Текст книги "To Cause a Soul to Crack (ЛП)"

Автор книги: SleepySkeleton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

…И не о том, как лозы выстреливают из ниоткуда, чтобы связать его против воли.

Тошнота подкатила с новой силой, и отсутствие желудка стало единственной причиной, почему его не вырвало.

Остальная часть пути прошла в относительной тишине. В конце концов, им пришлось вернуться на главную дорогу, пересечь головоломку Папируса с ледяными переключателями и проскользить по затененной дорожке. У высокого скелета никогда не было столько проблем со льдом, как сегодня, он постоянно падал, и Сансу приходилось помогать ему вставать на ноги. Он понимал, что устал, но сейчас изнеможение на самом деле дало о себе знать.

Они прошли станцию Большого Пса, по счастливой случайности избежав встречи с ним самим, правда, ненадолго. Страж повстречался им чуть дальше и, слава звездам, не пытался прыгнуть на них, как он иногда делал. Хотя Папирус все равно поморщился, когда Пес понюхал его и плюхнулся на задние лапы, громко при этом чихнув.

– Простудился, здоровяк? – небрежно поинтересовался Санс, наблюдая, как Пес трет нос лапой.

Большой Пес помотал головой – так, как обычно делают собаки, а не в качестве ответа на вопрос – еще раз понюхал Папируса, еще раз чихнул и зарычал.

– Хм, тогда, наверное, аллергия, – Санс пожал плечами и двинулся дальше, пока Папирус тупо стоял, вспомнив лозы, касавшиеся его несколько раз за сегодня.

Большой Пес поднял голову.

– Н-наверное, чертополох, – запинаясь, ответил Папирус и, пошатываясь, отправился за Сансом, оставив стража в замешательстве.

К моменту, когда они добрались до Сноудина, все, о чем мог думать Папирус – как он устал и как все болело. Каждый раз, когда он мысленно возвращался к тому, что узнал сегодня и с кем столкнулся, разум перепрыгивал на другое, словно эти воспоминания были раскаленным железом. Истощение было неприятным, однако с ним одним еще можно справиться. Но больше он бы не вынес, не сейчас.

К сожалению, жизнь устроена иначе.

– ПОМЯНИ ЧЕРТА!

Голос был достаточно громким, чтобы прорезать туман мыслей Папируса, и более чем громким, чтобы его услышала половина города. Но не громкость голоса беспокоила скелета, а его владелец.

Одетая в полный доспех, зажимая шлем подмышкой, к ним целенаправленно шла Андайн.

И взгляд ее не отрывался от Папируса.

Примечание:

Тук-тук шутки из оригинала:

Knock, knock

“Who’s there?” (кто там)

“Dwayne.” (Двейн)

“Dwayne who?” (Двейн, кто?)

“Dwayne the tub, I’m dwowning.” (исковерканное “перекрой трубу, я тону”)

Knock, knock.

“Who’s there?” (кто там?)

“Boo.” (Бу)

“Uh, boo who?” (Бу кто? В ангийсом это звучит как бу-ху, напоминая звук плача)

“Do not cry! It is only a joke!” (не плачь это просто шутка)

I’m not very chill with him attacking my bro like that (меня не устраивает, что он напал на моего брата) – в данном контексте Санс использует имя Чилдрейка (chill) в качестве синонима слова “спокоен”.

Не удивляйтесь, что в хот-доге, которым Санс угощает Папса, лежит рогоз. В игре описание предмета гласит: «Мясо» сделано из чего-то, что называется «водяной сосиской». Водяной сосиской как раз и называют рогоз.

========== Глава 9. Капитан и часовой ==========

Комментарий к Глава 9. Капитан и часовой

Сноудрейки и обвинения, копья и разговоры, гирлянды и приказы.

Папирус понятия не имел, что здесь забыла Андайн, но тот факт, что она в полной броне, намекал, что пришла она не для дружеской беседы.

Разум начал перебирать массу вариантов, которые только сильнее запутывали: она решила возложить на него ответственность за смерть сноудрейка? Она решила, что скелет непреднамеренно убил его? Она его уволит? Арестует? Что если она узнала о?!..

– Эй! – крикнул Санс, внезапно возникший перед Папирусом, раскинув руки в стороны. – Что за дела?

