет, – выдавил Папирус, бессмысленно царапая землю руками. – С-анс п-при…

Несколько лоз выстрелили из земли, вцепились в его нижнюю челюсть и, пробравшись в промежутки между челюстью и зубами, с силой протолкнулись в горло.

– Ты наговорился, Папирус, – и с этим он прижал его обратно к дереву.

Папирус невольно вскрикнул от боли, но единственный звук, который ему удалось издать сквозь узлы лиан, был лишь приглушенный стон. Он пытался укусить вторгавшиеся в рот растения, но их положение за зубами делало это невозможным – его основательно заглушили. Шипы на лозах раздирали челюсти и верхние позвонки, но он не мог ничего, кроме как скрипеть зубами от боли и дискомфорта.

– Похоже, твой братец забыл тебя, – съязвил Флауи, Папирус отказывался смотреть на него. – Какая жалость.

Хотя Санс не забывал. Он знал, что не забывал. Он просто… спит. В конечном итоге он проснется и тогда заметит, что Папирус пропал, и он придет, и спасет его… но как он узнает, где искать?

«Почему ты не сказал ему, куда идешь? – ругал он сам себя. Да, Флауи не хотел, чтобы Папирус говорил другим о нем, но он мог, по крайней мере, сказать, что собрался в лес. – Как брат сможет найти тебя?..»

Он повернул шею, пытаясь оглянуться в сторону дома. «Санс, – отчаянно думал он, – где же ты?»

***

Нога провалилась в очередную яму, укрытую глубоким снегом, и Санс оступился.

Вокруг него взметнулись снежинки, и он проворочался в сугробе, пока не додумался воспользоваться коротким путем, появившись в нескольких метрах от того места, где упал. Это действие вызвало легкий приступ головокружения – нельзя продолжать так тратить свою магию. Ему еще нужно сделать слишком многое до того, как резервы окажутся потрачены, и у скелета было сильное подозрение, что ему понадобится как можно больше магии, когда он доберется до места назначения.

Где бы оно ни было.

Он звонил Папирусу, но его телефон оказался дома. Обычно брат всегда брал его с собой, но, разумеется, сегодня была единственная ночь, когда он его забыл.

Потом он проверил Гриллби’s, никто из посетителей не знал, где Папирус. Но, по крайней мере, Догго упомянул, что видел за окном кого-то, идущего на запад больше часа назад, и это стало лучшей подсказкой. Следов не было – снегопад полностью их засыпал, а ветер стер все, что могло остаться.

Все, что он знал – Папирус был где-то к западу от города и к востоку от Руин, в районе, который представлял собой мили лесов и холмов.

Часть его хотела прямо здесь и сейчас вызвать гастер бластер и выстрелить в ночь.

Но он не сделал этого.

Папирус был где-то здесь, и, скорее всего, он не просто отправился на ночную пробежку. Чувство инородной не-совсем-магии все еще отзывалось в памяти, и Санс знал, что где бы его брат сейчас ни был, он не в безопасности.

– Держись, бро, – прошептал он, посильнее натягивая капюшон на череп. Лес огромен, но он знал как минимум один или пару способов, которые могут помочь, и не собирался сдаваться, пока не найдет своего брата. – Я иду.

***

Лоза Флауи вернулась к своему занятию, вычерчивая круги на каждом позвонке, заставляя Папируса содрогаться от каждого прикосновения. Один – дрожь – два – дрожь – три – дрожь – скелет считал каждое прикосновение, каждый позвонок, пытаясь отвлечься от ощущений и сосредоточиться только на цифрах. Это почти сработало, пока лоза на пробу опять не потыкала межпозвоночный диск. Она начала медленно вонзаться в него, надавливая все сильнее и сильнее, и Папирус выгнулся в спине, приглушенно взвыв.

Цветок хихикнул.

Сейчас лоза двинулась к его грудной клетке, мягко проникла внутрь и погладила каждое ребро. Было больно, когда лоза касалась ушибов и трещин, но в основном ощущение было…

Он не понимал. Это было неплохо, но одновременно и очень плохо. Его ребра всегда были чем-то прикрыты, а сейчас их тыкали, теребили и щекотали, и внезапно он осознал, что задыхается от ужаса, а его грудь резко вздымается, несмотря на отсутствие необходимости дышать. Стой, стой, стой, хотел бы он сказать, но из его горла вырывались только стоны.