До Папируса стало медленно доходить, что он тихо бормочет спутанные извинения, а также то, что у него возникли проблемы с ногами.

Андайн не обратила внимания на его слова – либо не услышала, либо ей было все равно. В любом случае, подойдя достаточно близко, она положила руку на череп Санса, оттолкнула маленького скелета и, схватив Папируса за руку, вытянула его из-за брата.

– Сюда иди!

Ноги Папируса не слушались, Андайн буквально волочила его по снегу к весьма сердитым – или недоумевающим – сноудрейкам. Низкий в солнечных очках прятался под крылом родителя. Одним быстрым движением Андайн вздернула Папируса и швырнула прямо перед младшим монстром.

– Теперь давай, расскажи это всем, Папирус, – сказала Андайн, держа его за плечо. Это единственное, что не давало ему упасть. – Ты напал на ребенка?

Потребовалось время, чтобы осознать вопрос. Он моргнул раз, другой, опустил взгляд на сине-зеленого монстра и через пару секунд до него дошло, что сегодня они уже виделись. Андайн пришла расспрашивать его об этом?

– Что ты себе такое?!.. – голос Санса был всего в одном тоне от крика, а напряженные ноты, звеневшие в нем, лишь доказывали это. В своих тапочках он догнал Андайн только сейчас.

– Он говорит, что Папирус напал на его ребенка, – ответила Андайн. – И мне уже рассказали полную версию… погоди-ка секунду, – должно быть, она заметила синяк на затылке Папируса, потому что он ощутил, как ее рука внезапно прикоснулась к нему. – Что за?..

Папирус хотел отклониться от прикосновения Андайн, но побоялся, что упадет.

– Я… он не виноват… – тихо ответил скелет.

– Так я и думала! Вот… – без предупреждения, Андайн схватила его за плечо и развернула на месте, чтобы продемонстрировать внушительный ушиб на затылке.

В любое другое время его не заботило бы, что Андайн начнет рукоприкладствовать, но сейчас ее хватка в сочетании со всем происходящим пугала. Синие огоньки несформированной магии заискрились вокруг его ладоней, но он быстро заставил их развеяться.

– Мелкий, ты это сделал? – он услышал вопрос Андайн и звук когтистых лап, переступающих на месте.

– Я-я, – Чиллдрейк нахохлил крылья, но его голос дрожал. – О-он сам напросился! Э-это его вина! Е-если бы не он, С-сноуи был бы…

Папирус повесил голову, Санс прикоснулся к нему и аккуратно погладил по руке.

К всеобщему удивлению голос Андайн зазвучал гораздо мягче:

– А нападение на часового вернет его обратно?

Молодой монстр шмыгнул носом, и его голос стал приглушеннее – возможно, он уткнулся лицом в родителя.

– Я… Я не знаю…

Теперь пришла очередь взрослого вступить в разговор.

– …Чиллдрейк не должен был этого делать, – признался он. – Но и часовой не должен был нападать на моего сына.

– …М-мне очень жаль… – прохныкал Папирус, желая иметь возможность просто провалиться в снег и исчезнуть отсюда.

Повисла секундная пауза, а потом Андайн ответила:

– Ну, очевидно, его не ранили, – она положила руку на плечо Папируса и наклонилась, чтобы попасть в его поле зрения. – Но, думаю, даже в качестве предупреждения это было немного слишком, Папс.

Это не было предупреждением. Папирус закрыл глазницы.

– Вот именно, – снова вступил взрослый сноудрейк. – Что если бы он попал в моего сына?

– Ну, не попал же, – Андайн снова посмотрела на Папируса и нахмурилась. – Но, мужик, сколько раз твой ребенок ударил его?

Внезапно ее рука задрала толстовку и обнажила позвоночник Папируса, тот вскрикнул, отшатнувшись вперед. Он упал бы, если бы не Санс, успевший вовремя его подхватить.

– …Ты в порядке? – снег хрустнул, когда Андайн сделала шаг назад.

С минуту никто ничего не говорил, Папирус понимал, что они пялятся на него. Он изо всех сил старался сохранять равновесие, но его ноги тряслись. Наконец, тишину разорвал Санс.

– Нам нужно домой, – объявил он и сразу же потянул Папируса в сторону дома.