Снова закрыв глаза, он пытался думать дальше своей нынешней ситуации, чтобы забыть о происходящем. Сколько сейчас времени? Как долго до утра? Андайн еще не проснулась? У них запланирована тренировка на это утро? Может быть, да – он надеялся, что да – потому что он никогда не опаздывал, и Андайн заметит, что он не пришел. Она позвонит ему – он оставил телефон дома? – и пойдет искать, когда он не ответит. И она не остановится, пока не найдет его. Она спасет его от этого – она или Санс – ему все равно, он просто…

Лоза погладила внутренние поверхности ребер, и он снова выгнулся, невольно извиваясь от ощущений. Его глазницы распахнулись в слепом ужасе, не видя ничего кроме пустоты над собой.

– Хее-хее! Что ты об этом думаешь? – голос Флауи отдавал отвратительной смесью жестокости и любопытства – больше второго, чем первого. Он повторил свои действия, на этот раз медленнее, щекоча кончиком лозы каждое отдельное ребро.

«Остановись, остановись!..»

Он снова начал извиваться, грудь вздымалась, из нее вырывались хрипы. Слезы сбегали по скулам, затекали в рот и капали вниз с челюстей и лоз, которые связывали их.

– Вот ведь ты плакса. Ты сам дал мне на это разрешение, знаешь ли, – лоза выбралась из грудной клетки и потянулась к лицу, чтобы вытереть слезы. Он съежился. – Кроме того… я думаю, что тебе нравится, не так ли?

Неправда! Он не понимал, почему Флауи сказал это, но не мог позволять ему думать так – он это ненавидел, точно так же как ненавидел жирную еду из Гриллби’s, так же как ненавидел каламбуры Санса…

«Санс, где ты? Пожалуйста, вытащи меня отсюда. Помоги. Мне так жаль, что я не разбудил тебя…»

Теперь лоза выводила круги по его грудине, и он прижался спиной к дереву в тщетной попытке отодвинуться. Позвоночник болел, в черепе стучало, он ощущал себя так, будто был связан часами. Неужели и правда? Разве Санс, или Андайн, или кто-то еще не должны были уже найти его? Они… они вообще собирались прийти?

Его поразило внезапной ужасной мыслью, что, может быть, они не придут – может быть, он чем-то обидел их обоих. Обычно такого не случалось – почти никогда не случалось – но он обидел Флауи, сам не понимая чем, ведь так? Вот почему, в первую очередь, с ним все это происходит. Другого варианта не может быть – Флауи хороший, у него нет причин делать плохие вещи без повода. Папирус расстроил Флауи, так что… может быть, он и брата с подругой расстроил.

Может быть, он всех расстроил.

«Прости меня, Санс, за то, что не отнес тебя в постель, за то, что злился на тебя из-за того, что ты не стирал свою одежду, прости, что кричал на тебя за носок!..»

«Прости меня, Андайн, прости, что не попал в цель на прошлой тренировке, прости, что разбил твою миску для спагетти во время кулинарного урока, прости, что я недостаточно хорош, чтобы присоединиться к гвардии…»

Папирус вздрогнул, когда лоза продолжила тыкать его, одновременно с этим утопая в вине от мысли, что обидел тех, кого любил, и он не знал, что из этого хуже.

Наконец, лоза отодвинулась от его груди, и он с облегчением вздохнул.

Пока она не подобралась к его руке.

По крайней мере, это не было так навязчиво, как тычки в грудную клетку, но он все равно напрягся, когда лоза начала исследовать его правую плечевую кость, поглаживая сверху вниз. Затем она обвила лучевую и локтевую кости, протолкнулась между ними, вышла и снова забралась между костей, как будто шнуруя их.

– Скелеты такие странные, да? – услышал он задумчивый голос Флауи. – У вас повсюду какие-то дырки, как вообще вы поддерживаете целостность?

Неприятное ощущение быстро переросло в сильную боль, когда лоза продолжила опутывать лучевую и локтевую кости, начиная разрывать их. Его рука, обвитая кольцами лоз, напоминала лапу Сноудрейка, и он закричал так громко, насколько позволили лозы, забравшиеся глубоко в горло, частично от боли, частично потому, что он не видел другого способа сказать «пожалуйста, прекрати, пока ты не сломал мне руку пополам».

– Ладно, ладно, я понял, – вздохнул Флауи, распутал лианы и убрал их от руки. – Мне больше не хочется тратить свою магию на лечение сломанных костей.

Запястье Папируса пульсировало болью, фаланги подрагивали, и он беспомощно откинулся к стволу дерева.

– Так, то же самое произойдет и с твоими ногами?

Скелет выпрямился настолько, насколько позволяли лозы, связывающие его, и замотал головой, пока та не закружилась. «Нет, нет, не надо!» – пытался сказать он, но голос больше не пробивался сквозь кляп – из-за последнего крика он поцарапался шипами и разодрал горло, так что оно и грудная клетка сейчас болели.

Флауи не обратил на него внимания, его лоза обернулась вокруг малоберцовой кости и голени, шнуруя их точно так же, как руку, и потыкала в коленную чашечку.

Папирус замер и зажмурился, пытаясь подготовить себя к боли, которая должна последовать – может быть, если подумать о чем-то другом – о чем угодно, кроме того, что собрался делать Флауи… Он подумал о разговоре с АЛЬФИС в Андернете и передаче, о которой она все время рассказывала, он подумал о кулинарном шоу Меттатона и всех рецептах, которые еще не успел испробовать, он подумал о посиделках с братом и Андайн, и это больно, это больно, остановите это, остановите…

Через несколько секунд лоза отпустила, оставив суставы с пульсирующей болью, но в основном неповрежденными.

Все… все закончилось?

Нервничая, он повернулся, чтобы взглянуть на Флауи, который изучал нижнюю половину скелета. Он тут же пожалел об этом, когда цветок вдруг развернулся к нему лицом, посмотрел в глаза и улыбнулся своей зубастой улыбкой.

– Думаю, мы готовы к самой веселой части, да?

Вообще-то скелеты не чувствуют температуру, но в тот момент Папирус ощутил ледяной холод.

Но он ничего не мог поделать, когда лоза потянулась, сжала нижний отдел позвоночника и опутала его. Его била жесткая дрожь, но он быстро вспомнил, как подсчет позвонков помогал ему раньше. Один, два, три…

Вторая лоза выстрелила из земли и потерла его бедро.

Папирус закричал бы, если бы у него только была такая возможность, но изо рта вырвался лишь слабый писк. Его дрожь стала сильнее, а грудная клетка нервно вздымалась, пока одна лоза поглаживала позвоночник, а другая – ногу.

Он чувствовал себя странно.

Он чувствовал себя странно, и не в хорошем смысле слова. Ощущение было похоже на то, что он чувствовал, когда лоза играла с его грудной клеткой – это не было плохо, но в тоже время было. От этого его лицо горело, в душе появлялось непонятное ощущение, а маленькая толика магии, которая еще оставалась в его запасах, бурлила и сворачивалась, начиная собираться в груди. Тело говорило, что ощущение неплохое, но разуму, душе, каждой его частичке это не нравилось, ему не хотелось чувствовать подобного. От этого тошнило…

Верхняя лоза добралась до копчика, и он дернулся.

«Остановись, – думал он, широко распахнув глазницы, ослепленные первобытным ужасом. Его ноющая грудь ходила ходуном, дыхание стало быстрее. – Прекрати, прекрати, мне это не нравится, я не хочу!..»

Лоза убралась, но у него было ощущение, что не для того, чтобы угодить его желанию.

Неудержимо дрожа, Папирус посмотрел вниз на Флауи, и мерзкое ощущение стало только хуже от выражения мордашки цветка. В его глазах не было ни капли жестокости или гнева.

Лишь чистое любопытство.