– …Верно. В любом случае… – Андайн, должно быть, снова развернулась к сноудрейкам, – это больше не повторится. Особенно если твой ребенок сам не будет ни на кого бросаться. – Ее доспехи заскрипели, когда она поворачивалась, но Папирус и Санс ушли уже слишком далеко, чтобы слышать, что она говорила Чиллдрейку.

Если этим утром на Папируса пялилось лишь несколько монстров, сейчас, без сомнения, пялились все. Все, что ему оставалось – натянуть шарф на лицо и молиться, чтобы это поскорее забылось.

***

Санс хлопнул дверью шкафа куда сильнее, чем было нужно. Она, скрипнув петлями, отскочила назад, покачнулась и медленно закрылась. Скелет прожигал ее взглядом, слишком злой и потерянный в мыслях, чтобы сделать что-то еще.

Капец какой-то.

Он-то рассчитывал, что возвращение Папируса в Сноудин пойдет ему на пользу, что брат отдохнет дома и расслабится, старший скелет совершенно не хотел, чтобы все произошло так. По крайней мере, сейчас Папирус лежал в постели, и Санс надеялся, что обезболивающие усыпят его и дадут хоть немного покоя. Видит Бог, после произошедшего в лесу и того дерьма, что вылила на них Андайн, Папирус его заслужил.

БАХ, БАХ.

– Эй, открывай!

Санс скрипнул зубами, а его рот скривился в подобии недоброго оскала. Даже если у него был острый соблазн оставить ее торчать на морозе, пока жабры не застынут, скелет понимал, что если заставить ее ждать слишком долго, она просто вынесет дверь. Выждав секунду, чтобы собраться, он подошел к двери, открыл ее и быстро выскользнул за порог.

Разумеется, там стояла Андайн, все так же сжимая шлем подмышкой.

– Ты дашь мне войти или…

Санс закрыл за собой дверь.

– Ладно, пусть так, если тебе хочется морозить свою задницу здесь.

В другой раз скелет пошутил бы об отсутствии у него вышеупомянутых частей тела, но сейчас было не то время.

– Что, – резко прошептал он, – по-твоему, ты творила?

– Устраняла конфликт, – парировала Андайн. – Мне донесли, что один из часовых напал на ребенка. У нас и без того тут бардак из-за… – она кинула быстрый взгляд в сторону, плавники на голове на миг опустились, но она тряхнула головой и вернула внимание к Сансу. – Все покатится в тартарары, если народ решит, что вы, ребята, на кого-то напали.

– Ага, и ставить Папируса на место вот так, разумеется, охренеть как поможет.

– Откуда мне было знать, что он признается? – выкрикнула Андайн, обнажив острые зубы.

Санс приложил палец ко рту, обернулся на дом, а потом вперился взглядом в Андайн.

Та поняла знак и выдохнула сквозь зубы. Развернувшись, она села на крыльцо, скорее, чтобы быть на одном уровне с Сансом, а не по какой-то другой причине. Но она не смотрела ему в глаза, она смотрела на снег.

– Это на него не похоже.

Санс не стал садиться рядом с ней.

– Знаю.

– А я знаю, что он довольно быстро оправляется после тренировки, даже если ему там неслабо досталось. Рыбе понятно, что с ним что-то не так, он никогда бы не перевернулся вверх брюхом от парочки хороших лещей, – она нахмурилась и пристально посмотрела на Санса. – Что случилось?

Он откинул голову назад, разглядывая далекий потолок и в сотый раз жалея, что дал Папирусу обещание.

– …Его потрясла смерть ребенка, – в конце концов, сказал он. – Винит себя в этом.

– Ну… слушай, я не обвиняю его или что-то такое, но почему его там не было? – она отставила шлем и снова встретилась взглядом с Сансом.

– Не обвиняешь? – повторил Санс, кривя рот в невеселой улыбке. – А похоже, что именно этим ты и занималась.

– Я его друг, идиот! Зачем бы мне впутывать его в неприятности? – огрызнулась Андайн, но заставила себя успокоиться, когда он посмотрел на нее. – К слову, – продолжила она резким шепотом, – ты и сам выставил себя немногим лучше, уклоняясь от вопросов.

Санс сумел подавить дрожь – она была права. Ему смертельно не хотелось признавать, но она была права.

– Слушай, я получаю рапорты от других стражей о том, кто находится на постах или в патруле, а кто нет. Папирус никогда не прогуливал. Никогда не опаздывал. Догами говорил мне, что несколько месяцев назад он вышел на работу больным, потому что не хотел пропустить ни дня.

Санс поморщился, он и забыл об этом.

– Он… – начал скелет, но запнулся.

– И вот еще что, – Андайн наклонилась поближе, хоть раз в жизни понизив свой голос без напоминания. – Чиллдрейк сказал, что это не он оставил синяки на позвоночнике Папируса. Не хочешь это объяснить?

Санс полностью развернулся к Андайн. Она смотрела прямо в его глазницы, хмуря брови и подозрительно сияя своим узким зрачком.

Он точно знал, о чем она думала, но она смертельно ошибалась.

…Прости, Папирус. Все станет только хуже, если я продолжу пытаться прикрыть тебя.

Глубоко вздохнув, Санс тяжело опустился на крыльцо рядом с Андайн. Он не отводил от нее взгляд, боясь, что она неверно все поймет, если этого не сделать.

– Только никому ни слова, – прошептал он.

Андайн стиснула ладони.

– Что случилось?

– …Пару ночей назад я проснулся, а Папируса нет, – он все еще помнил резкий холод ветра, который, завывая, наметал сугробы на улице. Есть у тебя кожа или нет – а все равно неприятное ощущение. Кости пробила мерзкая дрожь. – Кто-то сказал, что видел, как он уходил из города. Я попросил помощи у Догов, и… ну, они взяли след, но я был тем, кто его нашел. Он…

Воспоминание отозвалось болью, а в душу вгрызлась чувство вины – он не мог поверить, что нарушает обещание, данное брату, и выдает все Андайн. Единственной из всех возможных монстров. Разве может это ужасное происшествие теперь остаться в секрете?

Он опустил голову, закрыл лицо руками и замолчал. Когда он снова продолжил, голос превратился в резкий шепот.

– Не дай Папирусу узнать, что я рассказал тебе.

Через миг он поднял взгляд, чтобы снова встретиться с ее глазом. Гнев никуда не пропал, но, по крайней мере, он не был направлен на скелета. Пристально глядя на нее, Санс прошептал:

– Кто-то напал на Папируса.

В следующее мгновение Андайн уже была на ногах, сжимая материализовавшееся копье.

– Я убью его.

Санс тоже вскочил и поднял руки.

– Не…

– Кто это был? – Андайн шагнула ближе, поэтому ему пришлось задрать голову, чтобы смотреть на нее. – Как он выглядел? Это был кто-то из Руин? Кто-то из города? Клянусь, я вытащу его за уши и…

– Я не знаю, – прошипел Санс. – Там не было никаких следов того, кто его ранил. И Папс ничего не рассказал.

– А ты спрашивал?

– Спрашивал! – он сжал кулаки и прищурился. – Он просто… молчит, когда я пытаюсь поговорить с ним об этом. Он уже два дня в кошмарном состоянии, и я не собираюсь лишний раз давить на него.

Андайн резко воткнула копье в землю, все еще сжимая древко. Она прошипела проклятье сквозь зубы и посмотрела в сторону входной двери.

– Не смей.

– Что, по-твоему, я собираюсь делать, задержать его и допрашивать? – огрызнулась Андайн, прожигая его взглядом. – Я не идиотка. Но нам нужно выяснить, кто это с ним сделал.

Санс быстро перегородил дверь.

– Тебе нельзя с ним разговаривать, – сказал он немного дрожащим голосом. – Не тогда, когда он…

Андайн провела ладонью по лицу.

– И пока мы ждем, что он оправится, нападавший ранит еще кого-нибудь. Этого ты хочешь?

Если бы у Санса были внутренности, их бы свело.

– …Что?

– Кто бы ни ранил Папируса, он все еще здесь – он может напасть на кого-то еще. Или снова напасть на Папируса.

Санса замутило. Он так сосредоточился на заботе о брате, что совершенно забыл о том, кто сделал с ним это. Сунув руки в карманы, скелет рассеянно осмотрел копье, которое Андайн оставила воткнутым в землю.

– Слушай, – наконец сказал он, – я попытаюсь самостоятельно добыть какую-нибудь информацию, ладно? Ты… – он вздохнул, сдаваясь. – Ты первой все узнаешь.