Папирус пытался кричать, привлечь внимание Флауи, чтобы тот увидел, что ему больно, что ему страшно, что он не хочет ничего этого, но единственный звук, который он смог издать – нечто среднее между тихим хныканьем и стоном.

Другая лоза, похоже, закончила изучать его бедро, и он ощутил миг напряженного облегчения, прежде чем она протянулась, чтобы огладить его подвздошный гребень. Дрожь пробила его тело, и в груди зародились приглушенные рыдания.

«Мне жаль, что я не остался дома, – хотел кричать он, когда ощутил, что лоза исследует внутреннюю сторону его таза. – Жаль, что я просто не пошел спать, – когда остатки его магии всколыхнулись и забурлили непонятным для него образом. – Хотел бы я быть не таким слабым», – когда лоза добралась до его лобковых костей.

В далеком уголке его разума вспыхнуло воспоминание о том, как однажды, еще до того, как он начал носить свое боевое тело, он попытался перешагнуть через шипы одной из своих головоломок. Он недооценил высоту и зацепился пахом за острие шипа, обнаружив, насколько чувствительным к боли может быть это конкретное место.

Но, похоже, то было не единственное, к чему оно оказалось чувствительным.

Хотя прикосновения Флауи к костям и так вызывали реакцию, это ощущение было намного, намного сильнее, и когда лоза поглаживала там, шевелилась там, ощущение было тем, что какая-то первичная часть его сознания распознала как удовольствие.

Остальные с ней не согласились.

Его лицо горело, дыхание прерывалось, в нижней части тела засело странное ощущение, и магия начала вращаться и скручиваться в спирали, кружиться, проявляясь в груди тусклым синим сиянием. Позднее он узнал бы, что если бы не был так измучен, а запасы магии не были бы истощены, свечение было бы яркого красивого оттенка – но сейчас оно было уродливого болезненного серо-синего цвета. Сияние просачивалось сквозь ребра и исходило от души, обычно скрытой, но теперь видимой и дрожащей в грудной клетке.

Лоза задвигалась быстрее.

Он как будто отстранился от мира. Он оцепенел, но все еще мог все чувствовать – удовольствие и боль, жар и холод, ощущение было мерзким и необычным. Часть его разума опустела, в то время как другая кричала и причитала, что он хочет уйти домой, что он хочет извиниться, что он никогда никого больше не обидит, если просто сможет выбраться из этого…

Лоза задвигалась быстрее.

Все ощущения усилились, и он опасался, что его кости разобьются в пыль – разум окутывали противоречивые чувства, душа сопротивлялась собственной магии, и он хотел вернуться домой, он не хотел этого, я не хочу этого, не хочу, я хочу домой, не хочу этого, НЕ ХОЧУ, ХОЧУ ДОМОЙ, САНС, ПОМОГИ МНЕ, ПРОШ…

Разум опустел, магия в его груди вырвалась наружу, закручиваясь в воздухе, и отчаянно заметалась в поисках чего-то, что не могла найти. Она свивалась, как рваная лента на ветру, потом задрожала и рассыпалась, тусклые искры темно-голубого цвета растворились в хлопьях снега.

Папирус ослаб и привалился к дереву.

Душа все еще светилась внутри, но теперь мутным нездоровым оттенком, трясясь, дрожа и пульсируя, как от глубокой боли, а потом исчезла из виду.

– Хех, – раздался унылый голос. – Так вот как это работает.

Одна за другой лозы, обвивавшие тело скелета, отпустили. Его руки бессильно упали на снег, оказавшись свободными, и он хрипло кашлянул, когда лозы, забивавшие горло, выскользнули изо рта. Больше он не шевелился. Он не мог двигаться. Он едва мог думать.

– Нути-с, было весело, вроде как, – сказал Флауи, но его голосу не хватало обычной жизнерадостности. – Увидимся, Папирус!

Цветок нырнул в землю, и Папирус остался один, не ощущая ничего, кроме ноющего чувства, что из него забрали что-то очень важное.

Комментарий к Глава 3. Разбитая магия

И арт к главе:

http://spinalbaby.tumblr.com/post/137329647219/a-little-bit-of-fan-art-for-an-undertale-fic-i

========== Глава 4. Последствия ==========

Комментарий к Глава 4. Последствия

Пахнет костями, видно магию, ощущается душа.