Андайн торжественно кивнула, а потом наклонилась за шлемом, но прежде чем надеть его, замерла и посмотрела на Санса почти кротким взглядом.

– Уверен, что мне нельзя, типа, что-нибудь ему сказать? Я хочу, по крайней мере, извиниться, что напугала его.

Хотя он частично подозревал, что она говорит это просто, чтобы получить возможность выжать из Папируса какую-нибудь информацию, ее поза и взгляд говорил о другом. Он помешкал, но все-таки открыл дверь.

– Наконец-то, – вздохнула она, потирая шею, и переступила порог. – Я уж думала, что у меня жабры отмерзнут.

Санс вошел следом, закрыл дверь и замер, пока Андайн топала вверх по лестнице. Ему нестерпимо хотелось пойти с ней и убедиться, что она не наговорит Папирусу каких-нибудь глупостей, но, наверное, Папирусу будет только хуже, если над ним начнут нависать.

Как будто может быть еще хуже.

…Ну, по крайней мере, можно слышать повышение голоса. Если Андайн скажет что-то, что расстроит Папируса, Санс вышвырнет ее из дома за душу. Никто больше не обидит Папируса.

И он об этом позаботится.

***

Папирус не был уверен, что хуже – боль в костях или дурнота в грудной клетке.

Обезболивающие, которые он принял, должны были помочь с первым, но только усилили второе. Наверное, это потому, что он недостаточно ел, но еда был еще одной вещью, вызывающей у него тошноту. По крайней мере, его не могло вырвать – уже хорошо, да? Прямо сейчас стоит фокусироваться на хорошем, даже если это всего лишь мелочи.

Разве что он слишком устал, чтобы фокусироваться на чем-то, и ощущал себя слишком больным, чтобы спать. Обычно бессонница его не беспокоила – он мог бодрствовать несколько дней и даже не вздремнуть – но сейчас он был куда более уставшим, чем обычно…

Но это была только его вина. Некого винить, кроме себя самого – он испортил собственную головоломку, споткнулся обо все переключатели, сбил решение, и теперь надо все исправлять.

Вот только все так перепуталось, что теперь непонятно, как вообще можно что-то исправить.

Ему хотелось… хотелось, по крайней мере, просто поспать. Полностью отключиться, как часто делал Санс. Проспать весь день и ночь и потом, проснувшись, может быть, почувствовать себя более способным разобраться в той каше, в которой он оказался. Было бы здорово.

Если бы он только смог… смог проигнорировать боль в костях и ноющее ощущение в грудине и поспать…

Топ, топ, топ, топ.

Или нет.

Кто-то поднимался по лестнице, и, судя по звуку шагов, этот кто-то был не Санс.

Все мысли о сне выветрились из головы, когда Папирус понял, кем, скорее всего, был этот кто-то.

Скелет в панике схватил одеяло, натянул на голову и свернулся в дрожащий комок, надеясь, что монстр, может, не заметит трясущуюся кучу под покрывалом. Нет, нет, нет, нет, нет…

Дверь распахнулась без стука, и в комнату вошли.

– Привет, Папирус.

Обычно Папирус с энтузиазмом приветствовал своего Капитана и лучшего друга, но сейчас он только сильнее свернулся под одеялом. Нет, нет, нет… он знал, что виноват, но не был готов к этому!..

– …Папс? – тяжелые шаги прошли к изголовью кровати, и Андайн, схватив одеяло, потянула на себя.

Папирус взглянул на Андайн – свет из коридора отражался от ее доспехов – и зажмурился. «Нет, это все твоя вина, – думал он, неуверенно садясь. – И ты должен принять это».

Все так же закрыв глазницы, он отвернулся и, наконец, встав на колени на кровати, протянул вперед обе руки.

Несколько длинных напряженных мгновений в комнате царила тишина, за исключением стука трясущихся от страха костей.

– …Что… ты делаешь?..

Рискнув открыть глазницы, Папирус повернулся к Андайн и удивился, увидев на ее лице полное смятение.

– Т-ты, – запинаясь выговорил он, – р-разве не арестовать меня пришла?

Андайн еще несколько секунд смотрела на него, приоткрыв рот от удивления, и внезапно громко рассмеялась.

Протянутые руки Папируса задрожали, он в полном недоумении посмотрел на Андайн, гадая, почему она до сих пор не заковала его в наручники.