Санс достиг той точки, когда выстроить в ряд гастер бластеры и дать из них залп, чтобы спалить деревья, казалось вполне разумным вариантом.

Он шел за Догами, который сейчас помогал Догарессе, врезавшейся в очередное дерево. Доги несли караул в эту ночь, и сначала Санс посчитал это за удачу – они могли найти по запаху что угодно, и там, где глаза Санса оказались бесполезны в поисках брата – в лесу, состоявшем из практически одинаковых деревьев – их носы смогли бы выследить его.

В теории.

В реальности он забыл про плохое зрение этой парочки. Да, они могли ощутить запахи в лесу. Но не всегда могли увидеть, куда идут, и частенько налетали на деревья. Ну, или чаще, чем хотелось бы Сансу.

– Так вы уверены, что мы уже близко? – спросил он, подбегая к Догам, которые поднимались на ноги. – Вы нашли верный запах, так?

– Конечно! – ответил Догами. Санс не видел его глаз, но слышал обиженные нотки в голосе. – Какими псами мы были бы, если бы не смогли уловить запах костей?

– Да, ну, это ведь не запах какого-нибудь… – Санс беспомощно всплеснул руками, – …тайника с собачьими лакомствами или чего-то такого, да?

– Ну, нет, – Догаресса украдкой глянула на мужа. – Тайник немного севернее, правда ведь?

В любой другой раз Санс посмеялся бы над этой шуткой, но сейчас только сжал кулаки, а его улыбка стала какой-то уж слишком широкой.

– Пожалуйста, не надо сейчас так шутить, – сказал он, сохраняя тон и изо всех сил стараясь, чтобы огоньки в глазницах не потухли.

Доги заскулили, потом снова понюхали воздух и двинулись дальше.

– Я просто пыталась поднять настроение, – пробормотала Догаресса.

– …Я ценю это, – плечи Санса поникли, и он двинулся вслед за часовыми. – Правда. Но Папирус пропал, и прямо сейчас даже я не могу воспринимать шутки.

Пара собак обменялась взглядами и ускорила темп.

– Папирус – хороший караульный, – Догами снова остановился, принюхиваясь к воздуху, а потом продолжил. – Он не такой хороший следопыт, как мы, но он сильный.

Догаресса кивнула.

– Да! Не знаю, зачем он вышел так поздно, но я уверена, что он сможет позаботиться о себе, с чем бы ни столкнулся.

– Если бы это было так, – пробормотал Санс, – разве бы сейчас он не был дома?

Это заставило их замолчать. Часть его хотела, чтобы они что-то сказали, чтобы у них был какой-нибудь контраргумент, способный притупить его страхи, но, по-видимому, им нечего было ответить. Вздохнув, он продолжил идти за Догами, оглядывая лес вокруг, и надеясь, что этим вечером хоть что-то пойдет правильно.

Сейчас ветер немного успокоился, по крайней мере, он уже не так сильно гонял снег, который все еще шел. Это уже можно считать за хороший знак, правда? Во всяком случае, он посчитал. И Доги взяли запах его брата – он надеялся, что это нужный запах, что они на верном пути, даже если еще не добрались. Кажется, они искали часами, но скоро они смогут найти Папируса…

– АУЧ!

Догами свалился в сугроб, споткнувшись о корень дерева, и левая глазница Санса сверкнула магией. От глубины своей досады скелет был на грани вызова бластера. Догаресса беспокойно залаяла, и он практически призвал бластер, когда вдруг понял, что она лает не на мужа.

– Санс! – крикнул Догами, вставая и указывая носом вперед. – Пахнет…

– …Костями! – закончила Догаресса, развернувшись мордой в ту же сторону.

Желто-синее сияние пропало из его глазницы, скелета пробила холодная дрожь.

– Э-это он? – заикаясь, спросил Санс, а потом прочистил горло. – Вы нашли его? Впереди?

Вильнув хвостами в подтверждение, Доги побежали вперед, прежде чем Санс, пользуясь коротким путем, оказался перед ними, напугав обоих.