– Папирус! – выпалила она, утирая слезы с глаза и с трудом удерживаясь на ногах. – Я не собираюсь тебя арестовывать!

Челюсть скелета отвисла, и он опустил руки на колени.

– Н-но… т-ты не п-понимаешь, Андайн! Я н-напал на ребенка! – в отчаяние он наклонился вперед, одной дрожащей рукой сжав пижаму на груди – он снял шарф. – Я м-мог ранить его!

Веселый вид Андайн быстро растаял, сменившись обеспокоенностью, и она опустилась на колени перед кроватью.

– Эй, эй, – сказала она куда более мягким голосом. – Все в порядке. Я все утрясла. Просто будь осторожнее и подобное не повторится, но… – она потерла лицо и отвела взгляд, выглядя почти… стыдливо? – Я пришла сюда просто, чтобы извиниться за то, что таскала тебя по городу. Я не хотела тебя напугать.

Папирус сел на пятки, как будто смысл слов ударил его – она на самом деле пришла сюда не для того, чтобы арестовывать его. Но… нет, такого не может быть, он!..

– Н-но я мог его ранить! – повторил он, пытаясь заглянуть в глаз Андайн, когда она повернулась лицом, но вместо этого посмотрел правее глазной повязки. – И-и другой сноудрейк, меня не… меня там не было!..

– Ты был… – она замялась, прикусила губу, а потом пожала плечами. – Тебе нездоровилось, да? Это был просто больничный. В том нет твоей вины.

– Есть! – крикнул он и судорожно вдохнул, чувствуя, как слезы начинают струиться по черепу. Скелет быстро стер их рукавом – как можно позволить Андайн увидеть свои слезы?! – Если бы не это…

– ЭЙ!

Испуг подавил все рыдания, сдерживаемые в груди, и он быстро вскинул голову, взглянув на Андайн, которая поднялась в полный рост. Она снова выглядела Капитаном, а не просто другом. Она прищурилась.

– Встать.

Папирус, не задумываясь, повиновался, вскочил на кровати и сразу же получил приступ головокружения. Прежде чем он успел упасть, Андайн схватила его за руки и помогла спуститься с кровати, потом положила ладонь ему на плечо и пристально посмотрела в лицо, но он не смог встретиться с ней взглядом.

– Смирно, часовой.

Собравшись, он выпрямил позвоночник, вздрогнув от боли, к счастью, немного притупившейся, благодаря обезболивающим.

– Посмотри мне в глаза, часовой.

Его челюсть задрожала, этот приказ казался невыполнимым.

– Я сказала, посмотри мне в глаза, часовой.

Папирус зажмурился, его тело сотрясала дрожь, но он не мог ослушаться своего командира.

– Д… да, сэр, – сказал он, наконец, заставив себя развернуться к ней. Хотя ему пришлось немного откинуть голову, из-за разницы в росте, но их взгляды встретились, и он оказался немного удивлен, не обнаружив там гнева.

– Хорошо, – сказала она, слегка передернув плечами. Она не убрала руку, наверное, потому что догадывалась, что в противном случае скелет упадет. – Теперь повторяй за мной: «Я Великий Папирус»!

…Она же не… ох. Он нерешительно моргнул.

– Я-я… В-Великий Папирус.

Трудно было передать свой обычный энтузиазм – слова ощущались как-то не так.

– Что?! – крикнула она, и скелет поморщился. – Я тебя не слышу!

Он снова закрыл глазницы и сделал глубокий вдох, собираясь сказать громче.

– Я… Я В-Великий Папирус!

– Громче!

Было трудно, но он не мог оплошать перед Андайн.

– Я-я Великий Папирус!

– ГРОМЧЕ!

Несмотря на больные ребра, он набрал побольше воздуха в грудь и приподнялся на цыпочках.

– Я ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС!

– ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДА, ТЫ ТАКОЙ! – и внезапно рука, которая лежала на плече, обвилась вокруг грудной клетки и притянула его к чужим доспехам в сокрушительном объятии. Андайн подняла вторую руку, чтобы обхватить скелета крепче, но остановилась, когда он вскрикнул от боли.

– Ой, извини, – сказала она и осторожно ослабила хватку, хотя все еще держала его в объятиях.

– Я… в порядке… – выдохнул он, ощущая, что его пошатывает.

Андайн не выпустила его из объятий, но нежно погладила череп второй рукой, как будто гладила ребенка по волосам, избегая травмированных мест. К своему удивлению, скелет понял, что прижался к нагруднику, уткнувшись в него лбом. Частично из-за усталости, а частично, потому что ощущал себя… в безопасности… рядом с ней.

Неверное, Папирус мог бы так и уснуть, если бы она снова не отодвинула его, взяв за плечи. Она наклонилась, чтобы быть с ним на одном уровне, и теперь заглянуть ей в глаза было проще простого.

– Ты – Великий Папирус, хорошо? – сказала она, кривя рот в зубастой улыбке. – Не давай никому заставить тебя думать иначе!

Слова показались знакомыми, и он вспомнил, что Санс вчера говорил что-то подобное. Если честно, он чувствовал себя не более «великим», чем вчера, но… он мог попытаться.

– Д-да, сэр! – ответил он, кивая.

– Хорошо, – она снова выпрямилась в полный рост. – Вольно!

И с этим она отпустила его. А учитывая, что ее руки были единственным, что поддерживало Папируса, скелет тут же рухнул на кровать.

– …Оооой.

Падение выбило из него воздух, но он нисколько не обиделся на нее. Скелет был достаточно легким, а кровать достаточно мягкой, чтобы это было не слишком больно. Наверное, он мог бы даже так и уснуть, несмотря на то, что его ноги свисали с кровати.

– Все нормально, – пробормотал он, махнув рукой.

Андайн фыркнула, покачала головой и повернула голову, ее взгляд упал на что-то, лежавшее на столе.

– Это что?

Папирус приподнял череп, чтобы понять, на что она смотрит – это оказалась свернутая гирлянда – скелет снова опустил голову.

– Помог гифтроту.

– Хех.

Он услышал, как лампочки скребут по столу, намекая, что она подняла гирлянду, но он слишком устал, чтобы сейчас задумываться об этом. Он почти задремал, когда в комнате снова раздался голос Андайн.

– ЭЙ!

Скелет удивленно вздрогнул и, вздохнув, приподнялся на одной руке, потирая лицо второй.

– Чт… что?.. – спросил он, изо всех сил стараясь сосредоточиться на ней.

– Я знаю, что тебе с этим делать! Держи, – она швырнула ему кольца гирлянды и выскочила из комнаты, загрохотав тяжелыми сапогами по лестнице.

Папирус снова вздохнул и сел. Нужно просто смириться с тем, что ему не удастся поспать, пока Андайн не уйдет. Это невозможно, даже если она вышла из комнаты – снизу доносился звон, бряцанье и возгласы сбитого с толку Санса.

А через несколько минут она снова ворвалась к нему в комнату, на этот раз без тяжелой брони (на ней остался топ и шорты), неся молоток и горсть гвоздей. Что она собралась делать? Начать незаконное строительство в его комнате?

– Я знаю, что ты устал, – сказала она, наклоняясь, чтобы забрать гирлянду, – но это займет всего секунду, и ты поблагодаришь меня позже!

– Хорошо, – пробормотал Папирус, неуверенно пересаживаясь, когда она встала на кровать рядом с ним. Она протянула руку, и он неохотно принял ее, позволив поднять себя на ноги. Ему пришлось прислониться к стене, чтобы удержаться в вертикальном положении.

– Так что мы делаем?..

Теперь Андайн зажимала несколько гвоздей между клыками и примеряла гирлянду к потолку.

– Альфис мне кое-что показала! – она ткнула молотком в другой конец гирлянды. – Тяни ее в тот угол.

Папирус сделал, как сказали, устало моргая и задаваясь вопросом, зачем вообще все это нужно.

Она начала наживлять гвозди между двумя проводами и прибивать их к углу. Уставший Папирус держал другой конец гирлянды, пока она потихоньку продвигалась к нему, прибивая огоньки из угла вдоль кровати.

– Жаль, что она короткая, – вздохнула Андайн и, спрыгнув с кровати, помогла спуститься Папирусу, чтобы тот не упал. – Можно было развесить огоньки по всей комнате! Но, думаю, пока и так сойдет.

Папирус смотрел, как она шарит вилкой за кроватью в поисках розетки. Она победно вскрикнула, и через миг вспыхнул свет.

– Вот! – сказала она, скрестив руки. – Что думаешь?

Папирус уставился на гирлянду, которая заливала угол его комнаты теплым светом, и почувствовал, как на лице расползается слабая улыбка – первая за последнее время.

– Выглядит… очень здорово, – сказал он, имея в виду именно это. – Сп-спасибо.

– Без проблем, чувак, – ухмыльнулась ему Андайн. – А теперь ложись спать, или твой брат меня убьет.

– В-верно, – он осторожно залез под одеяло и расслабился. – Спокойной ночи, Андайн.

– Увидимся, Папс, – и с этим она вышла из комнаты…

…только чтобы снова навалиться на косяк.

– О, пока не забыла.

Что еще? Он приподнялся, пытаясь сфокусировать на ней расплывающийся взгляд. Она снова вошла в комнату, всем видом излучая силу, даже без доспехов.

– У меня для тебя новое задание, часовой!

Папирус моргнул.

– К-какое?

– Я хочу, чтобы ты, – она указала прямо на него, – оставался дома и отдыхал, пока тебе не станет лучше. И никаких там «пойду-на-работу-хотя-чувствую-себя-полной-развалюхой».

Несмотря на утомление, он удивился.

– Н-но…

– Это приказ!

– Д-да, сэр.

– Хорошо, – наверное, она улыбалась, но было трудно сказать из-за тумана перед глазами. – Вольно!

И, наконец, он услышал, как она спускается по лестнице. Папирус вздохнул и откинулся на кровать, чувствуя, как ощущение боли в костях немного отступает. Огоньки над головой походили на ночник, их мягкое свечение напоминало единственную хорошую вещь, которую ему удалость сделать за сегодня. Даже если он ужасно себя чувствовал, у него, по крайней мере, есть это.

И еще отличный друг и Капитан.

От этих приятных мыслей в груди Папируса расцвело тепло, и ему, наконец, удалось провалиться в сон.

========== Глава 10. Вполне достойная цель ==========

Примечание:

Досада, откровение и обещание.

Флауи ненавидел дома. В них редко когда можно было беспрепятственно попасть, и, даже если ему это удавалось, замести следы, чтобы остаться незамеченным – задачка не из легких. А в некоторых домах, вроде дома скелетов, так и вообще невозможная.

Так что по большей части он просто прятался под углом переднего крыльца или отирался под окнами, пытаясь услышать все, что можно так, чтобы его не заметили. Даже раньше он мог расслышать в лучшем случае половину разговора, а сейчас и того меньше. Обычно Папирус говорил достаточно громко, чтобы его слова были слышны даже снаружи, но не при нынешних обстоятельствах. (Флауи даже немного гордился этим фактом, если бы только он не мешал собирать информацию). А этот его тупой братец, который вообще никогда не повышал голос… от него по жизни толку ноль. Так что единственная надежда заключалась в том, что кто-то что-то скажет рядом с окном или ненароком оставит дверь открытой. По крайней мере, последнее происходило не так уж редко, несмотря на климат – видимо скелеты не переживали, если в дом попадет немного холодного воздуха.

Удача улыбнулась ему в тот же вечер, когда горячая капитан Королевской гвардии нанесла визит скелетам, а он как раз скрывался под тонким слоем снега под крыльцом.

Он видел спектакль в городе – жаль, что тот закончился до того, как Папирус влип в настоящие неприятности, но, по крайней мере, его немного, да задело. Скелет выглядел так, будто готов признать что угодно! Флауи надеялся, что Андайн пойдет к ним в дом, чтобы обвинить Папируса – может даже утащить его куда-нибудь, где он будет уязвим – но этого, к сожалению, не произошло.

Зато произошло что-то другое: братца Папируса чуть не обвинили в домашнем насилии. Божечки, как волнительно! Флауи придержал эту идею на потом, потому что пока ему было интересно посмотреть, что произойдет здесь и как это может повлиять на планы. Звучало так, будто пустоголовый скелет даже не понимал, что на самом деле случилось с Папирусом, что, наверное, к лучшему. Вот это будет потрясение для его мирка, когда он догадается. У Флауи был план на тот случай, если братец Папируса не включит свои мозги еще день или два или Папирус не подкинет ему каких-нибудь идеек (хотя не похоже, что он вообще понял, что именно с ним произошло).